Причуды непутевой Артефактницы

Глава 11 Волк и артефакт

От удара в ушах зашумело, а лоб заныл. В голове всплыло воспоминание о том, как я точно так же не так давно врезалась в дверь кабинета деда. У самой земли за спину придержала широкая мужская ладонь и вернула в вертикальное положение. Солнце не давало рассмотреть лицо мужчины, а пальцы потирающие лоб нащупали в коже ровную круглую ямку, подозрительно похожую на пуговицу камзола незнакомца.

— Спасибо, лурон, — вежливо пробубнила, пытаясь соответствовать приличиям.

А когда удалось сфокусировать взгляд и отрешиться от боли во лбу, подавилась воздухом. Передо мной, на площадке у храмового входа, стоял до мурашек знакомый волк. Точнее, по лицу я его не узнала, лишь по ауре и смутно знакомому аромату. Юноша был примерно моего возраста, может чуть старше. Загорелый, с черными прямыми волосами, неровной длинной челкой, которая сейчас почти полностью скрывала его глаза. Зрачки оборотня были почти черными в обрамлении коричневых ресниц. Это создавало такой удивительный редкий контраст, что не запомнить его было невозможно. Тот самый волк, которого я попыталась полоснуть ножом и, который успешно чуть не оторвал мне руку. Бросились в глаза не только его странный оттенок зрачков, но и необычно широкие ладони с крупными фалангами. Даже если бы я не могла видеть расу разумных с первого полувзгляда, то по одним рукам узнала бы в нем волка. И в человеческом теле его ладони слишком сильно напоминали лапы, просто своим строением.

Подавила в себе рвущийся крик, следом отвесила подзатыльник. С этим древним артефактом что-то явно не так — уже не в первый раз ловлю себя на том, что печальная, вышибающая жалостливую слезу, биография Ристит, влияет на меня. Юноша понял, что напугал, моментально отпустил, опустив руки, отошел на два шага назад, к самой лестнице.

Если сейчас запустить в него заклятье, то он, скорее всего не успеет правильно отклониться и покатиться со ступеней, а у меня будет несколько секунд для хорошей форы. Но… я покосилась себе за спину — устраивать драку у храма, тем более после того, как сам Создатель хвостатых снизошел до внимания к моей персоне? Нет, нельзя так хамить Богам. Они ведь не гордые, легко пришлют приветливый ответ.

— Простите, лура, я напугал вас. Но, и вы меня, стоит признать. Вы так выскочили из храма, что я подумал было: нет ли за вами погони.

Говорил волк очень чисто, но были в его оборотах легкий выговор восточных провинций, где, до сих пор, видимо под влиянием малых народов, речь украшают всевозможными завитками и ненужными смысловыми конструкциями. Хотя, это только с моей точки зрения, а с его, наверное, моя речь, выглядит простой и выдающей большие прорехи в образовании.

— Лура, с вами все в порядке? — чуть нахмурился волк, но не пытаясь приблизиться.

— Да, лурон, простите за столь вопиющее поведение, свидетелем коему вы имели неудовольствие стать. За мной не было погони, просто… я имела глупость не рассчитать время, и сейчас страшно опаздываю по неотложным делам, — привычно подстраиваясь под собеседника, ответила я, все еще потирая лоб. — Благодарю за помощь, мне пора.

Я стала бочком, подобно морскому гаду, пробираться к лестнице, огибая волка по большой дуге и стараясь, чтобы с каждым шагом расстояние между нами увеличивалось.

— Мне пора, — повторила я.

Волк приоткрыл рот, даже приподнял правую руку, в попытке меня задержать, но потом передумал и одернул себя. А взгляд почти черных глаз стал каким-то обреченно-решительным. Я повернулась к нему спиной и быстро спустилась на две ступени.

Нет! Ноги сами остановились… А… в Бездну все!

Обернулась и, сама не веря в то, что говорю, озвучила вопрос:

— Вы что-то хотели от меня, лурон? — Дура, Боги, какая же я дура, куда лезу?! Но, всполохи нарастающего горя в его ауре…

— Лис, — машинально представился оборотень, — Лис Уэндлит.

Я кивнула.

— Приятно слышать ваше имя, лурон Уэндлит. Мое, как я полагаю, вам известно?

Волк вздрогнул, но кивнул.

— Вы имели ко мне вопросы, лурон? — напомнила я.

Лис открыл рот, потом, так же как и я, минуту назад, покосился себе за спину. Как я его понимаю, устраивать скандал на пороге дома Создателей — неприемлемо. Но, он так опасался, что я сбегу. Эта мысль читалась на его лице. В нем боролись двойственные эмоции, с одной стороны: он никак не желал меня отпускать, а с другой: явно решил, что больше пугать и нападать не станет. Я мысленно вздохнула. Милостивая Астарта, ну почему ты беспрестанно испытываешь меня?

Парню было так плохо. Я не могла понять, что с ним случилось, но бурю самых разных чувств в глазах рассмотрела хорошо. Ему было так… тяжко. Да, это самое подходящее определение. Тяжесть будто давила на этого юношу, что для буйных нравом молодых волков, по меньшей мере — странно.

Я чуть опустила веки и мысленно, на выдохе, позволила чуть проступить подлинной натуре, сквозь полог магии артефакта. Плечи распрямились, лицо приняло уверенно-расслабленное выражение, ощутила как из глаз исчез вечный затаенный испуг, а к щекам, бледным от того же внутреннего напряжения, вернулся легкий румянец спокойного и уверенного в себе разумного. Приятной внутренней истомой скрылся почти постоянный страх и ожидание самого плохого. У реальной девочки Ристит, как и у подобных, никогда не могло бы быть такого выражения на лице. Мысленно помянула недобрым словом Синего Дракона и его Пергамент Души.

В свое время, изучала многих из правящих домов разных рас. Видела на лицах тех, кто не был аристократом по праву крови, а был выбран и принят в род, именно такие затравленно-напряженные выражения, которое я вынуждена постоянно ощущать на собственном лице, с того момента, как перенеслась сюда. Чаще всего это были женщины, которые когда-то давно были никем: младшими дочерьми дальних ветвей родов, из обедневших или вовсе не аристократических семей. Их выбрали сильные, властные мужчины и привыкшие повелевать семьи. Таких женщин одевали в красивые наряды, учили подавать себя, их переделывали, жестко ломали, вытравливая ненужное и прививая необходимое, но все равно, даже спустя века жизни в аристократическом роду, такие женщины не приобретали подобного выражения спокойной, мирной уверенности. В глубине их глаз был страх, наигранное высокомерие или агрессия. Но, никогда не было спокойствия, который есть в душе и разуме разумного, если он с рождения знает о своем положении, обязанностях и ответственности. Если поставить рядом две иллюзии с портретами дам с разным происхождением, то эта разница становилась хорошо видна.

Только деревенские простаки могут думать, что аристократия — это просто повелевание. На самом же деле, течение времени вывело в аристократах волевую породу, ибо аристократ — это в первую очередь разумный с сильным, постоянно клокочущим даром, без сильной воли и самоконтроля его не удержать. Вот и вышло, что чем старше был род — тем все более и более спокойные, уверенные отпрыски в нем выживали. Ибо, порченных детей, чей разум не смог обуздать дар, никто, в нашем мире, не отменял. Конечно, это же не отменяет и того, что разумные склонны к самолюбованию, аристократ может злоупотреблять властью или мирно растрачивать состояние, нажитое предками, но умения контролировать себя и эмоции сей факт не отменяет.

Как не печально, это признавать мне, артефактору, но на мышление каждого из нас оказывает слишком большое значение воспитание. А если девушку или юношу растить с тем, что они должны знать свое место и не гордиться этим местом, а стыдиться и втягивать голову в плечи, то в какие тряпки не наряжай и как не учи держать спину, а страх не уйдет из глаз. Потому что стоит закончиться приему или званому обеду, как слабой или слабому укажут на его место. Смятение может превратиться в злость, но не исчезнет, не станет никогда внутренним спокойствием, как и истинной уверенностью в себе, в своих силах.

Если только сам разумный не пожелает расти над собой, не пожелает наработать в себе нужные качества, необходимую мудрость… а это желание может вырасти в любом, только если на пути встретиться наставник, танар, способный показать, как следует мыслить, но таких мудрецов во все времена было мало. Кем бы я была, если бы не безмерная забота деда и непоколебимое влияние Даремора, привившего порченному магией ребенку слишком много вампирского хладнокровия и твердой решимости?

Будь я Ристит, то легко могла бы не заметить муки в глазах волка, но я артефактор, Ратри, а мы не умеем не замечать аур, а я не имею права отворачиваться. Голос совести и позыв расы, что б их…!

Это как бросить тяжело раненного, будучи целителем. Не то, чтобы это был грех, ведь оправдание себе всегда можно найти, но огромная, несмываемая с сердца души подлость. А учитывая, что я слишком мало контактировала с внешним миром, то просто не научилось закрывать глаза на то, что вижу.

Шевеление повадок моей расы глубоко в голове каждый раз заставляет делать то, что делать не стоило и влезать туда, куда никто кроме нас не влез бы. Может, это еще одна причина, почему артефакторы — вымирающая раса. Наши порывы спасти, уберечь, вмешаться… Жаль, что я не человек — могла бы не заметить серо-черных переливов в ауре волка. И жаль, что не вампир — могла бы проигнорировать. Но, в ушах тут же прозвучал жалобный скулеж молодого оборотня, когда вожак готовился его убить.

Лис чуть округлил глаза, заметив перемену в выражении моего лица и изменение в ауре — я больше его не боялась.

— Не окажите ли мне честь в небольшой прогулке? — спросила я, уверенно глядя в его глаза.

Он чуть повернул голову и едва заметно принюхался. Оборотни всегда больше нюху верят, чем глазам. Я приветливо улыбнулась.

— Д-да, — чуть запнувшись, отозвался юноша, явно не веря, что беседа все-таки состоится: — лура, мне будет несказанно приятно ваше общество.

Лис одним прыжком перемахнул через три ступени и предложил мне руку. Я с улыбкой взяла ее и спустилась с последней. Мы шли молча. Волк быстро приноровился к моему шагу и, бросив на меня внимательный взгляд, замедлился, оказываясь на полкорпуса назад. С трудом подавила в себе признаки удивления. Для оборотней, женщина всегда должна идти чуть впереди. Это знак вежливости и почтения. Если девушка отказывается от такого положения мужчины, то это явный знак недоверия и отказа, если речь идет о намеке на ухаживание. Вот уж чего не ожидала, так это того, что волк будет выказывать такое уважение простой луре.

Скосила глаза и заметила настороженный взгляд Лиса, который явно ждал моей реакции. Я сделала вид, что не заметила его маневра.

Несколько минут шли молча, пока одна из тропинок не вывела в укромный закуток из каменной скамейки и пары вазонов. Со стороны основной аллеи этой лавки было невидно. Я присела и выжидательно посмотрела в глаза Лиса.

Пауза затягивалась. Волчонок мялся и не знал с чего начать.

— Вы хотели мне что-то сказать? — спросила я.

— Лура, я хотел бы принести вам свои извинения, — тихо и медленно выговорил юноша, глядя на меня из-под челки.

У меня отвисла челюсть. Нет, я, конечно, многое могла предположить, но чтобы волк-оборотень просил прощение за выполнение приказа своего альфы?! Быть не может…

— Что случилось? — уже чувствуя, что в очередной раз чего-то не учла, проговорила я.

Лис вздрогнул.

— Как вы…?

— Что?! — повысила голос, но тут же догадалась, что могло привести молодого чистокровного ко мне с извинениями: — Марк?

Лис еще раз вздрогнул, отошел на шаг и посмотрел на меня круглыми, звериными глазами.

— Я не знаю, что вы сделали, но… Поймите, лура, я понимаю, что не имею права просить вас о прощении для него. Понимаю, но он — мой наставник. Волк, не бросивший меня в самое трудное время моей семьи. Я не мог не попробовать вымолить у вас прощение для него! Умоляю, простите его, избавьте…

— Молчи! — я подняла руку. — Ты можешь толком объяснить, что случилось за несколько часов такого, что ты бросился меня искать по запаху?

Лис пару мгновений внимательно всматривался в мои глаза, а потом как-то обессиленно присел рядом на лавку и выдал:

— Он умирает, лура, и я знаю, что это действие вашей магии.

Второй раз отвисла челюсть, а потом я почувствовала, как на голове зашевелись от страха волосы.

— Где он? — я вскочила на ноги. — Вы сообщили лекарям? Он у целителей?

— Нет, Марк запретил обращаться к ним, а пока в нем есть жизнь — никто из стаи не ослушается приказа.

Я только отмахнулась и быстро пошла по тропинке.

— Где он?

— В убежище, — как-то сдавленно ответил парень, нагоняя меня.

— Веди!

Мы практически выбежали на главную аллею. В голове метались самые разные мысли. От желания: придушить дракона, если это все-таки он достал оборотня. До желания: прямо сейчас вызвать тень — и сорвать, ко всем исчадьям Инферно, всю свою маскировку. Столько трудов, столько сил было вложено в артефакт. А еще, набатом в голове билась мысль, что это я виновата, я опять что-то не учла в своем плане и упустила драгоценное время на пространный треп с магами, девушками, драконами и вампирами.

— Я ничего не делала твоему альфе! — твердо сказала я. — Быстро, коротко и по существу, что случилось после нашей встречи?

— Ему стало нехорошо, лура, почти сразу после того, как мы ушли. Так плохо, что уже через пару часов он уже не вставал. И становилось все хуже и хуже. Сначала лихорадка, а потом началось магическое истощение… Это правда не вы, не ваши чары?

Я выругалась. Нет, не имеет смысла разговаривать с этим волком. Почему Марк не соизволил обратиться к лекарям — мне, тоже было понятно. Без щитов и собственной маскировки всем станет ясно, что в его теле слишком много чуждой ауры, которой у оборотня просто быть не может. А его ошибка ляжет несмываемым пятном на стаю. На всех волков, которые примкнули к нему. На душе стало тепло от понимания, что этот мужчина может и был глупцом, но уж точно не подонком. Он заботился о своих, как и должен вожак зверолюдей. А значит, чутье не подвело.

В голове расцвела очевидная догадка того, что все-таки случилось с волком. А от понимания, всей опасности и собственной глупости в душе вспыхнул гнев.

Мы бежали долго. Достаточно скоро отдалившись от основных широких аллей и переместившись на тонкие, почти незаметные тропки. Скоро в зарослях парка пропали и корпуса факультетов, а тропки окончательно размыло в грязевую кашу. Я не сразу сообразила, что эта часть Школы отгорожена многочисленными заклятьями. Тут были и плетения для отвода глаз, и сигналки, и слабые боевые заклятья. Мой проводник легко огибал выставленные ловушки, а я старалась наступать с ним след в след, потому что привлекать внимание к стае молодых оболдуев мне не хотелось, так же как и Марку. Пока бежали, я мысленно перебрала все знакомые мне заклятья исцеления и все силилась понять, что же случилось?

Школа была так стара, что тут имелись не только территории, нанесенные на карты, но и многочисленные тайные ходы, подземные переходы и укромные уголки. Оборотни, как и вампиры, склонны к скрытности и клановости, но оборотни особенно тяготеют к укромным уголкам. Марк, наверняка, подозревая, что может умереть, сделал все, чтобы скрыть свои слабости. В воздухе хорошо чувствовались стирающие следы, совсем свежие чары. Когда мой проводник резко повернул в заросли темного кустарника, я едва не рухнула в грязь, попытавшись так же резво повторить его маневр. Поскользнулась, и с трудом удержав равновесие, почувствовала, как заныла правая нога.

Мы выбрались на большую поляну, хорошо перерытую звериными лапами. В стороне стоял почти разрушенный одноэтажный дом, с провалами окон и рухнувшей крышей. Когда-то это место было чьей-то лабораторией или зверинцем, а сейчас логовом дурных волков.

Лис легко запрыгнул в одно из окон и подал мне руку. Мы прошли к противоположенной стене и волк, поглядывая на меня блестящими звериными глазами, прошептал заклятье. Морок спал, открывая проход в подвалы забытого здания. Я без приглашения прошла первой и постаралась быстро спуститься, насколько позволял полумрак и нарастающая боль в подвернутой ноге. Пришлось обезболить растянутую лодыжку.

Логово оказалось просторным нижним этажом добротной кладки, из-за чего я уверилась, что когда-то это была алхимическая лаборатория Второго Потока. Здесь не было влажно, а в воздухе неуловимо пахло магией. Стены большой залы, по размерам не сильно уступающие общей тренировочной арене, были украшены многочисленными светильниками с тусклым белым сиянием. Я ошарашено замерла, оглядывая многочисленные плоские спилы, явно созданные магией земли, устланные шкурами. Это было не просто укромное место, коих, на территории Видьят у этой стаи немало, а место для отдыха. Здесь явно не проводились тренировки. Только шкуры и плиты для отдыха в звериной форме.

— А где все? — удивленно спросила я. Быть не может, чтобы стая не знала про состояние своего альфы.

— На учебе, — буркнул, спускающийся за моей спиной, волк. — Приказ… Он не пожелал, чтобы стая была рядом. Особенно, когда Карла, она у нас знахарничает с детства, попыталась его исцелить. Разгневался — и отослал всех отсюда.

Я кивнула.

— А ты, значит, ослушался?

Лис сверкнул глазами, но стиснул зубы и отвернулся.

Привкус моей магии я уловила почти сразу. И непроизвольно скривилась от подтверждения опасений. Бросилась на источник такого знакомого и такого ненавистного мне аромата, который никто из волков просто не смог бы уловить. За одной из опорных колон, в темном углу, подпирающих высокий потолок, было устроено очередное ложе из шкур и подушек.

В свете тусклого кристалла на мокрой от крови и пота шкуре лежал Марк, хотя узнала я его только по аккуратной бородке.

За моей спиной сдавленно охнули, но прежде чем обезумевший младший бросился к своему вожаку, я запустила заклятье сна. Парень даже не успел понять и буквально влетел в круги вспыхнувшей магии. Издал какой-то невнятный звук и осел на пол в глубоком сне.

Посмотрела на волка, который настолько привязан к своему альфе, что переступил через звериную гордость и силу его флюид при приказе. Присела на корточки у его головы и почти без усилий провалилась в его разум. Быстро стерла последние изменения его вожака, который тот, все-таки успел увидеть, и встала.

— Тень! — приказала я.

Черный сгусток отделился от пола и вытянулся каплей, вставая передо мной.

— Его, — кивок в сторону спящего, — в угол и укрыть. Шкуры убрать.

Пока послушная тень выполняла поручения, я присела на краюшке каменного ложа и принялась рассматривать грозного убийцу и шантажиста. Марк сейчас не выглядел тем красивым и злобным чудовищем, которым так уверенно предстал передо мной в беседке. Он вообще не выглядел человеком, да и волком тоже.

Мужчина застрял в какой-то жуткой, движущийся вариации промежутка между двух форм. Нагое тело без шерсти, но череп по-звериному выдвинут чуть вперед, что в сочетании с халеной бородой, смотрелось удручающе. На руках когти, а ноги неестественно длинные с волчьими ступнями, когда пятка намного выше и дальше от пальцев, чем у человека. Мужчина беззвучно хрипел, дышал прерывисто, а на коже вместе с потом проступали и кровавые капли, смешиваясь бурой коркой на синюшной коже. Под кожей бугрились и опадали беспрестанно меняющиеся мышцы и кости. Будто тело, никак не могло выбрать: каким ему быть, и какую форму, из двух, выбрать.

Повинуясь моему мыслеобразу, под телом волка раскрылась пентаграмма обезболивания, потом похожим заклятьем расслабила мышцы и заставила сердце, готовое в любой момент разорваться от нагрузки, успокоиться. Потом пришлось повторять цепочку снова и снова. Только через четверть часа и уйму магии процесс разрушения удалось остановить. И только, когда рваное дыхание волка стало равномерным и плавным, я позволила себе улыбку.

— Эко тебя корежит, страшный зверь!

Марк приоткрыл глаза и посмотрел на меня мутными разными зрачками. Один глаз у волка был вполне человеческим, а вот второй уродливой вариацией незаконченной трансформацией в зверя, и лопнувшими от напряжения сосудами.

— Ты… что ты здесь делаешь? — то ли прохрипел, то ли прорычал альфа.

Я опустилась на колени, чтобы ему было удобнее смотреть мне в глаза.

— Пришла, — пожала я плечами с грустной улыбкой. — Ты уже понял, что тебя убивает?

Я положила руку ему на грудь и принялась восстанавливать разодранные магопотоки в теле.

Мужчина всмотрелся в мои глаза. Я не стала его мучить — и открыла одну из внутренних иллюзий. Марк сначала ничего не понимал, потом его зрачки расширились, а из груди вырвался изумленный возглас.

Я только и могла еще раз невесело улыбнуться и восстановила внутренний маскировочный щит.

— Быть не может… Мертвая душа…

— Как видишь, — я запустила еще несколько заклятий на восстановление, не отрываясь от работы с его даром. — И не «Мертвая душа», а «Белая Пелена». Ты же почти выпускник уважаемой Школы, как можешь употреблять деревенские названия…?

Я укоризненно покачала головой.

Марк устало прикрыл веки.

— Значит, это все…

— Ну, зачем же так сразу? — возмутилась я. — А как же стая?

Марк ухмыльнулся.

— Я знаю, что это за проклятье, девочка. Не стоит меня успокаивать…

— Нет, представления не имеешь, — уверенно парировала я.

Волк открыл глаза. И в его уже совершенно человеческих глазах появилось то самое выражение, которое я часто видела в глазах слуг поместья, некоторых танаров и немногих знакомых, которые были посвящены в тайну. Жалость… слабая, ничего не значащая жалость, без каких либо сильных примесей. Без скорби, без сострадания, без желания помочь, без понимания, просто легкая грусть. Терпеть это не могу!

Скривилась и отвернулась, уставившись на свои руки.

— Можешь не спешить молить Праха о прощении за свои великие прегрешения, волк! — иронично проговорила я, укрепляя корни его дара в теле. — Белая Пелена — штука послушная, и подчиняется своему вместилищу.

Я вынырнула из его тела, подняла влажную от крови ладонь и раскрыла в стороны пальцы, безошибочно определив точку выхода магии из тела.

— Пасть прикрой и постарайся не орать, — жестко сказала я. — Будет больно!

Сжала ладонь в кулак и дернула ее вверх, призывая споры Пелены. Марка выгнуло дугой в жуткой, корежащей тело, судороге. Ощущения, конечно, не сравнить с впечатлениями от застывшей трансформации, но тоже не слишком приятно. Когтистая рука прошла в опасной близости, едва не срезав мне половину лица. Несколько мгновений я смотрела, как под сжатым кулаком собирается маленький, не больше ногтя большого пальца, комок магических спор грязно-белого оттенка. Внимательно оглядела, застывшее в чудовищной скульптуре, тело мужчины, высматривая упущенные споры, и только убедившись, что оборотню несказанно повезло не помереть до моего прихода, позволила спорам вернуться на свое место.

Перетерпела, замораживающий изнутри холод, магической смерти и открыла глаза. Наверное, момент всепоглощающего холода длился несколько дольше, чем я думала, потому что когда белая муть перед глазами рассеялась, меня встретили внимательные глаза Марка. Волк уже был полностью в теле человека, только бурые разводы на коже говорили о том, что еще минуту назад мага ломало в корчах проклятья. Большая, уже по-волчьи горячая ладонь мужчины сжимала мою руку.

Я вздрогнула от понимания, что даже не почувствовала его прикосновения. Скривилась от того, что споры все-таки уничтожили часть моей плоти, возвращаясь на свое исходное место, и отдернула руку. Смотреть на это лицо, на котором сейчас читались не совсем нужные мне эмоции, было откровенно противно. Тем более, внутри все еще жег смертельный холод, а я в такие моменты люблю быть одна.

Волк попытался подняться, но я легко вернула его обратно.

— Лежи смирно, альфа! А то усыплю!

Марк всмотрелся в мое лицо и подозрительно быстро затих. Пока заклятья облегчали работу его регенерации я задумалась о насущном.

Проклятье Белой Пелены имеет препоганую особенность передаваться магическими спорами, но в очень редких случаях, иначе бы я уже давно убила всех вокруг себя. По здравому размышлению я пришла к простому выводу: на Марка мое проклятье среагировало, потому что в нем произошло слишком много магических искажений, за время его игр с нашей кровью. Он перестал быть волком, но еще не дорос до чудовища со своей защитой и своим собственным излучением. Вот проклятье и обратило внимание на такой редкий деликатес. Или же, что более вероятно, волк сам использовал на мне магию, в попытке утянуть побольше из крови. Вот и получил по полной.

Большинство жертв этой гадости ждет мучительная смерть в течение пары дней. Мне повезло только потому, что у артефакторов нет магорезерва и уничтоженная магия, достаточно быстро восстанавливается. Ну и конечно, неведомый могущественный друг деда, который не дал мне окончательно раствориться в белой мути, а связал проклятье внутри тела, что уже само по себе удивительно и повод для написания академического фолианта.

Белая Пелена получила свое название потому, что последним, что видит умирающий, способный говорить, — это белая мутноватая, дрожащая дымка. Да, и магоспоры этой гадости тоже белесые. Изначально проклятье задумывалось, как средство защиты от некромантов. Еще в те времена, когда их было не в пример больше чем сейчас. Многим из аристократии, власти, торговли, магических орденов не нравилось перспектива, что любого умершего можно вызвать на разговор в виде призрака, а тот некроманту не сможет солгать.

Стараниями неизвестного темного умельца, предположительно некроманта, чье имя история не сохранила, было-таки создано средство уничтожающее эфир, как структуру, из которой состоит призрак. Умирающие сначала познавали на своей шкуре смерть дара, а потом и угасание тела. Чуть позже выяснилось, что процесс невозможно остановить или хотя бы замедлить. Проклятье неумолимо уничтожало разумного, стремительно выжигая изнутри.

Сначала, это никого не насторожило. Ведь уже существовали сотни способов убить мага без шанса на спасение: проклятья и яды, болезни, заклятья, арты. Подумаешь, еще одно проклятье, после которого нельзя призвать душу с того света, мелочь. Много позже, когда оно уже стало использоваться слишком многими, выяснилось, наконец, что именно творит проклятье.

Способов извлечь душу из материальной оболочки во все времена существовало достаточно. Души помещали в артефакты, как впрочем, и сейчас, в новые тела, перемещали во времени. Неизвестный создатель Пелены просто смешал возможность захвата души и ее разрушения. Предполагалось, что оно лишь уничтожает эфирное тело духа, в тонкую оболочку которого помещается душа, в призрачном состоянии. Но, никто не мог предположить, что существует средство уничтожения самой структуры души. Считалось, что душу убить окончательно нельзя! До появления Пелены все искренне полагали, что на такое способны только Боги, и в очень исключительных случаях. Не сомневались все, что душа, как творение Богов, сущность вечная.

Наивные!

Когда правда вскрылась — и стало ясно, что несчастные жертвы не уходят за грань, а перестают существовать во всех вариациях, раз — и навсегда, разумные спешно взялись за ум. Есть даже пара легенд о том, что кто-то из Пантеона самолично сообщил властителям мира, что если проклятье не будет стерто, то и Богам проще сотворить новых разумных. Устроить, так сказать, полное обновление мира. Из этой легенды вытекал неутешительный вывод, что проклятье нельзя отменит даже силами Богов.

Проклятье поспешили стереть из всех источников, как и всех, кто когда-то его практиковал и что-то о его создании знал. Но, как известно — ничего тайного не существует. Всегда есть те, кто посчитает, что это слишком полезное знание. Проклятье осталось, но в куда более меньших масштабах. Теперь им убивали в исключительных случаях. Но, белая муть, похожая на вязкий густой туман, остающиеся после тела проклятого, породила столько легенд и сказок, что получила второе название, не научное, но вполне себе народное — «Мертвая Душа».

То ли с веками и целители стали изобретательнее, то ли просто исчез изначальный вариант проклятья, делавший его таким несокрушимым, но чем больше проходило времени, тем больше разумных оставались жить на несколько недель, а то и месяцев, были случаи длительностью в год-два. Но, на данный момент, я единственная проклятая, прожившая с проклятьем больше пяти лет.

Вздохнула и вынырнула из взора. Марк выглядел уже лучше: с лица ушла бледность, кожа снова источала привычный для волков жар. Пожалуй, только спутанные от крови волосы напоминали о недавних событиях. Глянула в перекошенное от гаммы чувств лицо волка и поморщилась. Ненавижу, когда так смотрят. Еще немного — и может начать что-то лопотать не слишком умное.

Достала из пространственного кармана артефакт и потянулась к мужчине, пристально глядя ему в глаза. Красивые глаза, жалко, что владелец у них непроходимый тупица. Волк даже положил руки мне на талию в ожидании поцелуя, а понял, что я не собираюсь с ним обниматься, только после того, как щелкнул замок.

Глаза оборотня удивленно расширились, а рука сама потянулась к тонкой простой цепочке. Я предвкушающе улыбнулась.

— Проснись! — велела я артефакту, наслаждаясь моментом.

Цепочка вспыхнула. Мгновение считывала и запоминала хозяина, а потом впиталась в кожу. Мужчина зарычал и отшвырнул меня на пол. Я не слишком красиво прокатилась по теплому полу и больно ударила локоть.

— Что ты сделала?! Что ты со мной сделала, тварь?! — Марк лихорадочно царапал тонкую полоску светлой кожи на месте артефакта.

Как же недолговечны эмоции оборотней. То: он удивлен, то: жалеет меня, маленькую и умирающую, то: благодарен сверх меры, а то и: хочет в свою постель, на радостях исцеленного тела.

Я только головой покачала, поднимаясь на ноги.

— Не старайся, — искренне посоветовала я. — это аморфный арт. Теперь он с тобой до самой смерти, волк.

Мужчина застыл, а потом поднял лицо с маской ярости и круглыми горящими глазами.

— Что это такое?!

Я улыбнулась и развела руками.

— Давай подождем пару минут — и посмотрим. Я ведь первогодка, нежить ведает, что я там намешала.

Марк зарычал и бросился. Чудом успела увернуться от уже перекинувшегося волка. Слава всем Богам, что тень успела собрать все шкуры в один угол, и отволочь туда же глупого щенка, которого сейчас укрывал такой слой кожи и меха, что ему ничего не грозило. По этим шкурам я бы не особо побегала. А так, почти все пространство логова было удобно для маневра.

Стоит отдать должное альфе: он бросался на мои щиты снова и снова. Меня спасло от растерзания только то, что даже разозленный, до крайности, волк понимал: никто кроме меня его от этой штуки не избавит, поэтому его задачей было меня покалечить, но не убить. Будь иначе — он бы уже в первые пять секунд меня разорвал. А так: он бросался, я выставляла щит и била сбоку воздушными чарами, отбрасывая зверя. И снова отходила, а он нападал.

Сейчас, при нормальном освещении, я могла хорошо рассмотреть волка. Действительно, ужасающе прекрасный зверь. Определенно, таких убивать нельзя. Стоит только представить каких волчат наделает этот альфа — и в животе появляется трепет. Отличные будущие вожаки расы. Конечно, при условии, если их папочка не сгниет в имперском бастионе за охоту на артефакторов. Волк в очередной раз прыгнул, налетел на сверкнувший щит. Я пригнулась, опустившись на одно колено, и восхищенно ахнула при виде клыков больше моей ладони. Однозначно, гарем ему, срочно! Таких волков должно быть как можно больше, даже при всей моей не любви к этой расе, не вслух будет сказано…

Воздушный Молот засверкал рунами воздуха, но Марк легко увернулся от очередного удара и отпрыгнул назад. Не сложно понять, что у меня простая тактика боя. Я использую только три заклятья: щит, его усиление и Молот. Даже бешеный зверь через пяток атак должен понять. Стоим, друг напротив друга, а я лихорадочно считаю удары его большого сердца, оставшиеся до окончательного пробуждения арта.

Еще мысленно вознесла хвалу Праху, за то, что он не даровал своим детям возможности колдовать в зверином облике, иначе я бы уже была трупом. Боги, но как же он красив!

От Марка, в его звериной ипостаси, так и несло силой и властью, правом повелевать, что даже я чувствовала. Звериные флюиды статуса, рассчитанные, кстати, только на собратьев. Прах и Тлен, какой же дурак! Так бездарно и глупо чуть не сломать себе жизнь зависимостью от крови артефакторов!

Зверь напротив резко замер, дернул ушами и удивленно посмотрел на меня. Я тоже остановилась и вопросительно подняла бровь. Я не увидела, а скорее почувствовала, как в животе скрутился тугой жгут и несильно сжался. Я даже охнула, ощутив, как раскрывается сила артефакта в теле волка. Не то, чтобы это было больно или неприятно, просто слишком непривычно. Я впервые создала аморфный артефакт, способный менять свою структуру и внедряться в плоть.

Волк неуверенно переступил с ноги на ногу, тоже удивляясь своим ощущениям. Тряхнул огромной головой, рыкнул и уже затряс ей сильнее, отступая к стене.

— Эй, Марк? — испуганно подала голос я, убирая щит и всматриваясь в ауру подопечного.

В целом все было прекрасно. Как я и думала, у души оборотня имелся прекрасный потенциал аристократа. Просто для того, чтобы все его лидерские качества, а точнее излучения властности, на которых и строится жизнь оборотня, засверкали и развились окончательно потребовалось бы еще не одно воплощение и не одна долгая жизнь, прежде, чем Боги отметили бы его не просто аурой аристократа, а и Истока Рода.

Артефакт сейчас просто устранял некие шероховатости в его ауре и интенсивности излучения энергии души. Волк достаточно быстро, прямо на моих глазах, из обычного, пусть и сильного альфы превращался в того кто, может быть, сможет повести за собой самих альф. Истоки Рода — те, кто сильнее, мудрее и способны объединить расу, рождаются примерно раз в несколько сотен лет. У оборотней уже очень давно не было того, кто мог бы претендовать на звание альфы альф. Сейчас это место занимал не Исток Рода, то есть не тот, кого отметил и выбрал Прах, а просто самый сильный, наглый и хитрый, почти как у людей или дроу.

Но, волки — это другая раса, и находясь под руководством разных альф, (а сейчас это совет из самых-самых) рано или поздно начнутся свары между волками. Волки, как и драконы, нуждаются в одном властителе. Этого требует их природа. И как только я увидела Марка, то сразу поняла — вот оно, чудовище из легенд, когда-то отвоевавшее для своих сородичей половину южного материка, и основавшее первое государство волков-оборотней.

Марк с помощью крови артефакторов изменил тело, но силы и опыта его душе явно не хватило, чтобы управиться с такой мощью. Вот он и скатился до тошнотворной зависимости. Без цели, без понятия долга и ответственности — хочу просто, потому что хочу, и ничего больше.

А сейчас артефакт убирал внутренние блоки, страхи, боль прошлых воплощений и позволил его душе, явно предназначенной для куда большего, чем просто вожак большой стаи, засверкать и взять под контроль ту власть, что подарила ему кровь артефакторов. Он не смог бы питаться кровью моих собратьев, пусть и в малых дозах, если бы не имел зачатков настоящего лидера. Не смог бы обуздать энергии и подчинить себе. Все это в нем и так уже было, развивалось от жизни к жизни, скорее всего уже не одно воплощение, мой артефакт просто чуть помог.

Я видела, как освобожденная от старых оков, душа за несколько ударов сердца подчинила себе волчьи флюиды, спрятала за собой. Видела, через энергию своего арта, как меняется аура тела, как уплотняется ее основание, даруя владельцу внутреннюю уверенность и спокойствие.

На глаза даже слезы навернулись. Боги, неужели получилось? Неужели и правда?!

Вдруг, на ауре вспыхнула темно-бордовая сеть новой энергии и почти тут же исчезла где-то за блеском его души.

Волк глухо зарычал, пошатнулся и осел на брюхо, прикрыв веки.

Я, честно говоря, чуть не посидела. Подбежала к бессознательному волку и опустилась на колени около огромной головы, которая была шире моей груди.

Зарылась пальцами в густую шерсть и попыталась понять — что не так. Но, как не старалась — ничего. Артефакт работал прекрасно, укрывая светом моего Дэса обновленную душу. В каждом новом воплощении на естестве его души оставались раны: может он терял любимых, предавал сам или предавали его, но все эти раны, не только позволяли развиваться его душе, как разумному, но и одновременно замедляли его рост, как лидера. А сейчас сила артефакта выстраивала вокруг его души свою защиту, чтобы никакая мелкая боль не могла его так ранить, чтобы остановить его путь по лестнице в небо. Только, кое-где в лучах души проглядывали бордовые искры, которые я видела впервые.

Лихорадочно перебрала все известные мне излучения магии — и не смогла понять, что это за штука? Что она делает и как влияет? Это не была скорбь или чувство вины, не была любовь или узы клятвы. Я не знаю, что это могло быть! Но, чутье подсказывало, что волку сейчас плохо именно из-за этой чужеродной энергии.

Выругалась, и попыталась изъять неизвестную магию. Щит Дэса легко пропустил хозяйку — и я легонько коснулась маленькой души и ощутила тепло. То, что в этой жизни носило имя Марка одарило меня таким теплом, такой радостью и благодарностью, что по щекам покатились слезы, а в груди заныло сердце.

Маленькое, невероятно хрупкое, нежное творение Богов, которое практически невозможно уничтожить. Та, крохотная частичка чего-то огромного, непостижимого, всеобъемлющего. Душа плакала, беззвучно страдала от незаживающих ран, а сейчас почувствовав того, кто помог сбросить груз боли, благодарно касалась моего внутреннего взора. Делилась, тем незамутненным теплом и заботой, состраданием, которых я никогда прежде не испытывала. Маленькое чудо, уже такое сильное, я бы даже сказала, древнее. Душа прошла уже больше сотни жизней. Сотня тел оборотней, сотня страдающих судеб, память о которых не пробивалась в разум нынешнего Марка, но острыми шипами вонзалось в естество самой души.

Комочек света делился всем сиянием, что у него было, благодарил. Потом резко отпрянул, попытавшись отгородиться, когда я потянулась к странным искрам. Я попыталась успокоить чудо, объяснить, что это ей больше ненужно, но душа только еще больше сжалась. А я, наконец, сообразила, чего испугалось это невообразимое дитя Богов — моего проклятья.

Я поспешно отстранилась и приказала цепочке уплотнить защиту. Маленькое, неописуемой красоты чудо не захотело отдавать искорки. Возможно, это были ценные воспоминания или еще что-то, но кто я такая, чтобы не слышать воли души?

К полной радости прибавилась и немного печальная грусть. Оказывается, во Вселенной есть сила, способная напугать душу, а не только разум. От этой новости стало как-то тоскливо.

Открыла глаза, выныривая из омута глубокого магического взора. Марк все так же лежал на брюхе, слабо дышал, а стук большого звериного сердца стал совсем уж каким-то раскатистым и медленным.

— Ну, что я опять сделала не так?! — в голос простонала, не понимая, что случилось.

Волчья морда резко дернулась. Тень едва успела меня оттащить. Челюсти прошли по корсету, не сумев его сломать и вырвать вместе с частью моего живота. Зверь вскочил на ноги и с чудовищным ревом, бросился на меня. Я едва успела выставить щит и зажмуриться. Заклятье хоть и успело раскрыться прямо перед оскаленной пастью, но не набрало полную силу, поэтому разбилось, а меня отбросило на одну из опорных колон. Корсет и тень смягчили удар, боли почти не почувствовала и не сломала себе хребет, но все равно ощутимо приложило. Перед глазами заплясали звезды, а из груди выбило весь воздух.

Рухнула на пол и почувствовала, как пошла кровь из носа от удара. Мышцы гудели, как храмовые трубы во время праздника Полного Дня. Зато в голове было приятно и удивительно пусто. Мне было глубоко плевать, что сейчас будет. Пару раз моргнула и смогла рассмотреть подступающего ко мне разъяренного зверя, он утробно рычал так, что пол подрагивал от вибрации силы.

Я смотрела, как с клыков капала слюна, но ничего не хотела. Будет забавно, если меня все-таки сожрет оборотень.

Вдруг волк дернулся, под шкурой пробежала мелкая дрожь, а в глазах резко появилось осмысленное выражение, которого всю драку не было. Марк сначала удивился, а потом… Огромный зверь сжался, отпрянул от меня, подогнул хвост и зад, поджал уши и издал странный звук очень отдаленно похожий на скулеж.

Волк перекинулся в один такт сердца. И передо мной на корточках сидел грязный, уставший, подрагивающий от мелких судорог Марк. Он подошел ближе и снова издал череду странных звуков. Выражение его лица я тоже не могла понять — слишком мало знала этого разумного. Необычное какое-то… По крайней мере, таких глаз я даже у деда своего не видела, когда в очередной раз попыталась создать артефакт-ключ для инферно — и махом стерла с лица земли милый гостевой домик на десять комнат и два этажа. Шальные какие-то…

Оно и не удивительно. Даже представлять не хочу, какими глазами я посмотрела бы на мир, если бы кто-то отмыл мою душу от ран прошлого. Наверное, он сейчас вообще все по-другому ощущает.

Мужчина попытался меня поднять, но резкая вспышка боли во всем теле и мой стон заставили его прекратить это занятие и замереть надо мной.

— Веселина? — донесся до меня его низкий голос, с хорошо уловимой хрипотцой.

Я выдавила на себя улыбку, но не помогло. Лицо, которое сейчас загораживало весь обзор, как-то резко побелело. Наверное, у меня проблемы с глазами.

— Я сейчас позову лекарей! И тебе обязательно помогут! — сообщил мне волк.

Я так выразительно на него посмотрела, что лицо оборотня посерело, а глаза подозрительно начали чернеть. Оборотни — не вампиры, они так не могут. У меня точно помутнение от удара.

— Тебе нужен целитель, — очень тихо выдал Марк.

Я сфокусировала на нем взгляд, и с огромным трудом ворочая, медленными, вязкими мыслями выдала на мыслеречи:

— Я сказала: нет, волк! — четыре слова почему-то дались с таким трудом, что сразу захотелось спать.

Марк вздрогнул, лицо перекосило в какой-то болезненной гримасе.

Я попыталась открыть рот и сказать то же самое словами, но не вышло. А вот это заставило задуматься. Вяло в голове проплыла мысль, что я должна уметь разговаривать.

Пришлось закрыть глаза и напрячься, вызывая внутренне око. Где-то снаружи раздался леденящий вой. Мысль о возвращении стаи подхлестнула. Со всей стаей мне не справиться. Осмотр себя через внутренне око показал, что сломанных костей в моем теле достаточно, чтобы не захотеть тратить силы на речь.

Еще целая вечность ушла на то, чтобы вызвать пентаграмму Полного Исцеления. Довольно грубое заклятье, которое сами целители используют, только на поле боя и в крайних ситуациях. Оно позволяет за счет резерва мага исцелить самые чудовищные раны в кротчайшие сроки, но делают это грубо, сильно корежа дар раненного. Потом уходит уйма времени, чтобы привести исцеленного в норму. К тому же маг-целитель, как правило, полностью истощается при его использовании, и не может помочь другим. Известны случаи, когда маг-лекарь погибал, спасая умирающего.

Но, у меня магорезерва нет, а дар пострадать не может, просто потому что он слишком молод. И потом, я немного потеряю, если уничтожу крохи некро. А вот довести идею до логического конца было нужно.

Через какое-то время апатия из тела ушла. Появилась легкость, как после приема фиала. Открыла глаза и села. Марк, что странно, сидел в шаге от меня. Меня удивило, что он не ушел никуда от меня, хотя на лечение переломов и внутренних кровотечений ушло явно не несколько секунд. И смотрел, как шальной щенок. Глаза странно искрились, и зрачки расширились совсем уж болезненно.

Я тихо, облегченно рассмеялась, когда сияние заклятья пропало.

Мужчина дернулся ко мне, но я шарахнулась в сторону, выставляя руку.

— Стой! Хватит! Я поняла, осознала, прониклась! — быстро выдала я, отползая к стене. — Если ты меня опять поломаешь, то на второе Полное Исцеление меня уже не хватит.

Марк застыл, пристально следя за каждым моим движением. Челюсти сжаты, на лбу выступили крупные капли пота, глаза горят странным блеском. Но, шевелиться перестал, снова вздрогнув, и судорожно вздохнув через нос.

— Давай просто поговорим, без разборок? — предложила, продолжая отползать.

В ответ он сжал челюсти так, что даже я услышала хруст несчастных костей. Праховы оборотни, в них так мало от спокойных дроу или эльфов, что удивительно, как они еще не вымерли. Как их, с их то, порывистостью, еще не перебили?

— Хорошо, — поспешно предложила я, уже вжимаясь в камень. — Не хочешь разговора, тогда я просто расскажу, что сделала, ладно?

Мужчина молчал и не шевелился, что до мурашек пугало. Поэтому, я постаралась говорить быстро, сжато и по существу.

— Этот артефакт аморфный, напрямую завязанный на твое тело. Так что будет работать до твоей смерти, я надеюсь, очень нескорой. Он не вредит тебе, честное слово, даром клянусь, что никакого вреда я не замышляла!

Я зажмурилась, готовясь к атаке, но Марк остался на месте, только как-то судорожно вздохнул и клацнул зумами. Облегченно и шумно выдохнула. Отлично, прямо сейчас есть не будут.

— Артефакт уберет у тебя зависимость от крови моих собратьев. Прости, — я улыбнулась, — но при всех моих обетах Астарте и клятвах, я никак не могу позволить тебе питаться кровью своих сородичей, даже если они совсем глупые и неумелые дурынды, понимаешь?

Мужчина медленно подался вперед, совсем по звериному наступая на руки и на носочки, держа колени навесу, сделал медленный шаг, приблизившись на полкорпуса, и так же медленно склонил голову. Только как-то странно, не отрывая от меня немигающего горящего взгляда. Не кивнул, а скорее опустил голову вместе с шеей и плечами. Меня стало откровенно напрягать, что он молчит и не моргает, но нарушать хрупкий мир не хотелось.

— Я хотела, чтобы артефакт останавливал тебя, чтобы ты не смог даже прикоснуться к артефактнику, если, вдруг зверь потеряет контроль. Но учитывая, что ты на меня все-таки напал — этот пункт мне не удался.

Из широкой грудной клетки вырвался клокочущий звук.

— Зато, в остальном всем отлично! — быстро уверила я. — Я раз десять проверила, пока ты на меня наскакивал. Артефакт исправен и работает отлично! Ты же уже чувствуешь перемены?

Марк опять повторил свой медленный кивок. Ну, почему он не моргает?!

— Вот и отлично! Я не буду тебе объяснять все аспекты того, что сделала. Тебе важно знать, что он для тебя не опасен, от тяги к лишней силе и магии тебя избавит, твою силу увеличит. Я даже сейчас вижу, как крепнет аура. Чувствуешь?

Зверь медленно прикрыл глаза.

— Ты должен был понимать, что рано или поздно тебя поймали бы. Это либо бастион и лишение дара, либо смерть. Ты должен понимать, что мой вариант самый лучший. Когда, я уйду, ты можешь сам просмотреть свою ауру и проверить мои слова. Через пару дней арт выведет следы крови моих сородичей из твоей ауры и никто никогда не узнает, чем ты занимался.

Волк вздрогнул и опустился на четвереньки, опустив голову и смотря на меня уже из-под грязных волос.

Я вздохнула, прикрыла глаза и решилась-таки на главный вопрос:

— Ты чувствуешь, догадываешься, что я с тобой сделала?

Молчание.

Я прищурилась. Может я, ненароком, пропустила споры Пелены и там уже обрывки сознания?

— Отвечай! — чуть не расплакалась я, потому что, судя по увиденному мной, волк был просто прекрасен, во всех смыслах, но его поведение…

Оборотень дернулся и хрипло выплюнул:

— Да! Я знаю, что ты сделала!

— Могу я взамен попросить об услуге?

— Д-да! — хрипло ответил волк, будто не хотел отвечать, но что-то заставляло.

— Клянись, что никто и никогда не узнает, что я проклята! Мне нужна клятва, волк. Никто не должен знать, что я носитель действующей Белой Пелены!

Зрачки Марка резко сузились до маленьких точек.

— Клянусь!

Я облегченно прислонилась затылком к стене. Одной проблемой меньше!

— Можно я дам тебе совет? — сказала я, глядя в потолок, потому что просить о таком альфу и смотреть в пугающие застывшие глаза — подписывать себе приговор. — Уезжай, волк, оставь стаю на спокойного приемника, на кого-то из бет, кому веришь — и уезжай.

Ничего не произошло. Меня не прокляли, не кинулись, не разодрали.

Скосила глаза и увидела совершено опешившего от моей наглости оборотня. У него так забавно челюсть отвисла, что одно это стоило всех трудов и пробитие тройного канала в Дэса.

Я устало хмыкнула.

— Это ради твоего же блага, волк. Я слишком слабый артефактор, чтобы быть уверенной, что арт не среагирует на мою смерть, если ты будешь поблизости. Зато знаю о влиянии расстояния на связь артефактора и его арта. Чем дальше ты будешь от меня, тем лучше! И мне спокойнее, все-таки Белая Пелена. А вдруг рванет сегодня, тогда к Тлену все мои труды, блохастый.

Я отвернулась, потому что смотреть на откровенно почерневшее лицо альфы не хотелось. Я просила его за свою работу о невозможном. Бросить стаю для оборотня — все равно, что сердце вырвать, если не хуже.

— Куда-нибудь в Восточную Видьят. Говорят, там даже из нашего балбеса-наследничка сделали гордого принца Империи. Там лучшие мастера по боевой магии, а ты не можешь не чувствовать, что тебе это нужно.

Я замолчала, он тоже, но не рычал — и на том спасибо.

— Уезжай, пожалуйста! Умоляю тебя! — не выдержала я, через пару минут тишины.

Умолять не хотелось, но если он умрет от разрушения артефакта из-за меня… В общем, моя гордость прекрасно и в ногах у волка поваляется. Правда никакая сила в мире не могла бы заставить меня сейчас на него посмотреть.

— Если ты этого хочешь, — очень тихо ответил оборотень.

— Хочу! — твердо кивнула я.

— Тогда, я уеду, Веселина, — еще тише проговорил оборотень.

Я встала. Здесь мне больше нечего делать. Артефакт будет теперь работать сам, а если что-то пойдет не так, то я все равно узнаю. Тень и Дэса никто не отменял.

Повернулась и еще раз оглядела волка. Сила нового альфы буквально сочилась через кожу, обволакивая его ароматом властности. Шикарный мужчина, стоит признать. Будь я человеком, то уже бросилась бы к этой широкой груди, чтобы обняли большие ладони и никогда не отпускали.

Мы не стали и не станем друзьями. Он волк, а я… непонятно кто с непонятными силами. Крутить романы с волками — не мое. А уж знать, что он спит со мной только из благодарности — мерзко! Нет, у таких мужчин, тем более с таким будущим должны быть другие женщины и желательно из его племени. Но, все равно, шикарная, хвостатая зараза из него получилась.

— Долгих лет тебе, Марк, — поклонилась я и резко развернувшись, отправилась наверх.

Он нагнал меня на лестнице. Ухватил за руку и замер, как-будто не знал, что хочет сделать: то ли горло мне вырвать, то ли поцеловать, то ли что-то сказать.

В голову тут же ударили многократно увеличившиеся флюиды волчьего очарования. Горло перехватило, а в груди приятно заныло. Еще немного, и начну сползать к нему в объятья. Ноги уже задрожали, как при… в общем, классный альфа из него вышел. Даже меня, артефактора и девственницу, накрыло его влиянием.

Но, мысль что первый раз случиться в волчьем логове меня быстро привела в чувство. Дернула руку, но он захват не разжал, только зрачки снова стали нечеловеческими.

— Веселина… — начал он.

А у меня по спине прошла такая дрожь, а внизу живота скрутило в узел так, что я взвыла, почти переходя на визг:

— Отпусти!

Пальцы волка моментально разжались. А я, вырвавшись, запустила заклятье Воздушного Молота и побежала наверх.

Выбралась из подвала на подгибающихся ногах с такой немотой в теле, будто… первый раз уже состоялся.

Стоило оказаться на улице, как тут же укрыла себя всеми щитами, что помнила. Скрыла ауру, запах и даже звук. А дальше бежала с приличной скоростью. Нереализованное желание требовало вернуться и доделать начатое. Даже предположить не могла, что простое прикосновение волка может так сказаться на теле. Сердце бешено колотилось. А через несколько минут, когда ощущения стали немного меньше, я остановилась и принялась приводить себя в порядок.

Сначала почистила ауру, чтобы скрыть его влияние и то, что мы вообще виделись сегодня. Потом, почистила одежду, руки и волосы. На корсет со следами клыков пришлось наложить морок, потому что чинить такой артефакт я не умею, а пострадал только внешний вид. Еще с минуту ушло на то, чтобы удалить запах с тела и запах собственного желания.

Вот, ведь… даже подумать не могла, что могу настолько сильно захотеть оборотня, во всех смыслах.

От мысли, что была на волос от того, чтобы возлечь с волком пробил нервный смех. С оборотнем, к тому же альфой, который шантажировал, чуть не убил и, которого же сама чуток подправила, на радость потомкам. В общем логове, когда в двух шагах под шкурами валяется его молодняк Лис. Ужасный вариант для чистокровной Ратри, которая до седых волос боится волков. И вполне себе неплохой для наивной и глуповатой Ристит. Что ж, а в этом есть свой некий баланс добра и зла. От смеха из глаз выступили слезы.

Я хорошо себе представляла, что такое возлежание с оборотнем. У средней дочери одного из друзей деда, из соседнего домена, был довольно продолжительный роман с оборотнем. И мы с Синем часто приезжали и практиковались в целительстве, залечивая бедную, но до пугающего счастливую, девушку. Собственно, во многом благодаря частым таким поездкам к соседям я и выучила рисунок Полного Исцеления, как собственное имя.

Не хотелось бы, чтобы мои первые в жизни любовные страсти были настолько страстными. Хотя в произошедшем, есть и хорошая сторона: если от его влияния и опрометчивости меня остановил только давний страх перед волками, то можно смело утверждать, что первый в жизни аморфный артефакт удался!

Буду надеяться, что когда-нибудь Прах поставит на своем сыне метку Истока Рода, а дальше… ох, у меня слишком буйная фантазия. Не стоит мечтать о слишком многом. Но, теперь я точно знала, что с этим волком ничего плохого не случится.

Глянула на небо и решила, что в библиотеку уже не успеваю. Только на приветственную речь куратора артефакторов.

Но, все-таки какой мужчина?! Будет, что внукам рассказать о бурной молодости, если доживу.

А может, стоило его поцеловать, ведь он был так близко?

Я едва не отвесила себе пощечину за неуместные мысли, но эти горящие глаза все равно, наверняка, будут мне еще не раз сниться.