Правосудие Йезма

Глава шестая

Митридатес уже раскаивался в том, что согласился лично осудить на казнь пойманного Энли вора. Написав свой знаменитый указ, он и не думал, что так сложно будет воплотить его в жизнь. Сложности возникали на каждом шагу, даже там, где, казалось, ничто их не предвещало. Выяснилось, что поймать грабителя — это всего лишь начало дела. Гораздо труднее было осудить, соблюдая древние законы королевства Земри.

Прежде чем отправиться к Энли, король пригласил к себе придворного архивариуса, которому поручили разыскать древние папирусы и кратко изложить их суть, и долго беседовал со стариком, пытаясь разобраться в хитросплетениях законов. Но все тонкости, казавшиеся архивариусу вполне очевидными, упорно не укладывались в голове Митридатеса. Пару раз он подумал, что гораздо проще было бы приговорить вора к казни, не выясняя, когда, как, зачем и почему тот совершил преступление. Но старый архивариус тут же начинал долго и утомительно рассуждать о необходимости установить вину и выбрать соответствующее ей наказание. Наконец король не выдержал:

— Какая разница, когда он решил забраться в сокровищницу? Все равно он вор и заслужил смерть!

— Дело в том, — снова начал терпеливо объяснять архивариус, — что время возникновения его замысла должно, как говорится в законе, повлиять на назначаемое судьей, то есть Вами, мой король, наказание. Так, если он долго и тщательно пытался проникнуть в хранилище ценностей, хитроумно преодолевая всяческие трудности, его нужно будет приговорить к позорной смерти через повешение, а если в этом ему помог счастливый случай, то смерть через отсечение головы окажется более уместной. А если он вовсе не замышлял кражу, а проходя мимо, случайно увидел открытую сокровищницу и, не удержавшись, схватил какую-либо ценную вещь, то вполне можно ограничиться отсечением руки…

У Митридатеса голова пошла кругом.

— Как, во имя всех богов, он мог увидеть открытую сокровищницу, проходя мимо? Чтобы в нее попасть, он убил человека!

— Прошу простить меня, мой король. Я увлекся и несколько отошел от темы нашего разговора. Что же касается пойманного вора, то необходимо…

Но старику не дано было закончить изложение мудрых мыслей, почерпнутых в древнем трактате. Отчаявшись что-либо понять, Митридатес неожиданно прервал его:

— Когда я завтра отправлюсь в дом к Энли судить этого вора, ты пойдешь со мной и будешь подсказывать, что именно нужно выяснять на суде, чтобы с точки зрения законов суд прошел безупречно. А затем изложишь все найденные тобой законы так, чтобы их можно было прочесть, не ломая головы. Иди и готовься.

Архивариус с поклонами удалился, а Митридатес, глядя на закрывшуюся за ним дверь, впервые подумал, что мысль использовать древние законы оказалась не столь удачной, как он ожидал.

Каждый выход короля из дворца превращался в праздничное шествие. К свите тотчас же присоединялись зеваки, нищие вертелись под ногами, клянча милостыню, а просители, которым не удалось добиться аудиенции, использовали представившийся случай, чтобы передать кому-нибудь из вельмож свои петиции. И каждый раз Митридатес надеялся, что этого удастся избежать. Царившая вокруг суета утомляла и раздражала его.

Столпотворение произошло и тогда, когда король отправился в дом Энли, чтобы осудить пойманного вора и показать всей стране и всему миру, что в Заморе наконец стали сурово наказывать за грабеж. Но на этот раз толпа состояла главным образом не из нищих попрошаек, а из почтенных купцов, приветствовавших своего короля. Митридатес заранее объявил, что на суде не будет зрителей, но многие настолько жаждали увидеть пресловутого Бенто, что всеми правдами и неправдами стремились проникнуть в дом Энли. Поэтому часть купцов смешалась со свитой и просочилась внутрь. Митридатес, заметив это, нахмурился, но ничего не сказал: в самом деле, не приказывать же охране разгонять достойных граждан древками копий, а по-хорошему они не уйдут.

В толпе, последовавшей за свитой короля в дом Энли, никто не заметил никому не известного купца — высокого жилистого мужчину со светлыми волосами, стальным взглядом серых глаз и иссеченным шрамами лицом.

Бенто и сам не знал, что собирается делать. Проникнув в дом, он отделился от основной толпы, двинувшейся в сторону комнаты, где должен был состояться суд, и нырнул в один из боковых коридоров. Он надеялся обнаружить место, где держат киммерийца, прежде чем его выведут оттуда. А если не получится — придется придумать что-нибудь другое.

Он тихо, словно тень, проскользнул по коридору и повернул направо, в сторону, противоположную той, куда двигались все. В коридоре ему попалось несколько слуг, которые удивленно посмотрели ему вслед. Бенто ощущал, что времени осталось совсем немного: кто-нибудь из слуг, более сообразительный, чем другие, непременно поднимет тревогу. У него мелькнула мысль схватить одного из них и выведать, где держат варвара, но он сразу же отказался от нее: скорее всего, они ничего не знали, а тратить время попусту он не мог. И здесь ему улыбнулась удача — навстречу по коридору шел один из бритунских охранников.

Из оружия Бенто взял с собой только спрятанный под одежду кинжал. Он мгновенно достал его и приготовился пустить в дело. Ничего не подозревающий бритунец шагал вразвалку и не успел даже удивиться, когда неожиданно почувствовал на своей шее холодное прикосновение стали.

— У меня всего один вопрос, — прошептал ему в ухо Бенто. — Где сидит пойманный вами вор? Если соврешь — ты покойник.

Острие кинжала слегка прокололо кожу. Бритунец промычал что-то, соглашаясь. Бенто убрал кинжал, и охранник начал рассказывать, как пройти к камере.

— Пойдем, покажешь, — оборвал его гандер. Они прошли по коридору, спустились по лестнице, несколько раз повернули и остановились. В темных подвальных переходах не было окон, а на стенах висели редкие факелы, которые, казалось, лишь сгущали темноту. Охранник знаками показал, что надо держаться потише.

— Он сидит в камере за следующим поворотом, — прошептал бритунец. — Перед дверью — охрана.

Бенто аккуратно вытащил меч из ножен охранника и, не говоря ни слова, прыгнул вперед. Охранник перед дверью не успел бы и глазом моргнуть… Но в коридоре никого не было. Бенто рванулся назад и едва успел схватить своего убегавшего пленника.

— Ты обманул меня, сын Нергала, — тихо прошипел он, занося меч.

— Нет, клянусь тебе, он был здесь… Пока его не увели на суд! — закричал бритунец, видя только медленно опускавшийся клинок и отрешенный взгляд гандера, устремленный вдаль.

Внезапно Бенто опустил меч. План спасения киммерийца возник у него в мозгу неожиданно, как вспышка. Это была безумная идея, но только она и могла принести успех. Отойдя от скорчившегося на полу бритунца, Бенто выдернул один факел, а затем носком сапога ткнул своего пленника:

— Вставай! Покажешь, где у вас хранится оружие. И побыстрее.

Для суда Энли выбрал самый большой зал своего дома, и он едва вместил всех желающих присутствовать на королевском суде. Высокие окна, выходившие в сад, были раскрыты, и легкий ветер время от времени колыхал ткани, которыми были задрапированы стены. Длинные скамьи, внесенные в зал по приказу купца, были заняты, люди толпились у стен, вытягивая головы, чтобы получше разглядеть необычное представление.

Митридатес занимал стоявшее на возвышении кресло. Вокруг него стояли молчаливые телохранители, а возле возвышения расположился небольшой отряд дворцовой стражи под командованием сотника Варданеса. Рядом с королем пристроился незаметный старик-архивариус. Снизу у возвышения расположились самые достойные из присутствующих. Ближе всех к помосту на невысоких скамеечках сидели хозяин дома и его гость, за два дня ставший настоящей легендой Аренджуна. У самого подножия лестницы, поднимавшейся к королевскому креслу, было приготовлено место для преступника.

Стоило королю сесть, все голоса в зале затихли. Митридатес поднял руку и приказал ввести вора. Киммериец появился в зале в сопровождении четверых охранников, подталкивавших его тупыми концами копий. Опасаясь силы варвара, с него не сняли оковы, и он передвигался короткими шажками, держа на весу цепь от наручников. Откинув назад голову, чтобы длинные волосы не закрывали глаза, он гордо посмотрел на короля.

Увидев пленника, Митридатес невольно восхитился. Он думал, что пойманный вор — грязный оборванец, наглый и ничтожный. Но перед ним стоял молодой человек с отличными мускулами, который не уступал даже лучшим бойцам Заморы — телохранителям самого Митридатеса. Однако еще больше короля поразило достоинство, с которым держался грабитель. Он стоял спокойно, и во взгляде его не было ни страха, ни вызова. При виде короля он слегка наклонил голову — так равный приветствует равного.

— На колени перед королем, негодяй! — Стоявший сзади стражник сильно ткнул варвара в спину.

С таким же успехом он мог бы попытаться сдвинуть с места скалу. Он подскочил к пленнику и ударил его сзади по ногам, но не рассчитал расстояние. Молниеносно повернувшись, варвар хлестнул его тяжелой цепью, и оглушенный стражник свалился на пол.

Остальные три охранника кинулись на Конана, но Митридатес, привстав с кресла, остановил их:

— Пусть стоит. Достоинство короля не пострадает от этого.

По залу пробежал удивленный шепот. Конан с интересом посмотрел на говорившего. Король Заморы, молодой, едва старше киммерийца, выглядел зрелым человеком, а в его взгляде читалась древняя мудрость земрийцев. Как и все заморийцы, Митридатес был смугл, невысок, черноволос, но при этом в отличие от многих обитателей Аренджуна весьма ладно сложен.

Сев в кресло, Митридатес пошептался с архивариусом и, как требовал ритуал, громко произнес:

— Назови свое имя, обвиняющийся в воровском проникновении в дом честного купца Энли и убийстве одного из его слуг.

Варвар промолчал, хмуро глядя на короля.

— Ты отказываешься отвечать? — спросил король.

— Пока на мне надеты цепи, я не скажу ни слова, — мрачно ответил киммериец.

Митридатес вновь наклонился к архивариусу и ядовито прошептал:

— И как же его можно осудить согласно закону? Старик поразмыслил и торжественно сообщил:

— Пока он не осужден, его нельзя признать вором. Поэтому нужно снять цепи. Он пока свободный человек.

— Не напиши я этот указ, — пробормотал Митридатес, — давно бы уже покончил со всеми ворами Аренджуна.

Он поднялся и, чувствуя себя полным идиотом, торжественно провозгласил:

— Поскольку обвиняемый еще не уличен в воровстве, его нужно освободить от цепей. Впоследствии, если выяснится, что он виновен, его закуют вновь.

По залу пронесся вздох недоумения. Наклонившийся к королю Энли тревожно прошептал:

— Разреши сообщить тебе, мой король, что этот страшный человек убил трех моих лучших охранников. Как только его освободят, он может скрыться…

Митридатес и сам думал о том же. Он подал знак своим телохранителям, и четверо из них тотчас окружили варвара. Пока приглашенный кузнец сбивал с Конана цепи, не утруждая себя при этом заботой о страдающей плоти киммерийца, в зале царила тишина. Наконец кузнец закончил свою работу. Конан принялся разминать руки, искоса поглядывая на новых охранников. Это были опытные бойцы. Они стояли спокойно, почти расслабленно, но варвар сразу понял, что за внешней расслабленностью скрывается отличная выучка. Двое небрежно, словно игрушки, держали свои арбалеты, но короткие хищные стрелы смотрели прямо на Конана. Двое других так же небрежно опустили руки к висевшим у пояса мечам. Это спокойствие ясно говорило, что они не опасаются безоружного пленника, несмотря даже на славу жестокого убийцы, которая идет об этом человеке. А Конан тем временем прикидывал, как вырваться из-под охраны. Его вывел из задумчивости голос короля:

— Теперь цепи с тебя сняли, и я повторяю свой вопрос. Назови твое имя.

— Меня зовут Конан из Киммерии, — холодно ответил варвар.

К его изумлению, в зале послышались недоуменные возгласы, крики. Кое-кто, вскочив на ноги, грозил ему кулаком. В гуле голосов Конан различил слово «ложь» и заметил, как нахмурился Митридатес.

— Не думай, что, выдавая себя за другого человека, ты избежишь кары. — Голос короля был суров и непреклонен. — Свидетели говорят, что твое имя — Бенто и ты известен как грабитель всему городу. На твоей совести дерзкие ограбления множества достойных купцов. Поговаривают также, что ты совершаешь свои злодеяния с помощью магии колдунов Черного Круга. Что ты можешь ответить на это?

— То, что уже сказал, — угрюмо повторил варвар, и в его голосе послышалась ярость. — Меня зовут Конан из Киммерии, и пусть тот, кто обвиняет меня во лжи, подойдет ко мне поближе, чтобы я мог дотянуться до него. Я не стыжусь своего имени.

Архивариус наклонился к королю и зашептал ему прямо в ухо:

— В одном из пергаментов с законами говорится, что если в преступлении обвиняют одного человека, а перед судом предстает другой, то нужно отложить суд и найти того, которого обвиняют.

— А с этим что делать? — также шепотом спросил Митридатес, и что-то в его голосе не понравилось старику.

Он замялся:

— Или отпустить его, или на следующем суде обвинять уже его, а не Бенто.

— Отпустить? — переспросил король, — После того, что он убил двух человек и пытался ограбить сокровищницу?..

Архивариус развел руками:

— Так говорится в законах Земри…

— К Сету в пасть все законы Земри! — яростно зашептал король. — Так ты, значит, не Бенто, — обратился Митридатес к Конану, — но ты же не будешь отрицать, что проник в этот дом и пытался обокрасть сокровищницу, убив при этом троих охранников?

— А зачем мне это отрицать? — удивился киммериец.

В это мгновение архивариус наклонился к Митри-датесу и вновь что-то зашептал ему на ухо. Король кивнул.

— Объясни, зачем ты это сделал, — сказал он.

— Как зачем? — не понял Конан.

— С какой целью ты проник в сокровищницу? Что ты хотел сделать в ней?

— А что можно делать в сокровищнице? — пожал плечами киммериец.

В зале раздался смех.

— А ты знаешь, что тебе грозит за воровство?

— Какая разница?

— Сообщаю тебе, что воровство карается смертью. Ты понимаешь это?

— Я не понимаю только, почему вы так долго ждали, чтобы казнить меня?

— Я тоже, — вполголоса заметил Митридатес. — Итак, ты сознался в своем злодеянии и я, король Заморы, приказываю…

Он не договорил. От дверей к центру зала стремительно бежал высокий чернобородый гирканец со сломанной рукой, примотанной к туловищу. Королевские телохранители приготовились пустить в ход оружие. Конан узнал гирканца — это был воин, которому он несколько дней назад сломал руку, убегая от погони, и решил, что гирканец собирается отомстить. Но гирканец, даже не взглянув в его сторону, бросился на колени перед королем.

— Прошу справедливости! — закричал он, путая гирканские и заморийские слова. — Великий король, не позволь злодеям уйти безнаказанными! Прошу тебя явить свою милость и покарать убийцу!

— Твое дело так срочно, что ты осмеливаешься перебивать короля? — гневно нахмурился Митридатес.

К гирканцу уже вернулось самообладание, и он заговорил более спокойно:

— Прости меня, мой король. Я не смог удержаться, увидев в зале подлого убийцу, виновного в гибели многих людей.

— Думаю, что твои слова окажутся лишними. Я уже вынес приговор. Но чтобы не осталось сомнений в его справедливости, говори, — приказал король.

Гирканца, казалось, что-то смущало. Он огляделся и только теперь заметил и узнал Конана, окруженного охранниками.

— Ты судишь этого человека, — начал он. — Не знаю, за что, но уверен: ты еще не знаешь всей его вины. Он злоумышлял не только против имущества моего господина, но и против его жизни. Допроси его, и услышишь имена остальных участников заговора. Несколько дней назад, когда наш торговый караван приближался к Аренджуну, на дороге мы встретили двух человек. Они сказали, что их ограбили разбойники. Хозяин каравана распорядился взять их с собой. Но той же ночью они скрылись, захватив с собой сокровища купца. Одним из этих воров был тот, кто сейчас стоит перед тобой. Меня и еще пятерых охранников послали в погоню. Не буду рассказывать подробно, но из всех наших я один остался в живых, хотя у меня была сломана рука. А когда я вернулся обратно, то увидел, что все мои товарищи убиты. Пока эти двое отвлекали нас, на караван напали и истребили всех: и купца, и охранников.

— Ты, паршивый пес! — загремел внезапно Конан, заглушая голос гирканца. — Придержи язык, или я вырву его! Я оставил тебе жизнь, а ты решил оклеветать меня!

Гневный крик короля прервал его. Один из стражников ткнул киммерийца в спину древком копья. Конан в ярости обернулся, но это чуть не стоило ему жизни: на расстоянии волоса от его горла замерло острие меча, а остальные стражники уже приготовились всадить в него стрелы. Глухо зарычав, киммериец вновь повернулся лицом к королю. Краем глаза он заметил, что Фаррух начал потихоньку, незаметно придвигаться ближе к возвышению, на котором стояло кресло короля. Митридатес кивнул, разрешая говорить.

— Увидев меня, они пустились в погоню, чтобы уничтожить, — затараторил гирканец. — Меня спасло только то, что в поводу я вел трех лошадей. Убийцы преследовали меня целый день. Я оказался в незнакомой местности, среди этих проклятых холмов, и несколько дней добирался до Аренджуна, а добравшись, поспешил к Энли, так как знал, что именно здесь собирался остановиться Фаррух, и увидел, что разбойник уже пойман и предстал перед королевским судом.

На мгновение в зале повисла тишина. Все почувствовали: гирканец сказал что-то важное, но никто не мог сразу понять, что именно. А затем раздался голос короля:

— Как? Как, ты сказал, звали твоего хозяина? — Митридатес говорил совершенно спокойно и даже небрежно. Он сохранил самообладание лучше других и сразу же выделил основное в рассказе гирканца.

— Фаррух, — недоуменно повторил гирканец.

Почти столь же хладнокровным, как и король, оказался Варданес. Степняк не успел еще договорить, как двое воинов из дворцовой стражи, повинуясь приказу сотника, стиснули с двух сторон Фарруха, который стоял уже у подножия королевского помоста. Двое других с оружием наготове встали возле гирканца.

Конан с удивлением смотрел на происходящее. Когда гирканец начал говорить, он решил, что бородатый степняк просто-напросто хочет очернить его и столь подло отомстить за сломанную руку. Но он не понимал, почему имя ограбленного купца заставило всех замолкнуть.

Он никак не связывал хозяина каравана с йезмитом, который своими отравленными стрелами погрузил его в беспамятство, а затем предлагал вступить в свое братство. Киммериец просто-напросто не ведал, что весь Аренджун знал этого человека под именем Фаррух.

— Насколько я знаю, купец Фаррух жив и здоров, — в гулкой тишине медленно проговорил Митри-датес. — Именно он и помог поймать злодея, который сейчас стоит перед тобой. Видимо, один из вас лжет. И мне хотелось бы знать, кто именно.

Все замерли. Внезапно под стражей оказался не один человек, а трое, и никто не мог предположить, что же произойдет дальше.

— Фаррух убит, — наконец-то переварив слова короля, возразил гирканец.

— А ты что скажешь? — обратился Митридатес к купцу.

— Мне нечего сказать, — холодно ответил тот, — кроме того, что я нахожусь здесь и никогда прежде не видел этого человека.

Внезапно, заглушив всех, раздался громовой бас киммерийца:

— Так этот крысенок говорит", что он Фаррух? Недавно я действительно ограбил одного купца с таким именем, но этот маленький йезмит похож на него, как Сет на кролика.

— Йезмит… — с ужасом прошептал кто-то.

Это слово будто послужило каким-то сигналом. Торжественная обстановка королевского суда сменилась суматохой и выкриками. События начали развиваться с молниеносной быстротой. Не успел еще замолкнуть голос Конана, как в зал вбежал один из слуг и истошно завопил:

— Пожар!

Одновременно с этим через окно в комнату влетел факел и одна за другой посыпались горящие стрелы. Вспыхнули шелковые занавеси — огонь пожирал их, словно изголодавшийся демон. За ними последовали ковры, которыми были задрапированы стены.

Началась паника. Достопочтенные аренджунские купцы и придворные, забыв обо всем на свете, метались по залу, пытаясь вырваться наружу. Самая сильная давка образовалась у дверей. Кто-то крикнул, что снаружи полно людей с оружием, и началось нечто невообразимое. Нескольких человек сбили с ног и растоптали. Их жалобные крики были заглушены разноголосыми воплями.

Конан, поняв, что если бежать, так сейчас, рванулся вперед. Сторожившие его королевские телохранители, зная, что их задача — не дать пленнику уйти, отреагировали мгновенно, однако недооценили ловкости киммерийца. Клинок просвистел на расстоянии волоса от его спины. Второй телохранитель, понимая, что не успеет остановить варвара, ударил его под колени древком копья. Конан почувствовал, что падает, но успел перекатиться по полу и, в кувырке подкатившись к королевскому помосту, вскочил на ноги.

Одновременно с этим Фаррух, одним движением смахнув державших его стражников, тоже устремился к королю. В складках рукавов его халата оказалось достаточно места не только для короткой трубочки с отравленными стрелами, но и для широкого кинжала с волнообразным лезвием.

— Во имя Йезма! — крикнул лжекупец, бросаясь вперед и нанося удар королю.

Казалось, ничто уже не может спасти Митридатеса, но внезапно, оттолкнув короля плечом, из-за его спины выскочил молодой сотник дворцовой стражи. Кинжал йезмита распорол его одежду и прошелся по ребрам. Варданес не удержался на ногах, но падая, отпихнул убийцу от короля туда, где стоял Конан.

Энли, заметив движение йезмита, плюнул из недавно подаренной ему трубочки в ее бывшего хозяина, но промахнулся. Владение любым оружием, даже таким, как духовая трубка, было для купца непостижимым искусством. Он не знал, что, взяв его в руки, прежде всего надо научиться не причинять вреда самому себе, и, пытаясь поразить врага, попал в друга. Короткая стрелка, пропитанная ядом, впилась в шею короля.

Митридатес слегка привстал с кресла и рухнул. С его головы слетела корона и, дребезжа, покатилась под ноги Конану. Варвар схватил золотой обруч и, вложив в удар всю силу, огрел им по голове Фарруха. Оглушенный убийца-йезмит мешком свалился на пол, и в тот же миг в его тело вонзилось не меньше полудюжины стрел из арбалетов королевских телохранителей.

«И корона может на что-нибудь сгодиться», — отметил про себя киммериец и, перепрыгнув через безжизненное тело, бросился к ближайшему окну. Столпившиеся люди шарахались от него в стороны. Путь Конану преградил один из бритунцев, но остановить рвущегося к свободе киммерийца было не проще, чем разъяренного быка. Не замедляя хода, Конан отмахнулся рукой, в которой по-прежнему сжимал корону, и бритунец отлетел к дальней стене.

Выскочив в сад, варвар увидел Бенто. Гандер на бегу кивнул ему, и Конан последовал за ним. Сзади раздавался какой-то шум, но погони не было: оставшимся в доме хватало забот и без того, чтобы преследовать убежавшего вора. Кое-где из окон дома вырывались языки пламени.

Достигнув уголка сада, выходившего на пустынную улицу, Конан и Бенто перемахнули стену и вскоре затерялись в кривых улочках Лабиринта. Здесь двух воров не нашли бы, даже если б за ними гналась половина армии Заморы.

Остановившись у первой попавшейся таверны, Бенто повернулся к своему другу, намереваясь сказать что-то, по его мнению, подходящее к случаю, но слова застряли у него в горле. Гандер поглядел на приятеля, фыркнул, а потом согнулся от хохота.

— Ты похож на короля без королевства, — с трудом выдавил он и вновь заливисто захохотал.

Конан опустил глаза и увидел, что все еще держит в руках корону, слетевшую с головы Митридатеса.

Киммериец осушил чашу, с грохотом опустил ее на стол и огляделся. Погруженная в полутьму таверна была полна народу, и все пересказывали главную новость сегодняшнего дня — как киммериец умудрился сбежать с королевского суда. Сидевший напротив варвара Бенто сжимал в объятиях одну из ночных жриц любви, нашептывая что-то ей на ухо, ее подружка прижималась к Конану, а количество выпитого говорило о том, что вскоре придется покинуть таверну и продолжить вечер где-нибудь в другом месте.

Запустив руку в стоявшую под столом сумку, варвар достал оттуда корону Заморы и надел ее на голову своей красотке. Та с испугом уставилась на киммерийца, который придирчиво осматривал ее новое украшение.

Она была чистокровной заморийкой, и с младенчества привыкла относиться к знакам королевской власти с почти религиозным уважением в отличие от варвара, для которого и короли, и рабы всегда были равны.

Драгоценные камни на золотом обруче блистали и переливались всевозможными цветами. Здесь, в грязном притоне, корона казалась чем-то чуждым, вещью из другого мира. Дело было даже не в самой короне, а в тех мыслях, которые приходили на ум при взгляде на нее, словно она излучала вокруг себя какую-то ауру.

— Сними ее, — робко попросила девица.

Конан положил корону на стол и принялся внимательно рассматривать ее, пытаясь понять, чем же этот кусок золота отличается от любого другого.

— Пожалуй, продать ее все равно не удастся, — послышался вдруг голос Бенто. — Кто здесь, в Заморе, станет рисковать жизнью, покупая то, что принадлежит королю?

— Да. И к тому же жаль было бы лишить короля знака его власти, — отозвался Конан. — Но ничто мне не помешает взять на память один из этих камешков. — И принялся орудовать длинным кинжалом, безжалостно выковыривая из золотой оправы крупный алмаз. Затем, осушив очередную чашу, киммериец перегнулся через стол и не совсем твердо сказал: — Первый король, которого я видел в жизни, — это Митридатес. И, должен сказать, он неплохой король. Но думаю, он не знает, сколько удовольствия можно получить, если не напяливать на себя кусок золота, а обменять его на вино и завалиться с друзьями в таверну. Наверное, короли — несчастные люди.

И таверна содрогнулась от громового хохота киммерийца.

Раненый сотник дворцовой стражи Варданес лежал в постели в доме Энли. К счастью, его раны оказались неопасными (видимо, яд на клинке стерся, соприкасаясь с одеждой, да и сама рана была не столь глубокой), а благодаря распоряжению короля он получил самых лучших лекарей. Не стоит и говорить, что Энли и не подумал возражать, когда к нему прибежала плачущая Динара и, рассказав, как любит молодого отважного сотника, попросила дать разрешение на их брак. Варданеса теперь окружала такая забота, какой он, видел с самого рождения.

— Мой дорогой гость, вы здесь в полной безопасности, и для меня огромная честь принимать в своем доме такого благородного и отважного человека, — повторял ежедневно навещавший его Энли. — Кстати, для меня было бы еще большей честью, если б вы соблаговолили взять в жены мою младшую дочь, которая, не удержавшись, открыла мне вашу маленькую тайну.

В ответ Варданес только счастливо улыбнулся.

Настроение Энли омрачало только одно: после смерти Алрика у его сокровищницы уже не было такой надежной охраны, хотя, слава великому Затху, грабители пока так и не смогли добраться до драгоценностей. Но все же он был в немалой степени обескуражен и даже испытал нечто вроде ужаса, когда однажды, проснувшись утром, обнаружил у себя на груди ни больше ни меньше, как корону Заморы. К ней была прикреплена написанная корявыми буквами записка: «Верните обратно. Иначе приду опять». Через несколько мгновений в королевский дворец прибежал трясущийся от страха, смешанного с предвкушением монаршей милости, Энли и сообщил принявшему его Митридатесу, что благодаря достойнейшему из его стражи — высокорожденному Варданесу — удалось отобрать у грабителей корону. Злоумышленники успели только выломать из нее один камень, который он почтет за честь вставить самолично, ибо неприятность произошла в его доме и в некоторой степени по его вине.

Митридатес поблагодарил купца, но отклонил его предложение.

— Отныне, — сказал он, — в короне будет одним алмазом меньше. Глядя на нее, я буду вспоминать о том, что в Аренджуне пока еще остались воры.

История о том, что киммериец Конан украл алмаз из короны самого короля Заморы, стала одной из легенд Лабиринта. В Аренджуне не было ни одного мальчишки, который не мечтал бы повторить этот подвиг.

Сам же варвар вскоре забыл об этом: за свою жизнь он держал в руках слишком много драгоценных камней, чтобы помнить историю каждого из них. Вместе с Бенто они ограбили еще не одну сокровищницу Аренджуна, и, как правило, их походы заканчивались более удачно.

Митридатес продолжал бороться с аренджунскими ворами все время правления. К сожалению, оно оказалось недолгим, и однажды ночью кинжал убийцы-йезмита оборвал жизнь короля Заморы прямо в его спальне. Стражники, услышав шум, успели поймать убийцу, который умер под пытками, непрестанно повторяя: «Слава Йезму!».

Сотник дворцовой стражи Варданес стал любимцем Митридатеса и вскоре занял место наместника Аренджуна. Нечего и говорить, что богатство его родственника Энли вскоре возросло до невиданных размеров. Но в то же время Варданес не стал продажным сатрапом, заботившимся лишь о том, как бы набить свой кошелек, а посвятил себя борьбе с грабителями и ворами. Даже сменивший Митридатеса на троне король, не отличавшийся достоинствами своего предшественника, не посмел сместить его.

Благодаря энергичным действиям бывшего сотника удалось избавить город от нескольких самых дерзких грабителей. Варданес выявил всех скупщиков краденого и заставил их назвать имена воров, с которыми они имели дело. Устроив засады, стражники переловили уйму преступников, но на их место тотчас же пришли другие. Видимо, в самом Аренджуне было что-то притягивавшее к нему мерзавцев со всего света.

Из-за предательства жреца бога Ану, занимавшегося скупкой краденого, был пойман и обезглавлен на рыночной площади знаменитый гандер Бенто, на этот раз настоящий. Схватили и киммерийца Конана, но ему удалось бежать из тюрьмы. В его камере нашли лишь стражника, череп которого был расколот чудовищным ударом обглоданной кости. Как эта кость оказалась у варвара в тюрьме, выяснить не удалось.

Конана не поймали. После его дерзкого побега на улицах Аренджуна никогда больше не видели киммерийца с ярко-синими глазами и копной длинных черных волос.

WWW.CIMMERIA.RU