Приговор народа

Цели и методы лютых врагов народа — троцкистов

Судебное следствие и приговор Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР по делу антисоветского троцкистского центра — Пятакова, Радека, Сокольникова, Серебрякова и других — ярко и исчерпывающе вскрыли вою глубину государственной измены, подлого предательства, шпионажа и других безмерных преступлений волчьей шайки озверелых и опаснейших врагов народа.

Их главная задача, их заветная цель состояла в свержении советского правительства и изменении существующего в СССР социалистического строя. Захват власти при помощи иностранных штыков нужен был им для восстановления капитализма в нашей стране. Зиновьев, Каменев, Смирнов и прочие участники троцкистско-зиновьевского террористического центра лгали на суде, говоря, что ими руководила только жажда власти.

Белогвардейский террор никогда не был беспрограммным. Когда эсеры стреляли в Ленина, они тоже тянулись к власти. Всем известно, что они делали это во имя восстановления власти буржуазии. Когда белогвардейцы стреляли в наших полпредов Воровского и Войкова, они провоцировали войну против советской страны и добивались свержения советской власти. Когда троцкистские террористы стреляли в пламенного большевика и любимца страны С. М. Кирова, когда они замышляли и готовили покушения на наших вождей, они выполняли все то же задание, расчищая дорогу капитализму.

Уступка Японии Приморья и Приамурья, уступка Германии Украины, передача Японии сахалинской нефти и дальневосточных золотых приисков; неограниченная передача Германии сырья, которым обладает наша родина, руды, марганца, золота, нефти, апатитов, леса, выплата громадной контрибуции продовольствием — жирами, хлебом, мясом; превращение СССР в экономический придаток германского хозяйства, всемерное благоприятствование германским и японским предпринимателям; сотрудничество с фашистами в международных вопросах и содействие Германии в захвате придунайских стран и Балканского полуострова; поощрение и содействие захвату Китая японцами — такова в кратких чертах та программа «внешней политики», которая воодушевляла троцкистов в их шпионской и диверсионной работе.

Борьба против индустриализации страны, против пятилетних планов социалистического строительства, против всех завоеваний рабочего класса, роспуск колхозов, ликвидация совхозов, восстановление частнокапиталистической эксплоатации, сдача в концессию крупнейших советских предприятий — такова программа «внутренней политики» троцкистов. Программа реставраторская, программа нагло капиталистическая, с которой троцкисты открыто не смели итти в массы.

Недаром еще 10 лет назад, когда троцкистская программа выглядела еще как тезисы оппозиции, товарищ Сталин заклеймил ее, говоря: «Платформа» оппозиции есть платформа по разрушению нашей партии, платформа по разоружению рабочего класса, платформа по развязыванию антисоветских сил, платформа по срыву диктатуры пролетариата».

На протяжении почти двадцатилетнего периода советской власти мы уже не раз были свидетелями того, как перед лицом советского суда разоблачалась программа восстановления капитализма, которую пытались осуществить различные агенты мирового капитала и российской контрреволюции. Однако ни один из прошедших перед нами судебных процессов белогвардейских заговорщиков не возбуждал такого глубокого и мощного народного гнева, не подымал такого возмущения, какое бурлит сейчас в стране против троцкистов и атамана их шайки Иуды-Троцкого.

Вспоминается процесс английского поста Локкарта и его русских шпионов, широко отразивший всю остроту классовой борьбы в 1918 году. Проходит перед глазами слушавшееся в 1920 году дело так называемого «тактического центра», включавшего представителей всех антисоветских политических партий — от ярых монархистов и кадетов до меньшевиков и эсеров. Дело это вскрыло тесные связи военного заговора внутри страны с зарубежной контрреволюцией.

Происходивший в 1922 году процесс Центрального комитета партии эсеров с исключительной яркостью обнаружил перед всем миром, что эти пред ставите ли подлого кулачества организовывали убийства советских руководителей, осуществляли вооруженные ограбления, входили в изменнические отношения с иностранными государствами и подымали вооруженную борьбу против советской власти во имя одной единственной цели — возрождения капитализма в нашей стране.

Вспомним шахтинский процесс 1928 года, когда перед советским судом предстала контрреволюционная верхушка старой технической интеллигенции. Мы опять-таки увидим, что осуществление вредительских актов, затопление и разрушение шахт, срыв работы центральных органов, руководивших каменноугольной промышленностью, получение денег из-за границы и другие преступления шахтинцев объяснялись тем, что эти люди шли на поводу у старых хозяев, действовали в их интересах и выполняли их прямые задания и директивы.

Состоявшиеся в 1930 и 1931 гг. судебные процессы над контрреволюционными организациями «Промпартии» и «Союзного бюро» меньшевиков-интервентов, равно как и раскрытые организации кулацкой партии Кондратьева-Чаянова, разоблачили, что все эти белогвардейские организации объединяет общность программных позиций. Все они считали своей задачей восстановление капитализма в СССР. Все они ставили ставку на интервенцию как на единственный путь низвержения советской власти. Все они прибегали к вредительству как к основному методу контрреволюционной работы. Все они состояли в организационной связи с правящими кругами европейской буржуазии, а меньшевики в частности были также в связи с руководящими кругами II интернационала.

Во всех этих судебных процессах, которые являются отражением истории контрреволюции в СССР, красной нитью проходит единство цели — восстановление капитализма. Однако надо прямо сказать, совсем не случайно международный капитал поручил теперь дело свержения советской власти троцкистам. Именно они намного превзошли и опередили своих предшественников в озверелой ненависти к социализму и советскому народу. Именно они старательно выковывали для буржуазии «теоретическое» духовное оружие для борьбы с советской властью в виде тезисов о невозможности построения социализма в нашей стране. Именно они вложили в руки буржуазии тактическое оружие для борьбы с советской властью, выйдя на улицу с антисоветской демонстрацией и развязав вредительскую работу буржуазных специалистов. Именно они дали контрреволюции организационное оружие, создав подпольную антисоветскую организацию и облегчив создание других антисоветских групп.

В своей дальнейшей подлости троцкистские бандиты побили, однако, свои собственные рекорды предательства. По мере того как в нашей стране победа социализма становилась все более очевидной, по мере того как в капиталистическом мире финансовый капитал, из страха перед революцией, переходил к фашизму, троцкисты предложили свои услуги капиталу в качестве отряда, всей своей предыдущей деятельностью наиболее подготовленного к убийству вождей советской страны, к развязыванию войны, к шпионажу и вредительству, к реставрации капитализма.

Крупнейшие капиталистические фирмы Германии, вроде «Борзиг» и «Демаг», содержавшие за счет специальных торговых накидок шайку Троцкого и его сообщников, хорошо знали, за что они платят. С собачьим рвением и преданностью тому, кто их кормит, троцкисты осуществляли на эти деньги вредительские акты, диверсии, шпионаж и террор. Они старались действовать без промаха. Мерзавец Пятаков и его подручные, по директивам Троцкого, направляли удары в наиболее чувствительные места. Кемеровский процесс раскрыл перед всем миром, что трагический взрыв на шахте «Центральная», взрыв, при котором погибло десять и было тяжело ранено четырнадцать горняков, — дело рук наемников гестапо и агентов Троцкого.

Жуткая катастрофа воинского поезда на станции Шумиха, при которой 29 красноармейцев погибло и 29 было ранено, была организована бандитом Князевым по прямой директиве троцкистского центра и по указаниям японской разведки.

Обилие человеческих жертв при всех этих диверсионных актах нисколько не смущало троцкистских волков. Они цинично потирали при этом руки, теша себя надеждами на то, что взрывы, крушения, отравления рабочих будут вызывать озлобление против советской власти.

При всей чудовищности вредительских актов, которые троцкистам удалось осуществить, они все же должны казаться детскими забавами по сравнению с теми преступлениями, которые готовились врагами народа во время войны по прямым указаниям Троцкого, согласованным с германским генштабом и японской разведкой. О характере и масштабах этих злодеяний можно судить хотя бы по тому, что Пятаков отдал распоряжение в момент начала войны поджечь Кемеровский химический комбинат — одну из цитаделей нашей химической промышленности, а Лившиц, Князев и другие вредители та транспорте готовились к широкому заражению бактериями воинских эшелонов, пунктов питания и пунктов санитарной обработки войск.

Для того чтобы фашистские удары по советской стране наносились наиболее метко, троцкисты не ограничивались осуществлением и подготовкой диверсионных, вредительских актов. Они взяли на себя выполнение шпионских заданий германской и японской разведки. Ратайчак, Пушин, Граше передали в германскую разведку подробные сведения о состоянии оборудования, простоях, авариях, о выпуске продукции и строительных планах химической промышленности. Строилов и Шестов осуществляли аналогичную связь с германской разведкой, выполняя задания по экономическому шпионажу в горной промышленности. Князев передавал японской разведке данные о мобилизационной готовности железных дорог, воинских перевозках и т. д.

Если все исполнители, действовавшие по приказам троцкистского центра, шпионили и продавали свою страну в розницу, то самый центр торговал родиной оптом. Именно для этих целей устраивались изменнические встречи и переговоры Троцкого, Сокольникова, Радека и других с представителями наиболее агрессивных фашистских государств.

Весь этот букет преступлений увенчивался организацией разветвленных террористических групп в Москве, Ленинграде, Киеве, Ростове, Сочи, Новосибирске и других городах. Враг народа Троцкий торопил, его подручные подгоняли, их агенты запасались оружием, учились стрелять, выслежив-али. Они делали все, чтобы осуществить целую серию террористических актов против руководителей партии и правительства.

Не было той подлости, на которую не способны были бы троцкисты во имя восстановления капитализма. Что означала бы, однако, реставрация капитализма для народных масс?

История расшифровала ответ во всех подробностях. Об этом красноречиво говорят последствия даже временных побед, одержанных контрреволюцией.

Всякий, кто хоть немного знаком с историей, никогда не забудет чудовищных зверств, издевательств и насилий, которыми наемные убийцы-версальцы терзали парижский пролетариат, справляя свои кровавые оргии на пепелище разгромленной Парижской Коммуны. Не менее выразительную картину дает разгул белого террора посте трагического разгрома пролетарской диктатуры в Венгрии. Победив молодую советскую республику, венгерские палачи буквально затопили всю страну в крови обезоруженных коммунистических, социал-демократических и беспартийных рабочих, их жен и детей.

Виселицы, расстрелы, тюремные истязания и пытки — таков был тот капиталистический «порядок», который принесли с собой белогвардейские штыки. Крушение весьма недолговечной Баварской советской республики тоже ознаменовалось исключительно свирепой расправой с рабочими и жестоким белым террором, который явился здесь прологом к последующему вызреванию самых оголтелых форм фашистского разгула.

Наконец, самой живой и памятной для нашего народа иллюстрацией того, что обозначает реставрация капитализма для рабочих, крестьян и интеллигенции, является опыт владычества белых, и интервентов на Украине, в Белоруссии, в Архангельске, в Закавказье, в Сибири и на Дальнем Востоке в те годы, когда советская власть была временно оттеснена из этих районов.

Уже самый приход белогвардейцев сопровождался обычно поголовной резней коммунистов и комсомольцев, убийством революционных рабочих, красноармейцев, массовыми расстрелами, смертными казнями на кострах и средневековыми пытками трудящегося населения. На фонарях центральных улиц и площадей вешали передовых рабочих, молодежь, часто и ни в чем не повинных обывателей. Все это было, однако, лишь началом террористического разгула белых.

Стоило крестьянам хоть чем-нибудь выразить свое недовольство возвращением помещиков, как целые селения подвергались разгрому и сожжению (напомним хотя бы «деятельность» генерала Слащева, сжегшего в ноябре 1919 года ряд сел Баштанской и Висунской республик). Десятки тысяч крестьян, единственная вина которых заключалась в том, что они не принадлежали к кулачеству, подвергались бесчеловечной тюрке шомполами и нагайками.

Возвращая фабрики, заводы, рудники, дома прежним владельцам, ликвидируя все завоевания рабочих в части сокращения рабочего времени, отпусков, социального страхования и т. д., контрреволюция немедленно после вытеснения власти Советов переходила к самому разнузданному террору.

Под предлогом введения «военного», «осадного», «чрезвычайного» положения устанавливались специальные законы, призванные умерщвлять в зародыше всякое проявление свободомыслия. Под предлогом «борьбы с марксизмом» открывалось зверское гонение на интеллигенцию — террор в области науки, искусства, литературы. Школы, библиотеки, научные институты закрывались. Религиозные мракобесы торжествовали.

Таковы последствия восстановления капитализма во время гражданской войны в отдельных районах нашей страны. Легко представить себе, чего добивались проклятые троцкисты, стремясь восстановить капитализм в советской стране после того, как самые его корни выкорчеваны здесь до основания.

Троцкистский враг — несравненно более подлый, чем любой другой отряд контрреволюции. Мы легко распознавали и били открытого врага. Гораздо сложнее, и опаснее оказались те, кто сумел пройти в наш партийный дом, чтобы обмануть нашу бдительность. Применяя свою двурушническую тактику, с медом на устах, с иудушкиными слезами на глазах, они прятали нож за пазухой и наносили удар из-за спины. Пролезая в ряды партии, пресмыкаясь, приспособляясь, маскируясь, эти злобные гады проникали в наиболее ответственные участки, проскальзывали к власти. Эти политические авантюристы использовали всякую щель, малейшее ослабление бдительности, чтобы предать и гадить нам.

Генералы и монархисты, кадеты, эсеры, меньшевики и прочие враги советской власти пытались вернуть помещикам и капиталистам то, что у них было отнято Пролетарской социалистической революцией. Троцкистские бандиты пытаются не только отнять у нас завоеванное, но и преподнести своим фашистским хозяевам вдесятеро большие ценности, созданные усилиями рабочих и крестьян за годы двух сталинских пятилеток.

Деникины и Милюковы старались хотя бы для приличия сохранить на своем фасаде словесную болтовню о «неделимой» России. Троцкисты пали ниже этих белогвардейцев. Германские, итальянские, японские фашистские агрессоры пытаются прикрыть осуществляемый ими грабеж народа: фиговым листком «патриотизма», хотя бы в их буржуазном понимании этого слова. Троцкисты открыто расписываются в том, что они торгуют нашей страной оптом и в розницу. Может ли быть зрелище более мерзкое, может ли; быть падение более глубокое?

Процесс закончился. Карающий меч советского правосудия опустился на головы троцкистских извергов. Было бы, однако, наивно думать, что с осуществлением приговора кончается борьба с врагами народа.

Громадное значение процесса состоит в том, что он разоблачил методы, оружие, которым пользуется враг. Знание вражьих повадок вооружает нас для борьбы с ним. Задача теперь заключается в том, чтобы разоблачать и бить врага, под какой бы личиной он ни таился.

«Правда» 1/II 1937 г.

Иуда-Троцкий

Иуда-Троцкий

Рис. В. Брискина

(«Комсомольская правда» 28/I 1937 г.)

Враги колхозного крестьянства

На продажном знамени Иуды-Троцкого и его сообщников кровавыми буквами написана программа капиталистической реставрации. Практически это означает: отнять у рабочих и крестьян фабрики, заводы, землю, все завоевания революции, вновь посадить помещиков и капиталистов, расправиться с советским народом и отдать его под иго германского и японского фашизма.

Процесс антисоветского троцкистского центра со всей наглядностью показал, до каких глубин человеческого и политического падения дошла троцкистская банда в своей борьбе против нашего народа, против социализма. Убийцы трудящихся, лазутчики иностранных разведок, всеми средствами стремившиеся широко распахнуть ворота нашей страны перед фашистскими ордами, — вот до чего докатились троцкисты — самые злейшие и яростные враги народа.

Есть у троцкистов и своя аграрная программа. На ней стоит остановиться, ибо она рисует, как замкнулся порочный круг идей и взглядов, развиваемых троцкизмом относительно роли крестьянства в революции. Эта программа показывает, как враг народа Троцкий и его последователи хотели стать палачами и душителями нового, советского колхозного крестьянства.

Суть этой программы — роспуск колхозов, ликвидация совхозов, предоставление полной свободы развития капиталистическому хозяйству. На процессе троцкистский бандит Радек, говоря о письме Троцкого, в котором тот развивал программу восстановления капитализма, следующим образом передает установки Троцкого относительно деревенских вопросов:

«В области аграрной политики он (Троцкий) совершенно ясно ставил вопрос о том, что колхозы надо будет распустить, и выдвигал мысль о предоставлении тракторов и других сложных с.-х. машин единоличникам для возрождения нового кулацкого строя».

Эта махровая реставраторская программа является естественным логическим завершением всей политики троцкизма по крестьянскому вопросу.

Известно, что в основе борьбы троцкизма с партией лежала контрреволюционная, антиленинская теория Троцкого о невозможности построения социализма в нашей стране.

Краеугольным камнем этой теории было утверждение того, что между пролетариатом, взявшим власть в свои руки, и крестьянством раскол неизбежен. Крестьянство, по словам Троцкого, сыграет свою контрреволюционную роль, и рабочий класс России будет неизбежно раздавлен.

В то время как партия на основе экономического и политического союза рабочего класса с крестьянством укрепляла диктатуру пролетариата, троцкизм рассматривал крестьянство лишь как «попутный» элемент, как «колонию». Отсюда рождались предложения троцкистов о непомерной перекачке средств из деревни, что могло вести только к деградации сельского хозяйства, к подрыву сырьевой базы промышленности и размычке рабочего класса с крестьянством.

…Капитулянтский, контрреволюционный характер троцкизма с особой силой проявился в начальный период коллективизации, когда беднота, а за ней и середняки потянулись в колхозы, когда простое сложение крестьянских средств производства уже дало огромный экономический эффект. В ответ на это Троцкий писал, что «из крестьянских сох и крестьянских кляч» нельзя создать крупного сельского хозяйства, как из суммы рыбачьих лодок нельзя сделать парохода. Троцкисты, далее, подымали писк и визг о классовой борьбе внутри, колхозов, о неизбежности их развала из-за внутренних противоречий.

В едином хоре с правыми оппортунистами — этими глашатаями и радетелями кулачества — троцкисты и зиновьевцы шушукались насчет того, что партия и правительство «транжирят» народные деньги на «несуществующие» колхозы. Шла контрреволюционная болтовня и о бесцельности затрат на совхозное строительство.

Партия под руководством Центрального Комитета, товарища Сталина уверенно шла своей дорогой. Теория Ленина-Сталина ярко освещала путь. Создавая совхозы, строя колхозы, партия на основе индустриализации страны решила самую трудную задачу пролетарской революции — приобщение миллионных масс крестьянства к социализму.

Речь, следовательно, шла о решающем условии дальнейшего социалистического наступления.

Наступление увенчалось полной победой и полным разгромом всех врагов — троцкистов, правых капитулянтов и «левых» уродов. На основе сплошной коллективизации кулачество было ликвидировано как класс. Партия перевооружила сельское хозяйство и сделала его самым мощным, самым передовым в мире. Колхозное крестьянство стало прочной опорой советской власти и вместе с рабочим классом, вместе с трудовой интеллигенцией строит и уже успешно завершает строительство социалистического общества.

Сотни тысяч тракторов, десятки тысяч комбайнов, необозримые колхозные нивы, рост зажиточности — служат самым веским и могучим доказательством победы дела социализма. Советское крестьянство стало новым крестьянством и вместе с рабочим классом записало свои успехи и права в Сталинской Конституции.

В своем докладе на XVII съезде партии (январь 1934 г.) товарищ Сталин говорил:

Процесс антисоветского троцкистского центра полностью подтвердил этот вывод товарища Сталина. Троцкисты вынашивали планы полного предательства рабочего класса и крестьянства, уже шел сговор с фашистами о разделе территории СССР.

Говоря о ближайшей программе троцкизма, Сокольников показывал:

…Троцкистско-зиновьевские агенты капитала хотели снова утвердить в деревне бедность и нужду, хотели перерезать поля межами и вернуть страну к старому, разбитому корыту. Они хотели вернуть крестьянина к каторжному труду допотопными орудиями, отнять у него сложные машины и лишить бесплатной помощи агронома. Троцкисты мечтали о том, чтобы снова в деревне появился кулак, который будет душить и подминать бедноту и середняков и оплетать своей паутиной деревню. Они хотели вновь обречь крестьянство на муки голода и нищеты.

…Троцкисты, выдвигая программу восстановления мелкого хозяйства, брали курс на то, чтобы лишить наше крестьянство всех тех преимуществ и завоеваний, которых оно добилось. Те 150 миллионов гектаров земли, которые советская власть передала крестьянам сверх тех земель, которые находились и раньше в руках крестьян, наверняка пришлось бы вернуть их прежним владельцам — помещикам и капиталистам. Вновь появились бы безземельные бедняки и батраки, идущие за пуд хлеба в кабалу к кулаку.

Но это еще не все. Троцкисты рассчитывали вернуть старые порядки при помощи германских и японских фашистов. Злейший враг трудового народа Троцкий писал:

Выходит, что не только вернутся старые хозяева, не только в деревне станет хозяином российский или, скажем, украинский кулак, но еще придут германские и японские фашисты, которые будут распоряжаться на советской земле. Этого хотят и добиваются троцкисты.

Германские и японские фашисты помогают троцкистам не только потому, что у ник и у троцкистов одинаковые цели и задачи. В награду за то, что фашисты помогут троцкистам прийти к власти и восстановить с их помощью капитализм, они по сговору с Троцким должны были получить большие куски нашей территории и стать хозяевами народного богатства.

Вот что писал Троцкий осужденному теперь Радеку:

Тройную петлю хотели надеть троцкисты на шею советского крестьянства. Во-первых, они стремились к тому, чтобы вернуться к прежнему капиталистическому хозяйству когда на деревне главной фигурой был кулак и помещик. Во-вторых, они призывали на наши земли германских и японских захватчиков; при помощи их оружия они хотели пробраться к власти. Наконец, они хотели отдать на разграбление наши села и города, хотели заставить крестьянина быть поставщиком продуктов для фашистов по низким, бросовым ценам.

Уже определена была и плата фашистам. За свои услуги Германия должна была получить Украину, а Япония — Приморье и Приамурье. Следовательно, огромные местности с несколькими десятками миллионов населения обрекались на положение фашистских колоний, где полным и безраздельным хозяином была бы германская и японская военщина.

Колхозники Украины и Дальнего Востока уже раз испытали ужасы германской и японской оккупации. Они никогда не забудут того, что несут с собою империалисты. Этот исторический урок нельзя забывать, и его хорошо помнят колхозники Украины и Дальнего Востока.

В 1918 г. германский империализм, захвативший Украину, принес с собой колониальное рабство, — голод, нищету, насилие, виселицы и расстрелы. Германцы повели себя на украинской земле как завоеватели. По договору, заключенному германо-австрийскими оккупантами с Украинской радой (апрель 1918 г.), Украина обязалась поставить в Германию, Австрию, Венгрию до 31 июля 1918 г. 60 миллионов пудов хлеба, 2750 тысяч пудов живого веса рогатого окота, 400 миллионов штук яиц и множество других сельскохозяйственных продуктов (сахар, сало, лен, пенька). Целыми эшелонами направлялись продукты в Германию.

Осталось немало документов, говорящих о том, как германские оккупанты восстанавливали власть помещиков не только украинских, но и польских. Германский дипломат Мумм телеграфировал министерству иностранных дел в Берлин: «Необходимо разрешить аграрный вопрос путем восстановления права собственности и оплаты крестьянами полученной ими земли. При этом необходимо сохранить крупные поместья в интересах повышения экспортных возможностей сельского хозяйства. Максимальный размер отдельных имений должен быть определен специальным законом».

Один из руководителей оккупации Украины, Бюлов, сообщал в Берлин: «Желательной была бы оккупация такими военными силами, одно присутствие которых уже вселяло бы страх в население и заставило бы его продавать нам излишки хлеба, а если потребуется, то придется взять его силой».

Наконец, оккупанты подготовили закон, в котором говорилось: «Каждый, кто присвоил себе чужую землю, а также чужой живой или мертвый инвентарь, обязан немедленно вернуть их прежнему владельцу».

Разве не ясно из этих фактов каждому колхознику, какая чудовищная резня началась бы в деревне, если бы хоть на одну минуту допустить мысль о том, что троцкисты при помощи фашистов смогли бы осуществить свои планы и намерения?

Во время процесса на вопрос прокурора, что же представляла бы собой Украина, если бы троцкистам удалось добиться успеха, подсудимый Радек вынужден был сказать: «Немецкую губернию».

…Не менее поучительна и история японской оккупации Дальнего Востока, как раз тех районов, которые уже «запродали» троцкисты японским фашистам. До сих пор трудящиеся Приморья и Приамурья помнят о тех зверствах и насилиях, которые совершались под крылышком японцев белогвардейскими генералами и офицерами.

Американский генерал Грэвс, бывший командующий войсками США, принимавшими участие в союзнической интервенции в Сибири, в своей книге «Американская авантюра в Сибири» приводит потрясающие факты белогвардейского террора, совершавшегося по указу и при поддержке японцев. «Солдаты Семенова и Калмыкова, находясь под защитой японских войск, наводняли страну подобно диким животным, убивали и грабили народ, тогда как японцы при желании могли бы в любой момент прекратить эти убийства».

И далее: «Среди крестьянства Восточной Сибири царило величайшее раздражение против Японии, так как каждый знал, что эти зверства совершались русскими в японской зоне и под защитой японцев».

Колхозники Дальневосточного края, края цветущего и радостного, как вся наша страна, знают цену реставраторам капитализма и сумеют в нужный момент отбить охоту японской и другой военщине затевать какие-либо авантюры на наших дальневосточных границах.

…Крепок и нерушим союз рабочих и крестьян. Он освящен победоносной борьбой за социализм под знаменем великой партии Ленина-Сталина. Вместе с рабочим классом, интеллигенцией наше новое, советское крестьянство идет вперед твердо и уверенно по социалистическому пути, и никогда с него не свернет.

Что же касается подлой банды предателей и шпионов — троцкистов, то она будет уничтожена до конца, и советский народ вобьет осиновый кол в могилу этих изуверов.

Из статьи А. Давидюка

«Правда» 2/II 1937 г.

Смердяковы

…Невольно вспоминается образ Смердякова из «Братьев Карамазовых» Достоевского. Побочный сын старика Карамазова и Лизаветы Смердящей, «существо знойно-завистливое, озлобленное», эпилептик с лицом скопца, нравственный урод, с душою изощренного провокатора, он убивает своего отца. И взгляды Смердякова на родину, и моральный его облик, и мастерство маскировки во многом напоминают нынешних подсудимых.

«Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна, — говорит он. — …В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы. Умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с».

Войдя во вкус, лакей Смердяков прибавляет:

«Русский народ надо пороть-с…»

Разве далеко от этого ушел Троцкий, который в своем грязном листке, издающемся в Париже, пишет:

«Границы СССР… не имеют даже национального оправдания. Украинский народ, — чтобы взять один из многих примеров, — разрезан государственной границей пополам…»

По-видимому, единственно в целях «национального оправдания» Троцкий и решил «уступить» Германии Советскую Украину, — о чем договорился с Гессом. Ежели украинский народ «разрезан государственной границей пополам», то стоит ли, мол, нам держаться какой-то там презренной половинки, уступим им, — тогда у «умной нации» будет целая Украина.

Чтобы вернее совершить убийство старика Карамазова и ограбить его, Смердяков инсценировал припадок эпилепсии, а потом рассказывает об этом среднему брату Ивану:

«— … Я упал тогда в погреб-с…

— В падучей или притворился?

— Понятно, что притворился-с. Во всем притворился. С лестницы спокойно сошел-с, в самый низ-с, и спокойно лег-с, а как лег, тут и завопил. И бился, пока вынесли».

Потом Смердяков рассказывает, как он убил старика, забрал деньги и, чтобы утаить улику, бросил на пол пакет, в который были завернуты деньги, и розовую ленточку подле, а впоследствии намеком навел прокурора на ложный след.

На изумленный вопрос Ивана, неужели же все на месте было тогда придумано, Смердяков отвечает:

«— Помилосердствуйте, да можно ли это все выдумать в таких попыхах-с? Заранее все обдумано было».

Еще до убийства Смердяков намеками рассказывал о своих планах Ивану. И когда Иван его спрашивает: «…притвориться что ли ты хочешь завтра на три дня в падучей? А?» — Смердяков отвечает:

«— Если бы я даже эту самую штуку и мог-с, то-есть чтобы притвориться-с, и так как ее сделать совсем не трудно опытному человеку, то и тут я в полном нраве моем это средство употребить для спасения жизни моей от смерти…» (Подчеркнуто, мною. — И. Л.).

Эта последняя реплика Смердякова, прямо относится к маневрам Пятакова во время суда над троцкистско-зиновьевской контрреволюционной бандой в августе прошлого года. Разве его статья, написанная в то время, и особенно высказанная им готовность выступить в роли обвинителя или исполнителя приговора не представляют собой типично смердяковского, нарочито разыгранного припадка падучей?

Такую же статью в те дни писал и Радек. Он обзывал Троцкого в этой статье фашистским обер-бандитом, гетманом фашистской банды. И еще писал он о Троцком:

«Кровавый шут, мелкобуржуазный когда-то революционер, позже мелкобуржуазный контрреволюционер, теперь явный фашист, плохие шутки шутит».

Так же, как Пятаков, он клянет «систему лжи и обмана, систему двурушничества, какой не знает история человечества», клянется в собственной своей преданности партии и делу рабочего класса и требует: «Уничтожьте эту гадину!» Так же, как Смердяков, он бросает на пол «пустой пакет» и «розовую ленточку» подле, чтобы утаить улики и навести следствие на ложный след. Он рассказывает о себе, — что даже в ту пору, когда «находился в плену троцкизма» и был задуман побег за границу для создания там центра, он благородно отказался от этого и «саботировал попытку побега». Чем не верная душа?

В отличие от Пятакова Радек, журналист по профессии, писал в газетах, журналах изо дня в день. Изо дня в день в течение долгах лет он распинался в своей верности партии и советской власти, изощрялся в патетике блудословия.

Как, должно быть, хихикал в кулак этот иезуит, этот плюгавенький ханжа с театрально-деланной внешностью а ля Онегин, когда пускал: в ход свою словесную пиротехнику и браво фехтовал на газетной сцене бутафорским картонным мечом!

Гнусная, проституированная душонка, заплеванная и загаженная отбросами империалистических кухонь, пропитанная вонью дипломатических кулис, — эта кокотка мужского пола имела еще наглость поучать советских журналистов и писателей высокой морали и классовой выдержанности. Сколько миллионов фальшивых слов изрек этот субъект, сколько раз изобличал продажных буржуазных журналистов! Сколько фальшивых славословий позволял себе этот предатель — гнуснейший из гнусных — и припадал поцелуем своих растрепанных губ гулящей девки. Не успевали просохнуть на его статьях чернила, как Радек бегал на дипломатические приемы в иностранные посольства и нес там вторую, всамделишную службу у империалистских господ, шушукался, как бы вернее погубить ту самую социалистическую демократию, которую он за час: до того восхвалял.

И если, потрясенный всем этим, вы в изумлении останавливаетесь и спрашиваете себя, как возможно такое двуличие, как возможна такая глубина нравственного падения, то Достоевский устами Смердякова отвечает вам:

«— Притвориться-с… совсем не трудно опытному человеку».

У Радека ли не было опыта!

В моем родном городе в довоенные годы был забулдыга-пьяница журналист, который корреспондировал одновременно и в левобуржуазные, и в кадетские, и в черносотенные газеты. Когда его спрашивали, как это возможно, он заплетающимся пьяным языком отвечал:

— В кадетскую «Речь» я пишу для денег… Надо выпить-закусить и детишкам на молочишко. А в «Русское знамя» и «Земщину» — для души…

Но и в наше время еще не вся смердяковщина выведена. Ютится она по грязным закоулкам и щелям. Нет сомнения, что наша советская общественность и новый руководитель Наркомвнудела тов. Ежов вытащат ее оттуда за ноги.

Другой «образец» смердяковского совместительства — Сокольников. Партия и страна ему доверили ответственнейший дальневосточный участок нашей дипломатической работы, посадили на пост заместителя наркоминдела. Сокольников от имени советского правительства ведет переговоры с представителем соседней державы, формулирует точку зрения СССР по важнейшим государственным вопросам, а когда официальная часть беседы закончена и переводчики выходят из кабинета, Сокольников переходит к неофициальной части и, гостеприимно провожая иностранца к дверям, ведет уже иные переговоры, «для души», по поручению Троцкого, которому действительно служит верой и правдой.

Уместно вспомнить напечатанную в феврале 1922 года в «Экономической жизни» беседу с Сокольниковым, бывшим, тогда замнаркомфином.

«— Нужно, — говорил Сокольников, — развить систему смешанных акционерных обществ, превратив тресты из чисто государственных учреждений в частнохозяйственные предприятия, работающие при участии иностранных капиталов…»

Уже в этом высказывании Сокольникова, 15 лет назад, мы находим в зародыше программу реставрации капитализма, программу закабаления СССР иностранному капиталу… На XIV партийном съезде, в конце 1925 года, Сокольников, выступил с планом дауэсизации нашей страны. Он явился первым виновником дефицита в области валюты. Именно он провел закупку за границей готовых предметов на несколько десятков миллионов рублей, на сумму, вдвое превышающую ту, которая была затрачена на ввоз оборудования. Он явился автором так называемой золотой интервенции, на которой Союз потерял несколько миллионов золота. Обо всех этих горьких истинах напомнили Сокольникову на дискуссии в Комакадемии в 1926 году.

Не один Сокольников, но и все троцкисты, в первую очередь Пятаков, Радек, Серебряков и Мурадов, в течение долгих лет вели борьбу против партии, причиняли вред стране и народу, проповедовали потухающую кривую развития народного хозяйства, раболепно преклонялись перед капитализмом и вовсе не верили в силы рабочего класса. Их лозунгом были слова Троцкого на пленуме ЦК партии в 1927 году: «Мировому рынку мы подчинены, от мирового рынка мы оторваться не можем. С мировым рынком мы связаны своим прошлым, и мировому рынку, прежде всего в смысле его контроля над темпом нашего развития, мы подчинены».

Эта карта оказалась битой. Хваленый мировой рынок вступил в длительный, четырехлетний кризис, а темпы нашего развития были и продолжают быть сказочно огромными. Ни один из прогнозов Троцкого не оправдался. Осталась изолированная ничтожная кучка интриганов, не имеющих никаких корней ев народе, осталось дикое озлобление политических авантюристов, растущее чем дальше, тем все больше.

На пораженческих позициях Троцкий и его банда стояли еще в 1927 году, в момент нависшей над страной военной угрозы. Со свойственным Троцкому пустозвонным фразерством он выдвинул «тезис Клемансо». Главарь бандитской шайки Троцкий заявил тогда, что, подобно французскому буржуазному политику Клемансо, он не остановится в борьбе с руководством партии даже в том случае, если враг будет стоять в нескольких десятках километров от столицы.

С тех пор прошло десять лет. Выдвинутый тогда «тезис Клемансо» превратился в конкретный оговор с заместителем Гитлера Гессом, в прямую измену родине. Подпольная типография троцкистов, их связь с буржуазными интеллигентами и контрреволюционерами, попытки устроить уличную демонстрацию 7 ноября 1927 года, публикация секретных сведений за границей в грязном листке Маслова и прочие «доблести» тускнеют, отступают на задний план перед лицом новых тягчайших преступлений той же банды. Опустошенные авантюристы логикой борьбы доведены до нынешнего позорного предела.

Они предстали перед судом во всей своей омерзительной наготе, и мы увидели новое издание Смердяковых, воплощенный в плоть и кровь отвратительный образ. Смердяковы наших дней вызывают смешанное чувство негодования и гадливости. Это не только идеологи реставрации капитализма, это моральное обличье фашистствующей буржуазии, продукт ее старческого маразма, сумасшедшего беснования и гниения заживо.

«Правда» 25/I 1937 г.

Из статьи И. Лежнева

Где большей подлости есть мера

Михаил Голодный

«Правда» 24/I 1937 г.