Преступление Гаррарда

24

В большом парке нелегко было найти то одиночество, которого искал Гарвей. У концертной эстрады было полно пароду, и Гарвею то и дело приходилось раскланиваться со знакомыми. Мужчины подходили к нему и не оставляли, не познакомившись предварительно с Грэйс. С трудом удалось им получить на озере лодку и скрыться на острове, где они остались одни, жадно вдыхая свежий воздух, по которому оба истосковались. Неохотно зашли они в ресторан, чтобы позвонить Греторексу.

— Мы можем остаться здесь до обеда,— сказал Гарвей, поговорив по телефону.— В торговом доме все обстоит благополучно. После обеда приятно будет выпить под деревьями кофе и насладиться вечерней прохладой, слушая музыку.

Его план едва не был разрушен. Родственница жены Патти Малинсон и Филипп Бартлет пригласили их к своему столу, где собралось довольно большое общество. Гарвей колебался, но Грэйс пришла ему на помощь.

— Вы забыли, что мистер Гаррард и я целый день работаем,— сказала она, улыбаясь.— Это наш первый свободный вечер, и нам предстоит еще обсудить несколько деловых вопросов.

— Как жаль! — с сожалением вздохнул Бартлет, взглянув на Грэйс — Ты становишься коммерсантом, Гарвей, не понимаю тебя.

— Это было необходимо. Идем, выпьем коктейль, скоро семь.

Бартлет с Грэйс прошли вперед к бару, Патти и Гарвей следовали за ними в некотором отдалении.

— Что пишет Мильдред? Вы действительно продали дом на Кэрзон-стрит и она уехала на Ривьеру?

— Да. Мильдред продала в мое отсутствие дом, вообразив, что разорена. Она уехала, а я снял квартиру в Албани.

— Жизнь в Сити имеет, по-видимому, свои привлекательные стороны,— сказала Патти, взглянув на Грэйс. — Я нахожу твою секретаршу очаровательной, Гарвей. Филипп, кажется, того же мнения. Почему мне не удается найти ничего подобного? Я хотела бы иметь такого принципала, как ты.

— Научись раньше работать,— смеясь, ответил он.

— Какой работе научиться?

— Ах ты, котенок! Мисс Свэйл отличная стенографистка и говорит по-французски не хуже, чем по-английски.

— Замечательно! Ты получил ее через какое-нибудь; агентство?

— Удовлетворю твое любопытство и даю право рассказать об этом кому хочешь, так как это святая правда. Она внучка старого друга нашей фирмы. Он умер в моей приемной. Приехала сюда она из Франции и мы помогли ей. Грэйс искала работу, и ей предложили место моей секретарши.

— Хорошо состряпано, дорогой кузен. Но ты такой милый старый оригинал, что о тебе никто не станет сплетничать. Тебе трудно приходилось, не так ли?

— Да, и я еще не преодолел всех трудностей. Но надеюсь, худшее уже позади.

Они выпили коктейль, и двое молодых людей вернулись неохотно к своему столу…

Гарвей заказал столик в самой глубине зала. Этот обед вдвоем у раскрытого окна, из которого виднелась густая листва деревьев и зелень лугов, куда доносились тихие звуки оркестра, надолго остался в их памяти. В их отношениях произошла значительная перемена.

— Я думала, такие местечки существуют только в Париже. Как хорошо, что вы привели мен'

— Я рад этому.

— Мое присутствие вам приятно?

— Приятнее всего в мире.

— Почему же мы не встречаемся чаще? Я каждый вечер одна. А вы?

— Два раза в неделю ужинаю в клубе с людьми, которые мне скучны, отказываюсь от всех приглашений: обычно до позднего вечера остаюсь в бюро, потом еду прямо домой.

— Разве это не бессмысленно? Вы проводите время в одиночестве, и я также. Пожалуйста, мистер Гаррард, будьте же благоразумней.

— Мне кажется, я действительно неблагоразумен.

— Но вы понятия не имеете, что именно неблагоразумно! Я в 22 года знаю жизнь лучше, чем вы.

— Возможно.

— Кто другой на вашем месте старался бы держаться вдали от меня, желая моего общества? Вы делаете это из-за жены?

— Жене глубоко безразлично, что я делаю.

— Я не хочу говорить о ней ничего дурного потому, что это ваша жена. Кажется, она очень глупа, но я охотно прощаю ей. Рада тому, что она поступает так. Но вы должны быть умнее. Я собираюсь взять вас на выучку.

Он вопросительно взглянул на нее.

— Подождите. Это придет позднее…

Они встали, вышли из ресторана и сели под большим развесистым платаном. Кельнер принес кофе. Некоторое время они молча слушали музыку. Внезапно он почувствовал прикосновение ее руки.

— Сказать, почему я нахожу вас неблагоразумным?

— Пожалуйста.

— Ответьте на один вопрос: я вам правлюсь?

— Вы знаете.

— Очень?

— Больше, чем я хотел бы сказать.

Грэйс нахмурилась.

— Это похоже на вас! Почему бы вам не сказать этого? Почему всегда молчаливы именно в те минуты, когда добры ко мне?

Хорошее настроение, доносившиеся издалека звуки музыки, его любовь к ней — все заставило Гарвея забыть обычную сдержанность.

— Вы мне слишком сильно нравитесь, Грэйс, и я боюсь этого.

— Глупости! Как это человек может нравиться слишком сильно и чего тут бояться?

— Несмотря на весь ваш жизненный опыт, вы еще молоды и находитесь в известной мере под моим покровительством. Я — старик и к тому же еще женатый.

— Но милый мой, глупый друг, разве я не знаю этого? Разве не добровольно пришла сюда? Почему вы не обращаетесь со мной, как с женщиной, достаточно опытной, чтобы знать, чего она хочет?

— Не надо портить этот чудесный вечер. Я встречаюсь с вами очень часто, но если вы чувствуете себя одинокой, предлагаю в четверг поужинать со мной, потом поехать в театр.

— Завтра среда.

— Устроим это завтра, если хотите.

На ее лице появилась сияющая улыбка.

— Если чувствуете себя усталым, то нам не следует ехать в театр. Мы можем после работы поужинать в маленьком ресторанчике и оттуда пойти ко мне. Я угощу вас кофе.

— Грэйс, не искушайте меня.

— Глупости!

— Вовсе нет, Грэйс. Мы живем в стране, где такие вещи не приняты.

— Вы становитесь провинциалом, мой дорогой Мафусаил. Если не хотите идти ко мне, я приду к вам. Ваш кофе будет, конечно, отвратителен, но я приду и буду ждать у дверей до тех пор, пока вы меня не впустите.

— Вы ужасно упрямы.

— А вы?

— Ладно,— сказал Гарвей.— Может быть, я делаю из мухи слона и не нахожу это благоразумным, но все же охотно посещу вас.

— Первая битва выиграна! Никогда не думала, что женщине так трудно переубедить мужчину.

— Убедить его — в чем?

— В том, что он для нее все в мире,— тихо ответила она.

— Грэйс, вы заходите слишком далеко. Пейте кофе и слушайте музыку.

Несколько минут оба молчали.

Потом к ним подошел старый знакомый Гарвея Бэкингам, адвокат и член палаты депутатов, друг юности Гарвея, находившийся в этот вечер в обществе Бартлета. Гарвей поднялся ему навстречу. В это время подошли Патти и Филипп. Увидев, что Гарвей беседует с адвокатом, они пригласили Грэйс покататься с ними по озеру. Грэйс вопросительно посмотрела на своего шефа. Он кивнул ей.

— Возвращайтесь не позже, чем через полчаса. Нам пора ехать.

Он следил за ней взглядом, пока она не исчезла в толпе. Грэйс и Бартлет показались ему очень красивой парой.

Бэкингам вынул свой портсигар.

— Я собирался навестить тебя, Гарвей. Что с Мильдред?

Гарвей повторил все уже рассказанное им Патти Малинсон и прибавил:

— Ты мой самый старый друг. Жорж, пожалуйста, прочти письмо, которое я недавно получил от нее.

Бэкингам внимательно прочел письмо. Оно было датировано днем, когда Фардаль покинул Ниццу.

«Дорогой Гарвей!

Я нахожу твое письмо очень бесчувственным и неопределенным. Ты не пожелал и пошевелить пальцем ради моих интересов, и я вынуждена была сама предпринять все возможное. Но мои доходы все еще, как ты понимаешь, недостаточны, и я приму все меры, чтобы меня обеспечили приличной рентой.

Твое предложение о разводе очень удивило бы меня, если бы не видела в одной американской газете фотографию, на которой ты снят вместе со своей секретаршей. Я обратилась к своему адвокату и жду его советов. В одном я совершенно согласна с тобой: наш брак превратился в глупый фарс, и если мне гарантировано будет хорошее обеспечение, с удовольствием дам тебе развод.

Мильдред».

Бэкингам сложил письмо и молча вернул его своему другу.

— Наш брак не был счастливым. Мы были совершенно чужие друг другу. Потом внезапно наступил этот кризис в делах. В глазах Мильдред нет ничего ужаснее бедности. Это ускорило разрыв.

— Понимаю,— медленно произнес Бэкингам.— Мы с тобой старые друзья, Гарвей, и если вы решите развестись, я возьму это дело на себя. Что ты скажешь на намеки Мильдред относительно твоей секретарши? Можно использовать это в процессе?

— Сохрани Бог! Мисс Свэйл — внучка старинного друга нашей фирмы, который умер в здании нашего торгового дома. Она сделалась моей секретаршей потому, что искала работу. Я помог ей во временном затруднении.

— Это, конечно, упрощает дело, но — понимаешь ли, Гарвей,— в наше время довольно опасно повсюду показываться с такой привлекательной молодой особой. В нее влюблены даже женщины — я не говорю уж о Филиппе!

— Я отлично знаю, какие отношения обычно приписывают коммерсанту и его секретарше. Но уверяю тебя, Жорж, между нами нет ничего подобного.

— Знаю, что это не в твоем характере, Гарвей. Кто является поверенным Мильдред?

— «Лэйк и Пауэл». Они составляли наш брачный контракт.

— Отлично. Как ты относишься ко всему этому, Гарвей?

— Если Мильдред желает развода, не стану препятствовать. Мы все равно не сможем больше жить вместе.

— Это не особенно красивая история, но все будет сделано. Я завтра же съезжу к «Лэйк и Пауэл». Как дела?

— Надеюсь вскоре преодолеть самое худшее. Это была ужасная борьба, Жорж, и мне пришлось рискнуть очень многим. Если мне посчастливится, фирма спасена. Если нет — ты скоро узнаешь об этом.

— Не могу ли помочь тебе?

— Никто в мире не в состоянии мне помочь, друг. Я должен сам попытаться выплыть на поверхность — или утонуть.

Оба замолчали. Гарвей увидел Грэйс, подходившую в сопровождении Бартлета. Она весело смеялась, но манеры были очень сдержанны. Приблизившись к платану, под которым сидели Гарвей и Бэкингам, она ускорила шаги.

— Я хочу представить вам моего самого старого друга,— сказал Гарвей, когда Бартлет ушел.— Мистер Жорж Бэкингам — мисс Свэйл.

— Если вы самый старый друг мистера Гаррарда, я — его самый молодой. Может быть, противоположности сойдутся.

Бэкингам твердо взглянул ей в глаза, прежде чем выпустил ее руку. Она выдержала испытание.

— Думаю, мы оба нужны ему,— сказал он.