Предсмертное признание

Глава 6

Адвокатская контора «Гастингс и Брандт» размещалась на четвертом этаже обветшалого старинного здания на Флеглер-стрит. В тусклой приемной за письменным столом восседал похожий на гномика маленький человечек в лоснящемся шерстяном пиджаке. Он сидел, сгорбившись над увесистым томом по юриспруденции, а, заметив вошедшего Шейна, раздраженно вскинул голову и, близоруко щурясь, уставился на него.

— Да-да? В чем дело?

— Я — Шейн. Мистер Гастингс просил меня зайти.

— Шейн? — Клерк неодобрительно поджал губы, заглянул в блокнот, с неохотой сказал: — Кажется, все правильно, — и указал на дверь с табличкой «Личный кабинет».

Шейн без стука распахнул дверь. Гастингс сидел за старинным бюро с откидной крышкой, разложив на ней ворох бумаг. На нем все еще был тот же черный, застегнутый на все пуговицы костюм, хотя жара в кабинете стояла удушающая. Сняв со своего костлявого носа пенсне, он сухо заметил:

— Вы — очень точны, мистер Шейн.

Шейн сел на жесткий деревянный стул с прямой спинкой, заскрипевший под его тяжестью.

— Насколько я понимаю, дело не терпит отлагательства.

— На какое дело вы ссылаетесь, мистер Шейн?

— Наследство Хоули.

— Понятно. Так… А в чем, собственно, ваш интерес в данном вопросе?

Детектив откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и достал сигарету.

— Это вы просили меня зайти.

— Да, это так. — Гастингс решительным жестом водрузил на нос пенсне и окинул взглядом разложенные перед ним бумаги. — Ваши расспросы о Джаспере Гроте навели меня на мысль, что вы с ним знакомы.

— Точнее — я его разыскиваю.

— Не хотите ли вы сказать, что его нужно еще и искать?

— Я занимаюсь этим со вчерашнего вечера. Когда он вышел из дома на встречу с Беатрис Мини.

— Встречу, на которую он не пришел, — натянуто подчеркнул Гастингс.

— Так утверждает Беатрис. Это правда, что до сегодняшнего утра ни она, ни остальные члены семьи не знали, что точная дата смерти Альберта имеет для них огромное значение?

— В каком смысле, мистер Шейн?

Шейн наклонился вперед и устало произнес:

— Давайте не будем терять время. До того, как вы зачитали завещание Эзры, кто-нибудь из Хоули понимал, что точная дата смерти Альберта может означать для них плюс-минус два миллиона долларов?

— Не представляю, где вы раздобыли эту информацию, мистер Шейн. Я определенно не сказал ничего…

— Беатрис рассказала, — холодно перебил его Шейн. — И это, и многое другое, пока мы с ней прикончили бутылку виски в ее спальне после вашего отъезда.

Гастингс вздохнул и снял пенсне.

— Беатрис нельзя полностью доверять.

— Особенно если рядом — выпивка, — весело согласился Шейн. — Но она совершенно откровенно рассказала, что Эзра оставил все свое состояние Альберту… но не наследникам и правопреемникам Альберта, если тот умрет раньше. То есть, если опустить юридическую терминологию, Хоули получают деньги, если Альберт умер раньше Эзры. Но если он был жив в момент смерти своего дяди, он является законным наследником, и все деньги достаются его бывшей жене.

— Ну… по существу — это верно.

— Я повторяю свой вопрос — кто-нибудь из них понимал эту ситуацию до того, как вы зачитали им завещание?

— Думаю, они были в курсе, что Эзра собирался оставить Альберту, по крайней мере, большую часть своего состояния, — осторожно ответил Гастингс.

— И им также было известно, что Альберт все завещал своей бывшей жене?

— Я допускаю, что они действительно об этом знали.

— Ну, тогда не надо быть гением, чтобы догадаться, что деньги они получат лишь в том случае, если Альберт умрет первым, и что им не достанется ни цента, если он прожил на плоту пять дней.

— Это может быть очевидным для вас или для меня, мистер Шейн, поскольку мы хорошо разбираемся в юриспруденции. Но я не уверен, что они смогли бы сами рассуждать так логично в создавшейся ситуации. На самом деле, сегодня утром у меня сложилось впечатление, что никто из них не осознавал значения даты смерти Альберта, пока я им этого не объяснил.

— Беатрис говорила, что вы — мастер на всякие объяснения, — как бы невзначай бросил Шейн.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, например, что Эзра присвоил все деньги своего брата, с которым у него было общее дело.

Гастингс брезгливо поджал губы.

— Тут не было ничего противозаконного. Абель Хоули был непрактичным человеком и никудышным бизнесменом. Он неудачно вложил деньги и потерял свою долю семейного состояния, в то время как Эзра постепенно и с умом приумножал свою.

— И с момента смерти своего мужа Сара Хоули целиком зависела от Эзры?

— Он был с ней более чем щедр, несмотря на то, что, по закону, у него не было никаких обязательств содержать семью брата.

— Этот запущенный старый дом вряд ли свидетельствует о большой щедрости миллионера.

— Не представляю, какое это имеет отношение к обсуждаемому вопросу.

— А вот какое — действительно ли миссис Хоули и Беатрис останутся без средств к существованию, если деньги Эзры получит вдова Альберта?

— Практически… боюсь, что да.

— Есть ли вероятность того, что вдова благородно поделится с ними?

— Я не могу ответить на этот вопрос, мистер Шейн. Кстати, до сих пор еще нет твердых доказательств, что миссис Мередит унаследует эти деньги.

— Мередит? — нахмурился Шейн.

— После развода жена Альберта вышла замуж за некоего Мередита.

— Вы хотите сказать, что пока еще точно не установлено, сколько дней Альберт прожил после аварии самолета?

— Совершенно верно, мистер Шейн. Именно это я и хотел сказать.

— Есть двое оставшихся в живых после аварии, они бы могли назвать точную дату, — начал размышлять вслух Шейн.

— Совершенно верно. И если вам известно что-либо об их местонахождении, мне бы очень хотелось встретиться с ними.

— Плюс еще и дневник, который Грот вел на плоту, может точно указать день и час смерти Альберта, — продолжал Шейн, не обращая внимания на слова Гастингса.

— Какой дневник?

Шейн удивленно взглянул на него.

— Я думал, вы знаете, что Джаспер Грот вел дневник. А «Дэйли ньюс» купила права на его публикацию. Они собираются напечатать отрывки из него.

Гастингс молчал, нервно крутя в руках пенсне.

— Если бы этого дневника не существовало, — рассудительно продолжал Шейн, — предложение Беатрис разыскать двух очевидцев и подкупить их, чтобы они показали под присягой, что Альберт умер раньше своего дяди, было бы вполне обоснованным. Надо полагать, у вас аналогичное предложение, — небрежно закончил он.

— Что? Взятка?! Ничего подобного мне и в голову не приходило.

— Когда на кону пара миллионов, это имеет смысл, — возразил Шейн.

— Абсурд! Я бы и обсуждать это не стал.

— Так или иначе, но дневник — это камень преткновения, — признал Шейн. — Сам по себе он — гораздо более весом, чем любые свидетельские показания. И пока он существует, говорить с Гротом или Каннингемом просто не имеет смысла.

— И где же находится означенный дневник? — требовательно спросил Гастингс.

— Кажется, этого никто не знает… наверняка. — Шейн задумался. — Если вчера вечером он взял его, когда отправился к Хоули…

— Нет никаких доказательств того, что он там был, — поспешно возразил Гастингс.

— Беатрис сказала, что она сама его пригласила.

— Но он не пришел в назначенное время.

— Это она так говорит, — спокойно согласился Шейн. — Вот почему так важно знать, представлял ли кто-нибудь из них вчера вечером, что точное время смерти Альберта может значить для них два миллиона долларов. И если да, то это могло бы объяснить, почему Грот так и не вернулся домой.

— Вы намекаете, что он был у Хоули, и что кто-то из моих клиентов имеет отношение к тому, что он не вернулся домой?! — возмутился Гастингс.

— Должен заметить, что за два миллиона долларов Беатрис вполне способна стукнуть по башке любого. Да и старая леди тоже, если судить по тому, как она себя ведет. Джеральд… не знаю. — Шейн медленно покачал головой, вспоминая появление мужа Беатрис в ее спальне.

— Уверяю вас, что все Хоули — люди в высшей степени порядочные.

Шейн усмехнулся.

— Мы оба знаем, что Беатрис — запойная пьяница и нимфоманка в придачу. И мне не надо напрягать свое воображение, чтобы представить, как старая леди размахивает своей тростью у кого-то над головой. Само собой разумеется, — убедительно продолжал он, — что они должны до смерти ненавидеть бывшую жену Альберта. Как хладнокровно она развелась с ним, когда его забрали в армию. А сам он расстроился из-за этого?

— Альберт не делился со мной своими чувствами по поводу развода.

— Вы помогали ему составлять завещание в пользу его жены, если она даже разведется с ним и выйдет замуж повторно?

— Да, я.

— И не задали ему вопрос по поводу этого условия? — недоверчиво спросил Шейн.

— Как его поверенный я точно следовал данным мне инструкциям. Итак, мистер Шейн, по-моему, мы уже обсудили все, что можно. — Адвокат отодвинул свой стул и поднялся.

Шейн продолжал сидеть, положив ногу на ногу.

— Мы еще не говорили о Леоне Уоллесе, — сказал он.

— О ком?

— Вы слышали, как я спрашивал о нем миссис Хоули?

— Я смутно припоминаю, что вы называли это имя, — неохотно кивнул Гастингс, — но понятия не имею, кто он такой.

— Я уже говорил сегодня утром. Это садовник, которого они наняли год назад.

— У них нет садовника как минимум год, — возразил Гастингс и решительно направился к двери. — И вряд ли это может быть предметом обсуждения.

Шейн не шелохнулся.

— Предметом обсуждения является необъяснимое исчезновение Леона Уоллеса около года назад.

Гастингс замер, положив ладонь на дверную ручку. Он стоял спиной к Шейну, но детектив видел, как все его тело одеревенело от напряжения.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к моим клиентам. По-моему, он просто был уволен из соображений экономии.

— Возможно, — кивнул Шейн и медленно поднялся. — Кто подал на развод — Альберт или его жена?

— Миссис Хоули начала бракоразводный процесс в Неваде.

— На каком основании?

— Видимо, психологическая несовместимость. — Гастингс толкнул дверь и повернулся, встревоженно глядя на Шейна. — Что ж, все точки над «¡» расставлены. Не думаю, что можно получить что-либо полезное, если бередить старые раны.

— Возможно, вы правы, — согласился Шейн и вышел в приемную. Дверь за ним тут же громко захлопнулась.

Когда он подходил к выходу, в приемную вошли двое. Мужчина был высоким и бледным, с длинными, как у обезьяны, руками. Женщина — молодая и ухоженная — показалась Шейну еще более сексуальной, чем на свадебной фотографии мистера и миссис Хоули, которую он видел этим утром в архиве «Ньюс».

— Привет, Джейк! — сказал Шейн. — Какие темные делишки могут быть у такого стряпчего, как ты, в приличной адвокатской конторе?

Джейк Симс невесело усмехнулся.

— Это я тебе могу задать такой вопрос, ищейка. Не хочешь ли ты сказать, что уважаемый адвокат Гастингс опустился до такой степени, что нанял тебя?

Шейн радостно улыбнулся ему в ответ.

— Может, представишь меня Мэти?

Она оценивающе изучала его, чуть склонив голову набок, и ее глаза без тени смущения говорили, что ей нравится то, что она видит.

— Кто это, Джейк?

— Это именно тот парень, от которого надо держаться подальше, — проворчал Симс и крепко схватил ее за руку.

— О'кей, миссис Мередит, — усмехнулся Шейн. — Мы еще увидимся. — И вышел прежде, чем она успела ответить.