Предсмертное признание

Глава 4

Первым делом Шейн направился в полицейское управление, вернее — в Бюро по розыску пропавших без вести, которое вот уже двадцать лет возглавлял сержант Пайпер — лысый и краснолицый толстяк. В его феноменальной памяти хранилось, пожалуй, даже больше информации, чем в обширных картотеках за его рабочим столом.

Увидев Шейна, Пайпер отрицательно покачал головой.

— Нет, Майк, об этом Джаспере Гроте так ничего и не известно. Надеюсь, мы будем сотрудничать в этом деле?

— Да, но сначала мне нужно кое-что проверить и еще раз поговорить с его женой. Мне очень важно узнать еще одну вещь — есть ли у вас какие-нибудь сведения о некоем Леоне Уоллесе?

— Леон Уоллес? — Сержант наморщил свой высокий лоб. — Нет, никаких.

— А имя Хоули у тебя ни с чем не ассоциируется?

Пайпер отрицательно покачал головой.

— Я дам тебе знать, когда решу, что Грота необходимо занести в твой официальный список, — сказал Шейн.

Из управления он поехал к зданию «Дэйли ньюс» и поднялся на лифте в репортерскую комнату. Поскольку утренний выпуск был уже сдан в набор, Шейн нашел Тимоти Рурка, развалившегося за своим столом в углу. Репортер широко зевнул и снял ноги с соседнего стула, освобождая его для Шейна.

— Что-нибудь новенькое, Майк?

— Пока не знаю. Джоэл Кросс здесь?

— Не похоже. — Рурк посмотрел на пустующий стол в другом конце комнаты и покачал головой. — С тех пор, как Джоэл получил право подписывать в газете свой материал, он не может работать в этом гаме вместе с «простыми» репортерами. — Последние слова Рурк произнес неприязненным тоном. — Как я слышал, дома ему легче «сосредоточиться».

— А с утра он здесь был?

— Скорее всего. В утреннем выпуске — продолжение его вчерашней статьи об авиакатастрофе.

— Ты слышал что-нибудь о дневнике, который вел один из уцелевших? Поговаривают, что «Ньюс» его, возможно, напечатает.

— Да уж, наслышан, — скривился Рурк. — И сегодня утром читал «шедевр» Кросса. Это просто сенсация, парень.

— Насколько я понял, — не отставал от него Шейн, — никто из Хоули не согласился давать интервью по поводу смерти их сына на спасательном плоту.

— Высокомерные светские ублюдки, — с чувством проговорил Рурк. — У них — горе, и они не хотят никаких назойливых репортеров.

— Что ты о них знаешь?

— Об этой семейке? Лично я — почти ничего. Богатые и недоступные. Они многим обязаны своему пращуру, приплывшему сюда в числе первых переселенцев и основавшему факторию, где он и сколотил состояние, с успехом надувая индейцев. А благодаря двум братьям — Эзре и Абелю — они стали одним из самых богатых семейств Майами.

— Эзра — это тот, что умер неделю назад?

— Совершенно верно. Абель «сыграл в ящик» лет на шесть раньше. — Рурк подобрал ноги и выпрямился, с любопытством глядя на Шейна своими запавшими глазами. — Откуда такой внезапный интерес к семейству Хоули?

— Меня интересует пара моментов. Должно быть, в вашем архиве на них — целое досье. — Шейн старался говорить небрежным тоном, но, как только он поднялся со стула, Рурк тоже вскочил.

— Прекрасно. Я пойду с тобой и помогу, чего бы ты ни искал, черт возьми.

Шейн не стал спорить, и они, пройдя в боковую дверь, спустились по крутым ступенькам и оказались в архиве.

— Честно говоря, Тим, я и сам толком не знаю, что ищу. Два небольших факта. Первый — для меня это прямо как кость в горле — Хоули не сделали ни малейшей попытки связаться ни с одним из тех, кто остался жив после катастрофы и кто в течение нескольких дней ухаживал за их сыном на спасательном плоту. И второй — садовник Леон Уоллес, работавший у них год назад. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

Рурк отрицательно покачал головой, и они вошли в длинную тихую комнату с рядами картотечных шкафов, уходившими далеко в глубину архива. Прямо у двери за большим письменным столом сидела пожилая седоватая женщина, курившая сигарету в длинном мундштуке.

Она кивнула им, и Рурк, подняв свою костлявую руку, произнес:

— Только не нарушай покой своей сигареты, Эмми. Мы сами справимся.

Он прошел вперед и, остановившись у одного из шкафов, выдвинул второй ящик сверху, извлек оттуда объемистую папку с грудой газетных вырезок, касающихся деятельности семьи Хоули в течение многих лет, затем включил яркую лампу и протянул папку Шейну.

— С чего начнем?

— С вырезок годичной давности, или даже чуть большей. Точнее — с женитьбы Альберта незадолго до того, как его призвали в армию.

— И таким образом разбили сердце престарелой леди и вызвали состояние вооруженного бунта во Флориде, — весело подхватил Рурк. — Вряд ли газеты подробно писали об этом, но я помню, какой визг подняла старуха, когда Дядя Сэм подцепил на крючок ее обожаемого Альберта. Как же так, ведь есть масса других — обычных граждан, которые могут служить в армии. — Он быстро отложил в сторону несколько вырезок. — В городе ходили слухи, что старая леди сама по-быстрому организовала свадьбу, думала, если он женится до призыва, то сможет избежать службы. Но военная комиссия посмотрела на это дело скептически, и от судьбы он не ушел. А вот и невеста.

Шейн наклонился над столом и посмотрел на свадебную фотографию, изображавшую молодых на ступеньках местной церкви.

— Чтобы загнать меня к ней в постель, силу применять не понадобилось бы, — заметил он.

— Лично я не в курсе, кого именно из них загнали под венец, — равнодушно отозвался Рурк. — А вот и вся семейка, если тебе интересно.

Фотография была сделана во время свадебного приема в доме жениха на открытом воздухе. На ней были изображены худощавая властная дама, стоявшая на лужайке под пальмой в окружении жениха и невесты, еще одна пара — как подсказал Рурк, ее дочь Беатрис с мужем Джеральдом Мини, и высокий пожилой джентльмен с ястребиным лицом — их дядя Эзра.

— От поколения к поколению кровь становится жиже, — пробормотал Рурк. — Это Беатрис. Здесь на нее — целое досье, если тебе понадобится. До того, как выйти за Джеральда, она была настоящей нимфоманкой, впрочем, может, ею и осталась. Мне рассказывали…

Шейн пожал плечами, продолжая просматривать вырезки.

— Черт побери, я и сам не знаю, что мне нужно. Какое отношение может иметь нимфоманка к исчезнувшему садовнику? Стала бы она с ним связываться?

— Да мало ли… Может, старуха решила, что ее дочери именно он и нужен.

Шейн обратил внимание еще на одну фотографию Альберта Хоули, очевидно, снятую в то же время, что и фотография в «Геральде», только Хоули был запечатлен на ней в несколько другой позе. Здесь же приводились слова Альберта, что он не ожидает какого-то особого внимания к своей персоне в учебном лагере для новобранцев и почтет за честь разделить тяготы военной службы с остальными призывниками.

— К черту все это, Тим, — резко проговорил он. — Ничего из этого не дает мне ни малейшей идеи, почему Леон Уоллес пропал год назад, а Джаспер Грот — вчера вечером.

— Грот? Пилот того самолета?

— Кажется, второй пилот. Но это — между нами. — Шейн поднялся и направился к выходу. Рурк рысью кинулся за ним.

— Ладно, Майк, давай, выкладывай, — задыхаясь, проговорил он.

— Это пока еще неофициально, — предупредил Шейн. — А почему бы тебе самому не расспросить обо всем миссис Грот… если она не будет против? Скажи, что ты от меня, но ничего не публикуй, пока я не свяжусь с тобой после визита к миссис Хоули.

— Да ты и на милю не подойдешь к этой старой ведьме! — воскликнул Рурк.

— Она должна ответить на кое-какие вопросы, — спокойно отозвался Шейн, вызывая лифт. — А ты согласуй все с миссис Грот и заодно поговори со стюардом, Каннингемом. Любопытный тип. Праздничный ужин в первый день на материке после их спасения… на который Джаспер Грот так и не явился. Почему? И еще мне бы хотелось сразу же после Хоули побеседовать с Джоэлом Кроссом о том дневнике. — С этими словами Шейн вошел в кабину подошедшего лифта.

Вернувшись в деловую часть города, он проехал мимо своего отеля, пересек реку и направился в сторону Корал-Гейблс — к поместью Хоули. Всю дорогу он тщетно пытался склеить те крохи информации, которые ему удалось собрать. Что случилось год назад с Леоном Уоллесом? И что известно Каннингему об исчезнувшем садовнике? Прошлым вечером имя Уоллеса вызвало у него странную реакцию. Вкупе с телефонным звонком Грота миссис Уоллес это могло означать, что Альберт Хоули перед смертью доверил тем двоим какую-то тайну, касающуюся садовника. Год назад кто-то выложил десять тысяч долларов за то, чтобы эту тайну скрыть. И вот, не успев встретиться с миссис Уоллес и поделиться с ней своим секретом, Джаспер Грот исчезает.

Шейн сбросил скорость и подъехал к дорожке, ведущей к дому № 316. Воротами служили два высоких каменных столба, за которыми простирался парк, когда-то тщательно распланированный и засаженный экзотическими деревьями и тропическими кустарниками, а сейчас жутко запущенный.

Где бы сейчас ни находился Уоллес и чем бы он ни занимался, угрюмо подумал Шейн, совершенно очевидно, что последний год он зарабатывал на жизнь не как садовнику Хоули.

Затормозив рядом с тяжелым черным седаном модели пятилетней давности, Шейн выключил мотор, и наступила полная тишина. Казалось, старый дом был полностью отгорожен от внешнего мира, и ничто не указывало на то, что кто-то живет за его толстыми стенами.

Он вышел из машины и взбежал по стертым каменным ступеням на широкую веранду с покоробленным от времени некрашеным деревянным настилом. Доски под его весом заскрипели, и это был единственный звук, нарушивший тишину. На широкой дубовой двери висел фигурный бронзовый молоток, и после безуспешной попытки найти кнопку звонка, Шейн громко постучал.

Пока он ждал, у него возникло странное чувство, что на его стук никто не отзовется, и непроизвольно вздрогнул, когда внезапно с визгом проржавевших петель открылась дверь.

На пороге стоял старый морщинистый негр в потрепанной, но чистой и выглаженной форменной куртке серого цвета с блестящими медными пуговицами. Несмотря на согбенные плечи и седые волосы, его темные глаза ярко блестели.

— Да, сэр? Чем могу служить?

— Я бы хотел видеть миссис Хоули.

— Нет, сэр, сегодня она не принимает. — Негр начал закрывать дверь, но Шейн быстро сунул ногу между дверью и косяком.

— Со мной она поговорит.

— Нет, сэр. Не думаю, что вам назначено. Она вас не примет.

Шейн не сдвинулся с места.

— Скажи ей, что я пришел поговорить о садовнике по имени Леон Уоллес.

На секунду ему показалось, что в глазах у негра промелькнуло какое-то странное выражение, но слуга тут же тяжело покачал головой.

— Здесь нет никого с таким именем. И вообще нет никакого садовника.

Шейн уперся в дверь плечом и как следует налег на нее. Она легко подалась, увлекая за собой престарелого слугу.

— И все-таки мне необходимо поговорить о Леоне Уоллесе.

Перед ним открылся широкий коридор со сводчатым потолком, протянувшийся вдоль всего дома. Стены были отделаны панелями темного орехового дерева, на блестящем паркетном полу не было ни единого ковра.

Старый негр упорно цеплялся за дверную ручку, пытаясь загородить вход хрупким телом.

— Это не годится — так врываться в дом, — продолжал протестовать он. — Подождите здесь, я доложу миссис Хоули…

В занавешенном сводчатом проходе справа от входной двери появился высокий человек с портфелем. Грива седеющих волос открывала жесткое скуластое лицо. На вид ему было чуть больше шестидесяти.

— В чем дело, Бен? — спросил он повелительным тоном. — Ты прекрасно знаешь, что в доме никого не принимают.

— Да, сэр, мистер Гастингс. — Старик бросил обеспокоенный взгляд через плечо. — Объясните все этому джентльмену. — Он закрыл за собой дверь, а пожилой человек тем временем подошел к детективу и властно спросил:

— Что означает ваше вторжение?

— Мне кажется, — медленно произнес Шейн, — что сюда давно пора вторгнуться.

— Кто вы такой, сэр?

— Детектив.

Костистое лицо мужчины мгновенно напряглось.

— Могу я взглянуть на ваше удостоверение? — подозрительно спросил он.

— А вы кто такой? — в свою очередь резко спросил Шейн.

Тот поставил портфель на пол и извлек из нагрудного кармана визитную карточку, гласившую: «Гастингс и Брандт, адвокатская контора». В нижнем правом углу стояло имя — Б. Г. Гастингс.

— Я — адвокат семьи Хоули. Вы должны предъявить мне свое удостоверение и изложить суть дела.

— Я — частный детектив, — сказал Шейн, — и у меня — дело к миссис Хоули.

— Миссис Хоули ведет уединенный образ жизни и никого не принимает. Возможно, вам не известно о трагедии, случившейся недавно с ее единственным сыном.

— Мне все известно о смерти Альберта Хоули, — упрямо проговорил Шейн. — Гораздо больше, чем ей. Это одна из причин…

— Вдобавок к этой тяжелой утрате, — перебил его адвокат, — я только что закончил печальный долг оглашения завещания брата ее мужа, недавно умершего. Вы, несомненно, можете изложить свое дело мне и не беспокоить членов семьи.

— А вы можете ответить на некоторые вопросы, касающиеся Леона Уоллеса?

— Я не совсем понимаю…

— Я тоже! — оборвал его Шейн, подошел к занавешенному проходу в виде арки, раздвинул занавески и оказался в большой квадратной комнате, еще более темной, чем холл.

Три человека, находившиеся в комнате, обернулись к нему с немым удивлением.

Пожилая леди, сидевшая на стуле с высокой прямой спинкой лицом к камину, явно была здесь господствующей персоной. Высокая и худощавая, она держалась очень прямо, твердо поставив свои маленькие ноги на пол, слегка наклонившись вперед и опираясь обеими руками на тяжелую трость с медным набалдашником. На ней было глухое черное платье с длинными рукавами, доходящее до кончиков крошечных черных туфель, единственным украшением строгого платья был белый кружевной воротничок. Ее голос прозвучал неожиданно грубо и строго:

— Кто это, Б. Г.?

Слева от нее, на диване, вытянув ноги, развалился раскормленный молодой человек в бархатном смокинге и темных брюках. Мельком взглянув на Шейна, он тут же опустил глаза и начал раздраженно рассматривать кончики своих ботинок.

Третьей обитательницей комнаты оказалась долговязая девица в бесформенной темной блузе, неуклюже ссутулившаяся на обитом кожей стуле напротив камина. Ее черные волосы были коротко подстрижены, и пряди взлохмаченной челки беспорядочно падали на лоб. Тонкая верхняя губа девушки слегка приоткрывала выступающие зубы, и, пока она лениво изучала детектива, глаза ее оставались полузакрытыми.

Шейн твердо шагнул в комнату, не давая адвокату ответить миссис Хоули.

— Я — детектив, — сказал он, — и у меня к вам — несколько вопросов.

— У него нет каких бы то ни было юридических оснований, миссис Хоули, — вмешался Гастингс. — Он ворвался в дом силой, и я считаю, что мы должны вызвать полицию, чтобы выдворить его отсюда.

Миссис Хоули подняла трость и громко стукнула ею по каминной полке.

— Не будьте идиотом, Б. Г. Кто вы, молодой человек, и что вам угодно?

— Миссис Хоули, меня зовут Майкл Шейн. Приходил ли сюда вчера вечером Джаспер Грот?

— Вы не обязаны отвечать на его вопросы, — поспешно вставил Гастингс. — Я уже объяснял…

— Чепуха, — перебила его миссис Хоули, еще раз стукнув тростью по камину. — Почему я не могу ему ответить? Я не знаю никакого Джаспера Грота. И вчера вечером сюда никто не приходил.

— А вы ждали его прихода? — продолжал настаивать Шейн. — Вы не просили его прийти и поговорить с вами?

— С какой стати? Я с ним не знакома.

— Миссис Хоули, вы читаете газеты?

— Я знаю, о ком он говорит, — апатично отозвалась девушка, почти не разжимая губ. — Джаспер Грот был на спасательном плоту вместе с Альбертом.

— А почему я должна приглашать этого типа в мой дом? — властно спросила старая леди.

— В подобных обстоятельствах большинство матерей стремились бы встретиться с ним, — заметил Шейн. — Вполне разумно предположить, что он мог передать вам последние слова вашего сына.

— Чепуха! — отрезала старая леди. — Ни один из Хоули никогда не изберет себе в наперсники подобное отребье.

— Между прочим, он звонил сюда вчера во второй половине дня, — лениво проговорила девушка. — Я предложила ему прийти в восемь вечера.

— Беатрис! И это после того, как я недвусмысленно заявила, что не хочу даже слышать об этих негодяях, которые бросили Альберта умирать и думали только о том, как бы спасти собственные шкуры?!

— Я знаю, мама. — Верхняя губа Беатрис приподнялась в неприятной усмешке, придававшей ей вид капризного ребенка. — Мы с Джеральдом говорили о завещании дяди Эзры, которое, как мы знали, мистер Гастингс собирался сегодня зачитать, и я решила, что было бы все-таки неплохо переговорить с мистером Гротом. — Она сделала паузу, бросив на мать враждебный немигающий взгляд. — Как ты теперь считаешь, стоило с ним поговорить?

Гастингс громко откашлялся.

— Пожалуйста, Беатрис, успокойтесь, этот человек — чужак.

Шейн, не обращая на него внимания, подошел к девушке.

— Вы хотите сказать, что Грот не пришел?

— Не отвечай ему, Беатрис! — Миссис Хоули яростно стукнула тростью по камину. — Молодой человек, извольте задавать свои вопросы мне!

Шейн стоял не шелохнувшись, наклонив голову к девушке. Ее веки дрогнули, приоткрыв темные, как ночь, глаза. Беатрис прикусила нижнюю губу, неожиданно хихикнула, вскочила со стула и, отвернувшись, торопливо вышла из комнаты.

Шейн решил переключить внимание на молодого человека, который даже не шевельнулся во время легкой перепалки между матерью и дочерью.

— А вам известно, приходил ли сюда Грот?

— Старина, по-моему, ваши вопросы — просто нахальны.

— Ну, вот, еще один, — спокойно произнес Шейн и обернулся к миссис Хоули. — А где Леон Уоллес?

Ее глаза вспыхнули, и она свирепо сжала трость.

— Это еще кто такой?

— Садовник, которого вы наняли около года назад.

— У меня нет привычки держать в голове имена прислуги. Джеральд прав. Вы — наглец. Б. Г., прогоните этого молодого человека.

Шейн холодно усмехнулся, посмотрев на нерешительно двинувшегося в его сторону адвоката.

— Полиция еще задаст вам те же самые вопросы, — пообещал он и гордо прошествовал к выходу.

Негр, дожидавшийся у двери, тут же распахнул ее при приближении Шейна, и он вышел на веранду, с облегчением вдыхая чистый теплый воздух. Вдруг за его спиной раздались торопливые шаги. Его догонял Гастингс, на ходу натягивавший шляпу.

— Миссис Хоули страшно напряжена! — нервно выпалил он. — Я… э-э-э… думаю, что нам стоит обсудить некоторые вопросы у меня в конторе. Вы согласны встретиться со мной, мистер… э-э-э… Шейн, не так ли?

— С удовольствием, — кивнул Шейн, и адвокат проворно вскочил в черный седан, завел мотор и резко взял с места.

Пронзительный свист заставил Шейна поднять голову. Последний раз он слышал такой свист в детстве, когда играл в индейцев. Свист повторился.

И тут он заметил Беатрис. Перегнувшись через витые чугунные перила балкона второго этажа, она энергично махала рукой, подавая ему какие-то знаки, в то время как пальцы другой руки были прижаты к ее плотно сжатым губам.

Шейн нахмурился, нерешительно взглянув на наружную лестницу, ведущую к балкону, и девушка вновь настойчиво указала в ее сторону.

Он пожал плечами, захлопнул дверцу машины, подошел к лестнице и начал подниматься к балкону, на котором его ждала Беатрис.