Приключения 1964

Валентин Томин Со среды до субботы

— Что это за командировки, о которых становится известно только за час до вылета? Нет, нет, пожалуйста, никаких оправданий, они совершенно ни к чему, — в голосе девушки послышались металлические нотки.

Юноша и не оправдывался, а молча смотрел на её лакированные босоножки.

— Имей в виду, если ты не вернешься к субботе в воскресенье я уеду. В Океанскую. С Аркадием.

Правая лакировка приподнялась и осторожно (чтобы не повредить каблучка) стукнула об асфальт.

Юноша поднял голову:

— Я постараюсь быть в субботу.

— Не постараюсь, а буду. В двадцать ноль-ноль. Где твоя офицерская точность?

Юноша грустно улыбнулся:

— Осталось четверть часа. До свидания.

Он неловко поцеловал пальцы подруги. Чуть помедлил. Затем быстро надел фуражку и вышел на проезжую часть улицы. Заскрипела тормозами и остановилась, вздрогнув, видавшая виды машина. Погас её зеленый зрачок.

— Через пятнадцать минут я должен быть в аэропорту.

— Будете, товарищ лейтенант.

— Зашел попрощаться, Пал Палыч. Улетаю.

Крупный, угловатый мужчина с майорскими погонами на помятой синей рубахе поднял голову от бумаг.

— Садись.

— Надо спешить — скоро самолет.

— Я дам машину. Успеешь.

Майор вышел из-за стола, пожал вошедшему руку и, не выпуская её, заговорил:

— Послушай, Рогов. Я, конечно, понимаю, что в субботу тебе хочется быть дома. Приказать тебе остаться не могу: ты был командирован по конкретному делу и всё, что требовалось, выполнил. Но войди в моё положение. По групповому разбою работать надо, а Федорчуку вчера вырезали аппендикс. И вот только что сообщили: в Ульве — крупная кража. В магазине. Надо выезжать. А кому? Дубинин на оперативной работе без году неделя. Выходит, кроме тебя, ехать некому… Согласен? Ну, вот и отлично. Я и не сомневался, даже в управление уже позвонил. Не огорчайся, послужишь с моё, поймешь, что нашим временем не мы распоряжаемся. И она тоже поймет…

Оба офицера одновременно вздохнули: молодой вспомнил высказанные ему перед отъездом обиды, пожилой — жену, которая уже поняла их никчемность. Майор выпустил руку собеседника и тяжело сел.

— До Ульвы восемьдесят километров. Если выедешь через полчаса, то успеешь засветло произвести осмотр. В помощь возьмешь Дубинина. Участковый встретит на месте. Желаю успеха.

Виктор вышел из кабинета начальника райотдела. На миг он представил Риту, танцующую с Аркадием, и тотчас же разозлился. На себя.

В дежурной комнате увидел Дубинина, читавшего нотацию взлохмаченному подростку. Подошел:

— Обедал?

— Да.

— Проверь оперативную сумку и через полчаса заезжай за мной в чайную. Едем в Ульву.

Рядом с милицией — сарайчик. Почта. Как объяснить в десяти словах телеграфного текста, что он не мог, не имел права поступить иначе? Синие шершавые бланки один за другим летят в корзину для мусора. Наконец телеграмма написана: «Южно-Сахалинск Дальняя 13 Макаровой Маргарите

Обстоятельства тчк Вместо меня охапку поздравлений доставит эта телеграмма тчк Пожелания тире по желанию тчк Виктор».

— Семьдесят три копейки, — подытожила его излияния неулыбчивая женщина по ту сторону барьера.

Виктор вышел и увидел машину. Рядом с шофером сидел Дубинин. Полчаса, выделенные на обед, прошли. Лейтенант тяжело вздохнул и уселся рядом с шофером:

— Гони.

В Ульву приехали к концу рабочего дня. У магазина дежурил широкоскулый старшина — участковый уполномоченный. Тут же сгрудились работники магазина, руководители ОРСа, любопытные. Участковый вполголоса доложил:

— Кражу обнаружила сегодня в восемь утра завмаг Шурова. Сорваны ставни с окна и разбито стекло. Внутрь магазина никто не входил. Сторожиха, по словам Шуровой, покинула пост в семь часов утра. Около восьми в сторону Ныша ушло несколько совхозных машин, заночевавших в Ульве по пути из Александровска. Шоферы ночью пьянствовали. В семь утра в райцентр ушел рейсовый автобус. Пассажиров человек пять, кто именно, ещё не знаю. У завмага и уборщицы никаких подозрений нет. У меня на примете двое, надо проверить. Вот фамилии и адреса… Виктор снял фуражку и попытался пригладить непослушную шевелюру.

— Вы хорошо поработали, старшина. Спасибо. Пока я справлюсь без вас. Вы же по телефону свяжитесь с райотделом и передайте от моего имени, чтобы установили шофера автобуса, выехавшего отсюда, и выяснили, кто с ним ехал и с каким багажом. Затем позвоните участковому в Ныш: пусть узнает, кто из водителей ночевал вчера в Ульве, и с надежными поговорит по душам. На двадцать часов соберите где-нибудь дружинников… Дубинин, на тебя ложатся беседы с орсовским начальством и вообще работа «на слух». Я беру на себя завмага, уборщицу и, конечно, осмотр. Вопросы есть? Значит, действуем.

Окно. Путь, которым преступник проник в магазин. Виктор несколько раз нажал на спусковую кнопку «Киева», затем осторожно приблизился.

Глинистая, смоченная недавним дождем почва хранила множество следов. Следы вора, конечно, затоптали любопытные. Первая неудача. Последняя ли? Вокруг — осколки стекла. Есть ли на них следы? Будущее покажет.

— Дайте ключи. Войдем в магазин.

Толпа любопытных ринулась было вслед за понятыми. Виктор остановил их взглядом.

— Итак, товарищ Шурова, что, по вашему мнению, взято?

— Надо посмотреть деньги. Там оставалось больше двух тысяч.

— А почему вы не сдали выручку?

Худенькая, рано состарившаяся женщина ничего не ответила. Только вздохнула.

— Что взято из товара? Что сейчас находится не в таком положении, как вы оставляли?

— Нет ящика водки. С витрины, кажется, взят бенедиктин. Да, да. Две или три бутылки бенедиктина.

— Бенедиктин? Это интересно. Не так часто бывает он на Сахалине. А много вы его продали?

— Одну бутылку. Я получила его месяц назад, и за всё это время только бухгалтер леспромхоза с получки купил.

Виктор сделал пометку в блокноте, затем продолжал осмотр. Когда очередь дошла до денежного ящика, он позвал Шурову. Ящик был пуст…

— Наконец, последнее. Если кто-нибудь из вас обнаружит бутылку вот с такой этикеткой, не прикасаясь к ней, организуйте охрану, и немедленно, вне зависимости от времени суток, поставьте в известность о находке вашего участкового, лейтенанта Дубинина или меня. А сейчас — за дело. До свидания.

Теснясь в дверях, дружинники вышли. В кабинете начальника ОРСа остались только сотрудники милиции.

Дождавшись, когда закрылась дверь, Виктор продолжал:

— Подведем итоги за день. Преступник (или преступники) проник в магазин через окно. Стекло попросту разбито. Вывод: преступник не боялся шумом привлечь внимание сторожа. Второе — в магазине нет следов грязи. Следовательно, вор влез в магазин до того, как начался дождь. Вывод: сторожиха лжет, что ушла лишь в семь, а кража совершена в период от двадцати часов пятницы до двух часов субботы. На осколках стекла мы обнаружили следы пальцев. Следы скверные, но я смотрел их предварительно, и мне кажется, что они могут пригодиться. Словом, осколки отправлены с нашим шофером в Тымовск, оттуда они сегодня же уйдут в Южный, в НТО. Остается искать подозреваемых.

— Виктор, надо сделать обыск у Горшкова. Звони прокурору, проси санкцию.

— Ну, что ты не спишь?…

— Я не могу спать, я думаю.

— Думай, пожалуйста, молча. Я очень устал, а завтра подыматься чуть свет.

Дубинин обиделся и демонстративно отвернулся к стене. Затих.

Минут пять молчали. Качающийся за окном фонарь выхватывал из темноты то одну, то другую часть небольшой комнаты для приезжих: койка — стол с остатками ужина — другая койка. Вдруг Дубинин рывком сбросил с себя одеяло и сел.

— Зарплата только в понедельник, а он пьянствовал уже вчера. И на работу не вышел. Надо делать обыск.

— Ты давно женат?

— Я тебе о деле, а ты… Не серьезно.

— Как раз очень серьезно. Скажи, когда ты ещё не был женат, когда только ухаживал за Валей, бывало, чтобы она тебя пригласила, ты обещал прийти, а прийти не смог? На день рождения, к примеру…

— А у кого день рождения? У той, длинноволосой? Вот красивая, правда?

— Нет… У Горшкова обыск делать пока не будем. Против него никаких доказательств. Одна твоя интуиция. И вообще… спать…

Утверждают, что есть люди, которые каждое воскресенье отдыхают. Неужели это правда?

С рассветом ушла машина в совхоз Ныш. Уехавшие с ней дружинники получили задание внимательнейшим образом осмотреть дорогу. Дубинин отправился отрабатывать версию «Горшков», участковый уполномоченный — вызывать неявившегося свидетеля. Оставшись один, Виктор сел на стол. Задумался.

Если бы дружинникам удалось обнаружить бутылку из-под бенедиктина по дороге в Ныш, это позволило бы сосредоточить основное внимание на версии «кто-то из совхозных шоферов». На бутылке или на её осколках наверняка сохранились следы пальцев тех, кто держал её в руках. Осматривать дорогу Виктор охотно отправил бы Дубинина, но тот весь был поглощен мыслью о том, что кражу совершил Горшков, и в силу этого мог оказаться невнимательным. Пришлось послать дружинников, которые хотя и не имели опыта, но зато за дело взялись с большим желанием.

Телефонный звонок заставил Виктора вздрогнуть. Он торопливо схватил трубку. Из Тымовска сообщали, что вчерашним автобусом из Ульвы приехало пять человек, все без громоздких вещей. Таким образом, если преступник и находился среди этих пяти, то украденное он с собой не увез.

Виктор попросил выяснить у всех пассажиров и водителя, чем они занимались с двадцати часов пятницы до отхода автобуса. Последовал ответ, что это уже сделано. Виктор записал основные моменты показаний, чтобы перепроверить их. Он уже собрался было распрощаться, когда беседовавший с ним дежурный по милиции сообщил, что пришел начальник и хочет поговорить.

Лейтенант слез со стола.

— Доброе утро, Пал Палыч. Чего так рано поднялись?

Майор выслушал доклад о проделанном, потом сказал:

— Из всех приехавших с автобусом надо проверить показания только двоих: Феоктистова и Козла. Остальных я знаю. Как-никак здесь с сорок шестого…

Вскоре начали подходить свидетели. Разные: настороженные и всеми силами стремящиеся помочь, общительные и замкнутые, разговорчивые и молчаливые.

К полудню кое-что начало проясняться. Женщина-сторож, уличенная показаниями других свидетелей, сказала, что в двадцать один час она поручила охранять магазин своему старику, а сама отправилась хлопотать по хозяйству.

Старик, шестидесятипятилетний толстяк с сизым носом, сразу же признался, что вскоре после ухода жены его навестил Федька Феоктистов и какой-то неизвестный ему парень. Ребята предложили выпить, он не отказался, быстро опьянел и до семи часов утра проспал в сторожке.

Были все основания предполагать, что старика споили намеренно. Поэтому Виктор тут же позвонил в Тымовск, попросил повторно допросить Феоктистова, дактилоскопировать его и, в случае если будет пытаться скрыться, задержать.

Пришел Дубинин. Злой: версия «Горшков» не получалась. Посмотрел на список пассажиров. Увидел там фамилию жены Горшкова, в сердцах стукнул кулаком по столу.

— Бабник! Жена за порог не успела выйти, а он в разгул ударился.

От сильного толчка дверь с шумом распахнулась и едва удержалась на петлях. В комнату ворвался запыхавшийся участковый, за ним взволнованный мужчина в ботинках на босу ногу.

— Удача, товарищ лейтенант.

— Слушаю вас.

— Пусть он расскажет, — старшина указал на своего спутника.

Тот сразу начал с главного.

— Глянул я, значит, а там этот самый… бе… бедиктин. Я бегом сюда. По дороге старшину встретил.

— Ну, а подробнее? Куда вы глянули? Что именно увидели?

Зазвонил телефон. Из Ныша сообщали о результатах осмотра дороги. Виктор передал трубку Дубинину, а сам продолжал слушать мужчину.

— У меня есть небольшой огородик. По воскресеньям я люблю в нем покопаться. Вот и сегодня вышел я часов в десять. Вначале работал возле дома, а затем пошел в дальний конец: там больно трава разрослась. И аккурат в этой траве лежат рядышком две бутылки. Этикетки ободраны, но узнать, значит, можно. Как вы вчера велели, я их трогать не стал, крикнул только мамаше, чтоб приглядывала, а сам, значит, сюда.

— Чьи усадьбы примыкают к вашей в том месте, где вы нашли бутылки?

— А это аккурат в углу, так что три усадьбы. Рядом со мной Горшков живет, он сильно пил вчера. С другой улицы Андреев Иван Петрович, одна женщина с сыном, фамилии её не знаю, а зовут Настасьей.

При упоминании имени Горшкова Дубинин насторожился. Виктор вопросительно взглянул на него. Дубинин вздохнул и покачал головой: у Горшкова твердое алиби.

— Тогда нечего терять время. Пошли.

Через четверть часа все стояли перед зарослями крапивы. Примятые стебли и вдавленность на влажной земле не оставляли сомнения, что совсем недавно здесь что-то лежало. Но сейчас ничего не было. Виктор и Дубинин вопросительно посмотрели на старшину, затем на свидетеля. Тот недоуменно поднял плечи.

От дома семенила старушка.

— Сынки, вы не бутылки ищете? Так я их в дом унесла, а то, не ровен час, взял бы кто.

Старшина раскрыл рот, чтобы выругаться, но Дубинин остановил его — теперь это было бесполезно.

— Показывайте, мамаша, куда вы их убрали.

Увидев стоящие на столе бутылки, старшина ахнул: бутылки были чисто вымыты и тщательно протерты.

— Они что, и валялись такими чистыми? — с тоской ожидая отрицательного ответа, хором спросили Дубинин и Виктор.

— Где там! Такие грязнющие, что и смотреть страшно. Вот, чтобы вам не пачкаться, я их и вымыла.

Старшина не поднимал глаз. Он понимал, что допустил огромную ошибку: не организовал охрану.

— Спасибо, мамаша, только в следующий раз вы не беспокойтесь. Мы народ не брезгливый…

Когда старушка вышла, Виктор продолжил:

— Из бутылок нужно выжать всё, что ещё возможно. Преступник ведь не знает, что следы уничтожены.

— Старшина, охарактеризуйте Настасью.

— Фамилия ее Феоктистова. Хорошая работница. В войну лишилась мужа. Одна вырастила сына. Он, правда, последнее время начал хулиганить… Живет одинокой. Куда уж после войны вдове с малым дитем замуж выйти? Правда, последнее время, бабы говорят, стал к ней похаживать кто-то из Арги-Паги. Моложе её лет на десять.

— Вот что, старшина, надо сходить в гости к Феоктистовой. Там посмотрим, обыск ли делать или так поговорим. Пошли.

Подойдя к тому месту, где были обнаружены бутылки, Виктор перемахнул через забор, посмотрел себе под ноги. Так и есть: совсем свежие следы ног — резиновые сапоги небольшого размера. Виктор удовлетворенно хмыкнул и прямиком направился к дому Феоктистовой. Старшина удивленно пожал плечами — по улице пройти было удобнее, но последовал за офицером.

Исступленно залаяла собака. Лейтенант шел прямо на нее. Задыхаясь от злобы, она пятилась, не решаясь укусить. Она ещё не встречала людей, которые бы в её владениях шли на нее без страха, и поэтому отступила, забилась в конуру. Шедший сзади старшина проворно нагнулся и подвернувшейся доской загородил лаз.

— Добрые люди ждут, пока хозяева уберут собаку.

На пороге стояла женщина, вышедшая на лай. Почти автоматически Виктор отметил, что на ногах у нее новые резиновые сапоги.

— Так ведь добрые люди и бутылок в чужой огород не подкидывают.

Лейтенант сказал это очень тихо, глядя женщине прямо в лицо.

— Какие ещё бутылки?

— Приглашайте в гости, хозяйка.

Попросив старшину остаться у входа, Виктор вошел в дом. Он состоял, собственно, из одной большой комнаты с задернутой пологом нишей. Там, видимо, стояла кровать.

Хозяйка села за стол и указала лейтенанту место напротив себя. Свой стул она поставила так, чтобы находиться между пришельцем и нишей. Виктор про себя отметил это. Женщина словно стремилась заслонить собой кого-то. Она явно нервничала, переводила глаза со своего собеседника на окно, за которым была видна длинная фигура Дубинина. Виктор молча изучал хозяйку. Он не сомневался, что в комнате кто-то спрятан. Скорее всего тот, от кого пытались отвести подозрения, подбросив бутылки на соседнюю усадьбу; обнаружить его не представляло труда. Но этого было мало. Надо получить против него улики, которые компенсировали бы уничтожение следов на бутылках.

— Кто ещё, кроме вас, живет здесь?

— Никто… Мы с сыном живем вдвоем.

— Сын ваш сейчас в Тымовске. Меня интересует, кто, кроме нас, находится в комнате в настоящий момент.

Виктор резко встал и сделал шаг в сторону ниши.

Вскочила и женщина:

— Вы не имеете права!..

— Эй ты, герой! Долго будешь за ширмой прятаться? — это сказал вошедший в комнату старшина.

Почти сразу же полог резко отдернулся, и из ниши шагнул ничем не примечательный парень лет двадцати семи.

— А какого рожна вам от меня надо? Узнали, что срок тянул, и кражу хотите пришить? Не выйдет.

Лейтенант облегченно вздохнул — начиналось привычное:

— Ваши документы…

В кабинет начальника ОРСа, где Виктор беседовал с Феоктистовой, вошел Дубинин:

— Только что разговаривал с Тымовском. Феоктистов признался в краже и говорит, что совершил её один. Следы на стекле его.

Виктор предостерегающе поднял руку, но было уже поздно: женщина услышала фамилию.

— Вы и сына хотите у меня отобрать?

— Нет, Анастасия Семеновна. Сына у вас хотели отобрать не мы… Мы же хотим вернуть его… обществу… и вам.

Женщина ушла вместе со старшиной.

Дубинин со вкусом потянулся, хрустнул суставами.

— Завтра будем дома. Ух, и высплюсь же я!

— А ты веришь, что мальчишка совершил кражу один?

— Нет, конечно.

— А коли так, то выспаться тебе не удастся. Этот тип толкнул мальчишку на преступление, он — основной виновник. Пока мы это не докажем, я отсюда не уеду.

— Внимание! Произвел посадку самолет № 1609, прибывший вне рейса из Охи.

Встречающие притиснулись к барьеру с укрепленной на нем табличкой: «Провожающим и встречающим выход на летное поле запрещен». Работяга «ЛИ-2» последний раз взревел моторами и затих.

Виктор стремительно выскочил из самолета.

К Рите. К Рите!

Почти бегом преодолел летное поле, промчался через аэровокзал и оказался на стоянке такси. Та самая видавшая виды автомашина, на которой он ехал сюда, стояла первой. Шофер поздоровался. Виктор дружелюбно ответил и сел на переднее сиденье.

«Уехала или не уехала?»

Машина тронулась. Взгляд рассеянно фиксировал окружающее. «Лужи — недавно прошел дождь. Встречная «раковая шейка» — где-то в Елане происшествие. Бабка, торгующая цветами. Стоп, надо купить цветы Рите».

— Стой! — закричал он так, что шофер вздрогнул. Выскочил из машины и, на ходу отыскивая в карманах деньги, побежал назад. Торговка, увидев его, подхватила корзину и бросилась в ближайший подъезд. Виктор в недоумении остановился. «Что за черт?» Потом догадался: «Торговать на улице запрещено, испугалась формы». Он еле догнал женщину и несколько минут убеждал, что вовсе не намерен её штрафовать. Поверив в это, старуха содрала пятерку за десяток роз.

Виктор повернулся в машину.

— Поехали.

Откинулся на спинку и задумался. Мысли были приятные. Очнулся оттого, что машина остановилась. Вспомнил, что не сказал шоферу, куда ехать. Подумал: «Значит, привез в управление», — и поднял глаза. Машина стояла перед домом Макаровых.

Виктор вернулся в машину.

— Почему вы решили, что мне сюда?

Тот понимающе улыбнулся:

— Так ведь неделю назад я вас в аэропорт отвозил отсюда.

Виктора вдруг охватило предчувствие удачи: значит, Рита не уехала. Он крепко стиснул руку шофера, вылез из машины; на звонок вышла мать Риты.

— Вчера улетела. Нет, для вас ничего не оставила и не просила передать…

Лейтенант отправился отчитываться о командировке. Розы он втиснул в чемодан.

В отделе его приезд прошел незамеченным: все были заняты своим делом. Начальник, к которому он зашел, только что окончил допрос взяточника.

— Давай докладывай, в моем распоряжении пятнадцать минут.

Виктор полез в папку за бумагами. Мешала бутылка, и он вынул её. Начальник хмыкнул.

— Это что же? Вещдок?

— Почти. Эта бутылка должна помочь мне доказать, что я не мог приехать в субботу…

Начальник не засмеялся: он давно служил в милиции и знал, как трудно здесь порой возвратиться вовремя из командировки, с работы, даже с обычной прогулки.

— Значит, сегодняшний вечер тебе просто необходим, а я, честно говоря, рассчитывал на твой приезд… Ладно, что-нибудь придумаем.

— У меня сегодня совершенно свободный вечер. Она вчера улетела.

— Не насовсем? Ну и отлично! Тогда сегодня выедешь в Аниву. Дело такое…

Тон начальника был довольный: ему-то отъезд Риты оказался как нельзя кстати. Виктор почувствовал себя немного обиженным.

— Хорошо, я сегодня выеду.

Как-то необычно громко зазвонил телефон. Голос начальника:

— Рогов, срочно зайди ко мне.

И в кабинете:

— Тут тебе одна бумага.

Передал телеграмму:

— Резолюция такова: бегом домой. Наряжайся, утюжься, скоблись. И в аэропорт. В твоем распоряжении — два часа. Успеешь.

— Но у меня люди…

— Я побеседую, оставь материалы.

Вылет владивостокского самолета задержался из-за плохой погоды. Она улучшилась только час назад, и Виктор сразу же выехал в аэропорт. Начищенный и наутюженный, с большим букетом в руках, он был единственным пассажиром в этом ночном автобусе. Кондуктор — молодая девушка — бросала на него любопытные взгляды, а он пытался представить себе, как встретится с Ритой. Тон телеграммы, конечно, сухой, но, во-первых, это не письмо, во-вторых, послано не на домашний адрес, в-третьих… Он обязательно подойдет прямо к самолету и встретит её у трапа. Может быть, ему повезет и подадут не трап, а просто железную лесенку. Тогда он поможет Рите сойти…

На остановке «Больница» в автобус вошла пожилая женщина. Она купила билет и тут же принялась громко рассказывать кондуктору, что за будкой для ожидания двое парней шарят по карманам у пьяного моряка. Виктор с ужасом почувствовал, что он опять опоздает на свидание.

— Может быть, приятели? — спросил он с надеждой.

Женщина недружелюбно посмотрела на него.

— Хороши приятели: один так двинул моряка по физиономии, что тот, сердечный, кровью умылся.

«Нет, нет. Я не могу опоздать на этот раз… Потом старуха могла напутать… Наконец может же кто-нибудь другой прийти на остановку… Я лучше завтра отработаю все двадцать четыре часа. Послезавтра. Весь год. Только не сегодня».

Автобус шел с приличной скоростью. Каждая секунда — лишние метры.

— Остановите машину! — крикнул Виктор водителю.

Подумал: «Постараюсь успеть!» — и вышел в ночь, зная, что не успеет.

На одной из выбоин автобус тряхнуло, и забытый Виктором букет упал на пол.

Старуха и кондуктор ругали милицию, которую в нужный момент никогда не найти.

Владивостокский самолет получил «добро» на посадку…

День, как все. Только покороче: субботний. В двух разных концах Сахалина шестеро судей почти одновременно закончили слушание двух уголовных дел, а председательствующие огласили обвинительные приговоры. Судьи, заседавшие в поселке Ульва Кировского района, приговорили вора-рецидивиста за кражу из магазина и вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность к шести годам лишения свободы. Их южно-сахалинские коллеги определили меру наказания паре великовозрастных лоботрясов, пытавшихся шестого сентября ограбить на остановке автобуса «Больница» торгового моряка.

Начальник Виктора Рогова «под занавес» получил неприятное известие: кража на одном из складов. Он уже взялся было за телефонную трубку, чтобы вызвать Виктора и поручить ему это дело, как вспомнил о чём-то, улыбнулся и позвонил другому сотруднику.

А в это время делопроизводитель южно-сахалинского загса нервно поглядывала на часы. Она очень торопилась, но тем не менее задержалась на службе уже на пятнадцать «лишних» минут: сегодня истекал срок, назначенный гражданину Рогову и гражданке Макаровой для раздумий после подачи заявления о браке. А их всё нет и нет. «В чём дело? — недоумевала женщина, вспоминая подтянутого юношу в милицейской форме и миловидную девушку в туфлях на тонком каблучке. — Может, что-нибудь случилось?»

— Значит, передумали… А ведь такие, кажется, серьезные… — вслух подытожила она ещё через пять минут и собралась уходить.

В тот же самый момент за окном послышался девичий голос:

— Подумаешь, могу же и я хоть раз задержаться, опоздать. Или ты думаешь, это лишь твое монопольное право?

Делопроизводитель вздохнула, улыбнулась и открыла запертый было стол.