Правила Золушки

Глава 23

– Нет, Пеппер, я не задержусь, чтобы поговорить с отцом. – Дарби снимала макияж, комкая одну бумажную салфетку за другой. – Да, понимаю, что ты устала, действительно понимаю, но я сделала первый шаг. Он может либо ответить тем же, либо убираться восвояси.

– Первый шаг... Да ты бросила ему вызов. Осталась тушь под правым глазом, – заметила Пеппер с порога ванной. – Знаешь, немного косметики тебе не помешает.

– Ага, – ответила Дарби, – еще как. Это не я, Пеппер. Это все – не я. Почему все вокруг не видят этого? – Она отложила салфетку, сполоснула лицо водой и насухо его вытерла. Потом свалила все, что было на столике, в пакетик с веревочными ручками, пихнула его сестре и пошла в спальню.

– Эй! – крикнула Пеппер, подхватывая пакет, чтобы тот не упал на пол.

– Тебе это больше понадобится.

– Чего ты так кипятишься?

Дарби молчала. Она сняла костюм и бросила его на стул. Пеппер подняла платье, аккуратно повесила на плечики и засунула в сумку. Дарби натянула старые джинсы и футболку, в которых она летела сюда, кажется, вечность назад, и стала собирать вещи: нарушая, видимо, все светские условности, она запихивала как попало шелковые и хлопковые блузки в дедушкин походный ранец.

После чего она уставилась на груду одежды перед собой и задумалась над вопросом сестры.

– Не знаю точно, – в конце концов выдохнула Дарби, выпрямилась и посмотрела на Пеппер. – Папа меня бесит. Ничего удивительного. Мне трудно вести жизнь, которой вы оба давно живете. Я думаю... Я не знаю... – Она замолчала, внезапно почувствовав себя дурой. Это же был ее выбор – распрощаться с ними навсегда. Так что теперь не стоило выть, что ее оставили одну. Но она ощущала только боль.

Пеппер подошла и обняла ее.

– Извини меня. Я не хотела обидеть тебя. Я просто... Я хочу, чтобы ты гордилась мной. А не злилась.

Дарби почувствовала, как слезы выступают на глазах, и нахмурилась.

– Я не злюсь на тебя. И я горжусь. Я лишь хочу... Мне нужно доверие, чтобы ты могла рассказать мне обо всем.

– Я не лгала тебе, – ответила Пеппер. – Позвала тебя, когда ты была мне нужна. И ты помогла. Хотя я этого и не заслуживала. Все это так и было. Это правда, даже если учесть, что причины, по которым я тебя попросила мне помочь, были чуть сложнее, чем я говорила. Кроме того, это же не навсегда.

Дарби вытерла глаза, шмыгнула носом и уселась на край кровати. Пеппер села рядом и положила ей руку на плечи.

– Так... Как долго отец работает шпионом? Пеппер пожала плечами.

– Не знаю точно. До сегодняшнего дня я понятия не имела о его реальном участии в этом деле. Очевидно, секреты – семейная черта Ландонов.

Дарби покосилась на нее и улыбнулась уголком рта.

– До сих пор не могу поверить, что ты держала все в тайне. У тебя же обычно рот не закрывается.

Пеппер улыбнулась.

– Знаю. Но это было важно. И... я так хотела, чтобы у меня все получилось, и вы оба увидели, что я могу делать серьезные вещи, что я по жизни не заноза в заднице.

– Ты не заноза в заднице, – подтвердила Дарби, хлопая ее по плечу. – По жизни.

Пеппер шлепнула сестру по плечу.

– О, спасибо тебе.

– Ты должна понять: вся эта затея была для меня чуть покруче легкого пикника. Я даже сейчас не могу поверить, что ты меня уболтала на это. Из тебя выйдет настоящий шпион. Если ты уговорила меня, значит, можешь уговорить кого угодно.

Пеппер просияла.

– Это лучший комплимент, который я от тебя слышала.

Дарби засмеялась и крепко обняла сестру.

– Кроме шуток. И я по-настоящему тобой горжусь. Сожалею, что отец тебя донимает, но если ты занимаешься этим для себя, а не для кого-то еще, просто потому, что ты веришь, – тогда делай это. Я всегда буду на твоей стороне.

Она встала и принялась опять запихивать вещи в сумку. Пеппер вынимала их оттуда, складывала и снова укладывала обратно.

– Твоя поддержка очень много для меня значит, – сообщила ей Пеппер. – Я ценю это. Судя по поведению отца, мне, видимо, придется общаться с тобой, а не торчать дома.

Дарби замерла.

– Знаешь, а тебе ведь пора подумать и о твоем собственном доме. Я действительно считаю, что пора.

Пеппер остановилась, сворачивая очередную блузку.

– Слушай, а ничего идея. Только вот до трастового фонда мне вовек теперь не добраться.

– Бот тебе идея номер два, – сухо ответила Дарби. – На те деньги, которые тебе платит твоя суперсекретная контора, обзаведись еще одним фондом.

– Ага, давай, смейся. Но может, я так и сделаю. А потом устрою огромную вечеринку по поводу новоселья, и тебе придется там быть, так как это твоя идея. Так-то!

Дарби улыбнулась.

– Купишь дом сама, без нашей с отцом помощи, я сама тебе устрою вечеринку.

– Так, стимул есть. Кстати, ты меня еще поблагодарить забыла, – заметила Пеппер.

Дарби фыркнула.

– Это еще за что?

– За Шейна Моргана. Если бы не я, ты бы с ним не познакомилась.

Дарби почувствовала, как сердце сжалось. Сейчас она не хотела думать про Шейна. Хватит ей всех этих семейных неприятностей, которые свалились ниоткуда. Она подумает о нем позже, когда они будут разговаривать. Пока нет необходимости так перетруждать сердце.

– Я сейчас не хочу об этом думать. – Дарби наклонилась и чмокнула сестру в щеку. – Да, – быстро добавила она, – за это я тебе обязана.

– Он ничего, так? – спросила Пеппер, сияя. – А как он стоял перед отцом, а? Пистолет прямо ему в грудь смотрел. Я бы запала на такого паренька. Что он там заявил насчет того, что не позволит трогать его людей? – Она хмыкнула. – Заметила, как он на тебя смотрел? У него на лбу было написано «Ты моя!». Серьезный мужик.

Дарби не знала, истерично смеяться или рыдать. Сердце вжалось куда-то в желудок. Нужно было выйти отсюда. Девушка поняла, что больше ни минуты не может вдыхать этот элитный воздух, и к тому же давно пора снять корсет. Она хотела домой.

– Да, я запомню эти слова.

– У вас может получиться! Знаю, отец, как обычно, задница, но ты можешь прекрасно разместиться в его доме... – Она запнулась, глядя на Дарби, и подняла руки, защищаясь. – Ладно, ладно, просто мнение. У Шейна тут достаточно места. И, судя по его взгляду, он совсем не против, чтобы ты осталась.

Дарби продолжала собираться. В ускоренном темпе.

– Все гораздо сложнее, Пеп. На нем огромная ответственность – разобраться с наследством, а у меня – своя жизнь, ранчо в двух тысячах миль отсюда. Я не хочу бросать свой дом. И кроме Шейна – и тебя, конечно, – у меня нет причин оставаться здесь. Мне здесь нравится не больше, чем когда я была ребенком. Не мое это место. И, без обид, я и не хочу, чтобы оно было моим. Я хочу жить дома. А мой дом – в Монтане.

– А когда он закончит разбираться с наследством? Слышала, как он сказал, что не собирается управлять компанией? Он тут все уладит и махнет в Монтану.

Дарби улыбнулась, чувствуя, как замирает сердце. Чем больше Пеппер доказывала ей, что такое возможно, тем яснее она сама понимала, как трудно ей придется.

– Роль хозяина ранчо ему подходит не больше, чем роль генерального директора «Морган индастриз». Он путешественник. Не думаю, что это можно изменить.

– Я клянусь, – сказала Пеппер, укладывая аккуратно свернутую блузку в ранец, – ты изничтожила бы меня в подобной ситуации, а сама отворачиваешься от лучшего, что случилось с тобой в жизни. Может, отец был прав, ты действительно убегаешь от всего.

У Дарби перехватило дыхание, она отвернулась в сторону, Пеппер подняла руку, моля о прощении.

– Да, – сказала Дарби, пытаясь совладать с собой. – Он был прав, я потом это поняла сама. – Девушка посмотрела на Пеппер. – Но сейчас я ни от чего не убегаю. Я просто еду домой.

– Без меня? – раздался голос со стороны входной двери.

Дарби и Пеппер разом обернулись и увидели Шейна, стоявшего на пороге.

– В этот раз я стучал, честное слово. Вы просто не слышали меня.

Пеппер встала, пригладила волосы и платье, как она делала каждый раз, когда рядом появлялся мужчина.

– Пожалуй, оставлю-ка я вас вдвоем.

– Спасибо, – улыбнулся Шейн. – Ты, наверное, хочешь пойти туда опять. Слышал разговор двух агентов в коридоре. Судя по всему, Бьорнсену удалось проскользнуть на самолет незамеченным.

– Черт подери! – Пеппер помчалась было к двери, потом остановилась и положила руку ему на плечо. – Ты можешь вернуть ей хоть немного здравого смысла? – Она кивнула на сестру. – Она тупоголовая, но по уши в тебя влюблена, даже если не признает этого.

– Пенелопа Пернелл Ландон! Та махнула ей розовой ручкой.

– Да, это я. Но, знаешь? Кажется, прежняя Пеппер исчезла. Я теперь женщина-интрига. Звучит экстравагантно и профессионально, а? – Ноготком с французским маникюром она коснулась своих превосходно накрашенных губ. – Надо бы подумать над этим. – В ее глазах появился озорной огонек, она развернулась и чмокнула Шейна в щеку. – Говорю тебе: добро пожаловать в нашу семью! Если никто другой не додумается. Если честно, мы далеко не каждый день тычем друг в друга пистолетами и так эффектно себя ведем. Ну ладно, последнее так и есть. Но обещаю держать огнестрельное оружие подальше от папочки, если что.

– Вот это обнадеживает. – Шейн расплылся в улыбке.

Пеппер гикнула, подскочила к Дарби и поцеловала ее в щеку.

– Не уезжай, не попрощавшись, обещаешь?

– Обещаю, – ответила та, качая головой и наблюдая, как сестра исчезает за дверью. «Ну берегитесь все», – думала Дарби.

Они с Шейном остались наедине.

Он вошел в комнату, но двинулся не прямо к ней. Вместо этого Шейн встал у стены рядом с кроватью. Одобрительно кивнул на ее футболку и джинсы:

– В этом ты просто неотразима, Золушка.

Дарби четко знала, что нужно быть сильной, разумной, нельзя поддаваться глупым эмоциям, которые только усложнят и без того невыносимое прощание. Но от его слов по телу прошла теплая волна. «Вот послушать нужно, пока еще могу», – подумала девушка. Вряд ли Таггер или лошади расщедрятся на частые комплименты.

– Спасибо. Я впервые за вечность чувствую себя собой.

– Не знаю, по-моему, этой ночью ты была собой, и ранним утром.

– Ага, точно. – Дарби приостановилась. – Даже это, кажется, было вечность назад.

Шейн махнул на ее сумки.

– Судя по всему, ты хочешь прождать еще тысячу лет, прежде чем это опять случится. Если только ты не собираешься перетащить все в мое крыло.

– Это приглашение остаться?

Шейн оттолкнулся от стены, все его обычное спокойное очарование испарилось в момент. Он взял ее за руки, не слишком нежно, и развернул к себе.

– Полагаю, тебе оно вообще не нужно, – ответил Шейн очень спокойным тоном, но глаза были полны чувства. – Думал, я выражаюсь прямо, говоря, что не хочу, чтобы наше время истекло.

– До каких пор? Пока ты здесь все не уладишь? Пока не почувствуешь знакомый зов и не сорвешься в дорогу? А мне что тогда делать? Просто забыть тебя? Ждать открыток?

Его гнев испарился. Руками он провел по ее рукам, затем грубо притянул девушку и прижал к груди. Зарылся лицом в ее волосы и долго так стоял.

Сердце Дарби бешено колотилось. Одновременно она была напугана. Потому что больше всего на свете ей хотелось обнять этого мужчину. Она взяла в ладони лицо Шейна и заставила себя посмотреть ему в глаза. Произнести слова, которые не хотела говорить.

– Я тоже не хочу, чтобы это заканчивалось. Но не вижу, какие у нас есть шансы. Пеппер права. Я влюбилась в тебя. Сильно. И чем дольше это будет тянуться, тем больнее мне будет, когда все закончится. Я не привыкла переживать за что-то, кроме моих лошадей и ранчо. И время от времени еще за сестру. – Попытка пошутить с треском провалилась. – Я не умела рассчитывать или полагаться на кого-то, кроме себя. Пока не появился ты. С тобой все легко. Это пугает меня до чертиков.

– Меня тоже. – Он погладил девушку по щеке и посмотрел на нее с такой нежностью, что у той выступили слезы. – Да, я путешественник, но в основном потому, что у меня никогда не было ничего или никого, что заставило бы меня остаться на месте. Знаю, время неудачное. Здесь все так сложно, что даже думать об этом не хочется. Но я знаю, что сделаю все, и сделаю, как нужно. Если не для себя и не для Александры, то для тех, кто был до нас, и для тех, кто придет после. – Шейн провел по ее волосам, вытер слезинки со щек. – Понятия не имею, что это значит и что потребуется для этого, но все будет правильно, когда я доделаю дела и уеду.

– Понимаешь, я не могу тут торчать, пока ты этим занимаешься, – сказала Дарби дрожащим голосом. – У меня своя жизнь.

Шейн прижался лбом к ее лбу и тяжело вздохнул.

– Знаю. Не нахожу, что сказать. Разве что: подожди меня. В Монтане, если тебе туда нужно. – Он обнял ее и посмотрел в глаза. – Только... подожди. Понимаю, что у меня нет прав об этом просить. Но все равно прошу.

– Да мне, собственно, не к кому возвращаться. Но я... – Дарби запнулась, почувствовав боль в сердце. Снова взглянула на него. – Не уверена, что смогу сидеть и ждать, когда в один прекрасный день ты появишься на горизонте.

Шейн попытался улыбнуться, но у него это вышло слабо. Глаза были полны слез и лучились тем же чувством, которому она сама пыталась не поддаться.

– Знаешь, есть такая штука. Называется телефон. И электронная почта. У тебя же есть компьютер. Я не собираюсь здесь работать двадцать четыре часа в сутки.

Дарби постаралась разрушить эту маленькую надежду. Опасная вещь эта надежда.

– Так у нас будут этакие отношения на расстоянии. А потом что? Собираешься переехать в Монтану?

– Боже, ну зачем ты все усложняешь?

Дарби стала вырываться из его рук, но он крепко ее держал. Она успокоилась.

– Просто пытаюсь мыслить логично.

– Ага, а то, что я чувствую, не совсем логично, ясно? – почти крикнул он. – Мое чувство огромно! Оно переполняет меня. И оно никуда не денется, черт меня дери!

Дарби не смогла удержаться. И улыбнулась.

– Так... что? Мне нужно склониться перед великой силой твоей любви ко мне?

На секунду Шейн был ошарашен. Если бы она сама не чувствовала то же самое, вряд ли бы она так сказала.

– Я люблю тебя, Дарби, – выговорил он почти с ужасом. – Хочу прожить с тобой всю жизнь. Как бы ты ко мне ни относилась. Хочешь, чтобы я здесь все бросил, посвятил себя жизни на твоем ранчо? Отлично. Так и сделаю. Только скажи вот что. Ты меня любишь? Смогла бы меня полюбить? Вот так? Чтобы бросить свое ранчо и жить со мной здесь? Или где угодно?

– Я... Я... – Дарби не могла ответить. Не насчет любви, это она знала. Наверняка безумную радость и неимоверную боль, которые переполняли ее, можно назвать любовью. Но остальное... Вопрос застал ее врасплох. И его, судя по всему. Он бы сделал это. Ради нее.

– Ага, – тихонько произнесла она, когда пауза слишком затянулась, и беспомощно на него посмотрела. – Таков мой ответ.

Шейн наклонился и крепко поцеловал ее в губы. Потом еще раз, глубже. Затем отстранился от нее.

– Ты потрясающая женщина, Золушка. И никогда не позволяй никому говорить иначе.

Он повернулся и вышел из комнаты.