Преступление, помощь на дому, наказание, деньги, убийство пенсионерки

Сцена 1

Бьорн (К публике). Здравствуйте… Это не я говорю, это мой брат… Брат… Он вырос… В другом городе… Мой брат… Он посылает мне знаки, сигналы, волны, сообщения через пространство, по электрическим проводам, по вентиляционным трубам, с шумом транспорта… Так что голос, который вы сейчас слышите — не мой, а моего брата. Движения моих губ, моего языка, и самое главное, то, что вы сейчас слышите, слышите, слышите — это мой брат. Мой брат… Он вырос… В другом городе… Мой брат… А история, которую он скоро расскажет, случилась с моей сестрой:

Неожиданно начинает говорить женским голосом.

Здравствуйте! Я сестра Расула. Так зовут моего брата — вернее, одного из братьев. Второго брата зовут Бьорн. И я попробую рассказать вам такую, что ли, историю. To tell you my story on THIS STOCKHOLM SCENE. Это… Это… Это… Садитесь поудобнее, берите попкорн и отдыхайте. Обещаю, ОТ НАЧАЛА ДО КОНЦА это будет история С ВЫСТРОЕННЫМ СЮЖЕТОМ; С ХАРАКТЕРАМИ ЗАБАВНЫМИ, ЯРКИМИ И ГРУСТНЫМИ; И С ДВИЖЕНИЕМ ВПЕРЕД, ВПЕРЕД, ВПЕРЕД. Так, во всяком случае, я это вижу. Интересно, ЧТО УВИДИТЕ ВЫ. Или услышите. Что скажете потом. Когда выйдете в фойе. Action я вам обещаю. Нравственный шок. А также преступление, кровь, наказание, секс, насилие, и все то, что кажется таким заманчивым, неизменно притягивает публику и всегда приносит прибыль.

На другой край сцены выезжает МЭРТА — 85-летняя старушка в инвалидном кресле.

Мэрта (к публике). Здравствуйте! Меня зовут Мэрта. Старуха Мэрта 85. Так, наверно, соседи меня называют. Сын говорит «мама». А «бабушка» — его дети. Т. е., мои внуки, единственная радость моей жизни, кроме моих цветочков и домашней кошки, хотя кому такое в голову взбрело: домашняя кошка! можно подумать, в шведских домах часто держат диких кошек — т. е., рысей, леопардов и львов. Но вернемся к пенсии, старости, часам с золотым звоном… Как бы то ни было, все началось с того, что ко мне пришла новая домработница…

БЬОРН продолжает.

Бьорн (к публике). Вернемся к этой истории — все началось с того, что я устроилась домработницей, т. е., не я, а моя сестра стала работать в соцслужбе — НАВЕЩАТЬ СТАРИКОВ, ПРИНОСИТЬ ИМ ПРОДУКТЫ, МЕНЯТЬ ПРОСТЫНИ, МЫТЬ ПОЛ, РАЗВЛЕКАТЬ… Вообще, НОРМАЛЬНАЯ РАБОТА, если бы платили по-человечески, и если бы не все эти НАЧАЛЬНИКИ и ДИСПЕТЧЕРЫ, и весь этот базар… а так вообще — нормальная работа. Ну да. Все началось с того, что я, т. е., моя сестра, устроилась домработницей…

Вдруг оказывается в одной комнате с МЭРТОЙ, в обычной квартире пенсионера.

Мэрта: Ты кто? Что тебе надо? Зачем ты пришла? Где Лиселотт? Где Лиселотт? Мне нужна Лиселотт! Хочу Лиселотт, Лиселотт, Лиселотт!

Бьорн: Лиселотт сегодня не придет. И на этой неделе не придет. И вообще в этом году больше не придет. Лиселотт ждет ребенка. А я буду вашей новой домработницей.

Мэрта: Хочу Лиселотт!

Бьорн: Лиселотт больше не придет, вместо нее буду я, и все тут. Я ваша новая домработница, кстати, здравствуйте, меня зовут Лейла.

Мэрта: Лейла?

Бьорн: Да-да, Лейла.

Мэрта: На Лейлу ты, по-моему, не похожа.

Бьорн: Да?

Мэрта: Ты больше похожа на…

Бьорн: На кого?

Мэрта: Ну уж точно не на Лейлу.

Бьорн: Да? ну ладно… все равно я ваша новая домработница, и все тут, хотите вы того или нет!

Мэрта (едва слышно шипит). Подожди… Вот состаришься… Будешь одинокой и никому не нужной, будешь сидеть в пустой белой приемной в ожидании адского пламени, не смея и рта раскрыть. А чего еще, блин, ждать? Можно подумать, от тебя что-нибудь зависит в этой бессмысленной гребаной жизни!

Бьорн: Простите?

Мэрта: ДА НЕТ, ПОГОДА, ГОВОРЮ, СЕГОДНЯ ХОРОШАЯ, НЕБО ПРОЯСНЯЕТСЯ, ЛАСТОЧКИ ВЬЮТ СВОИ ГНЕЗДЫШКИ.

Бьорн: Да что вы говорите?

Мэрта: Правда, правда!

Бьорн: Ну да… Но… Не знаю, с чего… Что делала Лиселотт… Наверно, надо помыть посуду, пропылесосить и сходить в магазин?

Мэрта (еле слышно). Ну да, наверно.

Бьорн: Простите?

Мэрта: Я ГОВОРЮ, ПОСМОТРИ НА КОШЕЧКУ, СМОТРИ, СМОТРИ, КАК ОНА ИГРАЕТ С КЛУБОЧКОМ НА ОКНЕ, А ЦВЕТОЧКИ ПРЯМО СВЕТЯТСЯ!

Бьорн (еле слышно). Чертова бабка!

Мэрта: Прости?

Бьорн: Да нет, ничего!

Неожиданно из глубины сцены появляется Лейла — девушка лет двадцати.

Лейла: «Чертова бабка»?

Бьорн (Оглядывается). Что? Ой!

Лейла: «Чертова бабка»? Да я бы так в жизни не сказала!

Бьорн: Ой! Привет, Лейла! Привет!

Лейла: «Чертова бабка»? Я бы сказала: Shoo, старая пердунья, what’s up bitch!

Бьорн: Ой! Привет, Лейла! Привет!

Лейла: Слушай, я серьезно… Если ты… черт… Если ты, типа, собрался рассказывать мою историю, то уж, блин, будь добр, говори моими словами… усёк?

Бьорн: Да… Ну… Ну, я просто хотел, чтобы тебя поняли, поняли, что ты добрая, поняли, кто ты, что ты делаешь, и почему ты такая, какая есть. Я хотел дать тебе язык, чтобы тебя поняли.

Лейла: Ты меня не понимаешь, меня никто не понимает, никто ничего не знает о бомбежках, от которых разрывается мое сердце.

Бьорн: Но я я я… я же все-таки твой брат!

Лейла: Не родной.

Бьорн: Но я я я… я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты такая же, как я. Такая же. На самом деле, такая же.

Лейла: Блядь, не такая же!

Мэрта: О, Господи!

Бьорн: Но мы же одной крови…

Лейла: Ну да, отец у нас один, но матери-то разные, а на свет, по-твоему, изоткуда родятся? И ты, блин, не рос со мной на одной улице, в одном доме, в одном со мной гребаном городе, со мной и с моим братом, родным братом, моим настоящим братом, понял!

Мэрта: О, Господи!

Бьорн: Но я, я могу… То есть, я… Я только хотел дать тебе язык, голос, историю, чтобы тебя поняли, поняли, что ты добрая — те, которые сидят там и смотрят на тебя, и видят тебя на сцене, и судят.

Лейла: Ничего ты не можешь мне дать! Да что вы мне дали — ты и твой папаша, что вы нам дали — мне, моему брату, моему настоящему брату, родному брату и моей матери — да заберите вы свои бабки и валите!

Бьорн: Но я… Я не… Нет, нет… Ну ладно… Пока.

БЬОРН уходит, расстроенный.

Мэрта: О, Господи!

Лейла (Кричит вслед Бьорну). ПРИВЕТ ПАПАШЕ, КОЗЕЛ!

Мэрта: О, Господи! Сперва ты была женщиной, потом мужчиной, потом вас стало двое, теперь ты одна, а кто же тогда я? И где я? Может, это сон? Это прошлое или настоящее? Совершенно ничего не понимаю, кто-нибудь мне объяснит, что происходит?

Лейла: Прими свои лекарства, дура! — ой, простите, извините! — я хотела сказать… (Любезнее). Сейчас мы примем наши таблеточки! Вот увидите, все будет хорошо, вы просто немного разволновались. Но теперь здесь только я, а я — ваша новая домработница.

Мэрта: О, Господи! Ах, спасибо! Спасибо за лекарства! Теперь я опять все хорошо вижу, и в глазах не двоится!

Лейла:

Ну конечно! Я же вам говорила! Теперь здесь только я, я одна. И я здесь главная, и рассказывать буду я. А я — ваша новая домработница.