Предыстория армянского народа (история Армянского нагорья с 1500 по 500 г. до н.э.: хурриты, лувийцы, протоармяне)

1. Армянское нагорье и Хеттское царство

Только западная и юго-западная окраины Армянского нагорья временами входили в состав Хеттского царства и Митанни. Кое-что нам известно из письменных источников об областях, непосредственно примыкавших к границам этих царств; археологические данные, как уже упоминалось, имеются почти только для областей, ныне входящих в состав советского Закавказья; обо всей остальной части нагорья прямых сведений нет, и о происходивших там явлениях мы можем судить лишь косвенно.

Политическая ситуация в середине II тыс. до н. э. Как мы видели в предыдущей главе к западу от Армянского нагорья, в центральной Малой Азии в XIX–XVII вв. возникает Древнехеттское царство, в XVII — начале XVI в. до н. э. начавшее было продвижение на юг, в Сирию, но со второй четверти этого столетия переживавшее глубокий упадок и утерявшее свои периферийные владения. На XVI век падает выдвижение Митаннийского царства в северной Месопотамии, постепенно подчинившего своему влиянию мелкие государства Сирии (Хальпа, — бывший Ямхад, — Каркемиш, Мукише-Алалах и др.) и, вероятно, Килийкого Тавра (Киццватна)[134], а также, по-видимому, часть [74] долины верхнего Евфрата и область к югу от Армянского Тавра и, несомненно, области по среднему Тигру и за Тигром (Ниневия, Ашшур и, видимо, Аррапха)[135]. Наступление египетских войск в середине XV в. привело к ослаблению и утере митаннийского влияния к западу от Евфрата, но, тем не менее, около 1400 г. Митанни еще переживало расцвет. Царем его в это время был Душратта, находившийся в дружеских и союзных отношениях с египетским фараоном Аменхетепом III[136].

Между тем период слабости Хеттского царства к этому времени закончился, и оно вновь консолидировалось на всей территории центральной части Малой Азии. С этого времени у нас появляются письменные данные о ряде областей Армянского нагорья, которые втягиваются в ход исторических событий, определявшихся действиями великих держав.

Общество Армянского нагорья во II тыс. до н. э. Общество Армянского нагорья этого периода стояло, по-видимому, на уровне, близком к состоянию общества Малой Азии того времени, когда начиналось проникновение туда ассирийских купцов-колонистов и подготовлялся процесс образования первых городов-государств. Как показывают пышные погребения вождей первой половины II тыс. до н. э. в Закавказье — в Триалети и Кировакане, — здесь уже далеко продвинулось имущественное и социальное расслоение первобытной общины, начавшей разделяться на военную знать и рядовых общинников. Развитие скотоводства и связанный с ним рост богатств должны были приводить к росту значения войны в хозяйстве, а развитие специализированных видов сельского хозяйства — садоводства и земледелия — к появлению внутриобщинного обмена, ростовщического кредита и социального неравенства.[75]

Погребения вождей в Лчашене у Севанского озера, относящиеся уже ко второй половине II тыс. до н. э., с их обрядом кремации, деревянными погребальными колесницами и богатой утварью примыкают по типу к погребениям Триалети и Кировакана, но являют нам и новые черты, свидетельствующие о дальнейшем развитии общества. Вместе с вождем еще в большем числе, чем прежде, погребались и рабы для сопровождения его в потусторонний мир. Это свидетельствует, с одной стороны, о возникновении рабства, но с другой стороны, и о крайней примитивности рабовладельческих отношений, так как в дальнейшем рабы стали представлять ценность, которая не расточалась уже в виде человеческих жертвоприношений. Однако не забудем, что массовое уничтожение пленных практиковалось в Ассирии и Урарту еще и в IX–VIII вв. до н. э.[137]

Если в Триалети и Кировакане мы наблюдаем только черты стилистической близости предметов художественного ремесла к памятникам Малой Азии и хурритского общества, то в Лчашене (XIV–XIII вв. до н. э.) появляются уже вещи, непосредственно импортированные из этих стран или, во всяком случае, сходные до идентичности с применявшимися у хурритов юга[138]. Колесницы и вооружение воинов Лчашена (в частности, характерные шлемы с гребнем), судя по дошедшим до нас бронзовым моделям, были аналогичны хурритским. Митаннийские печати художественной работы этого времени найдены не только в Лчашене, но и в одном из могильников Большого Кавказа[139]. Это показывает, что Армянское нагорье и Закавказье к концу II тыс. до н. э. начинает, — хотя, быть может, и в [76] слабой степени, — вовлекаться в международный обмен, сыгравший, как мы видели, такую важную роль в ускорении образования классового общества в Малой Азии. Существенное значение, вероятно, здесь имело и начало разработки медных и оловянных месторождений Закавказья.

По всей вероятности, мы можем представить себе общество Армянского нагорья и Закавказья, во всяком случае к концу II тыс. до н. э., по своему состоянию весьма сходным с тем, которое было обрисовано в предшествующей главе для ранних этапов истории хеттов и хурритов юга: патриархальные роды, делящиеся на отдельные большесемейные домовые общины, подчиняющиеся власти патриархов — эври (слово это сохранилось и в урартском)[140]; формально неотчуждаемый и переделяемый земельный фонд домовой общины при начавшейся имущественной дифференциации семей и возникшей потребности в кредите, которая неизбежно должна была в конечном счете привести к развитию ростовщичества и долгового рабства. Все это не только предположение: как ни скудны наши сведения об урартском обществе Армянского нагорья первой половины I тыс. до н. э., есть данные, свидетельствующие о наличии здесь еще и в то время больших патриархальных семей и родовых селении, например, селений родичей царя[141]

Мы видели, что хурритские патриархальные роды юга входили в территориальные общины, управлявшиеся советом старейшин и народным собранием, — а иногда и разрастались настолько, что охватывали несколько селений, организованных по родовому или территориальному принципу и включавших как родственные, так и неродственные большесемейные [77] общины. По-видимому, судя по данным о родовых селениях в урартском государстве, подобные явления наблюдались и на нагорье. О советах старейшин и народных собраниях у населения Армянского нагорья мы узнаем из хеттских источников.

Но если у хурритов юга территориальные общины составляли костяк принципиально новой организации города-государства, возглавлявшегося уже единоличным правителем-царьком, хотя и вместе с советом, и затем подчинявшегося более крупному, рыхлому государственному объединению — царству, то на Армянском нагорье дело пока обстояло иначе.

Обычно, говоря об общественной организации Армянского и Иранского нагорий времени, предшествовавшего созданию великих царств — Урарту, Мидии, Персии и т. д. — мы говорим о ней как о племенной организации. Однако нельзя не обратить внимания на тот факт, что сами древневосточные памятники — особенно хеттские и ассирийские — чрезвычайно редко говорят о «племенах» на этих территориях. По существу, упоминание этнических групп появляется в этих источниках только тогда, когда речь идет о наименованиях общего характера, выходящих за пределы отдельной области — таков термин каска в хеттских и мадай («мидяне») в ассирийских источниках. Ассирийские надписи говорят иногда также о «странах шубарейцев», о «странах Наири», о «странах уруатри», урартские — о «странах (или стране) Этиуни». Только в двух случаях речь несомненно идет о племенных союзах: хеттские источники прямо говорят о касках, как о неоседлых племенах (аккадск. Suti)[142], упоминают о «двенадцати» или «девяти племенах касков»[143], а о том, что мидяне составляли союз шести племен, сообщает [78] Геродот. Но и в некоторых других случаях такие общие наименования, вероятно, означают конфедерации племен.

Однако в подавляющем большинстве случаев этнические наименования в источниках не упоминаются, а речь идет о небольших, организационно единых территориях — «странах» (хетт. утне, урарт. эбани, асс. мāту или нагӯ). Правда, в урартских текстах при соответствующих названиях часто стоит детерминатив[144] не стран, а лиц, что, очевидно, означает, что данное название воспринималось как племенное, так как при названиях заведомых государств (Ассирии, Урарту, Маны и т. п.) этот детерминатив никогда не ставился[145].

Причиной такого характера терминологии, очевидно, является то обстоятельство, что сама природа нагорий способствовала известному территориальному подразделению населявших ее людей. Армянское нагорье — как и горы Загра в западном Иране — распадается на замкнутые долины и отрезки долин (гавары), причем в древности их замкнутость еше усугублялась густыми зарослями и лесами, покрывавшими горные склоны и загромождавшими ущелья и перевалы. Следовательно, племя, которое расселилось бы в двух или трех долинах, не могло бы постоянно осуществлять свое организационное единство, кроме как в исключительных случаях, например, при образовании временных военных союзов[146].

Поэтому, даже в условиях, когда не было завершено разложение первобытнообщинного строя, здесь создавались некие территориальные образования — «стрáны» по терминологии древних источников. Каждая такая «страна» имела свой совет старейшин, народное собрание и вождя — военачальника и [79] правителя, однако в случае военной необходимости она могла включаться в конфедерации и союзы, носившие, вероятно, племенной характер, и выступать солидарно с другими «странами». Последние, таким образом, одновременно были и территориальными единицами, и племенными — либо совпадая с племенем, либо составляя его подразделения, практически имевшие гораздо большее реальное значение, чем само племя.

Все это крайне затрудняет для исследователя установление момента перехода к классовому обществу, так как мы лишаемся такого обычно столь верного критерия, как возникновение территориального деления общества. Другие признаки наличия классовой цивилизации и государства — существование налогов, отдельных от народа вооруженных сил и государственного аппарата и, прежде всего, самой классовой структуры общества — как правило, не могут быть нами выявлены в силу характера наших источников. Приходится прибегать к таким менее надежным вторичным признакам, как наличие письменности — однако ее возникновение не обязательно (хотя и обычно) синхронно с возникновением государства[147], и [80] к тому же мы не всегда можем быть уверены, что дальнейшие раскопки не обнаружат письменных памятников там, где мы их не ожидаем.

Политические объединения и племена Армянского нагорья в середине II тыс. до н. э. Древнейшие исторические данные о «странах» и племенах Армянского нагорья содержатся в хеттских источниках. К сожалению, они дают сведения почти исключительно о районах, непосредственно примыкавших к восточной границе Хеттского царства, в качестве которой с XIV в. до н. э. обычно служило течение верхнего Евфрата.

Самой северной «страной», расположенной к востоку от каскского племенного союза и Хеттского царства, была Хайаса-Ацци[148]. До сих пор точно не выяснено, относятся ли эти два названия — «Ацци» и «Хайаса» — к двум тесно связанным объединениям, или они являются разными наименованиями одного и того же.

Распространено мнение, что Хайасу следует искать в верховьях Евфрата около совр. Эрзниджана и Эрзурума. Это, однако, плохо вяжется с тем, что, по данным анналов хеттского царя Мурсилиса II, одна из важнейших крепостей Ацци, Арипса, стояла на берегу моря. Текст говорит об этом совершенно недвусмысленно. При локализации Хайасы-Ацци следует также исходить из того, что древние «страны» располагались по долинам, а не поперёк горных хребтов. По всей вероятности, двойственное название «Ацци-Хайаса» объясняется тем, что эта «страна» состояла из двух частей, расположенных в двух смежных долинах, при этом, судя по источникам, Ацци находилась ближе к ядру Хеттского царства, а Хайаса — дальше от него. Если не допустить вместе с Г. А. Капанцяном, что море, на котором находилась Арипса, — это болотистое озеро около Эрзурума (что кажется маловероятным), то приходится признать, что Ацци находилась в Понте, выходя к Черному морю, вероятно, по долине р. Харшит. В таком случае, Хайасу [81] можно поместить в долине р. Чорох около совр. Байбурта, откуда затем ее власть могла распространиться и на Евфрат[149].

Хайасу-Ацци следует рассматривать как племенное объединение, хотя хеттский источник и называет ее правителя «царем». Во всяком случае, наряду с «царем» Хайасы, равноправной стороной в договорах с хеттским царем является и народ Хайасы — по всей вероятности, племенное народное собрание; обязательства договора распространяются и на еще некое лицо, титул которого не указан, — видимо, вождя Ацци. Ниже [82] мы остановимся на данных об общественном строе Хайасы подробнее. Вопрос об этнической принадлежности хайасцев будет рассмотрен в главе III. Пока отметим лишь, что немногочисленные дошедшие до нас собственные имена аццийцев и хайасцев, а также богов и населенных пунктов Ацци и Хайасы не могут быть с полной уверенностью отнесены ни к одному из известных нам языков; их пытались этимологизировать из хурритского[150] (Г. А. Капанцян)[151] или из какого-то неизвестного нам индоевропейского языка (Г. Б. Джаукян)[152], но все предложенные этимологии, ввиду крайней скудости материала, очень ненадежны. При локализации Ацци в районе Понта [83] наиболее вероятна была бы принадлежность хайасцев к языкам хаттской или северо-западно-кавказской группы[153]; вероятно также культурное, а может быть, и этническое влияние хурритов. Так или иначе вопрос о языковой принадлежности хайасцев не решен, но, во всяком случае, ни один исследователь не мог представить обоснованных данных в пользу их армянской языковой принадлежности и, как мы увидим, она представляется крайне маловероятной. К этому вопросу мы подробнее вернемся ниже.

Южнее Ацци, в верховьях Евфрата, были расположены Паххува на правом и Цухма (или, по-ассирийски, Сухму)[154] на левом берегу реки; южнее Цухмы, по левому берегу Евфрата в районе впадения р. Арацани (Мурад-су) лежала Исува (по-ассирийски Ишуа), наиболее важная «страна» в этом районе. Далее к югу, в долине р. Тохма-су, от совр. Гёрюна до какого-то пункта к востоку от Евфрата лежала Тегарама[155]; правобережная часть Тегарамы считалась подчиненной Хеттскому царству. Отдельной областью считалась Мальдия (ассир. Мелид, Мелиду, Мелидия, урарт. Мелитеа, совр. Малатья)[156]. По-видимому, западнее Тегарамы находились области Тумманна и Пала, населенные палайцами и издавна подчиненные хеттам, хотя эта локализация остается весьма спорной. Где-то в этом же [84] районе следует искать также «страну» Арматана. Несколько мелких полусамостоятельных, но не игравших большой политической роли областей было расположено южнее Мальди между устьем р. Арацани и выходом Евфрата на равнину обе стороны этой реки[157]; далее уже начинались земли собственно Митанни. До начала XIV в. до н. э. влияние Митанни простиралось, видимо, гораздо далее на север, и память об этом долго сохранялась: еще в XII в. ассирийцы называли например, Мальдию (или ее пригород на левом берегу Евфрата?) «ханигальбатской», то есть митаннийской, имея в виду либо ее прежнюю принадлежность Митанни, либо митаннийское происхождение местной династии.

К юго-западу от перечисленных стран, в горах Киликийского Тавра находилось важное царство Киццватна (Катаония) со столицей Кумманни (Комана Катаонская). После падения Митанни Киццватна была, видимо, расширена хеттами за счет митаннийских земель[158].

Хотя хеттские источники обычно, по-видимому, не относят все эти племенные объединения и «страны» к «стране Хурри» (вероятно, по той причине, что «страна Хурри» была для них синонимом Митанни)[159], все же вероятна хурритская языковая принадлежность этих племен (кроме Киццватны, население [85] которой было хурритско-лувийским)[160]. Обращает на себя внимание характерное как для этих, так и особенно для более восточных областей окончание названий на ‑(у)ва, ‑уа. По всей вероятности, в этом окончании следует видеть хурритский суффикс родительного падежа ‑ве[161], и таким образом Салуа означает «(область) людей Сала», Хеммува — «(область) людей Хемме» и т. д.; Ишува, возможно, значит «(область) людей по ту сторону реки», ср. урартск. ишани «по ту сторону»[162]. Из немногих дошедших из этого района собственных имен часть хурритская, а часть лувийская; создается впечатление, что шло постепенное проникновение лувийского элемента в долину верхнего Евфрата[163].[86]

Нам известно довольно много названий «стран», расположенных восточнее верхнеевфратской долины, но локализовать их не удастся; по-видимому, важнейшими из них были упоминавшиеся выше Хеммува (Хемме?) и Салуа (Сала), вероятно, хурритские по языку населения, а также Мехри. Единственная важная «страна» этого района, местоположение которой нам известно довольно точно, — это Алзи (в источниках называется также Альсе, Альци, Альция[164] и, возможно, Ашша). Алзи локализуется севернее истоков р. Тигра и, по-видимому, в долине р. Арацани восточнее Исувы.

Ассирийские анналы XIII в. упоминают страну или племена (вернее, племенной союз) Уруатри или Уруатру. Этот племенной союз локализуется в районе оз. Ван. В него входили и «страны» с названиями, совпадающими с наименованием некоторых из перечисленных выше племенных областей (Хемме, Салуа), однако Г. А. Меликишвили полагает, что речь идет о племенах-тезках, и что союз Уруатри находился не к западу, а к востоку от Ванского озера[165]. Вопрос этот нельзя считать решенным.[87]

Ассирийские источники называют еще одно важное племя в долине Большого Заба, — укуманийцев, или куманийцев, центром которых был город Кумме (урартск. Кумену), место почитания бога Тешуба-Тейшебы[166]. Это племя следует, как и уруатрийский племенной союз, отнести к урартоязычным.

В тех же источниках часто употребляются некоторые термины более общего характера: Бабхи, Хабхи и Наири. Термин бабхи (в урартских источниках также бабанахи) по-хурритски и урартски означает просто «горцев» и определенно не локализуется; термином Хабхи обозначались все горные области Армянского Тавра и Курдистанских гор, от истоков Тигра до районов к северу от ассирийских городов[167]. Термин Наири обозначал более отдаленные горные области, включая то восточную часть Армянского нагорья и Закавказья, то все вообще горные области как Армянского нагорья, так и современных Иранского Азербайджана и Курдистана.

Все перечисленные области, надо думать, стояли на последней ступени доклассового общества — на стадии «военной демократии». Хетты ведут переговоры в этих «странах» не с царями, а непосредственно с племенными старейшинами или народными собраниями. «Цари» этих стран впервые упоминаются ассирийскими анналами в конце XIII в. до н. э., но и в этом случае следует предполагать, что в большинстве случаев речь идет о племенных военных вождях. Однако, как мы видели, социальное и имущественное расслоение даже в таких далеких от классовых цивилизаций Передней Азии районах, как Закавказье, во II тыс. до н. э. продвинулось уже очень далеко, и вполне вероятно, что кое-где со стороны этих вождей уже делались попытки присвоить себе царскую власть. Для сравнения мы можем привести случай с другим племенным объединением — касков: их вождь, успешно захватив в XIV в. до н. э. несколько северных хеттских крепостей, впервые, как сообщает хеттский источник, ввел у касков царскую власть, в [88] то время как раньше единоличное правление у них не было принято[168]. То же, по-видимому, пытался сделать и правитель Ацци-Хайасы, также официально величавшийся «царем».

Степень продвижения общества Закавказья и Армянского нагорья к уровню классовой цивилизации не следует недооценивать, как до недавнего времени во многих наших работах недооценивалась степень классовой дифференциации в ранней Малой Азии и Сирии: мы датировали здесь возникновение классового общества второй — третьей четвертью II тыс. до н. э., в то время как фактически оно складывалось здесь уже до начала II тыс. до н. э., что теперь засвидетельствовано многочисленными документами из Каниша, Амкувы и Алалаха. Поэтому было бы преждевременно утверждать, что в XIV–XII вв. до н. э. уровень цивилизации на территории Армянского нагорья еще нигде не был достигнут[169].

Войны хеттов на Армянском нагорье до XIV в. до н. э. В так называемой «Автобиографии» хеттского царя Хаттусилиса III (ок. 1275–1250 гг. до н. э.)[170] сообщается, что в период, соответствующий XVI–XV вв. до н. э. по нашему летосчислению, соседние с хеттами племена и царства воспользовались их ослаблением и продвинулись далеко в глубь их территории. Особенно далеко на юг проникли каски, однако большие успехи имели и более восточные племена. Так, люди Ацци вторглись в Верхнюю Страну (область верховьев р. Галис) и «сделали своей границей» г. Самуху, а люди Исувы, перейдя на правый берег Евфрата, заняли Тегараму.

Более подробные данные об исторических событиях имеются для XIV в. до н. э. К сожалению, летопись походов Тутхалияса III (ок. 1400–1380 г. до н. э.) и его сына Суппилулиумаса I (ок. 1380–1340 г. до н. э.), составленная по приказу [89] сына последнего, Мурсилиса II, дошла до нас в совершенно разрушенном виде[171]. Все же из ее фрагментов, по-видимому, можно восстановить следующий ход событий на востоке Хеттской державы.

Еще Тутхалиясу III удалось ненадолго добиться признания покорности от Хайасы, а Самуха не только стала хеттской, но и послужила базой для дальнейших походов на север. Однако вскоре Суппилулиумасу, тогда еще царевичу, пришлось уже предпринимать против хайасцев карательный поход. Но, выступив в этот поход, он наткнулся на многочисленное объединенное ополчение двенадцати каскских племен, что привело к длительной войне с последними. Хотя к этому времени каски и были уже отброшены из центральной Малой Азии, она оставались опасным и мощным врагом хеттов, действовавшим наступательно. Лишь после того как против касков были достигнуты известные успехи, Тутхалияс III снова двинулся против Хайасы и сразился с ее царем Караннисом или Ланнисом (имя читается неясно). Текст говорит, что битва произошла «ниже Куммахи». Однако решительной победы Тутхалияс III, видимо, не добился, тем более, что и каски далеко еще не были замирены, и борьба с ними потребовала от хеттов еще множества походов как при Суппилулиумасе, так и позже.[172]

Важнейшим событием времени правления Суппилулиумаса I была война с Митанни. В ходе подготовки к этой войне, по-видимому, и произошло следующее столкновение хеттов с Хайасой, и, вероятно, именно после этого был заключен договор между Суппилулиумасом и хайасским царем Хукканасом[173].[90]

Согласно этому договору, хайасский царь приносит присягу в верности хеттскому царю и обязуется оказывать ему военную помощь и соблюдать сделавшиеся ему известными хеттские государственные тайны (речь идет, возможно, о подготовлявшемся походе против Митанни), а кроме того, выдать и впредь выдавать лиц, бежавших из Хеттского царства в Хайасу. Хеттский царь отдает Хукканасу в жены свою сестру, в связи с чем ставятся любопытные условия:

«У этой моей сестры, которую я, Солнце, отдал тебе в супружество, есть много сестер, и одного с нею рода (?), и одного с нею семени, а теперь они и твои, ибо ты получил их сестру. Но в стране Хатти есть важный закон: «брат не может познавать свою сестру, это неправедно. Кто же так поступит, тот умрет». А ваша страна варварская, и в ней это обычно, что брат познает сестру свою и кузину, но в Хаттусасе это не разрешено. И когда к тебе прибудет сестра по роду (?) или по семени твоей супруги, то дай ей есть и пить, и ешьте и пейте и радуйтесь; но не посмей желать познать ее, это карается смертью. И если к такому делу тебя будет склонять кто-либо другой, — не слушай его и не поступай так; да будет тебе это клятвенным обязательством. И остерегайся дворцовых женщин, — будь то свободная, будь то наложница (?), — не подходи к ней и не приближайся к ней, и не говори с ней ни слова; и раб твой и рабыня твоя пусть не приближаются к ней, очень остерегайся ее. Когда идет дворцовая женщина, убегай старательно с дороги и освободи ей путь». Далее рассказывается о том, как некий Марияс был казнен за то, что хеттский царь увидел его глядящим на дворцовую женщину. «И когда ты отправишься в Хайасу, то в дальнейшем ты не должен познавать жен брата своего, твоих сестер — в Хаттусасе это не разрешено. И когда ты придешь во дворец (хеттского царя. — И. Д.), то такое дело не разрешено. И не бери больше жены из страны Ацци, а ту [……..] которой ты владеешь, ту следует по праву считать твоей побочной женой, — не делай ее главной супругой. И отбери свою дочь у Марияса и отдай ее брату».

Упоминаемый здесь Марияс — конечно, не тот, который был казнен, за разговор с гаремной дамой[174]; по-видимому, это [91] соправитель Хукканаса, так как далее говорится: «Если вы, хайасцы, будете в грядущие дни дружественно защищать меня (хеттского царя. — И. Д.), то я буду вас, хайасцев, и Марияса и других свойственников (люден kaenes) Хайасы дружелюбно защищать, и Хайасу я буду дружелюбно защищать». А еще ниже говорится, что этот договор, под страхом разорения страны, обязателен для «хайасцев и Марияса».

Если мы учтем, во-первых, что царь Хайасы до сих пор брал жену из страны Ацци, во-вторых, что Марияс, по-видимому, рассматривается как возглавляющий «свойственников Хайасы», то отсюда можно сделать заключение, что Марияс — вождь Ацци, связанной с Хайасой взаимными браками. При этом Хайаса не только берет жен из Ацци, а Ацци — из Хайасы, но у них еще господствует система, при которой муж может получить право на сестер жены и других женщин той же возрастной категории того рода, с которым его собственный род связан брачными отношениями[175]. Против этого обычая и выступает царь хеттов, не желающий, чтобы факт выдачи его сестры в замужество за царя Хайасы создавал бы для последнего в хайасском общественном мнении права на других женщин хеттского царского рода и гарема. Хеттская царевна должна стать главной женой, — то есть царицей Хайасы. Почему следует расторгнуть брак Марияса с дочерью хайасского царя, и какому именно «брату» следует ее отдать — неясно; издатель текста И. Фридрих полагает, что брату Марияса, однако, в чем был бы смысл такой меры, непонятно; может быть, царь Хайасы должен выдать свою дочь за брата хеттского царя, чтобы тем самым между хайасским и хеттским царским родом установился такой же порядок брачных отношений, какой ранее существовал между Хайасой и Ацци?[176]

Характерно, что в тексте договора Суппилулпумас [92] обращается не только к Хукканасу, царю Хайасы, но и к «людям Хайасы» — по всей вероятности, к народному собранию или совету старейшин. В свете вышесказанного следует заключить, что Хайаса, несмотря на наличие «царя», стояла еще на уровне первобытного общества.

Из того же текста договора явствует, что хайасцы быди земледельческим племенем, так как, в случае нарушения условий с их стороны, хеттский царь угрожает уничтожить «вас самих, ваших жен, ваших детей, ваших братьев, ваших сестер, ваши роды, ваши дома, ваши поля, [ваши поселения], ваши виноградинки, ваши луга, ваш рогатый скот, ваших баранов…». Из другого текста известно, что аццийские воины служили впоследствии колесничими в хеттском войске, следовательно, конь и колесница им также были знакомы.

Падение Митанни и eгo последствия. Однако война и заключение мирного договора с Хайасой были для Суппилулиумаса лишь побочным эпизодом в его главном замысле — завоевании Митанни. Дело, насколько можно судить по очень разрушенному тексту летописи и некоторым другим источникам, происходило следующим образом: после смерти царя Душратты, последовавшей в первой четверти XIV в. до н. э., в Митанни началась междоусобная борьба между двумя претендентами на престол — Артатамой и Куртивазой[177]. Последний бежал в Хеттское царство. Воспользовавшись этим предлогом, Суппилулиумас и начал войну против Митанни. Нападение совершилось с севера, через долину верхнего Евфрата, а плацдармом для нападения, по-видимому, явилась Тегарама.

События начались со столкновения хеттов с Исувой, а поводом было то обстоятельство, что в Исуву бежали насильственно переселенные на хеттскую территорию люди NAM.RA. Вслед за ними сюда вторглось хеттское войско, и беженцам пришлось продолжать свой путь в Хайасу, что привело к уже упоминавшейся войне хеттов с этой страной.[93]

Овладев Исувой и воспользовавшись тем, что исувцы бежали в Митаннийское царство, Суппилулиумас затем потребовал их выдачи, а получив отказ, начал наступление вниз по Евфрату на главные митаннийские центры — Каркемиш и Вашшуганне. При этом хетты вступили в союз с правителем Алзи — Антаратлисом (?), что позволило расширить фронт военных действий. В частности, была занята крепость Кутмар (очевидно исувская или митаннийская)[178] и отдана Алзи[179]. Хеттам открылся путь на митаннийские равнины.

Война в Митанни была длительной и привела к полному разгрому этого царства, превратившегося в вассала хеттов. Занятие хеттами Каркемиша привело к окружению также и Киццватны, которая вскоре стала всего лишь самоуправляющейся областью Хеттского царства. Это сделало ненужным для хеттов при их дальнейшем продвижении в Сирию и Палестину тот обходной «коридор», который Суппилулиумас проложил через долину верхнего Евфрата, и с этих пор верхнеевфратские страны поддерживают, по-видимому, лишь формально-«союзные» отношения с Хеттским царством (с обязательством поставлять ему воинские контингенты), а то и сохраняют полную независимость.

В гражданской войне в Митанни на стороне сына Артатамы приняли участие и ассирийцы. Разгром Митанни позволил правителю г. Ашшура Ашшурубаллиту I расширить свои владения. Один из хеттских текстов сообщает, что «Митанни более не существует, люди Ашшура и Альсе (Алзи) разделили его»[180]. По-видимому, Алзи достались области нижней части долины верхнего Евфрата и предгорья Армянского Тавра по левому берегу Тигра, а Ассирии — восточная часть Северной Месопотамии и Правобережье верхнего Тигра. От Митанни осталось только небольшое ядро. Позже ассирийский царь Ададнерари I (около 1310–1280 гг. до н. э.) не только закрепил за собой долину верхнего Тигра (область Кадмухи или Кудмухи) и [94] важные крепости Тайда и Иррида к северу и югу от его верховьев — в последней он взял в плен митаннийского царя Васашатту[181], — но даже занимал одно время Вашшуганне и выходил к Евфрату у Каркемиша. Таким образом, Ассирия превратилась в великую державу, представлявшую для окрестных племен едва ли не большую опасность, чем ранее Митанни.

Война Мурсилиса II с Хайасой. Хотя покорение Митанни было для хеттов крупной победой и открыло им возможность завоевания Сирии и соперничества с Египтом, однако долгое отсутствие Суппилулиумаса и основных хеттских контингентов привело к отпадению периферийных областей в Малой Азии, на что жалуется не только сын Суппилулиумаса I, Мурсилис II (около 1339–1306 до н. э.) в своих анналах, но еще и Хаттусилис III в своей «Автобиографии». В частности, каски вновь начали свои нападения на хеттскую территорию, и для ликвидации последствий их набегов хеттам пришлось потратить еще много лет.

Вначале главным врагом хеттов был Пиххунияс, вождь соседней с Хайасой каскской «страны» Типия, тот самый, который «правил… не по-каскски, но вдруг, тогда как в каскской общине (дословно «городе». — И. Д.) не бывало власти одного, этот Пиххунияс стал править по обычаю царской власти»[182]. Но в этой обстановке и хайасмы вновь стали укрывать беглых NAM.RA с хеттской территории, а в то время как Мурсилис II был занят борьбой с Типией, вождь Ацци Аннияс (сын Марияса) напал на хеттскую область Танкува и увел оттуда пленных и скот в Хайасу[183]. На требование Мурсилиса вернуть их Аннияс ответил отказом, вследствие чего хетты начали войну и осадили неприступную аццийскую крепость Ура. Однако основные военные действия развернулись в следующие годы Хеттскими войсками командовал царский брат, так как сам Мурсилис был занят войной на других границах. Хайасцы обещали было выдать пленных, но не выполнили обещания ссылаясь на то, что и хетты не выдали хайасеких пленных. Военные [95] действия затянулись, и хайасцы заняли хеттскую крепость Иститину и осадили крепость Каниувару. Хетты послали на выручку войско в 10 000 пехотинцев и 700 колесниц, но основные их силы были скованы под Каркемишем на Евфрате, которому угрожал ассирийский царь. На хайасском театре войны хеттам пришлось отступить в Тегараму, и от них отпал ряд областей долины верхнего Галиса. Само собой разумеется, что и в евфратской долине выше Тегарамы хетты утеряли контроль.

Лишь на четвертый год войны (в 10-м году своего правления) Мурсилис II смог лично направиться против Ацци; хайасцы укрылись в горных крепостях, рассчитывая нападать по ночам на проходящее хеттское войско. Однако Мурсилис, оставляя большинство горных крепостей в тылу, вышел к Арипсе (вероятно, перевалив через Понтийские горы к Черному морю) и взял ее, а затем сразу же двинулся на Туккаму, которая, видимо, была центром Ацци. Жители Туккамы сдались на милость победителя, и Мурсилис зачислил 3000 аццийцев в свое войско в качестве пехотинцев и колесничих. Переговоры велись не с «царем», а с советом старейший Ацци; страна была включена в хеттское государство. Дальнейшие переговоры велись также и с неким Муттисом, правителем крепости Халимана, через которого Мурсилису удалось добиться выдачи аццийцами 1000 хеттских пленных[184].

Хеттам не удалось, однако, удержать Ацци и Хайасу в повиновении[185]. Очень непрочным было их влияние и в Исуве и других приевфратских «странах».

Судя по дошедшему до нас письму (царям Каркемиша и Исувы от неизвестного лица, — как полагает Э. Форрер, — от какого-то бывшего царя Митанни?)[186], Алзи (по-видимому, речь [96] идет именно об этой стране; царь ее здесь назван «шубарейским» — шубриу) продолжало наступление на Митанни в союзе с хеттами, и даже одно время царь Алзи(?) захватил митаннийский престол.

До нас дошел также текст договора неизвестного хеттского царя (Хаттусилиса III?) с царем страны Мехри, в данном случае, может быть, тождественной со страной Алзи (?). Здесь упоминаются хеттско-мехрийский поход из Нехрии, и второй хеттский поход из Алатарме в Исуве — оба, видимо, против Ассирии; царь Мехри обязуется и в дальнейшем сражаться с Ассирией на стороне хеттов[187].

Из этих документов видно, что «стрáны» Армянского нагорья в конце XIV–XIII вв. до н. э. были в союзе с Хеттским царством, но не были включены в него.

Ассирийская агрессия в ХIII в. до н. э. Главной опасностью для племен Армянского нагорья с XIII в. до н. э. становится Ассирия. Укрепившись в северной Месопотамии, ассирийцы начинают теперь совершать набеги в горы с целью захвата рабов и скота. Первый крупный набег такого рода, о котором нам известно из надписей, относится к царствованию ассирийского царя Салманасара I (Шульмануашареда, около 1280–1260 гг. до н. э.) и был направлен в юго-восточные или южно-центральные районы Армянского нагорья, против племен уруатри, на которые он наложил дань, а часть пленных обратил в рабство[188]. Затем поход продолжался в Муцру на Большом Забе, [97] причем была разрушена крепость Аринна. Надпись Салманасара выдает весь этот поход за карательный, однако трудно сказать, следует ли это утверждение считать ложным, или же походу Салманасара действительно уже предшествовали другие ассирийские набеги в эти районы; сопровождавшиеся насильственным наложением дани на местные племена — «навеки», как это обычно утверждают ассирийские надписи.

Подобно своему предку Ададнерари I, Салманасар I совершил поход также против Митанни и дошел до Каркемиша на Евфрате; по-видимому, именно ассирийская угроза заставила хеттского царя Хаттусилиса III около 1260 г. до н. э. завершить миром почти столетние войны с Египтом за обладание Сирией и Палестиной. При этом Палестина отошла к египетскому фараону Рамсесу II, а большая часть Сирии — к Хаттусилису III[189].

Впоследствии Салманасар I снова ходил на Армянское нагорье, по-видимому, в более западные районы, чем в первый раз: «от границы Уруатру до Кудмухи (долины верхнего Тигра — И.Д.), в отпавшей стороне». Походы на нагорье [98] продолжал и следующий ассирийский царь Тукульти-Нинурта I (около 1260–1230 гг. до н. э.). Его надписи, как и надпись Салманасара I, очень лаконичны, но, по-видимому, в них говорится о трех или четырех походах против горцев.

По-видимому, горцы не оставались в долгу перед Ассирией, потому что одна из надписей Тукульти-Нинурты[190] говорит о сражении с горцами-бабхи и укуманийцами в первый год его правления в холмистой местности Северной Месопотамии (горы Яури). Ответный удар Тукульти-Нинурты был направлен на восток и северо-восток от Ассирии (в страну кутиев), но затронул также и племя укуманийцев на Большом Забе.

Другой поход был направлен против горцев-бабхи «страны́ шубарейцев» (то есть хурритов). Сюда Тукульти-Нинурта I относит области Кадмухи, Пушшу, Мумму, Алзи, Мадани, Нихани, Алайа, Тебурзи и Пурукуззи. Кадмухи — это верхняя долина Тигра; Мадани и Нихани локализуются в горах у западных истоков р. Тигра; Алзи нам уже знакома как важная «страна», расположенная от долины Арацани до истоков Тигра и Сасунских гор; Пурукуззи соседила с Алзи, а «Тебурци(я)» названа одним из хеттских источников[191] как «город», соседний с Исувой, но, видимо, лежавший на правом берегу Евфрата. Таким образом, ассирийцы проникли в долину верхнего Евфрата, туда, где на власть претендовали и хетты.

По-видимому, в еще одном из своих походов Тукульти-Нинурта I пересек Армянский Тавр и сразился с коалицией 43 племенных вождей («царей») Наири, «стрáны» которых точнее не обозначены. Любопытно, что одна из надписей[192] упоминает среди этих вождей не только «царей», но и «цариц» — ср. роль царицы-тавананнас у хеттов и общинных «цариц» в Аррапхе. Ассирийскому царю удалось захватить часть вождей в плен и обязать их платить дань. Здесь впервые появляется термин «Наири» как общее название Армянского нагорья в ассирийских текстах.[99]

Возможно, что Тукульти-Нинурта совершал и дальнейшие походы в горы, однако сведения его надписей здесь неясны.

Хетты и страны верхней долины Евфрата в конце XIII в. до н. э. В середине XIII в. до н. э. хетты, по-видимому, на Армянское нагорье походов не совершали. Очевидно, усилившаяся опасность со стороны Ассирии заставила племена верхнеевфратской долины соблюдать союзные отношения с Хеттским царством.

Сохранился договор Хеттского царства с Паххувой, Исувой и другими «странами» этого района[193]. К сожалению, имя хеттского царя, заключившего этот договор, в документе не сохранилось, но по косвенным данным можно полагать, что это был один из последних царей хеттского государства, — может быть, Арнувантас III (ок. 1220–1190 гг. до н. э.). Этот договор — важнейший источник, позволяющий судить о взаимоотношениях хеттов с Армянским нагорьем накануне падения Хеттского царства. Текст его рисует следующую картину.

Союз Ацци-Хайаса, по-видимому, распался, так как о нем в тексте не упоминается, а «города» и области Туккама, Куммаха и Паттейарикка(?), ранее подчинявшиеся хайасцам, теперь действуют самостоятельно. «Страны» Паххува и Исува связаны с Хеттским царством вассально-союзными отношениями и обязаны поставлять хеттам военные контингенты по их требованию.

Однако, когда хеттский царь совершал поход против Куммахи, Митас, царь Паххувы, связанный брачными узами с дочерью противника хеттов, не только не выполнил своих обязательств, но и укрыл враждебных хеттам беглецов и захватил людей и скот с территории союзной с хеттами Исувы. Вместе с Митасом действовал и еще один вождь, некий Калимунас. Однако успехи хеттов заставили «людей Паххувы» (народное собрание?) добиваться мира с Хеттским царством. Царь хеттов поставил условием людям Паххувы выдать ему Митаса и Калимунаса со всеми их родичами и имуществом, а также вернуть беглецов и возместить имущество Исуве. В случае [100] же, если бы люди Паххувы не выполнили этих условий, царь хеттов приказывает ее соседям добиться их выполнения силой. В числе этих соседей, зависимых от хеттов, названы Арихпицци, правитель Паттейарикки (? — или Исмерикки — название повреждено в тексте) и Аиссиас, правитель Туккамы. Одновременно, согласно тому же договору, в подданство Хеттского царства принимаются Паххува, Исува, Цухма, Мальдия, [Паттейа]рикка (или [Исме]рикка?) и еще одна страна, возможно — Хурри, то есть либо северный остаток Митанни, либо Алзи? Причиной дружного подчинения всех этих «стран» хеттам должна, очевидно, считаться ассирийская угроза.

Договор был заключен не с «царями», а с советами старейшин этих «стран», хотя поименно перечисляются и правители отдельных крепостей — неясно, в качестве ли представителей этих «стран», или же в качестве свидетелей-гарантов договора. Большая часть этих лиц носит лувийские имена[194].

Армянское нагорье к 1200 г. до н. э. Таким образом, к концу XIII до н. э. на Армянском нагорье существовало множество мелких хуррито-урартских племен (в долине верхнего Евфрата — смешанных с лувийцами), находившихся на уровне последнего этапа первобытнообщинного строя — «военной демократии». Не исключено, что кое-где начало складываться классовое общество и первые государственные образования в виде гopoдов-государств (Аринна, Кумме — Куммену в «странах» Муцру и укуманийцев на Большом Забе, может быть отдельные города верховьев Тигра?) или в виде небольших царств (Алзи?) но в то же время племенные связи были еще настолько прочны, что могли возникать обширные временные военные объединения, типа племенных конфедераций («43 царя Наири» в надписи Тукульти-Нинурты I, Уруатру и т. п.). Население занималось земледелием, скотоводством и войной; по всей вероятности, как и в более южных хурритских районах, существовали патриархальные большесемейные общины и их объединения сохранялись и пережитки архаичных обычаев первобытного общества (ср. роль «цариц», а у хайасцев — право мужа на сестер жены). Рабство было уже известно, но мало развито. [101] В районах, сохранивших традиции Митанни, была уже знакома клинообразная письменность, вследствие чего хеттско-хурритские канцелярские и анналистические традиции могли быть отсюда впоследствии восприняты и государством Урарту. Примерно к этому же периоду можно отнести и создание так называемой «урартской иероглифики», известной по знакам VIII–VII вв. до н. э. на урартской утвари и глиняных табличках, и, возможно, сложившейся под влиянием «хеттской иероглифической» (лувийской) письменности.

2. Падение Хеттского царства. Продвижение фрако-фригийских и картвельских племен

«Народы моря». Наиболее поздние документы государственного архива в столице Хеттского царства — Хаттусасе (Богаз-кёе) относятся к первому десятилетию XII в. до н. э. Город был взят врагами и погиб, а с ним вместе погибло и само Хеттское царство. Об обстоятельствах его гибели у нас имеются только косвенные данные.

С середины XIII в. до н. э. египетские источники начинают упоминать так называемые «народы моря», тревожившие средиземноморское побережье. Среди них были, видимо, жители берегов Малой Азии, а также, как предполагают многие исследователи, греки-ахейцы ('квш, 'кйвш)[195].[102]

Характер катастрофы нашествие «народов моря» принимает в царствование Рамсеса III (начало XII в. до н. э.). В надписи этого фараона сообщается[196]: «Ни одна страна не устояла перед десницей их, начиная от Хатти; Кеде[197], Каркемиш, Арцава[198], Аласия[199] были уничтожены. Они разбили лагерь посреди Амурру[200], они погубили его людей, как если бы они (никогда) не существовали. Они надвинулись на Египет… В союзниках объединены были среди них прст, чкр, шкрш, дйнй(?) и вшш. Они наложили руки на страны до края земли, сердца их были полны упования и говорили они: «преуспеют наши замыслы». Упоминаемые здесь дйнй (вар. дйнйн), видимо, данайцы, то есть те же греки-ахейцы, а прст — филистимляне, которых переднеазиатская традиция считала выходцами с о. Крит (Кафтор)[201], однако родиной их могли быть и различные [103] острова Эгейского моря, некоторые районы материков Греции и западная Малая Азия. Остальные неизвестны.

^{Рис. 16. Морская битва египтян с «народами моря», с египетского рельефа из гробницы Рамсеса III.}

Как явствует из египетского источника, они уничтожили Хеттское царство, и теперь двигались по суше через Сирию и Финикию на юг с большим обозом, с женщинами и детьми; одновременно их морские отряды совершали набеги на берега Палестины и Египта, действуя в согласии с ливийцами. Таким образом, их союз охватил все берега восточной части Средиземного моря[202].

Египетской армии Рамсеса III удалось остановить нашествие «народов моря»; филистимляне и чкр осели на побережье Палестины (в этом названии до сих пор сохраняется их племенное наименование); данайцы(?) — дйнйн, по всей [104] вероятности, осели в Киликии (на юго-восточном побережье Малой Азии)[203]; судьба остальных неизвестна.

^{Рис. 17. Переселение «народов моря» (побежденные филистимляне). С египетского рельефа XIII в. до н. э.}

Именно к этому же времени (первая четверть XII в. до н. э.) греческая эпическая традиция относит морской поход ополчéний греческих городов-государств из материковой Греции на Трою (иначе Илион, в северо-западном углу Малой Азии, у входа в Геллеспонт, нынешний Дарданелльский пролив) и ее разрушение, за которым последовало расселение греков в ряде мест Малой Азии, острова Кипра[204] и т. д.[105]

Политическая ситуация на западе Малой Азии в XIV–XIII вв. до н. э. Чтобы хотя бы предположительно представить себе, что же произошло и каким образом погибло Хеттское царство, в течение столетий не имевшее себе равных по могуществу, надо обратиться к ситуации, сложившейся в ХIV-ХIII вв. до н. э. на западе полуострова. К сожалению, очень многие из географических названий, упоминаемых хеттскими источниками, до сих пор надежно не отождествляются, и по поводу их возможной локализации существуют самые противоречивые теории.

Главная роль на западе Малой Азии принадлежала группе или союзу лувийских государств — Арцаве, то представлявшей собой целостное государственное образование, то распадавшейся на четыре-пять автономных частей — Хапалла, Мира, собственно Арцава, Страна реки Сеха и Вилуса. Это были области культуры, близкой к хеттской; в частности, здесь была распространена как «хеттская» иероглифика, так и клинопись и был известен аккадский язык. Местоположение этих стран остается спорным[205]. Арцава находилась с Хеттским царством [106] иногда во враждебных, но чаще в вассально-союзных отношениях.

Лишь временно и частично хеттам удавалось подчинить себе приморскую страну Лукка, — по всей видимости, горную область ликийцев, хотя и живших в то время, как кажется, и несколько западнее позднейшей Ликии, против о. Родос (?) и вплоть до г. Милета.

Аххиява. Ахейцы и троянцы. Далее на запад крупнейшей силой было царство Аххиява (Aḫḫijawa), с которым хетты сносились на основах почти равноправия[206]. Несмотря на трудности филологического порядка[207], [107] большинство исследователей согласно в том, что за этим названием скрывается древнее наименование страны греков-ахейцев (*Akhaiwia?). Однако относительно ее локализации идет спор. Одни исследователи отождествляют Аххияву с Микенским царством в Греции, или с ахейским Критом, или с Родосом, другие считают ее ахейским или ахеизированным царством в самой Малой Азии, где-то на западе полуострова, — может быть, даже Троей; наконец, третьи считают его государством где-то в Малой Азии, не имеющим отношения к ахейцам[208].

Нам известно, что хетты сносились с собственно Аххиявой (если не считать сношений с принадлежавшим ей Милаватасом и периодов аххиявского наступления в Малую Азию) через Арцаву и Лукку — может быть, морским путем; что Аххиява была связана со страной Лацпас — может быть, островом Лесбос; что по археологическим данным в Малой Азии XIV–XIII вв. до н. э. было очень мало собственно ахейских поселений, кроме, по-видимому, Милета[209] (правда, сильно ахеизированной по культуре была и Троя); что, в то же время, по археологическим и письменным данным нелегко представить себе существование в это время в Малой Азии государства, по могуществу приближавшегося бы к Хеттскому царству[210]; но что при этом дошедшие до нас имена аххиявцев трудно истолковать как греческие[211].[108]

Нам все же представляется наиболее вероятным, что под Аххиявой следует понимать ахейское Микенское царство в Греции, хотя это и нельзя считать доказанным[212]. Среди микенцев — особенно действовавших в Малой Азии — вполне могли быть и не-греки[213].

Греческая традиция считала главным соперником Микен Трою в Малой Азии; существование этого города и его тесные связи с микенской культурой давно подтверждены археологически (культура Трои VI и VIla на современном городище Гиссарлык). Если чрезвычайно маловероятно, чтобы хетты не имели контактов с Микенами, то уже совершенно невероятно чтобы они не имели контактов с Троей. Мало того, современный событиям египетский источник прямо называет дарданян (этноним жителей Трои у Гомера, по-египетски дрднй) среди союзников хеттов в битве при Кадеше с войском фараона Рамсеса II (начало XIII в. до н. э.)[214], да и в самой гомеровской [109] «Одиссее» среди союзников троянцев названы «кетейцы», которые вряд ли могут быть кем-либо иным, кроме хеттов. И тем не менее, ни имя Трои (или Илиона, или Илиоса — древнейшая форма должна была звучать Вилиос), ни имя дарданян до сих пор не найдены в хеттских источниках. Остается полагать, что это царство обозначалось хеттами каким-то другим именем, нами еще не отождествленным. Наиболее вероятно, что этим именем является Вилуса[215], и что именно Вилуса соответствует дрднй египетских текстов, хотя это отождествление оспаривается.

Нам известны по договору с хеттским царем Муватталлисом[216] (или Мутталлисом, ок. 1306–1282 гг. до н. э.) имена двух царей Вилусы — Куккунниса и его приемного (?) сына Алаксантуса. Последнее имя со значительной долей вероятности отождествляется с греческим именем Александр[217] — по гомеровскому эпосу вторым именем троянского царевича Париса, виновника Троянской войны. Сохранилась греческая легенда, согласно которой Парис-Александр, возвращаясь в Трою из Спарты, где он похитил жену царя Менелая, Елену, одно время был гостем царя Мотила (Motylos)[218]; полагали, что здесь реминисценция имени Муватталлиса, который принимал [110] у себя бежавшего из Вилусы Алаксантуса[219]. Однако нет сомнения в том, что отождествлять Алаксантуса, царя Вилусы, с Парисом нельзя: хотя гомеровский эпос, сложившийся, видимо, в X–IX вв. до н. э., мог сохранить некоторые подлинные имена, распространенные среди троянцев XIII–XII вв., однако вряд ли к этому времени могла сохраниться память о действительных царях Трои (кроме последнего, с которым греки воевали, то есть Приама) и об их последовательности. К тому же по эпосу Парис вовсе не был царем, и жил не в начале XIII в., а в конце XIII — начале XII в. до н. э.

Так или иначе, несомненно, что Троя (по археологической номенклатуре — Троя VI, а после разрушения города в результате землетрясения около 1350 г. до н. э. — Троя VIla) была важным центром, запиравшим вход в Геллеспонт и Черное море и связывавшим Эгейское море с севером Малой Азии, и что она была объединена теснейшими торговыми, культурными, а может быть, и политическими узами с ахейской (микенской) Грецией. Троя VI–VIla, по археологическим данным, была городом местной, древнеанатолийской культуры, однако в течение XIV–XIII вв. подвергшимся сильнейшему влиянию культуры микенской. Несомненно, что Троя имела какие-то, возможно и политические, связи также и с Хеттским царством. [111] Троя VIla погибла от пожара, по-видимому, незадолго до 1200 г. до н. э., то есть примерно именно в то время[220], когда, по гомеровскому эпосу, микенскими греками была взята и сожжена Троя-Илион. Троянская война была для греков центральным событием их героического века, произведшим огромное впечатление на умы и воображение многих поколений, и мы не можем сомневаться в том, что такая война против Трои, ведшаяся коалицией ахейских царьков, вассалов-союзников царя Микен, действительно была.

До начала XIII в. до н. э. отношения Хеттского царства с Аххиявой (Микенами?) были мирными и даже дружественными. При Мурсилисе II и Муватталлисе Аххиява имела на малоазийском побережье опорный пункт в Миллаванте, или Милаватасе (Милете?), и, хотя между ней и хеттами случались пограничные недоразумения[221], однако в целом дружеские отношения не нарушались; так, Аххиява выдала хеттам морского пирата Пийамаратуса[222], грабившего западные берега полуострова. Однако в правление Тутхалияса IV (ок. 1250–1220) [112] царь Аххиявы, по-видимому, лично вторгался на побережье Малой Азии. Из сильно разрушенных анналов Тутхалияса IV[223] видно, что весь запад Малой Азии в то время отпал от хеттов; анналы сообщают о трех или четырех хеттских кампаниях здесь — против Страны реки Сеха, занятой царем Аххиявы; против той же страны, Арцавы, Валлариммы (в Ликии?) и др.; и против Ассувы (по-видимому, два похода). Среди областей Ассувы — видимо мощного объединения, потому что, по словам анналов, хетты одних пленных взяли 10 000 пехотинцев и 600 колесничих — названы некоторые местности, несомненно находившиеся на севере Эгейского побережья Малой Азии[224], а также Вилусия (Илионское царство?) и Таруиса, в которой с меньшей вероятностью можно видеть Трою[225].

Страна Ассува (как полагают, прототип слова «Азия»)[226] в более ранних хеттских текстах не встречается: по-видимому, это новое(?) государственное образование, возможно, подчинившее [113] себе Трою[227]. Согласно гомеровскому эпосу, за несколько десятилетий до Троянской войны троянский царь Приам сpaжался в качестве союзника фригийцев, переправившихся из Европы в Малую Азию через Геллеспонт, с «амазонками» на берегу р. Сангария (совр. Сакария)[228]; а известно, что «амазонкам» позднейшие греки приписывали хеттскую культуру (ср. роль царицы у хеттов); поэтому нельзя считать невероятным предположение Дж. Гарстанга и О. Р. Гэрни о том, что в царстве Ассувы следует видеть первое государственное образование фрако-фригийцев в Малой Азии[229].

По греческой традиции, около этого же времени или несколько позже (но еще перед Троянской войной) критяне [114] (критские ахейцы?) Сарпедон и Радамант вторглись в Ликию и создали там царство[230]. О подобных же набегах аххиявца Аттариссияса, проникавшего далеко в глубь Малой Азии и нападавшего также на Кипр, сообщает и один хеттский источник времени царя Арнувантаса III (ок. 1220–1190 гг. до н. э.). В том же источнике упоминается, по-видимому, и Муксус, Мопс греческих легенд[231], поход которого в Малую Азию греки относили ко времени сразу после Троянской войны.

^{Рис. 18. Остатки стен Трои VI.}

Этнические передвижения в конце XIII — начале XII в. до н. э. Троянская война. Таким образом, имеющиеся данные говорят о начавшихся с середины XIII в. до н. э. нападениях на Малую Азию и другие присредиземноморские страны; в этих нападениях участвовали ахейцы из материковой Греции и с островов Эгейского моря и, вероятно, фрако-фригийцы с Балканского полуострова. Однако в движение были приведены также и другие народы — ликийцы, филистимляне, (пеласги?) и прочие. Положение Хеттского царства затруднялось еще и тем, что с другого направления начались новые набеги касков (об этом говорят, например, анналы Тутхалияса IV в связи с походом на Ассуву). [115]

^{Рис. 19. Троя VI. План раскопок.[116]}

Одним — быть может, наиболее важным — из эпизодов этого движения «народов моря» и была Троянская война, в которой участвовали, по традиции, все города-государства ахейской Греции в качестве союзников и вассалов Агамемнона, царя Микен, мстившего за оскорбление, нанесенное его брату, царю Спарты, Менелаю, троянским царевичем Парисом. Если верить гомеровскому эпосу, на стороне троянцев в войне принял участие целый ряд царств западной Малой Азии — областей, соответствующих союзу Арцава хеттских источников, вплоть до Ликии на юго-западе полуострова[232]; в числе союзников Трои в одном месте эпоса названы и кетейцы, — то есть, вероятно, хетты.[233] В союзе с троянцами, по эпосу, были и некоторые племена с европейской стороны Геллеспонта и Босфора[234].

Вторжение фрако-фригийских племен и падение Хеттского царства. Гибель Трои привела к очень важным последствиям. На развалинах Трои VIla, после кратковременной попытки местного населения возродить свой город (Троя VIIб1), возникает поселение VIIб с совершенно иным населением, о чем свидетельствует появление здесь так называемой «шишечной керамики» (Buckelkeramik) центральноевропейского и придунайского происхождения: очевидно, не сдерживаемые более могуществом Троянского царства у Геллеспонтского пролива, из Европы в Малую Азию хлынули новые племена.

Эти племена, как мы увидим ниже, вне всякого сомнения, принадлежали к новой, ранее не засвидетельствованной на [117] Востоке ветви индоевропейских языков — фрако-фригийской, к которой, по наиболее вероятной лингвистической теории, принадлежал и протоармянский язык, о чем речь будет в главе III.

Просачивание первых фрако-фригийцев с Балкан в Малую Азию, если верить греческой традиции, началось еще до Троянской войны (вероятно, через Босфор), и именно им, быть может, обязано своим образованием царство Ассува. Но после падения Трои их вторжение стало настолько массовым, что сдвинуло со своих мест и некоторых прежних жителей Малой Азии. Под напором передовых групп фрако-фригийских племен, в обстановке беспорядочных передвижений также и анатолийских народов и набегов ахейцев на побережье, и пало в первые десятилетия XII в. до н. э. Хеттское царство. Сдвинутые со своих мест малоазийские племена мы, очевидно, и встречаем в Сирии, согласно известиям надписи Рамсеса III. При этом фрако-фригийцы, народ сухопутный, не занимали морских побережий, и сюда, в области и царства, ранее хотя и враждовавшие с Хеттским царством, но и находившиеся под защитой его мощи, устремились мореходы — ахейцы, критяне[235] и [118] пеласги. Но передвижение племен на Балканском полуострове сдвинуло со своих мест и греческое племя дорийцев, населявших горные районы северной Греции и непричастных к микенской культуре; в результате их вторжения в течение XII–XI вв. до н. э. микенская культура погибла, а на Эгейском побережье западной Малой Азии стали появляться греческие колонии — сначала эолийцев на севере, а позже ионян в центре.

Еще в начале того же XII в. до н. э. фрако-фригийские племена овладели центром Малой Азии, а примерно к 1165 г. до н. э. их передовые отряды достигли долины верхнего Евфрата. Оставшиеся позади фригийцы жили среди местного населения Малой Азии и еще в течение ряда веков не пытались образовывать своих государств; от Хеттского же царства сохранялись, на его лувийских окраинах, отдельные части, которые пытались продолжать его традиции.

Появление в Малой Азии и на Армянском нагорье фрако-фригийского этноса означает, что все основные компоненты, из которых в конечном счете образовался армянский народ, были теперь уже налицо.

Передвижение картвельских племен. По-видимому, около этого же времени или несколько позже происходит встречное движение картвельских племен из Закавказья в северо-восточную Малую Азию. Уже гомеровские поэмы знают в этой области хализонов, быть может, тождественных с халибами[236], жившими, по-видимому, в Понте, — которых с большой долей уверенности отождествляют с более поздними халдайцами, или [119] халдами (урартск. халиту, не путать с халдеями Вавилонии!)[237]; халды же уже вполне уверенно отождествляются с западно-грузинским народом чанов (лазов), и поныне живущим в Понте[238]. Таким образом, грузиноязычное население этого района может предполагаться засвидетельствованным примерно с IX в. до н. э. (приблизительное время написания «Илиады»), однако можно думать, что оно появилось здесь уже и раньше. Оставляя в стороне вопрос о том, существовал ли грузиноязычный или близкий к грузинскому элемент уже и в составе касков — что мыслимо, но не доказуемо, — продвижение грузинских племен на запад можно было бы связать с распадом союза Ацци-Хайаса в конце XIII в. до н. э.(?), и, возможно, именно этим продвижением было вызвано оживление каскских набегов не только на центральную Малую Азию в этот же период, но и на долину верхнего Евфрата в первой половине XII в., о чем речь пойдет ниже; отметим пока лишь, что ассирийские источники называют вторгшееся в эту долину племя то касками «хеттской страны», то абешлайцами, а, как уже отмечалось в главе I, последний этноним возможно связать с предками абхазов. Такое смещение абхазо-адыгских племен, вполне вероятно, следует связывать именно с продвижением грузинских племен в Колхиду, а затем и в Понт[239].

В конце XII в. до н. э. источники свидетельствуют о существовании в долине р. Чорох нового значительного царства (или племени?) — Дайаэни (урартск. Диаухи), отождествляемого с племенем таохов позднейших греческих источников. Этническая [120] принадлежность Дайаэни не вполне ясна; Г. А. Меликишвили[240] считает их хурритским племенем, и это весьма вероятно. Но Дайаэни просуществовало до VIII в. до н. э., а следовательно, грузиноязычные халды-халибы, засвидетельствованные западнее, возможно, уже с IX в., должны были бы пройти здесь, скорее всего, раньше его образования, — по всей вероятности, в начале XII в. до н. э.

С VI в. до н. э. в Понте засвидетельствовано племя мосхов, тоже обычно признаваемое за грузиноязычное[241]. Его название, может быть, свидетельствует о его древних контактах с Фригией (как об этом подробно будет говориться в следующей главе). Возможно, что и мосхи появились здесь тоже ранее образования царства Дайаэни, если только они не просто тождественны халибам (ср. гл. III).

Греческая традиция сохранила легенду о плавании ахейских героев на корабле «Арго» в Колхиду за «золотым руном» еще за поколение до Троянской войны. Грузинская принадлежность колхов вряд ли подлежит сомнению[242]. Легенда об аргонавтах, по всей вероятности, получила популярность в эпоху проникновения греков в Черное море, то есть не ранее IX в., и сомнительно, существовала ли действительно Колхида уже в XIII в. до н. э., — в период, которым легенда датирует поход корабля «Арго»; но она несомненно существовала в IX–VIII вв. до н. э., и, как показал Г. А. Меликишвили[243], термин этот (в широком смысле) в то время охватывал не только долину р. Риони, но и восточный Понт с долиной р. Чороха. Однако продвижение в Понт колхов, а также разных других мелких племен, если и они были грузиноязычными[244], — макронов, [121] мосинойков, бизеров, может быть, и мосхов[245], — следует, вероятно, датировать временем уже после уничтожения в долине Чороха царства Дайаэни (Диаухи), то есть второй половиной VIII в. до н. э.[246]

Таким образом, целый ряд данных — правда, косвенных — как будто свидетельствует о том, что одновременно с движением фрако-фригийских племен с запада на восток (с Балкан до верхнего Евфрата), происходившим с конца XIII — начала XII в. до н. э. по X–VII вв. до н. э.[247] происходило встречное движение грузиноязычных племен в Колхиду и Понт, также в течение XII(?) — VIII вв. до н. э. Во всяком случае, к тому времени, которое освещают греческие источники, то есть к середине I тыс. до н. э., географическая и этническая карта Малой Азии полностью изменилась и, в частности, в Понте засвидетельствованы уже совершенно иные племена и населенные пункты, чем в хеттское время[248].[122]

3. Армянское нагорье в эпоху ассирийских и урартских войн и завоеваний

Гибель Хеттского царства, разгром мелких государств Сирии и наступившее в этот же период по внутренним причинам ослабление Египта и Вавилонии сделало Ассирию с середины XII в. до н.э. единственной великой державой. С конца этого столетня начинаются завоевательные походы царя Тиглатпаласара I (Тукульти-апал-Эшарра, 1115—1077 гг. до н.э.). Его анналы и надписи являются нашим основным источником по истории Армянского нагорья для периода, последовавшего за падением Хеттской державы. Они рисуют следующую картину.

Мушки, абешлайцыи урумейцы. За 50 лет до вступления Тиглатпаласара I на престол, то есть около 1165 г. до н.э., племена мушков — так ассирийцы, как мы увидим ниже, называли фрако-фригийские племена — перешли Евфрат и, углубившись в долину р. Арацани, заняли страны Алзи и Пурукуззи. Одновременно каски и урумейцы тоже продвинулись в долину верхнею Евфрата. Как мы помним, термин «каски» носит очень общий характер, но одна из надписей Тиглатпаласара I уточняет племенное название данных «касков» — это были абешлайцы, племя, из хеттских источников, по-видимому, не известное[249]. Поэтому здесь, скорее всего, речь идет не просто о возобновлении набегов на юг тех касков, которые издавна тревожили Хеттское царство, а теперь могли воспользоваться его разгромом для расширения поля своей боевой деятельности, а скорее о вовлечении в этнические передвижки новых племен. Что касается урумейцев, то и это племя из более ранних источников нам не известно; о них речь еще будет ниже. К 1115 г. мушки возобновили свое продвижение и спустились, в числе двадцати тысяч воинов во главе с пятью вождями, в долину верхнего [123] Тигра — Кадмухи, создав серьезную угрозу ассирийским владениям. По-видимому, судя по тексту анналов, мушки были в союзе с местными жителями. Это понятно: и кадмухийцев, и алзийцев, и пурукуззийцев в первой половине XII в. ассирийцы не раз облагали тяжелой данью, и больше добычи для мушков было у ассирийцев.

Вступив на престол, Тиглатпаласар I двинулся в Кадмухи, нанес мушкам поражение и, по его утверждению, захватил 6000 пленных. Однако этим дело не ограничилось, так как кадмухийцы отказались платить дань и получили поддержку от горцев-бабхи (горных хурритов). Тиглатпаласар разбил тех и других в битве на речке Нáмэ (одном из притоков Тигра), причем был захвачен один из «царей» горцев, Кили-Тешуб[250] со всем родом и родовыми богами и с золотой, серебряной и бронзовой утварью его казны и обихода. Затем Тиглатпаласар осадил хурритскую горную крепость Уррахинаш в верховьях Тигра, и ее царь Шади-Тешуб, сын Хаттухи[251], сдался ему в плен.

На следующий год (1114 до н.э.) Тиглатпаласар проник уже в более отдаленную «страну шубарейцев» (то есть хурритов) — в Алзи и Пурукуззи, также отказавшие Ассирии в дани. Как мы помним, эти области уже в течение двух поколении были заняты мушками. Во время этого похода отряд в 4000 касков-абешлайцев и урумейцев, «непокорных люден страны хеттов, которые силой своей захватили поселения Шубарту», перешел на ассирийскую службу[252]. На обратном пути была снова разорена страна Кадмухи.

Наступление ассирийцев вглубь Армянского нагорья в конце XII в. до н.э. Под третьим годом (1113 до н.э.) в анналах по-видимому, соединены сообщения о двух разных походах; в одном из них, вероятно, командовал какой-нибудь военачальник царя. Часть упоминаемых стран, [124] судя по характеру названий[253], вероятно, находилась в области кутиев, к востоку–северо-востоку от Ассирии. Отдельно названы «страны» верхней евфратской долины — Ишуа (Исува) и Дариа[254], затем снова восточные области где-то за Малым Забом[255] и, наконец, область или племенной союз Суги в Хабхи, отчасти совпадающий по названиям входивших в него «стран»[256] с союзом уруатри; одна из них, страна Аламун, отождествляется с долиной Большого Заба.

Наиболее важный поход на Армянское нагорье произошел в 1112 г. до н.э. Целью его были «страны далеких царей, что на берегу Верхнего моря» — то есть Черного[257]. По сообщению анналов Тиглатпаласара I, ассирийцы преодолели 16 перевалов с явно хуррито-урартскими названиями и переправились по наведенному мосту через Евфрат[258] — очевидно, где-то верхнем течении, иначе трудно представить себе шестнадцать перевалов на их пути к этой реке[259]. Здесь на битву с ассирийцами вышла племенная коалиция в составе 22000 воинов (по уверению анналов) во главе с «царями» 23 «стран», перечисленных поименно[260]. Названия многих из этих стран, по всей [125] видимости, хуррито-урартские; среди них нет «стран» евфратской долины. Когда же Тиглатпаласар нанес поражение этой коалиции, он встретился со второй, во главе которой на этот раз стояло «60 царей Наири», не считая тех, «что пришли им на помощь». Однако и эта вторая коалиция отступила перед ассирийцами, и Тиглатпаласар сообщает, что их «я прогнал моим дротиком до Верхнего моря». По-видимому, отступление «царей Наири» происходило по долине р. Чороха в сторону совр. Батуми[261]. Из общей ситуации ясно, что Хайасы в это время уже не существовало.

Результат похода анналы Тиглатпаласара I характеризуют следующим образом: «Их большие города я покорил, их [126] (живой) полон, их имущество, их богатство я увел, их поселения сжег в огне, разрушил, снес, обратил в развалины… Обширные табуны коней, мулов, лошаков (?) и скот (?) их лугов без счета угнал я. Всех царей Наири живыми захватила моя рука; я их помиловал, спас им жизнь, перед (богом) Шамашем, моим владыкой, освободил их от плена и уз и заставил их принести присягу, (поклявшись) моими великими богами на будущие времена, навеки, на рабство. Сыновей, отпрысков царственности их, я забрал в заложники, наложил на них дань, — 1200 коней и 2000 голов крупного рогатого скота, — и отпустил их в их страны. Сени, царя Дайаэни… [127] пленным и связанным я увел в мой город Ашшур, но помиловал его и отпустил…..»

Двигаясь обратно в Ассирию по долине верхнего Евфрата, Тиглатпаласар I осадил по дороге также «Милидию ханигальбатскую», то есть, вероятно, Мальдию хеттских источников, совр. Малатью. Значит ли эпитет «ханигальбатская», что этот город ранее принадлежал Митанни, или что была еще другая Милидия, не ханигальбатская (например, хеттская, если считать, что «ханигальбатской» Милидией назывался ее пригород на митаннийском, то есть левом берегу Евфрата), или что в ней сидела династия митаннийского происхождения — неясно. Город сдался и не потерпел разрушения; ассирийский царь ограничился данью в 1 центнер свинца «для жертвоприношений».

Разумеется, этот поход не имел своим последствием подчинение Армянского нагорья Ассирии; фактической его целью были только устрашение горцев и грабеж.

В 1110 г. до н.э. Тиглатпаласар I совершил поход вверх по Большому Забу. Враги Ассирии здесь были те же, что и во времена Тукульти-Нинурты I — Муцру, куманийцы, Аринна и др. Противник Тиглатпаласара был достаточно сильным: так, куманийцы, по уверению ассирийских анналов, выставили двадцатитысячное войско, а их крепость Хунуса имела тройную стену из обожженного кирпича; башни из обожженного кирпича, редко применявшегося в Ассирии, были и в соседней крепости Кипшуна, «большом царском городе»[262]. Именно здесь, в долине Большого Заба, как показал Г. А. Меликишвили, был один из основных центров сложения будущей урартской цивилизации; не исключено, что общество куманийцев уже в конце XII в. до н.э. достигло уровня государственности.

Подытоживая результаты походов первых пяти с половиной лет своего правления (1115—1110 до н.э.), Тиглатпаласар I говорит в своих анналах: «Всего 42 страны и их правителей от той стороны Нижнего (Малого. — И. Д.) Заба, вдоль дальних гор вплоть до той стороны Евфрата и Верхнего моря [128] захода солнца[263] от начала моего царствования до 5 года моего правления рука моя покорила».

Этим серия походов на нагорье закончилась, и ассирийский царь заявляет: «Ход врагам я преградил в свою страну», из чего видно, что нападения совершали не только ассирийцы на горцев, но и горцы на Ассирию.

^{Рис. 20. Карта мест находки надписей в Малой Азии. 1 — клинописные II тыс. до н. э.; 2, 3 — «хеттские иероглифические»; 4, 5 — ликийские А и Б; 6 — карийские; 7 — лидийские; 8, 9 — фригийские I тыс. до н. э. и н. э.; 10, 11 — прочие; 12 — расселение греков.}

Важнейшие походы Тиглатпаласара были в дальнейшем направлены в Сирию. Во время одного из них ассирийский царь, по сообщению его надписи, вышел на финикийское побережье, а на обратном пути «овладел всей страной хеттов» и наложил дань кедровыми балками на Или-Тешуба, «царя Великой страны хеттов», и занял его город Милидию (Милидé). По-видимому, в это время именно Милидия была центром государства, продолжавшего традиции Хеттской державы. Очевидно, [129] это было царство с довольно значительной территорией, простиравшейся до кедровых гор Сирии или имевшее с ними тесные торговые связи.

Позднее, к концу своего правления, Тиглатпаласар совершил еще один поход вверх по Евфрату (упоминаются «страны» Ишуа и Сухму — Исува и Цухма хеттских источников) и, по-видимому, по Арацани до Ванского озера[264].

С начала XI в. до н.э. происходит массовое проникновение новых западносемитских племен — арамеев — в Сирию и Месопотамию. Это приводит к значительному ослаблению Ассирии. Тиглатпаласар I и его преемники были теперь заняты борьбой с арамеями[265], и в течение XI и X вв. до н.э. грабительские набеги на Армянское нагорье происходят очень редко. Это обстоятельство, счастливое для горцев, неудачно для исследователей, так как сведения об Армянском нагорье становятся скудными.

Государства и племена Малой Азии и Армянского нагорья к IX—VIII вв. до н.э. В течение XI—IX вв. до н.э. постепенно складывается та политическая ситуация, с которой пришлось иметь дело великим ассирийским и урартским завоевателям последующих веков. По-видимому, Малая Азия за это время медленно оправлялась после потрясений, связанных с падением [130] Хеттского царства, а на Армянском нагорье два столетия развития почти без внешних вторжений позволили окончательно выкристаллизоваться и государственной цивилизации.

В Малой Азии XI—X века — время упадка, от которого общество начало оправляться лишь к концу периода, в IX в. до н.э. В это время здесь поселения существуют на старых городищах, но на значительно уменьшившихся площадях; по-видимому, образуются неустойчивые и мелкие царства. Письменных памятников от этого времени не дошло, кроме отдельных печатей с «хеттскими иероглифическими» (лувийскими) надписями. К юго-западу от Галиса, в районе совр. Конии и Нигдэ, и восточнее изгиба Галиса, от Богаз-кёя до Малатьи, складывается так называемая «старофригийская» культура, действительная этническая принадлежность которой, впрочем, не выяснена. Для нее типична керамика, расписанная концентрическими кругами, лучами и стилизованными силуэтами деревьев и оленей. К северо-западу от области «старофригийской керамики», в центре будущей Фригии, первоначально была распространена другая, одноцветная керамика.

Фригийская держава создалась не ранее как через три с лишним столетия после падения Хеттского царства[266]. Нет основания видеть именно в тех фригийцах, которые основали Фригийское царство, непосредственных разрушителей Хеттской державы: она была разрушена натиском многих племенных войск, в числе которых собственно фригийцы вероятно были не передовым и не главным отрядом. А. Гётце предположительно датирует создание Фригийского царства VIII в. до н.э.; однако более вероятно, что оно восходит еще к IX в. Ассирийцы и урарты называли это царство тоже Мушку или Мушки. Столицей его был город Гордион на р. Сангарии, названный, как говорит греческая легенда, по имени своего основателя, первого царя Фригийской державы, Гордия. Легенды и исторические источники сохранили нам только два [131] имени царей Фригийской державы — Гордий и Мидас[267] (ассир. Митá); предполагается, что было несколько фригийских царей, поочередно носивших эти имена[268]. Богатство Мидаса вошло в пословицу.

^{Рис. 21. Старофригийский художественный сосуд из Алишара IV.}

^{Рис. 22. Художественный сосуд развитого фригийского стиля из Алишара.}

Во второй половине VIII в. до н.э. Фригия достигла наивысшего могущества; владения ее доходили на юго-востоке до хребта Киликийского Тавра, причем Мидас делал попытки выйти и в Киликию. Фригийские надписи VIII—VII вв. встречаются не только в долине Сангария, но и в изгибе Галиса и к югу от него. На западе Фригия, по-видимому, подчинила своему влиянию Лидию и сносилась с городами-государствами материковой Греции, хотя влияние классической греческой [132] культуры на Фригию начинает ощущаться только после падения Фригийской державы. Для времени расцвета последней характерна «новофригийская» керамика, являющаяся развитием «старофригийской», расписная с геометрическим орнаментом. Эта керамика была распространена по всей территории Фригии и даже шире, вплоть до Понта и Малатьи.

^{Рис. 23. Богиня Кибела. С фригийского рельефа.}

Для фригийцев характерны курганные погребения, а в районе истоков Сангария — скальные гробницы. Раскопки Гордиона показали также тесные связи Фригии с Урарту; на это указывает и общий обоим государствам обычай устраивать в скале культовые ниши — «двери бога», перед которыми совершалось богослужение. Важнейшим культом во Фригии был культ богини-матери Кибелы (Kybēlē, Kybēbē), — известной под именем Кубабы еще хеттско-хурритской культуре, — и ее возлюбленного, умирающего и воскресающего бога растительности Аттиса. Новым представляется обычай самооскопления жрецов Кибелы и Аттиса, хотя связанные с их культом оргиастические празднества, видимо, имеют прототипы и во II тыс. до н.э. Почитались также бог луны Ман или Мен, — культ которого, может быть, был продолжением старого малоазийского культа бога луны Армаса, — бог Сабадзий и другие. Хотя с греческим западом у Фригийской державы особо тесных [133] связей, видимо, не было[269], однако в VIII в. до н.э. во Фригии было в ходу алфавитное письмо греческого происхождения, аналогичное алфавиту Лидии, Карии и Ликии и, возможно, занесенное во Фригию из греческих колоний Киликии, воспринявших его от финикиян.

^{Рис. 24. Гробница Мидаса около Гордиона.}

К юго-востоку от Фригии существовало несколько мелких государств с лувийскими («хеттскими иероглифическими») династиями. Важным объединением был Табал в верхней части долин рек Сейхун и Енидже-Ирмак, где в VIII в. до н.э. правила династия Барватаса (ассир. Буруташ), которой было подчинено множество мелких «царьков».

Восточнее Табала находилось царство Камману (Комана); столицей его была Мелитеа, или Мелид (Милидия, хеттск. Мальдия, совр. Малатья). Владения этого царства доходили [134] до Евфрата, а временами и за Евфрат — возможно, и до истоков Тигра.; по мнению Р. Д. Барнетта, в VIII в. до н.э. даже Каркемиш признавал царя Мелида «великим царем»[270], и официально это царство, видимо, называлось «Великой страной хеттов», следовательно, претендовало на продолжение традиций Хеттского царства.

Южнее Малатьи находилось царство Куммух (Коммагена), а между Табалом и Мелидом-Камману, в долине р. Джейхан располагалось царство Гургум со столицей Маркасу (совр. Мар'аш). Плодородную низменность в низовьях рек Сейхун и Джейхан и у залива Александретта занимали маленькие царства данунийцев[271] и Куэ, или Кауэ (возможно, впрочем, что царство данунийцев и Куэ — одно и то же), а западнее их находилось царство Киликия (Хилакку); все они также имели лувийские династии[272]. Лувийские же династии существовали и в некоторых из государств Северной Сирии (Каркемиш, тоже официально называвшийся «царством Хатти»; Сам'аль, или Я'уди; царство Унку, или Хаттина на нижнем течении р. Оронта); другие династии были западно-семитскими (царство Арпад с династией Агусу, царство Хатарикка)[273]. Во всех перечисленных государствах, вплоть до Хамата на верхнем Оронте, применялась «хеттская» иероглифика и лувийский язык для официальных надписей, но в некоторых применялся также финикийский или же арамейские диалекты (область данунийцев, Сам'аль, Арпад и др.) и древнесемитская алфавитная письменность. Почти все эти мелкие государства считали себя преемниками Хеттского царства[274]. Для [135] ассирийцев и урартов IX—VII вв. до н.э. «Хатти» (по-ассирийски) или «Хате» (по-урартски) — это либо обозначение всех вообще областей западнее Евфрата и их населения, независимо от этнической принадлежности[275], либо специально Мелида и Каркемиша.

^{Рис. 25. Образец хеттской иероглифической надписи.}

К IX в. до н.э. складывается «Северносирийский союз» государств, в который входили царства Камману-Мелид, Куммух, Гургум, Каркемиш, Арпад и Хаттина; гегемоном в этом союзе в разное время были Мелид, Каркемиш или Арпад. С ним соперничал «Южносирийский союз» во главе с Дамаском или Хаматом[276].

Севернее лувийских государств, где-то в верховьях Галиса или в долине р. Гайл-гет (Лик), существовало довольно мощное государство Каску, названное по осевшим здесь каскам. [136]

^{Рис. 26. Позднелувийские (1, 2), урартский (3) и ассирийские (4–7) воины. С «хеттских иероглифических» и ассирийских рельефов IX в. до н. э.}

К востоку от него и к северу от верховьев Евфрата (в долине Чороха) с XII по VIII в. до н.э. засвидетельствована «страна» Дайаэни[277] (урартск. Диаухи), также, по всей вероятности, бывшая уже государством, хотя оно и включало территории целого ряда отдельных племен. Союз Хайаса-Ацци ранее существовавший здесь, к этому времени бесследно исчез; население здесь, видимо, было хурритским. Уже в XII в до н.э. Сени, царь Дайаэни, занимает, по данным анналов Тиглатпаласара I, ведущее место среди правителей «Наири». К VIII в. до н.э. Дайаэни было одним из наиболее богатых царств нагорья. По верхнеевфратской долине и далее через перевал, ведущий в Чорохскую долину к совр. Байбурту (Баберду) и в долину Лика, проходил основной торговый путь из Месопотамии и от Средиземного моря в Причерноморье[278]; особое значение он приобрел, очевидно, с VIII в., и особенно после возникновения на побережье Понта греческих колоний Синопы и Трапезунта, вывозивших железо и серебро[279]. Показательно, что только в «странах», расположенных по этому пути (Куммух, Мелид, Диаухи), урартские источники отмечают золото в составе полученной дани[280].[137]

Северо-восточнее Дайаэни — где еще Тиглатпаласар I отмечал коалицию «60 царей Наири» — во всяком случае в VIII в. до н.э., но, возможно, и ранее, существовала «страна» Кулха (точнее Колха[281], греческая Колхида). Когда царство Дайаэни было разрушено урартами, долина Чороха, вероятно, досталась Колхиде.

В долине верхнего Евфрата отчасти сохранялись прежние «страны», отчасти образовались новые. На севере, от Эрзинджанской долины до долины Арацани, отмечается страна Сухму (хеттск. Цухма), в нижней долине Арацани — Алзи, царство, которое, как мы уже видели, было занято мушками. Алзи — по-видимому, тождественное со «Страной мушков» — было довольно значительной «страной», охватывавшей не только бывшую территорию собственно Алзи, но также и бывшую территорию Исувы (ассирийские источники употребляют термин «Ишуа», видимо, как синоним Алзи)[282] и, возможно, иногда и смежные с юга районы Энзите (Анзитена, средневековый Андзит) и истоков Тигра (средневековый Ангел-тун). Урартские источники упоминают также страну Цупа (Софену, Цоп'к') севернее(?) Алзи; было ли это самостоятельное царство или область Сухму — не совсем ясно[283]. Упоминаются и некоторые более мелкие «страны» на юге верхнеевфратской долины (Дирриа — урартск. Дирью, Нирбу — урартское Нириба, или Нирибаи-хуби, — Маллану, Нирдун и т.п.).

У верховьев Тигра находилось арамейское царство Амед (Амида, совр. Диярбакыр) с династией («домом») Заману. В Сасунских горах было расположено царство Шубрия с хурритской династией; отдельно от него — по-видимому, на северных [138] склонах Сасунских гор в сторону совр. Муша — ассирийскими и урартскими источниками упоминается «страна» Уруму (по-ассирийски) или Урме (по-урартски) — очевидно, место оседания урумейцев; возможно, эта страна тождественна с Арме, упоминаемой урартскими надписями в этом же районе: позже Урме и Шубрия, по-видимому, образовали единое царство[284].

^{Рис. 27. Модели дома из Телль-Халафа (древней Гузаны) с трех сторон. Базальт.}

Далее к востоку вплоть до конца X в. до н.э. упоминаются те же центры и племенные группы, которые известны нам еще с XIII в. до н.э.: уруатри, Хабхи, куманийцы с городом Кумме и т.д. Но в течение IX—VIII вв. здесь слагаются новые образования: в долине р. Кентрит-Бохтан, распространяясь иной раз и еще далее на восток, до водораздела с Урмийским озером, сложилось царство Хубушкиа, или, как оно официально именовалось, «царство Наири». В долине Большого Заба к VIII в. существовало царство Муцацир (урартск. Ардини); в городах этой долины были богатые храмы: в Кумену [139] (Кумме)[285] — бога Тейшебы, а в Ардини — бога Халди; в храме Халди впоследствии короновались на царство урартские цари и хранились урартские сокровища, хотя Муцацир формально не входил в состав Урарту[286]. В горах, окружавших Хубушкию и Муцацир, жили разбойничьи хуррито-урартские племена — уккийцы и другие[287].

Неясно, когда образовалось в плодородной долине у восточного побережья Ванского озера царство Урарту (или, по-урартски, Биайнели, собственно «Биайские (стрáны)», откуда совр. Ван). В 856 г. до н.э. ассирийский царь Салманасар III уже сражался с его царем Араму, но вероятно, что Урарту как государство сложилось раньше: оно упоминается, по-видимому, как царство и в поздних надписях Ашшурнацирапала II (884—859 до н.э.); является ли «Уратру» надписи ассирийского царя Ададнерари II (911—890 до н.э.) племенным союзом уруатри или царством Урарту — решить пока нельзя[288].

Был ли царством Гильзан, который предположительно помещают у западного берега оз. Урмии-Резайе, сказать труд-[140]

^{Рис. 28. Внешние укрепления Гузаны (совр. Телль-Халаф) в Ханигальбате. X–VIII вв. до н. э. Реконструкция по археологическим данным.[141]}

но, хотя ассирийские надписи IX в. до н.э. и упоминают его «царей»[289]. Позже он, очевидно, вошел в состав Урарту. Зато несомненным царством была Мана (у ассирийцев — «Страна маннеев») на равнине к югу от этого озера. Оно образовалось в конце IX в. на луллубейской территории страны «Внутренняя Замуа» в результате слияния многих цветущих городов-государств, восходивших, видимо, еще к концу II тыс. до н.э.[290]; обладая архаичным общественно-государственным строем (самоуправление отдельных округов, участие совета старейшин в управлении),[291] Мана, тем не менее, выросла в большую политическую силу, которая успешно соперничала с Урарту и Ассирией и была завоевана только Мидией в конце VII — начале VI в. до н.э., почти одновременно с этими двумя державами[292].

К северу от центра образования Урартского царства, в том числе и в центральном Закавказье, государственных образований еще не было. Урартские надписи упоминают здесь множество «стран» и племен, в том числе этивцев, образовывавших, по-видимому, обширный, но рыхлый племенной союз[293], эрикуайцев, абилианцев, эрийцев и других; все [142] они занимали, в основном, территорию современной Армянской ССР и прилегающие районы к югу от Аракса. Западнее их жили племена Витеру, Луша, Катарза, Ия (Игани), Забаха, Хуша[294] и т.д. (в верховьях Аракса и Куры и у Чалдырского озера) — вероятно, грузиноязычные, как и соседняя с ними Кулха[295].

^{Рис. 29. Храм в Гузане с портиком на скульптурных столбах. Реконструкция по археологическим данным.}

В отношении этнической принадлежности остальных перечисленных «стран» можно сказать, что часть из них была хурритской (Дайаэни, Шубрия, может быть Гильзан и, менее вероятно, Мана), часть — урартской (Урарту, Муцацир); в долине верхнего Евфрата и нижнего Арацани население, очевидно, состояло из близких к урартам хурритских племен и было смешано с лувийцами и с новыми пришельцами — мушками и урумейцами.

Общество Армянского нагорья в начале I тыс. до н.э. Материальная культура Армянского нагорья и Закавказья в этот период сильно шагнула вперед. Археологические культуры этого времени уже далеко не являют того единообразия, которое было характерно для конца III тыс. до н.э. Тысячелетие внутренних [143] войн привело к гораздо большей культурной изоляции отдельных районов, при сохранении, в то же время, однородности самого типа культуры. Мы не будем останавливаться на характеристике культурных областей, отсылая читателя к археологическим работам[296]. Обратим внимание лишь на некоторые важнейшие и общие для всей изучаемой территории черты.

В производстве здесь господствует, как указывает Б. Б. Пиотровский, полукочевое (отгонное) скотоводство, но все большее значение начинает приобретать металлургия. Конец II тыс. до н.э. и начало I тыс. — период расцвета эпохи бронзы, связанный, очевидно, с началом разработки закавказских месторождений меди и олова. К XI—IX вв. до н.э. относится и начало промышленного применения железа[297]. Оно добывалось преимущественно в горах Киликийского Тавра и в Понте[298]. Как показала С. М. Бациева[299], торговля железом была монополией царьков «Северносирийского союза», приносившей им огромные богатства. По ее мнению, именно стремлением перехватить пути, по которым в Ассирию поставлялось железо, столь необходимое для вооружения ее армии, объясняется наблюдаемое в VIII в. до н.э. наступление Урарту в Северную Сирию. По сведениям греческих авторов, другими поставщиками железа были мосинойки, получавшие его от подвластных им халибов — то есть, очевидно, от грузиноязычного племени халдайцев в Понте[300] — и сбывавшие его грекам.

Вплоть до VIII в. до н.э., когда в Урарту начинает ощущаться сильное влияние Ассирии, материальная культура и быт нагорья, в том числе одежда и вооружение, продолжают [144] носить хеттско-хурритский характер[301]; ведущими в культурном отношении остаются арамейско-лувийские районы Северной Сирии, лувийские (или смешанные) районы Киликийского Тавра и хурритские (смешанные с мушками, урумейцам и лувийцами) районы верхнеевфратской долины.

Относительно высокое развитие, которого достигли горные районы к началу I тыс. до н.э., делало их, в условиях господствовавшего преимущественно натурального хозяйства, сравнительно независимыми от ввоза изделий более развитого юга кроме предметов роскоши; они вывозят железо, но доходы от этой торговли поступают северносирийским царькам, — очевидно, диктовавшим на него высокие цены на внешнем рынке — или греческим колониям, и мало затрагивают экономику населения нагорья в целом. Между тем, развитие ремесла и сельского хозяйства в Месопотамии требовало непрестанного притока дешевого сырья — и не только железа, но и меди, леса и т.п. — из горных районов. Так как естественный обмен не налаживается, то Ассирия переходит теперь к насильственному захвату сырья и предметов ремесла (главным образом металлургического) путем завоевания периферийных областей к систематического их ограбления с помощью дани[302]. Военные походы пополняют хозяйства Месопотамии также рабочей силой.

Из областей нагорья наименее доступной врагам, а потому находившейся в наиболее благоприятных условиях для развития была область Урарту. Но для того, чтобы сохраниться рядом с могущественной и воинственной Ассирией, Урарту должно было быстро сравняться по уровню развития военной и административной техники и по мощи завоеваний с грозным южным соседом. Поэтому по отношению к периферии Урарту играло роль, аналогичную Ассирии, с той разницей, что, будучи экономически менее развитым, это царство, по-видимому, [145] уделяло больше внимания быстрому развитию собственного сельского хозяйства (особенно садоводства) путем проведения обширных ирригационных мероприятий[303].

^{Рис. 30. Двор жилого дома в Тейшебаини. Реконструкция по археологическим данным.}

Мы очень мало знаем об обществе нагорья в начале I тыс. до н.э., но, вероятно, некоторые общие черты, которыми характеризовался социальный строй Урарту[304] и Маны[305], о чем [146] мы имеем некоторые сведения для VIII—VII вв., были типичны и для других государственных образований Армянского нагорья. Сюда относится ведущая роль свободных общинников (урартск. шурели «вооруженные», также со значением «племена»), обязанных воинской и другими повинностями и живших большими общинно-родовыми поселениями[306], группирующимися вокруг окруженных стенами самоуправляющихся поселений-крепостей, или «городов»; среди царских людей выделялись мари, ср. хурритск. марианна, и в особенности родичи царя.

В Maнe особенно четко видно, что господство принадлежало родоплеменной олигархии. Здесь — как и в Дайаэни — еще сохранилось в значительной мере племенное деление общества; наряду с царем в Мане существовал совет старейшин, состоявший из царских родичей, советников, наместников, возможно, старший отдельных поселений и племенных предводителей[307]. Надо полагать, что такие советы старейшин существовали и в других «странах» нагорья в доурартский период.

Лишь с конца IX в. до н.э. в среду урартской знати начинают проникать ассирийские вещи и ассирийские обычаи; так, по ассирийскому образцу организуется урартский царский двор с его тысячами евнухов[308]; однако крупных царских хозяйств на нагорье не было и при владычестве Урарту; дворец и в столице, и в отдельных административных центрах был скорее местом, где складывалась и перерабатывалась ремесленниками дань, поступавшая с окрестного населения, чем центром полевого хозяйства. Также и святилища — как храмы, так и священные участки, где культ совершался перед «дверью», высеченной в скале или перед каменной стелой — видимо, не имели своих полевых хозяйств; основным их богатством был жертвенный скот, который цари дарили храму, а [147] жители приносили в качестве обязательных и искупительных жертв. Рядовые общинники пользовались жертвенным мясом во время жертвоприношений, а также, по-видимому, получали скот от храма путем найма или покупки[309].

Рабство было вначале развито слабо, вероятно, слабее, чем в Хеттском царстве, чему свидетельством являются массовые убийства части мужчин-пленных при урартском владычестве, о чем постоянно говорят надписи. Когда цари Урарту уже тысячами стали приводить пленных из своих походов, те, которым была сохранена жизнь, нередко сажались на землю и даже включались в войско[310]. Мы уже упоминали любопытный факт, что клинописная гетерограмма ^LÚA·SI, которая у хеттов обозначала пленных-поселенцев — хиппарес, в урартской клинописи применяется в значении «воин-ополченец».

Как ассирийцы, так и урарты вводили на подчинившихся им территориях централизованное управление через «областеначальников»: но в доурартское время должны были сохраняться более патриархальные порядки управления, скорее сходные с порядками в Maнe, где наместники областей и племенных территорий фактически были независимыми правителями — вероятно, окруженными своими советами. Отдельные поселения — «города» и под властью Урарту, видимо, имели свое самоуправление (совет, народное собрание?). В отношении некоторых «стран» и племен урартские надписи не упоминают индивидуальных правителей, и там, вероятно, еще полностью господствовали порядки военной демократии. Но сравнительно свободные порядки, по-видимому, существовали и в некоторых «странах», уже дошедших до ступени государственности, — судя по тому, что сюда сбегались уклоняющиеся от повинностей рабы, беднейшие общинники, а также мя-[148]

^{Рис. 32. Урартский храм со «священными воротами» в крепости на городище Алтын-тепе, II слой. Изометрический план по археологическим данным.[вклейка]}

тежная знать. Такими областями-убежищами были Шубрия[311] и Мелид-Камману[312]. Если в отношении высокогорной Шубрии это не удивительно, то такая же роль торгового Мелида, претендовавшего к тому же на великодержавную роль, представляется более странной. Возможно, это объясняется тем, что здесь в составе населения имелся значительный процент сравнительно недавно осевших пришлых племен, занесших сюда традиции племенной демократии.

Некоторое представление о жизни племен нагорья, еще стоявших на уровне первобытнообщинного строя, может дать рассказ Ксенофонта о мосинойках конца V в. до н.э., подробно анализированный М. И. Максимовой. В их среде уже сложилась родовая знать, выделявшаяся своей татуировкой и откормленным видом (они специально откармливались вареными каштанами). Жилищами мосинойкам служили многоэтажные деревянные башни. Во главе племени стояли, видимо, два вождя: культовый «царь», безвыходно живший в башне, и «архонт», который ведал собственно административными и военными делами, по-видимому, вместе с советом родовых вождей[313].[149]

Все, что сказано здесь об обществе Армянского нагорья, начиная от наиболее развитых его областей с прочным государственным строем (Урарту) и кончая отсталыми племенами (мосинойки), позволяет нам представить социальные условия, господствовавшие здесь и накануне урартских завоеваний VIII в. до н.э.

Ассирийская агрессия на Армянское нагорье до IX в. до н.э. Исторические события первой половины I тыс. до н.э. освещены множеством источников; их можно излагать чрезвычайно подробно. Но это уже не раз было сделано в многочисленных монографиях, посвященных истории Ассирии[314] и Урарту[315], и мы не будем здесь загромождать изложение повторением имеющихся у нас разнообразных сведений. Мы сосредоточимся сейчас преимущественно на судьбах верхнеевфратской долины и непосредственно примыкающих к ней районов, так как единодушно считается, что армянский народ сложился именно здесь, а мы уже подошли к периоду его сложения.

Мы знаем, что ассирийский царь Ашшурбелкала ходил на нагорье в 1076 и 1074 гг. до н.э. — первый раз против союза Уруатру, а второй — против Хемму (Хеммува); в его надписи перечисляется целый ряд крепостей и «стран», частично совпадающих по названиям с упоминаемыми еще у Ададнерари I[316]. Следующий ассирийский поход на нагорье упоминается уже только при Ададнерари II: в 911 г. он воевал с Илуйей, царем куманийцев, и с племенами Хабхи «до стран Мехри, Салуа и Уратру», затем действовал в Кадмухи и четырежды ходил на нагорье Наири, в том числе и на Алзи, а в 895 и 894 гг. приходил на помощь городу Кумме, боровшемуся с горными племенами.[317][150]

На Наири не менее двух раз ходил и Тукульти-Нинурта II (889—884 до н.э.)[318]. Основные кампании его проходили в Северной Месопотамии, которую он вновь попытался присоединить к Ассирии, отняв ее у арамейских династий; арамеи к этому времени образовали здесь ряд мелких государств, носивших традиционное название Ханигальбат (то есть Митанни). Одним из важнейших противников Ассирии в 80-х годах IX в. до н.э. был Амми-Ба'ал, царь арамейского государства с центром в г. Амеде (Амида, ныне Диярбакыр). В связи с кампаниями против Амеда Тукульти-Нинурта, по-видимому, и заходил на нагорье. Кроме того, в последнем своем походе, поднимаясь вверх по среднему Евфрату и р. Хабуру до Нацибины (Мцбин средневековых армянских источников) и Хузирины, он перевалил через горы (по-видимому, Кашияри — Масий — Тур-Абдин) и попал в страну мушков (?)[319], где, по словам его анналов, разорил насаждения, захватил скот и наложил на жителей большую дань. Из этого можно заключить, что в это время царство восточных мушков вновь распространилось на долину Тигра. В заключении своих анналов Тукульти-Нинурта II хвастает, что «[область] высоких гор, от страны шубарейцев (то есть хурритов. — И. Д.) до стран Гильзан и Наи[ри…]…я захватил; всего 2720 коней [в] Ниневи[ю я привел]».

Могущество Ассирии было восстановлено его сыном Ашшурнацирапалом II (884/3—859 до н.э.). Как и его отец, Тукульти-Нинурта II, он совершал походы главным образом в [151]

^{Рис. 31. Угон пленных. С ассирийского рельефа IX в. до н. э.}

Северную Месопотамию и в долину верхнего Тигра (Кадмухи, Амед). При этом ассирийский царь зверски вырезал местное население, предавая его жесточайшим казням; не были пощажены и потомки здешних ассирийских поселенцев прошлых веков, потерявших к этому времени связь с Ашшуром. Целые области совершенно опустели. Походы Ашшуриацирапала затронули лишь окраины нагорья; так, в 879 и 866 гг.[320], с целью обойти с тыла враждебный Амед, он дважды совершал обходные марши: первый раз по левому берегу верхнего Тигра (страна Уллуба) и оттуда в междуречье между истоками Тигра и Евфрата (Дирриа, Нирбу),[321] а второй раз — вверх по Евфрату «к поселениям стран Ашша (Алзи? — И.Д.) и Хабхи, что напротив страны Хатте», затем через западный исток Тигра у озера Цуа (Гёльджик) и горы Амадани, и опять в область Дирриа, а также в Маллану (совр. Аргана). Хотя пока ассирийские набеги не приносили большого вреда горцам, которые при появлении врагов скрывались сами и укрывали скот в неприступных горах, однако дурная слава усилившейся Ассирии заставила некоторые «страны» попытаться откупиться от [152] Ашшурнацирапала дарами; так поступили мушки, Гильзан и Хубушкиа в 883 г., во время его похода в Кадмухи, а также Шубрия, Внутреннее Уруму и ряд других областей в 882 г., во время похода примерно в этот же район. Важно отметить что в составе даров мушков, помимо скота, были бронзовые изделия и вино; это показывает, что они в промежуток между XII и началом IX в. перешли к оседлости и земледелию.

По сообщению поздних надписей Ашшурнацирапала[322], он покорил страны «от реки Субнат (то есть Зебенне-су, восточного истока Тигра) до Урарту», однако, по-видимому, речь идет только о грабеже в окраинных горах и получении даров от перечисленных выше стран.

Следующий ассирийский царь, Салманасар III (859—821 до н.э.)[323], ко времени которого почти вся Северная Месопотамия была уже прочно покорена, совершил ряд серьезных вторжений вглубь Армянского нагорья. В 859 г. он напал на Хубушкию с востока, а затем столкнулся с войсками Араму, царя Урарту, и дошел до Ванского озера[324]. В 856 г. он совершил большой поход вверх по Евфрату, через «страны» Амед, Исува-Алзи (область восточных мушков) и Сухму, где он занял крепость Уашталь и захватил правителя области по имени Суа; затем он перевалил в долину Чороха и совершил набег на царство Дайаэни. На обратном пути он пересек нагорье до тогдашней урартской территории; разбив войско Араму (причем, по ассирийским утверждениям, пало 3400 урартских воинов), он захватил урартскую крепость и административный центр Арзашкун и вышел к Ванскому озеру кружным путем, с востока, через область Арамале (Армарили). Затем, через Гильзан, Хубушкию и долину Большого Заба Салманасар вернулся в Ассирию[325]. Результатом этого похода было включение всей верхнеевфратской долины, включая Алзи и Сухму, [153] в ассирийскую провинцию Наири с центром в Амеде.[326] Kaк обычно, неприступные Сасунские горы позволили Шубрии остаться независимой; попытка Салманасара III в 854 г. осадить Анхитте, царя Шубрии, в его крепости Уппуму окончилась компромиссом — шубрийский царь уплатил единовременый умилостивительный дар, а ассирийцы сняли осаду и ушли[327].

В 845 г., пользуясь плацдармом в верхнеевфратской долине, ассирийцы нанесли удар по Мелиду[328] и по стране Сухму[329], видимо, еще не очень надежно покоренной, а также предприняли новую кампанию против Араму урартского, причем сообщается, что урартские владения доходили в это время уже до истока Евфрата (Кара-су); у этого места к ассирийскому царю явился Асиа, царь Дайаэии, с изъявлением покорности[330]. В 832 г. до н.э. Дайан-Ашшур, полководец стареющего Салманасара, совершил еще один поход вдоль правого берега Арацани против урартского царя, — на этот раз Сардури I[331]. Помимо этого при Сллманасаре III были и еще ассирийские походы — против Хабхи, Хубушкии, Муцацира (задевший и окраину Урарту), а также Гильзана[332].

Салманасар III пытался покорить Сирию и области к западу от Евфрата; так, в 858 г. он разбил коалицию Северно-сирийского союза, а в 854 г. получил с него дань, но потерпев в том же году поражение от Южносирийского союза под Каркаром[333], вынужден был отступить за Евфрат. Вскоре он вновь начал почти ежегодные походы на запад, как в Сирию, [154] так и в юго-восточную Малую Азию (Мелид, Табал, Гургум — Пакархабуна, Куэ)[334], однако прочно присоединить эти области к Ассирии ему не удалось.

Начиная с 827 г. в Ассирии начинаются периодические смуты, сильно ограничившие ее агрессивные возможности. Кроме нескольких случайных походов (в 805 и 759 гг. до н. э. — против Арпада, в 801 и 795 гг. до н.э. — против Хубушкии)[335], больших нападений ни на запад, ни на север Ассирия не предпринимала до второй половины VIII в. до н.э.

Создание Урартской великой державы. Урарты в долине верхнего Евфрата. Между тем начинается период экспансии Урарту. Мы видели, что уже при Араму (ок. 865—845 до н.э.) и Сардури I (ок. 835—825 до н.э.)[336] территория Урартского царства охватила не только бассейн озера Ван, но и верховья Арацани и даже Евфрата. При Ишпуини (ок. 825—810 до н.э.)[337] Урарту захватило территории между озерами Ван и Урмия[338], Муцацир был поставлен в зависимость от Урарту[339], и урартские войска через Ману и районы южнее Маны[340] вышли во фланг Ассирии[341].

К сожалению, хронология большинства урартских походов VIII в. до н.э. либо вовсе не установлена (для правления [155] Минуи), либо установлена ненадежно (для правления Сардури II). Более или менее надежна лишь хронология походов Аргишти I.

Начало решительного наступления против Ассирии урартского царя Минуи (около 610 — 786 или 780 до н.э.) следует, по-видимому, датировать 800—790-ми годами. Насколько можно понять из фрагментов анналов этого урартского царя[342], наступление шло по двум направлениям: на правом фланге урарты перевалили через горы Марма (Армянский Тавр) из района совр. Битлиса и прошли через Хулмеру (Kулимери в Шубрии?), Улибу (Уллубу) и Дирью (Диррию), спустились в Месопотамию западнее истоков Тигра и вторглись в Ишалу (ассир. Ицалла, между Коммагеной и верховьями реки Хабур). На левом фланге они продвинулись по долине Большого Заба до границ Ассирии в собственном смысле слева, к югу от г. Кумену (Кумме).

Несколько позже, во время очередного вторжения Минуи в Ману, другой отряд его войска совершает еще один поход — в долину верхнего Евфрата[343]. Этот поход, по-видимому, завершился переходом Алзи и других окрестных областей под власть Урарту[344]. Как полагает Г. А. Меликишвили, поставленный здесь Минуей «областеначальник» Титиа был фактически автономным правителем[345], так что положение Алзи должно было улучшиться по сравнению с временами ассирийской власти. Сильно разрушенные надписи Минуи из Мушской [156] долины[346], повествовавшие о каком-то из его походов в горы Армянского Тавра (упомянуты страна Урме, город Кулмери) также могут быть истолкованы в том смысле, что царь этой области (то есть Урме—Арме—Шубрии?) не был смещен урартским завоевателем[347]. О дальнейших успехах Минуи повествует его надпись из Палу[348]. Из нее видно, что он завоевал страну Цупа (вероятно, часть Сухму или Алзи) и дошел до «Хеттской страны» (здесь — царство Мелид-Камману), причем получил дань с царя г. Мелитеа (Мелид).

Таким образом, левобережье верхнего Евфрата было поставлено под власть Урарту. Дальше к северу Минуа доходил до Диаухи (Дайаэни) и обложил данью дайаэнского царя Утупурши[349], а также расширил урартские владения за гору Масис-Арарат, до реки Аракса[350].

Однако для прочного подчинения долины верхнего Евфрата потребовались еще походы. Так, следующий урартский царь Аргишти I в 783 г. (по Г. А. Меликишвили) или в 777 г. (по И. М. Дьяконову)[351] вновь совершает поход на «Страну [157] хеттов» с городом Мелитеа[352], где правила династия Туате[353] и далее на страну Нириба (Нирбу) и вниз по Евфрату[354]. Всего тут было захвачено и уведено почти 30 000 жителей обоего пола, и при этом 6600 «бойцов страны хеттов и Цупы» были переселены и поставлены гарнизоном в новом городе Эребуни, построенном Аргишти I в следующем году на месте современного Еревана, в недавно завоеванной им Айраратской долине[355]. В 773 (767) г. войска Аргишти громили страну Урме, из чего видно, что она по-прежнему не подчинялась Урарту.

^{Рис. 33. Урартские воины. Изображение на шлеме Сардури II. [158]}

По крайней мере дважды Аргишти I ходил на Диаухи (Дайаэни). В первый поход 785 (779) г.[356] он нанес этому царству тяжелое поражение: около 30 000 жителей было захвачено в плен и выселено, обширные районы были превращены в урартские наместничества, а на оставшуюся часть царства Дайаэни была наложена очень тяжелая дань. Впоследствии (по Г. А. Меликишвили — в 768 [762] г.: датировка ненадежная) Утупурши, царь Дайаэни восстал против Урарту в третий раз[357]; судьба царства неясна, так как текст летописи Аргишти I здесь разрушен; но царство Дайаэни с этих пор исчезает из истории[358]. Во всяком случае несомненно, что его уже не существовало после киммерийского вторжения во второй половине VIII в. до н.э. (о котором смотри ниже).

На востоке Аргишти I продолжал обход Ассирии с фланга, причем добрался почти до границ Вавилонии[359].

Ко времени правления Сардури II (около 760 г. до н.э.?) западной границей Урартской державы уже бесспорно признавался верхний Евфрат[360], и урарты энергично пытались пробиться в Сирию. Еще в начале своего правления[361] Сардури II нанес поражение Хиларундасу, царю Мелида, до этого момента, вероятно, бывшего гегемоном в Северносирийском сою-[159]

^{Рис. 34. Фригийско-урартская прическа и деталь одежды. С бронзовой подвески из Гордиона.}

^{Рис. 35. Урартские жрецы. Роспись из Алтын-тепé. [160]}

зе и, по-видимому, отобрал у него крепости на левобережье Евфрата[362].

Около 745 г. Сардури II вторгся в Коммагену[363] (воспользовавшуюся было поражением своего соседа — Мелида, чтобы захватить часть его территории)[364] и заставил подчиниться себе его царя Кушташпили[365].

Таким образом, Северносирийскому союзу теперь противостоял не один только мощный враг — Ассирия, а целых два, хотя и соперничающих, но равно опасных. К этому добавлялась уже и угроза Фригии с запада. Такая опасность [161] заставила Маттиэля, царя Арпада, к которому в это время перешла гегемония внутри союза, попытаться найти независимую силу, на которую можно было бы опереться. Еще в 754 г. до н.э., после поражения, нанесенного урартами Мелиду, Маттиэль был вынужден принести присягу Ашшурнерари IV, царю Ассирии[366]. Но видя, что Ассирия, охваченная междоусобицей, не в силах действовать, арпадский царь от имени всего Северносирийского союза обратился к Баргайе, царю страны Каску[367]. Однако и он оказался, очевидно, ненадежной или недостаточно мощной поддержкой, и после вторжения урартов в Коммагену Маттиэль и весь Северносирийский союз[368] сочли за благо подчиниться Сардури II и стать его «союзниками»; по-видимому, с Урарту связался и Южносирийский союз.

К этому моменту Урарту едва ли не превзошло Ассирию по могуществу. Урартская административная система была настолько совершенной, что, возможно, послужила образцом для соответственной реформы в Ассирии[369]; урартское войско еще со времен Минуа было вооружено по-ассирийски. В начале своего правления Сардури II счел возможным пойти на значительное сокращение повинности ополчения в своем царстве, очевидно, полагаясь теперь уже более на постоянное войско, содержащееся за счет богатой царской казны, которая [162] пополнялась путем сбора податей и даней[370]. Все Армянское нагорье, за исключением царств Арме-Шубрия и Хубушкиа, и значительная часть центрального и западного Закавказья были покорены урартами; на правобережье верхнеевфратской долины урарты не успели еще укрепиться, однако были уже признаны в качестве «покровителей» Северносирийским союзом.

^{Рис. 36. Остатки северных ворот цитадели г. Сам’ала (совр. Зенджирли, Северная Сирия).}

Новый период ассирийского наступления (с середины VIII в. до середины VII в. до н.э.) Тем временем, в результате реформ Тиглатпаласара III (745—727 до н.э.), в корне перестроившего государственную и военную организацию Ассирии[371], эта держава вновь окрепла и опять смогла приступить к завоеваниям. В 743 г. Тиглатпаласар III наголову разбил в Коммагене коалицию Урарту, Мелида, Куммуха, Гургума и Арпада. Не только Северносирийский, но и Южносирийский союз во главе с Дамаском были вынуждены признать главенство Ассирии. Область левобережья верхнего Тигра (Уллуба, крепость Бенза на окраине Шубрии и др.) перешла к Ассирии, хотя ассирийцы благоразумно не вступали в долину верхнего Евфрата[372]. Впоследствии [163] (дата этого события неясна) Тиглатпаласар III вторгся и вглубь Урарту, вплоть до самой его столицы Тушпы (совр. Ван), но не смог удержать территорий к северу от Армянского Тавра[373].

^{Рис. 37. Мелидский царь и царица совершают жертвенное возлияние. С рельефов из Малатьи.}

С этого времени начинается постепенное завоевание ассирийцами Сирии и Палестины, завершившееся при Caргоне II в 717 г. до н.э. взятием Каркемиша (в наказание за интриги с Фригией). Этот город долго был независимым островком среди ассирийских провинций.

История взаимоотношений урартского царя Русы I (около 735—713 до н.э.) и ассирийского царя Саргона II (Шаррукина, 722—705 до н.э.), поражения Русы I в 714 г. в битве на горе Уауш восточнее Урмийского озера, похода Саргона II через Урарту и разгрома Муцацира ассирийцами с его последствиями подробно разработана в многочисленных монографиях и специальных статьях[374]. Здесь отметим лишь, что [164] граница Урарту по верхнему Евфрату, так же как независимость Урме-Шубрии, Хубушкии и горных племен вокруг верховьев Большого Заба, остались неприкосновенными[375].

^{Рис. 38. Позднелувийские воины на колеснице. С рельефа из Мар’аша.}

Правобережье верхнеевфратской долины тоже осталось в течение некоторого времени независимым. Однако Саргон II [165] пытается теперь вбить клин между Урарту и Фригией (Мушку) царь которой Мидас (Митá) стал союзником Русы I и, по-видимому, его преемника Аргишти II. Создание такого клина в горах Киликийского Тавра и на правобережье верхнего Евфрата было необходимо Ассирии для безопасности ассирийских владений в Сирии и бесперебойной доставки в Ассирию железа и другого сырья из Малой Азии. Поэтому Саргон решил предпринять ряд походов в эту область. Они начались с 718 г. до н.э.,[376] а в 715 г. Саргон II столкнулся в Куэ с войсками Мидаса, царя Фригии (Миты, царя Мушку), — очевидно предпринявшего встречное наступление[377].

^{Рис. 39. Позднелувийская заупокойная трапеза. С рельефа из Мар’аша.}

Саргон попытался создать себе верного союзника в Табале; для этого он посадил здесь на престол своего человека — Хулли, расширив его территорию за счет соседней горной Киликии (Хилакку), а его сыну Амбарису дал в жены свою дочь. Однако вскоре Амбарис, так же как и другие окрестные правители[378], вступил в [166] союз с Фригией и Урарту и отложился от Саргона. В результате ассирийского похода 713 г. до н.э. Амбарис был взят в плен, а Табал был превращен в ассирийскую провинцию.

^{Рис. 40. Каркемишские воины и придворные. С рельефа VIII в. до н. э.}

Так же действовал Саргон и в соседних областях. В Meлиде-Камману он в 713 г. низложил царя Гунзинану и возвел на престол его сына Тархунасиса: когда же и этот оказался ненадежным, то ассирийский царь послал в 712 г. против него свои войска; они захватили города Мелид и Тиль-Гаримму (совр. Гёрюн?) и превратили Мелидское царство в ассирийскую провинцию[379]. Одновременно Саргон продвинулся и севернее, вплоть до страны Каску, и занял ряд крепостей как на границе Урарту, так и на границе Фригии. В следующем 711 г. та же судьба постигла Муталлу, царя Гургума[380], а в 708 г. — Куммух (Коммагену), царь которого, тоже Муталлу, убив своего отца, сторонника Ассирии, вступил было в союз с Аргишти II, царем Урарту[381].

Однако завоевания Саргона II на правобережье верхнего Евфрата оказались непрочными — может быть, в связи с тем, что в эти и последующие годы вся Малая Азия жила в большом страхе перед набегами киммерийцев[382], чем перед ассирийскими завоеваниями.

^{Рис. 41. Женщина с ребенком. С рельефа из Кара-тепе. IX в. до н. э.}

Уже при сыне Саргона II, Синаххерибе (705—681 до н.э.), потребовались новые ассирийские походы в этот район. Поход 689 г. до н.э. был направлен против жителей горной Киликии (Хилакку), которые успели захватить Ингиру (Анхиалу?) и Тарсус и угрожали ассирийским владениям у залива Александретта[383]; второй поход, в 685 г. до н.э., был вызван тем, что некое лицо с фригийским именем Гурди (Гордий)[384] захватило власть в Тиль-Гаримму (на территории потерявшего независимость царства Мелид). Город был взят ассирийцами, а его жители зачислены в ассирийское войско[385]. [168]

^{Рис. 42. Угон пленных ассирийцами. С ассирийского рельефа VIII в. до н. э.}

Киммерийское вторжение. Киммерийцы вторглись из степей Северного Причерноморья в Закавказье не позже второй половины VIII в. до н.э. Обосновавшись первоначально, по-видимому, в современной Грузии[386], они нанести урартам тяжелое поражение[387]. Но затем урарты отбросили киммерийских конников на запад, и они обрушились на Малую Азию. Отсюда в 679 г. до н.э. киммерийцы отважились напасть на ассирийские территории, но были отбиты[388]. Это вызвало [169] ответный поход ассирийского царя Асархаддона (Ашшурахиддин, 680—669 до н.э.) на Табал и Хилакку; он даже перевалил через Тавр и нанес поражение киммерийцам под Хубушной (хеттская Хупесна, античная Кибистра), причем погиб их вождь Теушпа[389]. Некоторая часть киммерийцев была захвачена и зачислена в ассирийскую армию[390], а с остальными, по-видимому, был заключен мир.

^{Рис. 43. Киммерийские воины. С росписи этрусской вазы (копия греческой росписи из Малой Азии?).}

Как полагает Г. А. Меликишвили[391], в 676—675 г. до н.э. урартский царь Руса II, находившийся в дружеских отношениях со своим ассирийским соседом[392], заключил союз с киммерийцами, возглавленными Лигдамисом (ассирийск. Тугдамме)[393] и вместе с ними совершил большой поход в Малую [170] Азию, за Евфрат, — на «Мушки, Хате и Халиту»[394], то есть, во-первых, на Фригию, во-вторых, вероятно, на Мелид, и, в-третьих, на племена халибов-халдайцев (Хаг'тик' средневековых армянских текстов). Действительно, Мелид вернул себе независимость — на это определенно указывают данные ассирийских текстов, в том числе запросы Асархаддона к оракулу, где встречаются упоминания о военных действиях против киликийцев, табальцев, Мелида и «Митты» — Мидаса, последнего царя Фригии[395]. Не исключено, что и Ассирия была причастна к урартско-киммерийскому(?) походу 675(?) г. до н.э.[396][171]

Видимо, именно этот поход привел к гибели Фригийское царство, о чем еще спустя долгое время помнили и в Греции[397], и в далекой Палестине[398]. На некоторое время в Малой Азии наступил произвол киммерийцев; лишь поколением спустя они были разгромлены скифами, а остатки их осели в северовосточной части полуострова, и гегемония в Малой Азии перешла к Лидии на крайнем ее западе.

Падение Шубрии. Между тем все еще независимая Шубрия была бельмом в глазу у ассирийцев; искусно лавируя в своей политике между Урарту и Ассирией, она давала в своих неприступных горах приют уклонявшимся от повинностей общинникам, а также рабам, бежавшим и из той, и из другой державы, а иногда и мятежникам из знати. Желая прекратить это положение[399] и пользуясь миром, установившимся с киммерийцами и Урарту, Асархаддон предпринял сюда в 673 г. до н.э. решительный поход, очень живо изображенный его придворным писцом в подробной реляции — «Письме к богу Ашшуру»[400]. Напрасно осажденные в [172] г. Уппуму шубрийцы пытались сжечь ассирийские осадные сооружения горящей нефтью — ассирийский царь взял, наконец, Уппуму, Куллимери и другие шубрийские крепости. Царь Шубрии был низложен, старой хурритской династии положен конец[401], а сама страна была превращена в две ассирийские провинции (Уппуму и Куллимери). Часть жителей Асархаддон зачислил в свое войско, других обратил в рабство, раздав их своим дворцовым хозяйствам, храмам и гражданам привилегированных городов, а беглых ассирийцев и урартов вернул хозяевам, предварительно искалечив.

С этих пор Шубрия считалась владением Ассирии, но власть ассирийцев оставалась здесь слабой; уже в 664 г. до н.э. жители Куллимери, судя по ассирийским анналам, оказываются довольно независимыми: они самостоятельно, без участия ассирийской администрации или войск и, по-видимому, не возглавляемые и каким-либо местным царьком, отражают набег урартского военачальника Андарии; но все же, убив его, они посылают его голову в Ниневию в знак формальной покорности ассирийскому царю[402].

Вторжение скифов. В начале VII в. до н.э., вслед за киммерийцами, в Закавказье появились — на этот раз через Дагестан — новые кочевники из степей Северного Причерноморья — скифы[403]. Образовав свое [173] «царство», по-видимому, на территории современного Азербайджана, скифы совершали набеги на Урарту и на северо-восточные ассирийские владения[404], их вождь Партатута, — память о котором, как полагают некоторые исследователи, сохранилась в древнеармянской легендарной традиции в образе первого армянского царя Паруйра, сына Скайдори («потомка сака», то есть скифа),[405] — принял участие в восстании мидян против ассирийского владычества в 674—672 гг. до н.э. Позже он перешел на сторону Ассирии. Его сын Мадий, по-видимому, принял участие на стороне Ассирии в большой войне царя Ашшурбанапала (669—635? гг. до н.э.)[406]. Мадий либо пересек со своими скифами урартские владения, либо прошел севернее их через Закавказье и вторгся в Малую Азию, где положил конец киммерийскому владычеству[407]. Урарту было настолько ослаблено скифским нашествием, что его царь Сардури III в 643 или 639 г. до н.э. признал ассирийского царя «отцом» и, таким образом Урарту впервые [174] отказалось от положения равноправия с Ассирийской державой, которое до сих пор признавали и сами ассирийцы[408].

^{Рис. 44. Северная часть города Ашшура, VII в. до н. э. Реконструкция по археологическим данным.}

Из нашего изложения истории Армянского нагорья с начала ассирийского и урартского наступлений IX в. до н.э. видно, что несмотря на могущество и Ассирии, и Урарту, а также и Фригии, между ними все время сохранялись независимые буферные государства, которые эти державы либо вовсе не могли покорить, либо покоряли лишь на короткий срок и не могли прочно удержать в своем подчинении. Это были Табал в горах Киликийского Тавра, Мелид-Камману на правобережье верхнеевфратской долины, Арме-(или Урме-)Шубрия в Сасунских горах и Хубушкиа в долине р. Кентрита-Бохтана[409]. Эти области, и в особенности Мелид-Камману и Арме-Шубрия, несомненно, сыграли большую роль в возникновении позднейшей армянской государственности.[175]

Падение Ассирии и Урарту. «Дом Тогармы». Начиная примерно с 635 г. до н.э. наши источники по древневосточной истории временно иссякают: в Ассирии началась гражданская война[410]; скифы продолжали свои набеги уже на ассирийской территории, — как полагают, до границ Египта[411]. В этот период периферийные области отпали и от Ассирии[412] и, очевидно, от Урарту[413], и в наступившей обстановке всеобщих мятежей, вполне вероятно — как это уверяет Моисей Хоренский[414] и принимают многие современные исследователи[415], — что в событиях, приведших к гибели Ассирию и Урарту, сыграл свою роль и армянский народ.

В результате совместных действий Набопаласара, царя Вавилонии, и Киаксара, царя Мидии (участие скифов здесь вероятно, хотя о нем ничего не известно)[416], в течение 616—[176]

^{Рис. 45. Крепость Тейшебаини, Урарту VII — начала VI вв. до н. э. Реконструкция по археологическим данным.[177]}

^{Рис. 46. Мидяне в одежде VIII в. до н. э. (справа) и в одежде VI в. до н. э. (слева). С рельефов из Дур-Шаррукина и Персеполя.}

605 гг. до н.э. была сокрушена Ассирийская держава[417]. В ходе войны мидяне получили господство также над Маной и Урарту. Судьбы Урартской державы в эти последние годы ее существования неясны; известно лишь, что в 609 г. был совершен поход на Урарту (скорее мидянами, чем вавилонянами, так как при разделе Ассирии последним досталась южная доля, и в северных районах они вряд ли были заинтересованы), а в 608 г. — еще одни поход в эти районы на страну династии Хануния — «область Урарту». Урартская крепость Тейшебайни (совр. Кармир-блур около Еревана), давшая в результате раскопок Б. Б. Пиотровского столько сведений о культуре Урарту, пала, по определению этого исследователя, в 590-х гг. до н.э.[418] Если «Арарат» Книги Иеремии[419] — это Урарту, а не новое, Армянское царство, то Урарту, наряду с Маной и Царством скифов, еще существовало в 593 г. до н.э. в качестве вассала Мидии. Но в 590 г. — когда началась война между Мидией и Лидией[420] за обладание Малой Азией, — Урарту, очевидно, перестало существовать. Поводом для мидийско-лидийской войны Геродот выставляет уничтожение мидянами скифов (очевидно, Скифского царства; при этом, часть скифов ушла обратно в Северное Причерноморье); но надо полагать, что мидяне не могли оставить в своем тылу и Урарту, начиная войну к западу от него.

Некоторое представление о ходе войны дают известия Иезекиила, иудейского писателя, жившего в Вавилонии в начале VI в. до н.э.[421] Согласно данным, почерпнутым из его книги[422], Лидия возглавила бывшие территории Фригии (Мешек) и Табала (Тубал); в союзе с ней выступали Египет[423], остатки киммерийцев (Гомер) и «Дом Тогармы», — государство, о котором мы скажем ниже подробнее[424].[179]

^{Рис. 47. Лидийские всадники. С барельефа из Бии-тепе.}

Война между Мидией и Лидией окончилась миром 585 г. до н.э. Посредниками, по Геродоту, были царь Вавилонии и Сиеннесий, царь Киликии-Хилакку (превратившейся за это время в крупное государство, которое, судя по более поздним данным времен Ахеменидской державы, включило и бывшие территории Табала, Куэ и т.п.). Границей между обоими соперничавшими царствами была признана река Галис, так что восточная часть Малой Азии отошла к Мидии[425].

Царство Мелид и вопрос о первом Армянском царстве. Относительно «Дома Тогармы» и его судьбы можно высказать некоторые предположения. Древнееврейское Тогарма соответствует хеттскому Тегарама; высказывалось предположение о тождестве Тегарамы с Тиль-Гаримму ассирийских источников, городом на территории царства Мелид-Камману, предположительно отождествляемым с античной Гаураэной и современным городом Гёрюн. Это предположение топографически возможно, хотя и очень натянуто с лингвистической точки зрения[426]. Однако, во всяком случае, нет никакого сомнения в том, что район, в котором [180] была расположена Тегарама II тыс. до н.э., в начале I тыс. до н.э. находился на территории царства Мелид-Камману.

Подытожим вкратце историю этого царства. Бесспорно, что именно через территорию Мелида должны были пройти в долину Арацани и в прилежащие районы мушки, а также, вероятно, урумейцы и каски-абешлайцы, после разрушения Хеттской державы в начале XII в. до н.э. Однако вскоре после этого события, на грани XII и XI вв. до н.э., мы встречаем царя «Милидé», или «Милидии» в качестве «царя Великой страны хеттов»; таким образом, в этот период всеобщей разрухи на территории Малой Азии Мелид стал центром важного государства, претендовавшего на продолжение традиций хеттской государственности. В то же время, несмотря на сохранение этих традиций, представляется в высшей степени вероятным, что часть мушков осела не только на левобережье Евфрата, но и на правобережье, а значит, и в Мелиде, как показывает факт их проникновения в Каркемиш и другие обстоятельства, частью упоминавшиеся выше, а частью отмеченные ниже при рассмотрении этногенетических вопросов. Может быть, именно оседание здесь мушков и придало силы молодому Мелидскому царству.

В дальнейшем, в течение XI—IX вв. до н.э., в горах Малоазийского Тавра возникает еще целый ряд небольших царств — Куммух, Гургум, Табал и другие, еще более мелкие образования. Однако традиции Хеттского царства продолжают поддерживаться в Мелиде, и когда урартские источники говорят о «царстве Хате (Хатти)», обычно они (а иногда и ассирийские источники), как мы видели выше, имеют в виду именно Мелид-Камману. Вместе с Дайаэни и Алзи (страной мушков), новое «царство Хатти» вплоть до возвышения Урарту было одним из важнейших культурных и политических центров нагорья. Мы знаем ряд царей Мелида как IX—VIII вв. (Лалла, Сулумел, Тунге, Хиларундас, Гунзинану, Тархунасис и др.), так и более ранних. С образованием Северносирийского союза Мелид сохраняет в нем гегемонию, а его царь — титул «великого царя», и лишь после тяжелого поражения, нанесенного около 760 г. Хиларундасу, царю Мелида, Сардури II урартским, роль гегемона в союзе переходит к Арпаду, а затем и к [181] Каркемишу, цари которого также титулуют себя «царями Хатти». Торговля металлами приносила Мелиду, как и другим царствам на большой верхнеевфратской дороге, весьма значительные богатства; в то же время были какие-то особые общественные условия, которые позволяли Мелиду, наряду с горной и труднодоступной Шубрией, быть страной-убежищем для лиц, бежавших из соседних государств от социального гнета; мы высказали предположение, не объяснялось ли это наличием в составе населения Мелида значительных новых для данного района племенных масс, влиявших на местное общество в направлении его некоторой демократизации.

Мелид был временно завоеван в 712 г. до н.э. ассирийским царем Саргоном II, поставившим здесь своего наместника; однако уже в 685 г. была предпринята попытка освободить по крайней мере г. Тиль-Гаримму от ассирийской власти, во главе восстания стоял некто Хиди́, или, может быть, Гурди́ (если верно последнее чтение, то это — фригийское имя Гордий). Хотя крепость Тиль-Гаримму и была взята Синаххерибом, однако Мелид все же вернул себе независимость, так как около 675 г. мы встречаем «Хате» в союзе с Фригией и халдайцами в качество объекта нападения Русы II урартского и киммерийцев, а возможно, также и ассирийцев. Однако, хотя в результате этого похода погибла Фригия, «Хеттское царство» Мелида не погибло; так, если в 70-х годах VII в. ассирийцы презрительно именуют враждебного им мелидского правителя Мугаллу «беглым», то между 669 и 652 гг. Мелид уже признается ими за самостоятельное царство, а в 650-х годах Мелид расширяет свои пределы за счет Ассирии, так как Мугаллу возможно, стал уже и царем Табала (который с 713 г. был ассирийской провинцией) и ведет переговоры с Ассирией — по-видимому, о помощи против киммерийцев, владычеству которых в Малой Азии вскоре действительно был положен конец с помощью союзников Ассирии — скифов.

Таким образом, к моменту войны Вавилонии и Мидии против ассирийцев (626—605 гг. до н.э.), которая привела к гибели Ассирию, а затем Ману и Урарту, царство Мелид не только существовало, но значительно усилилось. При этом [182] весьма возможно, что новая династия Мелида происходила из Тогармы-Тегарамы[427].

Население района современной Малатии было смешанным уже во времена Хеттской державы; основную часть его составляли в то время лувийцы, однако и хурритский элемент был, видимо, достаточно силен[428]. Официальная, придворная культура в Мелиде, как и в других «позднехеттских» царствах восточной Малой Азии и Северной Сирии, была лувийской; несомненно лувийскими являются такие царские имена, как Хиларундас и Тархунасис из династии Туате. Дошли из Мелида и «хеттские иероглифические» (лувийские) надписи. Но раннее наличие здесь памятников «старофригийской» археологической культуры, а также, возможно, и часть царских имен Мелида (Гурди́?) говорит о проникновении сюда также и фрако-фригийского элемента; фрако-фригийской, если возводить ее к Гурди́(?), должна была быть и мелидская династия после восстановления государства в VII в. до н.э.

В контексте этой истории Мелидского царства следует рассматривать и свидетельство Иезекиила о «Доме (династии) Тогармы», как о важном участнике лидийско-мидийской войны 590—585 гг. до н.э. С этим известием можно связать и некоторые сведения более поздних писателей.

Греческий писатель конца V — начала IV в. до н.э. Ксенофонт в своем дидактическом романе «Киропедия» упоминает о существовании в VI в. до н.э. особого Армянского царства, зависимого от Мидии, но достаточно самостоятельного[429]. Несмотря на недостоверный характер источника, следует отметить, что в Армении Ксенофонт побывал сам и мог получить здесь кое-какие относительно достоверные сведения по истории страны, хотя нужно помнить, что армянского языка он не знал, проходил через Армению с враждебным вооруженным отрядом и вел ли при этом какие-либо записи — сомнительно. По рассказу Ксенофонта, армянский царь, которого он не называет по имени, отказался платить дань и поставлять воинские [183] контингенты царю Мидии Киаксару[430]. Заставить армянского царя подчиниться взялся Кир персидский, в то время находившийся на службе у мидийского царя. Проникнув на армянскую территорию под предлогом охоты. Кир послал к армянскому царю гонца с требованием покорности. Тот попытался укрыться в горах, но при этом его семья и имущество попали в руки Кира; очутившись, в конце концов, в безвыходном положении, армянский царь сдался и признал, что когда был побежден еще отцом нынешнего мидийского царя, то взял на себя обязательство платить дань и выставлять воинские контингенты. Но благодаря заступничеству Тиграна[431], сына армянского царя и друга Кира, дело закончилось примирением, и Кир ограничился лишь занятием некоторых опорных крепостей в Армении. Затем Кир помог армянам в их войне с халдайцами, добился прочного мира между ними и благодаря этому смог получить от обоих народов более крупные воинские контингенты для нужд Мидийской державы, чем предполагалось вначале.

Конечно, этот рассказ, имеющий дидактическую цель и составляющий часть художественного произведения, не следует принимать как безусловно исторический; однако он все же заслуживает внимания, так как перекликается с известием [184] Иезекиила о «Доме Тогармы», существовавшем в мидийскую эпоху, а также с легендарным повествованием Моисея Хоренского.

Моисей Хоренский, раннесредневековый армянский историк, пользуясь неизвестным нам сирийским писателем Map Абас Катиной, рассказывает древнейшую историю Армении, стараясь согласовать библейские легенды, известия ранневизантийских историков и армянские, а отчасти и иранские предания сасанидского времени. При этом канву его повествования дают главным образом византийские авторы. Существование Урарту ему осталось неизвестным, и древнейшая история Армении складывается у него из легендарных генеалогий, искусственно связанных с генеалогиями мифических библейских патриархов, с легендами о героях иранской мифологии и с именами ассирийских и мидийских правителей, по большей части вымышленных греческими авторами[432]. Параллельно к [185] (ошибочному) списку мидийских царей, восходящему к византийскому историку Евсевию, Моисей Хоренский дает список легендарных царей древнейшего Армянского царства, также недостоверный (I, 22).

Однако в эту искусственную и совершенно неверную канву Моисей Хоренский вплетает (конечно, произвольно приурочивая их к определенным периодам истории) и данные, почерпнутые им из недошедшего до нас армянского эпоса, и здесь содержатся крупицы возможного. Сюда относится и версия о деяниях Тиграна I, царя Армении, очевидно идентичного с царевичем Тиграном Ксенофонта (I, 24-30). Некоторые детали повествования Моисея Хоренского[433] позволяют допустить, что еще в его времена у армян сохранялись эпические сказания, во-первых, о союзе армянских царей в период создания первого Армянского царства с какими-то иноземцами, которых Моисей Хоренский более или менее правильно отождествил с мидянами греческих историков, во-вторых, о борьбе героя с чудовищем-Аждахаком (чисто мифологический сюжет, взятый из зороастрийской мифологии)[434]; и, в-третьих, о древних мидийских поселениях в долине Аракса[435].[186]

В целом, кажется вероятным, что в Армении VI в. до н.э. действительно существовала не мидийская сатрапия, а свое, самостоятельное царство, хотя и зависевшее от Мидии[436]. Это вполне согласуется и с тем, что сообщает нам Геродот о характере структуры Мидийской державы[437]. Создание Армянского царства на месте Урартского можно поставить в связь с деятельностью Киаксара, царя мидян (625—585 до н.э.). В разрушении Урарту мог принять участие тот создатель Армянского царства, выступавший то в союзе с Мидией, то против нее, о котором — правда, неизвестно на основании каких источников — говорит Ксенофонт и которого имеет в виду Иезекиил, говоря о «Доме Тогармы». Если легенда о Паруйре, сыне Скайорди, имеет историческую основу, то это мог бы быть, как полагает Б. Б. Пиотровский, армянский вождь скифского происхождения. С другой стороны, термин «Дом Тогармы» и та историческая роль, которую в VI—V вв. до н.э. играл г. Мелид, заставляют скорее думать об исторической связи этого гипотетического Армянского царства с древним царством Мелид-Камману, которое после восстановления его независимости в начале VII в. до н.э., управлялось новой, «тогармской» (или «торгомской» по терминологии Моисея Хоренского) династией, уже не обязательно лувийской по своей этнической принадлежности, а, возможно, связанной по происхождению с какими-либо лицами иного, — местного, протоармяноязычного населения. Во всяком случае, царство Мелид (Тогарма), как и Хилакку (Киликия), пережило Ассирию и Урарту. При падении Урарту это царство могло расшириться на восток, включив в себя и Арме-Шубрию, а затем и урартские области.

Это царство, быть может, было уничтожено Киром, первым из ахеменидских царей Персидской державы, сменившей [187] Мидийскую (553—529 до н.э.)[438], а затем Дарий I (522—485 до н.э.), по-видимому, создал в Армении две сатрапии[439]; при этом характерно, что одно из названий так называемой XIII, собственно армянской сатрапии было Мелид — вероятно, этот город был ее столицей[440]. В то же время не исключена возможность, что во второй (XVIII, урартской) сатрапии сидела при Ахеменидах сатрапская династия, состоявшая в родстве с царями первого Армянского царства[441].

Таким образом, в период падения прежних великих держав Востока, — в конце VII и в VI в. до. н.э. — по-видимому, существовало государство, которое прямо называется Армянским и, конечно, существовал уже и древнеармянский народ[442].[188]

Но где и когда он возник и сложился, — это из источников, по которым мы излагали историю предшествующего периода, непосредственно не явствует. Очевидно, в наших сведениях имеются какие-то пробелы, или предки армянского народа скрываются в наших источниках под какими-то неотождествленными обозначениями; анализу имеющихся данных, с целью ответить на поставленный здесь вопрос, будет посвящена следующая глава.[189]