Правитель

Меня позабавила ее истерика, так как я никогда не видел ее такой расстроенной.

— Ты сделаешь что? — спросил я и улыбнулся.

— Тут нечему улыбаться, — пожурила она меня, но я был так возбужден ее дерзостью, что придвинулся ближе и потянулся к ней.

— Я устрою ад, — сказала она и оттолкнула мою руку. — Если ты когда-нибудь отшлепаешь меня, я устрою ад, и ты пожалеешь об этом.

— Но я все еще могу это сделать, верно? — Я схватил ее за задницу и крепко сжал ее.

— Дай мне слово, что ты никогда не отшлепаешь меня, если я выйду за тебя замуж, — сказала она мне.

Я уткнулся головой в ее шею и прикусил мочку уха.

— Ты такая чертовски сексуальная, когда злишься.

— Хан, я серьезно.

— Я тоже, — я прижал ее к кровати и стянул рубашку через голову. — Ты заставляешь меня напрягаться из-за тебя.

— Ты всегда напряжен для меня.

— Это жалоба? — Я дразнил и притягивал ее к себе, наклоняя над кроватью.

— Нет, но ты меня не слушаешь.

— Я слушаю, — сказал я и задрал длинное платье, которое было на ней. — Ты не позволишь мне отшлепать тебя, когда мы поженимся.

— Ты должен пообещать, что никогда этого не сделаешь.

Я присел на корточки, желая укусить ее прелестную круглую попку.

— Угу, — пробормотал я, целуя ее и разминая. — Можно я все же укушу тебя за попку? — спросил я и легонько укусил ее.

— Нет, ты также не можешь меня укусить, — сказала она в ужасе.

— Нельзя даже так? — Я сделал это снова, и она выгнула спину.

Моя рука скользнула вверх и вниз по ее бедрам и заднице, и я жадно развернул ее, стягивая с нее платье, чтобы полюбоваться ее обнаженным телом.

— Если я выйду за тебя замуж, я хочу, чтобы ты уважал меня и был нежен со мной.

— Я уважаю тебя, — сказал я озорно, — но я не думаю, что ты действительно хочешь, чтобы я был нежным. — Прежде чем она успела запротестовать, я толкнул ее вниз, чтобы она села на кровать. — Если бы ты хотела нежности, — сказал я и расстегнул штаны, — ты бы была с одним из ваших мужчин.

Она смотрела на меня снизу-вверх, ее рот был слегка приоткрыт, зрачки расширены.

— Ты не хочешь нежности, Перл, ты хочешь меня.

Она тяжело сглотнула и не протестовала, когда я приподнял ее бедра и толкнулся в нее. Кровать была идеальной высоты для того, чтобы я мог встать и взять ее.

Перл откинулась назад, опираясь на локти, ее глаза были прикованы к моему члену, скользящему в ней и из нее.

— Поиграй со своими сиськами, — сказал я ей и почти кончил, когда она это сделала. — Ты чертовски красива, — простонал я и сильно толкнулся в нее, а затем вышел. — Повернись.

Она сделала, как было сказано, и я не смог удержаться, чтобы не шлепнуть своим членом по ее заднице.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Я шлепаю тебя своим членом, — поддразнил я. — Ты сказала, что я не смогу отшлепать тебя, когда мы поженимся, поэтому я хотел убедиться, что сделал это раньше.

— Это не порка, — сказала она. — Это не больно.

— Нет? Тогда как насчет этого? — Я быстро шлепнул ее ладонью по попе, и она дернулась.

— Ты чудовище, — сказала она и посмотрела на меня с огнем в глазах.

Я ухмыльнулся.

— Я знаю, но я твое чудовище.

Перл не смогла скрыть улыбку.

— Правильно, детка, ты можешь притворяться хорошей девочкой сколько хочешь, но я знаю по-другому, — прошептал я и вошел в нее жестко и глубоко.

Я брал ее во всех позах, о которых фантазировал в течение двух месяцев, пока она спала на моем диване, и крепко держал ее за волосы, когда мы сошлись в мощном оргазме.

Когда мы потом, тяжело дыша, лежали на кровати, я играл с ее длинными светлыми волосами, накручивая их на палец.

— Перл.

— Да?

— Ты же знаешь, что скажешь «да», верно?

Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Почему ты так уверен?

— Из-за того, что я чувствую, когда я с тобой. Если ты чувствуешь хотя бы отдаленно то же самое, то у тебя нет выбора, — заключил я.

— Это безумие, — тихо сказала она.

— Да, и в то же время удивительно.

— Но что, если это не продлится долго?

— Мы сделаем это надолго. — Убрав пряди волос с ее лица, я посмотрел ей в глаза. — Я люблю тебя.

— Я думаю, что я тоже люблю тебя, — серьезно сказала она.

— Тогда выходи за меня замуж, — снова попросил я и увидел, как ее глаза увлажнились. — Ты сделала бы меня самым счастливым человеком на свете.

— Но разве мы не могли бы назвать это как-нибудь по-другому?

— Например, как?

— Как союз или партнерство; я не знаю.

Я обхватил ладонями ее лицо.

— Брак — это партнерство и союз.

— Хан, я действительно хочу быть с тобой, — прошептала она. — Но могли бы мы сохранить это в секрете?

— Нет, я хочу, чтобы весь мир увидел, как мне повезло, что самая яркая, добрая и красивая женщина-шахматистка в мире — моя.

— Почему тебе нужно было добавить «женщина» к этому предложению?

— Потому что я все еще лучший.

Она рассмеялась.

— Ты уверен в этом?

— Я уверен в себе.

— Тогда это наше решение. Мы сыграем, и на этот раз твоим призом будет моя рука в браке, но если я выиграю…

Ожидая, когда она закончит, мое сердце забилось миллион раз в секунду.

— Если я выиграю, — сказала она, — мы будем жить вместе как партнеры.

Я колебался.

— Что не так? Я думала, ты сказал, что ты лучший шахматист, — с вызовом сказала она.

— Да, но это слишком важно для меня, чтобы ставить на кон.

— Так ты не собираешься играть со мной?

— Нет, это не так. Но я собираюсь жениться на тебе. Не из-за какого-то пари или игры, а потому, что я жажду тебя и люблю тебя.

Сопротивление Перл таяло. Я понял это по тому, как она улыбнулась и притянула меня к себе, чтобы обнять.

— Лучше бы ради тебя стоило отказаться от всего, — прошептала она мне на ухо.

С облегчением закрыв глаза, я крепко обнял ее и впитал ощущение ее тела, прижатого к моему, аромат ее духов и звук ее дыхания у моего уха. Я никогда не хотел забывать чувство благодарности, которое испытал в тот момент.

Медленно я отпустил ее, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Значит, это «да»? — спросил я.

— Да. — Она улыбнулась и расплылась в искренней улыбке, когда я поднял обе руки в знак победы.

Глава 19

Почему?

Перл

Нервозность волнами прокатилась по мне, когда я встретила свою мать в офисе виртуальной реальности, в котором мы так часто встречались во время моего пребывания здесь, в Северных землях.

Обычно мне нравилось встречаться с ней, но на этот раз у меня были для нее новости, которые, как я знала, ей не понравятся.

— Привет, Перл. — Она тепло улыбнулась мне и потянулась, чтобы взять меня за руки, когда остановилась. — Что не так?

— Мам, — тихо сказала я и заставила себя просто выплюнуть это. — Я решила остаться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я больше не заложник, но я решаю остаться.

Ее руки опустились, а лоб наморщился.

— Как надолго?

Было трудно встретиться с ней взглядом, зная, что мое решение разорвет ее сердце, но я была в долгу перед ней и сделала глубокий вдох, прежде чем тихо ответить:

— Лорд Хан и я любим друг друга.

Она слегка покачала головой, как будто не понимая.

— О чем ты говоришь?

— Мама. — Я положила руку ей на плечи. — Я не ожидаю, что ты поймешь, но Хан делает меня действительно счастливой. Мы с ним похожи во многих отношениях.

— Ты не знаешь, что говоришь! — ее глаза были большими и круглыми. — Он мужчина Севера, хищник и диктатор, который контролирует и угнетает свой народ. У тебя с ним нет ничего общего.

— У нас есть свои различия, но он умный, заботливый, добрый, и он заставляет меня смеяться и чувствовать себя дико живой.

Выпрямившись, моя мать повысила голос.

— Ты член Совета; у тебя долг перед нашим народом. То, что ты делаешь, эгоистично и по-детски.

Я посмотрела вниз, зная, что она была права.

— Я хочу, чтобы ты вернулась и отчиталась перед Советом, — твердо сказала она.

— Нет. — Я подняла лицо. — Если я вернусь, я его больше не увижу. Мы обе это знаем.

На мгновение она замолчала.

— Он промыл тебе мозги, Перл. Тебе нужно вернуться и привести свои мысли в порядок. То, что ты чувствуешь, — это увлечение, но с некоторой дистанцией ты снова сможешь мыслить рационально.

— Меня никто не принуждает, мам.

— Может быть, и нет, но тобой манипулируют. Ему нужна не ты, а то влияние, с которым ты идешь в комплекте.

— Какое влияние? Оставаясь здесь, я потеряю все, — возразила я.

Моя мать заломила руки, и ее голос слегка повысился.

— Тогда зачем тебе оставаться?

— Потому что мое сердце здесь, с ним.

— Нет. — Изобель подняла руку, как будто защищаясь от моих слов. — Я тебе не верю, и я требую, чтобы ты вернулась домой, чтобы обсудить это.

— Я не могу.

— Ты больше не заложник. Теперь ты можешь вернуться домой.

— Нет, если только ты не гарантируешь, что я смогу вернуться к Хану. Ты дашь мне эту гарантию?

Изобель повернулась ко мне спиной и тихо заговорила.

— Этот разговор глубоко встревожил меня. Мне придется привлечь Совет, и мы будем ожидать, что ты немедленно вернешься домой, чтобы объясниться.

У меня не было возможности ответить, прежде чем она исчезла, закончив разговор.

Вздохнув, я тоже вышла. Сомнения заполнили мой разум и страх, что школьный проект будет отменен из-за меня.

— Я сказала ей, — тихо проговорила я, когда нашла Хана в его кабинете.

Он посмотрел на меня и раскрыл объятия, когда увидел мое опустошенное выражение лица.

— Иди сюда, — позвал он и усадил меня к себе на колени.

— Она созывает Совет, — прошептала я и прислонилась к нему.

— Ты ведь ожидала, что она сделает это, не так ли?

— Угу. — Я вздохнула.

— Мне жаль, что пребывание со мной причиняет тебе боль, — сказал Хан и погладил меня по волосам. — Но я надеюсь, что все наладится.

— И я.

Мы с Ханом не были наивными или глупыми. Мы уже говорили о различных сценариях, которые могут произойти. Но теория — это одно, а видеть разочарование в глазах моей матери — совершенно другое.

— Она хочет, чтобы я вернулась и объяснилась перед Советом, — тихо сказала я.

— И что ты ей сказала?

— Что мне нужна гарантия того, что я смогу вернуться.

— Она дала это тебе?

— Нет.

Хан крепче сжал мою талию и притянул меня ближе к своей груди.

— Тогда я тебя не отпущу.

Я напряглась.

— Это не твой выбор.

Его дыхание было у моего уха, а от его тела исходил жар. Мне не нужно было поворачивать голову, чтобы увидеть, как сжалась его челюсть.

— Я, конечно, выслушаю тебя, — сказала я, чтобы успокоить его. — Но, в конечном счете, я принимаю свои собственные решения, и это не изменится.

— Да, так и будет; когда эти решения влияют на меня, я хочу высказывать о них свое мнение, — сказал он, и я могла сказать, что он сдерживал разочарование, которое испытывал.

Я высвободилась из его хватки.

— Если нам повезет, Совет сочтет хорошим то, что мы вместе, и отпустит меня без проблем. Я надеюсь, что они это сделают.

— Но… — сказал он, заставляя меня сказать более реалистичную альтернативу.

— Но мы должны подготовиться к сильной реакции.

Хан

На следующее утро с границы пришло сообщение с видео для меня. Не для Перл. Для меня!

Я тихо выругался, что мы вернулись к средневековым временам передачи сообщений туда и обратно.

Поскольку я все равно не мог долго спать, я встал рано и просмотрел сообщение без Перл.

Это говорила не ее мать, Изобель, а женщина с очень нелестно опущенными глазами.

— Лорд Хан, меня зовут член Совета Лия, и это сообщение предназначено для того, чтобы сообщить вам, что Совет очень встревожен известием об отношениях Перл с вами. — Она говорила мягко, но с негодованием в голосе. — Мы требуем, чтобы Перл была возвращена в целости и сохранности в течение двух дней, или мы будем вынуждены закрыть границы и запретить всю торговлю между нашими странами.

Бл*ть… Я тихо застонал и потер лицо.

— Ваш крайний срок — первое августа в 12 часов дня, — сказала член Совета Лия и закончила приветствием, которое вывело меня из себя. — Пусть сохранится мир и пусть обе наши нации процветают.

Я схватил первую попавшуюся вещь со своего стола и швырнул ее через всю комнату с ревом внутренней боли.

Час спустя Перл все еще спала, но Боулдер, Финн и Магни были в моем кабинете.

— Просто отправь ее обратно, — прагматично сказал Магни. — Ты сам сказал: ни одна женщина не стоит того, чтобы из-за нее начинать войну.

— Они не объявляют нам войну, — поправил я его.

Магни усмехнулся.

— Конечно, это так; мы ни за что не можем позволить им управлять нами, как маленькими беспомощными школьниками. Они удерживают наших мальчиков, и мы не можем с этим смириться. Я предлагаю собрать наши силы и начать биться с ними.

— Буквально? — спросил Финн с удивленным выражением лица, но не получил ответа.

— Какие у нас есть варианты? — спросил Боулдер и расставил локти, заложив обе руки за шею. — Может быть, Перл сможет убедить их посмотреть на это по-своему. Она чертовски хороша в этом дерьме. Помнишь, как она говорила с Эдвардом и его последователями тем вечером?

— Это другое дело, — заметил я. — Я сомневаюсь, что Совет будет так же впечатлен ее словами, как Эдвард и его друзья.

— Они не могут силой утащить ее домой, если она хочет остаться с тобой, — сказал Финн в мою поддержку.

— Что сказала Перл? — спросил Боулдер.

— Она еще не видела видео, и я на самом деле не хочу показывать его ей.

— Почему нет? — спросил Финн.

— Потому что она будет думать обо всех, кроме себя; она всегда так делает.

Все трое мужчин стояли молчаливые и встревоженные.

— Ты думаешь, она пойдет поддерживать мир? — заключил Финн.

— Конечно, она это сделает, — сказал Боулдер.

— Если только это не просто большой жирный заговор, чтобы одурачить нас, — тихо пробормотал Магни.

Я закатил глаза, но он все равно заговорил.

— Подумай об этом. Они внедрили среди нас шпиона, и что может быть лучше, чтобы она выглядела невинной, чем заставить ее вернуться? Она вернется, чтобы все выглядело так, будто ей нужно убедить их, что она действительно любит тебя, и ты примешь ее обратно с распростертыми объятиями и расскажешь ей все наши секреты. Ты должен отдать им должное за их изобретательность.

Финн перевел взгляд с Магни на меня.

— Он прав, я однажды видел фильм о женщине-шпионке, которую обучали соблазнять мужчин и убивать их.

— Перл не шпионка, и ее миссия не в том, чтобы убить меня! — воскликнул я в раздражении.

— А она действительно член Совета? Я имею в виду, что мы на самом деле знаем о ней?

— Да, она гребаный член Совета! — я повысил голос. — Хватит твоих безумных теорий заговора. Кристина знала Перл как члена Совета до того, как та приехала сюда.

Магни фыркнул и сел в большое мягкое кресло.

— Может быть, но я все еще думаю, что тебя разыгрывают, брат.

— Я не собираюсь ее отпускать, — пробормотал я, потому что не мог рисковать потерять ее.

— Тогда не надо. Если она шпионка, они не начнут гребаную войну, — возразил Магни.

— И это не значит, что им также не нужно то, что у нас есть, — вставил Боулдер. — Санкции нанесут ущерб обеим сторонам.

Он был одним из немногих, кто знал, что мы доставляли сперму на Родину, и я оценил, что он не проболтался об этом, поскольку Финн об этом не знал.

— Просто скажи ей, что они выдвинули требования, но беспокоиться не о чем, — предложил Финн. — Будет лучше, если ты не покажешь ей сообщение. Дай истечь крайнему сроку и продолжай в том же духе.

— Означает ли это, что Кайя и дети тоже не приедут? — спросил Боулдер и сел на подлокотник большого кожаного кресла. — Кристина будет опустошена этой новостью.

— Ничего не говори Кристине, пока не истечет крайний срок, — приказал я и расправил плечи. — Что бы ни случилось.

— Кристина и Перл будут злиться на нас за то, что мы не привлекли их, — сказал мне Боулдер. — Ты уверен, что хочешь держать их в неведении?

— Если я этого не сделаю, я потеряю ее, — сказал я, не понимая, чего мне будет стоить это решение.

Глава 20

Требования

Перл

Я проснулась от того, что кто-то тянул меня за руку. Думая, что это Хан, я широко зевнула и улыбнулась.

— Тсс… — тихий звук рядом с моей кроватью заставил меня открыть один глаз и увидеть Кристину, стоящую на коленях и прижимающую палец к губам. — Шшш, — прошептала она и согнула палец, чтобы я наклонилась ближе.

— Что происходит? — прошептала я.

— У мужчин встреча, и я их подслушала, — прошептала она. — Совет отправил сообщение с требованием твоего возвращения.

Я оставалась неподвижной, просто слушая то, что она мне говорила.

— Они не знают, что я знаю, — прошептала она. — Я думаю, что у Хана здесь есть камеры. — Ее глаза были большими и полными беспокойства. — Это неправильно, что они лишают тебя возможности узнать о сообщении, и я ненавижу, что Хан принимает решение от твоего имени.

Я согласилась с ней, чувствуя тяжесть в животе от разочарования.

— Он хочет защитить тебя от самопожертвования, но он должен говорить об этом с тобой, а не со своими друзьями.

— Совет поставил Хану ультиматум?

— Да. Серьезные санкции, если тебя не вернут, но он не хочет тебя отпускать.

Я кивнула, мой разум анализировал ситуацию.

— Мы знали, что это было возможно и в худшем случае. Мне нужно будет убедить Совет, что я здесь по собственному свободному выбору, иначе пострадают миллионы.

— Но как ты собираешься это сделать?

— Я вынуждена вернуться и выступить перед Советом. Ты ведь умеешь управлять дроном Боулдера, верно?

Кристина кивнула.

— Хорошо, дай мне пять минут и встретимся внизу.

— Хорошо. — Мы с Кристиной обе знали, что коллектив важнее отдельного человека. Я не могла позволить людям страдать из-за меня, и санкции сильно ударили бы по Северным землям. Это только дало бы таким людям, как Эдвард, топливо для использования против Хана, и это означало бы, что у школьного проекта не было шансов на успех.

Я встала с кровати, чтобы одеться, и когда Кристина ушла, я снова связалась со своей матерью. Мой голос был холодным и отрывистым, когда я заговорила с ней.

— Требования Совета были услышаны, — сказала я. — Но у меня есть свои собственные требования. Мне нужна гарантия, что я смогу вернуться в Северные земли, когда поговорю с Советом.

— Я не могу обещать тебе этого, — сказала она с жалостью во взгляде, и я знала, что она действительно думала, что мне промыли мозги и что ей нужно защитить меня от самой себя.

— Хан готов столкнуться с санкциями, но я вернусь и выскажу свое мнение, если ты гарантируешь, что школьный проект получит твою полную поддержку.

Изобель едва заметно кивнула.

— До тех пор, пока Кайя и дети в безопасности, и ты понимаешь, что тебе не разрешат вернуться для проверок.

Я сжала губы в тонкую линию.

— Мы будем полагаться на Кайю и Кристину, чтобы они сообщали нам последние новости, — мягко сказала Изобель.

— О, я вернусь сюда, — решительно сказала я. — И если бы ты действительно была такой развитой и непредубежденной, как ты утверждаешь, ты бы приняла идею, что здесь должно быть что-то особенное, чтобы я чувствовала себя таким образом.

— Милая, — она протянула ко мне руку, но я сделала шаг назад.

— Ты проповедовала о терпимости и просвещении всю мою жизнь, и теперь я вижу, что все это были просто слова.

— Это неправда. — Ее руки опустились рядом с ней.

— Тогда где же теперь твоя терпимость? Почему тебе не интересно познакомиться с мужчиной, который делает меня счастливой?

— Он правитель Северных земель, — сказала она, как будто этого было достаточно для объяснения.

— Если ты думаешь, что ты хоть немного лучше его, тогда я хочу, чтобы ты подумала о том, что ты делаешь прямо сейчас. Ты используешь свою силу, чтобы контролировать и разрушать жизни других людей. То самое, в чем ты обвиняешь его.

— У тебя есть право так думать, — сказала она тем о-о-очень взрослым тоном, который внезапно заставил меня возненавидеть ее.

— И хуже всего то, — сказала я, — что ты думаешь, что это вернет меня к тебе, когда правда в том, что ты просто оттолкнула меня.

— Я не отталкиваю тебя, я делаю то, что сделала бы любая мать, чтобы защитить своего ребенка.

— Я не ребенок. — На этот раз я разозлилась. — Я взрослая женщина со свободной волей. И ты навязываешь мне свои страхи и необдуманные суждения.

— Очевидно, ты изменилась, — сказала моя мать.

— Это называется личностный рост, и ты должна попробовать это.

Я закончила разговор без каких-либо вежливых пожеланий мира. В Северных землях человеку позволялось злиться, и я была серьезно зла и на свою маму, и на Совет, и на Хана за то, что они принимали решения от моего имени.

Слова Кайи о том, что я воин, снова вернулись ко мне. Она была права. Всю свою жизнь я сражалась в битвах, используя слова и разум, училась мыслить стратегически и отбрасывать свое эго в сторону ради справедливости для всех. Но на этот раз меня подпитывало что-то другое. На этот раз я собиралась сразиться с каждым правителем в мире, защищая свое право делать свой собственный выбор. Я бы сыграла в игру Совета и вернулась бы к ним, встретившись лицом к лицу, чтобы избежать санкций на Северные земли, но когда я открывала бы рот, чтобы заговорить, я говорила бы только от имени одного человека. Себя!

Глава 21

Кошмар правителя

Хан

Было почти десять часов, когда я вернулся в нашу комнату. После обсуждения моих вариантов с ближайшей группой друзей моя миссия стала ясна. Я бы притворился, что не получал известий от Совета, потому что не хотел, чтобы Перл чувствовала себя виноватой за то, что предпочла нас нашим странам. Я бы также позаботился о том, чтобы мы поженились в течение следующих двадцати четырех часов, поскольку мысль о том, что кто-то или что-то может встать между нами, пугала меня. Может быть, тогда Совет увидел бы, что мы с Перл серьезно относимся друг к другу.

Открыв дверь, я с удивлением увидел, что комната пуста. Перл также не было в ванной, поэтому я позвонил ей, но ответа не получил.

— Боулдер, — сказал я, когда встретил его по дороге в сад. — Ты видел Перл?

— Нет, я ищу Кристину.

— Ладно, они, наверное, пошли прогуляться, — предположил я и, заслонившись рукой от утреннего солнца, вышел в большой внутренний дворик и осмотрел большой парк в поисках их.

Магни вышел, жуя яблоко.

— Кто-нибудь из вас, киски, готов к небольшому спаррингу? — спросил он.

— Мы ищем Перл и Кристину, — сказал я ему с раздражением в голосе. — Ты их видел?

— Нет. — Он обернулся и крикнул через плечо: — Эй, Финн, выйди сюда.

Финн вышел с набитым ртом, неся тарелку с едой.

— Что? — пробормотал он и остановился, увидев Боулдера. — Разве ты только что не ушел? — Финн указал большим пальцем через плечо.

— Нет, — сказал Боулдер, а затем его лицо сморщилось в маску ужаса. — ЧЕРТ!!!

Боулдер оттолкнул Финна с дороги, заставив того потерять тарелку, и я последовал прямо за ним, видя, как Боулдер пробежал через дом и вышел через главный вход во двор.

— Бл*ть, бл*ть, бл*ть!!! — закричал он и, подняв камень, швырнул его как можно дальше.

— Что не так? — спросил Финн у меня за спиной, но я сразу это понял.

— Гибрид!

— Перезвони им, — приказал Магни от входа, и Боулдер попытался, прежде чем топнул ногой и взревел от гнева.

Магни сбежал вниз по трем ступенькам и вторгся в личное пространство Боулдера.

— Откуда мамаши знают, как управлять твоим гибридом?

— Потому что он научил Кристину, — с горечью сказал я, вспомнив признание Боулдера в том, как он торговался с Кристиной.

— Ты гребаный придурок! — Магни оттолкнул Боулдера назад.

Финн начал смеяться.

— Боулдер, друг мой, клянусь, где-то ты умный, а где-то…

— Пошел ты, — рыкнул Боулдер им обоим и запустил руки в волосы.

— Поехали, — сказал я и побежал к гладкому красному дрону Магни, который был таким же быстрым, как у Боулдера. — Может быть, мы сможем догнать их.

Они все последовали за нами, и Магни поднял нас в воздух еще до того, как Финн закрыл свою дверь.

— Кристина не агрессивна в своих полетах. Она не будет ехать быстро, — заверил нас Боулдер и удержался, когда Магни нажал кнопку акселератора на максимум.

«Давай, давай», — мысленно повторял я, желая, чтобы черный беспилотник Боулдера замедлился, чтобы мы могли его поймать. Зачем Перл делать что-то настолько дерьмовое? Почему бы не поговорить со мной?

Граница находилась всего в двадцати минутах езды на большой скорости от поместья, и через десять напряженных минут на горизонте стала видна черная точка.

— Я вижу их, — пробормотал Магни сквозь стиснутые зубы, и мы все увеличили изображение маленькой точки вдалеке.

— Я же говорил тебе, что она не летает быстро, — сказал Боулдер, и в его голосе прозвучало облегчение.

— Почему они меняют направление? — спросил я, когда черная точка качнулась влево.

— Может быть, они заметили нас? — предположил Финн. — А эта штука не может ехать быстрее?

— Я еду со скоростью более двухсот миль в час, — парировал Магни. — Если ты хочешь ехать быстрее, мы должны подняться выше.

— Все в порядке, мы почти догнали их, — сказал я с быстро бьющимся сердцем. Я был так чертовски близок к тому, чтобы потерять Перл и постигнуть ту же участь, что и Магни. Нам с ней нужно было серьезно поговорить.

— Подожди, это вообще твой беспилотник? — спросил Финн у Боулдера.

Полная тишина наполнила кабину, когда мы подошли достаточно близко, чтобы увидеть, что черный беспилотник не принадлежал Боулдеру.

Не говоря ни слова, Магни развернул свой беспилотник обратно в направлении границы и поднял его выше, чтобы разогнаться.

Мы оставались тихими и напряженными, пока не прибыли на границу и не заметили беспилотник Боулдера, припаркованный на вершине холма менее чем в двухстах футах от стены.

Я выпрыгнул и побежал к черному дрону так быстро, как только мог, мои глаза искали Перл, но никого не находили.

Дрон был пуст, и Боулдер взревел в тот самый момент, когда я присел на корточки, чувствуя, как тысяча фунтов давит мне на плечи.

Дерьмо!

Боулдер колотил руками по своему дрону с искаженным от боли лицом.

— Это, бл*ть, больше не повторится.

Я не смог бы помочь ему, даже если бы захотел. Мои внутренности свело судорогой, отчего мне захотелось блевать, и я с ненавистью посмотрел на границу между мной и Перл. Она снова пожертвовала собой, но чего она не смогла понять, так это того, что — ее больше не было. Мы теперь были связаны, и самой большой болью было быть разорванными на части.

Она пожертвовала не только своим счастьем, но и моим тоже.

Финн спокойно стоял, положив руку на плечо Боулдера, с унылым выражением на лице.

— Прости, чувак, — пробормотал он. — Это настолько извращенно, что даже я не могу придумать ничего смешного, чтобы сказать.

Боулдер опустил голову, пока я отводил взгляд, упал с корточек на задницу и просто сидел там, ни на чем не фокусируя глаза.

Растерянный, я чувствовал себя чертовски опустошенным, как будто лучшую часть меня только что вырвали через мое горло и оставили меня пустым, больным и безмолвным.

— Эй, ты в порядке? — услышал я вопрос Магни, но мысленно отступил в свою внутреннюю комнату, где ползал по стенам, царапая старые раны, чтобы сосредоточиться на гневе, а не на разбитом сердце.

«Ты думаешь, кто-нибудь последует за тобой? Ты такой маленький, ты последний, кто узнает, когда идет дождь, — хриплый смех моего отца послышался у меня в голове, и боль из моего детства снова охватила меня. — Может, ты и мой старший сын, но Магни — моя гордость. Посмотри на моего мальчика; вот что я называю настоящим мужчиной».

— Эй, Хан, поговори со мной, чувак, — Магни щелкал пальцами передо мной, и я несколько раз моргнул, чтобы зрение прояснилось, из размытого стало четким, и оттолкнул его.

— Я в порядке, — солгал я и оттолкнулся от земли, чтобы увидеть, что Боулдер все еще прислоняется к своему дрону, положив на него лоб.

— Боулдер. — Я замер при звуке женского голоса и поднял глаза, чтобы увидеть Кристину, стоящую у группы маленьких игольчатых деревьев позади нее. Мои глаза сразу же поискали Перл, но Кристина была одна.

Боулдер посмотрел на меня, молча спрашивая, слышал ли я это тоже. Я мог сказать, что его глаза были красными, и в тот момент я ненавидел его. Все, что ему нужно было сделать, это повернуть голову, чтобы увидеть, как его женщина медленно приближается к нему, в то время как моя была вне моей досягаемости.

— Кристина? — его голос сочился недоверием, когда он повернулся лицом к Кристине, которая стояла неуверенно и казалась маленькой. Она боялась нас, и ее страх был оправдан. Боулдер подбежал, чтобы забрать ее, и они вдвоем мучили мои глазные яблоки своими поцелуями и объятиями, поэтому я отвернулся, понурив плечи, возвращаясь к дрону Магни.

Финн и Магни последовали за мной и проявили сочувствие, держа рты на замке, когда мы оставили двух влюбленных, чтобы забрать беспилотник Боулдера обратно.

— Боулдер, просто отправь мне сообщение, — тихо сказал Финн после того, как мы летели обратно около десяти минут. — Перл оставила тебе сообщение с Кристиной, Хан. Он отправляет это тебе прямо сейчас.

Я кивнул, сохраняя невозмутимый вид, который я в совершенстве практиковал со своим отцом.

— Хан, может быть… — сказал Финн, когда мы прибыли в поместье, но его остановил Магни, который положил руку ему на плечо и пробормотал:

— Отпусти его.

В прошлый раз, когда я шел по коридору в свою комнату, я наивно думал, что женюсь на Перл в течение двадцати четырех часов. Теперь я сомневался, что когда-нибудь увижу ее снова. Члены Совета не были глупыми. Они знали, что Магни похитил Афину и что где-то была брешь в их границе. Они позаботились бы о том, чтобы Перл была в безопасности и ее нельзя было отследить.

Я мог бы напасть на них, но Перл бы этого не одобрила, а нас было намного больше.

Зайдя внутрь комнаты, я соскользнул на пол и прислонился спиной к кровати, открывая сообщение, которое Боулдер переслал от Кристины. Лицо Перл возникло передо мной. Вид ее серьезных голубых глаз и длинных светлых волос заставил меня с трудом сглотнуть. Я хотел протянуть руку ей за шею и притянуть к себе для поцелуя. Я хотел, чтобы она была реальной, а не голограммой, проецируемой светом в воздухе.

— Хан, я знаю, что Совет выдвинул требования и что ты обсуждал их с Магни, Финном и Боулдером. Тебе следует беспокоиться не об их мнении. А моем.

Она печально улыбнулась.

— Я понимаю, что ты хочешь защитить меня и нас. Но в конечном счете решение должно быть за мной.

— Кристина отвезет меня на границу, и если ты меня вообще любишь, я прошу тебя простить ее. Ты бы сделал то же самое для одного из своих друзей, и я никогда не прощу тебя, если она будет наказана за то, что помогла мне. — Она вздохнула и опустила глаза. — Это не прощание. — Перл слегка поперхнулась, но снова подняла лицо. — И я имела в виду это, когда сказала, что люблю тебя. Я вернусь, Хан. Это мое обещание тебе.

Сообщение закончилось, и в комнате снова воцарилась тишина. Давление в груди заставляло меня чувствовать себя так, словно кто-то надувал воздушный шарик у меня внутри, и мои ребра трещали.

Мой отец был прав. Я вырос полным неудачником. Мои люди смеялись над моим братом, потому что его жена ушла от него, а я не смог ее вернуть. Теперь женщина, на которой я должен был жениться, тоже исчезла, и все это потому, что Совет Родины держал меня за яйца. Неудивительно, что мятежники шевелились в тени, когда я был всего лишь гребаным дураком, думавшим, что могу править миром. У меня потекло из носа, и я вытер его тыльной стороной ладони, подтянув ноги и опустив голову. Я даже не могу контролировать окружающих меня людей.

Есть люди, которые некрасиво плачут, и я был одним из них. Напряжение от сдерживания унизительных слез, которые мой отец так ненавидел и выбивал из меня в детстве, заставило мое лицо исказиться, как у отчаянного привратника, пытающегося сдержать толпу эмоций, которые хотели вырваться наружу.

Я боролся изо всех сил, но более пятнадцати лет подавляемые эмоции хотели вырваться наружу, и в конце концов я свернулся калачиком на полу и выплакал все глаза, как гребаный маменькин сынок.

Глава 22

Место размышлений

Перл

Моя мать молча стояла у двери, наблюдая за мной издали.

Я наклонила голову и прищурила глаза.

— Ты боишься меня? — спросила я, не скрывая своего сарказма. — Ты думаешь, Хан развратил меня и превратил в жестокого человека, который может напасть на тебя?

— Нет, — сказала она, но я ей не поверила.

— Тогда, может быть, это стыд мешает тебе подойти ближе? — передразнила я, не заботясь о том, что мое неподобающее общение не помогало моей ситуации.

— Я потрясена, видя тебя такой неуравновешенной, — с грустью сказала Изобель.

— Ты должна быть такой. Ты сама во всем виновата.

Ее брови сошлись близко друг к другу.

— Перл, будь благоразумна.

— Благоразумной? — Я почувствовала, как мои ноздри раздуваются от сдерживаемого гнева. — Я вернулась, чтобы объясниться с Советом, а ты вместо этого запираешь меня. Насколько это благоразумно?

— Это для твоего же блага. Персонал здесь очень добрый, и с медитацией и временем ты снова сможешь ясно видеть вещи.

Я встала и придвинулась к ней поближе.

— Ты подумала о том, что я тебе сказала?

Она облизнула губы.

— Мне больно видеть тебя такой эмоциональной.

— Почему? Что не так с эмоциями?

— Ничего, пока они действуют тебе во благо, — мягко сказала она. — Выражение гнева не очень конструктивно, если ты хочешь что-то сказать.

— Ты уверена в этом? — спросила я резким тоном. — Что, если моя цель состоит в том, чтобы дать тебе понять, что я сильно зла?

— Но гнев никому не приносит пользы.

— Я не согласна, — сказала я и встретилась с ней взглядом. — Гнев — не потакает мной, мама. Он мой инструмент!

— Твой инструмент?

— Самый сильный инструмент, который у меня есть для борьбы с несправедливостью. — Я развожу руками, оглядывая комнату, полную красивой и мягкой мебели без острых краев, которые могли бы причинить вред. — Я злюсь, что ты привела меня сюда. Я злюсь, что ты думаешь, что знаешь меня лучше, хотя у тебя ограниченные знания о мужчинах Севера. Я злюсь из-за того, что мне приходится оставлять мужчину, которого я люблю, и оправдываться перед тобой за свои действия. Я зла, что люди, которым я доверяла и уважала, отвернулись от меня.

Я прищурила глаза.

— И ты знаешь, как я использую свой гнев?

Рот моей матери превратился в тонкую линию, когда она наблюдала за мной.

— Я использую гнев как топливо, — медленно сказала я.

— Но, может быть, тебе лучше вместо этого сосредоточиться на чем-то позитивном?

Я сделала глубокий вдох, разжигая ярость в своей груди.

— Перл, дорогая, позитивные мысли гораздо более конструктивны, и они заставят тебя почувствовать себя лучше.

— Тогда почему у тебя не было позитивных мыслей, когда я сказала тебе, что хочу остаться с Ханом?

— В этом нет ничего позитивного, — сказала моя мать, ее слова были отрывистыми.

— Нет? — Я расправила плечи. — Тогда я помогу тебе. — Постукивая пальцем по подбородку, я начала. — Давай посмотрим, разве это не позитив, что твоя дочь счастлива? Или как насчет того факта, что мои отношения с правителем Северных земель дали бы надежду на то, что жители Родины смогут повлиять на мужчин Севера, чтобы добиться позитивных изменений. Разве это не позитивно?

Моя мать хранила молчание.

— Все в порядке, я вижу, тебе нужна помощь, чтобы думать позитивно. — Я продолжала настаивать. — Как насчет того факта, что первый инклюзивный проект уже готов к запуску: научить молодых парней в Северных землях уважать и ценить женщин как равных?

Когда моя мать все еще молчала, я набросилась на нее.

— Мне кажется, что ты та, кому нужно смотреть на положительные стороны вместо того, чтобы сосредотачиваться на отрицательных.

— Я вернусь завтра, — сказала она. — Надеюсь, тогда ты будешь спокойнее и больше будешь самой собой.

Я повернулась к ней спиной, но прежде чем она ушла, я оглянулась через плечо и выдавила три слова, тихо и с болью.

— Я доверяла тебе!

В своей работе я и раньше посещала места размышлений и беседовала с персоналом о потребностях людей, живущих там.

Мир, умиротворение, общность, природа и управляемые медитации были основой подобных мест, и никто не уходил, пока они не были признаны восстановленными в равновесии.

Прекрасно зная, как выглядит «баланс», я должна была бы проглотить свои эмоции и направить свой гнев в улыбки, если хотела выбраться отсюда.

Вошла дружелюбная сотрудница в зеленом комбинезоне и с беспокойством улыбнулась мне.

— Пусть тебя окружает мир, и добро пожаловать в «Вечное счастье», — сказала она. — Как у нас сегодня дела?

У нас? Я хотела сказать ей, что не было никакого «нас» и что я знала ее уловки, чтобы заставить меня чувствовать себя включенной, но в этом не было необходимости, потому что я не останусь здесь и мне не нужна ее помощь. Но эти произнесенные слова были бы восприняты негативно и не принесли бы мне пользы.

— Пусть мир окружает и тебя тоже, — сказала я и подошла, чтобы взять ее за руки. Представив, что эта женщина — Кристина, я вложила благодарность и теплоту в свое приветствие с этой незнакомкой и увидела, как ее улыбка стала шире.

— Твоя мать выразила беспокойство о тебе, — сказала она, и я беззаботно рассмеялась.

— Это происходит в обоих направлениях. Моя мама становится забывчивой, и ей все труднее оставаться непредубежденной в отношении вещей, которых она не понимает. Она волнуется, как и большинство родителей, — усмехнулась я. — Проблема в том, что когда твоя мама является членом Совета, она склонна воспринимать все слишком серьезно.

— О, мне жаль это слышать. — Она сочувственно погладила меня по плечу в успокаивающей манере. — Но приятная небольшая передышка здесь всем идет на пользу. Ты увидишь.

— Ты права, я собираюсь сегодня насладиться своим выходным днем и подготовиться к завтрашнему дню.

— Что будет завтра? — спросила она.

— Я возвращаюсь к своей работе в Совете.

— Я так рада слышать, что ты в позитивном настроении, но просто чтобы ты знала, большинство людей остаются по крайней мере на несколько недель, и твоя мать, похоже, считает, что тебе нужен длительный перерыв.

Мое горло горело, но мне удалось сохранить спокойный и добрый голос.

— Да, я уверена, что моя мама произвела на тебя другое впечатление, но, как я уже сказала, она волнуется и иногда может быть немного сбита с толку. — Я пренебрежительно махнула рукой. — Она не желает ничего плохого.

— Нет, я уверена, что она этого не делает. Не стесняйся прогуляться по саду или встретиться с другими гостями. Сейчас у нас здесь есть певица, и она любит выступать после ужина, если тебе интересно.

— Как мило, — сказала я приторно-сладко и улыбнулась, пока она не вышла из моей комнаты.

Хан был прав. Проведя с ним время, я увидела все по-другому, и сладость показалась мне удушающей. Не то чтобы я предпочитала мужскую ругань, но должен был быть способ найти золотую середину.

Длительный перерыв? Это не должно было меня удивлять, поскольку многие люди проводили месяцы в местах размышлений, но мне здесь не место, и мне нужно было объяснить это Совету.

Если бы только они выслушали!

Глава 23

Высказывая свою точку зрения

Перл

Семь дней!

Я потратила семь дней впустую, притворяясь бесконечно счастливой, прежде чем меня наконец объявили «достаточно уравновешенной», чтобы я могла вернуться в свою собственную квартиру. Чтобы добраться до этого момента, я должна была проявлять только позитив, и это был отстой!

— Я так рада, что ты наконец-то поняла, что привезти тебя домой было правильным решением, — сказала мне Изобель, когда пришла, чтобы вернуть меня домой.

Мои бесконечные часы медитации привели к одной положительной вещи. Я простила ее.

Моя мать не была плохим человеком. И она не была столь развитой, как я предполагала. Но мои разглагольствования о том, что она не эволюционировала из-за того, что не принимала мужчин Севера, были отчасти лицемерными, если я не могла принять ее, несмотря на ее невежество.

— Прежде чем ты войдешь, — сказала она, когда высадила меня, — я должна сказать тебе, что посмотрев видео, которое Кристина отправила Совету, они захотели увидеть тебя сегодня.

— О?

— Первоначально Совет дал тебе отпуск на четыре месяца, чтобы ты нашла себя.

— Четыре месяца? — Мой живот уже скручивался при мысли о том, что я проведу в этом месте еще один день, но серьезно — четыре месяца?

— Да, я чувствовала, что тебе нужен более длительный перерыв, чтобы переварить все, через что ты прошла.

Я кивнула и открыла дверь, потому что, если бы я заговорила прямо сейчас, вышло бы что-то неприятное.

— У тебя есть несколько часов до встречи. Я присоединюсь из своего офиса, и ты тоже можешь сделать это из своей комнаты. — Ее слова были излишни. Я уже знала это и подняла руку, чтобы помахать на прощание, прежде чем закрыть дверь и войти в свое здание, едва замечая великолепные цвета вертикального сада на фасаде.

Четыре месяца — моя мама была готова позволить мне провести четыре месяца в этом месте. Я была потрясена.

Моя комната казалась мне маленькой и странно незнакомой, как будто я переросла свою старую жизнь. Но я не хотела ехать на велосипеде в свой офис в центре города и встречаться лицом к лицу со своими сотрудниками.

Вместо этого я прочитала сводки с последних заседаний Совета, чтобы узнать, что было сказано обо мне.

Стокгольмский синдром, промытые мозги, потеря критического смысла, развращенность и саморазрушение — вот несколько слов, которые заставили меня побледнеть.

А затем было краткое изложение вчерашней встречи с приложенным видеоотчетом от Кристины. Я нажала воспроизведение и откинулась на спинку стула, наблюдая, как Кристина улыбается в камеру.

— Я получила ваше сообщение о том, что мы с Кайей теперь отвечаем за репортаж о школьном проекте. Итак, позвольте мне ввести вас в курс дела. — Она погрозила пальцем человеку, снимавшему фильм, и прошлась по своему захватывающему дух дому со всеми прекрасными деталями, оставшимися до Токсичной войны.

— Во-первых, приехала Кайя, — сказала Кристина, и Кайя вошла в кадр и помахала в камеру вместе с девочкой рядом с ней. — А это прекрасная Рейвен, наша первая ученица, но не последняя, так как остальные прибудут на следующей неделе.

Кристина продолжала ходить по дому, пока не вышла на улицу и не положила руку на плечо Арчера.

— Это Арчер Рекс, который является лучшим учителем в Северных землях и рад помочь с проектом. — Арчер очаровательно улыбнулся в камеру и выглядел красивым с его чисто выбритым лицом.

— И пока мы проводим презентацию, хочу представить вам мою вторую половинку и лучшего друга, Александра. — Боулдер стоял рядом со своим большим дроном, и Кристина подошла прямо к нему и обвила рукой его талию. Он тоже был чисто выбрит, и его волосы были коротко подстрижены по бокам головы.

— Позвольте нам показать вам школу, где дети будут жить и учиться, — сказала Кристина с улыбкой.

— Она еще не полностью сделана, — прокомментировал Боулдер и сел в гибрид. Видео показало часть местности сверху и дало хорошее представление о том, где находилась бывшая церковь по сравнению с домом Боулдера и Кристины.

Они совершили быструю экскурсию, а затем Боулдер снова взял Кристину под руку и с любовью поцеловал ее в макушку.

— Я должен поблагодарить ваш Совет за то, что он прислал мне самого удивительного археолога в мире, — поддразнил он ее.

— Да, ты должен. — Она ухмыльнулась. — И если ты слушаешь, Перл, то мы хотим, чтобы ты вернулась и закончила всю ту замечательную работу, которую ты начала, — сказала Кристина в камеру.

— Нет, мы этого не хотим. — Боулдер ухмыльнулся. — Перл, ты можешь остаться на Родине — наконец-то наш правитель вернулся к нормальной жизни.

Арчер засмеялся на заднем плане.

— Слава Богу.

— Эй, это нечестно; теперь Совет подумает, что Перл сделала что-то не так, — пожурила их Кристина.

— Она это сделала! — сказал Боулдер и сморщил нос. — Она сделала нашего правителя слабоумным.

— Она этого не делала, — запротестовала Кристина.

— Она так и сделала. Тебя не было там, когда она заставила его прекратить убивать людей, которые замышляли захватить его власть, или когда она уговорила одного богатого человека взять под шефство целую деревню бедняков. — Арчер и Боулдер качали головами. — Скажи Совету, чтобы они оставили Перл, потому что мы начали задаваться вопросом, кто управляет нашей страной, Хан или она.

— Перл — хороший человек, — твердо сказала Кристина, — и я скучаю по ней.

Боулдер игриво прикрыл ей рот рукой и покачал головой.

— Нет, оставьте Перл у себя. Мы гораздо счастливее с Рейвен, — сказал он и взял маленькую девочку на руки. — По крайней мере, Рейвен делает то, что ей говорят.

Девочка засмеялась и покачала головой, обнимая его за шею.

— Нет, не делаю, — сказала она.

— Ты не делаешь? — Боулдер изобразил на лице притворное потрясение. — Но я думал, что всеми маленькими девочками легко командовать, — пошутил он.

— Не-а. — Рейвен улыбалась ему, и между ними установилась такая прекрасная связь, что это растопило мое сердце.

— Ладно, хватит с вас двоих. — Кайя встала перед камерой. — Я просто хочу сказать, что я так рада быть частью этого исторического эксперимента и что мне не терпится начать. Кристина и я будем держать вас в курсе, и если у вас возникнут конкретные вопросы, просто дайте нам знать, и мы с радостью ответим.

Кайя помахала в камеру и закончила видео.

Я откинулась назад и испустила глубокий вздох, благодарная за то, что у меня есть такие друзья, как они. От меня не ускользнуло, что ни один из мужчин не носил кожаную одежду и что и Боулдер, и Арчер выглядели неестественно ухоженными для мужчин Севера. Да, это определенно инсценировка, но, учитывая, что Совет вызвал меня сегодня на беседу, это сработало.

Читая ответы Совета на видео, я чуть не расплакалась от подобных заявлений:

«Эти двое мужчин не выглядели страшными, и вы видели, как ребенок охотно позволил ему взять себя на руки?», «Я тоже не видела страха в ее глазах». «Возможно, нам следовало довериться Перл». «Похоже, Перл творила чудеса в Северных землях». «Я хотела бы услышать от Перл больше объяснений. Кто проголосует за то, чтобы она вернулась к нам?»

К счастью, голосование было в мою пользу.

Когда пришло время, я получила доступ к заседанию Совета по своей защищенной линии. Места заполнялись участниками в красных плащах, и хотя это была виртуальная реальность, все казалось очень реальным.

Некоторые бросали на меня косые взгляды, но еще больше из них улыбались мне со смесью жалости или сочувствия.

— Наш первый пункт сегодняшней повестки дня, — сказала моя мать, председатель Совета, — это услышать от Перл, что произошло в Северных землях, что привело к ее тревожному решению отказаться возвращаться, даже когда она больше не была заложницей.

Моя кожа вспыхнула от жгучего ощущения сотни пар глаз, пристально наблюдающих за мной.

Прочистив горло, я встала, чтобы заговорить.

— Я выросла, — коротко сказала я, и когда их замешательство проявилось, я уточнила. — Я прибыла в Северные земли напуганная и полная предрассудков о том, какими ужасными, жестокими и примитивными будут эти люди. Но я быстро поняла, что мои страхи основаны на невежестве, и я выросла до нового понимания мира. Я использовала терпимость, привитую мне моей работой в Совете, чтобы открыть свой разум и увидеть красоту Северных земель, и как только я это сделала, она была повсюду вокруг меня.

— Какие у тебя отношения с лордом Ханом? — спросила Лия.

— Он мой друг и тот, кого я очень уважаю.

— И какое отношение у него к тебе?

Я обдумала свой ответ.

— Он любит меня и попросил меня выйти за него замуж.

Я почувствовала напряжение и то, как все коллективно затаили дыхание.

— И ты согласилась?

— Да, я согласилась.

Послышалось громкое бормотание, и жалость, которая светила на меня со всех сторон, давила тяжелым грузом. Члены Совета в шоке качали головами и прижимали руки к груди.

— Кристина вышла замуж за Александра, и, как вы видели в ее вчерашнем видео, она очень счастлива с ним, — отметила я, заглушая бормотание. — И поверьте, мы с ней не слабые и не послушные женщины. — Мне потребовалась секунда, чтобы выпрямить спину и скользнуть взглядом по комнате, наполненной женщинами.

— Женщины были у власти в течение сотен лет, и именно мы помогли земле удержаться от разрушения.

Я видела кивки.

— Мы все согласны с тем, что это было ужасно, как мужчины доминировали над женщинами и подавляли их, отказываясь делиться с ними властью в течение тысяч лет. Но еще до Токсичной войны все начало меняться. Женщинам было предоставлено право голосовать, учиться, быть профессионалами и осуществлять свои мечты.

Еще несколько кивков.

— На протяжении веков мы придерживались убеждения, что мужчины опасны и им никогда не следует доверять власть.

Никто не возражал.

— Но я, со своей стороны, хотела бы выразить признательность миллионам сильных мужчин, которые боролись за равенство вместе со своими матерями, сестрами, женами, дочерьми и друзьями. Они были мужественными мужчинами, которые выступали в залах, где у женщин не было права голоса.

— Возможно, мы забыли, что равенство никогда не означало власть только для женщин, — заметила я. — Это означает равное распределение власти между мужчинами и женщинами.

Я огляделась вокруг и была благодарна за то, что они слушали меня.

— Как мы можем осуждать мужчин прошлого за то, что они угнетали женщин и лишали их права голоса, когда мы сами делаем то же самое с мужчинами на протяжении сотен лет?

— Когда мы стали угнетающим полом? И как мы можем говорить, что мы лучше, чем люди у власти, которые были до нас, когда мы тоже просто хотим, чтобы все было по-нашему?

— Не сравнивай нас с этими ужасными людьми. Они объявили войну всему хорошему и разрушили мир, — сказала Патриция из Оранжевого района.

— Да, они это сделали. И мы поняли это и объявили войну мужчинам, — спокойно сказала я. — Мы сделали мужественность грязным словом и воспитали наших мальчиков так, что теперь они стыдятся своего пола.

Некоторые опустили глаза, но я еще не закончила говорить.

— Люди, стоящие у власти, должны были быть остановлены. В этом не может быть никаких сомнений. Но я боюсь, что наша война с мужчинами так же разрушительна для человеческой расы, как и Токсичная война, хотя и медленнее. Человеческая раса вымрет, если мы не найдем лекарство от бесплодия наших мужчин. Мы давно знаем, что у наших мужчин низкий уровень тестостерона и что многие из них отказываются от инъекций из-за этого. Почему мы запугивали наших коллег, заставляя их возмущаться мужскими гормонами? Негодовать по поводу того, что делает их особенными?

— Как мы можем наказывать современных людей за преступления, совершенные их предками? И как мы можем говорить о равновесии, когда мы столетиями затмевали мужчин?

Они обменялись взглядами и несколько раз пробормотали что-то невнятное.

— Я единственная в этой комнате, кто жила среди мужчин Севера, и я говорю, что мы упускаем некоторых удивительных мужчин, которые носят свою мужественность как знак чести.

— Но они плохо обращаются с женщинами, — сказала Лия.

— Я понимаю ваш страх; он был посеян в нас страшными историями с детства, но по другую сторону границы есть мужчины, которые замечательные, смелые, заботливые, любящие и забавные.

— Но они охотятся.

— Да, это правда. Наши культуры сильно отличаются, и им есть чему поучиться о том, как мы живем, и наоборот. Я не говорю, что мы можем ожидать, что они перестанут охотиться или ругаться в ближайшее время, но, конечно, вы можете видеть, что мы имеем больше влияния через диалог, чем через осуждение, — отметила я.

— Если ты выйдешь замуж за лорда Хана, ты не сможешь быть в Совете, — указала Изобель.

— Ты права, но в душе я жительница Родины, и я сделаю своей жизненной миссией стремиться к союзу между нашими народами, основанному на взаимном уважении. Наивно думать, что эти люди когда-нибудь смогут быть такими, как мы. Они гордые и грубые, а их родной язык — ненормативная лексика, но мы с Кристиной обе испытали магию чистой мужественности.

Их лица и вздохи выражали отвращение.

— Я знаю, что у вас это слово ассоциируется с жадностью, властью, разрушением и смертью, но, как я уже сказала, мы забываем, что так было не всегда. Мужественность также означает способность защищать, и эти мужчины готовы умереть, чтобы обезопасить своих женщин.

— Ты уверена, что не путаешь стремление к защите с чувством собственности?

Я проигнорировала этот комментарий.

— Это первый случай в истории, когда на протяжении трех десятилетий в Северных землях царит мир. Лорд Хан медленно выводит свою нацию из мрачных столетий борьбы за господство, и сейчас самое время помочь миру укорениться.

— Но как?

— Показав им, что есть надежда.

— Надежда на что?

— Они тоскуют по женщинам.

— О, Мать-природа, какая тревожная мысль, — воскликнула Джолена.

— Ты так говоришь, потому что никогда не знала любви мужчины, но мы знаем из прошлого, что среди нас много женщин, которые тоже тоскуют по мужчинам.

— О чем она говорит? — спросил молодой участник.

— Я говорю о запрещенных книгах.

— Какие книги? — снова спросил молодой член Совета.

— Более двухсот лет назад одна женщина написала серию любовных романов о мужчинах, в которых они звучали как удивительные, мужественные герои, и это заставило женщин со всей Родины захотеть отправиться в Северные земли, чтобы найти себе партнера.

— Все это было выдумкой, — сказала моя мать. — Ничего, кроме лжи.

— Да, так нам говорили, но теперь, когда я там пожила, я могу засвидетельствовать, что это никогда не было просто ложью. Ее воображение было близко к истине.

Заговорила Наоми Грей из Фиолетовой зоны.

— Что ты предлагаешь? Это не значит, что мы можем снести стену и заставить их присоединиться к нам. Они нарушили бы наши правила и законы, даже не осознавая этого, и наши люди были бы в ужасе.

— И мы также не можем позволить, чтобы наши современные женщины продавались с аукциона на их варварских турнирах, — сказала Изобель.

— Я согласна. — Я мягко улыбнулась. — Думаю, мы должны делать по одному шагу за раз. Сначала я хотела бы получить благословение Совета, чтобы присоединиться к лорду Хану и помочь ему привести свой народ к стабильному, мирному существованию. Моя миссия — обучать их и направлять к демократии, а не к диктатуре.

Бормотание и кивки вселили в меня оптимизм, что большинство членов Совета смогли увидеть логику, стоящую за этим.

— Мы должны проголосовать, — предложила член Совета Лия.

Мое сердце колотилось, как барабан, когда они голосовали, и я улыбнулась, когда восемьдесят семь процентов поддержали меня.

Воодушевленная победой, я стала жадной и захотела большего.

— Спасибо. — Я кивнула головой. — Я заставлю вас гордиться мной, и я прошу вас открыто признать, что я решила выйти замуж за правителя Северных земель по собственной воле и при поддержке Совета. Я хотела бы, чтобы все жители Родины знали, что это дает надежду на будущий союз, основанный на дружбе и уважении. Следует также упомянуть брак Кристины и Боулдера.

— Но говорить о мужчинах Севера незаконно, — заметил кто-то.

— Так измените это, — бросила я вызов. — Это оскорбительно для наших соседей на Севере и губительно, если мы хотим разрушить барьеры между нами.

Прежде чем кто-либо успел возразить, я продолжила.

— Еще я хотела поговорить вот о чем: в случае, если наши истории вдохновят любопытных женщин, то решением может быть разрешение нескольким мужчинам Севера и женщинам с Родины встречаться друг с другом на безопасных территориях.

— Безопасные территории? Ты говоришь о том, чтобы позволить мужчинам Севера приехать на Родину? — спросила Наоми.

— Да, нескольким избранным, которые открыты для изучения нашей культуры и будут своего рода послами, представляющими свой народ. Пришло время демистифицировать мужчин Севера (прим. снять налёт, покров таинственности, мистики), и лучший способ сделать это для жителей Родины — встречаться с ними лично. Горстке избранных мужчин можно было бы разрешить посещать наш народ и работать над его просвещением. Встреча с дружелюбными мужчинами Севера и осознание того, что они люди, а не монстры, развеет страхи многих людей.

— А если они снова похитят кого-то?

— Они не будут этого делать. Я лично выберу мужчин, которым доверю и которые будут вести себя прилично. Но… — я подняла руку, — они будут ходить здесь как свободные люди, и у них не будут неприятности из-за нецензурного общения. Просто они так говорят.

— Думаю, нам всем нужно время, чтобы поразмыслить над тем, что ты сказала нам сегодня. Ты просишь нас сделать огромный скачок веры в тебя и них, — заключила Джулиана Эрнандес, одна из старших участниц.

— Я понимаю, и я благодарю вас за вашу большую непредубежденность. Да пребудет мир со всеми вами.

— Перл. — Член Совета Лия встала, когда я села. — Прежде чем мы проголосуем за легализацию разговоров о мужчин Севера, я хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты поделилась с нами своими мыслями. Учитывая голосование Совета о твоей просьбе переехать в Северные земли и выйти замуж за лорда Хана, ты больше не будешь работать в этом Совете. Мы благодарим тебя за твою службу, самоотверженность и не в последнюю очередь за твою храбрость, когда ты спасла Афину. Это не будет забыто, и я подозреваю, что мы будем иметь удовольствие снова видеть тебя в качестве представителя Северных земель.

Я уважительно кивнула головой и улыбнулась, чувствуя прилив адреналина и свой триумф. Используя риторику в качестве своего меча и логику в качестве щита, я вела свою битву и победила. Пришло время вернуться и забрать свой приз, но не раньше, чем я улажу некоторые детали.

Глава 24

Претендую на свой приз

Перл

— А как ты проголосовала? — спросила я свою мать, когда встретила ее возле своей квартиры всего через полчаса после заседания Совета. Я видела, что ее глаза покраснели, и знала, что она плакала.

— Не возвращайся к нему, — сказала она, явно убитая горем. — Если ты это сделаешь, я тебя больше никогда не увижу.

— Почему нет? Мне что, нельзя вернуться и навестить тебя?

— Конечно можно.

— Тогда я так и сделаю.

Изобель посмотрела вниз; ее стройная фигура, которую я всегда считала сильной, внезапно показалась хрупкой.

— Я бы пригласила тебя на свою свадьбу, но, учитывая твое отвращение к мужчинам Севера, я пойму, если ты не захочешь приехать.

Ее лоб наморщился.

— Ты уверена, что хотела бы, чтобы я была там?

— Мам. — Я наклонила голову. — Конечно, я хочу, чтобы ты была там.

— Но ты знаешь, что я проголосовала против, — призналась она.

— Да, я так и подозревала. — Я грустно улыбнулась ей. — Но я также знаю, что ты сделала это, потому что заботишься обо мне.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— И я люблю тебя. Но сегодня ты нарушила свою клятву на этой встрече. Ты поставила свои личные потребности на первое место и использовала свою власть для личной выгоды.

Она посмотрела вниз.

— Если ты решишь прийти на мою свадьбу, тебе нужно быть непредвзятой. Хан не крадет меня у тебя или у Совета. Он делится со мной собой и всем, что у него есть.

— Я хотела бы встретиться с ним.

Я заглянула ей в глаза, чтобы убедиться, что она говорит серьезно.

— Я буду вести себя хорошо, — тихо сказала она, и это заставило меня усмехнуться.

— Видишь ли, в этом и есть положительная сторона мужчин Севера — тебе не нужно хорошо себя вести с ними. Если ты злишься на Хана и хочешь дать ему об этом знать, ты можешь это сделать. Он сможет с этим справиться.

— Тогда я скажу ему, что он ведет себя как пират и крадет мое самое большое сокровище. — Она покраснела от этого крайне оскорбительного выражения, и мой смех усилился.

— Тебе придется придумать что-нибудь похуже пирата, если ты хочешь произвести впечатление. Скажи ему, что он придурок.

— Перл! — потрясенно воскликнула она и огляделась.

— Но не высказывай ему своего честного мнения, если не готова услышать его в ответ, — предупредила я.

— Когда состоится свадьба? — спросила она.

— Скоро.

— Ты позвонишь мне по защищенной линии, как раньше?

— Да, мама, я так и сделаю. И ты тоже можешь позвонить мне.

— Может быть, я могла бы посмотреть школьный проект?

— Конечно. — Я притянула ее к себе, чтобы обнять. — Все будет хорошо. Ты увидишь.

Ее глаза были влажными, а плечи поникшими, но я должна была верить, что в конце концов она научится принимать мой выбор.

Мне потребовалось четыре часа, чтобы собраться, и за это время я выбрала свои любимые блюда, собрала кое-какие практичные вещи и зашла в свой офис, чтобы лично попрощаться со всеми. С некоторыми из моих сотрудников я проработала семь лет, и это было эмоциональное прощание. Как я и предсказывала, они тоже не поняли моего выбора.

Я позаботилась о том, чтобы Хану было отправлено сообщение из моего офиса, в котором сообщалось, что он должен забрать сообщение от Совета на границе позже тем же вечером. Он подумал бы, что это просто обычное сообщение, и, вероятно, послал бы одного из своих охранников, но все было в порядке. Мне просто нужно было приехать, чтобы я могла удивить его лично.

Когда вышел пресс-релиз, я прочитала его четыре раза и удовлетворенно кивнула. Я предоставила фотографию меня и Хана, и хотя это была далеко не официальная фотография, она идеально соответствовала своей цели.

Хан

— Хочешь поспарринговаться? — спросил Финн от двери в мой кабинет.

— Нет, — сказал я, не отрывая глаз от шахматной доски.

— Ты уверен?

— Да.

— О, ладно… Может хочешь пойти в бар и напиться?

Я фыркнул на его дурацкую шутку. Я не мог пойти в бар и просто наслаждаться вечером среди обычных людей. Я всегда был бы их правителем, и во многих отношениях это была позиция изоляции.

— Ты в порядке? — спросил Финн и придвинулся ближе.

— Угу, — буркнул я, не поднимая глаз, не позволяя никому увидеть, в каком состоянии я был на самом деле. Мои внутренние стенки были красными от следов когтей, каждая старая рана была разорвана, чтобы держать меня сосредоточенным и холодным. Я страдал за фасадом безразличия, но либо так, либо я бы сломался и позволил своим людям увидеть, в каком я был гребаном беспорядке.

— Прошла неделя, — пробормотал Финн, но по-прежнему не получил от меня никакой реакции. — Ты почти ни с кем не разговаривал.

Я передвинул слона.

— Сделай мне одолжение, — сказал я. — Совет посылает сообщение; привези его с границы.

— Сейчас?

— Да, они сказали в восемь вечера.

— Хорошо, я могу это сделать.

— Хорошо.

Финн ушел, и я заерзал на своем месте. Возможно, мои руки двигали шахматные фигуры, но мой разум думал о послании Совета. Было ли это сообщение о Перл или о школьном проекте? Каждый день с тех пор, как она ушла, я ждал. Я боялся получить видео от Перл, в котором она говорила мне, что больше не любит меня и что все это было ошибкой. Если бы все остальные в Совете были так же сильны в искусстве убеждения, как она, они промыли бы ей мозги, чтобы она увидела, что я ей не подхожу.

И, возможно, они были бы правы.

Может быть, я не подходил ей. Перл была светом, а я — тьмой. Она была мужественной и сильной, в то время как я был всего лишь самозванцем и мошенником, который опозорил моего отца с самого рождения. Снова цепляясь за свои внутренние стены, я рвал старые воспоминания, чтобы удержать себя в фокусе.

— Ты, бл*ть, слишком эмоционален, — прогремел в моей голове голос моего отца.

Мое лицо посуровело при воспоминании о том, как мне было всего шесть лет и я получил в подарок свой первый охотничий нож. Это был самый счастливый день в моей жизни, и, чувствуя себя большим мальчиком, я пошел с отцом, когда он хотел, чтобы я получил свой первый урок охоты.

— Я собираюсь научить тебя быть великим правителем, — сказал мне мой отец и свистнул нашей стае собак. Четыре лабрадора, размахивающих хвостами, прибежали, чтобы почесать ухо.

— Какой из них твой любимый? — спросил он, и я невинно указал на Тоби, который подошел лизнуть мне руку. Мы с Тоби выросли вместе, и я считал его своим лучшим другом. Его мех был красивого черного цвета, и он всегда чувствовал, когда мне было грустно и я нуждался в нем. Конечно, Тоби не мог говорить, но его теплые карие глаза выражали беспокойство, любовь и радость точно так же.

— Пошли. — Мой отец пошел вперед, и я последовал за ним со своим новым ножом в руке, а Тоби следил за каждым моим шагом.

Следующее, что я помню, мы были снаружи, во дворе, Тоби прижимался к моей ноге, боясь моего отца, который кричал на него:

— Иди сюда, грязный пес!

Низко опустив голову и хвост, Тоби подкрался к моему отцу, оглядываясь на меня со страхом в глазах. Я хотел помочь своему другу, но я был маленьким, и мой отец никогда не слушал меня. С колотящимся сердцем и дрожащими от страха руками я наблюдал, как мой отец схватил Тоби за шею и повернул его голову вверх.

— Первый урок охоты, — сказал мой отец. — Ты должен уметь убивать. — Последнее слово он прошипел, и изо рта у него брызнули капли слюны.

Я растерянно моргнул. Конечно, он не хотел, чтобы я убил Тоби.

— Иди нах*й сюда и перережь ему глотку.

Я покачал головой, боясь своего отца и в ужасе за Тоби.

— Это не просто охота, сынок. Речь идет о том, чтобы научить тебя, как однажды стать безжалостным правителем. Если ты не можешь убить гребаную собаку, как ты собираешься убить одного из своих самых близких людей, если он предаст тебя?

Мои глаза метались между отцом и Тоби, и меня начало неудержимо трясти.

— Нет, — прошептал я; мои ноги не двигались, а грудь вздымалась от учащенного дыхания.

— Я сказал, перережь ему гребаное горло! — заорал мой отец, но все, что я мог слышать, это испуганные всхлипы, исходящие от Тоби.

Крепко держа мою любимую собаку, мой отец подошел ко мне и сжал мое правое запястье, в котором был большой охотничий нож.

— Воткни его и перережь ему горло, — раздраженно потребовал он. — Он просто грязное животное.

Когда я застыл в страхе, мой отец взял меня за руку и вонзил нож в Тоби, который взвыл от боли.

Громкое рыдание вырвалось у меня, и слезы ослепили меня от замешательства и ужаса, которые я увидел в глазах моего лучшего друга.

— Какого хрена? — Нож упал на землю, когда мой отец оттолкнул меня. — Ты что, маленький педик?

Он отпустил Тоби, который со стоном упал на землю, а затем подошел и навис надо мной.

— Ты такое гребаное разочарование — посмотри на себя. — Он указывал на мои штаны, но мне не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что я обмочился.

— Я должен называть тебя ссыкун, — фыркнул он и наклонился близко к моему лицу, его дыхание было теплым и с привкусом табака. — Ты знаешь, сокращение от обмочившегося разочарования.

С моих внутренних стен капала кровь от всех тех обидных вещей, которые я помнил.

Я пережил постоянные отказы моего отца, и я переживу отказ Перл тоже. Как ни странно, его резкие слова стали якорем, который удерживал меня под давлением, и боль от потери Перл только наложила бы слои на мой холодный фасад и сделала бы меня более безжалостным. В любом случае, какому правителю нужна мягкая сердцевина? У моего отца, черт возьми, точно не было ни одной мягкой молекулы в его теле.

Еще одно воспоминание мелькнуло перед моим мысленным взором. Я был старше, стремился стать мужчиной в семнадцать лет.

— Ты собираешься быть слабаком, Ссыкун? Позволить своему младшему брату победить тебя? — снисходительный смех моего отца задел мою гордость, и я нахмурился на Магни, который теперь был немного выше меня и быстро становился сильнее. Мы кружили друг вокруг друга, и я пытался отгородиться от присутствия нашего отца, которое висело в воздухе, как темная смола, мешая дышать и думать.

Магни напал на меня, и из-за того, что я отвлекся, или, может быть, из-за его невероятной скорости, он повалил меня на задницу, скрутив мое тело мертвой хваткой и удерживая меня на земле.

— Это мой мальчик — покажи этой девчонке, как дерется настоящий мужчина, — подбадривал его мой отец, и когда Магни отпустил меня и вскочил на ноги, он получил еще больше похвалы и похлопываний по плечу.

— Хочешь еще раз? — Магни ухмыльнулся мне, его голубые глаза сияли. Тринадцать, и он был почти таким же мускулистым, как я. Мне было семнадцать, и я должен был бы быть больше него, но все изменилось.

— Нет. — Я покачал головой, мое тело слишком болело от бесконечных часов тренировок, а челюсть была слишком напряжена, чтобы сказать больше одного слова.

Поднявшись с пола, я откинул назад свои темные волосы и пошел прочь под звуки совместного смеха моего отца и Магни. У двери я оглянулся и увидел светловолосого правителя, взъерошивающего волосы своего светловолосого сына с выражением неподдельной гордости, которое, как тысяча ножей, вонзилось в мое сердце.

Мои внутренние стенки были покрыты красными каплями, и я сидел глубоко задумавшись, когда Финн вернулся полчаса спустя. Мое тело было тяжелым, как бетон, и я не мог встать со стула. Уголки моих губ опустились вниз, ноздри раздулись от эмоционального напряжения внутри меня, и я почувствовал, как прямо за глазами назревает головная боль.

— Там было не сообщение, а посыльный, — сказал Финн и выглядел таким же счастливым, как всегда. — Могу я отправить ее внутрь?

На самом деле не расслышав его слов, я коротко кивнул и посмотрел вниз, собирая свои силы.

— Пусть мир окружает вас.

Моя голова вскинулась от звука самого сладкого голоса в мире, и вот она — Перл — стояла в дверном проеме, сияющая и улыбающаяся.

— Перл, — прошептал я и моргнул, как будто хотел убедиться, что мои глаза меня не обманывают.

Она закрыла дверь и тихо проговорила:

— Я принесла тебе послание от Совета.

— Что? — я прочистил горло. — Как тебе удалось вернуться?

— Я дала тебе обещание, не так ли? — разговаривая, она подошла ко мне, и я отодвинул свой стул от стола и усадил ее к себе на колени.

Ах, аромат Перл и ощущение ее нежной кожи на моей. Я крепко прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее шею, не в силах говорить.

— Я подумала, ты захочешь увидеть эту статью. — Она подняла запястье и спроецировала статью с фотографией ее и меня. Я вспомнил, как она делала это фото в тот день, когда мы проводили собеседование у Арчера на должность наставника в школу. Она сказала мне, что мы творим историю и что она хочет задокументировать это, и я потакал ей и улыбался в камеру, обнимая ее за плечи.

«Исторический день для всего мира», — гласил заголовок. Мои глаза пробежались по тексту.

«Эта статья одобрена Советом, который желает объявить, что с сегодняшнего дня высказывания о мужчинах Севера больше не считаются преступлением.

Перл Пилотти, член Совета и дочь старшего члена Совета и председателя Изобель Пилотти, переедет в Северные земли, где она будет работать с мужчинами Севера над культурными проектами, направленными на укрепление отношений между нашими народами. Перл уже провела последние месяцы в Северных землях, и за это время она установила прочную связь с правителем Северных земель Ханом Аврелием.

Кристина Сандерс, археолог и профессор истории из Университета Нью-Беркли, была первой, кто отправился в Северные земли еще в мае, когда правитель попросил помощи в археологических раскопках. С тех пор Кристина решила выйти замуж за Александра Боулдера, которого она называет своим лучшим другом.

Точно так же Перл выйдет замуж за Хана Аврелия, как это принято в Северных землях. И Кристина, и Перл подчеркивают, что их браки будут основаны на взаимном уважении и любви и что мужчины Севера хорошо относятся к ним».

Я поднял глаза и увидел, что глаза Перл сияют от возбуждения. Когда она сидела у меня на коленях, наши глаза были почти на одном уровне.

— Ты все еще хочешь выйти за меня замуж? — прошептал я.

— Хочу, — сказала она и ухмыльнулась. — Я пошла на битву, вооруженная своими словами, и выиграла большой приз. Тебя!

Мои глаза не переставали моргать, и я нахмурился в замешательстве. Я не чувствовал себя призом, когда мои внутренние стенки все еще кровоточили. Конечно, если бы она понимала, кто я на самом деле, она бы не сидела у меня на коленях.

— Что случилось? — спросила она и погладила меня по лицу.

— Я не приз, — сказал я, и это прозвучало резче, чем я имел в виду.

— Нет, я не это имела в виду, прости. Конечно, ты гораздо больше, чем это.

— Больше? — я усмехнулся. — Нет, Перл, я меньше. Гораздо меньше. — С мурашками, ползающими по моей коже, я встал, и она чуть не упала в процессе. — Тебе не следовало возвращаться, — бросил я ей, неуверенность разрывала мою грудь. — Тебе будет лучше без меня.

— Нет, — запротестовала она. — Не будет. Откуда это берется?

Я отошел, но она последовала за мной, и когда она потянулась, чтобы прикоснуться ко мне, я оттолкнул ее руку и отклонился назад, чтобы избежать ее прикосновения.

Голубые глаза Перл расширились.

— Хан, почему ты такой?

— Я просто честен с тобой. Я должен был быть честным с самого начала, — парировал я, как загнанный в угол зверь, пойманный в ловушку в моем внутреннем аду.

— Честным?

— Да, сделай себе одолжение и беги от меня как можно дальше. — Я долбил свои внутренние стены, чтобы пробиться, но семь дней укрепления моей брони оставили свой след.

— Нет… — руки Перл упали по бокам, и по сравнению с тем, какой сияющей она выглядела всего несколько мгновений назад, сейчас она выглядела опустошенной. Не потребовалось бы многого, чтобы оттолкнуть ее сейчас, и если я действительно любил ее, то я должен был это сделать.

— Ты же знаешь, что я хотел тебя только для того, чтобы получить власть и влияние, верно? — У меня во рту был кислый привкус, когда я это сказал, и печальнее всего было то, что в этом утверждении была правда, поскольку изначально я этого хотел. — Я хотел править миром, — признался я.

Мгновение Перл пристально смотрела на меня, а затем развернулась и вышла из моего кабинета.

Мои плечи и голова опустились, когда сожаление наполнило меня. Я только что оттолкнул лучшее, что было в моей жизни.

Это к лучшему — она слишком хороша, чтобы жить во лжи.

Опустившись на стул, я наклонился вперед, мои руки покоились на бедрах, а мое сердце, черт возьми, разрывалось на части.

Глава 25

Откровенный разговор

Перл

Я сидела на ступеньках перед входом в поместье, размышляя о том, что только что сказал мне Хан.

Он хотел править миром, а я была нужна ему только для того, чтобы оказывать влияние.

Моя мать была права!

Вырвав горсть высокой травы рядом со ступеньками, я разорвала каждую травинку на мелкие кусочки и молча подбросила их в воздух одну за другой. Резкие слова Хана, конечно, были не такими, какими я представляла себе наше воссоединение, но, обдумав это в своей голове, я встала и вернулась в его кабинет.

Он сидел в кресле, уставившись прямо в никуда, его руки свисали вниз, как будто вся энергия покинула его.

Я прошла мимо него и села на край его стола.

— Разве ты не слышала, что я сказал? — спросил он с замешательством на лице. — Я использовал тебя, Перл, чтобы получить влияние.

— Я слышала тебя, — подтвердила я и скрестила руки на груди.

Хан наклонил голову и подался вперед, поставив локти на бедра.

— Но все, что мне нужно знать, это то, искренни твои чувства ко мне или нет. Ты попросил меня выйти за тебя замуж, потому что хотел влияния?

— Нет! — ответ вылетел из него сам собой.

— Значит, ты действительно любишь меня?

Ему не нужно было этого говорить, потому что это было прямо в его глазах. Боль, тоска и замешательство.

— Тогда мне нужно, чтобы ты выслушал меня, — спокойно сказала я и подождала, пока он кивнет в знак согласия.

— Я пришла освободить Афину, — сказала я. — Но так как я должна была быть здесь, я подумала, что это шанс для меня повлиять на тебя позитивным образом. Моей целью было обратить тебя к нашему образу мышления и сделать так, чтобы Северные земли стали частью Родины. Я бы не сказала, что хотела править миром или иметь власть для себя, но, поразмыслив, полагаю, что это недалеко от истины. Ты знаешь, я хочу, чтобы все жили в гармонии, и самый простой способ достичь этого — если бы Совет правил всем миром.

Хан откинулся на спинку стула, прищурив глаза.

— Мне хотелось бы думать, что мои мотивы были чище твоих, но я не уверена, что это правда. Мы действуем из благих побуждений, и мы оба хотим того, что, по нашему мнению, лучше для наших людей. Во многих отношениях это делает нас равными, не так ли? — оттолкнувшись от стола, я остановилась прямо перед ним, ожидая, когда он встретится со мной взглядом. — И если мы действительно честны, мы, вероятно, всегда знали это друг о друге, не так ли?

— Да, — выдохнул он.

— Мы лидеры, а лидеры ищут возможности влиять.

Хан потер переносицу.

— Все, что я знаю наверняка, — мягко сказала я, — это то, что мои мотивы, возможно, поначалу были сомнительными, но где-то на этом пути я влюбилась в тебя.

— Это потому, что ты не знаешь, какой я мошенник, — сказал он с затаенной болью.

— О чем ты говоришь?

Хан отвел взгляд.

— Я старше Магни, и это единственная причина, по которой я правитель. Он лучше меня во всех отношениях. Сильнее, выше, быстрее и превосходный боец.

— Ты думаешь, Магни был бы лучшим правителем?

— Наш отец так думал, — пробормотал он, его глаза остекленели, как будто это предложение принесло с собой воспоминания из его прошлого.

— Меня не волнует мнение твоего отца; я спрашиваю о твоем.

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — Раньше я думал, что Магни был бы лучшим правителем, но после того, как Лаура сбежала… — покачав головой, Хан, наконец, посмотрел на меня. — Может быть, мы оба слишком облажались.

— Быть великим правителем не имеет ничего общего с ростом, боевыми навыками или массой тела. — Я выгнула бровь. — А как насчет способности мотивировать других, готовности усердно работать и делать то, что правильно?

— Ты знаешь, как меня называл мой отец? — Хан горько рассмеялся, опустив глаза в пол. — Он назвал меня Ссыкун, и только я знал, что это сокращение от описавшегося разочарования.

— Это он тебе сказал?

— Да, постоянно.

Присев перед ним на корточки, я положила руку ему на колено.

— Мне жаль, что он плохо обращался с тобой, Хан, но ты разговариваешь с женщиной, мать которой хотела запереть ее в месте размышлений на четыре месяца, потому что я разочаровала ее. Ты думаешь, это делает меня неудачником или мошенником?

Словно обожженный моим прикосновением, Хан встал, бесцельно расхаживая по комнате, в то время как я сменила позу, чтобы сесть на стул, который он только что покинул.

— Хан, — тихо сказала я. — У тебя есть проблемы.

Его горький смех заполнил комнату.

— Ты говоришь это так, как будто утверждаешь, что у меня темные волосы.

— Потому что это очевидный факт, — спокойно объяснила я. — У тебя действительно есть проблемы!

— Ты чертовски права, у меня есть проблемы. Большие, бл*ть, — воскликнул он и ударил рукой по книжной полке позади себя. — И вот почему называть меня своим призом — жестокая шутка.

Его гнев не испугал меня. Я видела, что ему больно, но я не была его мучителем; его битва была с самим собой.

— Помнишь тот день в лесу, когда я сказала тебе, что мой разум мешает мне?

— Да.

— Ну, очевидно, у тебя та же проблема. Я думаю, ты провел прошлую неделю, беспокоясь о вещах, которые ты не можешь контролировать, и говоря себе, что я бросила тебя, как Лаура бросила Магни. Не так ли?

Стон в глубине его горла подтвердил, что я была близка к истине.

— А потом я появляюсь, и ты подталкиваешь меня к тому, чтобы проверить, действительно ли я хочу быть здесь или нет?

— Нет, дело не в этом.

— Хорошо, тогда ты мне это объяснишь.

— Я не могу, — сказал он и повернулся ко мне спиной.

— Попробуй.

Он был напряжен, его лицо было обращено вниз, а голос был напряженным.

— Я не могу рассказать тебе обо всем дерьме, которое я запер в своей голове, ясно?

— Что за дерьмо?

— Это дерьмо лучше оставить в покое.

Я не стала настаивать дальше, но в своем отчаянии прорваться к нему я подошла, чтобы прислонить голову к его спине и обхватить руками его талию.

Хан напрягся.

— Ты боялся, что никогда больше меня не увидишь, не так ли? — сказала я и крепче прижала его к себе. — Я знаю, я сама боялась никогда больше тебя не увидеть.

Медленно, я почувствовала, как его плечи немного расслабились.

— Я провела последние семь дней, медитируя и размышляя, и знаешь, чему я научилась?

— Чему? — сказал он, и порыв прошел через меня от едва заметного движения его большого пальца, ласкающего мою руку, когда она покоилась на его животе.

— Что человек, с которым я чувствую себя наиболее комфортно, — это ты.

— Почему? — он спросил.

— Потому что я могу совершать ошибки с тобой. Я могу быть дурнушкой с тобой.

— Дурнушкой? — Хан повернул голову, и его темные глаза изучали мое лицо.

— Я не беспокоюсь о том, как я выгляжу или как я излагаю мысли, когда мы разговариваем. Тебе все равно, если я морщу нос, хмурюсь или даже насмехаюсь над тобой. — Я сделала паузу. — Забавно, но я никогда не осознавала, сколько усилий требуется, чтобы все время оставаться позитивной, и я пришла к выводу, что мы не должны этого делать.

У него вырвался смешок, и он повернулся, обнимая меня за талию.

— Ты говоришь какую-то смешную чушь, Перл.

— Ты тоже. — Я улыбнулась. — Помнишь, когда ты сказал мне высказать свое честное мнение?

— Угу.

— И все же ты не был честен со мной раньше, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказал, что мне не следовало возвращаться. Это действительно то, что ты чувствуешь? — Я откинула голову назад.

— Нет, — выдохнул он. — Просто это… — Хан прикусил нижнюю губу, пытаясь подобрать слова. — Есть много уродливых вещей, которых ты не знаешь обо мне.

— Например, что?

Он покачал головой.

— Темные вещи из моего прошлого. Воспоминания о моем отце. Я не хочу даже говорить об этом.

— Я знаю, что ты убивал, — тихо сказала я и положила руку ему на грудь. — Я знаю, что ты можешь так разозлиться, что начинаешь разбрасываться вещами, и что ты можешь быть неразумным, обидчивым, ревнивым, собственническим, и что ты великий интриган, который будет манипулировать людьми, чтобы добиться своего.

Он остановил мою руку на своей груди.

— Если ты все это знаешь, тогда почему ты вообще хочешь быть со мной?

Другой рукой я провела пальцем вверх по его груди, по ключице и дальше вверх по линии подбородка.

— Потому что, несмотря на все, что в тебе плохого, в тебе гораздо больше хорошего.

Он глубоко вздохнул и на секунду закрыл глаза.

— Я не заслуживаю тебя.

— Это мне решать.

— Но ты не знаешь всего.

— Верно, но не забывай, что я впервые приехала в Северные земли с предположением, что ты был чудовищем-диктатором, так что твое признание мало что меняет. Я здесь не для того, чтобы судить тебя за твое прошлое. Я здесь, потому что верю, что ты хочешь найти мирный способ прожить свое будущее.

— Не совершай ошибку, думая, что можешь управлять мной или сделать меня мягким, — сказал Хан и откинул мои волосы назад, заправив прядь за ухо. — Я, честно говоря, думал, что потерял тебя. Я был уверен, что Совет убедит тебя, что брак со мной был бы ошибкой. И, черт возьми, если бы они не преуспели, мое признание в том, что я жадный до власти мошенник, должно было убедить тебя бежать домой. — Он наморщил лоб. — Ты знаешь, что каждый нормальный человек уже давно ушел бы, верно?

— Ты имеешь в виду каждого нормального человека, который не провел целую неделю в медитации и размышлениях, чтобы обрести терпимость и принятие?

— Да. — Он сжал обе мои руки.

— По правде говоря, — тихо сказала я, — твоя уязвимость только заставляет меня любить тебя больше.

— Моя уязвимость? — Он сморщил нос. — Тебя должна отталкивать моя уязвимость. Это гребаная слабость.

Я грустно улыбнулась ему и снова погладила его по подбородку.

— Это говорит мужчина Севера в тебе. Ты думаешь, что настоящие мужчины не могут быть уязвимыми и проявлять эмоции, но ты ошибаешься. Ты не какой-то одномерный камень, который ничего не чувствует, и я рада, что мне тоже удалось увидеть эту твою сторону.

Хан прислонился своим лбом к моему.

— Просто никогда не называй меня чувствительным, или я, бл*ть, почувствую себя слабаком.

— Ты не слабак. — Я смеялась сквозь наворачивающиеся слезы. — Ты самый сильный и храбрый мужчина, которого я знаю.

Я увидела влагу в его глазах, прежде чем он закрыл их.

— Как ты можешь так говорить?

— С твоей стороны было храбро признаться в своих намерениях, когда ты мог потерять меня, — сказала я ему. — Я думаю, это сделает нас сильнее, то, что мы поговорили так откровенно.

— Боже, я люблю тебя, — прошептал он. — Меня так чертовски тянет к тебе.

Хан и раньше говорил мне, что любит меня, но мне все равно было приятно слышать это после его попытки оттолкнуть меня.

— Магни все еще убежден, что ты шпионка, но я каждой клеточкой своего тела знаю, что это не так и что ты выбираешь меня не из-за моего титула или моих денег.

— Это ты правильно понял. — Я усмехнулась, и он поцеловал меня в нос, прежде чем отстранился с еще одним задумчивым выражением лица.

— Я никогда не ожидал найти партнера в женщине, — размышлял он. — Жена, которая родит мне наследников, конечно, но то, как мы с тобой часами обсуждаем, разрабатываем стратегию и подшучиваем, как равные… — он слегка покачал головой. — Временами меня сводит с ума то, что ты не выполняешь мои приказы, как все остальные, но другая часть меня наслаждается тем, что ты не сдаешься. Ты такая чертовски сильная, красивая, храбрая и мудрая.

— И безумно влюбленная в тебя, — добавила я. — Я думаю, это потому, что пребывание с тобой заставляет меня стать лучше.

— Хм?

— Если бы ты был жителем Родины, ты бы все время хвалил меня и осыпал одобрениями. Это то, что мы делаем.

— Я только что сказал тебе, что ты красивая и мудрая, — отметил он.

— Верно, и поскольку ты не раздаешь много комплиментов, те немногие, которые ты говоришь, имеют гораздо большее значение. Тем не менее, за последние месяцы, проведенные с тобой, я научилась не полагаться на поддержку других, а находить свою силу внутри. Я учусь, как наполнять себя.

— Я думал, что у меня неплохо получается наполнять тебя. — Внезапный кокетливый тон Хана заставил меня усмехнуться.

— Да, физически ты определенно прекрасно меня наполняешь. — Я приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы и уткнуться носом в шею.

— Тогда как насчет того, чтобы я наполнил тебя прямо сейчас? — Хан провел большим пальцем по моим губам одной рукой, а другой притянул меня ближе.

— Хан. — Я рассмеялась, когда он задрал мою рубашку и углубил свой поцелуй.

— Просто дай мне секунду, и я докажу это, — сказал он, покрывая поцелуями мою шею.

— Подожди, я кое-что купила для тебя сегодня. — Я быстро достала свою сумку. — Помнишь, я рассказывала тебе о спрее, — сказала я, закрывая ее и выуживая маленький флакончик. — Если ты распылишь это на свой ствол, ты не оплодотворишь меня.

Хан схватил бутылку и поднял ее, чтобы посмотреть на маленькую вещицу. «Гигиеническое средство, уничтожающее сперму», было написано сбоку.

— Ты, бл*ть, издеваешься надо мной? — воскликнул он и швырнул бутылку на стол, полностью сосредоточив свое внимание на мне. — Я ни за что, бл*ть, не подвергну риску количество своей спермы, распыляя что-либо на свой член. Ты когда-нибудь задумывалась о том, что ваши мужчины с Родины использовали слишком много этого дерьма, и именно поэтому они все стерильны?

Я посмотрела вниз на бутылку.

— Это не навсегда, это смывается.

— Может быть, но мы никогда этого не узнаем, потому что я никогда им не воспользуюсь, — заявил он громко и ясно.

— Но разве не было бы неплохо узнать друг друга получше и провести немного времени, прежде чем у нас появятся дети?

— У нас будет по крайней мере девять месяцев, — отметил он, его глаза блуждали вверх и вниз по моему телу, в то время как его губы изогнулись в похотливой усмешке, — и этого достаточно.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но Хан остановил меня еще одним поцелуем, его руки схватили мою рубашку и задрали ее.

— Ты хочешь сделать это здесь? — спросила я между его поцелуями.

— У тебя проблемы с тем, что я трахну тебя в своем офисе? — спросил он низким страстным голосом.

Мои руки, теребящие подол его рубашки, подсказали ответ на этот вопрос.

— Я собираюсь сделать тебя счастливой, чтобы ты не последовала моему совету и не сбежала, когда я просил тебя об этом, — пробормотал он между поцелуями.

— Кажется, тебе лучше, — игриво поддразнила я.

— Подожди еще. — Он не отпустил меня, но подвинул нас достаточно близко к двери, чтобы он мог ее запереть, а затем он прижал меня к своему столу, заставляя меня раздеться в процессе.

Наша одежда была разбросана по всему полу, но все, что я могла видеть, это как мой крупный мужчина толкнул меня, чтобы я села на его стол, и опустился передо мной на колени, схватил меня за бедра и подтолкнул меня на самый край своего стола, сказав мне положить ноги ему на плечи.

Приподнявшись на локтях, чтобы лучше видеть, я подумала, что бабочки, пойманные в моем животе, заполнили бы всю комнату, если бы они каким-то образом вырвались.

Хан никогда раньше не пробовал со мной такое. Мы занимались любовью в разных позах, но это было ново, и то, как он удерживал мой взгляд в течение долгой секунды — одарив меня последней голодной улыбкой, прежде чем спрятать голову между моих бедер, — заставило меня вцепиться в стол, как будто бабочки могли поднять меня в воздух, если я не удержу себя.

— Ааах! — Я не смогла сдержать стон, когда его теплый язык лизнул мои складочки и остановился на волшебном комочке, который заставлял рациональных женщин совершать глупости.

— О, боже… — я вздохнула и откинула голову назад, раздвигая ноги еще шире, полностью отдаваясь таланту Хана. Да, у этого человека, безусловно, есть хорошие качества.

— Тебе это нравится? — спросил он где-то вдалеке, и я ответила натянутым «Угу».

Это было восхитительно, и, не задумываясь, мои руки запутались в его темных волосах, притягивая его голову ближе, сигнализируя ему, что я хочу большего.

Мои бедра не желали оставаться на месте, и его удовлетворенный стон только еще больше возбудил меня.

— Я хочу почувствовать тебя внутри себя, — сказала я и открыла глаза, чтобы встретиться с его темными глазами. Хан выглядел как хищник, нацелившийся на свою цель, когда он встал и спустил штаны, выпуская свой член поиграть, твердый как камень и влажный от предсемени.

— Медленно или быстро? — хрипло спросил он, но не стал дожидаться моего ответа.

Я выгнулась, когда он вошел в меня.

— Боже, ты мокрая, — сказал он и наклонился, чтобы пососать мои твердые соски.

Это было так, словно каждое нервное окончание в моем теле было в огне, и я потеряла всякую сдержанность в своем отчаянии заставить его двигаться внутри меня. Мне нужно было, чтобы он создавал трение, а не тянул время и играл с моей грудью.

— Хан, — простонала я и пошевелила бедрами. — Я хочу чувствовать, как ты двигаешься внутри меня.

— Быстро или медленно? — повторил он.

— Быстро.

Хан подчинился, и я снова крепко ухватилась за теперь уже раскачивающийся стол.

Я должна была знать, что его быстрый выход из меня означал меньшее время для глубокого толчка внутрь. Это было волшебно, пока длилось, но закончилось слишком рано.

— Прости, — выдохнул он, положив голову мне на грудь. — Ты даже не представляешь, как мне хорошо. Я думал, что смогу это контролировать, но ты так сжималась, и я не смог остановиться.

Я улыбнулась, наслаждаясь близостью между нами.

— Все в порядке, — сказала я и уткнулась носом в его затылок. — Сколько времени тебе нужно?

Хан поднял голову.

— На что?

— Сколько времени пройдет, прежде чем ты будешь готов ко второму раунду? — уточнила я.

— О. — Он усмехнулся так, что вокруг глаз появились морщинки. — Думаю, примерно столько времени нам потребуется, чтобы дойти до спальни.

— Как насчет того, чтобы мы вместе приняли душ? — спросила я и почувствовала возбуждение от воспоминания о том, как мы в последний раз были вместе в душе, когда он привязал меня к себе.

Сексуальная ухмылка на лице Хана сказала мне, что он тоже помнит.

— Ты собираешься раздеться на этот раз или тебе нужно, чтобы я сделал это за тебя снова? — спросил он с горящими глазами.

— Посмотрим, — поддразнила я. — Есть кое-что, что я хочу попробовать в душе.

— И что бы это могло быть? — спросил он, прижимаясь своей головой к моей.

— Я тоже хочу попробовать тебя на вкус.

Голова Хана вскинулась, и его глаза округлились.

— Ты хочешь отсосать мне?

— Только если ты этого хочешь.

Он кивнул.

— Черт возьми, да, но это, вероятно, не очень хорошая идея. Я хочу, чтобы на этот раз тебе было хорошо.

— Не волнуйся — у нас впереди вся ночь, и с этого момента каждая ночь, — сказала я соблазнительно и нежно подняла его руку, положив его большой палец на свои губы и медленно обводя его языком.

Его глаза были прикованы к моему рту, сосущему его большой палец, и он с придыханием выдохнул.

В тот момент я чувствовала себя сильной и контролировала ситуацию, но это длилось всего несколько мгновений, прежде чем Хан отстранился и начал поднимать мою одежду с пола.

— Мы примем душ прямо сейчас, но тебе нужно одеться, прежде чем мы выйдем из моего кабинета, — проинструктировал он.

— Тебе тоже, — засмеялась я, когда он надел только трусы и ждал у двери с остальной одеждой в руке.

— Мне все равно, если кто-нибудь увидит меня полуголым, но никто не будет любоваться твоим восхитительным телом. Поторопись, — нетерпеливо сказал он, и как только я привела себя в порядок, мы побежали по дому, он держал меня за руку и нетерпеливо тянул за собой.

Две минуты спустя он снова раздевал меня, и на этот раз это было в душе, где вода лилась с пяти разных сторон.

— Я мечтал взять тебя сюда с того самого дня, как мы были связаны вместе, — пробормотал он мне на ухо и прикусил мочку.

— В тот день, — сказала я и помогла снять рубашку, — я тоже хотела тебя.

Хан скептически прищурился.

— Я думал, что напугал тебя.

— Ты напугал, и я была унижена тем, что была привязана к тебе, но в душе… — я замолчала, когда он поцеловал меня и провел языком по краю моих зубов.

— Тебе понравилось, когда я раздел тебя? — хрипло прошептал он.

— Я не хотела, чтобы мне это нравилось, но ты возбудил меня и…

— И что? — расстегнув мои брюки, Хан спустил их до половины с моих бедер, как это было в тот день.

— И когда ты прижался ко мне сзади, это вызвало у меня любопытство.

Вода стекала по его лицу и груди, и на этот раз я рассмотрела его внимательнее. Хан был притягателен. Как я могла не признать его самым красивым мужчиной, когда впервые увидела его? Он был сильным и подтянутым, и мои руки поднялись, чтобы проследить за большой татуировкой на его плече и шее, которая очаровала меня.

— Ты прекрасен, — сказала я и действительно имела это в виду.

— В тот день ты так не думала, — напомнил он мне с самодовольной улыбкой и схватил меня за запястья, прижимая их к стене, когда развернул меня. — В тот день ты захныкала, когда я вот так прижал тебя к стене.

Я ничего не сказала, но закрыла глаза, чтобы насладиться похотью, захлестнувшей меня.

— Помнишь, как я прикасался к тебе? — спросил он, отпуская мои запястья и обхватывая мои бедра, как тогда. — Ты была такой чертовски горячей, и я хотел засунуть себя в тебя и заставить выкрикивать мое имя.

Мое дыхание стало тяжелее, когда Хан повторил движения того дня и скользнул своим членом по моей заднице.

Было трудно стоять на месте, когда мне ужасно хотелось сделать все то, чего мы тогда не сделали.

— Тебе бы понравилось, если бы я вошел в тебя? — спросил он страстным голосом рядом с моим ухом.

— Да, — выдохнула я.

Хан переместил свой член к моему входу, все еще держа меня в крепкой хватке точно так же, как в тот день.

— Вот так? — спросил он и, схватив мои длинные волосы, откинул мою голову назад, кусая за шею.

Я выгнула спину, демонстрируя свою похоть тихими стонами возбуждения.

— Ты бы боролась со мной, если бы я взял тебя вот так…? — Он не закончил предложение, прежде чем сильно толкнулся в меня.

— Да, — выдохнула я, потому что тогда мой разум возразил бы, и я, вероятно, боролась бы с ним.

— Или ты бы сдалась, как хорошая девочка? — спросил он, медленно вошел и вышел из меня.

— Ты бы хотел, чтобы я сдалась? — спросила я, чувствуя, как все мои нервные окончания горят от его большого члена, расширяющего мои внутренние стенки в восхитительном ритме.

Он не ответил, но отстранился, развернул меня и поднял к себе на бедра, прижимая спиной к стене и медленно продолжая свою сексуальную атаку на мои чувства.

— Или тебе бы понравилось, если бы я сражалась с тобой? — спросила я теплым хриплым голосом у его уха.

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что изнасилование меня не заводит.

Я откинула голову назад, позволяя сочетать его поцелуи на моем декольте и глубокие толчки внутри меня.

Он пировал мной. Его глаза, его руки, его эрекция, его рот и язык — все находили способы увидеть, потрогать, попробовать на вкус и взять меня. И я наслаждалась каждой секундой этого.

В отличие от офиса, когда он кончил быстро, Хан, казалось, был полон решимости сделать это медленно и сосредоточиться на мне. Он менял позы, пока в одной из них он не попал в волшебную точку внутри меня, которая заставила меня задыхаться и выкрикивать его имя.

— Да, да, сильнее, — умоляла я, когда мой разум переполнился эйфорией.

— Давай, детка, отпусти себя, — подбодрил Хан, но я уже это сделала. Мои внутренние стенки сжались вокруг его длины, как будто моя матка высасывала из него каждую каплю спермы. Это было первобытно и грубо, и на этот раз мы не думали и не анализировали, мы были такими же примитивными, как первые люди на земле, управляемые нашей программой размножения.

Глава 26

Спасибо!

Перл

Когда мы летели над водой, я зевнула и потянулась на гладких сиденьях причудливого дрона Хана. Как и все дроны и гибриды, которые я видела здесь, в Северных землях, дрон Хана был больше, быстрее и изящнее, чем любой другой на Родине. Интерьер был элегантным и прекрасно выполненным, с удивительными деталями, которые произвели бы на меня впечатление, если бы не тот факт, что интерьер был в основном обтянут белой кожей, что меня, мягко говоря, встревожило.

— Прости, что не дал тебе уснуть прошлой ночью. — Словам Хана противоречила его дерзкая ухмылка.

— Я думала, что это я не даю тебе уснуть, — легко ответила я и прижалась к его большому телу. Это было неровное воссоединение после того, как я вернулась прошлым вечером в Северные земли, но после трех раундов потрясающего секса, последний из которых включал мое желание попробовать его на вкус, мы заснули, завернувшись в объятия друг друга, и спали как младенцы.

Хан поцеловал меня в макушку, прежде чем указать пальцем.

— Остров Боулдерз.

— Ты имеешь в виду остров Виктории, — ухмыльнулась я. — Сначала его назвали так.

— Нет, я думаю, что у коренных народов это было задолго до того, как Виктория предъявила на него права.

— Кто была эта Виктория? — спросила я. — Ты знаешь?

Он кивнул.

— Какая-нибудь королева из старых времен.

— Смотри, вот и школа. — Я наклонилась вперед. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, как далеко продвинулся проект.

— Все почти сделано, — отметил Хан. — Боулдер превзошел самого себя; ты не узнаешь старую церковь. Его люди работали над этим днем и ночью, чтобы подготовить ее.

— Вау. — Осматривая местность сверху, я заметила мужчину, выходящего из здания, чтобы посмотреть вверх, прикрываясь рукой от солнца. Я предположила, что это Арчер, но мы были слишком высоко, чтобы я могла быть уверена.

— Ты сказал Арчеру и Кайе, что они будут делить ответственность и вместе руководить школой?

Хан выгнул бровь.

— О, они обнаружили это сами и пришли, чтобы поговорить об этом с Кристиной и Боулдером. Меня там не было, но, судя по тому, что сказал Боулдер, это было драматично.

— Что случилось?

— Я не спрашивал о деталях.

— Почему нет? — спросила я, разочарованная тем, что ему больше нечем было со мной поделиться.

— Это не имеет значения; все, что мне нужно знать, это то, что Кайя и Арчер будут надрывать свои задницы, чтобы сделать этих детей расцветом наших наций.

— И они взяли на себя обязательство сделать это?

— Очевидно, — сказал он. — Кайя пригрозила вернуться домой, сказав, что Арчер упрям и не желает идти на компромисс, но поскольку она этого не сделала, я предполагаю, что они с Арчером оба согласились с тем, что это общий проект. — Хан тоже посмотрел вниз. — Ты хочешь сначала остановиться здесь?

— Нет, я думаю, Кристина и Боулдер были бы разочарованы, если бы мы не позволили им показать это нам.

Кивнув в знак согласия, Хан позволил дрону проехать еще несколько миль на север, где он припарковался перед поместьем Боулдера.

Кристина обняла меня, когда вышла поприветствовать нас.

— Я так волновалась, что Совет не позволит тебе вернуться сюда, — сказала она с большими и круглыми глазами. Меня всегда восхищало, что у нее разноцветные глаза — один голубой, а другой орехово-зеленый.

— Они отвели меня в место размышлений, — сказала я, зная, что она поймет. Когда Кристина ахнула и поднесла руку ко рту, я положила ей ладонь на плечо. — Я знаю. И они планировали держать меня там в течение четырех месяцев.

Ее глаза увлажнились.

— Это всегда было моим кошмаром — оказаться в месте размышлений. Я знаю, что они не причиняют людям вреда, и у меня есть друзья, которым это понравилось, но чтобы твою свободу вот так отняли… что ж, это пугает меня до глубины души.

Я кивнула.

— Так что же заставило их изменить свое мнение?

Мои глаза смягчились, и я расплылась в благодарной улыбке.

— Твое видео помогло.

Кристина разинула рот.

— Ты слышал это, Боулдер? — крикнула она через плечо.

Боулдер, который приветствовал Хана, подошел ближе.

— Что я слышал?

— Перл говорит, что именно наше видео убедило Совет позволить ей вернуться сюда.

— Правда? — Он загорелся, отчего его серые глаза стали еще более пронзительными, чем когда-либо. Меня не удивило, что он больше не был чисто выбрит, как на видео, и на его щеках снова появилась щетина. Что меня удивило, так это то, что я подумала, что это ему идет.

— Я глубоко благодарна вам всем, — мой тон был серьезным и нежным.

— В любое время. — Боулдер с самодовольной улыбкой обнял Кристину за шею.

— Где Кайя? — спросила я.

— В школе с Магни и Арчером, — ответил Боулдер. — Она все готовит для школьников.

— Я видела Рейвен на видео, — сказала я им. — Она очаровательна.

— Так и есть! — Боулдер поцеловал Кристину в макушку и рассмеялся. — Я понятия не имел, что маленькие девочки могут быть такими милыми.

— Боулдер полностью одурманен Рейвен. — Кристина рассмеялась. — Она уже крутит им как хочет. Я даже представить себе не могу, что произойдет, когда приедут еще восемь девочек.

— Ты имеешь в виду семь? — сказала я. — Рейвен уже здесь.

— Нет, на самом деле, приедут еще восемь, — настаивала Кристина.

Я нахмурилась.

— Но мы всегда говорили, что будет восемь девочек и два мальчика. Теперь ты говоришь о девяти девочках?

— Да, но одна из девушек — ассистентка.

— Действительно? — удивленно спросила я и повернулась к Хану. — Ты согласился?

Кристина не дала ему ответить.

— Не волнуйся, Перл, как только ты поймешь почему, ты согласишься, что это было правильное решение.

— Я слушаю.

— Как ты знаешь, у многих наших девочек есть какие-то травмы в прошлом, которые беспокоили Кайю и меня вместе с твоей матерью, пока тебя не было. Кайя специализировалась на таком типе детей, но переход из Родных земель в Северные земли сам по себе может быть травмирующим, поэтому мы попросили Изобель найти хотя бы одного, кто мог бы уравновесить группу, будучи здоровым и счастливым ребенком.

— И?

— И Изобель удалось убедить одну из своих коллег в Совете добровольно отдать свою дочь.

— Как? — сказала я удивленно. — И о ком мы говорим?

— Шиана Рене из Коричневого района.

— У нее две дочери? — спросила я.

— Да, и ее единственным условием было то, что ее старшая поедет с младшей, иначе она их не пошлет.

— Как их зовут?

— Младшую сестру зовут Рошель, и ей одиннадцать. Старшей девочке, Шелли, только что исполнилось пятнадцать.

— Пятнадцать — тогда она слишком молода, чтобы быть помощницей, — быстро сказала я. — Она сама ребенок, и в таком трудном возрасте. Хан и я специально договорились избегать подростков, — отметила я.

— Шелли не обычный подросток, — сказал Боулдер. — По словам твоей матери, она гений и уже закончила школу.

— Закончила школу? — Никто не заканчивал школу в пятнадцать лет.

— Шелли пропустила несколько занятий и закончила их раньше времени, — объяснила Кристина. — Обе девушки достаточно умны, и, надеюсь, ты понимаешь, как это может облегчить нам жизнь. Особенно, если мы хотим, чтобы мальчики поняли, что девочки очень умны.

— Но пятнадцать? — повторила я.

— Шелли согласилась провести по крайней мере один год в качестве ассистента здесь, в школе, прежде чем поступить в колледж.

Я вздохнула.

— Ладно, полагаю, что в любом случае уже слишком поздно что-то менять.

— Хочешь посмотреть, как теперь выглядит школа? — спросил Боулдер и сменил тему.

Смягченная его очевидной гордостью, я согласилась.

— Да, я бы с удовольствием.

Школа была впечатляющей и затмила то видение, которое у меня было, когда мы впервые пришли посмотреть ее с Боулдером и Кристиной. Тогда это было старое заброшенное здание, но теперь оно вернулось к жизни.

— Вау, — сказала я и кивнула Боулдеру. — У тебя есть причины гордиться.

— Все еще не хватает некоторых деталей, — объяснил он и указал на крышу с солнечными панелями, но я потеряла концентрацию, когда он углубился в детали. Мои глаза были прикованы к девочке, которая шла ко мне, держа Кайю за руку.

— Да окружит вас мир, — сказала я, когда она пробежала последние несколько метров мне навстречу с протянутыми руками.

Она была достаточно высока, чтобы доставать мне до груди, и смотрела на меня большими карими глазами лани. Цвет ее кожи был светло-коричневым, как у Кайи, и по внешности они могли бы быть матерью и дочерью. Я задавалась вопросом, было ли это причиной того, что Кайя чувствовала себя так привязанной к Рейвен.

— Пусть мир окружает и тебя, — сказала Рейвен сладким голосом и выдержала мой взгляд в течение десяти секунд, как хорошая девочка.

— Я рада познакомиться с тобой. — Я тепло улыбнулась. — Меня зовут Перл, и я так много слышала о тебе.

— Я тоже слышала о тебе, — ответила Рейвен и, отпустив мою левую руку, потянула за правую, увлекая меня за собой. — Могу я тебе кое-что показать?

— Конечно. — Я последовала за ней, улыбаясь Арчеру и Кайе и давая понять, что я сейчас вернусь, чтобы поговорить с ними.

По пути ко входу я заметила Магни, выходящего из леса.

— Это прямо здесь, — взволнованно сказала Рейвен и ускорила шаги.

Любопытствуя посмотреть, что она хотела мне показать, я последовала за ней внутрь школы.

— Ты видишь это? — спросила она и отпустила мою руку, чтобы откинуть назад свои вьющиеся черные волосы, но непослушные пряди тут же упали ей на глаза.

Девочке нужна лента для волос, практично отметила я и обратила свое внимание на комнату, осматривая столы, стулья, полки и плакаты на стене.

— Что? — спросила я, молча одобряя то, как умно комната была разделена на зоны с использованием цветных ковриков. Огромный разноцветный был круглым, а сверху лежала груда пушистых подушек. Рейвен проследила за моим взглядом.

— Это уютный уголок.

— Это то, что ты хотела мне показать? — спросила я с улыбкой.

— Вроде того, но не совсем. — Она снова потянула меня за руку, прежде чем подбежать и лечь. — Будет лучше, если ты ляжешь рядом со мной. Тогда ты это увидишь, — сказала она и подождала, пока я присоединюсь к ней.

Мы лежали плечом к плечу, и, глядя на высокий потолок комнаты, я наконец заметила то, что Рейвен хотела, чтобы я увидела. Красивыми крупными буквами там было написано:

Маленькая девочка выросла и стала сильной женщиной, преисполненной решимости разрушать стены и наводить мосты дружбы во всем мире.

Какие проблемы вы будете решать, когда вырастете?

Мои глаза продолжали смотреть на противоположную сторону потолка, и мне пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть, так как это было написано в противоположном направлении.