Предания русского народа

Заклятые клады

Встарь, как известно, некуда было прятать или отдавать сокровища под верное обеспечение. Хозяин сокровищ не мог быть спокоен во время отъезда, опасаясь грабежа со стороны неприятеля или бродяг, разбойников, скитавшихся по России шайками. И богатства, полученные из земли, вверяли ей же на сохранение. Эти богатства преимущественно состояли из приобретенного золота или серебра в монетах и вещах, реже — в драгоценных камнях.

Разбойники жестоко пытали богатых людей, чтобы узнать, где спрятаны сокровища. Потому обладатель богатства принимал все меры, прятал его как можно лучше. Богатство укрывалось то просто, то с зароком, то есть с заклинанием, со словесным заговором на имя какого-нибудь человека. Иногда заговор делался на человека, которому попадется запись или бумажное завещание, описывавшее место, где положен клад.

Случалось и так, что завещатель, когда зарывал клад, делал заклинание, что клад этот зарывается на столько-то голов. По понятию укрывателей кладов, клад, положенный на столько-то голов (например «на сорок голов»), причиняет сорока кладоискателям смерть, а сорок первый кладоискатель получает клад беспрепятственно. Рассказывают, что клады показываются по ночам в виде светлых огоньков над тем местом, где клад схоронен, и обычно в ночное время, иногда в виде горевшей свечи. Также считалось, что свеча показывается горящей перед иконой. Тут нужно сделать удар по той вещи и сказать: «Аминь, аминь, рассыпься». И будто клад покажется в виде котла, сундука с разными драгоценностями и монетами, или в виде бочонка, иногда многих бочонков.

Иногда, говорят, клад показывается в пустынном месте человеку в виде какого-нибудь животного или птицы, и показывается, кому должен достаться этот клад, не однажды и всегда на одном месте. Тут нужно иметь предосторожность, потому что опыт взятия клада сопряжен с различными опасностями и страхом. Черти, оберегающие этот клад, угрожают жизни, крича: «Бей! Жги! Режь!» — и потому тот, кто приобретет клад, должен, не озираясь назад, запомнить место и брать с собою денег, сколько можно. Иногда случалось, что сокровища можно было брать несколько раз. Но иногда все, что было взято в первый раз, было и последним. После того клад не открывался.

Один крестьянин нашел клад, который ему дался, или открылся, взял с собою денег, сколько мог, и ушел, заметив место. Он сказал кладу, что по истечении такого-то времени возвратит деньги в клад. Так повторился заем несколько раз. Только однажды крестьянину не удалось этого исполнить в срок, хотя он и произвел уплату, но спустя некоторое время. Что же? Клад более не открывался крестьянину. Да и сам он потерял все, что приобрел при щедрости клада.

(М. Забылин)

Клады таят под землею (в горах, городищах, курганах, оврагах и пещерах) несчетное богатство золота, серебра и самоцветных камней — в деньгах, вещах: целые котлы бывают наполнены этими драгоценностями. На том месте, где зарыт клад, ночью в известное время года горит синий огонек или свеча; если ударить по свече и произнести заклятие, то она превращается в кубышку или котел с деньгами. Поэтому, приметив блуждающий огонек, стараются искать вблизи клад, который (как только его найдут) выходит, по народному поверью, с треском.

Клады обнаруживаются обыкновенно при начале весны и на праздник Купалы. По русскому поверью, в ночь на Иванов день земля разверзается, и клады просушиваются; в это время можно видеть, как в глубоких провалах и погребах висят на медных или железных цепях огромные котлы и бочки, полные серебра и золота; по краям котлов горят свечи; но все это тотчас же исчезает, как скоро пожелаешь подойти ближе… Есть предание, что Разин на пути к Промзину городищу зарыл в горе две бочки серебра; бочки эти выходят по ночам из подземелья и катаются, погромыхивая цепями и серебряными деньгами.

Клады редко полагаются без заклятия. Чтобы укрыть их от поисков, тот, кто зарывает сокровище, причитывает вслух зарок или приговор: через сколько времени, как, кому и при каких условиях может достаться этот клад. Без соблюдения условий, требуемых зароком, клад не дается; чем усерднее будешь рыть землю, тем глубже станет он уходить вниз; один раз кажется, что совсем дорылся до сокровища, заступы уже стукнули о железную плиту или крышку сундука, но в то же мгновение со страшным гулом проваливается клад в преисподнюю, а из-под земли слышится неистовый, оглушающий хохот нечистой силы.

Даже если кому бы и посчастливилось набрести на клад, все равно он не в силах будет им воспользоваться: едва дотронется до него, тотчас почувствует во всем теле расслабление, — словно руки и ноги перебиты, или, взявши золото, будет кружиться с ним около подвала и до тех пор не выйдет на дорогу, пока не положит добычи на прежнее место, или и вовсе не вылезет из очарованного подземелья; при всякой попытке уйти оттуда не с пустыми руками земля начинает смыкаться и железные двери готовы с шумом захлопнуться; сами же деньги скользят из рук и прыгают промеж пальцев.

Самые клады могут принимать разные образы: в то время, когда исполнится срок их подземного пребывания или «заклятия», они бродят по земле и показываются счастливцам то блуждающим огоньком, то золотою веткою, то петухом, золотою наседкою с цыплятами, барашком, теленком, быком или коровою, конем, волком, свиньей, собакою или кошкою, иногда даже в человеческом образе. Это наиболее удобная пора, чтобы овладеть кладом: стоит только ударить по нему наотмашь, чем попадя, — клад рассыплется звонкою монетою или оборотится кубышкою с деньгами.

Животные, в образе которых являются клады, имеют серебряную и золотую шерсть, а иногда просто белую, красную, рыжую или желтую. Белый цвет указывает на серебро, а красный, рыжий и желтый — на золото. В Калужской губернии рассказывают об одном крестьянине, который, возвращаясь домой, увидел белого коня. Лошадь то и дело забегала вперед и преграждала ему дорогу. Крестьянин ударил ее кнутом, — и она разлетелась в груды серебряных денег. В другом рассказе встречается следующая любопытная подробность: «Когда мы рыли, — говорит кладокопатель, — вдруг словно из земли выросла собачка, вся желтая, с одним глазочком во лбу; по цвету собачки нам стало ясно, что в кургане есть золото». Заметим, что болотные блуждающие огни, почитаемые предвестниками кладов, признаются в Белой Руси за одноглазых малюток.

(А. Афанасьев)

С суевериями о кладах связывается много сказок и преданий; у каждого края свой герой или разбойник прежних лет, коему приписываются все находимые и искомые клады. В восточных губерниях — клады принадлежат Пугачеву, на Волге — Стеньке Разину, на Украине — Гаркуше, в Средней России — Кудеяру и проч. Клад не всякому дается; хозяин клада, по смерти своей, бродит тихо вокруг и бережет его строго и чутко: либо вовсе не найдешь, либо найдешь, да не возьмешь, не дастся в руки; не поднимешь по тяжести; обмираешь, как не тронешь, ровно кто тебе руки и ноги перебьет; кружишь на этом месте и не выйдешь, ровно леший обошел, поколе не положишь клад опять на место; или, если клад под землей, в подвале, глубокой яме, то взявший его не вылезет никак, перед тобою земля смыкается, железные двери с запором затворяются; либо выскочит, откуда ни возьмись, невидимка, схватит и держит на месте, покуда не выпустишь из рук клада; либо навалится на плечо, ровно гора, так что языка не повернуть; либо ноги подкосятся, либо станут, упрутся, словно приросли к земле; или, если и возьмешь клад и унесешь, то, сколько ни носишь его домой, берешь золото, а принесешь черепки; или же, наконец, возьмешь, да и сам не рад; вся семья подряд вымрет. Все это оттого, что клад кладется с зароком, что клад бывает почти всегда заповедный. Дается он тому только, кто исполнит зарок; избавляют же от этой обязанности только цвет папоротника или разрыв — прыгун — скакун — плакун или спрыг-трава, железняк или кочедыжник; папоротнику и плакуну повинуются все духи, а прыгун ломает замки и запоры, побеждая всякое препятствие. Иногда клад бродит не только свечой, огоньком, но даже каким-нибудь животным или человеком; если, догадавшись, ударить его наотмашь и сказать: аминь, аминь, рассыпься, то перед тобою очутится кубышка с деньгами. Во время выемки клада всегда приключаются разные страсти, и черти пугают и терзают искателя; брать взаймы у клада иногда можно, если он даст, но к сроку принеси, иначе постигнет беда большая.

(В. Даль)

Предания о Кудеяре

В Пронском уезде, на левом крутом берегу речки Истьи, в дачах села Абакумова, Чулкова и Воскресенок есть несколько больших известковых камней, под которыми, как уверяют окрестные жители, положено несметное сокровище разбойником Кудеяром Тишининовым: он жил, как известно, в царствование Иоанна Грозного, служил в числе его опричников и потом, вместе с братьями Лихаревыми, пустился в разбой.

В начале второй половины прошлого столетия, на том же берегу речки Истьи, крестьяне отыскали камень с какою-то надписью. Камня они поднять не могли, и, опасаясь, чтоб клад не достался в чужие руки, срубили надпись. Через два или три года, после того, помещики села Старой Дубровы и деревни Студенцы, ближайших к замечательному берегу Истьи, узнав о срубленной надписи с камня, могли еще на ней разобрать имя Кудеяра Тишининова. Разбивши камень, они под ним нашли большой дверной медный ключ, положенный на преогромнейшей плите, которую не могли уже ни отворотить, ни разбить.

Впоследствии хотели было взорвать плиту порохом, но на это никто не решился. Место Кудеярова клада называется Каменными крестцами. О Кудеяре повествует предание, что он был молодчина рослый, своевольный, удалой казак. Его разбои бушевали в землях Тульских, Московских, и по всему княжеству Рязанскому. Ни конный, ни пеший не имел от них ни проезда, ни выхода. Рязанские казаки, о которых теперь и память почти исчезла, едва ли не без исключения были верною дружиной Кудеяру.

Иногда в глубокую полночь, над каменьями древнего злодея, боязливые люди видят огонек синий, бледный, и за огоньком страшные лица людей, вооруженных рогатинами, копьями, ножами, кистенями.

В окрестных местах реки Радобежа, особенно в истребленной роще Берложки, принадлежащей к селу Старая Дуброва, в некоторых древних дубах заделана была богатая утварь церковная, награбленная от престолов Божиих, предпочтительно из монастырей рязанских и пронских. Теперь все это сказка. В Берложках в дупле одного дуба с незапамятных времен утвержден образ святителя Николая, напоминающий будто бы и тут бытность страшного Кудеяра.

(М. Макаров)

За Брянском дальше Десна-река до Кудеяра прямо текла, а при Кудеяре луку дала. И вот отчего: на самом том месте, где теперь лука, был дремучий лес, и в том лесу Кудеяр притон имел, а в том же лесу на самом берегу на Десне стоял дворишко или два, так, выселочек небольшой. В этом выселке жил мужик степенный, мужик настоящий, и вел он порядки по-Божьи: людей не обижал, дурными делами не занимался, и была у него дочь, красавица, и полюбилась она этому Кудеярищу-разбойнику; у хорошего мужика девка-дочь не шалит, да и девка-то не такая была, чтоб прельститься на разбойника. Кудеяр и так, и сяк — все его дело не выгорает! Захотел Кудеяр девку силком захватить. Присмотрел он пору-времечко, когда отец с матерью на работу, что ли, пошли, на крестины ли к кому, — только во всей избе одна эта девка осталась. Глядит девка в окно, видит: Кудеяр в избу идет; та двери на запор, и сидит ни жива ни мертва… Стал Кудеяр в двери стучаться.

— Что тебе надо? — спрашивает девка. — Зачем пришел?

— Пусти, — говорит Кудеяр, — надо!

— Да что надо-то?

— А мне тебя надо, с собой хочу взять, — долго я этого времени ждал! Отвори скорей!

— Не отворю, — говорит девка, — ступай, разбойник этакий, ступай, откуда пришел.

— А не хочешь волею, рыло воротишь, — так силою заставлю полюбить.

Как сказал эти слова Кудеяр и стал двери ломать; а девка сама не своя, схватила икону Пресвятой Владычицы-Богородицы, что в переднем углу стояла, схватила да в окно и выпрыгнула; не успела девка выскочить в окно, как Кудеяр разломал дверь и в избу смотрит, а в избе никого нет. Глянь в окно, — видит, девка к речке Десне бежит; он за ней вдогонку побежал; девка от него, он за ней; совсем уж было догнал, только девка подбежала к Десне и стала молиться: «Матушка Пречистая Богородица! Матушка Десна-река! Не сама я тому виною — пропадаю от злого человека!» Сказала те слова и бросилась в Десну-реку; и Десна-река в тот же час на том месте пересохла и в сторону пошла, луку дала, так что девка стала на одном берегу, а Кудеяр-разбойник очутился на другом! Так Кудеяр никакого зла и не сделал; а другие говорят, что Десна как кинулась в сторону, так волною-то самого Кудеяра захватила да и утопила.

(П. Якушкин)

Рах-разбойник

Один разбойник много душ губил. Стоит раз в лесу, возле мертвого тела (только что убил человека), вдруг ему кто-то говорит:

— Брось это! Нехорошее дело людей убивать! — обернулся, смотрит, пустынник-старичок стоит.

— Да я, — говорит разбойник, — ничего больше не умею делать.

— Великий грех! Спасай свою душу, пока время есть! — говорит старичок.

— Да чем же, я ее спасу?

— На вот тебе два замочка! — взял и продел ему по замочку в уши, а ключи себе взял.

— Иди на горы, белых овец там найдешь: паси их. Когда замочки из ушей у тебя выпадут, тогда, значит, ты душу спас!

Разбойник все так и сделал: пошел на горы, нашел там овец и стал их пасти. О худом он все забыл и много лет пас овец, а замки все в ушах. Вот раз видит он, что едет большой дорогой кулак-купец, и думает себе разбойник: — А что, сколько этот купец из мужиков денег выжал? Все на него жалуются… Рады бы все деревни были, если бы его не было… Хорошо бы его убить! — Как подумал, так и сделал: купца зарезал, а деньги, которые с ним были, по всем окрестным деревням раздал. И испугался разбойник, что опять старый грех совершил: человека убил. Глянул себе под ноги, а замочки из ушей выпали, на земле около него лежат!

И подошел к нему старичок и сказал:

— Ты не человека убил, а свой грех!

(Д. Садовников)

Чёрная гора

В Чёрной горе (в Коломыйском округе) хранятся несметные клады, а в сумерки оттуда слышится говор и звук цепей. Раз бедный крестьянин, собираясь срубить дерево на отлоге этой горы, увидел привидение, которое медленным шагом приближалось к таинственным пещерам. «Отопритесь, дверцы», — молвило привидение; дверь открылась, и дух вступил внутрь горы. «Затворитесь, дверцы!» — раздался голос из подземелья, — и дверь быстро захлопнулась. Крестьянин улучил время, явился к горе, приказал двери отвориться и вошел в темный погреб, где стояли бочки со старинными червонцами, талерами и драгоценными камнями и были навалены большие кучи золотых крестов и окладов с икон. Много захватил он золота. Дома он рассказал соседу, как и откуда достался ему клад. А сосед был страшный скряга, вздумал и сам поживиться, пошел к Чёрной горе, забрался в подземелье, и только он стал набивать нарочно припасенные мешки, как, — откуда ни возьмись, — выскочил огромный черный пёс с горящими глазами и растерзал похитителя.

(А. Афанасьев)

Чёртовы городища

Вблизи села Елшина есть высокая насыпь, названная Чёртовым городищем. Сила нечистая за одну ночь наметала этот высокий курган и указала с его вершины путь врагам безбожным к Пронску. Внутри кургана есть клады, но никто ими воспользоваться не может.

(М. Макаров)

В Астраханской губернии сохраняется предание о Чёртовом городище: однажды поехал мужик в лодке, настигла его темная ночь, он и заплутался. Плыл-плыл и пристал к берегу; надо, думает, пооглядеться, что за место такое? Смотрит — перед ним бугор, а в бугре — подвал; вошел в отворенные двери и крепко испугался: впереди сидит женщина, — словно татарка, а по всему подвалу насыпаны груды денег и стоят кадки с вином. Спрашивает она: «Почто пришел сюда?» — «Заблудился!» «Ну что ж, не бойся! Возьми корец, испей винца да бери себе денег, сколько хочешь; а в другой раз сюда не ходи».

Мужик стал забирать деньги да в карманы класть; много наклал, сколько могуты поднять хватило, и потащил в лодку. Высыпал деньги и думает: «Дай еще пойду! Этого в другой раз не сыщешь». Пришел к бугру, туда-сюда — нет больше подвала, точно и не было его! Воротился назад к лодке, а вместо денег в ней лежат уголья.

(А. Афанасьев)

Клады Стеньки Разина

Разина считают колдуном. Вот как говорили о нем.

Памятен Стенька народу. История рассказывает о нем одно, совсем другое говорят народные предания. В них он и богатырь и чародей.

Еще до Разина, услышите на Волге, Ураков разбойничал, только давно уже это было. Стенька совсем мальчишкой, лет пятнадцати, в шайку к нему пошел из Ярославля и в кашевары поступил. Скоро не поладил он с атаманом. Идет раз судно купеческое, Ураков и хотел остановить, а кашевар кричит: «Брось, не стоит: бедно!» Тот и пропустил. Идет другое судно. Стенька опять кричит: «Бедно! Брось!» Пропустил атаман и это судно, озлился на Стеньку и ударил в него из пистолета, а Стенька хоть бы пошатнулся, вынул пулю да назад и подает: возьми, говорит, пригодится в другой раз. Ураков со страху наземь упал, а шайка — врассыпную; потому как такого чуда ей видеть и не доводилось.

После того Стенька Уракова разряженным пистолетом застрелил и сам атаманом стал. И пошел Стенька разбойничать да вольничать… Ему все нипочем, все одно, — царские ли, купеческие ли суда идут, — со всех брал положенное. Вот и шлет ему раз царь строгий спрос: «Зачем ты, Стенька, мои, царские, суда грабишь?» А Стенька в ответ: «Не знаю я, ваше царское величество, которые суда ваши, которые не ваши». Тут царь на свои-то гербы велел ставить. После Стенька долго их не трогал. Купцы и догадались: давай гербы на своих посудинах прибивать. Стенька опять без разбору начал грабить, не стало от него ходу никому. Царского войска он не боялся.

Шел он раз с войском мимо царева бугра и велел каждому по полной шапке земли с него взять, — так что чуть-чуть вершинку сняли; ну, а у Стеньки, кроме людской, другая сила была; он себя с малых лет нечистому продал, — не боялся ни пуль, ни железа, на огне не горел, ни в воде не тонул. Бывало, сядет в кошму, по Волге на ней плывет. На воздух поднимался на ней, потому что был чернокнижник, глаза умел отводить. Его в острог посадят, да за запоры, а он возьмет уголь, напишет на столе лодку, спросит воды испить, плеснет этой водой — река станет. Сядет в лодку, кликнет товарищей — и уж на Волге Стенька. Ничем убить его нельзя было: от всего был заговорен — ну, и не боялся страху. На что грозный воевода был в Астрахани, а какую над ним Стенька шутку сшутил! Приехал из Персидской земли, стал ему челом бить, что вот, мол, разбойничал, а теперь царю русскому новую землю покорил, отпиши, что прошу от него милости. Много Стенька добра из-за моря привез. Воевода кричать было начал, задарил его Стенька, и разбежались у воеводы глаза. Всего-то ему хочется: и того и другого, — что ни завидит. Понравилась ему шуба, а была она у Стеньки заветная. «Подай шубу! Подари! Нешто тебе, — говорит, — жалко ее?» Отдал Стенька шубу, да и молвил: «На тебе шубу, да чтобы не наделала она шуму!» Так и вышло. Стенька после всю Астрахань разорил, а с воеводы астраханского шкуру спустил по самые пятки…

Из Персидской земли Стенька княжну вывез, да и милуется с ней. Товарищи давай смеяться: «Видно, — говорят, — она тебе дороже нас стала? — все с ней возишься». Так что же сделал Стенька? Взял княжну в охапку, да в Волгу и бросил, не пожалел. «На, кормилица, — говорит, — ничем-то я тебя не подаривал». Стеньке все нипочем было.

Безбожник был Стенька: грабил он со своей шайкой и обители святые — монастыри, на все Бог Стеньку попускал, только раз остановила его Казанская Божия Матерь. Подошел он к Усть-Медведицкому монастырю и стал требовать с него откуп. «Не дадите откупа, — разорю, — говорит, — и вас всех перебью». Просил монастырь Стеньку повременить до утра. Ночь накрыла; шайка вдоль стен стоит. И явилась ночью Стеньке во сне чудной красоты женщина, явилась и сказала: «Отойди от этого места». Утром Стенька пришел в монастырь и требовал, чтобы все иконы ему показали, какие есть. Показывают Стеньке иконы — все не та. Наконец, нашли одну греческого письма — икона Казанской Божией Матери. Взглянул Стенька и в ней узнал ту женщину, что ночью во сне видел.

Зазрила Стеньку совесть: помолился он Владычице, монастырь наградил и ушел, ничего не тронул.

После опять Бога забыл и много погубил христианских душ; дворян больно не любил Стенька, мучил их всячески, а в Астрахани архиерея с колокольни сбросил. Прокляли за это Стеньку на всех соборах, а после свои же начальству его выдали, да он опять бежал, и смерти ему по сию пору нет: где пропадает — неведомо…

Шло раз по Волге судно, а на нем один бурлак хворый был. Видит хозяин, что работать бурлаку не под силу, дал ему лодку и ссадил на горах. «Иди, — говорит, — куда-нибудь выйдешь, а перевозить я тебя даром не хочу; кто тебя знает, выздоровеешь ты или нет?» И пошел бурлак по тропинке в лес; еле тащится. Ночь пришла, зги не видать, только впереди огонек мелькает. Пошел он на него и вошел в землянку; сидит в землянке старик, волосатый весь и седой-преседой.

Попросился бурлак переночевать, тот сначала не пускал, а после и говорит: «Пожалуй, ночуй, коли не боишься». Прохожий человек подумал — чего бояться? Разбойникам у меня взять нечего. Лег и заснул. — «А знаешь ли, у кого ты ночевал, кто я — спросил утром старик». — «Не знаю», — говорит тот. «Я Стенька Разин, великий грешник, — смерти себе не знаю и здесь за грехи свои муки терплю». У бурлака хворь как рукой сняло, — стоит, слушает старика. «Далече отсюда в земле с кладом вместе ружье зарыто, — говорит Стенька, — спрыг-травой заряжено — там моя смерть. На вот тебе грамотку!» И дал старику запись на богатый клад, — зарыт был он в Симбирской губернии, в селе Шатроманах, — и столько казны в нем было, что, по его сказаниям, можно было Симбирскую губернию сорок раз выжечь и сорок раз обстроить лучше прежнего. Все было прописано в грамотке, — сколько чего и как взять.

Первым делом надо было икону Божией Матери, часть денег по церквам и по нищей братии раздать, а после взять и из ружья выпалить да сказать три раза: «Степану Разину вечная память!» Тогда, в ту же минуту, умер бы Стенька и кончились бы его муки, да не случилось так. Клад бурлаку не дался: человек он был темный, грамоты не знал и отдал запись в другие руки; а грамотники словом одним обмолвились, — клад в землю пошел. А ведь совсем было до него дорылись, дверь видно было…

В Царицынском уезде, недалеко от Песковотки, стоит небольшой курган. В нем, говорит народ, положен заколдованный клад, — целое судно, полное серебра и золота. Стенька в полную воду завел его на это место. Когда вода сбыла, — судно обсохло, он курган над ним и наметал, а для приметы наверху яблоневую палку посадил. Не простой человек посадил ее: выросла палка в большое дерево, и яблоки с него, сказывают, были только бессеменные. Все доподлинно знали, что в кургане клад лежит, да рыть было страшно, — клад не простой был положен, из-за кургана каждый раз кто-то выскакивал страшный-престрашный. Нечистые стерегли Стенькино добро.

Есть еще на Волге Настина гора. Не клад в ней схоронен, а Стенькина полюбовница; сам он в одно время жил здесь, а Настасья при нем жила. Берег атаман Настасью пуще глаза, да не уберег от смерти. Умерла девица. Зарыл ее Стенька на бугре и закручинился: не знает, чем место заметить, чем помянуть. А с бугра все видно: и обозы, и степи, и суда на реке. Вот видит Стенька три воза со стеклами. «Стой, опрастывай! Тащи наверх!» В степи взять больше было нечего; на Волге, как на грех, тоже не видать ничего. Высыпал на бугор кучу битого стекла, чем место и заметил, а возчикам в память отвалил не одну меру серебра да по разным дорогам их отпустил. Вот какой был Стенька! Битого стекла и сейчас там много находят. На Дону у Стеньки камень был, а на Волге — бугор. Атаман на кошме своей то и дело перелетал с Волги на Дон, с Дона на Волгу.

По правому берегу последней реки показывают много Стенькиных бугров; чуть покруче, — глядишь, и его. Народ сам забыл, где настоящий бугор Стеньки Разина, и крестит его именем то один, то другой. «Тут Стенька станом стоял, — говорят, — вот здесь шапку оставил». Так и зовут это место: Стенькина шапка. На том бугре он стольничал, там клад положен и заклят.

У всех этих бугров есть общие сходные черты: все они одной крутой стеной обрываются в Волгу, а от соседних возвышенностей отделяются глубокими ущельями. Недалеко от деревни Банновки, между селом Золотым Саратовской губернии и устьем большого Еруслана, обрыв на Волге носит название бугра Стеньки Разина.

Один человек там не так давно пропал через него. Вот как дело было.

Заночевало у Стенькина бугра судно. Один бурлак стал у товарищей спрашивать, согласен ли кто с ним идти на бугор посмотреть, что там есть. Сыскался охотник, пошел. А бурлак-то был из дошлых, хотелось ему клад добыть. Вышел с товарищем на берег, да и говорит ему: «Молчи, знай, что бы тебе ни померещилось». Ну, ладно. Влезли на самую вершину, видят: яма не яма, а словно погреб какой, с дверью. Спустились туда, в землянку попали. В переднем углу пред иконой лампадка горит, и так хорошо, что не вышел бы из нее. Посередине гроб стоит; на гробу три железных обруча, а рядом молоток большой лежит да пучок прутьев железных. А по стенам чего только нет: и бочки с серебром, и бочки с золотом; камней разных, золота, посуды сколько!.. И все как жар горит.

Помолились бурлаки иконе, и дока поднял молот и сбил обручи с гроба долой. Крышка у гроба отскочила, вышла девушка-раскрасавица и спрашивает: «Чего вам, молодцы, надо? Берите всего, чего хотите!» Красавица эта была Маришка-безбожница. Дока, ни слова не говоря, схватил железные прутья и давай ее полосовать, что есть силы. Товарища даже жалость взяла: «Что ты, — говорит, — делаешь? Побойся Бога!» Только он эти слова сказал, как в ту же минуту все пропало; подняло его невидимой силой и вынесло наверх. Нет ни ямы, нет ни двери, только слышал из-под земли, как крикнул кто-то «девятого».

Клад был заклят на много человеческих голов. От страха бурлак обеспамятел, через силу сполз со Стенькина бугра, и три года был без языка. С той поры не выискивалось охотников клад добывать: кто его знает, на сколько он голов положен.

Выше Камышина верст за сорок показывают бугорок Стеньки Разина, а верст на восемь выше слободки Даниловки лежит ущелье Стенькина тюрьма. В старые годы, говорят, оно было окружено таким густым лесом, такой чащей, что пленному выйти некуда было, оставалось только кинуться в воду. И Уракову гору укажут вам недалеко от колонии Добринки. Это высокий, сажень в семьдесят бугор, из которого убитый Стенькой Ураков, говорит предание, еще семь лет после смерти кричал зычным голосом проходившим по Волге судам: «При-во-ра-чи-вай!» Где только не жил Стенька, — по рассказам! Пещеру его показывают и в Жигулях; толкуют про подземный ход в несколько сажень, вырытый им. Про Стенькины ходы говорят и в Симбирске.

Народ помнит про своего неумирающего атамана, и ни о ком здесь нет столько преданий, как об этом удалом разбойнике — чародее-богатыре и о его несметных богатствах и кладах.

(М. Забылин)

Вся Астрахань за Стеньку Разина встала, всю он Астрахань прельстил. Астраханцы, кому что надо, шли к Стеньке Разину: судиться ли, обижает ли кто, милости ли какой просить — все к Стеньке. Приходят астраханцы к Разину. «Что надо?» — спрашивает Разин. «К твоей милости». — «Хорошо, что надо?» — «Да мы пришли насчет комара: сделай такую твою милость, закляни у нас комара, у нас просто житья нет!» — «Не закляну у вас комара, — объявил Стенька, — закляну у вас комара, у вас рыбы не будет». Так и не заклял.

(П. Якушкин)

Марина-безбожница и Стенька Разин

В Орловском кусте обитала атаманша Марина-безбожница, а в Чукалах — Стенька Разин. Местности эти в то время были покрыты непроходимым лесом. Марина со Стенькой вели знакомство, и вот, когда Марина вздумает со Стенькой повидаться, то кинет в стан к нему, верст за шесть, косырь, а он ей отвечает: иду-де, и кинет к ней топор. Марина эта была у него первой наложницей, а прочих — до пятисот, и триста жен.

И не могли Стеньку поймать. Поймают, посадят в острог, а он попросит в ковшичке водицы испить, начертит угольком лодку, выльет воду — и поминай, как звали! Однако, товарищей его всех переловили и разогнали, а он сам ушел и спрятался на берегу между Окой и Волгой, и до сих пор там живет: весь оброс мхом. Не умирает же он оттого, что его мать-земля не принимает. И оставил этот разбойник клад, под корнями шести берёз зарыл его. А узнали про это вот как: сидел один мужичок в остроге вместе с товарищем разбойника. Вот тот и говорил ему: «Послушай, брат, в таком-то месте лежит клад, мы зарыли его под корнями шести берёз, рой его в такое-то время». Стало быть, уж он не чаял, что его выпустят на белый свет, а может быть, раскаялся и дал зарок. Вышел этот мужик из острога, пошел на указанное место, а берёзы уж срубили и корней не видать; рассказал он про это всему селу: поделали щупы, однако, клада не нашли; а клад-то, говорят, все золото да серебро, целые бочки.

(«Живая старина», 1890, № 2)

Симбирск Стенька потому не взял, что против Бога пошел. По стенам крестный ход шел, а он стоит да смеется:

— Ишь, чем, — говорит, — напугать хотят!

Взял и выстрелил в святой крест. Как выстрелил, так весь своею кровью облился, а заговоренный был, да не от этого. Испугался он и побежал.

(Д. Садовников)

За Волгой на Синих горах, при самой дороге, трубка Стенькина лежит. Кто ту трубку покурит, станет заговоренный, и клады все ему дадутся, и все будет, словно сам он — Стенька. Только такого смелого человека не выискивается до сих пор.

(Д. Садовников)

В Жигулях

Раз шли Жигулевскими горами рабочие люди, и вышли к ним навстречу разбойники, а уж ночь подошла. Повели они прохожих в свой стан, а в стане огонь разложен и кругом удалые молодцы сидят. Струсили рабочие люди, — не знают: худа ли, добра ли себе ждать. Один побоялся, видно; чтобы последнее не отняли, взял да и сует под пенек три золотых. Разбойник, должно быть, атаман, увидел, да как закричит: — Ты чего хоронишь? — А у того, бедного, руки трясутся, и не знает, что ответить. — Что, деньги? Показывай!

Взял мужик, отдал ему свои деньги. Атаман повертел, повертел их на ладони, засмеялся да и говорит: — Или ты думаешь, что мы позаримся на такое добро? — Взял да и бросил его золотые в траву. — Пойдем, — говорит, — за мной. — Пошли рабочие, — ни живы, ни мертвы. И привел он их в такое место, где все богатство в груду свалено: золота, серебра, камней самоцветных, платья — всего вдосталь. — Вот, — говорит, — берите, сколько хотите и идите с Богом! Разбогатели после того мужики…

(Д. Садовников)

О кладах

Недалеко от Чердаклов (Самарская губ., Ставропольский уезд) есть дуб. Под ним лежит клад.

Вот раз мужики пошли его рыть, ружье на всякий случай взяли. Пришли. Видят, — около дуба (с полуночи) ходят черные кошки кругом. Стали они смотреть, — глаз отвести не могут. Закружилась у них голова, — и попадали мужики наземь. Очнулись, хотели рыть, а кошки опять хороводиться пошли, то влево, то вправо. Так и бросили: страшно стало. Говорят, что на этом дубе повесился тот, кто клад зарыл.

(Д. Садовников)

В Саратовской губернии, в Кузнецком уезде, возле села Елюзани клад есть: в озеро на цепях бочки с золотом опущены. Тут прежде разбойники жили и оставили все награбленное добро в озере, а для того, чтобы никто не узнал, куда они дели золото, сносили его в воду по ключу: по нему и от озера шли, и к озеру. Озеро почти все теперь илом занесло, и клад никому еще не дался.

(Д. Садовников)

Один богатый брат, желая раз ночью посмеяться над своим бедным братом, башмачником, поднял на улице дохлую собаку и бросил ему в окно да сказал: «На тебе, проклятый! Одолел ты меня, попрошайка!» А вышло, что дохлая-то собака в избе бедняка рассыпалась золотом. Бедный брат проснулся от звона, поблагодарил брата за помощь. С того времени он разбогател, а богатый брат обеднел, промотался весь.

(Д. Садовников)

Один дворовый человек (истопником он у господ был) нанялся в Симбирске с другими рабочими Москвитинов сад чистить, — работали под горой, а есть ходили к амбарам. Там и изба была. Вот раз он приходит; вдруг из-под амбара козленок к нему кинулся. Он его взял да на плечо к себе положил; гладит, держит за задние ноги и приговаривает: «Бяшка, бяшка!» А козленок-то ему в ответ и передразнивает: «Бяшка, бяшка!»

Работник испугался, схватил козленка за задние ноги да об землю и ударил. Смотрит, — а козленок опять под амбар. От страха работник тут же на месте упал; хворал после этого и вскоре умер. А это ему, видно, клад давался.

(Д. Садовников)