Правила убийцы

22

Лукас снял пальто и швырнул его на матрас. Два наблюдателя — один из них высокий, другой низенький — сидели на складных стульях лицом друг к другу, а между ними стоял стул, на сиденье которого они играли в джин[5]. Пока один оценивал свои карты, другой смотрел в окно. У них это здорово получалось. Их дежурство выпало на первую половину дня.

— Ничего? — спросил Лукас.

— Ничего, — ответил длинный.

— А у тех, что в машинах, что-нибудь есть?

— Ничегошеньки.

— Кто там сидит?

— С северной стороны, за ее домом, Дэви Джонсон и Йорк. На востоке — Салли Джонсон и Сиклз. С западной стороны — Блэни с новым парнем Кохраном. Я его не знаю.

— Кохран — это такой длинный блондин, он играет в баскетбольной команде, — вмешался в разговор коротышка.

Он развернул веером карты, потом бросил их на сиденье стула и сказал:

— Джин.

Радиоприемник у стены наигрывал какую-то мелодию. Рядом с ним молча стояла полицейская рация.

— Пора ему уже объявиться, — сказал Лукас, выглядывая на улицу.

— На этой неделе появится, — согласился коротышка. — Что само по себе странно, если в это вдуматься.

— Что же здесь странного?

— Ну, в одной из своих записок он пишет: «Никогда не следуй плану, который легко понятен всем». А сам что делает? Он убивает по жертве каждые две недели. Это же самое настоящее планомерное действие.

— Он убивает, когда чувствует в этом потребность, — заметил Лукас. — У него возникает желание, и он не может с ним бороться.

— С промежутком в две недели?

— Похоже на то.

Из полицейской рации послышались какие-то звуки, все трое повернулись и посмотрели на нее.

— Машина, — раздался голос из рации.

Через минуту тот же голос произнес:

— Со стороны Кохрана едет красный «понтиак бонневилль».

Длинный полицейский нагнулся, взял микрофон и проговорил:

— Ведите за ней наблюдение. Даже если цвет не тот, по размеру она подходит.

— Она подъезжает к вам, — проговорил Кохран. — Вижу номерной знак, сейчас проверим.

Лукас и другой наблюдатель видели, как машина проехала по улице и остановилась у тротуара за два дома от них. С минуту она постояла с зажженными фарами. И тогда Лукас сказал:

— Я иду туда.

Он уже был на лестнице, когда долговязый полицейский остановил его.

— Подожди.

— Что там?

— Это девушка.

— Там девчонка, школьница, наверно, еще, — сказал второй наблюдатель. — Она идет к дому. Должно быть, у нее было свидание.

Когда Лукас вернулся к окну, то успел заметить, как девушка входила в парадную дверь. Машина уехала.

— Кажется, что-то происходит с ее телефоном, — через некоторое время заметил коротышка.

Установка прослушивания телефонных разговоров находилась на втором наблюдательном посту, с другой стороны дома Макгаун.

— Что? Ты имеешь в виду телефон Макгаун? — спросил Дэвенпорт.

— В течение прошлой недели и в выходные было несколько звонков. Целая серия, с промежутком в полчаса, примерно так. И тот, кто звонил, не стал ничего говорить на автоответчик. После того как заканчивался текст, записанный на автоответчике, трубку просто вешали.

— Почти все так делают, не разговаривают с автоответчиком, а вешают трубку.

— Да, но здесь не совсем то же самое. Такое происходит впервые, и впервые звонят несколько раз подряд. А ведь ее номер не занесен в телефонную книгу. Если бы звонил знакомый человек, он бы оставил сообщение, а не стал звонить снова и снова.

— Похоже на то, что кто-то проверяет ее, — заметил длинный полицейский.

— А нельзя определить, откуда звонили?

— Он слишком быстро вешает трубку.

— Может быть, стоит заменить аппарат?

— Можно. Она должна быть дома через полтора часа?

— Да, примерно.

— Тогда все и сделаем.

Лукас вернулся на матрас, а оба полицейских снова стали играть в карты.

— Сколько я тебе должен? — спросил длинный.

— Сто пятьдесят тысяч, — ответил коротышка.

Лукас усмехнулся, закрыл глаза и начал размышлять об Алане Нестере. «Здесь что-то есть. Скорее всего, он боится, что откроется его афера с нэцке и ему начнут задавать вопросы. Эта его покупка стояла на грани мошенничества. Да, почти наверняка это так и есть. Черт побери! Что еще может там быть?»

Через полчаса снова заговорила полицейская рация.

— Это Дэви, — послышался голос, в нем звучали нотки возбуждения. — Ребята, показался!

Лукас кубарем скатился с матраса и вскочил на ноги, а длинный схватил микрофон.

— Что там у тебя, Дэви?

— У нас одинокий белый мужчина, на нем черные брюки, темная куртка, темные перчатки, кепка, темные ботинки, идет пешком, — перечислил Дэви Джонсон.

Он уже много лет патрулировал на улице и редко бывал таким возбужденным без причины, но сейчас его голос даже немного охрип от напряжения.

— Он направляется в вашу сторону, идет по улице как раз к вам, ребята. Если он идет к Макгаун, то вы его увидите сзади дома через минуту. Этот хлыщ что-то задумал, он явно не на прогулку собрался.

— Йорк с тобой?

— Он пошел пешком за этим парнем, но старается не попасться ему на глаза. А я с рацией. Черт побери, он идет прямо туда, теперь он пересек улицу, эй, там, остальные, давайте подтягивайтесь ближе, черт вас побери!..

— Мы его видим через боковое окно нашего дома, — зазвучал новый голос по рации.

— Это Кеннеди на другом посту, — объяснил Лукасу длинный.

Дэвенпорт повернулся и бросился к лестнице.

— Побегу, — крикнул он.

— Сейчас он идет по аллее, — услышал он голос Кеннеди, пока сбегал по ступенькам вниз. — Он у нее во дворе. Давайте, ребята, двигайтесь.

Лукас сбежал до конца лестницы и бросился к входной двери мимо седоволосого архитектора, который стоял в прихожей, держа в руках газету и трубку. Он выбежал во двор.

Бешеный оставил свою машину за пять кварталов от дома Макгаун — так, чтобы сразу можно было выехать на шоссе. Он внимательно осмотрел все дорожные знаки. В этом месте парковка была разрешена. На этой стороне улицы стояло еще много машин.

Погода испортилась с самого утра. Днем некоторое время шел холодный дождь, потом он утих, потом снова пошел, снова утих. Теперь уже шел снег. Бешеный оставил дверь машины незапертой. Это не было так уж рискованно в этой части города.

Тротуар был все еще мокрым, и он шел быстро, размахивая одной рукой, а в другой нес короткий широкий предмет, похожий на рычаг для взлома, прижимая его к боку. Им он будет взламывать заднюю дверь.

Он прошел один квартал, второй, третий, четвертый и подошел к тому месту, где стоял дом Макгаун. Где-то неподалеку завели мотор машины, он повернул голову и замедлил шаг. Больше ничего не слышно. Он быстро огляделся всего один раз, зная, что таинственность сама по себе привлекает внимание. У него в животе начало, как булавочками, покалывать от возбуждения. Это будет шедевр. От этого весь город будет стоять на ушах. Он станет более известным, чем Сэм, и даже более известным, чем Мэнсон.

«Ну, может быть, не как Мэнсон, но все же», — подумал он.

Бешеный свернул в аллею. Послышался звук другой машины. Две машины? Он прошел по аллее, дошел до дворика Энни, снова огляделся и сделал несколько шагов внутрь. За квартал от этого места на другом конце аллеи раздался визг тормозов.

Полиция.

В то самое мгновение, когда колеса завизжали по асфальту, он понял, что его обвели вокруг пальца.

Знал. Это полицейские.

Он бросился назад, туда, откуда он пришел.

Еще одна машина. Жуткий грохот у него за спиной, одна из машин во что-то въехала. Еще полицейские. Хлопнула дверь. На другой стороне улицы. И еще за домом Макгаун.

Он выскочил из аллеи, рычаг для взлома выскользнул у него из-под куртки и упал в траву. Бешеный побежал через двор соседнего дома, через плети розовых кустов. В темноте он врезался в какой-то куст, упал, услышал крики людей:

— Держи его, держи!

Бешеный убегал.

За рулем сидел новичок Кохран, и, когда он притормаживал, поворачивая на аллею, шины внезапно завизжали, его напарник выругался, и тут они увидели, как со скоростью удирающей крысы перед ними выскочил Бешеный. Кохран развернул машину, ударился о пустые мусорные бачки и помчался за ним вдогонку.

Бешеный бежал между домами, когда машина бокового поста наблюдения вылетела на аллею им навстречу, и Кохран чуть в нее не врезался. Дверцы второй машины распахнулись, из нее выскочили два полицейских и бросились в погоню. Напарник Кох-рана Блэни заорал:

— Сворачивай, сворачивай на улицу!..

Кохран провел машину между домами в конце аллеи и вылетел на улицу.

Салли Джонсон выпрыгнула из машины и увидела, что через улицу в одной белой рубашке бежит Лукас. Она повернула и побежала между домами за своим напарником Сиклзом, а тем временем машина Кохрана понеслась на улицу.

Бешеный уже пересек следующую улицу. Салли Джонсон вытащила передатчик из футляра на поясе, но сообщать информацию на бегу было невозможно, и к тому же она боялась отстать от Сиклза, который уже вытащил пистолет.

Еще один полицейский, Йорк, выскочил сбоку от нее с пистолетом в руке. Салли Джонсон тоже попыталась вытащить свой пистолет и увидела, что Бешеный перелезает через забор на другой стороне улицы, намного опередив их.

Бешеный со спринтерской скоростью несся через улицу, он никогда в жизни так быстро не бегал, но теперь адреналин и страх сузили его поле зрения, и он бежал как бы по коридору, в котором не было полицейских, он с разбегу врезался в забор и одним махом перелетел через него. Бешеный никогда бы не смог перемахнуть через такую преграду, если бы у него было время подумать об этом. Забор был метр тридцать высотой, на уровне его груди, но он преодолел его, как олимпийский чемпион, и приземлился во дворе. Там оказался пустой бассейн, возле которого лежала маленькая лодочка, завернутая в полотно, а неподалеку стояла собачья конура.

Конура была разделена на две части, входы в них прикрывались ковриками, и в каждой половине сидел черно-коричневый доберман-пинчер, одного звали Июль, а другого Август.

Август услышал шум и навострил уши. Он высунул голову из будки как раз в тот момент, когда Бешеный перелетел через забор, пошатнулся, стрелой промчался через двор и перелез через забор с другой стороны. Конечно, собаки легко могли бы схватить его, будь они готовы к столь внезапному появлению незнакомца. Как бы там ни было, выскочивший из своей конуры Июль на мгновение вцепился в ногу незваного гостя, царапнул ее зубами, и человек исчез. Но это было еще не все. Только Июль упустил одного, как через забор уже начал перелезать другой человек.

Карл Вершель и его жена Луиза уже собирались ложиться спать, когда во дворе начали заливаться лаем собаки.

— Что там? — спросила Луиза.

Она была нервной женщиной. Она очень боялась, что ее могут изнасиловать бандиты на черных мотоциклах в Северных лесах, хотя ни она, ни кто-нибудь другой никогда не встречал бандитов на черных мотоциклах в Северных лесах. Тем не менее во сне она часто видела, как мотоциклисты склоняются над ней, и пока они творят свое подлое дело, как ей казалось, внутри «кадиллака» сорок седьмой модели, у них над головами кружат вороны.

— Похоже…

— Подожди здесь, — сказал Карл.

Он был очень полным мужчиной, который сам боялся бандитов на черных мотоциклах и на черный день хранил запас боеприпасов и камуфляжную одежду. Он достал из шкафа двенадцатизарядный «ремингтон» и, на ходу засовывая патрон в винтовку, бросился к задней двери.

Когда Сиклз, которому было сорок пять, преодолел забор, он на мгновение испытал чувство радости. От Бешеного его отделяли двенадцать метров и один забор, он был в хорошей спортивной форме, и если ему немного повезет да и другие подоспеют…

Собаки накинулись на него, как ураган. Он упал, продолжая сжимать в руке пистолет, но потеряв при этом фонарик. Собаки бросились ему на плечи и спину, разъяренные, они лаяли, рычали, рвали его руки и шею…

Салли Джонсон прыгнула через забор и чуть не приземлилась на вцепившихся в Сиклза собак. Одна из них повернулась в ее сторону, пуская слюни, приготовилась к прыжку. Салли Джонсон дважды выстрелила в оскалившуюся морду. К ней стала подбираться другая собака. Салли прицелилась. Видя, что Сиклз стоит на четвереньках достаточно далеко слева, она нажала на курок один раз, потом другой…

Карл Вершель выскочил из боковой двери с двенадцатизарядной винтовкой и увидел, как молодой панк в джинсах и черной куртке стреляет в его собак, убивая их наповал.

— Стой! — заорал он.

Но на самом деле он подразумевал «умри!» и с радостью, доставшейся ему в наследство от предков — прусских воинов, он начал палить с расстояния в десять метров, целясь Салли Джонсон в голову. Последнее, что Салли увидела, был длинный ствол винтовки, который поднимался в ее сторону, но она уже ничего не могла поделать, чтобы предотвратить это…

Сиклз почувствовал, что собаки отпустили его, он начал переворачиваться и увидел, как длинный сноп огня ударил в Салли, которая только что спасла его от собак. Он знал, что обязан ей жизнью, ни больше ни меньше. Сверкнул новый сноп огня, и Салли упала. Сиклз давно служил в полиции, он сразу понял, что стреляют из винтовки. В памяти всплыли строчки полицейской поговорки, хотя он почти потерял сознание и ничего не видел, так как кровь заливала ему лицо: «Две в живот, одну в голову, это уложит любого насмерть». Он выстрелил три раза, первый выстрел прошил Вершелю живот и разорвал ему печень. Второй выстрел пробил ему сердце. Вершель был мертв еще до того, как упал на землю, хотя мозг его еще работал несколько мгновений. Третья пуля Сиклза пробила стену дома, влетела в гостиную, прошила горку с фарфором, разбила стопку тарелок, прошила еще одну стену и вылетела во двор, как позднее установило полицейское расследование. Пулю так и не нашли.

Когда выскочил Вершель с винтовкой, Бешеный уже перебежал улицу и свалился в траншею, которую вырыли для того, чтобы заменить канализационные трубы. Она была полна мокрой желтой глины. Весь перемазанный глиной, он вылез из траншеи, не понимая, почему его до сих пор не поймали.

И его наверняка бы поймали, если бы Дэви Джонсон, который как раз подъехал к кварталу, когда залп из винтовки озарил окрестности, оставался на месте. Но Джонсон выскочил из автомобиля и ринулся в драку. Его партнер Йорк был без машины и находился в середине квартала, когда Бешеный изменил направление бегства, но Йорк не заметил этого и таким образом оказался позади Сиклза и Салли Джонсон и прямо перед Лукасом, который пробежал через сад Энни Макгаун.

Кохран и Блэни выехали из аллеи и уже намеревались повернуть на север, в том направлении, куда побежал Бешеный, но в это время началась стрельба. Она переключила на себя все внимание. Они решили, что Сиклз и Салли Джонсон загнали Бешеного в угол, но оказалось, что тот вооружен, и начали стрелять. Ну а когда преступник начинает палить из винтовки… Так же как и Дэви Джонсон, они бросили свою машину и побежали.

Лукас только что перескочил через забор, в руке у него был пистолет, он крикнул, чтобы кто-нибудь вызвал «скорую помощь» и послал за подмогой. В это время Бешеный вылез из канавы и пробежал через другой темный двор, потом пересек аллею и еще один двор и побежал дальше. Через сорок секунд он уже сидел в своей машине. А еще через минуту он был уже около шоссе. Света фар за ним видно не было. Что-то там произошло. Но что?

Во дворе у Вершелей Лукас своей рубашкой пытался заткнуть зияющую дыру в шее Салли Джонсон, зная, что это бессмысленно, а Сиклз все повторял: «Боже мой, Боже мой». Через забор перепрыгнул Кохран с пистолетом в руке и закричал:

— Что случилось? — Потом указал на мертвого Вершеля и спросил: — Это он?

Из боковой двери дома вышла Луиза Вершель.

— Карл! — позвала она.

Блэни вызвал подмогу сразу же, как только началась стрельба. В дальнейшем запись радиопереговоров, предоставленная прессе, выявила, что через шесть минут Лукас по рации Кохрана попросил, чтобы все последние модели «сандерберда» темного цвета в Южном Миннеаполисе задерживались, а их водителей и пассажиров проверяли.

Но диспетчер тут же забыла об этом, как только она услышала, что ранили кого-то из полицейских. Она начала выяснять, кого именно, спрашивать о состоянии, потом вызвала «скорую помощь» и поддержку. Просьбу всем постам насчет «сандерберда» она передала в эфир лишь минуты через две, полагая, что это известие не первостепенной важности и может подождать. К тому времени Бешеный был уже далеко. Еще через две минуты он подъезжал к своему дому, а еще через минуту стоял перед дверью гаража и ждал, когда она автоматически откроется.

Врачи приехали к дому Вершелей прежде, чем Бешеный добрался до дома, но для Салли Джонсон и Карла Вершеля было слишком поздно. Одного взгляда, брошенного на Вершеля, хватило, чтобы определить, что он мертв, но у Салли еще чуть слышно билось сердце, ей начали вливать физиологический раствор и попытались наложить повязку на шею. С раной на голове они ничего сделать не могли, и ее отнесли в машину «скорой помощи». Там ее сердце и остановилось. Ей сделали стимулирующий укол, и машина помчалась в сторону Хеннепинского медицинского центра, но ее зрачки не двигались и не реагировали на свет. Врачи еще пытались что-то сделать, но все понимали, что она умерла…

Лукас тоже знал, что она умерла. Когда ее увозили, он стоял на бульваре у дома Вершелей и смотрел на мигалку до тех пор, пока машина не скрылась из виду. Тогда он вернулся в огороженный забором двор. Там еще два медика занимались с Луизой Вершель и Сиклзом, оба были в шоковом состоянии. Карл Вершель напоминал выброшенного на песок кита, он лежал животом вверх на клумбе побуревших от заморозков ноготков.

— Кто вел машину, у которой завизжали тормоза? — тихо спросил Лукас.

Блэни взглянул на Кохрана. Лукас перехватил его взгляд. Кохран открыл было рот, чтобы объяснить, как это произошло, но Лукас со всего размаху ударил его в нос. Кохран повалился на землю, и в этот момент их осветил прожектор. Лукас схватил Кохрана за рубашку, приподнял и снова ударил в зубы. Йорк обхватил его сзади и оттащил в сторону.

— Это ты, сукин сын, ты убил Салли, ты, засранец безмозглый! — орал Дэвенпорт.

Свет бил ему в глаза, а Йорк кричал:

— Прекратите, прекратите!

Кохран одной рукой прикрывал разбитые нос и рот, а другой помогал себе встать, его лицо было обращено к Лукасу, глаза широко раскрыты от страха. Лукас еще некоторое время пытался освободиться от Йорка, но наконец затих и расслабился. Йорк отпустил его, он повернулся и увидел над забором направленные на них телекамеры и прожекторы. Дэвенпорт пошел к телевизионщикам, намереваясь погасить их осветительные приборы. Но в этот момент ему навстречу вышла Энни Макгаун и проговорила:

— Лукас? Ты его поймал?

Когда началось совещание, в окно кабинета уже лился дневной свет. Лицо Даниэля было натянутым и мрачным. Он не побрился, и на нем не было галстука. Лукас никогда не видел его в кабинете без галстука. Два его заместителя выглядели потрясенными. Они нервно ерзали на своих стульях.

— …не понимаю, почему мы автоматически не стали останавливать все «сандерберды» с того самого мгновения, как что-то стало происходить, — говорил Даниэль.

— Так мы и должны были поступить, но никто не мог решить, кто же будет звонить. Когда все произошло и началась стрельба, Блэни крикнул, что нужна поддержка, а потом понадобилась «скорая помощь», так что этот момент просто выпал из поля зрения, — объяснил старший группы наблюдения. — Лукас вышел в эфир довольно скоро, через шесть минут…

— Шесть минут, Боже правый! — произнес Даниэль, откинувшись в своем кресле и закрыв глаза. Он говорил тихо, но его голос дрожал. — Если бы кто-нибудь из наблюдателей позвонил в тот самый момент, как только все это началось, то это сообщение ретранслировали бы и наши машины уже выехали бы к тому времени, как на связь вышел Блэни. Это бы устранило ошибку диспетчера. Проверка началась бы на восемь, а то и на девять минут раньше. И если Лукас прав, что он оставил свою машину недалеко от выезда к шоссе, то к тому моменту, как мы начали разыскивать его, он уже сидел в городе и попивал пиво.

Наступила долгая пауза.

— А как теперь быть с этим Вершелем? — спросил один из заместителей.

Даниэль открыл один глаз и посмотрел на помощника городского прокурора, сидевшего в глубине комнаты. У него между ног стоял портфель.

— Дело еще не улажено, — сказал тот. — Будет проводиться судебное разбирательство, но мы действовали в рамках закона и имели право зайти к нему во двор, преследуя убийцу. Строго говоря, собаки должны быть привязаны, независимо от высоты изгороди. А когда он вышел и открыл огонь, то Сиклз имел полное право защитить себя и своего напарника. Он поступил правильно.

— Так что с этой стороны у нас проблем нет, — заметил один из заместителей шефа.

— Суд присяжных может присудить жене некоторую сумму, но я не стал бы об этом беспокоиться, — проговорил юрист.

— Наша проблема, — отчужденно произнес Даниэль, — заключается в том, что этот убийца все еще бродит на свободе, а мы похожи на толпу клоунов, которые бегают по городу, убивают ни в чем не повинных людей и друг друга. А после этого еще бьют друг другу морду.

Снова наступила тишина.

— Давайте вернемся к работе, — наконец сказал Даниэль. — Лукас, я хочу с тобой поговорить.

— Что еще у тебя есть? — спросил он, когда они остались одни.

— Совсем ничего. У меня было… такое чувство в отношении Макгаун…

— Ерунда, Лукас, ты просто ее подставил, и сам прекрасно это знаешь, и я это знаю, и да поможет мне Бог, если бы мы могли все это сделать сначала, я бы сказал: делай. Эта задумка должна была сработать. Сукин сын! Вот сукин сын! — Даниэль ударил рукой по столу. — Мы его уже держали в кулаке. Он уже был у нас в руках.

— Это я его упустил, — уныло сказал Дэвенпорт. — Началась стрельба, я прыгнул через забор и увидел лежавшего там Вершеля. Я тут же понял, что это не Бешеный, потому что тот был одет во все черное. Салли тоже лежала на земле, из нее хлестала кровь. Сиклз пытался ей помочь, там еще были люди. Я не должен был там задерживаться. Мне нужно было преследовать Бешеного, а Салли оставить с другими. Я думал так сделать. У меня был импульс бежать дальше, но Салли истекала кровью, и никто даже пошевелиться не мог…

— Ты поступил правильно, — сказал Даниэль, останавливая этот поток эмоций. — Когда прямо у тебя на глазах ранят полицейского, то остановиться — значит проявить человечность.

— Я просчитался, — проговорил Лукас. — И теперь мне не за что зацепиться.

— Гвозди, — произнес одно слово Даниэль.

— Что?

— Я уже слышу, как пресса готовит для нас гвозди. Нас собираются распять на кресте.

— Мне теперь все равно, — сказал Лукас.

— Подожди пару деньков. И ты станешь обращать внимание на такие вещи. — Он немного помялся. — Так ты говоришь, что восьмой канал заснял на пленку то, что происходило между тобой и Кохраном?

— Да. Черт бы их всех побрал. Я сожалею о случившемся. Ведь он новичок. Я забыл об этом.

— Исходя из того, что я теперь слышу, тебе будет очень трудно вернуть свои слова назад. Большинство наших полицейских считают, что ты прав. Да и Салли с нами была не один год. Если бы только Кохран не поторопился, он оказался бы на этой аллее до того, как Бешеный догадался, что его ловят. Вы бы просто зажали его между собой, и никто не полез бы в этот двор с этими чертовыми собаками.

— Мне не легче от того, что я знаю, что он был у нас почти в руках.

— Поезжай выспись и возвращайся сюда днем, — отпустил его Даниэль. — К тому времени скандал уже разразится. Мы будем знать, что нам ждать от прессы и телевидения. И сможем прикинуть, что делать дальше.

— Я не смогу подсказать вам, что делать, — произнес Лукас. — Я выдохся.