Правила Золушки

Глава 4

– Прошу прощения, я на секунду.

Трое на противоположном конце стола кивнули, Шейн поднялся и вышел в одну из трех дверей бабушкиного кабинета. Одна вела в зал, вторая – в другой, маленький кабинет. Он выбрал третью – в личную ванную комнату.

Шейн чувствовал, что его голова разлетится на кусочки, если кто-то еще раз скажет ему нечто вроде «короткие сроки поступления дохода» или «укрепить кадровую инфраструктуру». Неужели никто не может объяснить все просто? Ему была нужна одна минута передышки. Или даже пятьдесят. Он просунул палец за ворот рубашки, пытаясь ослабить давление. Разучившись говорить по-английски, эти люди еще и утратили чувство юмора. Если у них оно вообще было.

Перед уходом он глубоко вздохнул, принял пару таблеток аспирина и поправил узел галстука. Приглушенные звуки голосов, доносившиеся через стенную вытяжку, заставили его задержаться.

– Ты можешь поверить в это дерьмо? Какого черта она думала, когда перекладывала все на плечи этого парня?

– Симпатичные такие плечики...

– Спокойнее, мальчик, – раздался третий голос. – Очнись, Фрэнк. На кого, ты думал, она все оставит? Для нее это вопрос жизни и смерти. «Морган Индастриз» управляли, управляют и будут управлять только Морганы.

– «Динь-дон, ведьма умерла»[2], но на троне другой Морган.

Шейн подумал, что Александра, видимо, разместила здесь вытяжку специально для этого – очень даже в ее стиле. Он представил, сколько раз она стояла и подслушивала, что говорят в кабинете о работе или о сделке. Это открытие потрясло его. Вернувшись в кабинет, он заявил:

– Господа, благодарю вас.

Провожая гостей, Шейн любовался их важным, сдержанным видом, который скрывал наделе лишь одну мысль: «Если он подарит мне новый „лексус», я с радостью поцелую его в зад».

Шейн открыл дверь.

– Если вы оставите ваши документы у моего помощника, я обещаю просмотреть их еще раз до того, как приму окончательное решение.

Пока они благодарили Шейна, Катберт уже приглашал двух следующих посетителей. «Боже, – подумал Шейн, чувствуя, как гудит голова. – Когда же все закончится?»

Эти двое уселись напротив него, и следующие тридцать минут Шейн только улыбался и кивал. Положительно, он был согласен с Фрэнком. Или со Стивом? Какого черта он здесь делает?

– Если вы решите приобрести контрольный пакет акций компании «Селентекс», мистер Морган, – говорила женщина, – вы можете быть уверены, что я и мои люди обеспечим бесперебойный перевод средств. – Она улыбнулась, но Шейна было трудно одурачить. Под ее стильной блузкой явно скрывалась змеиная кожа. – Я работала с вашей бабушкой с самого начала и не думаю, что кто-нибудь может быть более осведомлен, чем я.

Шейн ничего не ответил и продолжал постукивать пальцами по щеке. Через мгновение женщина, чуть качнувшись на каблуках, уселась в кресло. Шейн перевел взгляд на ее спутника, одного из тех, кто занимался исследованиями, если он правильно помнил. Он ведь пытался, вправду пытался, запомнить их имена, но их было слишком много.

– Вы можете что-либо добавить? Мужчина вытер платком свой блестящий лоб.

– Нет, сэр. Я согласен со всем вышесказанным. Технология разработана, мы установили тесные взаимоотношения с персоналом компании «Селентекс», что гарантирует непременный успех.

Он согласен. Шейн едва удержался от вздоха. Хлопнув по столу ладонями, от чего собеседники вздрогнули, он встал.

– Тогда, полагаю, это все. Я свяжусь с вами, когда ознакомлюсь с другими мнениями.

Женщина была готова ко всему, но ей тем не менее потребовалось время, чтобы прийти в себя. Очевидно, она не ожидала, что разговор будет таким коротким.

– Сэр, быть может, я могу что-либо добавить? Шейн стоял и смотрел прямо на нее.

– Разумеется. Только покороче. У меня назначены другие встречи.

В ее глазах мелькнуло удивление. Неужели они все считали его идиотом? Если человек не кончал университетов, это еще не значит, что он ничего не понимает. Хоть Шейну было совершенно наплевать на сделку с компанией «Селентекс», как и на любую другую сделку «Морган индастриз», скоро они поймут, что он, по крайней мере, попытается принимать надлежащие решения.

Боже, прошло всего три дня, а он уже по уши в трясине этих забот. Спасибо, Александра. Шейн ненавидел признавать ее правоту. Не в том, что он намеревался стать главой корпорации или хотя бы попробовать стать. А в том, что он просто не сможет бесконечно смотреть на лица сотрудников, выслушивать их и принимать верные решения.

– Продолжайте, – сказал он, изо всех сил удерживаясь, чтобы опять не сбежать в ванную.

На сей раз его тошнило. Как людям удается проводить так каждый день? Последние две ночи у него были заняты деловыми встречами. Ему рассказывали, как обстоят дела с наследством. Но зачем так нагружать себя работой? Для чего? Ради прибыли? Что с ней делать? Хвастаться ею? Должно быть, ужасно утомительно стремиться к очередной прибыли, после того как все видели твой предыдущий успех.

– Я не знаю, с чего лучше начать, – заговорила она, поправляя юбку.

Она улыбалась ему, но была начеку. Женщина была готова продолжить борьбу. В другой ситуации Шейн бы позавидовал ее уверенности. Но сейчас это только неприятно его поразило.

– Заранее прошу прощения, если повторюсь. С момента безвременной кончины вашей бабушки акции компании «Селентекс» сразу же оказались в центре внимания. Мы не можем сейчас ждать. Уверяю вас, мы готовы сделать свое дело.

Шейн уже был прекрасно осведомлен о положении дел. Как же иначе! Все об этом только и говорили. На первый взгляд, все было вполне прилично. «Селентекс» была небольшой английской компанией, разработавшей новую технологию получения топлива – экологичность и решение американской нефтяной проблемы в будущем. Но Шейн знал наверняка, что Александру интересует не общественное благо, а исключительно развитие своей собственной корпорации.

Он перевел взгляд с женщины на ее спутника, затем обратно. Улыбнулся.

– Так вы говорите, что технология – все равно какая – пойдет на пользу всему миру? А мы просто можем потерять деньги, если подождем.

– Очень много денег, – вымолвил мужчина. – Поползли слухи, что вы не будете этим заниматься. Наши возможности сокращаются.

Женщина улыбнулась и встала перед стариком, возившимся с платком.

– Ваша бабушка очень хотела это сделать. Это было для нее важно.

Шейн улыбнулся шире. Если эта бизнес-акула думала, что сентиментальность – его слабая сторона, то она жестоко ошибалась.

– Поверьте, все, что могло хоть как-то увеличить ее и без того огромное состояние, было жизненно важно для Александры. А мне, с другой стороны... – он пожал плечами, – мне деньги не так интересны.

Он указал им на дверь.

– Оставьте ваши бумаги у мистера Катберта, когда будете уходить. Спасибо.

Женщина пристально на него посмотрела, но Шейн не отвел глаз, и она решила больше на него не давить. Умная акула. Когда за ними закрылась дверь, Шейн откинул голову, вздохнул и помассировал лоб. Господи, как он хотел выбраться отсюда! Он поглядел на стопку папок, лежащую перед ним. По одной на каждую встречу. И это только на сегодня.

Шейн забыл про все на свете после разговора с адвокатами в своем номере в отеле «Эмбасси гранд». После «Хрустальной туфельки» он предпочел не ехать домой, так как любой гостиничный номер подошел бы ему больше для встречи с адвокатами, подписания бумаг и так далее. Ему не надо было продавать что-то или делать деньги на чем-то. Даже если бы он захотел, это было не для него. Но люди, с которыми он встречался и которых наняла еще его бабушка, отдали бы последнюю каплю крови за любую сделку, неважно, какова прибыль.

После всей этой кутерьмы Шейн намеревался переехать в Фо-Стоунс на следующей неделе. Ему еще предстояло разобраться с кое-каким семейным имуществом, но он оптимистично полагал, что убьет на это пару дней, не больше, и сразу же улетит, куда захочется.

Никогда еще Шейн так не ошибался. Очевидно, Александра не построила бы такую империю, переложив все заботы на подчиненных и надеясь, что все будет хорошо. Но, хуже того, она предусмотрела все и распределила обязанности между сотнями личных помощников, которые докладывались ей о ходе дел каждую чертову минуту и на команду «прыгай» всегда покорно отвечали «как высоко?».

А теперь все они возмущенно накинулись на него. И только на него. Шейн рассеянно перелистал папки и подумал, что, если бы он приказал им спрыгнуть с крыши, они бы так и сделали. Стало бы гораздо легче.

Была среда. Он спал всего девять часов, считая с вечера воскресенья, когда был вынужден встретиться с адвокатами, столпившимися на пороге через час после его звонка. Наивно полагая, что такое быстрое развитие событий ускорит его отъезд, Шейн впустил их.

Это была первая из его многочисленных ошибок. Задолго до конца встречи у Шейна стало двоиться в глазах от усталости. Сложность была в том, что служащие Александры были пешками, каждая отвечала за свой вопрос, но не было ни одного руководителя. Встреча с адвокатами убедила его, что Фрэнк или Стив, по сути, правы. Бабушка четко дала понять: корпорацией «Морган индастриз» будут управлять только Морганы. Отличный способ завести друзей среди тех, кто ему теперь подчиняется. Шейн прекрасно понимал их негодование.

Почти всей доставшейся ему недвижимостью, помимо родового особняка в Фо-Стоунс, семья Морганов владела с тех времен, когда Джордж Вашингтон пересек Потомак. Видимо, Александра, готовя для него эти сети, полагала, что Шейн слишком умен, чтобы сопротивляться.

Что ж, Большая Алекс опять недооценила младшего Моргана. Может, это займет больше, чем пару дней, но он это сделает – избавится от каждого факса, от каждого самолета и от каждого пони для игры поло. Шейн ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Вот только надо разобраться, как это все сделать.

Нужно было подольше побыть в «Хрустальной туфельке». Черт, надо было там просто поселиться. В любом случае, поразвлекся бы немного.

– Развлечься, – произнес он как-то тоскливо, – вот это идея.

Шейн думал о том, чем занимался, когда инсульты, следовавшие один за другим, унесли жизнь одной из самых влиятельных женщин вашингтонского общества. Последние полгода Шейн провел в южной части Тихого океана, занимаясь добычей жемчуга. Платили немного, почти ничего, но местные жители были самыми счастливыми людьми из тех, кого он только встречал в жизни. Еда была простая, но в изобилии, и это казалось раем.

Большая Алекс никогда бы не поняла, что счастье может быть таким всеобъемлющим. Разумеется, кто он такой, чтобы объяснять им: Святой Грааль, за которым они постоянно гонятся, – лишь глупая побрякушка. То, что он не употреблял «Тик-так», не имел пристрастия к антидепрессантам, не посещал личного психиатра, не означало, что он был счастливее других.

Щейн перевел взгляд на телефоны на краю стола. Вспомнил, когда в последний раз был действительно счастлив. На заднем сиденье лимузина. Целая вечность прошла после этого. Ему стало интересно, как там Дарби.

Это действительно было смешно. Он тут сидел... и даже еще не разобрался с личными помощниками. А еще был особняк, прислуга и много другого: машины, яхты, хоккейная команда. Взгляд Шейна задержался на телефоне. Та, с которой он больше всего хотел поговорить, ничем не могла ему помочь. Не знала она, каково нырять за жемчугом, веселить публику на техасском родео, путешествовать на плотах в Патагонии, работать лыжным инструктором в Альпах. Он бы многое отдал за возможность вернуться к одной из своих прежних работ. Но, вспомнив о Дарби на секунду, Шейн уже не мог прекратить думать о ней. Или не хотел.

Он улыбнулся еще шире. К этому моменту она, наверное, уже готова позволить своему папочке оставить сестру без гроша. Интересно, как за ее суровой внешностью могли прятаться нежные чувства? По крайней мере, к сестре.

Завтра она поедет из «Хрустальной туфельки» к своему скандинаву, чтобы потом еще три дня крутиться в высшем обществе Вашингтона. Если бы Шейн хотел, он легко мог бы составить им компанию. А он хотел, даже твердо решил это сделать. Он мечтал снова увидеть ее. С тех пор как она скрылась за дверьми «Хрустальной туфельки», он ничего не слышал о ней. Его пальцы застыли над клавишей интеркома, сообщавшего, что пришло время новой встречи.

Вместо этого Шейн схватил телефон, представляя себе выражение лица Катберта, тщетно к нему взывающего. Сейчас было не до него. Впервые задень искренне улыбнувшись, Шейн выдернул провод интеркома из розетки. Потом снова взял телефон.

– Соедините с корпорацией «Хрустальная туфелька», пожалуйста. Позовите Мерседес Браунинг... подождите... нет, лучше Вивьен де Палма. – Он дождался, пока секретарша повторит его просьбу. – Да, все верно. Еще... – он открыл папку, – узнайте, звонил ли Шелдон Вернер моему помощнику насчет завтрашней встречи. Благодарю.

Прежде чем решиться насчет «Селентекса», он хотел узнать, скольких людей это так или иначе может затронуть и что будет, если другая компания перехватит эту сделку у него из-под носа. Шейн уставился в потолок, затем в пол.

– Спасибо, Большая Алекс. Ты сделала невозможное. Я не только ношу костюм, но меня волнуют короткие сроки поступления дохода, и я стараюсь укрепить кадровую инфраструктуру. – Он вздохнул: – Боже, покарай меня за это.

В дверь постучали, и в кабинет заглянул Линус Катберт. Его лицо выражало одновременно крайнее презрение и желание расцеловать босса во все интимные места.

– Мистер Морган, подошло время следующей встречи. – Он помедлил. – И еще мне кажется, что ваш интерком неисправен.

Настоящий подчиненный, подумал Шейн и улыбнулся:

– Да, я оторвал от него шнур.

Мгновенно преодолев удивление, Линус спросил:

– Но, сэр, как же я...

– Мне больше по душе дымовые сигналы, старина. Кстати, отмени эту встречу. Извинись перед ними. Потом отмени все, что запланировано на следующие два часа. Я, пожалуй, выйду, пройдусь.

– Пройдетесь? – пролепетал Линус.

– Знаю, тебя это, наверное, потрясет, но за этими стенами существует целый мир. Мир, полный смеха и улыбающихся людей, которые не тратят все свое время на работу. Может, ты тоже захочешь взглянуть на него. Как раз когда отменишь мои встречи. Да, еще: выясни, как открыть шкаф с документами в личном кабинете Александры. – Шейн еще пока не выяснил, что там находится, но вдруг эти документы прольют свет на ситуацию с «Селентексом». И бог знает, на что еще. Он почти вздрогнул.

– Это личный сейф. Только ваша бабушка знала комбинацию.

– Тогда вызови слесаря. Когда я вернусь, этот сейф должен быть открыт.

Зазвонил личный телефон Шейна. Вивьен. Слава богу. Линус выскочил в коридор, и Шейн опять уселся в кресло. Если он здесь главный, пора вести себя соответствующим образом. И первое его решение – увидеть Дарби Ландон. Сегодня.

Маникюр, укладка, эпиляция, макияж. Волосы перекрашены в более темный оттенок. Ограбление банка потребовало бы меньше усилий. Более того, Дарби обнаружила, что все эти изменения были не так плохи. Даже очень не плохи.

Это касалось и тех идиотских лекций, которые она великодушно – как она думала – прослушала, например: «Интимное расположение сорока персон за столом», или «Десять наихудших блюд», или «Как устроить великосветскую вечеринку», то есть «Как сделать дело, если ты не блистаешь умом». Занятия, конечно, назывались по-другому, но какая разница? Все это было для нее китайской грамотой. Как Пеппер, черт ее дери, могла во всем этом разобраться?

Дарби начала понимать, что ее младшая сестричка наверняка была гораздо умнее, чем можно было подумать. Девушка, способная справиться с их отцом и запомнить эти бесконечные правила, была либо актрисой, достойной «Оскара», либо гением, создающим космические корабли. Да только расположить за столом сорок человек – задача, посильная исключительно боевым генералам.

Сама Дарби не могла с этим справиться. Или хотя бы ненадолго притвориться, что может ради сестры. Но, честно говоря, Дарби абсолютно не было дела до того, нужно ли класть на стол нож для улиток ровно в двенадцать часов или в четыре.

Садисты из «Хрустальной туфельки» пошли еще дальше. Они захотели, чтобы Дарби прошлась по магазинам. Добровольно. По нескольким магазинам.

Выйдя из пятого магазина, Дарби едва держалась на ногах. К двенадцатому ее ноги, даром что были одеты в старые добрые ковбойские ботинки, совсем онемели. Она уже собиралась дать взятку Мелани (Беверли приставила к ней «личного консультанта по стилю»), но та была неподкупна. Если бы Мелани просто показывала Дарби на вещи и говорила: «Купи это, это и это», она бы так и делала, недовольно ворча.

Но не-е-ет! Ей предстояло самой подобрать гардероб. Метод состоял в том, что так она должна выработать свой образ, чувство «стиля» и понять, какие вещи ей идут.

Дарби не хотелось говорить своей спутнице, что одежду ее «стиля» легче всего найти на распродаже в магазине рабочей одежды. И не обязательно в женском отделе. Ее стиль был для конюшни, а не для высшего общества.

– Нам повезло, – защебетала Мелани, когда они зашли в магазин «Нордсторм», – здесь распродажа шелка.

– Убей меня прямо сейчас, – беззвучно пробормотала Дарби, едва переставляя ноги от усталости.

– Вспомните о своих предыдущих приобретениях, – продолжала Мелани еще веселее и задорнее, не обращая внимания на тон своей протеже, – так, сопоставляя и сочетая, вы сможете расширить свой гардероб.

– Сопоставляя и сочетая что? – спросила Дарби в замешательстве. Она почти падала в обморок от духовой музыки, звучавшей в этом магазине.

– Вашу одежду, – ответила Мелани недоуменно. Очевидно, ей было невдомек, что до сего дня в гардеробе ее подопечной сочетались какие угодно вещи. Джинсы можно носить с чем угодно. Это было единственное правило, известное Дарби. Если она и ошибалась все эти годы, то Таггеру и лошадям было откровенно все равно.

– Вот, например, – оживилась Мелани в манере, типичной для сотрудников «Хрустальной туфельки», – черные штаны и жакет, купленные утром, прекрасно подойдут к этим шелковым блузкам. – Она ткнула пальцем в сторону полок, набитых чем-то блестящим.

Это что, блузки? Они держались на узенькой лямочке через плечо. Плохая покупка. Короткий срок службы.

– Вы же не в конюшне собираетесь в этом работать, Дарби, – мягко заметила Мелани. – Я думаю, их можно носить, по крайней мере, несколько сезонов. По-разному комбинируя, естественно.

– Естественно. – Дарби не стала спрашивать ее про эти сезоны.

Она уже поняла, что есть на свете такие женщины, которые добровольно проходят через этот ад гораздо чаще, чем раз в год. Женщины из Вашингтона полностью меняли гардероб каждые три месяца. И так – каждый год. Не дай бог, они появятся на скромной вечеринке в том же платье, что и год назад. Дарби не помнила, чтобы ее мать являлась домой на лимузине, заваленном доверху картонными коробками и глянцевыми пакетами с маленькими веревочными ручками, которые иногда гораздо симпатичнее их содержимого. Большое упущение в ее жизни.

«Нужно продержаться только три дня», – повторяла себе Дарби..

Конечно, можно было и стойла почистить в этой блузке. Она улыбнулась, представив себе выражение лица Таггера, когда он увидит ее в джинсах, кожаных ковбойских гетрах, сапогах и... шелковой блузке. Лошади потом тоже захотят, чтобы им подавали корм в миленьких пакетиках.

– Я понимаю, ваш бюджет не потянет вещи от кутюр, но эти выдержит. – Мелани не добавила «под моим чутким руководством», но это и так подразумевалось.

Скоро все узнали, что старшая дочь Пола Ландона Третьего снова в городе. К счастью, в последний приезд все внимание было приковано к Пеппер, а Дарби спокойно отсиживалась в сторонке. Она рано прилетела, побывала на выпускном вечере у сестры, вытерпела пару минут в обществе, а затем помчалась прямиком в аэропорт.

Теперь все будет иначе. Теперь смотреть будут на нее, будут анализировать, обсуждать каждое ее движение, критиковать ее внешность, куда бы она ни пошла. Если Дарби не будет правильно себя вести, носить правильные вещи и вести соответствующие разговоры, то репутация ее отца окажется под ударом. Или, не дай бог, будет запятнана. Дарби было не совсем на это наплевать.

Она вздохнула. Предстоит тяжкое испытание. Меньше всего Дарби волновала реакция ее отца или мнение злобных светских львиц, увешанных жемчугами, которым нечего делать, кроме как обсуждать, в каком магазине куплено то или иное платье. Все равно все это шьют одни и те же девушки-подростки в Гондурасе. Дарби была абсолютно безразлична сделка, которую папаша проворачивал со шведом и судьба которой всецело зависела от того, насколько швед будет доволен оказанным ему приемом.

Забота о благосостоянии сестры отступила. Дарби знала, что Пеппер пора самой браться за ум. Она понимала это все отчетливей с каждым часом. Возможно, потеря трастового фонда будет только на пользу ее сестре.

Дарби провела рукой по одной из шелковых блузок. И с удивлением признала, что это было... сексуально. Она представила себя в роли секс-бомбы. Дома, в Биг-Бенде, оденься она так, разом забастовали бы все тысяча триста пятьдесят шесть жителей. Даже у лошадей бы глаза вылезли на лоб.

Мелани сразу угадала, о чем думает Дарби. Она сняла с вешалок две блузки: бирюзовую и алую – и протянула Дарби.

– Пойди, примерь их. Посмотри, какой цвет лучше.

Дарби подозрительно прищурилась:

– Это что, тест? У меня уже был этот... как это у вас называется?

– Сезонный самоанализ.

– Вот. И я знаю, что к моей загорелой коже больше идут холодные тона. Так что повесь красную обратно. – Она взяла ярко-голубую блузку. – Я примерю вот эту.

Мелани просияла. Дарби оскалила зубы в улыбке. Она была готова врезать своему «личному консультанту по стилю», если та похлопает ее по какой-либо части тела. В конце концов, ей было не два года. Хотя именно так она и чувствовала себя здесь.

– Я подожду снаружи.

– Давай, – процедила Дарби, втайне надеясь, что та заблудится где-нибудь в обувном отделе и можно будет сбежать отсюда в ближайший парк на пару часов. По крайней мере, чтобы не слушать больше эту музыку.

Вместо этого Дарби, как маленькая добрая Золушка, сделала то, чему ее учили в последних одиннадцати магазинах, – огляделась в поисках работницы, помогающей покупателям примерять одежду. Теперь она знала все об иерархии в этих универмагах. Выбранные за чувство вкуса, приученные быть незаметными, служащие следовали за покупательницами, надеясь оказаться хоть сколько-нибудь полезными, и без конца приносили одежду других размеров и расцветок. Дарби прикинула: как бы они справились с выгребанием навоза из стойла? Вот эта помощь ей была бы очень кстати.

К счастью, ни одной продавщицы Дарби не заметила. Возможно, из-за того, что она неподобающе выглядела. Несмотря на новый макияж и прическу, одета она была как обычно. За исключением некоторых изменений интимного характера. О некоторых изменениях интимного характера она тщетно пыталась забыть.

Хотя, надо признать, даже грубый материал джинсов приятно скользил по гладкой коже. Она подумала о шелке и неожиданно поняла, что разглядывает витрину с нижним бельем Напротив.

Взволнованная странным чувством, похожим на сильное желание, она заглянула в примерочную и крикнула:

– Э-эй!

Просто чтобы убедиться, что поблизости не было продавщиц, жаждущих ей помочь. Дарби была уверена: их натаскивают сидеть в засадах по углам. Все одинаково подстрижены, в форменных туфлях и обтягивающих юбочках.

Нет ответа. Дарби с облегчением вздохнула. Она спокойно пойдет в одну из этих комнаток и переоденется сама. Как взрослая. Примерочные в этом магазине были очень приятными, с толстыми панельными дверьми. Несколько минут наедине с собой. Рай!

Она направилась в конец коридора и толкнула последнюю дверь. Заперто. Нет, она не позволит этим пронырливым помощницам обнаружить себя. Дарби вытащила кредитку из новенького кошелька – в заднем кармане джинсов не следовало носить ничего, даже денег. Зачем тогда карманы? Непонятно. Она уставилась на кредитку и вздохнула. Потом вставила ее между дверью и косяком и нажала, проклиная замок. Так можно и лак с ногтей содрать.

– Боже правый, что же они со мной сделали! – прошипела девушка.

Неужели это она волнуется из-за лака. Разумеется, это потому, что они бы заставили все переделать, если бы откололся хоть один кусочек. И выслушать еще одну лекцию по уходу за кутикулой.

– Что ж, «Бланка-дель-Кармен номер восемь», лучше продержись до конца недели, – проговорила Дарби, – потому что я скорее умру, чем позволю снова этим садистам приблизиться ко мне и моей кутикуле с этими ужасными пилками и ножничками.

Она снова надавила на кредитку, выругавшись, потому что шелковые блузки начали падать с вешалок на пол. Пытаясь их удержать, Дарби подпрыгнула, роняя все вещи, как вдруг кто-то сказал у нее за спиной:

– Могу ли я вам помочь?

«Определенно современный магазин», – только и успела подумать Дарби. Продавец был мужчиной. Может, уловка в том, что, если мужчина будет восхищаться покупательницей, та выберет себе больше одежды?

Дарби постаралась успокоиться. Хорошо еще, что ее застукали за взламыванием пустой женской примерочной, а не пускающей слюни у мужской, как какую-нибудь деревенщину, которой она, в сущности, и была. Она начала отступать и оправдываться.

– Вы действительно думаете, что эти двери должны быть заперты? – начала Дарби, размахивая ворохом шелковых рубашек. – Честно говоря, вы же не думаете, что ваши клиентки... Шейн?

– Привет.

Эта улыбка, воспоминания о которой не давали девушке спать спокойно все эти дни, была ничуть не менее притягательной, чем прежде. Может, даже еще больше.

– Распродажа будет просто феерической, если кто-нибудь вроде тебя будет шататься по дамским примерочным, – пробормотала Дарби себе под нос. Да тут через час останутся только пустые вешалки. Начиная с нижнего белья.

– Я ваш личный помощник. – Шейн взял одну блузку и провел по ней кончиками пальцев. – Отличный выбор. Помочь вам примерить?

– Я, э-э-э... – От его взгляда и от того, как он коснулся шелка, из ее головы вылетели все остроумные ответы. Сама мысль о том, что шелк и его грубые мозолистые руки одновременно ласкают ее кожу, заставила Дарби онеметь. Даже задержать дыхание. Он выхватил кредитку из ее пальцев, другой рукой, полуобняв Дарби, дотянулся до дверной ручки и, не сводя с девушки глаз, распахнул дверь.

– После тебя, – сказал Шейн. В его глазах были озорные искорки и... еще кое-что.

Дарби кашлянула, прочищая горло, и поняла, что умрет без глотка воды. Или без него.

– Я, э-э-э...

– Знаешь, я думал, Мерседес и остальные позаботятся о твоем дефекте речи прежде, чем выпускать на публику.

Он откинул с ее лица светлую прядь волос, которые теперь были чуть ниже плеч.

Впервые за все время, с тех пор как Андре, один из великих парикмахеров «Хрустальной туфельки», чуть поведя густыми бровями, отхватил восемь дюймов ее волос, не спрашивая разрешения, Дарби не захотелось горевать по поводу прически.

– Очень мило. – Он коснулся пальцами ее волос почти так же, как до этого шелка. – Хотя мне они больше нравились совсем светлыми, выжженными солнцем.

– Более темный оттенок, – выдавила она. Шейн удивленно поднял бровь, и Дарби добавила: – Одна из многочисленных пыток, на которую с радостью идут женщины, – пояснила она. – Они даже платят за это.

– Темный оттенок, – повторил Шейн, пропуская кончики ее волос между пальцев. – Просто темнее выглядят.

Дарби наконец улыбнулась.

– Очевидно, оттенок был слишком светлым.

– Серьезно? – спросил он с усмешкой.

– Так мне сказали.

– Очаровательно. Но это не ты. Почему-то эти слова возмутили девушку, хотя, по идее, должны были польстить. Но потом она согласилась с ним. Всем сердцем.

– Я им за это плачу. Чтобы не быть собой.

И не вести себя, как я. Не ходить, не говорить и не думать, как я. Она подавила тяжкий вздох.

Они постепенно переместились в примерочную, и дверь за ними закрылась.

– Знаю. Я просто хочу сказать, что они портят всю красоту. По крайней мере, для меня. – Шейн придвинулся ближе.

– Не волнуйся, – ответила Дарби, беспомощно прижимая блузки к груди, – скоро принцесса опять превратится в тыкву.

– По-моему, в тыкву превращалась не принцесса.

– Ну, может быть, – сказала девушка, вновь обретая землю под ногами. Что-то в его улыбке и горящих глазах заставляли ее трепетать. – Все равно, мне страдать всего до воскресенья.

– Вот это-то мне и не нравится, – серьезно произнес Шейн, – и поэтому я здесь, а не там, где должен быть.

На этот раз она удивленно подняла брови. !– Ты хочешь попасть на распродажу шелка в «Нордсторме»?

Шейн улыбнулся еще шире.

– Нет, хотел послушать твои колкости. Ее пульс участился.

– Правда?

Он шагнул еще ближе.

– Определенно.

– Ты собирался ждать официального приглашения?

– Я не верю в этикет.

– Удачное совпадение, – сказала Дарби, кидая блузки на цветной стул в углу, – потому, что я этикетом уже сыта по горло.

– Боже, как я по тебе соскучился, – сказал Шейн, крепко прижимая ее к себе.

– Да, мне знакомо это чувство, – произнесла девушка с легкой дрожью в голосе. – Поэтому заткнись и поцелуй меня наконец!

– Ты, я смотрю, уже выучила пару правил Золушки.

Дарби умирала от желания прикоснуться к его губам. Так близко они были.

– Какие именно правила?

– Приказывать своим подданным делать, что пожелаешь.

Сердце забилось еще быстрее.

– Тобой я могу повелевать?

Шейн погрузил пальцы в ее волосы и коснулся губами ее губ:

– Выходит, что так и есть. Дай знать, если это будет приятно.

Ценой огромных усилий Дарби немного отстранилась:

– Знаешь, а ведь я могу привыкнуть к этим Золушкиным правилам.

– Да, – ответил он, – я тоже. Теперь замолчите, Ваше Величество, и позвольте вас поцеловать.