Преобладающая страсть. том 1

ГЛАВА 9

Апартаменты, в которых поселилась Валери, занимали огромную площадь на верхнем этаже здания. Веранда, обставленная плетеными креслами и мебелью, обитой вощеным ситцем, разгороженная фикусами и апельсиновыми деревьями, находилась в стороне от длинной гостиной, меблированной предметами с шелковой яркой обивкой и с камином в каждом углу. По другую сторону гостиной размещалась библиотека с собственным камином и возвышавшимися от пола до потолка стеллажами, забитыми книгами в солидных кожаных переплетах. В столовой висела хрустальная люстра, отбрасывающая мириады пляшущих бликов на стены, обтянутые муаровой тканью цвета слоновой кости и украшенные канделябрами и скульптурами времен Просвещения.

Квартира состояла из пятнадцати комнат с огромными окнами, из которых можно было созерцать расстилавшийся пейзаж парка и крышу музея. Вид отсюда был еще грандиознее, чем из квартиры Эндербая, потому что апартаменты располагались несколькими этажами выше.

Следуя за Валери, Сибилла шла через анфиладу комнат, внимательно изучая обстановку вокруг, запоминая декор и меблировку и заодно прикидывая, что можно улучшить в апартаментах Эндербая.

– Как хорошо, – сказала она, возвратясь в комнату-библиотеку, где перед камином стояли нарезанный сыр и фрукты.

Задумчиво покачивая головой, Валери пристально глядела на разгоравшиеся в камине языки пламени.

– Первый после лета огонь в камине, – пробормотала она. – Он всегда навевает на меня грусть. Конец лета, все засыпает, заколачиваются двери… Я зажигаю камин лишь два раза в год, – объяснила она, наполняя янтарные стаканы хересом, после чего, разувшись, удобно устроилась в бархатном кресле с подлокотниками. На ней были кашемировый свитер и шерстяная юбка-клеш того же цвета, очень удобная, простенькая и элегантная.

Сибилла присела на стул, напряженно выпрямившись, чувствуя себя довольно скованно в приталенном строгом костюме. Но независимо от того, что на ней было надето, она бы все равно не смогла чувствовать себя раскованно и непринужденно с Валери.

– До начала нашей беседы я должна тебе кое-что сказать, – промолвила Валери. – Я безумно рада нашей с тобой случайной встрече. Дело в том, что я перед тобой виновата, чувство вины гложет меня уже несколько лет… – растревоженная предстоящим разговором, она поднялась с кресла и встала возле огня. – Сибилла, я чувствовала себя ужасно, услышав о том, что произошло в Стэнфорде. Я никогда не думала, что они пойдут на такие крутые меры. Мне до сих пор не верится. Я должна попросить у тебя прощения. Лэрри Олдфилд от меня узнал, кто написал ту историю об обезьянах. Невероятно, что это было сделано именно с моей подачи, но похоже, хотя я и не помню точно, что именно я тогда ему все это рассказала. Скорее всего, это был ужасно скучный вечер, и, очевидно, чтобы как-нибудь его скоротать, я завела беседу с Лэрри. Это было легкомыслие с моей стороны, и я хотела все исправить, оказав тебе какую-нибудь помощь, но ты уехала.

– А ты откуда узнала? – холодным тоном спросила Сибилла.

– Я тебе пыталась дозвониться, но неизменно наталкивалась на заезженную запись автоответчика о том, что телефон отключен. При этом не было никакой информации, нового номера телефона. Я также справлялась о тебе на телевизионной станции в Пало Алто, но и они тоже не знали, куда ты уехала. Поэтому я перестала искать тебя, но чувствовала себя отвратительно.

– А что же ты не позвонила матери?

– Твоей матери?

– Вашей портнихе.

– О Господи! Ведь действительно, моя мать все еще шьет у нее, а я уже давно не пользуюсь услугами твоей мамы. Мне совершенно не пришло это в голову, а ведь это был бы самый простой выход из положения.

Сибилла ничего не ответила.

– Прости, – сказала Валери, вновь усевшись, положив ногу на ногу, в уютное кресло, – прости, пожалуйста, за эти ужасные свалившиеся на твою голову неприятности. А куда ты тогда уехала?

– В Сент-Луис.

– Искать работу?

– Работу я даже здесь нашла сразу, а уехала только потому, что моему мужу очень хотелось там жить.

– Да, ты же говорила мне прошлый раз, что вышла замуж. За кого-нибудь из Стэнфорда?

– За Ника Филдинга.

– За Ника? – глаза Валери изумленно расширились. – Ты и Ник?

– А почему бы нет? – спросила Сибилла.

– Да, конечно… что ж тут такого? Я просто очень удивилась. Так давно о нем не вспоминала, что просто поразилась, услышав его имя. Я действительно совсем позабыла о нем…

«Врет!» – торжествующе подумала Сибилла. Валери Шорхэм, одетая в кашемир и живущая в пятнадцати комнатах с видом на центральный парк, с собственным дворецким, слугами, шеф-поваром и даже личным секретарем, все еще помнила о Нике Филдинге. А Сибилла без всяких усилий вышла за него замуж, а затем бросила его.

– А ты? – спросила она. – Ты давно замужем?

– Чуть больше года. Я просто ушам своим не верю! Ты и Ник… А сейчас вы в разводе? Что произошло?

– Просто наши дороги разошлись, у нас разные интересы.

– Неужели? Мне казалось, что вы хотели одного и того же и так серьезно относились к работе, желая побыстрее добиться грандиозных успехов… И в чем же вы не сошлись?

– Основная причина в том, что он хотел делать все по-своему. А чем занимается твой муж?

– Да так, ничего особенного, – ответила Валери, слегка улыбнувшись. – Он вице-президент банка, главой которого является его отец. Ежедневно приходит в офис, несколько раз прочитывает «Уолл Стрит Джорнэл», внимательно просматривает интересующие его рубрики. А что ты имела в виду, когда сказала, что в основном… – и тут же остановилась. – Ты же ничего мне о себе не рассказала. Где ты заканчивала колледж?

– Я решила обойтись без учебы. Я работала на телевидении в Сент-Луисе, а здесь – на телестанции ВЭБН, исполнительным директором передачи «Обзор событий в мире».

– Как замечательно! Сразу возглавить такое дело. Хотя, что тут удивительного? Ты всегда была молодчиной.

«Не забывай, ты на «вражеской территории», – напомнила себе Сибилла. Но было необычайно трудно устоять перед теплыми словами и искренним интересом к ней Валери.

Сидя в уютной библиотеке возле камина в обществе проявившей к ней такое дружеское участие Валери, Сибилла слегка расслабилась.

– Да, это самая крупная, престижная и известная телестанция в Нью-Йорке. Есть и другие интересные дела, которыми мне тоже хотелось бы заняться, но на сегодняшний день это для меня наилучшая работа. И это самое важное событие, которое произошло в моей жизни с той поры, как я покинула Стэнфорд.

– Самое важное?… – спросила Валери после небольшой паузы, наблюдая за Сибиллой, которая, ничего не ответив, лишь отщипнула от грозди темно-красную виноградинку. – Это замечательно, что ты так одержима работой на телевидении. Наверное, это довольно странно звучит, но телевидение не возбуждает во мне такого уж большого интереса.

– Потому что ты ничего о нем не знаешь. Ты лишь несколько раз снималась на телевидении еще там, в колледже.

– Я до сих пор этим занимаюсь. Правда, не так уж часто, а лишь время от времени, да и то для друзей.

Сибилла сильнее сжала стакан с вином.

– Но я тебя не видела на телеэкране.

Засмеявшись, Валери пояснила:

– Это и не удивительно. В основном я выступаю на экране с заявлениями от лица общественных фондов, в передачах, которые вставляют в промежутках между коммерческими роликами, в то время, когда люди преимущественно заняты опустошением своих холодильников. Правда, несколько месяцев назад я выступила от фонда «Эм Эс», который привлек очень большое внимание телезрителей, но, наверное, тебя здесь еще не было. Я выступила с призывом оказать помощь голодающим детям всего мира и даже, согласно опросам телезрителей, завоевала первое место среди самых популярных людей недели… А вообще-то тут нет ничего особенного – просто выручаю людей и одновременно ищу себе занятие. Мне хочется заниматься разнообразной деятельностью. Помню, ты мне как-то говорила, что тоже хочешь сниматься, а сейчас как, твои планы изменились?

– Я об этом давно забыла, – мрачно ответила Сибилла, вспоминая разговор с Эндербаем. А про себя подумала: «Глупая пустышка. Такая же ветреная, как и раньше. Совсем не изменилась. Никогда ничего из себя не представляла и никогда не сможет чего-либо достичь в жизни. И при этом получает то, что хочет, без всяких усилий. Как это ей, черт подери, удается?»

– Мне доставляет больше удовольствия делать что-то за камерой, чем сидеть за столом и ждать пока мне укажут, что и когда говорить.

– Боже, – еще раз засмеявшись, сказала Валери, – мне лучше немедленно прекратить этим заниматься; послушать тебя, так я просто выгляжу, как дрессированная обезьянка.

– Да нет, я не это имела в виду…

Снова вскочив, Валери стала ходить по комнате. Остановившись около двери, рядом с которой стоял стол с вазами, она потрогала руками одну, самую маленькую, вазочку.

– У тебя такие разнообразные интересы, ты много знаешь… и такая занятая, – сказала она.

«Что это значит? – удивленно подумала Сибилла. – Она действительно восхищается тем, что я такая занятая, или принимает меня за дуру?»

– Ты общалась с Ником после вашего разрыва? – спросила Валери.

– Мы общаемся каждые две недели.

– Неужели? Получается, что вы остались друзьями.

– Мы обсуждаем финансовые вопросы и разговариваем о Чеде.

Внимательно наблюдая за Валери, она добавила:

– О нашем сыне.

– О вашем сыне? Так у тебя есть ребенок? – Валери быстро вернулась к креслу и присела на край. – Сибилла, ты и словом не обмолвилась о сыне! Как ты могла молчать о нем? Его зовут Чед? Чед Филдинг… Мне нравится это имя. Сколько ему лет?

– Почти два года.

– Просто невероятно! Ник всегда мечтал иметь детей, но это кажется просто невозможным.

– Что? Что кажется невозможным?

– Ну, – начала, улыбаясь, Валери, – мне кажется, что мы по-прежнему еще очень молоды, только что закончили колледж и все еще озираемся по сторонам в поисках своего выбора.

– Передо мною никогда не стояло такого вопроса, – холодно возразила Сибилла.

– Ну, ты – это совсем другое дело. Ты и Ник всегда знали, чего хотите. Ему удалось открыть собственную компьютерную фирму?

– Да.

– И дела его идут успешно?

– Нет. Это крошечная фирма, в ней работают только двое, да и то в гараже.

– Но они же только начинают; надо немножко подождать.

– Это длится уже несколько лет.

– Но иногда на это уходят годы. Вероятно, совсем скоро он вырвется вперед и получит то, о чем мечтал.

– Я очень сомневаюсь. Они ничего не конструируют, работают на уровне консультантов.

– Это не та работа, о которой он мечтал, – сказала Валери, покачав головой. – Бедный Ник. У него были такие грандиозные планы. И он нисколько не сомневался в успехе…

В дверном проеме появился дворецкий и кинул быстрый взгляд на графинчик, чтобы убедиться, достаточно ли в нем вина.

– Мадам, звонил мистер Шорхэм. Он будет работать допоздна и просит встретиться с ним в Волмслей в восемь тридцать.

Валери, кивнув головой, поблагодарила дворецкого:

– Спасибо, Мортон.

«Все, как у культурных людей», – подумала Сибилла, как только вышел дворецкий, исчезнувший так же незаметно, как и появился. Она потягивала вино, в то время как Валери то и дело меняла позу в кресле, рассеянно покусывая кусочек сыра. «Хорошо сидеть вот так, за бокалом вина, у теплого камина, под неусыпным оком дворецкого, следящего за тем, чтобы все было в достатке, и вести непринужденный разговор встретившихся после долгой разлуки друзей. Ведь старые друзья – лучшие друзья на свете», – думала про себя Сибилла.

– Это было замечательно, – сказала она, поставив стакан. – У меня в Нью-Йорке нет знакомых, с кем бы я могла поболтать, и поэтому я была очень рада тебя видеть… очень…

– Ты что, собираешься уходить? – встрепенулась Валери. – Посиди еще немного. Мы теперь можем часто встречаться. Я познакомлю тебя с интересными людьми. Это ужасно – не иметь знакомых в Нью-Йорке. А что ты скажешь о Квентине Эндербае? Ты проводишь много времени в его компании?

Немного поколебавшись, Сибилла решила признаться во всем Валери, раз уж она действительно принимает ее за лучшую подругу.

– Пока не очень.

– Неужели он тебе нужен? По возрасту он старше твоего дедушки.

– Ничего, он будет обо мне заботиться, – сказала Сибилла.

– Да, но если тебе только это нужно, то много мужчин, твоих ровесников, не хуже справятся с этой задачей.

Не обращая внимания на замечание Валери, Сибилла ответила:

– У меня нет других знакомых мужчин. И, кроме того, мне нравится бывать в его обществе.

– Неужели? А мне показалось, что он не очень веселый человек. Скорее, властный. Сибилла, я знакома с таким типом мужчин, и я-то знаю, что это ничего общего не имеет с силой. Одной в таком месте, как Нью-Йорк, очень легко ошибиться. Ты такая молодая и независимая, и, я думаю, ты просто с ним свихнешься… Конечно, может, я его недостаточно хорошо знаю. Давай, я познакомлю тебя с молодыми людьми, которые по-настоящему сильные и веселые, и ты себя не скомпрометируешь.

– Спасибо, – поблагодарила Сибилла и опустила голову, чтобы скрыть затаившееся в глазах презрение. Она не нуждалась в снисходительных советах по поводу Эндербая. И, конечно же, она не остановится перед тем, чтобы скомпрометировать себя, если это единственный путь, чтобы чего-нибудь достичь. А эта богатая и избалованная Валери Шорхэм не имеет ни малейшего представления о том, каким образом люди добиваются преуспевания. – А чем ты занималась до замужества? – спросила она, меняя тему разговора.

– Путешествовала, – ответила Валери, осушив свой стакан.

«Уже третий, а может, и четвертый», – заметила про себя Сибилла.

– Несколько раз в год ездила в Европу: вечно там кто-нибудь задавал очередной банкет. Затем участвовала в африканских сафари, а потом почти полгода путешествовала по Дальнему Востоку, знакомилась с достопримечательностями Аляски из кабины самолета, которым управлял мой друг, потому что это единственный способ по-настоящему увидеть тот замечательный край. Ну и, конечно же, Рио. У меня там много знакомых, которые неустанно устраивали вечеринки, перераставшие затем в карнавалы.

– И после этого ты вышла замуж?

– Да, где-то по дороге на очередной карнавал. Для того, чтобы продолжить замечательный вечер, кто-то предложил устроить карнавал, и мы с Кентом поддержали эту идею.

Окинув непонимающим взглядом стоявшую напротив Валери, Сибилла спросила:

– По этой причине вы и поженились?

– Нет, я бы так не сказала, – с легкой улыбкой ответила Валери. – Мы просто были хорошими друзьями, и у меня не было причин возражать. Я подумала, что этот брак не причинит мне какие-либо неудобства.

– И ты не ошиблась?

– Конечно же, нет. Кент прекрасный малый, который совершенно меня не беспокоит.

Сибилле было очень интересно, сможет ли и она дать подобную характеристику Эндербаю после того, как они поженятся.

– Проблема заключается в том, что он не так уж много для меня делает. Поэтому я как-то не очень представляю, что нас связывает? – добавила Валери.

И хотя она сказала эту фразу довольно легко, Сибилла сразу уловила в ее голосе нотки неудовлетворенного одиночества, тоски по близкому человеку. Ни прекрасная внешность, ни огромное богатство не ограждали от проблем и Валери.

– Я вижу, ты не очень держишься за этот брак. Ну хорошо, а чем ты займешься, если вы разведетесь?

Пристально глядя на огонь, Валери непрерывно вертела тонкими пальцами стакан с вином.

– Не имею понятия. Хотя у меня всегда одно и то же. Есть еще в мире уголки, где я не бывала: Бирма и Австралия, Гренландия… я еще не была в горах Непала. А может быть, я останусь здесь и буду больше участвовать в телевизионных передачах. Нет, вот хорошая идея: однажды я приду к тебе и попрошу принять меня на работу, – со смехом сказала Валери. – Ты же не откажешь мне, не так ли, если я хорошенько попрошу тебя?

– Конечно, – спокойно ответила Сибилла. – Ты умеешь печатать?

Валери рассмеялась:

– Нет. Может быть, мне заранее поучиться?

В дверях снова появился дворецкий, как бы давая понять Сибилле, что настало время уходить. В ту же минуту Сибилла поднялась со стула.

– Я уже давно собиралась уйти, – сказала она почти сердито.

– Это я виновата. Я просила тебя задержаться, – мягко ответила Валери. Взяв Сибиллу за руки, она засыпала ее вопросами. – Ты придешь снова? Мы часто будем видеться? Давай назначим день встречи. Вот, например, скоро я устраиваю вечер совсем для немногих гостей. Приходи! Я же обещала познакомить тебя с некоторыми молодыми людьми. Мортон, где мой календарь?

Дворецкий подошел к стоявшему в конце комнаты столу и поднес ей книгу в кожаном переплете.

– Проклятье, – выругалась она, внимательно изучая записи в календаре. – Просто черт знает что. Ну ничего, я отменю какое-нибудь мероприятие. Например, встречу с обществом спасения зоопарка. Они не очень-то по мне соскучились. Животные у них уже есть, и мой чек тоже, – она оторвалась от календаря. – Но это только через пару недель. Надо организовать ланч пораньше, что-нибудь на следующей неделе.

– Я обычно не посещаю такие мероприятия, – ответила Сибилла.

– Да, я совсем забыла, ты же работаешь. Ну, тогда приходи на коктейль или на чай – как тебе больше нравится. Мой шеф-повар изумительно заваривает чай и готовит пшеничные лепешки. Давай, в следующий четверг, ровно через неделю. Только приходи немного раньше, скажем, в пять часов.

Увидев, что Сибилла колеблется с ответом, Валери, впервые за все время, добавила:

– Пожалуйста.

Услышав это, Сибилла протянула ей руку.

– Я сделаю все, чтобы помочь тебе, – глядя ей в глаза, сказала Валери.

– Хорошо, – ответила Сибилла после некоторого молчания. – Договорились. На следующей неделе, в четверг.

– И привози с собой Чеда, – обрадовалась Валери. – Мне так хочется его увидеть. Мы его обязательно займем чем-нибудь интересным, пока сами будем беседовать.

– Ребенка здесь нет, он живет с Ником, – увидев удивленные глаза Валери, Сибилла разозлилась. «Валери не побеспокоилась завести себе сына сама, а теперь – какое она имеет право судить?» – Я пошлю за ним, когда хорошенько устроюсь тут. Ник согласен.

– Вот как? – улыбнулась Валери, задумчиво глядя вдаль. – Бьюсь об заклад, он прекрасный отец.

– Он хорошо справляется с этой ролью.

– Ну, если уж ты не можешь взять с собой Чеда, принеси мне хоть какие-нибудь его фотографии.

– У меня нет… Я хочу сказать, с собою нет. Ник прислал несколько штук, но они лежат дома.

– Вот и принеси их на следующей неделе, мне очень хочется на них взглянуть.

Кивнув головой, Сибилла вышла из комнаты, следуя за осанистым дворецким. Она разрывалась между двумя желаниями: с одной стороны, ей хотелось побыстрее выбраться отсюда, а с другой – остаться здесь навсегда. Было что-то ритуальное, притягательно-недоступное в Валери, в ее теплой квартире и поведении дворецкого, способного в течение полутора часов так изящно охранять от посторонних прекрасную атмосферу уединенности, и в том, с каким тактом он выпроваживал Сибиллу отсюда ровно в семь часов для того, чтобы его хозяйка могла принять душ и отправиться на очередное празднество со своими друзьями…

Сибилла спустилась в вестибюль в обшитом панелями из красного дерева лифте. «Что же, миссис, вы приняты в лучших домах, – сказала она себе. – Скоро один из них будет вашим!» – и она милостиво улыбнулась будущей миссис Сибилле Эндербай.

На рождественские праздники Ник привез Чеда в Нью-Йорк. Они остановились в номере «люкс» гостиницы «Элгонквин», что очень удивило Сибиллу.

– Ты что, выиграл в лотерею?

– Нет, я оказался намного удачливее, – ответил Ник. – Мы заняли первое место на торговой выставке.

– Первое место, – повторила она. – Что ж, теперь вы хоть выберетесь из гаража.

– Мы оттуда выбрались уже месяц назад, – следуя за метрдотелем, он пропустил Сибиллу вперед к стоящему в комнате для отдыха бархатному дивану викторианских времен.

Ник был сильно удивлен поразительно изменившейся внешностью Сибиллы. Ей очень шла прическа с собранными и уложенными на затылке в довольно старомодном стиле волосами – она выглядела весьма современно. Сибилла теперь предпочитала более смелый, чем раньше, стиль одежды, и Ник отметил это дважды: днем, когда она была в костюме, и сейчас – в черном шелковом платье, низ которого был украшен блестящими стеклярусными пуговицами. В ушах были со вкусом подобранные серьги. Казалось, что она намеренно провоцирует Ника своею сексуальностью. «Хищница», – машинально подумал про себя Ник.

Походив вокруг дивана, на который села Сибилла, Ник уселся в кресло слева от нее. Их разделял маленький мраморный столик.

– Перебравшись из гаража, мы арендовали пол-этажа отремонтированного складского помещения, – продолжал он, хотя она ни о чем его не спрашивала. Ник огляделся, окружающая роскошь несколько давила его. Он никогда раньше не останавливался в «Элгонквин», Пари Шандар посоветовала ему эту гостиницу.

Большая часть холла была отделена от стойки гостевой приемной огромной ширмой и представляла собой комнату для отдыха, обставленную старинной мебелью, знаменитую еще и тем, что уже в течение более пятидесяти лет являлась местом сбора представителей литературных и театральных кругов. Несмотря на то, что Ник заказал столик на десять тридцать, когда Сибилла могла встретиться с ним, им все равно пришлось немного подождать, так как в комнате для отдыха было полно народу. Дверь в холл постоянно открывалась настежь, пуская гостей на поздний ужин или на коктейль, ожидавшийся после спектакля. Сидевший в углу пианист наигрывал мелодии известных песенок и рождественские гимны. Разговоры и смех то разгорались, то затихали, перемежаясь с элегантным звоном серебра и фарфора. Какофония автомобильных сирен и свистков швейцаров врывалась в холл каждый раз, когда открывалась дверь гостиницы. Казалось, что Сибилла совсем не замечала шума, но тем не менее вопросы стала задавать более громко.

– Вы арендовали складское помещение? Что это значит?

– Это значит, что через несколько месяцев будет налажено производство нашей продукции, – Ник повернулся к остановившемуся возле их столика официанту, уголком глаза отметив, как быстро прищурилась Сибилла, услышав от него последнюю фразу. – Коньяк, пожалуйста.

– И мне тоже, – добавила Сибилла.

Удивившись, Ник сказал:

– Ты раньше не пила коньяк.

– А теперь научилась, – глядя в сторону, она, казалось, думала о чем-то своем. Затем, как будто очнувшись от своих мыслей, она снова спросила: – Производство чего?

– Компьютеров, – ответил Ник. – Того, над чем я работаю, как тебе известно.

Не заметив иронии в его ответе, она рассеянно кивнула головой.

– Кто вас субсидирует?

– Мы ведем переговоры с заинтересованными людьми.

– С предприимчивыми капиталистами, – сказала она, вслушиваясь в удачное, на ее взгляд, словосочетание. – Они сами предлагают свою помощь?

– Да.

Пришел официант с напитками, и, пока он накрывал на стол, Ник сидел, отвернувшись от Сибиллы. Его вовсе не удивило то, что она проявила интерес к делам их новой фирмы, но ничего не спросила о своем сыне. Если бы она была другой, возможно, они не расстались бы. Сейчас Чед спал в забронированном Ником и расположенном наверху номере «люкс» под присмотром выделенной гостиницей няни.

Днем, когда Чед с криком радости и распростертыми ручонками встретил свою мать, у Ника чуть сердце не разорвалось на части. Несмотря на то, что им было хорошо вместе, что они любили друг друга, что Чед искал у отца утешения и поддержки, – ребенок все равно нуждался в материнской ласке.

Услышав ликующий детский визг, Сибилла сама чуть было не закричала от радости. В той же самой гостиной апартаментов Вебстера, где Сибилла развлекалась с Квентином Эндербаем, она, присев на корточки, принялась говорить ему что-то о том, каким большим, красивым мальчиком он стал за два года, потом протянула к нему руки, чтобы обнять. Бросившись ей на шею, крепко обняв ее и с силой прижавшись к ее лицу, он чуть не свалил мать массой своего упитанного, весом почти тридцать фунтов тела. Инстинктивно Сибилла оттолкнула его, и малыш обиженно сел перед нею. Расширившиеся глаза наполнились слезами, и вскоре его рев огласил помещение. Сибилла, стараясь его успокоить, поспешила к нему со словами:

– Ну прости меня, Чед. Я действительно не хотела тебя обидеть.

Но в этот момент Ник подхватил ребенка на руки.

– Не плачь, Чед, все хорошо, – успокаивал он малыша, крепко прижимая его головку к своему плечу. Схватившись за шею и зарывшись носиком в плечо отца, Чед немного успокоился, но продолжал судорожно всхлипывать.

Приподнявшись и поправляя свой костюм, Сибилла попыталась что-нибудь сказать в свое оправдание:

– Извини, я вовсе не хотела его отталкивать. Просто не удержалась на ногах. Чед, мальчик, ну прости меня.

Услышав эти слова, Ник отвернулся.

Она сказала с обидой в голосе:

– Я все делаю неправильно, да? Я так скучаю по Чеду, думаю о нем дни и ночи напролет и так хочу, чтобы он поскорее вырос. А когда я совершила одну маленькую ошибку, заметь, только одну, ты тут же отбираешь у меня ребенка. Конечно, ты всегда лучше меня справлялся со всеми делами, не так ли, и всегда знал, что необходимо предпринять.

Страшно разозлившись, Ник не удостоил ее ни единым словом.

– Чед, – сказал он тихим голосом, – твоей маме жаль, что так случилось, она толкнула тебя нечаянно. Может быть, она себя неважно чувствует, простудилась или подхватила грипп, или что-то в этом роде. Об этом мы с ней поговорим попозже, за обедом. А сейчас давай лучше не беспокоить ее, и пойдем-ка разглядим хорошенько наши комнаты. К обеду она будет чувствовать себя лучше, и тогда мы обсудим, чем мы будем заниматься и что интересного увидим в Нью-Йорке. Тебе нравится такое предложение?

Ник ждал ответа. Через минуту, все еще шмыгая носом, Чед, соглашаясь, покачал головой. И снова уткнулся в плечо отца. Переполненный чувством нежности и любви, Ник, уже ни о чем не думая, еще крепче прижал к себе ребенка. Его снова разобрала злость.

– Это последний раз, когда ты обидела моего сына, – сжав губы, сказал он, обращаясь к Сибилле. – Я тебя теперь на пушечный выстрел не подпущу к нему. Но этот вопрос мы обсудим позже.

– Ты не имеешь права диктовать мне условия.

– Об этом мы поговорим позже, – громко повторил он и, кипя злостью, пошел к выходу.

– Я же попросила прощения, – кричала Сибилла ему вслед. – Я не знаю, чего ты от меня хочешь. Только из-за того, что у меня не все так хорошо получается, как у тебя… Ты не можешь отобрать ребенка у матери только потому, что она не такая ловкая, как другие…

Стоя к ней спиной, сбитый с толку, он все-таки услышал последнюю брошенную ею фразу: «Ты не можешь отобрать ребенка у матери…»

Она мать Чеда. И Чед любит ее и нуждается в материнской ласке. Возможно, если б она чаще виделась с ним, она бы более спокойно с ним обращалась… Но ведь в Сент-Луисе она виделась с Чедом каждый день. Она никогда не чувствовала радости от общения со своим собственным ребенком с самого первого дня его появления на свет.

И все-таки она изменилась. Нью-Йорк был этому причиной. Она стала более взрослой, более опытной, гордилась своей работой, очевидно, встречалась с интересными людьми, заводила новые знакомства. Но если она теперь чувствует себя более спокойно и непринужденно, то почему не может так же относиться и к своему сыну? Ник чувствовал себя в долгу перед Чедом, он должен был помочь ему помириться с мамой.

Он обернулся к ней. Чед прекратил всхлипывать, но, все еще продолжая прятать свое лицо, он тяжело и прерывисто вздыхал.

– Сибилла, почувствовала бы ты какую-то разницу, если бы мы поселились поближе к тебе?

– Здесь? В Нью-Йорке? – у нее был очень смущенный вид. – Я об этом просто не думала. И как вы тут сможете жить?

– Я и сам не знаю, но если так будет лучше для Чеда, я постараюсь найти выход из положения.

Отрицательно покачивая головой, она медленно повторила:

– Я не знаю. Я не думала…

В этот момент часы пробили полдень, и она засуетилась:

– Я и не знала, что уже столько времени. Мне надо уходить. У меня приглашение на обед…

– Обед? А я думал, мы вместе пообедаем. Я только что пообещал Чеду. И разве не об этом мы договорились по телефону?

– Я же сказала, что постараюсь. Ник, ты предупреждаешь меня за два дня о своем приезде и хочешь, чтобы я перечеркнула все составленные заранее планы. Я не могу не пойти на эту встречу. Я обещаю, мы пообедаем вместе в рождественский вечер. Если ты хочешь, мы можем встретиться и поговорить сегодня. Я освобожусь примерно в десять тридцать.

Но в десять тридцать Чед уже спал, и Сибилла пила коньяк в компании Ника, сидя в холле гостиницы «Элгонквин».

– Ты больше не работаешь консультантом? – поинтересовалась Сибилла.

– Нет, с этим покончено. Мы теперь работаем в другом направлении. Изменилось и название фирмы.

Сибилла внимательно слушала Ника, и он, так равнодушно начавший свой рассказ, вдруг, распалившись, стал с энтузиазмом говорить о своих делах:

– Ты помнишь, как торжественно мы отметили день переезда в гараж, потому что у нас уже были намеки на успех? Именно тогда мы перешли к созданию микрокомпьютеров. Ты видела, как мы вручную делали практически все, начиная от печатных плат и кончая… – заметив, как потускнели ее глаза, он решил переключиться с обсуждения технических вопросов на другую тему. – К тому времени, когда у нас стояли готовыми почти тринадцать компьютеров, мы приняли на работу двоих инженеров и секретаршу. До того, как…

– Инженеров? Секретаршу? Но я никогда их не видела, Я вообще никого не видела, кроме вас двоих. А как вы платили всем этим людям?

– Ты никогда с ними не встречалась, потому что убегала из дому раньше, чем они приходили на работу. И платили мы им так же, как и себе: мы пустили в ход собственные деньги, а остальные брали в долг. Сначала мы боялись, что не сумеем отдать. Но мало-помалу мы продолжали выкарабкиваться из долгов и надеялись на лучшее. И как-то однажды мы показали один из наших микрокомпьютеров на выставке.

– Не сомневаюсь, что вы стали победителями.

Снова улыбнувшись, он сказал:

– Да, и это означало, что мы получили заказ на реализацию семидесяти из ста имеющихся у нас в наличии компьютеров, когда мы молили Бога, чтобы продать хотя бы двадцать пять штук.

Чуть наклонившись вперед, Сибилла поинтересовалась:

– Ну и что теперь?

– Нам звонят вкладчики, – поставив на стол свой стакан, он затем отодвинул его в сторону, как будто для беседы ему требовалась более обширная территория. – Ты просто представить себе не можешь, Сибилла, как мы все рады и как волнуемся. Нужно было просто поверить в нас, чтобы понять, как серьезно все отнеслись к этому событию, какой это был успех для нас. Мы получили совершенно новое устройство: достаточно компактный компьютер, в котором объединены все вычислительные устройства, клавиатура, монитор и очень доступные прилагаемые к нему операционная система и язык программирования. Да к тому же художники постарались, сделали прекрасный дизайн, и мы получили машину, которая по внешнему виду напоминает космический прибор. Кто-то даже пошутил, что мы продаем товар из научно-фантастического романа. Мы назвали свое изделие «Омега 1000», потому что кто-то подсказал нам, что четырехзначное число более привлекательно выглядит, чем трехзначное. И действительно, мы создали уже массу моделей компьютеров, которые так и не заработали на производстве. И, наконец, ту последнюю модель компьютера, который принес нам успех, мы обозначили цифрой 1000.

Сибилла кивала, пропуская мимо ушей те фразы Ника, которые не несли серьезной информации, акцентируя внимание лишь на основных словах: вкладчики, успех, товар, и на том, с каким восторгом преподносился этот рассказ.

Взглянув на светившееся радостью лицо Ника, Сибилла, вдруг поразившись, заметила, насколько он привлекателен. Неужели он всегда был таким красивым? Неужто и раньше он был таким же сильным, уверенным в себе, его тело – таким крепким, а плечи такими могучими?

Но какое это теперь имело для нее значение? Сейчас у нее совсем другие планы. Ей не хотелось снова погружаться в этот мир микрокомпьютеров и производственных процессов с восемнадцатичасовым рабочим днем. Она мечтала о деньгах, признании, влиянии и власти, благодаря которым можно добиться всего, чего захочешь. И она уже нашла способ, как осуществить желаемое.

– Фирма «Компьютеры Омега»… – продолжал свой рассказ Ник.

– Извини, я не расслышала, – сказала Сибилла. – Я задумалась о том, какие изменения произошли на твоей работе. Ты стал гораздо более уверенным.

– Я то же самое думал о тебе, – сказал Ник и жестом руки попросил официанта принести еще вина. – Ты стала более… цивильная. Тебя не обижает это слово? Ты даже ходишь по-другому, так, как будто бы абсолютно уверена в правильности выбранного тобой пути.

– Абсолютно уверена?

– И все же, мне кажется, у тебя все равно нет уверенности в себе: ты все время думаешь, правильно ли ты себя ведешь, тот ли выбрала путь, тем ли занимаешься на работе, и я думаю, ты сожалеешь о прошлом.

– Нет, – ответила она тихо. – Может быть, тебе хочется в это поверить, но это неправда. Меня вовсе не терзают сомнения. Ты так и не дорассказал мне, что представляет из себя ваша новая фирма и какие у тебя отношения с предприимчивыми капиталистами.

– Пока еще рано рассказывать о наших спонсорах. Они высказались за сотрудничество с нами, но мы еще не обсуждали подробности.

– Каким же предположительно капиталом вы будете располагать?

Открывать ей цифры, видимо, не стоило, но он машинально ответил:

– Четыреста тысяч. Большая сумма будет излишней, а четыреста – вполне достаточно, чтобы закупить оборудование, увеличить штат сотрудников и так далее.

Глаза Сибиллы сузились. Когда-то названная Ником сумма могла привести ее в благоговейный трепет. А теперь, когда она посетила две расположенные на Пятой Авеню квартиры, ее не удивила эта цифра. И все же такая огромная сумма говорила о том, насколько серьезно относились спонсоры к делу ее бывшего мужа.

– А какой процент от доходов фирмы причитается вам?

– Мы с Тэдом будем иметь по двадцать процентов. По крайней мере, мы так планируем.

Наблюдая за тем, как она переваривала полученную информацию, он подумал о том, что рассказал ей много лишнего. Может быть, ему захотелось произвести на нее впечатление или заставить пожалеть о разрыве с ним? Однако он совершенно не скучал по Сибилле, начиная с той минуты, когда он покинул ее. И теперь, сидя рядом с ней, он не мог воскресить в себе хотя бы малейшее чувство из тех, что он когда-то испытывал. Равнодушие. Полный покой внутри. Ему было даже странно представить ее рядом с собой в постели. Его удивляло, насколько же он был слеп, чтобы связать свою жизнь с Сибиллой, хотя он четко знал, что предметом его настоящей страсти являлась Валери, несмотря на те неприятные чувства, которые она заставила его испытать во время их последней ссоры.

Он потерпел неудачу и там, и здесь. Может быть, именно поэтому он рассказал Сибилле о деньгах, убеждая ее и себя самого в том, что ему не везет лишь с женским полом, а в работе он будет неизменно преуспевать, воплощая свои мечты в действительность…

– Расскажи мне о себе, – сказал он, – о своей работе, понравился ли тебе Нью-Йорк, познакомилась ли ты с кем-нибудь здесь?

– Нет у меня тут знакомых. Я слишком занятый человек. Большую часть времени я кручусь на телестудии, работаю над «Обзором событий в мире» и другими передачами. Рейтинг передачи «Обзор событий в мире» немного повысился, но в остальном дела у нас оставляют желать лучшего. Квентин хочет, чтобы я придумала что-то такое, что привлечет внимание зрителей и в особенности – прессы.

– Квентин? – заинтересовался Ник.

– Эндербай – президент и владелец студии. Между прочим, «Обзор событий в мире» будут показывать завтра вечером. Хочешь понаблюдать, как это делается в студии звукозаписи? Можно взять с собой Чеда. Он тихонечко посидит у тебя на коленках, и, если никому не будет мешать, все рады будут видеть его там.

– Тогда мы придем, – ответил Ник. – Спасибо за приглашение.

Наблюдая за тем, как Сибилла пьет коньяк, Ник подумал о том, что неплохо бы Чеду увидеть, как работает его мать, да и Сибилле тоже не помешает хотя бы раз продемонстрировать находящемуся поблизости ребенку то, в чем она сильна и интересна, – свою работу. Ник убеждал себя в том, что ради Чеда они должны прийти к той или другой форме соглашения. Он сделает все возможное, пока они здесь, в городе. Но он не останется здесь надолго ни сейчас, ни позже, поскольку даже за такой короткий срок он четко осознал, что ничто и никто не держит его в Нью-Йорке.

В студии звукозаписи телестанции Сибилла чувствовала себя хозяйкой; казалось, даже была выше ростом. На ней были надеты строгий костюм в полоску, белая блузка и маленький галстук-бабочка на шее. Нику показалось, что вид у нее был очень внушительный. Разговаривая по телефону, она вставала, тянулась к столу, чтобы сделать кое-какие записи. Стол был заставлен телефонами, завален бумагами и записными книжками, и на нем возвышался пульт с многочисленными кнопками, соединявшими Сибиллу с любым человеком, находящимся в студии. Сидя в своем начальственном, установленном на возвышении кожаном кресле, Сибилла напоминала Нику удельного князя, строгим взором осматривающего свои владения. В другом конце помещения находился директор со своим помощником, а рядом, на специально отведенном месте, инженер звукозаписи сидел перед огромным, утыканным светящимися кнопками пультом, очень напоминавшим приборную доску огромного реактивного самолета. Сибилла контролировала изображение сразу на многих заполнивших целую стену студии телеэкранах. На одних было видно, что показывает каждая камера в студни. На других просматривались пробы выступающих, а еще дальше – смонтированные куски передачи и таблицы.

Сев на лавку позади Сибиллы, Ник и Чед смотрели то туда, то сюда, едва успевая следить за происходящим.

Сибилла, сняв трубку одного из трех телефонов, нажала кнопку и сказала:

– Уоррен, возьмите трубку.

Через мгновение в студии появился ведущий, услышавший приказ Сибиллы через наушники. Взяв трубку ярко-красного телефона, он услышал:

– В передаче примет участие другой специалист, он едет с атомной электростанции в Ексетере. Начнем показ с последних кадров и будем крутить пленку до тех пор, пока он не доберется до студии. Сейчас я напишу новую вводную часть, а как приедет, сразу же сообщу вам.

С экрана телевизора Нику были видны протестующие жесты разговаривающего по телефону мужчины. Зажав телефонную трубку между плечом и подбородком, Сибилла набрасывала план программы на лежащем перед ней листе бумаги. Неожиданно пальцы ее застыли, и она сказала в трубку:

– Сценарий будет написан замечательный, лучше и не придумаешь, вступительная часть тоже великолепна, но для нового участника передачи требуется другое вступление, и у меня оно уже лежит готовое.

Он снова стал что-то объяснять, и до Ника через телефонную трубку донесся его надрывный крик, тут же оборванный ледяным голосом Сибиллы:

– Уоррен, я не повторяю дважды, пора бы это понять. Этот парень никогда не появлялся в эфире, он отказывался от любых публичных выступлений. Я его отыскала, он мне нужен для передачи, и ты будешь беседовать с ним. Если ты не в состоянии справиться с этой задачей, то зайди в мой офис сразу после передачи, мы побеседуем. И поправь носовой платок, он у тебя висит, как тряпка.

Бросив телефонную трубку, она снова принялась просматривать план передачи. На одном из телеэкранов, прямо на противоположной стене, было видно покрасневшее от негодования лицо Уоррена. Он вращал головой так, как будто ему был тесен воротник рубашки. Медленно подняв руку, он распрямил выглядывавший из кармана пиджака носовой платок.

Сидевший недалеко от Сибиллы режиссер покачал головой.

– Убийца, – пробормотал он, обращаясь к ассистенту, ничуть не сомневаясь в том, что Сибилла слышала сказанное в ее адрес слово.

Ник, придерживая сидящего на коленях Чеда, вдруг вспомнил робкую девушку, плачущим голосом рассказывающую ему о том, что ее исключили из колледжа и выгнали с работы. А сейчас она сидела в студии с видом победителя, наблюдающего за делами подвластного ей королевства.

Все режиссеры и ассистировавший Сибилле помощник выполняли свою работу под ее неотступным наблюдением, а висевшие на стене между многочисленными экранами огромные часы мерно отбивали время. Все вокруг сидели сосредоточенные, серьезные, и только главный режиссер отпускал непристойные шуточки, ерзая в кресле и попивая легкое безалкогольное пиво. Когда приблизилось время передачи, ассистент Сибиллы и заместитель директора, ответственный за дальние камеры и всю команду кинооператоров, произвели контрольную проверку с помощью персональных телефонов; главный режиссер с напускной раскованностью жевал вяленое мясо, которое достал из холодильника, и запивал его пивом, одновременно читая и просматривая составленный Сибиллой план передачи. Разговаривая со своим ассистентом, он продолжал отпускать шуточки по поводу девушек в монтажной.

– Одна минута, – сказал он и, не прерывая свой рассказ, пододвинул стул ближе к столу и приготовился к началу работы. – Тридцать секунд, – в этот момент Сибилла привстала, наблюдая за экранами. – Десять секунд, – отсчитал режиссер. Вытряхнув содержимое пластиковой чашки в мусорную корзину, он сел, выпрямившись.

– Леди и джентльмены, закрепите пристежные ремни, удостоверьтесь в том, что спинки ваших кресел и столики для еды находятся в вертикальном положении. Пять, четыре, три…

Ник чувствовал, как с каждой цифрой отсчета напрягались Чед, он сам, да и все присутствовавшие в затихшей комнате работники телевидения.

– Два, один.

Услышав последнюю цифру, технический директор нажал кнопку, и на экране появилась яркая кривая линия, которая незаметно пробиралась сквозь скопления планет и галактик, обогнула планету Земля надписью с названием передачи «Обзор событий в мире. Телестанция ВЭБН».

– Пять, – сказал режиссер.

В ту же секунду технический директор нажал кнопку, и камера под пятым номером показала ведущего передачи «Обзор событий в мире» Уоррена Барра, улыбающегося, в темно-бордовом галстуке, строгом темно-синем костюме, из кармана которого выглядывал белый носовой платок.

– Добрый вечер, дорогие друзья! – произнес он.

В это время оператор подальше отодвинул свою камеру, чтобы показать съемочную площадку, где пять мужчин и две женщины сидели за кофе вокруг низенького столика, установленного на приподнятом, застланном ковром выступе. За их спинами висела огромная цветная карта мира. Каждый новый рассказ сопровождался вспышкой лучика стрелки, указывающего регион описываемого события. На столе перед каждым гостем стояла наполненная чашка кофе, но к напитку не притрагивались: никто не хотел рисковать своим безупречным деловым костюмом.

– Три, – сказал режиссер.

Технический директор нажал кнопку, и камера под номером три устремила свой глаз на первого ученого, которого Барр представил телезрителям. После второй команды режиссера в нижней колонке экрана появилось имя ученого.

– Два, – произнес режиссер, и камера номер два показала следующего ученого.

И так продолжалось до тех пор, пока камеры не познакомили телезрителей со всеми собравшимися в студии.

После небольшого сделанного Барром вступления последовал клип с фильмом о мятеже в Индии, ставшем одним из главных событий недели, рассказ о котором подготовил один из приглашенных комментаторов. Затем, вперемешку с шестью коммерческими роликами, были показаны еще два сюжета. Где-то на середине пятого по счету рассказа зазвонил один из многочисленных телефонов Сибиллы. С минуту послушав человека на другом конце провода, она сняла трубку другого телефона и сообщила режиссеру о прибытии физика-ядерщика. Вскоре ученый уже сидел в студии, на стуле, который ему освободил один из комментаторов. Попав в объектив камеры, Барр, радостно улыбаясь, представил гостя программы – физика, выступавшего против политики правительства в вопросах эксплуатации ядерных электростанций. На заднем плане был быстро показан фильм, после чего Барр, подливая масла в огонь, начал задавать резкие, провокационные вопросы противоборствующим сторонам.

Все это время Ник наблюдал за Сибиллой, которая сидела с каменным лицом и скрещенными на груди руками, одобрительно кивая головой, если дебаты в студии перерастали в острую перепалку. Переведя свой взгляд с Сибиллы на экран, Ник увидел, как ученый гневно указывал трясущимся пальцем на физика. Барр, распаляя их, изображал то попеременную враждебность, то нейтральность по отношению к обеим сторонам. Ник подумал, что Сибилла заставила Уоррена Барра играть роль телезрителя, у которого не было любимого героя, достойного восхищения, которому можно было доверять. Ник подумал, что скептически настроенная публика примет сторону Барра, потому что он, являясь их типичным представителем, ведет себя так, как вели бы себя они сами. И вдруг в самый напряженный момент дискуссии Барр совершенно явно стал поддерживать одну из противоборствующих сторон. С видом простака, аккуратно выдерживая паузу или слегка подсмеиваясь, он отступил от нейтралитета, демонстрируя свое собственное мнение. Нику было очень интересно, заранее ли они обсудили, чью сторону выбрать. Но, подумав, Ник отбросил эту мысль, так как знал, что Сибилла не придерживается каких-либо политических взглядов, ее интересует лишь зрелищность. Ее главной задачей было представить публике положительного героя и негодяя, и совсем не важно, как распределятся роли. Это напомнило Нику картину из Колизея с брошенными на растерзание львам христианами. И Ник мысленно дополнил ее Сибиллой, сидящей в первом ряду и указывающей большим пальцем вниз. Неудивительно, что за короткое время рейтинг передачи возрос. Люди и по сей день сохранили низменные инстинкты римского плебса.

В студии звукозаписи наблюдалось постоянное движение. Сибилла и ее ассистент по очереди переговаривались по телефону; режиссер звонил и давал свои указания; технический директор барабанил по пульту, отбивая пальцами музыку марша; из студии доносились громкие голоса участников передачи «Обзор событий в мире», на экране были видны стоящие на достаточно удаленном расстоянии выступающие, дожидающиеся своей очереди, а пока они то присаживались, то вставали, причесывались, высмаркивались, репетировали выступления…

Передача «Обзор событий в мире» быстро двигалась в привычном стремительном темпе по накатанной колее. Продолжительность показа каждого из сюжетов не превышала трех минут. Отсутствовали паузы между демонстрационными фильмами и выступлениями приглашенных. Карта мира, подобно космическому объекту, появлялась и так же неожиданно исчезала с экрана телевизора. Нику казалось, что даже рекламные вставки прокручивались быстрее и громче, чем положено. Наблюдая за летящими стремглав кадрами, он подумал о том, что передача построена таким образом, что совершенно не дает возможности зрителю прийти в себя и осмыслить увиденное.

За несколько минут до окончания передачи огромный седовласый мужчина, открыв дверь в студию звукозаписи и пересекая комнату, направился прямо к Сибилле, неожиданно положил огромную лапу ей на шею и слегка сжал ее пальцами. «Эндербай! – догадался Ник, – президент и владелец станции. Похоже, что для Сибиллы он далеко не только начальник. Да и она – вон как запросто сбросила его руку!» Казалось, что Ник, вопреки своей воле, не переставал неустанно и упрямо восхищаться ею. «Ну наконец-то она поставила на нужную лошадку, – подумал он. – Она выбралась из Пало Алто, выйдя за меня замуж, попала в Нью-Йорк благодаря разводу со мной, а сейчас, по-видимому, хочет стать владелицей телевизионной компании, подцепив Квентина Эндербая. Учитывая его возраст, это не так уж фантастично. Интересно, читала она в молодости «Сестру Керри»? Надо будет спросить при случае».

Его вдруг осенило, что Сибилла неспроста заварила эту кашу с Рамоной Джексон. Очевидно, в этой истории она тоже усматривала для себя какой-то куш, но просчиталась, в результате чего ее планы погорели, и вся эта затея обернулась для нее большими неприятностями.

Эндербай поприветствовал их, кинув беглый и безразличный взгляд на Чеда.

– Понравилось? – обратился он к Нику.

Привстав вместе с Чедом, Ник ответил:

– Да, очень. Я никогда не видел изнаночную сторону подготовки телевизионных программ. Было очень любезно с вашей стороны…

– Это все Сибилла, ее надо благодарить. Когда мы выходим в эфир, она чувствует себя, как рыба в воде. Насколько мне известно, вы прибыли из Калифорнии?

– Только на несколько дней, – сказал Ник, предвосхищая следующий вопрос, который, по-видимому, хотел задать Эндербай. Он заметил, как Сибилла взглянула на них, а затем снова отвернулась к экранам, непрерывно перебирая пальцами по кнопкам, при помощи которых осуществлялась ее связь с внешним миром.

– Здесь происходит постоянная смена декораций, – сказал Эндербай. – Мы перестраиваем работу станции на новый лад. Для Сибиллы и для всех нас многое поставлено на карту, это я вам говорю на случай, если она вас еще не успела проинформировать.

«Другими словами, – подумал Ник, – не таскайтесь сюда и не мешайте ей работать».

– Ну почему же, я уже в курсе дела. И желаю ей и всем вам успеха. Теперь я знаком с теми средствами, которыми привлекают публику.

Эндербай обернулся и окинул Сибиллу таким похотливым и жадным взглядом собственника, что Ник буквально обомлел.

– Она достаточно опытна. Правда, ей нужна сильная рука, которая направляла бы ее, но она быстро всему учится. Счастливого вам пути, – и, подвинув стоящий рядом со столом стул, он уселся на него, повернувшись спиной к Нику, давая понять, что отведенное ему время исчерпано и разговор окончен.

Сосредоточив свое внимание на окончании передачи, Сибилла чувствовала на себе пристальный взгляд Эндербая, находящегося в нескольких футах от нее. Она сидела, не оборачиваясь, но Нику было ясно, что каждый ее жест и каждое сказанное ею слово предназначались боссу.

В компании соблазнительной Сибиллы, млеющей под пожирающим взором Эндербая, Ник вдруг почувствовал себя человеком, подглядывающим в замочную скважину за эротической сценой.

Он с трудом дождался окончания передачи и сразу же покинул телестанцию, поблагодарив Сибиллу и пригласив ее на рождественский обед, который он назначил на завтра.

Но на следующее утро она позвонила ему в гостиницу «Элгонквин», сообщив о том, что не сможет прийти к ним по причине ее отъезда вместе со своим женихом, Квентином Эндербаем, на его родину в Канаду, чтобы сочетаться с ним законным браком.