Претор (Школяр – 5)

Глава 14 Часть 2

…Планы Императора отдохнуть у нас часа полтора-два так планами и остались — уже в девять с минутами он принял какой-то чрезвычайно важный звонок, выслушал невидимого собеседника, потемнел взглядом и ушел решать очередную проблему. Ушел не один, а с Олегом Ростиславовичем и Наилей Каримовной. Зато Мирослава Михайловна и Яромир Ярославович остались. И если первая в половине десятого построила старших женщин и в компании с ними ушла загорать на наш пляж, то наследник престола продолжил общаться с молодежью. Только после ухода бабки забил на расспросы и попросил дать ему возможность оценить нрав бронированного «Хозяина Леса». При этом не дурил от слова «совсем»: прекрасно понимая, что гонять по дорогам общего пользования ему точно не светит, предложил куда более реальный вариант — провести ему небольшую тренировку в подземном гараже основного здания дворцового комплекса. И даже показал голографии абсолютно пустого минус четвертого этажа.

Я бы предпочел рассказать матушке и Раисе Александровне о дымке. потерзать зрительную память новой программой или полениться, но наступил на горло собственным желаниям и до одиннадцати ноль-ноль «развлекался» в огромном «подземелье», помогая будущему Императору привыкать к очень норовистой машинке. Ага, один-одинешенек — если не считать его личных телохранителей — ибо пожалел девчонок, намылившихся, было, с нами, и отправил наслаждаться летом, морем и солнцем.

Как ни странно, этот промежуток времени прошел абсолютно спокойно и, субъективно, достаточно быстро. А после того, как Великого Князя вызвал к себе отец, начался сущий кошмар. Для начала меня по очереди «захотели» все двенадцать… хм… приближенных «воздыхательниц». Дабы, выполняя боевой приказ глав рода, выяснить, буду ли я на Августовском балу или нет. Не скажу, что я забалтывался хоть с кем-то, но даже на эти двух-трехминутные разговоры ушло почти полчаса. После того, как эта говорильня осталась в прошлом, и я, наконец, отогнал «Потапыча» в свой гараж, меня набрала госпожа Лисицина и огорошила просьбой «не зацикливаться на танцах со сверстницами», а найти возможность уделить полчасика дамам постарше! Я попробовал выяснить, о каких дамах идет речь, но учительница русской словесности посоветовала не спешить и пообещала, что они — то есть, дамы постарше — подойдут ко мне сами. Затем хихикнула, напомнила пословицу о терпении и отключилась.

Пока я поднимался в свои покои, комм молчал. А в прихожей ожил снова и вывел на экран дозвона лицо Кости Задорожного, с которым мы, вроде как, все решили. Настроение тут же ухнуло в пропасть, поэтому я начал разговор… ни разу не учтиво:

— Помнится, во время нашей последней встречи я предупредил, что мы вам больше не рады, соответственно, любой ваш следующий шаг навстречу превратит нас во врагов. Вы засомневались в том, что я сдержу данное слово?

— Нет, не сомневаюсь… — угрюмо буркнул бывший друг.

— Однако мне настолько не нравятся планы моего деда и главы рода Соколовых, что такая вражда кажется меньшей из двух зол. Вот и звоню с чужого коммуникатора.

— Что ж, даю вам минуту… — через силу процедил я, замерев на пороге гостиной и жестом попросив у девчонок, встревоженных моим тоном, тишины.

Он сухо заявил, что минуты хватит за глаза, и уложился всего в четыре предложения:

— На их встрече я, конечно же, не присутствовал, так что отталкиваюсь от нескольких фраз, случайно услышанных от деда, и расплывчатых обещаний Леньки, явно знающего намного больше меня. Тем не менее, словосочетания «Августовский бал», «толковый бретер» и «пойдет навстречу, если не дурак» в комплекте с вашим именем и именем Наоки Кэйташевны, честно говоря, пугают. Разговорить Леню я, по вполне понятным причинам, даже не пытался, но могу сказать, что он вас люто ненавидит, а значит, злая радость в его глазах могла появиться только от предвкушения. И последнее: и мой дед, и его дед, и сам Леонид уже в Крыму…

— Что ж, я вас услышал. Благодарю. Всего хорошего… — отрывисто сказал я, дождался ответного кивка, оборвал вызов, врубил портативную «глушилку» и пересказал услышанное.

Реакция Онна-Бугэйси вызвала пусть злую, но улыбку:

— О-о-о, а вечер-то будет намного более томным, чем мы рассчитывали. Что ж, значит, оторвемся значительно энергичнее, чем предполагалось!

— То есть, отговаривать тебя идти на бал бесполезно, верно? — приобняв подругу, ехидно ухмыльнулась Медовая Змеюка.

Японочка дурашливо округлила узенькие глазки:

— Да ты что⁈ Я ж мечтала об этом бале с детства!!!

— Что ж, значит, расстраивать тебя я не буду… — холодно усмехнулся я, еще раз обдумал мысль, пойманную за хвост, и потянулся к комму: — Поэтому попрошу помощи у любимой прабабки…

…Любимая прабабка выкладывалась до предела аж до начала седьмого вечера, зато ее стараниями восьмидесятивосьмилетняя менталистка Агрессия, еще в полдень выглядевшая лет на двадцать пять-двадцать семь, скинула еще пяток и превратилась в премиленькую девчушечку с абсолютно безобидным личиком. Да, большая часть этих изменений была чисто косметической, но результат порадовал по полной программе. Причем не только меня и моих оторв, но и саму Рындину.

Следующие минут сорок Зинаиды и стайки ее добровольных помощниц было не видать и не слыхать, зато ровно в семь Церберши вытребовали меня в коридор и предъявили госпожу полковника ИСБ в полной готовности ко всему на свете. В смысле, с новой стрижкой, с самым минимумом косметики и в стильном белоснежном брючном костюме.

Я сделал дамочке искренний комплимент, перекинул на ее комм файл с очень подробными инструкциями, на минутку вернулся в свои покои и, забрав из ванной комнаты здоровенный букет роз, унесся благодарить Валентину Алексеевну за неоценимую помощь. Ничего особо оригинального, вроде, не сказал, но целительницу почему-то проняло. Да так, что увлажнились глаза. Мне стало не по себе, и я воспользовался первой же оказией — появлением матушки и Раисы Александровны — чтобы свалить.

Вернувшись к себе и завалившись в гардеробную, попал в цепкие ручки Церберш, уже нарядившихся в церемониальные платья кавалерственных дам ордена Асклепия и жаждавших поиграть в одну большую куклу. Не скажу, что сильно измучился, но от отдельных манипуляций типа перекладывания одной отдельно взятой пряди на моей шевелюре с места на место никакого кайфа не получил. А без четверти восемь в оперативном канале раздался командный рык моей родительницы, и весь народ, выдвигающийся на бал, в темпе вальса вынесся в фойе первого этажа.

Не знаю, как Дауд и Ларс, а я почти целую минуту усиленно тупил, любуясь умопомрачительными красотками с горящими глазами. Потом захотел понять логику, согласно которой одна часть наших дам надела строгие, но стильные брючные костюмы, а вторая — роскошные вечерние платья. Как ни смешно в этом признаваться, но тупил до тех пор, пока Галя, «почему-то» нарядившаяся в костюм, не переместилась к Ларсу скачком и не оперлась на его руку.

Тут все вопросы снялись сами собой, и я уставился на матушку, как раз начавшую заруливать:

— Палыч с Икой, Кнут с Волной, Иней с Аямэ и Пилот с Татьяной — вы выдвигаетесь в главное здание дворцового комплекса по траволатору прямо сейчас. Боевая задача — дождаться появления основной группы молодежи и взять на себя среднюю зону. Все, свободны…

Эти восемь человек в темпе двинулись к двери на лестничную клетку, а отставная Валькирия вперила тяжелый взгляд в Незаменимую:

— Церберши, как я уже говорила, вы с Валентиной Алексеевной будете изображать памятники всем трем ныне живущим кавалерственным дамам ордена Асклепия и, в то же самое время, контролировать передвижения Люта, Дауда и Ларса с Императорского возвышения. Так что падайте на хвост главе рода и выполняйте ее ценные указания…

Старшая целительница дождалась младших, величественно повернулась к лифтам и поплыла тоже исчезла из моего поля зрения. Тут моя родительница озвучила фразу, которой в изначальном плане не было:

— Мне и Рае придется охранять Мирославу Михайловну, соответственно, мы двое умотаем из домика буквально через минуту, появимся в бальном зале сразу после Императора и подключимся к вашему веселью только в самом крайнем случае. В общем, вам, молодежь, придется какое-то время работать в автономном режиме. Напоминаю, что в холодной фазе мероприятия все вы, не думая, выполняете команды Барыни, которая вот-вот сядет на камеры СКН, в умеренно горячей все, кроме Люта, вкладываются по ее же целеуказаниям, а в экстремальной на целеуказание сядет Агрессия. И последнее: Лют, ты и твоя шайка-лейка прогуляетесь к парадной лестнице дворца поверху. Дабы лишний раз ткнуть пальцем в глаз особо недовольных тварей. Время подхода к нижней ступени — двадцать ноль пять. Вопросы?

Вопросов, естественно, ни у кого не оказалось, поэтому «матушки» еще раз оглядели нашу «шайку-лейку», переглянулись и спустились к подземным траволаторам. Ну, а мы немного поскучали и сразу после обнуления таймера, вывешенного Варварой в тактическом канале, вышли на крыльцо. У лестницы оказались секунда в секунду и перепортили настроение группе аристократов, как раз выбиравшихся из иссиня-черного «Престижа» на красную ковровую дорожку. Чем? О-о-о!!! Во-первых, подошли со стороны гостевых домиков, что поднимало наш статус на недосягаемую высоту само по себе. Во-вторых, очень важный дядька в идеально сидящей ливрее, командовавший процессом, повелительным жестом придержал гостей у лимузина, а нас уважительно поприветствовал и пригласил во дворец «вне очереди». В-третьих, мы шли, позвякивая орденами. Все, за исключением Агрессии, изображавшей девочку-припевочку. А в компании «задвинутых» награда обнаружилась всего у одного человека. Ну и, в-четвертых, мы вели себя так, как будто все происходящее было нормой. Вот нам спины взглядами и посверлили. Чем, кстати, помогли мне переключиться в рабочий режим.

С этого момента и до половины девятого мы нервировали гостей дворца, если можно так выразиться, в пассивном режиме. В смысле, слонялись по огромному залу тремя условно независимыми группами, обсуждали всякую ерунду, изредка здоровались со знакомыми, коих, как ни странно, хватало, и жили в оперативном канале. А в восемь тридцать одну мне и моим дамам вдруг заступили дорогу Марина Викторовна и… поэтесса Изольда Афанасьевна Веневитинова! Встречи с живым классиком современной литературы

я, каюсь, не ожидал, поэтому первые несколько мгновений после того, как услышал фамилию, имя и отчество этой особы, нещадно тупил. Слава богу, смещение фокуса внимания на «петли» линз-камертонов помогло и в этот раз, так что я отправил в лички Дауду и Ларсу знаки «минус» в знак того, что в помощи не нуждаюсь, представил Лисициной и Веневитиновой Наоки, Эиру, Варю и Зину, выслушал первый комплимент преподавательницы и уставился в глаза поэтессы:

— Марина Викторовна меня нещадно перехваливает. На самом деле я маг достаточно редкой специализации, сосредоточенный на выживании, поэтому в данный момент времени вкладываюсь исключительно в развитие Дара, а на все остальное, включая интеллектуальное развитие, вынужденно выделяю ресурсы по остаточному принципу.

— То есть, просить вас написать поэму листов, эдак, на сорок-пятьдесят пока не стоит? — лукаво улыбнулась невысокая, излишне худощавая, но все-таки симпатичная Ледышка.

— Боюсь, что мои мозги не потянут даже четверостишие…

— Ну вот… — притворно расстроилась она. — А я-то решила, что, наконец, нашла себе достойного ученика. Кстати, вы знакомы с моим творчеством?

С шоком, вызванным неожиданным утверждением, я справился секунды за три. И утвердительно кивнул:

— Да, конечно!

— Знакомились по школьной программе или чуточку шире?

— Шире.

— И что скажете?

Во взгляде живого классика горело недоверие, поэтому я ответил чуть жестче, чем собирался:

— Если коротко, то готов подписаться под каждым словом эпиграммы Игоря Шилова.

Веневитинова подобралась:

— Вы знакомы и с его творчеством⁈

Я пожал плечами и процитировал строчки, запавшие в память благодаря неуемному любопытству Славки:

«Я б прочитал и 'Тьму», и «Ссору»,

И зазубрил стихов пятьсот.

…но не хватило кругозора

для «Горькой истины». И вот

купил в бумаге «Илиаду»,

трактатов гору, словари.

Прочту. И, может быть, когда-то

пойму, зачем же ТАК творить…'

Тут Изольда Афанасьевна нахмурилась, гневно раздула ноздри, сжала кулачки и… жизнерадостно расхохоталась, изрядно шокировав ближайшие компании. Впрочем, успокоилась достаточно быстро, снова поймала мой взгляд и улыбнулась:

— Если честно, то «Горькую истину» я написала для того, чтобы уязвить ухажера, строившего из себя всезнайку. Но это — тайна, покрытая мраком, так что не делитесь ею ни с кем, ладно?

— Не буду! — твердо пообещал я, поздоровался со Светловым, возникшим за спиной Лисициной, и ничуть не удивился, услышав в его голосе воркующие нотки:

— Иза, радость моя, ты тоже пала под обаянием Лютобора Игоревича?

— Привет, Тёма! Пока не пала, но уже близко. А что, он чем-то впечатлил и тебя?

— Дерется пожестче, чем Мстиша в молодые годы, вот я и хожу на дуэли этого юноши… — добродушно сообщил он, потом подобрался, стремительно развернулся на месте, поймал за ухо проходившего мимо дворянина лет, эдак, пятидесяти, рывком подтащил к себе и уставился в его глаза, потемневшие от боли: — А еще, Герман Константинович, я видел Лютобора Игоревича и других членов рода Волконских-Шаховых в реальном бою против очень непростой разведывательно-диверсионной группы, знаю, что ордена, полученные ими за ту операцию, честно заслужены, и имею все основания считать, что остальные награды получены за дело. Поэтому сейчас вы извинитесь перед каждым членом этого рода, находящимся в этом зале, а завтра компенсируете его главе моральный ущерб, причиненный вашим грязным языком, достойной вирой. Впрочем, можете упереться. Тогда я вызову вас на дуэль по крайним правилам и убью…

Драться с Архимагом Огня подмастерье-«единичка» школы Воздуха,

конечно же, не собирался, поэтому, плавясь от испытываемого унижения, извинился перед нами и ушел искать наших родичей. Я попробовал выяснить, что и кому он сказал, но не преуспел — Светлов заявил, что это уже неважно, а Барыня, поднявшая записи с ближайших камер СКН, написала в личку, что смогла разобрать всего четыре слова из двух предложений, произнесенных еле слышным шепотом. В общем, я заставил себя выбросить этого типа из головы и сосредоточился на общении со Светловым, Лисициной и Веневитиновой.

Болтали до восьми сорока пяти. Потом Тимофей Ильич заметил какого-то знакомого, извинился перед нами и двинулся ему наперерез, а буквально секунд через тридцать-сорок его примеру последовали и обе дамы. Только они величественно поплыли не к мужчине, а к трем надменным аристократкам, направлявшихся к Императорскому возвышению с неудержимостью взвода тяжелых танков. Я нашел взглядом «боевую тройку» Дауда, узнал в лицо его собеседника, мысленно отметил, что Аль Сауду, Лиджуан и Мин Сим помощь не нужна, и нашел по метке на линзах МДР Ларса, Вику и Галю.

Эта троица тоже чувствовала себя прекрасно, ибо беседовала с послом Швеции в Российской Империи и его супругой.

Я подхватил под локотки Онна-Бугэйсю и Медовую Змеюку, коротко кивнул Барыне с Агрессией, чтобы падали на хвост, и неспешно прогулялся к точке, равноудаленной от обеих «боевых групп». Там вгляделся в надпись под новым таймером, появившимся в оперативном канале, и мысленно вздохнул: до выхода государя оставалось чуть более двенадцати минут, а мне уже было скучно. Вот, видимо, и сглазил: не успели мои спутницы образовать круг, как откуда-то справа послышался голос Юлии Овсянниковой, и я, повернувшись в ту сторону, почувствовал, что начинаю яриться — эта «воздыхательница» шла ко мне в компании с Ледовиком «лет сорока» с породистым, но чертовски неприятным лицом.

«Глава рода. Жаждет познакомиться с парнем, в которого „влюбилась“ его любимая внучка или правнучка…» — угрюмо подумал я и не ошибся ни в одном слове — девушка, остановившаяся возле Эиру, поймала мой взгляд, на долю секунды виновато опустила взгляд и принялась отыгрывать навязанную роль. В смысле, представила прадеда, прощебетала речь, явно написанную психологами рода, и в тщательно выверенный момент уступила слово родичу. А тот попытался меня обаять.

В принципе, алгоритм охмурения подростка, которому посчастливилось получить невероятно редкое сочетание Даров, был неплох. И не будь у меня за плечами воспитания матушки, школы выживания в роду Рарогов, прививки первых дней жизни в школе-интернате Зыбиных и дрессировок Суккубы, я мог и повестись. А так вслушивался в монолог Овсянникова-старшего

до тех пор, пока он не сделал ма-а-аленькую ошибку. И ударил по ней от всей души:

— Генрих Карлович, мне кажется, что психологи вашего рода либо вконец разленились, либо вам за что-то мстят. Ведь абсолютно все имеющиеся у меня эмоциональные связи намертво замкнуты на представителей четырех родов — Волконских, Волконских-Шаховых, Зыбиных и Аль Саудов. Да, я общаюсь и с вашей правнучкой, но, поверьте на слово, что на данный момент времени мое отношение к этой личности можно описать одной-единственной фразой — «осторожный интерес, теоретически способный когда-нибудь превратиться в дружбу». Повторю еще раз: в моем отношении к Юлии Ивановне нет и тени желания — да, она красива, обаятельна, умна и тэдэ, но я знаю, ради чего вокруг меня начали водить хороводы, поэтому закрыт как для серьезных отношений, так и для одноразовых связей. И еще одно: я по характеру — классический Физик-Молниевик, то есть, прямой, как лом, и такой же жесткий. Так что не надо меня играть, ладно? Моя реакция на такое неуважение вам точно не понравится…

Не знаю, как он отреагировал бы на этот монолог в другое время, но через пару мгновений после того, как я замолчал, со стороны Императорского возвышения раздался густой бас церемониймейстера, и мой собеседник был вынужден ограничиться коротким кивком.

«Вот и отлично…» — мысленно хохотнул я, но озвучил совсем другую фразу: — Приятно было познакомиться. Хорошего отдыха…