Приговоренный к призме

Глава 2

Шторм бушевал во всю, в то время как Эван быстро шел по Корбиски-авеню. Ему это нравилось. Сильные грозы были частым явлением в этой части Самстэда. Ветер, сильный дождь и вспышки молний бодрили и веселили его. В прямом смысле погода абсолютно не действовала на него, потому что, как и на всех жителях Самстэда, на нем был надет защитный костюм.

Его костюм являлся новейшим научным достижением. Внутренние регуляторы этого костюма позволяли человеку идти навстречу сильному ветру, не чувствуя при этом никакого напряжения. Специальные обезвоживающие и рассеивающие устройства следили за тем, чтобы лицевое стекло шлема оставалось чистым. Другой прибор поддерживал постоянную температуру и влажность, сохраняя костюм теплым и сухим. Легкий гибкий материал был темно-зеленого цвета. Черные диагональные полосы проходили вокруг груди, левого плеча и левой ноги. Две светло-зеленые полосы проходили по правому плечу Эвана — он был неравнодушен к нарядам.

На улицах было много горожан, спешивших по своим делам и на каждом из них был надет индивидуально окрашенный костюм. Никто из них не обращал внимания на ураган, сотрясающий город.

Все эти костюмы были удобны не только для тех, кто носил их, но и для окружающих, так как одежда отражала не только индивидуальный вкус, но и профессию, и благосостояние, и личные интересы, Эван прошел мимо женщины, с возмущением унимавшей двух своих отпрысков, которые баловались со стабилизаторами, чтобы летать свободно в воздухе на расстоянии примерно одного метра над мостовой. Эван мог слышать ее крики по универсальному коммуникатору, распространяющему свои сигналы во все стороны. Она опаздывала на какой-то деловой ленч, и у нее не было времени на игры с непослушными детьми. Кроме тот, если они на поторопятся, если они не будут слушаться и вести себя как положено, они пропустят занятия по балету.

Эти доводы убедили молодежь вернуть регуляторы в прежнее положение. Они мягко опустились на землю и зашагали в полном молчании, следуя за своей матерью. Только один мальчик время от времени отрывался на пару сантиметров от мостовой, пока строгий взгляд матери не заставлял его немедленно вернуться обратно.

Эван улыбался, наблюдая за этой немой сценой между матерью и сыном.

Затем он завернул за угол и очутился перед постройкой, похожей на крепость, с вогнутым сводом на фасаде. Он направился к производящему впечатление входу через центральную площадку. Над входной дверью голубым хрусталем была выложена мозаика, изображающая легенду об Авроре. В центре площадки перед зданием находился трехступенчатый фонтан, сделанный в форме символа компании. Фонтан представлял собой три огромные буквы, поставленные в форме пирамиды. Несмотря на сильный ветер, фонтан работал как положено. Вода была аккуратно наполнена гидростатическими зарядами.

Дверь узнала Эвана и разрешила пройти. Как только он вошел в фойе, его костюм автоматически приспособился к теплой температуре внутри.

Прикосновение к кнопке на правом запястье — и смотровое стекло вместе со шлемом откинулось назад, на костюм, сформировав высокий аккуратный воротник в стиле британских адмиралов семнадцатого века. Когда лифт доставил Эвана на четырнадцатый этаж, его костюм уже сам высушился и расправил образовавшиеся складки.

Ничто в его виде теперь не указывало на то, что предыдущие полчаса он провел, прогуливаясь под проливным дождем. Только безумство погоды на Самстэде послужило поводом для изобретения таких костюмов. То, что появилось по необходимости, было развито привычкой и модой в гораздо более искусно и красиво сделанные вещи. Изобретения науки постепенно прокладывали путь к зарождению общественного вкуса, что было необычно для Самстэда.

Сирам Мачока уже ожидал его. Так как пока в президентском офисе не было заметно ни одного письменного стола, можно было заключить, что предстоящий разговор должен носить неофициальный характер. Это вполне устраивало Эвана. Он чувствовал себя гораздо лучше, когда не требовалось применять дипломатические тонкости.

Он вошел внутрь. Никто не потребовал от него никаких документов, ни человек, ни машина. Это выглядело небрежностью со стороны хозяев. Правда, за всеми его передвижениями следил глаз монитора. У них не было причин останавливать его. В компании он был своим человеком, и его костюм содержал символику этой фирмы.

Мачока улыбнулся и махнул рукой, указывая Эвану на кушетку. Несколько замкнутых окружностей и группы белых и желтых полосок украшали верхнюю часть его костюма. Узор начинался на правом плече. Левая часть костюма была легка вздута. Эта часть была набита различными регуляторами. Стол, стоявший рядом, был чистой формальностью. Костюм Мачоки давал ему право вступать в контакт с любым членом компании.

Эван терпеливо ждал, крайне самоуверенный, каким и был всегда. Но он был не в силах скрыть свое любопытство. Раньше он никогда не встречался с Мачокой. У них просто не было повода для встреч. Эван был работником этой компании, а Мачока — ее президентом. Они находились на разных уровнях.

Теперь же появилась причина, по которой два этих уровня пришли во взаимодействие, и Эван был заинтригован.

Коллеги по работе поддразнивали его по поводу этого вызова, хотя Эвана нелегко было вывести из себя. Это было частью его характера, иногда раздражавшей тех, кто не знал его, и отпугивал тех, кто знал. Он не мог понять, почему он мог заслужить чье-то уважение, но не любовь. Он был дружелюбен и весел, всегда был готов помочь, если появлялись какие-то проблемы. Смог ли бы он так помогать, если бы был более изящным? Конечно, его высокий рост не особенно способствовал новым знакомствам. Высокие люди только пугают, в то время как маленькие стараются понравиться. Но ведь наше сердце не зависит от роста.

Близкие друзья, которых у него было совсем не много, понимали достаточно, чтобы выслушивать его речи и шутить с ним над его недостатками. Они поздравляли его с новым достижением. За эти успехи его должно было ожидать новое повышение по службе.

По крайней мере, размеры Эвана не привели в замешательство Мачоку.

Президент компании ничуть не уступал Эвану в росте, хотя его кожа была гораздо темней, а шевелюра не такая густая, чем у его служащего. На лбу и шее у него были татуировки в виде спиралей, а в ушах висели большие металлические серьги. К его бритому лбу был прикреплен наконечник из титана. Места, на которых крепились украшения, ограничивались областью черепа. Он не носил ни колец, ни браслетов. Ничего не было прикреплено к его костюму. Наряд его был чисто деловой.

Наконец Мачока отвел взгляд от окна, сквозь которое он наблюдал за штормом, и, повернувшись, обратил внимание на своего посетителя.

— Садитесь, Орджелл.

Несмотря на все усилия владельца офиса устроить все так, чтобы посетители чувствовали себя свободно и могли расслабиться, Эван почувствовал какую-то напряженность в голосе президента.

Эван согнулся на кушетке. Она стояла недалеко от прозрачной стены. В паре метров от него находилось окно, на которое сильный ветер бросал дождевые капли.

Вдруг что-то негромко пискнуло в костюме Мачоки. Немного раздраженный этим, он посмотрел на Эвана с извиняющейся улыбкой, протянул руку к кнопке на правой стороне своего костюма и прошептал что-то, наклонив голову к воротнику. Эван расслышал несколько слов.

— Никаких звонков на весь следующий час, пожалуйста.

Нельзя было сказать, предназначались ли эти слова человеку или автоматическому устройству. Несколько лампочек на правой стороне костюма Мачоки после этого немедленно сделались темными. Только одна по-прежнему продолжала гореть ярко-красным светом.

— Очень приятно видеть вас, сэр, — вежливо сказал Орджелл. Он не предполагал, что окажется в такой узкой компании с президентом, но стало очевидно, что они действительно оставались вдвоем. И от этого он почувствовал себя еще более самоуверенно. У него не было никаких, даже малейших, сомнений в том, что скоро ему придется снова отправиться куда-нибудь по делам компании. Ездить ему приходилось частенько.

Существует небольшая группа людей, которые уверены, что способны сделать абсолютно все, о чем их попросят. Эван Орджелл был одним из таких.

Конечно, он был не всемогущим. Он не мог выполнить абсолютно всего, что угодно. Но он был убежден, что способен на многое. И это чувство уверенности придавало ему силы.

Мачока потянул вверх свой рукав, пока не стал виден тонкий браслет.

Таким образом, Эван был не прав, когда думал, что на теле президента нет никаких украшений.

— Что вы думаете об этом?

Эван склонился вперед и внимательно осмотрел браслет. Он был ярко-желтого цвета и граненый со всех сторон.

— Я не специалист по камням. Я не могу определить, натуральный этот камень или искусственный и стоит ли он чего-нибудь.

— Он натуральный.

Мачока, казалось, пытался спрятать свое удовлетворение. Президент поднялся, подошел поближе к Эвану и вытянул перед ним свою руку.

— Смотрите. Приглядитесь повнимательней.

Эван снова посмотрел на браслет, не понимая, что такого особенного он должен там увидеть. Камень был многогранным. Из центра кристалла тянулась тоненькая ниточка, которая сплеталась с другими. Эти добавки или поддерживающий каркас были явно приделаны ювелиром, чтобы закрепить камни.

Обо всем этом Эван рассказал Мачоке.

Президент не мог больше скрывать своего удовольствия.

— Нет, ты должен приблизиться к правде.

Эван был немного озадачен. Он занимался серьезной работой. Если президенту компании захотелось поиграть с ним в «угадайку», то ему, черт побери, лучше подыскать кого другого на эту роль.

Мачока, увидев, как неловко почувствовал себя его гость, прибавил, на этот раз уже более серьезным тоном:

— Дотроньтесь до него.

Нахмурившись, Эван вытянул свою правую руку. Чувство, которое он при этом испытал, было в высшей степени необычным. У него создалось впечатление, будто он трогает что-то гладкое как воск, как вдруг острое жало заставило его отдернуть руку назад. Браслет изогнулся, прежде чем принять прежнюю форму на запястье Мачоки. Во время этого движения от браслета отделилась какая-то часть. В этом отделившемся бугорке Эван заметил два желтых невзрачных пятнышка. Это были глаза. Затем голова втянулась обратно, и браслет принял прежние очертания.

Мачока поднял руку и восторженно рассмеялся, любуясь произведенным эффектом.

— Не очень страшно, но, мне кажется, и этого вполне достаточно, чтобы отпугнуть многих хищников.

— Если вы думаете, что это хорошая шутка, то ошибаетесь, — Эван потер руку, которой он дотрагивался до браслета.

Мачока посмотрел на него.

— Мне говорили, что у тебя великолепнейшее чувство юмора, кроме тех случаев, когда шутки касаются лично тебя. — На этот раз Эван повел себя более мудро и ничего не сказал. — Мы называем это «спансет». Это органическая силикатная жизненная форма.

Любопытство Эвана сразу же перешло в недовольство.

— Как диатомовая водоросль?

— Нет, гораздо более интересная.

Браслет, не двигаясь, сидел на руке Мачоки, словно кусок обрезанного цитрина.

— Так оно — живое? Как вы его кормите? Я вижу его насквозь, но не вижу желудка и вообще никаких нормальных внутренних органов.

Мачока повернулся к прозрачной стенке и сделал движение рукой. Свет ясно прошел сквозь камни браслета.

— Их можно обучить распознаванию индивидуумов. Оно узнает меня по телесному электрическому полю. Так, по крайней мере, сказал биолог. А кормить? Это же фототрофы.

— Что? То есть я, примерно, понимаю, что это такое, но никогда раньше не слышал такого термина.

Мачока повернулся к нему:

— Это — самое интересное, что нам до сих пор попадалось. Это животное — светоед. Оно живет на солнечном свете. — Он любовно провел пальцем по неподвижной кристальной поверхности. — У него есть своя светопоглощающая система. Вместо того, чтобы преобразовывать свет в химическую энергию, он преобразует его прямо в электрическую. Это очень хорошо для машины, но не для живого существа, и эти принципы сводят наших исследователей с ума.

Математически это возможно, но применять математику к живому существу — новая задача.

— Откуда оно появилось? Что это за мир?

— Полегче, приятель. Одно чудо за один раз, Орджелл. Что касается мира, где водятся эти твари, то мы пока толком не знаем, что он собой представляет. Но знаем, где находится. Это Призма.

Выражение лица Эвана изменилось.

— Мы, простите, говорим о физике, философии, или о прекрасных глазах нового инспектора отдела комплектации?

— Таково название этой новой планеты.

— Понятно. Я уже что-то слышал об этом, но, признаться, не очень-то представляю, что это и где.

— Так и предполагалось. Один из охотников компании случайно нашел ее. Очень немногие в нашей организации знают об ней, и мы всячески старались, чтобы это открытие не стало добычей прессы. Теперь об этом знает еще один человек.

Чувствуя сомнительность этой чести, Эван осторожно заметил:

— Я понимаю, почему вы старались держать это в секрете. Догадываюсь, какие перед нами открываются коммерческие перспективы — представьте себе драгоценный камень, защищающийся от воров!

Президент опять повторил свой жест.

— Это ничего, просто пустяк. Безделица, забава. Если учесть, как мало мы сегодня об этом знаем, то перспективы… Пока мы не можем составить себе никакого представления о перспективах. В научном смысле я почти дилетант. Я — администратор, а не химик, не материаловед. — Он вдруг встал и принялся ходить взад-вперед перед гостем.

— Орджелл, мы об этом ничего не знаем, кроме того, что это — большое, очень большое дело. Больше, чем можно было себе представить. Этот мир — нечто новое, радикальное. Это так странно, что мои люди до сих пор спорят, кто должен проводить первичные исследования — биологи или геологи. Вообще-то кремнийорганические формы жизни уже встречались. Некоторые существуют на Самстэде, некоторые — на Земле. Но не в таких масштабах. Целый класс фототрофов — это уже открытие.

Эван снова поглядел на браслет.

— Он существует только на солнечном свете?

— Нет, он потребляет также небольшие дозы минералов и солей. Тоже пища в своем роде. — Он помолчал. — Вы получите полную информацию, прежде, чем отправитесь.

— Куда, сэр? — спокойно спросил Эван, хотя уже мог предвидеть ответ.

— На Призму, конечно.

— Но ведь я — не биолог и не химик, сэр.

Мачока повернулся направо и коснулся панели на груди. Видеоэкран площадью около десяти квадратных сантиметров, возник из ручки кресла. Президент положил голову на руку и стал изучать дисплей, продолжая при этом разговаривать.

— Да, вы ни то и ни другое. Вы — междисциплинарник, мастер на все руки. Зная понемногу о том и о другом, вы можете решать любые проблемы. -

Он оторвал взгляд от экрана. — У нас уже есть специалисты, работающие с Призмой. Но их задача отнюдь еще не выполнена. У них есть трудности.

— Какого рода трудности?

— Этого мы не знаем. Это входит в нашу проблему. Не знаем потому, что какое-то время не имеем контактов с тамошней станцией. Если бы там было что-то легко исправимое, они бы с этим уже справились. Этого не произошло. Может быть, просто обычный обрыв связи из-за отсутствия у них каких-то подручных средств.

— Тогда при чем тут я? Отправьте им команду связистов.

— Вы были одним из ответственных за исследования в области внемировой продукции Авилла?

— Не совсем. Единственным ответственным за их развитие.

— Значит, у вас имеется собственный опыт, касающийся отдаленных миров, вы владеете компьютерной связью, и конструкции, которые вы разрабатывали, действительно успешно использовались в обстоятельствах сотен сложных кризисов в новых мирах. Правильно?

Эван кивнул:

— Это так.

— Поэтому, вы можете быть более подготовленным к решению проблем, связанных с Призмой, чем другие наши полевые работники.

— Может быть, но все же это не объясняет, почему бы вам не послать туда группу. Если хотите послать системника, я к вашим услугам, и почему бы вам не окружить меня несколькими специалистами?

Мачока побарабанил пальцами по ручке кресла. Вдруг он стукнул по видеоэкрану, отправив его обратно в гнездо.

— Вы спрашивали, почему вы не знали об открытии Призмы. Вы заслуживаете ответа.

— Я думал, что уже получил его.

— В таком случае, вы заслуживаете подтверждения. Вы не слышали об этом потому, что присутствие на ней исследовательской группы компании «Аврора» сейчас, ну, скажем, полулегально.

Эван попытался не улыбаться.

— Значит ли это, что другие должны иметь отношение к этому тоже полулегально?

— Только при недостатке такта, — спокойно ответил Мачока. — Мы смогли создать там на поверхности маленькую исследовательскую станцию. Вот и все. Оттуда исходит пока вся наша информация.

— Вместе с вашим интересом?

Мачока воздел руку.

— Да. Связь осуществлялась от случая к случаю, при сложном кодировании. Несмотря на эти предосторожности, их, я боюсь, засекли. Не так легко прятать вновь открытый мир от остальной части Содружества. Если мы объявим об открытии, то по законам Содружества, разрабатывать Призму смогут любые компании или лица, которые удосужатся отправиться на Землю или в крупную колонию и заполнят требование на исследование и разработку. Вскоре появятся чины из Бюро стандартов, проверяющие, не злоупотребляете ли вы разрешением, разбирающие различные жалобы и вообще мешающие нам с вами делать дело.

— Понимаю.

Мачока кивнул:

— Я и думал, что вы поймете. Проблема в том, что, если наш проект будет засечен, нам придется свести нашу деятельность к минимуму. Это и затрудняет посылку туда полной команды. Такое событие сразу засекут эти мерзавцы из Надежности и Сотрудничества или Консорциума Гельвеция или другие, менее существенные конкуренты. А если мы наймем посторонних, мы еще более рискуем нашей секретностью. Но едва ли появление там единственного сотрудника «Авроры» привлечет особое внимание. Пока мы ничего не знаем о природе беспокойства на Призме, вот мы и решили — послать системника, чтобы он, может быть, разобрался в этом, прежде чем нам решать, что со всем этим делать.

— То есть меня?

— То есть вас. Уже то, что конкуренты не знают вас как специалиста по отдаленным мирам — в нашу пользу. Им не может быть известна ваша работа на Авилле. — Мачока посмотрел на секцию кресла, поглотившую экран, но не стал его восстанавливать. — Вам не надо говорить, что не следует обсуждать это с другими. Если кто-то из коллег спросит, куда вы отправляетесь, скажите, что вас посылают на Интер-Канзастан на конференцию по генетическим манипуляциям с зерном. Вы и полетите в том направлении, так что ваша поездка не вызовет подозрений. Команда вашего корабля получит инструкции быстро пройти рядом с Призмой, чтобы вас высадить. Вас заберут по первому же вашему требованию.

— Простите. Как же я попрошу, чтобы меня забрали, если там проблема с системой связи?

Мачока широко улыбнулся:

— Погодите, вы еще не видели комплекта, в котором будете работать. Если глубокое пространственное излучение не прервется из-за землетрясения или чего-нибудь вроде этого, вы с электроникой своего комплекта сможете включаться прямо в базовую систему генерирования. Этот комплект рассчитан на гораздо большее, чем ваше авилльское оборудование. Наши инженеры законно гордятся им. — Он помолчал. — В Совете есть люди, которые считают, что я в этом деле слишком осторожен. Думаю, что нет. Слишком велика ставка. Это слишком важно для меня, для компании. Если мы не будем шуметь год-два, из этот дела можно будет извлечь несметные богатства. То есть, будем держать на расстоянии жадных людей из Надежности и «Гельвеции». В это также нельзя посвящать Совет Содружества, не говоря уже о Союзе Церквей, этой шайки благочестивых моралистов, которым лучше не соваться к Призме, пока мы это дело хорошенько не разработаем. Но если все будет тихо, примерно через год мы укрепимся. Тогда пусть уже все Содружество узнает о Призме. Тогда мы уже настолько опередим остальных в своих исследованиях, что другим компаниям придется платить за наши знания, так как это будет дешевле, чем начинать копаться во всех мелочах самим. То же касается правительства или церквей.

— А если нас выведут на чистую воду?

Мачока пожал плечами.

— Если это будут конкуренты, мы потеряем огромные деньги. Если правительство или церковь, мы можем потерять нашу свободу. Как ни посмотри, Призма — большой риск.

— Риск захватывает, поэтому слово «Призма» звучит для меня захватывающе.

— Тут ваша уверенность в себе, может быть, и будет полезной. Так вы принимаете наше предложение?

— Конечно. Неужели вы думали, что я откажусь? Я еще не отказывался от командировок компании.

— Мне и говорили о такой реакции, я знаю ваше отношение к делу.

— Полагаю, отношение у меня нормальное, — заметил Эван, защищаясь.

— Но мне говорили, что вы дьявольски честолюбивы.

— Я не честолюбив. Я просто верю в свои силы.

— Ну, может быть, сейчас это и понадобится.

— Я уже сталкивался с тысячами теоретических проблем отдаленных миров, работая над продукцией для виллы. Думаю, что на Призме нет ничего такого, с чем бы я не сталкивался в теории, если не на практике. Я думаю, что смогу установить проблему и предложить решение.

— Я тоже на это надеюсь, Орджелл. Хотя боюсь, что этот мир предложит вам тысячу и одну проблему, о которых вы не имеете понятия.

Эван почувствовал, что теряет терпение. Если Мачока хочет его запугать, то напрасно.

— Итак, об этом мире не известно ничего, кроме тот, что он — «иной»?

— Ну да. Обычная предварительная информация. Известно только, что климат там сносный, воздух мягкий и нет местных болезней, опасных для нас, инфекционных, конечно. Конечно, исследования — в зачаточном состоянии, но судя по всему, эта планета выглядит как экзотический рай. Для вас это может быть будет, как отпуск.

Конечно, думал Эван, не считая того, что «отпускники», перед ним отправившиеся на Призму, ни с кем не выходили на связь. Он потер то место, где его ужалил браслет. Неожиданность этого поразила его больше всего, но все же — вдруг это просто защитный механизм местных форм жизни?

— Я хотел бы сообщить вам больше, но вы сегодня же получите всю информацию, необходимую для выполнения мой миссии. Да ведь вам и не надо будет бродить по планете. Для этого есть специалисты на станции. Вы просто исполните роль прославленного агента, и я надеюсь, что вы самостоятельно решите проблему, и сэкономите компании время и деньги.

— Я сделаю все возможное, сэр.

— Ну да, так и говорится во всех донесениях. Пусть у вас не болит голова.

— Разве что, если атмосфера там окажется более разреженной, чем вы мне сказали.

— У вас есть чувство юмора, это — хорошо. Вам будут помогать вплоть до высадки. Не стесняясь, просите все, что нужно. У вас будет должное прикрытие. Вы отправляетесь первым классом на вареную межпланетную конференцию по генетике. Лучше вызубрите несколько менделевских заклинаний, чтобы это звучало профессионально. Если вам понадобится что-то из библиотеки компании…

— Спасибо за предложение, сэр, но моя — достаточно богата.

— Еще один глотатель книг по множеству предметов, а? Хотел бы я сам позволить себе такую роскошь. К сожалению, кто-то должен управлять делами компании. Я читаю только цифровые данные и личные донесения. Сухой материал. — Он снова поднял руку, чтобы полюбоваться браслетом. — Что может быть более волнующим? Завидую вашему визиту. Я бы и сам хотел повидать этот мир, но никому не могу передоверить повседневные дела. А если бы и смог, мои передвижения не удержишь в секрете от конкурентов. Так что вам предстоит быть моими глазами и ушами, Эван. — Он впервые назвал его просто по имени. Эван знал, что это — специально.

— Что из моих вещей брать с собой, сэр?

— Стандартные дорожные костюмы. Если хотите, компания даст вам и новые. Вы должны с комфортом проделать цивилизованную часть путешествия.

— Как объяснить мое отсутствие на конференции по генетике?

— Я смотрю, вы подходите к делу всерьез. Не волнуйтесь. Если кому-то и придет в голову следить за этим, подходящее объяснение подберут. Не думаю, чтобы это пришло в голову, но — на всякий случай обеспечим. Не занимайтесь мелочами. Об этом позаботятся. Отправляйтесь туда, вникните в то, что происходит, напишите доклад, понятный даже для меня и объясните, что мешает нашим людям работать. Я уже говорил, что мы хотим сохранить Призму в секрете на год-два. Будет очень хорошо, если хотя бы на год. Но, может быть, при всех наших мерах, у нас не будет и половины этого срока. Поэтому каждый день, каждый час сегодня укрепляет наше преимущество над конкурентами.

— Если нужно, могу отправиться завтра.

— Хорошо. — Мачока встал. Эван почувствовал, что прием заканчивается.

Он также встал и обменялся с ним рукопожатием.

— Я заинтересован в докладе из первых рук по вашем возвращении, — сказал президент, когда они шли к лифту. — Может быть, вы извлечете пользу из того, что я показал. У меня есть кусочки с Призмы в медленной заморозке, и черт меня побери, если я понимаю хоть половину из того, что вижу.

— Буду ждать новой встречи, сэр.

Эван поработал над кое-какой архивной информацией на своем домашнем компьютере и теперь понимал замешательство Мачоки. Несмотря на замечательный личный информационный банк, он постоянно вынужден был останавливать запись и лезть в справочники.

Все, что прямо касалось этого мира фототрофов и органосиликатов, было очень трудным для восприятия, но дело было еще во внешнем виде этих созданий. Формы жизни, описанные в предварительном докладе, просто не могли существовать. Они, должно быть, были созданы воображением кружка пьяных художников, выдающих свои фантазии за реальность.

Проблема состояла еще и в том, что многие из записанных образов были нечеткими. Авторы приносили свои извинения, что-то насчет трудностей фотографирования частичной геометрии без линз Хаусдорфа. Опять приходилось лезть в справочники.

У него кружилась голова, когда он на другой день делал доклад в отделении компании, о котором он до того и не подозревал. Оно было расположено в небольшом фабричном комплексе на окраине города. Снаружи здание выглядело совершенно обыкновенно, внутри же было несколько иначе.

Там они показали ему МВМ.