Приключения Григория Половинки (сборник)

Глава IV Завтра. Небольшая маленькая пригодка, после которой начинается скука. Поход в село. «Сапоги». Опять тоска

Проснулся Котька от отчаянного маминого вопля.

Он вскочил с кровати и бросился к окну - мама кричала на улице.

Выглянул и увидел: мама стоит на коленях возле погреба в напряженной неестественной позе, откинувшись назад и прикрыв лицо рукой.

- Что? Что такое? - Испуганно воскликнул Котька и через открытое окно выскочил во двор: мама в опасности!

- Что?

- Вон! Он! - Трагически воскликнула мама и дрожащей рукой указала на погреб.

Котька вытянул шею и, затаив дыхание (может, змея!), Понемногу подвинулся, заглядывая в погреб. Наконец - заглянул.

В погребе, на крышке кастрюли, сидела маленькая, как пять копеек, зеленая лягушка.

- Тю! - Котька засмеялся.

- Ага - «тю»! Я их так боюсь.

- Тю! - Повторил Котька, перегнулся, ловко схватил лягушку рукой и поднял вверх: - Смотри, какая симпатичная!

- Ой! Брось сейчас же эту гадость! - Отшатнулась мама. Котька отнес «симпатичную гадость» через дорогу и осторожно положил на песок.

- И это надо было так орать? - Снисходительно хмыкнул он. - Эх вы, женщины...

Сердце его наполняла гордость. Он чувствовал себя мужчиной. День начинался хорошо. Почти с подвига.

- А где папа Карло? - Весело спросил он («Приключения Буратино» с детства была любимой Котькиной книгой, и он в шутку называл папу иногда «папа Карло»).

- Карабас-Барабас он, а не папа Карло, - сердито ответила мама. - Упек нас в какой террариум, среди гадов и пресмыкающихся, и доволен!.. Рыбу пошел ловить.

Котька побежал к реке.

Папа Карло в трусах и в рубашке навыпуск (так что трусов не было и видно, и можно было подумать, что он в одной рубашке) стоял по колено в воде и, как зачарованный, смотрел на поплавок.

- Как успехи, папа Карло? - Бодро крикнул Котька, подбегая.

Папа, не оборачиваясь, молча предостерегающе поднял руку.

Котька, немножко постоял на берегу и, так и не дождавшись от папы ни взгляда, ни слова, вздохнул и пошел купаться.

Сам Котька ловить рыбу не любил. У него не было терпения долго смотреть на неподвижный поплавок. Не дожидаясь, пока рыба клюнет, он то и дело дергал удилище и вытаскивал голого крючка. Ну и, конечно, никогда ничего не поймав, спустя всего несколько минут не выдерживал и бросал рыбалку.

Папа же был заядлый рыбак. Он и в Евпатории с утра до ночи ловил бычков, а то и скумбрию «на самодур». А дома, в Киеве, даже зимой ходил на подледный лов.

Задевать его, когда он ловит рыбу, не было никакого смысла.

Искупавшись, Котька побежал осматривать окружающую местность. Он был полон страстного желания немедленно начать познавать сельская жизнь - взлелеянное, романтическое и сладкое сельскую жизнь: кататься верхом на корове, воровать на бахче арбузы, соревноваться с пастухами.

Местность слева от базы отдыха, собственно, Котька знал - оттуда они прибыли на «Бережок»? там они шли пешком, там папа с мамой прыгнули в Ривчак, там Котька впервые увидел «дикую природу»... Села там не было.

Сразу за базой отдыха начинался молодой густой и душный сосновый лес. Ни бахчи, ни коров, ни ребят-пастухов там тоже, конечно, быть не могло.

Неразведанной оставалась только местность справа от домиков. Туда Котька и побежал. Где за последнее домиком лес кончался и начинался поле. Больно ободравшись об ствол и исколов лицо и руки хвоей, Котька полез на крайнюю с опушки сосну.

Сколько хватало глаз, до горизонта простиралось желтое море пшеницы...

И вдруг Котька почувствовал себя обманутым и несчастным.

Что же это такое? Что же это такое получается, люди добрые?

Ехал-ехал в село. Приехал. А села и близко нет. Какая нелепая база отдыха.

Зачем ему и база! Зачем ему тот отдых! «Прекрасные домики», «Газовые плитки», «Холодильники!» Что - он дома не видел газовых плиток и холодильников? Нужно было для этого ехать!

За завтраком, исподлобья глядя на радостно возбужденной папы, который принес три тщедушный верховодки, Котька мрачно сказал:

- Пошли в деревню!

Папа удивленно поднял левую бровь (когда он удивлялся, он всегда сводил только одну левую бровь).

- Чего это вдруг?

- Потому что я хочу в деревню. Я ехал в село.

- Так ты же в селе.

- Это не деревня.

- А что же это? Киев? Село. Река. Купайся, загорай, лови рыбу, отдыхай.

- Я не хочу отдыхать. Я хочу в деревню.

- В какое село?

- Там, где люди.

- А здесь тебе что - не люди?

- Ну сходи с ребенком В село, - неожиданно поддержала Котька мама. - Ничего часами торчать в воде с той удочкой. Займись сыном!.. Заодно посмотрите, что там в магазине. Может, какие кофточки импортные. Или что-то из обуви. В сельмаг часто бывает то, чего не получишь в ЦУМе.

Папа поморщился и почесал затылок.

Котька улыбнулся и благодарно кивнул маме.

Когда они вышли за территорию «Бережко», папа цыкнул сквозь зубы и сказал:

- Ну ты же и кадр! Сейчас такой клев начался, а ты...

- Не обманывай! - Весело сказал Котька. - Ты сам говорил, что по-настоящему клюет только ранним утром и вечером. И вообще надо заниматься сыном.

- Кум Андрею, не будь свиньей!.. - Папа нахмурился и отвернулся.

Но через три минуты они уже дружно шагали в ногу и бодро вдвоем пели:

Папа не умел долго сердиться, он быстро отходил. Пели они минут двадцать. Затем запыхались и замолчали. Начался песок, идти стало трудно.

Солнце жгло немилосердно. Рубашки прилипли к спинам.

- «До села два шага...» - ехидно прохекал Котька.

- Кто ж его знал... Так мне говорили, - виновато прохекал папа.

Пшеницы кончились, началась кукуруза.

Потом кончилась кукуруза, началась картофель...

И вот наконец голубыми подрисованных глазками-окнами выглянула из-за плетня первый беленькая хата. Начиналось село.

Прошли они километра четыре с лишним, не меньше. Каждый «шаг» оказался по два километра. Настроение у Котька испортилось вконец. Вот тебе и приехал в село! В который больше часа ходьбы! Ежедневно не побежишь.

Да и вообще - никто его самого сюда не пустит. Это уже он понял окончательно.

Прощайте, налеты на бахчу!

Прощай, верховая езда на корове!

Прощайте, увлекательные соревнования с ребятами-пастухами, кто дальше плюнет!.. Эх, дурак размазня! Завидовал!..

Они шли и молчали.

Котька безнадежно сопел.

Улица вывела их на площадь, к сельмага, возле которого стоял столб с громкоговорителем и голубой табличкой автобусной остановки.

Они поднялись по скрипучим ступенькам и зашли в сельмаг.

Несмотря на большие витрины, в сельмаге было темно и прохладно. Наверное, потому, что изнутри под витринами, заслоняя свет, стояло нечто большое, обитое досками - то какая мебель, или мотоцикл с коляской, или кто его знает что...

На полках выстроились телевизоры, радиолы, кастрюли, ведра, детские игрушки, парфюмерия, книги...

А на нижней полке, совсем отдельно, стояли огромные кирзовые сапоги, в которые были привиты бумажку с надписью: «Сапоги, 56 р. Цена 12 руб. 10 коп.»

Такого размера сапог Котька В жизни не видел, хотя, как вы знаете, и папа Котькин не был карликом, и мама тоже.

- Ого-го! - Не удержался Котька.

И вдруг услышал знакомый насмешливый голос:

- Вот видишь, и такого у вас нет!

Котька повернулся: в уюте за мебелью (или мотоциклом, или кто его знает чем) стоял знакомый старичок в военном картузе без звездочки и пил из бутылки пиво.

Проглотил, вытер рукавом губы и продолжил:

- Может, померишь? Потому завезли, а у нас таких лапищ ни у кого нет. Третий год никто не покупает.

Котька гигикнул. Старичок ему нравился. Настроение у Котька улучшилось.

- Папа Карло!.. Мама хотела что-то из обуви... - лукаво взглянул он на папу.

- Берем! - Весело воскликнул папа. - Заверните нам, пожалуйста, эти тапочки! - Обратился он к продавщице, круглолицый улыбающейся бабенки.

- Вы что - серьезно? - Сразу перестала улыбаться и.

- Совершенно серьезно! Вот вам деньги!

В отличие от мамы, которая делала все очень умеренно и вдумчиво, папа был легкомысленный - любил неожиданные шутки, сюрпризы и розыгрыши.

- Молодцы! - Одобрительно сказал старичок Дикая природа. - Люблю решительных людей. Поздравляю с покупкой. Этим сапогам сносу не будет. И торговлю нашу поддержали. Молодцы! Носите на здоровье. Может, вы заодно и эту концертную рояля возьмете? Ибо мир заслоняет, - старичок похлопал по доске здоровенного ящика.

- Нет! Мы играем только на магнитофоне, - сказал папа.

На «Бережок» шли весело. «Сапоги» несли по очереди - то Котька, то папа. И все время смеялись. И представляли, какой-то будет сюрприз для всего «Бережко», как будут хохотать Спиридон Спиридонович, его жена, дочь... Как все по очереди примерять «сапоги» и бегать в них, спотыкаясь и падая...

Но...

У мамы как раз то подгорело, она злилась, и, когда папа, подняв «сапоги» над головой, звонким голосом крикнул заранее придуманную фразу: «Заинька, смотри, мы купили тебе импортные модельные туфли!» - Котька сразу понял, что смеха не будет. Мама так глянула на папу, что он вдруг замолчал, опустил «сапоги» и тихо пробормотал:

- Ну, чего ты, Заяц?.. Ну, мы же пошутили... Мы же...

Если бы взглядом можно было действительно испепелять, - от папы осталась, б горстка пепла.

- Комедиант! - Прошипела мама и отвернула красное как жар лица к плите.

Папа виновато посмотрел на Котька, развел руками, бросил «сапоги» под кровать и убежал на реку, Котька вздохнул и пошел купаться.

После случая с «сапогами» папа больше сыном не занимался. Котька снова загрустил.