Прекрасное искупление

Глава 20

— Ты выглядишь нервным, — сказала я, — Он почует тебя на расстоянии мили, если ты не будешь мужчиной.

Томас взглянул на меня, но вместо того, чтобы бросить неодобрительный взгляд, который я ожидала, он изумительно сдержанно просто отвел взгляд.

Кто — то постучал в дверь, и я пошла открыть.

— Доброе утро, Лиис, — сказал Трэвис с эйфорическим румянцем на лице.

— Заходи, Трэвис, — я отступила в сторону, пропуская его, я старалась держать мою, достойную Оскара улыбку, чувствуя тяжелую вину. Я пыталась держать тяжелую вину, которую я чувствовала, усиливая мою, достойную Оскара улыбку, — Как прошла ночь? Мне не нужны детали. Я просто вежливая.

Трэвис посмеялся, а потом заметил сложенные простыни, одеяло и подушку на диване.

— О, — сказал он, потирая затылок, — Лучше, чем ваша ночь, братец. Должен ли я, э…должен ли я вернуться? Мне оставили записку на стойке регистрации, что тебе было нужно, чтобы я пришел сюда в шесть.

— Да, — сказал Томас, засовывая руки в карманы, — Садись, Трэв.

Трэвис подошел к дивану и сел, подозрительно смотря на нас.

— Что происходит?

Я села на уголок кровати, держа плечи расслабленными и пытаясь казаться невраждебной.

— Трэвис, нам нужно поговорить с тобой о твоем участии в Истернском пожаре 19 марта.

Трэвис нахмурил брови, а потом он засмеялся единожды без юмора.

— Что?

Я продолжила:

— ФБР расследовало это, и Томас смог повернуть дело в твою пользу.

Трэвис сложил руки вместе.

— ФБР? Но он же в рекламном агентстве.

Он указал на брата.

— Скажи ей, Томми.

Когда Томас не отреагировал, глаза Трэва сузились.

— Что это?

Томас посмотрел вниз, а потом на брата.

— Я не работаю в рекламе, Трэв. Я — Специальный Агент ФБР.

Трэвис пялился на брата десять секунд, а потом захихикал.

— О Господи, чувак! Ты начал меня волновать. Не делай так! Так о чем, на самом деле, тебе надо было поговорить со мной?

Его смех исчез, когда Томас не улыбнулся.

— Томми, брось.

Томас сдвинулся.

— Я работаю с моим боссом уже год, Трэвис, пытаясь договориться о тебе. Они знают, что ты был в Икинсе. План Эбби не сработал.

Трэвис покачал головой.

— Какой план?

— Пожениться в Вегасе, чтобы обеспечить тебе алиби, чтобы удержать тебя от тюрьмы, — сказал Томас, пытаясь держать его выражение расслабленным.

— Эбби вышла замуж за меня, чтобы удержать меня от тюрьмы?

Взгляд Томаса упал, но он кивнул.

— Она не хочет, чтобы ты знал.

Трэвис вскочил, хватая Томаса за рубашку, и протолкнул его в другой конец комнаты против стены. Я встала, но Томас вытянул руку, предупреждая меня.

— Давай, Трэвис, ты же не тупой. Я не сказал тебе ничего, чего бы ты ни знал, — проворчал Томас.

— Возьми свои слова назад, — кипел Трэвис, — Возьми назад слова, которые ты сказал о моей жене.

— Ей было девятнадцать, Трэвис. Она не хотела выходить замуж до тех пор, пока ты рискуешь отправиться в тюрьму за организацию боя.

Трэвис замахнулся на Томаса, но тот увернулся. Они подрались, а потом Томас взял верх, прижав брата к стене предплечьем.

— Брось! Мать твою! Она любит тебя! Она любит тебя так сильно, что сделала то, на что у нее не было намерения в течение многих лет, в конечном итоге, именно так, она смогла спасти твою тупую задницу.

Трэвис тяжело дышал и поднял руки, сдаваясь.

Томас дал ему пройти, отойдя назад, а потом Трэвис развернулся и нанес тяжелый удар по челюсти Томаса. Томас схватился за колено одной рукой и сжал челюсть другой, пытаясь не показать характера.

Трэвис указал на него.

— Это тебе за то, что врал отцу.

Томас стоял прямо, а потом поднял указательный палец.

— Не заставляй меня надрать тебе зад. Мне и так достаточно плохо.

Трэвис посмотрел на меня, оценивающе.

— Вы, правда, из ФБР?

Я кивнула, осторожно следя за ним.

— Не заставляй и меня надрать тебе зад.

Трэвис засмеялся.

— Я должен был бы позволить тебе. Я не бью девушек.

— Я бью парней, — сказала я, все еще на страже. Томас потер щеку и поднял брови, — Ты дерешься сильнее, чем обычно.

— Это еще не в полную силу, мудак, — Трэвис усмехнулся.

Томас работал челюстью назад и вперед, — Эбби получает баллы за креативность, Трэв, но записи показывают, что ты приобрел билеты по своей кредитке сразу после того, как начался пожар.

Трэвис просто кивнул.

— Я слушаю.

— Я также работал над делом, включавшим отмывание денег и контрабанду наркотиков в Вегасе. Она управлялась человеком по имени Бенни Карлиси.

— Бенни? — спросил Трэвис, явно смутившись, — Томми, ты, блин, серьезно? Ты в гребаном ФБР.

— Сосредоточься, Трэвис. У нас немного времени, а это важно, — отрезал Томас, — У тебя полно проблем. Мой босс ждет ответа сегодня. Ты понимаешь?

— Какие проблемы? — Трэвис откинулся назад на диван.

— Ты проходишь по тем же пунктам непредумышленного убийства, за которые осужден Адам. Тебя ожидает тюремный срок.

— Надолго? — Спросил Трэвис. Он казался испуганным маленьким мальчиком, когда он смотрел своими большими карими глазами на своего брата.

— Адаму дали десять лет, — сказал Томас, пытаясь сохранить свое стоическое выражение лица, — Я не знаю, как может твой приговор может иметь другой результат. СМИ следили за всем этим. Они хотят возмездия.

Трэвис посмотрел вниз, и его руки коснулись головы.

— Я не могу быть вдали от Эбби так долго.

Его слова резанули по моему сердцу. Его не волновала тюрьма. Он просто не хотел быть разделенным со своей женой.

— Ты не должен будешь отправиться в тюрьму, Трэвис, — сказала я, — Твой брат потратил много времени и сил, чтобы убедиться, что этого не произойдет. То ты должен сначала дать согласие на кое — что.

Трэвис взглянул на Томаса и снова на меня.

— На что?

Томас снова сунул руки в карманы. — Они хотят завербовать тебя, Трэв.

— Банда? — спросил он. Он покачал головой, — Я не могу драться для Бенни. Эбби бросит меня.

— Не банда, — сказал Томас, — А ФБР.

Трэвис усмехнулся.

— Что они хотят от меня? Я студент… Гребаный персональный тренер на неполный день.

— Они хотят использовать твои прежние связи с Миком и Бенни, чтобы получить данные о внутренней работе их нелегальных операций, — сказала я.

— Они хотят, чтобы ты работал под прикрытием, — разъяснил Томас.

Трэвис встал и начал ходить туда — сюда.

— Он захочет, чтобы я дрался для него, Томми. Я не могу сделать этого. Я потеряю свою жену.

— Тогда тебе придется лгать, — сказала я как ни в чем ни бывало.

Трэвис посмотрел на меня и на своего брата, скрестив руки.

— Пошли вы оба. Я этого не сделаю.

— Что? — сказал Томас.

— Я не буду врать Голубке.

Томас сузил глаза.

— У тебя нет выбора. Ты или будешь лгать Эбби и сохранишь ее, или пойдешь в тюрьму и потеряешь ее.

— Я не буду лгать. Могу я рассказать ей? Она выросла среди таких, как Бенни. Она не станет болтать.

Томас покачал головой.

— Ты подвергнешь ее опасности.

— Она будет в опасности, если я буду иметь дело с этими парнями! Вы думаете, они выстрелят мне в голову и успокоятся? Такие люди уничтожат всю твою семью. Нам повезет, если они остановятся на Эбби. Они, возможно, дойдут до папы и Трента, Тэйлора и Тайлера! Какого черта ты наделал, Томми?

— Помоги мне взять их, Трэвис, — сказал Томас.

— Ты продал нас. За что? За долбаное повышение? — Трэвис покачал головой.

Я съежилась изнутри. Я знала, что внутри Томас умирал.

— Отец сказал нам, что мы не должны работать в правоохранительных органах! Мама не хотела этого!

Томас вздохнул.

— Говорит парень, который специализируется на уголовном правосудии. Ты тратишь время, Трэвис. Эбби скоро проснется.

— Ты обманул нас всех! Ты сукин сын! — закричал Трэвис, ударяя кулаком воздух.

— Ты закончил? — спросил Томас ровным голосом.

— Я не буду лгать Эбби. Если мне придется лгать ей, это все испортит.

— Итак, ты не согласен? — спросил Томас.

Трэвис сплел руки на своей голове, выглядя растерянным.

— Я не могу лгать своей жене, — Его руки упали по бокам, а глаза молчали, — Пожалуйста, не заставляй меня делать это, Томми, — Его нижняя губа задрожала, — Ты мой брат.

Томас уставился в его глаза, не говоря ни слова.

Я переступила с ноги на ногу, сохраняя уверенный взгляд.

— Тогда, возможно, тебе не следовало ввязываться в незаконную деятельность, которая повлекла за собой смерти ста тридцати двух студентов.

Лицо Трэвиса помрачнело, и голова упала вперед. Через целую минуту он потер шею и посмотрел на меня.

— Я подумаю об этом, — сказал он, проходя к двери.

— Трэвис, — сказал Томас, делая шаг.

— Я же сказал, я подумаю об этом.

Я дотронулась до руки Томаса и вздрогнула, когда дверь хлопнула.

Томас обхватил колени, хватая ртом воздух, а потом упал у двери. Я села на пол возле него, крепко держа его, пока он тихо рыдал.

Я снова кивнула Энтони, чтобы он налил Томасу другой напиток. Он не говорил, с тех пор, как Трэвис согласился на вербовку, или когда мы ехали из отеля в аэропорт. Он не сказал ни слова во время полета. Он просто показал жестом, что мы возьмем такси для короткой поездки к нашему дому.

Я не спрашивала, но я сказала ему, что мы пойдем в Каттерс. Было легко убедить его в чем — то, когда он перестал протестовать.

— Иисусе, — тихо сказала Вэл, снимая сумку со своего плеча. Она села, — Он выглядит паршиво.

Маркс сел по другую сторону от Томаса, позволяя своему другу мирно напиться. Он кинул пару орешков себе в рот и уставился в телевизор.

— Он будет в порядке, — сказала я, — Как Сойер?

Вэл поморщилась.

— Откуда мне знать?

— Правда? — сказала я невозмутимо, — Ты действительно собираешься мне лгать?

Она посмотрела на затылок Томаса.

— Мэддокс тебе сказал? — прошипела она.

— Да, и у него были дерьмовые выходные, поэтому ты не можешь на него злиться. Однако, я невероятно зла на тебя за то, что ты скрываешь такую грандиозную вещь, когда ты настаиваешь на том, чтобы знать каждую мелочь обо мне.

Вэл надулась.

— Мне жаль. Я не хотела, чтобы ты знала. Я не хотела, чтобы кто — нибудь знал. Я хотела бы, чтобы этого не случилось никогда.

— Тебе бы помогло забыть это, если бы ты не жила с ним, — сказала я.

— Он не подпишет бумаги по разводу, и если я съеду, я потеряю квартиру.

— И что?

— Я первая там стала жить!

— Переезжай ко мне, — сказала я.

— Правда? — спросила она, и ее глаза смягчились, — Ты сделаешь это для меня?

— Да. Какой кошмар. И, кроме того, было бы здорово поделить счета. Я бы могла купить машину, а до этого ездить с тобой на работу.

— Я ценю это, — сказала Вэл, наклонив голову, — Правда, но я не потеряю квартиру. Она моя, и его задница переедет, а не моя.

— Почему ты больше не хочешь ездить на работу со мной? — сказал Томас невнятно.

Это был первый раз за несколько часов, когда он заговорил, и звук его голоса удивил меня, словно он только что показался.

— Я хочу, — сказала я, — Я имела в виду, что если бы Вэл переехала, это была бы хорошая сделка.

Рукава его рубашки были закатаны почти до локтей, его галстук был расслаблен и небрежно свисал с шеи. Он так много выпил, что его глаза были наполовину закрыты.

— Что не так в поездках со мной?

— Ты переезжаешь к Лиис? — спросил Маркс, отклоняясь, чтобы посмотреть на Вэл.

— Нет, — сказала Вэл.

— Почему нет? — спросил Маркс, — Она предложила, а ты отказалась? Почему ты отказалась?

— Потому что это моя квартира, и я не отдам ее Чарли!

Маркс открыл рот, чтобы заговорить.

Перед тем, как он смог сказать что — то, Томас наклонился ко мне.

— Ты теперь слишком хороша для моей машины?

Я закатила глаза.

— Нет, — Я посмотрела на Вэл, — Кто такой Чарли?

— Сойер, — усмехнулась она.

— О, думаю, да, — сказал Томас, — Я думаю, ты считаешь, что слишком хороша для многих вещей.

— Окей, — отрезала я, и в мой голос просочился сарказм. Я обычно делала так с моей мамой, и это доводило ее до бешенства. Она могла ругаться на меня на японском, что она никогда — никогда не делала, если это было не в ответ на это простое слово из двух слогов. В ее глазах ничто не было более неуважительным. — Просто напейся, Томас, чтобы мы могли отвезти тебя домой, и Маркс уложил бы тебя.

— Для тебя я агент Мэддокс.

— Отлично. Я буду звать тебя так, когда ты не будешь пьян в слюни.

— Ты забыла, что ты привела меня сюда, — сказал он, прежде чем сделать глоток.

Вэл и Маркс обменялись взглядами.

— Хочешь еще выпить? — спросила я Томаса.

Он выглядел обиженным. — Нет. Нам пора идти домой.

Я подняла бровь. — Ты имеешь в виду, тебе пора домой.

— Итак, все, что ты сказала в эти выходные, было враньем? — спросил он.

— Нет, я помню, что была очень честной.

Его нос сморщился.

— Ты пошла домой со мной в последний раз, когда мы выпивали здесь вместе.

Маркс поморщился.

— Эй, Томас, может, нам….

— Нет, ты пошел домой со мной, — сказала я, очень стараясь не защищаться.

— Что это значит вообще? — спросил Томас. — Говори по — английски!

— Я говорю по — английски. Просто я не говорю на пьяном языке, — сказала я.

Гримаса отвращения на его лице только усилилась.

— Это даже не смешно, — Он посмотрел на Маркса, — Она даже не смешная. И это плохо, потому что я пьян, — сказал он, показывая на себя, — Я думаю, все смешно.

Энтони поднял руку, с которой свисал голубой лоскут, — Я не стану дразнить гусей, но у меня остался только один нерв, и Мэддокс мне его мотает. Итак, не могли бы все вы пройти дальше?

Томас откинул голову назад и засмеялся, а потом показал на Энтони.

— Вот это смешно!

Я дотронулась до руки Томаса.

— Он прав. Пошли. Я провожу тебя до квартиры.

— Нет, — сказал он, отдергивая руку.

Я задержала свои руки.

— Ты хочешь, чтобы я тебя проводила, или нет?

— Я прошу мою девушку пойти домой со мной!

Рот Вэл раскрылся, а глаза Маркса бегали от Томаса ко мне.

Я слегка покачала головой.

— Томас, мы вернулись в Сан — Диего. Соглашение закончилось.

— И что теперь? — он встал, пошатываясь.

Маркс встал вместе с ним, держа руку наготове, чтобы поймать Томаса, если он будет падать.

Я тоже встала, показав Энтони, что нам нужен счет. Он уже напечатал его, поэтому он взял его у кассы и положил на стойку.

Я нацарапала свое имя и дотянулась до руки Томаса.

— Ладно, пойдем.

Томас отдернул руку.

— Ты меня отшила, помнишь?

— Отлично. Маркс может проводить тебя? — спросила я.

Томас показал на меня.

— Нет! — он усмехнулся, дотянулся до плеча Маркса, и они пошли к двери.

Я сдула волосы с лица.

— Я хочу услышать больше о этих выходных, — сказала Вэл. — Но я пропущу это в этот раз.

Мы присоединились к парням на тротуаре, и потом мы наблюдали, как Маркс старался держать Томаса, чтобы он шел прямо. Мы вчетвером доехали на лифте до шестого этажа, и Вэл и я смотрели, как Маркс выловил ключи Томаса из его кармана и открыл дверь.

— Ладно, парень. Скажи девушкам «спокойной ночи».

— Подожди, — Томас ухватился за дверной косяк, когда Маркс тянул его из квартиры, — Подожди!

Маркс отпустил его, и Томас чуть не упал назад. Я подошла к нему и помогла выпрямиться.

— Ты обещала, что останешься со мной, — сказал он. Страдание в его глазах было невыносимым.

Я посмотрела на Вэл, которая быстро покачала головой, прежде чем я снова повернулась к Томасу.

— Томас… — начала я. Потом я посмотрела на Вэл и Маркса, — Я разберусь с ним. Вы, ребята, можете идти домой.

— Уверена? — спросил Маркс.

Я кивнула, и после нескольких взглядов через плечо, Вэл с Марксом уехали на лифте в лобби.

Томас обнял меня, отчаянно потянув.

— Я буду спать на полу. Я чувствую себя куском дерьма. Вся моя семья ненавидит меня, и они должны. Они должны.

— Ну же, — сказала я, уводя его вовнутрь.

Я толкнула дверь ногой, дотянулась, чтобы закрыть замок и помогла Томасу добраться до его постели. Он упал на спину и закрыл глаза ладонями.

— Комната вертится.

— Поставь ноги на пол. Это помогает.

— Мои ноги на полу, — сказал он невнятно. Я дернула его вниз, а затем поставила его ноги на ковер.

— Нет.

Он засмеялся, и его брови взлетели.

— Что я сделал? Что, черт возьми, я сделал, Лиис?

— Эй, — сказала я, забираясь на кровать рядом с ним, — Просто поспи. Все изменится завтра.

Он повернулся, уткнувшись лицом мне грудь. Я дотянулась до подушки, подперев голову. Томас втянул воздух, и я крепко обняла его.

— Я облажался, — сказал он, — Я действительно облажался.

— Мы сделали все правильно.

— Как мы могли сделать это правильно, если ты делала это со мной?

— Томас, остановись. Мы разберемся со всем завтра. Просто спи.

Он кивнул, сделал глубокий вдох, перед тем как медленно выдохнуть. Когда его дыхание выровнялось, я поняла, что он уснул. Я подняла руку, чтобы посмотреть на часы, и закатила глаза. Мы оба будем изнуренными утром.

Я снова обняла его, наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, перед тем как медленно погрузиться в сон.