Приди ко мне тихо

21 глава 3 февраля 2006

Скрестив руки на груди, Эли подняла лицо к холодному, зимнему небу. Близился вечер. Сквозь голубые сумерки, пробивался оттенок розового, поразительно остудив воздух. Эли плотнее укуталась в толстовку, чтобы сохранить тепло. После школы, она пошла к Ребекке, одной из своих лучших подруг, живущей в соседнем квартале, чтобы вместе позависать. Но до наступления темноты, ей следовало вернуться домой.

Рюкзак подпрыгивал на плечах, пока она спешила. Повернув направо, на улицу, где жила ее семья, и перебежав дорогу, Эли пересекла подъездную дорожку и подошла к входной двери. Открыв ее, она ворвалась внутрь, объявление о том, что она пришла, уже почти соскочило с ее языка.

Но она резко остановилась.

Схватившись за стену для поддержки, Эли похолодела, но этот холод отличался от уличного, позвоночник сковало льдом. Вздрогнув, она сделала шаг вперед, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из гостиной, которые издавала мама.

Она плакала.

Нет.

Не просто плакала.

Только однажды, Эли слышала, чтобы мама так плакала — в тот день, когда умерла бабушка.

Она рыдала и всхлипывала.

Звуки скользили по полу, взбирались по стенам и пробирались в уши Эли. Сердце сковал страх. Оно начало бешено колотиться. Прислонившись к стене, она закрыла глаза, словно защищаясь от того, из-за чего мама так плачет. Остановившись в сводчатом проходе гостиной, Эли задержала дыхание и рискнула заглянуть в комнату.

Мама сидела на полу на коленях. Папа примостился рядом с ней, поглаживая по спине, пытаясь упокоить. Но мама безутешно рыдала.

— Шшшш, Карен… я здесь… здесь.

— Дэйв… — она произнесла его имя, как будто он мог забрать то, что причиняло ей боль.

Как в тумане, Эли прошла к центру комнаты и остановилась, наблюдая, как ее мама разваливается на части. Комок страха, свернувшийся в животе, подсказывал, что что-то здесь неладно.

Папа заметил ее.

— Эли, милая, — сказал он, нетерпеливым голосом, будто желал защитить ее от произошедшего, но не хотел оставлять жену одну.

Хватая ртом воздух, мама подняла голову.

— Эли, детка, — она попыталась подняться на ноги, ее плечи были опущены, а спина ссутулена.

Пару секунд они просто смотрели друг на друга, а затем Карен подбежала к Эли, и, обняв ее, вновь разревелась, опустив голову в изгиб ее шеи.

— О, боже, моя деточка… моя деточка…

— Мама, что случилось? — спросила Эли. Прямо сейчас, ей надо, чтобы мама сказала ей, что все будет хорошо, то, что она всегда говорила, когда Эли была маленькой. Ее простые слова делали все лучше.

Отстранившись, Карен взяла в ладони ее лицо. Она наклонила голову на бок, а ее глаза были полны печали.

На сей раз Эли знала, что бы ни сказала мама, это не принесет ей утешения. Она переступила с ноги на ногу, и комок в животе потянуло куда-то вниз.

— Детка… произошел несчастный случай… Элен, — она замолчала, казалось, не в состоянии закончить мысль, ее лицо выражало чистейшее горе.

Эли покачала головой, пытаясь понять неразбериху, выходящую изо рта мамы.

Губы Карен задрожали:

— Элен… она умерла. Детка, она умерла.

— Что? — смятение затопило разум Эли. Она отказывалась верить в то, что сказала мама. — Как так?

Вздрогнув, мама от досады поджала губы.

Эли покачала головой.

Нет.

Элен мертва?

— Джаред был за рулем, когда получил права… они сказали, что произошло лобовое столкновение…

Эли могла почувствовать горе своей мамы, могла ощутить ее дрожь. Но в данный момент, Эли оцепенела. Это казалось нереальным.

— Джаред в порядке? — наконец, спросила она шепотом.

Мама съежилась, губы побелели, когда она сильно сжала их.

— Они еще не знают, выживет ли он, — слова вылетели из ее рта, медленно и неуверенно, заполненные сочувствием, но резкие от горя. — Он в критическом состоянии. Нейл только позвонил… Он в больнице. Мы с папой тоже поедем.

— Я поеду с вами.

Папа сделал шаг вперед:

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь с Кристофером. Он должен был остаться у друга на ночь. Я только что позвонил ему и рассказал, что произошло. Он едет домой.

— Нет, папа. Я хочу поехать.

— Думаю, будет лучше, если ты останешься. Я позвоню тебе, как только мы доберемся туда и расскажу, что узнаю.

— Папа, пожалуйста.

Он обнял ее, погладил по спине и голове, и попросил умоляющим тоном:

— Просто останься здесь, хорошо, милая? Ради меня? Нам нужно быть там, чтобы помочь Нейлу с Кортни… и Джаред… Мы просто не знаем что там, выясним, когда приедем.

Он оставил ее там, ошеломленную, неспособную принять удар судьбы. Который врезался в нее словно ураган.

Она любила Элену. Очень сильно. Семьей — вот кем она была для нее. И не важно, что они не были кровными родственниками. Элена была в каждом важном ее воспоминании.

Но мысль о том, что Джареда могут вырвать из ее жизни, пригвоздила Эли к стене, ее грудь тяжело вздымалась и опадала, когда горе, наконец, одолело ее.

— Нет, — прошептала она. — Пожалуйста, нет.

— Сегодня, мы пришли почтить память Элен Роуз Холт.

Когда священник начал говорить, перед Эли раздалось глубокое скорбное рыдание. Отец Джареда, Нейл, сгорбился и плакал, отец Нейла, откинувшись на скамью, положил руку ему на спину. Слова пожилого мужчины были невнятными, когда он что-то прошептал на ухо сыну. Нейл Холт затрясся и зарыдал сильнее.

Не в состоянии сдержать слезы, Эли втянула воздух. Ее горло ощущалось таким стянутым, а грудь такой пустой. Она плакала несколько дней, и не знала, остановится ли когда-нибудь.

Рядом с ней, мама до боли сжала ее руку, как будто боль, исходящая от Нейла Холта, была и ее болью.

Эли сжала ее в ответ. Все было словно нереальным. Как это могло случиться? Это казалось невозможным, что кто-то мог так внезапно уйти без предупреждения. Это казалось диким и жестоким.

Порыв холодного воздуха, всколыхнул поверхность земли и прошелестел через деревья. Склонившись, подвывая, затрещали ветки, как будто тоже чувствовали пустоту.

Прямо перед Эли, чуть правее, сидела Кортни, моргая своими ярко-голубыми глазами. Бабушка удерживала ее на коленях, Кортни обнимала руками шею женщины, вглядываясь в собравшуюся толпу. Девятилетняя девочка выглядела более ошеломленной и смущенной, чем кто-либо.

С другой стороны от Эли, сидел Кристофер, упершись локтями в колени, а лицо спрятано в ладонях. Большую часть недели, он оставался непоколебимы, внешне не поддавшись ужасу, который обрушился на их семью. Но Эли слышала, как он плакал ночью, как будто больше не мог сдерживать в себе собственное горе. Он был не в состоянии показывать кому-то, как, на самом деле, себя чувствует. Видеть его таким, пугало ее.

Но еще больше ее пугал Джаред.

Затуманенные глаза Эли остановились на затылке Джареда, там, где он сидел, слева от своего отца. Он не двигался. Неподвижный как камень.

Словно он был не здесь. Его тело было, а он нет.

Они ждали, пока его выпишут из больницы, чтобы провести похороны. Он провел там почти неделю, восстанавливаясь после сломанных ребер и проколотых легких. Доктор сказал, что он счастливчик.

Эли смотрела на его светлые волосы. Под ослепительно сверкающим зимним небом, они казались совершенно белыми. Порывы ветра, рассекающие землю, трепали его волосы, которые неустанно двигались, в отличие от неподвижно сидевшего мальчика.

Неживой.

У Эли болело сердце. Это продолжалось несколько дней, видеть его таким, убивало ее. Только раз, мама позволила ей пойти к нему в больницу, чтобы навестить. Все это время, Джаред притворялся спящим, как будто не знал, что они были там. Но Эли знала… Она видела, как дрожали его веки и дергались пальцы.

Она не знала, чего сегодня ожидать. Она полагала, что слёз. То, что станет свидетелем его скорби, потому что Эли не могла представить ничего хуже, чем потерять свою мать. Она хотела вытянуть руку, прикоснуться к нему и сказать, что все будет в порядке, и что никто не будет обвинять его за переживание утраты.

Она хотела сказать ему, что это не его вина.

Но он просто сидел там, смотря вперед, словно был очарован букетом красных роз, покрывающих верхушку белого гроба. Вокруг него, в рамках, были размещены фото: фотография Элен в детстве, фото, где она в шляпке и платье, танцует с Нейлом на свадьбе, на ее лице абсолютная радость, когда она держит своего новорожденного сына, последнее фото — это недавний семейный снимок их вчетвером. Но внимание Джареда, все там же.

Может, это было неправильно, но Эли заметила, что подмечала каждое его движение.

Синди, сестра Элен, встала и медленно подошла к подиуму, установленному слева от гроба. Всхлипывая, Синди вытирала платком под глазами.

— Если вы сегодня здесь, значит вам была оказана огромная честь, знать мою младшую сестру Элен. Я думаю, многие согласятся со мной, что она была одним из самых добрых и искренних людей, которого вы когда-либо встречали. — В толпе раздался тихий шепот согласия. — Когда она входила в комнату, все начинали улыбаться, потому что ее радость была такой заразительной.

Облизав губы, она продолжила:

— Моя сестра, была определением теплоты и красоты. Неповторимости. Она так сильно заботилась обо всех. Но семья, была самой важной частью ее мира. — Синди смотрела прямо в толпу. — Нейл, Джаред, Кортни… она так сильно любила вас. Я не хочу, чтобы вы забывали это. Я хочу сохранить воспоминания о ней в своем сердце, и я надеюсь, вы сделаете то же самое. — Прикрыв рот рукой, она зажмурила глаза. Она едва могла продолжать говорить. — Спасибо вам всем за то, что вы здесь, на чествовании жизни моей сестры. Никаких сомнений, что она смотрит на нас, спасибо каждому за то, что вы здесь.

Она отошла, и священник занял ее место. Он начал читать молитву. Мрачное и финальное «Аминь» раздалось в толпе.

Гроб, медленно, опускался в землю.

Мама Эли всхлипнула.

На этот раз, Эли первая сжала руку мамы. Маме было больно, и Эли хотела, чтобы та знала, что она понимает ее. Элен была ее лучшим другом, они были близки как сестры. Эли никогда не забудет смех Элен, который постоянно наполнял их дом, акцент ее тихого, но сильного голоса, ее добрые глаза, которые смотрели, любили и поощряли.

Эли тоже будет скучать по ней.

Как только гроб был опущен, священник сказал, что все могут подойти к могиле, чтобы попрощаться. После этого, все были приглашены в дом Мур.

Дедушка Джареда помог Нейлу встать, оставаясь с ним, пока он неуклюже двигался по твердой земле. Взяв из корзины одну розу на длинном стебле, он бросил ее в могилу своей жены. Несколько минут, он просто стоял там, уставившись в могилу, потерянный в мрачной завершенности, которую никогда не вернуть, от которой не оправиться, не восстановится.

Эли пыталась держать себя в руках, но рыдание сорвалось с губ. Она мельком увидела лицо Нейла, когда он обернулся. У мужчины всегда была приветливая улыбка, а сейчас она задавалась вопросом, будет ли он снова улыбаться.

Остальная часть переднего ряда стояли, чтобы попрощаться, все, кроме Джареда, он даже не дрогнул. Люди плакали, приближаясь к могиле. Каждый из них, бросал розу на крышку гроба и говорил последнее «прощай».

Эли следовала за матерью и отцом, чтобы взять розу и бросить цветок в могилу Элен. С закрытыми глазами она пробормотала в землю, хотя говорила небесам:

— Я так сильно буду скучать по тебе, Элен. — Вытерев слезы, она отошла в сторону и наблюдала, как черное море нашло свой путь к могиле, которая будет постоянным напоминанием смерти Элен.

Толпа разошлась, разбредаясь, чтобы собраться в группки, где люди плакали, обнимались и успокаивали друг друга.

Эли заметила, что люди шептались, бросали косые взгляды, размышляли о мальчике, который сидел один, безучастно уставившись туда, где стоял гроб его матери, перед тем, как был опущен в землю. Злость скрутила желудок Эли, она хотела наброситься на них, сказать им, чтобы перестали осуждать, потому что они не приблизятся к понимаю того, кем на самом деле был Джаред. Никто из них не знал доброго мальчика, который всегда думал обо всех, который любил свою мать, и который был так очевидно сломлен.

Вырвавшись из круга семьи, Эли пошла к корзине, с одной единственной розой на длинном стебле, и взяла ее. На дне осталось несколько красных, увядших лепестков. Она с опаской подошла к Джареду, ища хоть какое-то узнавание в его глазах. Но в них ничего не было. Осторожно положив розу ему на колени, Эли прошептала:

— Мне так жаль, Джаред.

Его волосы развевались на ветру, и Джаред просто смотрел вперед.

С несчастного случая прошло два месяца. Все изменилось.

Эли была в своей комнате с закрытой дверью, сидя на кровати со скрещенными ногами и альбомом на коленях. Маленькая лампа, на ночном столике, мягко освещала комнату. Она яростно водила карандашом по толстой, жесткой бумаге. Ее беспокойство передавалось на бумагу.

Она так много ночей провела без сна, беспокоясь о Джареде, полностью обессиленная, пока наблюдала, как он исчезает. Она очень сильно хотела помочь ему, каким-то образом заставить его увидеть, что он делает себе только больнее, и что Элена никогда не хотела этого.

Слухи всплывали на поверхность, распространяясь от старшей школы к средней. Они ужасали Эли больше чем что-либо, потому что она видела правду. Каждый раз, она видела это в его глазах, когда они проходили мимо друг друга, даже когда он, казалось, не знал, что она была там. Как будто видел сквозь нее, как будто отсутствовал. Ушел.

Элен ушла, а теперь и Джаред тоже.

Услышав осторожный стук в дверь, карандаш замер в руке Эли.

— Входите.

Мама просунула голову.

— Ты еще не спишь? Скоро двенадцать, а тебе утром в школу.

Эли посмотрела на свой альбом.

— Извини, мам… я просто….

Мама мягко улыбнулась.

— Я знаю, милая. — Карен подошла к ней. Сев на край кровати, она нежно провела рукой по волосам Эли. — Все в порядке?

— Я так думаю. — Посмотрев на маму, она спросила: — А у тебя?

Сморщив губы, мама утвердительно кивнула.

— Когда как. Все станет лучше. — Она поцеловала Эли в лоб. — Отдохни. Уже поздно.

— Ладно.

Подойдя к двери, Карен посмотрела на дочь.

— Я люблю тебя, Эли.

— Тоже люблю тебя, мам.

На следующий день, Эли в спешке выбежала под яркое, утреннее солнце с рюкзаком через плечо. Если она пропустит автобус, то пойдет в школу пешком, а это последнее что ей хотелось, после бессонной ночи. Даже когда мама сказала ей отдохнуть, это не помогло. Она чувствовала себя взволнованной, как будто чувствовала, что что-то надвигалось — что-то плохое. Это не было предчувствием. Это было просто очевидно.

Эли остановилась, когда увидела, что мальчик, которого она не могла выбросить из головы, шел впереди нее, на противоположной стороне улицы. Была весна, утренний воздух был свежим, но теплым, но Джаред все еще носил тяжелую, черную кожаную куртку, его внимание было сфокусировано на ботинках, которые делали широкие шаги.

Она бросилась через улицу, сокращая расстояние между ними.

— Джаред, постой.

Он даже не узнал ее.

Она снова позвала.

— Эй, Джаред, подожди.

Поколебавшись, он повернулся, нервно проведя по волосам. Он беспокойно подпрыгнула, когда он посмотрел на нее. Вернее сказать, сквозь нее.

— Эли, — сумел выговорить он.

Эли нахмурилась, не в состоянии отвести взгляда от его зрачков, которые, казалось, исчезли, голубые глаза были слишком широкие, замороженные льдом.

Она оглянулась, и он еще раз провел рукой по волосам.

— Эй, — пробормотал он на расстоянии.

Эли беспокойно двигалась.

— Как твои дела? — она съежилась. Какого черта она думала, спрашивая о таких глупостях? Как она думала, у него дела?

Повернувшись к ней, Джаред моргал и смотрел куда угодно, но не ей в лицо.

— Итак, эээ, мы скучаем по тебе дома, — решилась сказать Эли, чувствуя себя идиоткой и не в своей тарелке. Все потерпело крушение, и они остались на неизвестной земле. — Почему ты больше не заходишь? Кристофер будет рад тебя видеть.

Она хотела увидеть его.

Ей было необходимо увидеть его.

Джаред скривился.

— Я был занят, — сказал он, глядя на оживленную улицу. — Слушай, я должен идти. Увидимся.

Сердце Эли ухнуло вниз. Она стояла, глядя на мальчика, который уничтожал ее, когда уходил с опущенной головой, сжимая волосы на затылке.

Закрыв глаза, Эли хотела, чтобы все стало лучше, хотя понимала, что ничего не может сделать.

Когда она открыла глаза, он исчез.

Вернувшись из школы, Эли нахмурилась, увидев машину отца, припаркованную возле дома. Он никогда не приезжал домой раньше пяти.

Открыв дверь, Эли сразу поняла, что что-то не так, в воздухе чувствовалось напряжение. В последнее время в их доме так и было — что — то не так — эмоции зашкаливали и затухали, появилась печаль, затем проблеск радости, проскальзывая в непроглядное горе. Маме поставили диагноз — депрессия на почве скорби, и выписали несколько лекарств, чтобы помочь ей преодолеть это время. Бывали дни, когда она даже не вставала с кровати, но как мама сказала вчера — ей становится лучше.

В последнее время, входя в дверь, Эли не знала, как пройдет день.

Она на цыпочках прошла внутрь. Сегодня ее не встретил поток печали. Вместо этого был гнев.

Из коридора Эли слышала, как кричал папа:

— Они нашли героин и украденные таблетки в его шкафчике, Кристофер… и ты говоришь, что ничего об этом не знал?

Эли сковал страх, казалось, что сердце выпрыгнет из груди.

Нет.

Прижавшись к стене, Эли прокралась внутрь, чтобы подсмотреть, что проходит на кухне. Кристофер сидел на стуле у стойки, а отец нависал над ним.

— Папа, я клянусь, — умоляющим голосом сказал Кристофер. — Я ничего такого не делал. Да, я немного пил и несколько раз курил травку, но я никогда не употреблял что-то крепче. И в любом случае, сейчас Джаред, похоже, не хочет общаться со мной.

Признание Кристофера не успокоило папу. Он зарычал:

— Я не верю тебе, Кристофер. И это после того, как мы тебе доверяли? Иди в свою комнату. Ты наказан, теперь будешь сидеть дома… неопределенное время.

— Папа…

— Иди.

Стул Кристофера проскрежетал по полу, и он пронесся в свою комнату. Он хлопнул дверью так, что задрожал дом.

— Не думаешь, что был слишком строг с ним, Дэйв? — Карен подняла взгляд, когда говорила. Эли заметила, что она плакала. — Ему шестнадцать… и последние два месяца были тяжелыми для всех. Тебе надо быть более понимающим.

— Чего я не понимаю Карен, это то, как Джаред мог сделать такое со своим отцом. После всего? Разве он не понимает, через какой ад уже провел свою семью? И теперь он делает такое? Боже, Карен, у парня было достаточно наркотиков, чтобы его обвинили в распространении. Ему надо благодарить ангела хранителя, что его исключили и обвинили в хранении.

— Ему больно, Дэйв.

— Это все чушь, Карен. Этот мальчишка не заботится ни о ком, кроме себя. Я не хочу, чтобы наши дети подходили к нему. Я не буду просто стоять и смотреть, как он испортит и нашу семью.

Мама вновь начала плакать:

— Дэйв, пожалуйста.

Дэйв прижал ладонь к щеке жены и приподнял ее лицо.

— Я просто защищаю свою семью, Карен… это очень важно для меня. Даже не проси меня уступить в этом.

Эли сползла на пол. Она уже знала… ясно видела этим утром. Она не была удивлена. Это не значило, что она не боялась за него, что ему не причинили боль, не напугали и не сломили.

Потому что она прекрасно знала, каким был Джаред.