Приключения на орбитах

Авария на «Скайлэбе»

Окончание лунной гонки означало, что пилотируемая космонавтика оказалась на перепутье. Всем было ясно, что пилотируемые полеты на Луну неоптимальны и неэффективны. Но в каком направлении двигаться дальше, не знал никто. Еще во время полетов «Меркурия» в США слышались высказывания о том, что первый спутник «Эксплорер» принес науке больше информации, чем все космические экспедиции вместе взятые. В январе 1961 года, за несколько дней до своего ухода с поста президента, Эйзенхауэр в прощальном послании Конгрессу настоятельно рекомендовал не расширять космическую программу после полетов «Меркурия» до тех пор, пока дальнейшие эксперименты не покажут необходимости этого. К концу 60-х годов в исследовательской «кухне» НАСА сформировалось мнение, что наиболее выгодно создание транспортного аппарата, совершающего челночные рейсы по трассе «Земля – орбита – Земля». Ученые обосновали свою точку зрения серьезными математическими расчетами, убедительными «философскими» рассуждениями. «Судите сами, – говорили они, – с помощью одноразовых ракет-носителей один килограмм полезной нагрузки можно вывести на орбиту Земли за полторы тысячи долларов. Если же ракета будет использоваться сто раз, то эта цифра снижается до 15 долларов за килограмм. Даже если эта ракета будет в состоянии совершить всего пятьдесят полетов, то все равно эта цифра составит 30 долларов и экономический эффект будет налицо. Но это еще не все. На орбитах летает множество автоматов различного класса и назначения, которые сами по себе дают большую выгоду хозяйству страны. Но они ведь не вечны, они изнашиваются и выходят из строя всего за год-два. Представьте себе, что многоразовый корабль доставляет с Земли на орбиту сразу несколько таких автоматов, а затем собирает вышедшие из строя аппараты и спускает их на Землю для ремонта. Каков будет экономический эффект?»

Целесообразность создания многоразового корабля, получившего название «Спэйс Шаттл», ни у кого не вызывала сомнения. Проект получил поддержку в правительстве, и работы по нему развернулись широким фронтом. Однако они должны были закончиться только через десять лет, к концу 70-х годов. А что делать пилотируемой космонавтике целое десятилетие?

Еще в 1963 году руководители НАСА задумали создать орбитальную станцию и начать ее эксплуатацию одновременно с осуществлением лунных экспедиций. Но тогда огромные затраты на программу «Аполлон» сделали их план нереальным. В НАСА понимали, что мощную технику, созданную по этой программе, следовало бы как-то использовать и дальше. Были разработаны проекты орбитальных станций. Первый из них предполагал превратить в станцию корабль «Аполлон». Второй – касался станции военного назначения «МОЛ», рассчитанной на двух человек. В соответствии с третьим проектом планировалось создать станцию «МОРЛ», вмещающую 6-10 человек экипажа, с искусственной силой тяжести в кабине. Были и другие проекты, но все они остались лишь проектами. Причина этого объяснялась не только отсутствием ассигнований, пожираемых войной во Вьетнаме и лунной гонкой, но еще и тем, что никто не мог убедительно обосновать правительству необходимость в таких станциях. Результаты полетов на «Джемини» убедительно свидетельствовали, что коэффициент полезного действия человека в космосе очень низок. Время, затраченное астронавтами на научные и технические эксперименты, по отношению к общему времени полета составляло в лучшем случае 30 процентов. Для пилотируемых кораблей требовались дополнительные затраты на систему жизнеобеспечения, на повышение надежности и на подготовку экипажей. Автоматические аппараты были проще, дешевле и эффективнее. Так спрашивается, зачем нужен астронавт на орбите?

По мере того как программа «Аполлон» близилась к завершению, НАСА испытывало все большие трудности. Ассигнования уменьшались, и, следовательно, приходилось сокращать сотрудников. Из НАСА постепенно уходили опытные, талантливые специалисты. Их нужно было как-то удержать, дать им работу. Это обстоятельство стало определяющим при решении правительства выделить средства на орбитальную станцию.

С ее помощью надеялись провести научные исследования (наблюдение Солнца, изучение природных ресурсов Земли) и другие технические эксперименты; приобрести опыт долговременной работы на орбите; осуществить медико-биологические исследования.

Полеты на станции должны были дать информацию, необходимую для определения критериев, позволяющих выбирать целесообразное сочетание пилотируемых и автоматических объектов при решении различного рода космических задач.

Из всех проектов был выбран один, предусматривающий создание пилотируемой околоземной станции «Орбитал уоркшоп» (орбитальный цех). Ее предполагалось создать на базе ракеты «С-4Б», использовавшейся в качестве второй ступени ракеты «Сатурн-1Б».

Идея проекта состояла в следующем. «Орбитальный цех» частично оборудуется на Земле (вносятся соответствующие изменения в конструкцию «С-4Б»). Поскольку первая ступень «Сатурна-1Б» не может сообщить орбитальную скорость второй своей ступени, последняя частично заправляется топливом. После вывода этой ступени на орбиту остатки топлива из нее стравливаются. С помощью другой ракеты «Сатурн-1Б» модифицированный основной блок корабля «Аполлон» доставляет на ступень «С-4Б» экипаж из трех человек, который осуществляет остальные работы по переоборудованию ракеты под станцию. После этого еще одна ракета «Сатурн-1Б» доставляет на «Орбитальный цех» комплект астрономических приборов, установленный на модифицированной взлетной ступени лунной кабины «Аполлона». Этот комплект состыковывается со станцией, сборка на орбите завершается, и экипаж переходит к научным исследованиям.

Запуск станции был запланирован на 1968 год, затем из-за отсутствия ассигнований он был отложен сначала на 1969 год, затем на 1970 год и, наконец, на 1971 год.

Очевидным недостатком проекта была необходимость «достраивать» станцию на орбите, дополнительно доставлять на нее комплект приборов. Проект был сложным, эксплуатация станции – дорогой.

После окончания летно-конструкторских испытаний и успешного завершения полета «Аполлона-13» в распоряжении НАСА осталось больше ракет «Сатурн-5», чем было запланировано ранее (программа их летно-конструкторских испытаний была сокращена). Это обстоятельство и решило судьбу проекта «Орбитальный цех». Для вывода на орбиту этой станции теперь можно было использовать ракету-носитель «Сатурн-5», верхней третьей ступенью которой также служила ракета «С-4Б». При этом две ступени ракеты «Сатурн-5» легко выводили на орбиту ее третью ступень. Использование «Сатурна-5», разумеется, позволяло полностью переоборудовать ступень «С-4Б» под станцию на Земле, снабдив ее всеми необходимыми приборами. В начале 70-х годов «Орбитал уоркшоп» была переименована в «Скайлэб» (небесная лаборатория).

Поскольку ракета-носитель «Сатурн-5» имела высокие энергетические характеристики, американским специалистам при проектировании станции не приходилось бороться за каждый фунт ее массы. В ряде случаев они попросту шли на увеличение массы станции для того, чтобы сократить сроки работ или денежные затраты.

Станция «Скайлэб» состояла из блока, в котором находились бытовые и лабораторные помещения, а также емкость для сбора отходов, отсека оборудования ракеты «Сатурн-5», хоть и являвшегося элементом этой ракеты, но конструктивно входившего в состав станции, шлюзовой камеры с люком для выхода в открытый космос, комплекта астрономических приборов, располагавшихся на специальной ферме, «причальной» конструкции с двумя «причалами» для стыковки с модифицированным основным блоком космического корабля «Аполлон».

Блок станции, как уже отмечалось, был переоборудован из ракетной ступени «С-4Б». Ее водородный бак объемом 280 кубических метров был «перестроен», и в нем разместились жилое и производственное помещения для экипажей. Кислородный бак объемом около 80 кубических метров служил емкостью для отходов. К блоку станции крепились панели солнечных батарей.

С внешней стороны блока станции располагался противометеоритный экран, состоящий из алюминиевых панелей толщиной 0,6 миллиметров. Этот экран не только обеспечивал защиту от метеорных частиц, но и уменьшал теплообмен с космосом.

Жилой, или бытовой, отсек был разделен вертикальными перегородками на четыре помещения: для сна, для личной гигиены, для проведения досуга и приготовления и приема пищи, а также для тренировок и экспериментальных работ. В помещении для сна было три спальных кабины – по одной на каждого астронавта. В комнате для тренировок был установлен велоэргометр, упражняясь на котором, астронавты одновременно вырабатывали электроэнергию. Здесь же находилась установка для создания отрицательного давления на нижнюю часть тела, а также специальный пульт управления обоими устройствами с соответствующими средствами записи и индикаторами давления крови, частоты пульса, дыхания, температуры тела и скорости обмена веществ. Стены жилого отсека были выкрашены в желтый цвет, благоприятно влияющий на настроение астронавтов.

Лабораторный отсек был вдвое больше жилого. В нем находились люк для перехода в шлюзовую камеру, лаз для перехода в жилой отсек и два шлюза для выноса приборов в космос. Некоторые приборы, выставляемые через шлюз в открытый космос, необходимо было выдвигать подальше от корпуса станции. Для этого предназначалось специальное раздвижное устройство длиной более пяти метров. Кроме того, здесь размещались резервуары для хранения воды, емкости с пищевыми продуктами, морозильник, холодильник и прочее. На станции впервые в американской космонавтике была создана кислородно-азотная атмосфера вместо применявшейся ранее чисто кислородной.

Станция в целом имела длину 25 метров (без сбрасываемой части головного обтекателя ракеты-носителя и без комплекта астрономических приборов), ее масса составляла 83,2 тонны (наша станция «Салют» имела массу 20 тонн). Размах панелей солнечных батарей достигал 30 метров.

На станцию «Скайлэб» астронавтов доставлял модифицированный основной блок корабля «Аполлон». Его отличия от своего прототипа были обусловлены более продолжительным пребыванием в космосе (свыше 50 суток вместо 12 суток, требовавшихся для полета на Луну), иным режимом работы большинства бортовых систем, другой схемой сближения, причаливания и стыковки на орбите, большей массой полезной нагрузки, возвращаемой на Землю, меньшей скоростью входа в атмосферу, поскольку на орбите скорость равна первой космической, а при возвращении с Луны – второй космической. Если масса блока, использовавшегося на «Аполлоне», достигала 30,3 тонны, то в программе «Скайлэб» ее величина не должна превышать 14 тонн. Снижение массы было обеспечено за счет уменьшения запасов топлива на борту, которые были необходимы для маршевого двигателя при полете на Луну и становились избыточными при полетах «Скайлэба». Запуск станции был намечен на 14 мая 1973 года. На нее планировалось послать всего три экспедиции. Первая должна была стартовать через сутки после выхода станции на орбиту. Командиром экипажа был назначен Чарлз Конрад, пилотом командного отсека – Пол Вейц, обязанности врача выполнял Джозеф Кервин.

Пол Вейц родился в 1932 году. В 1954 году окончил Пенсильванский университет, получив степень бакалавра наук по авиационной технике. В 1964 году в Высшей школе ВМС США в Монтерее получил ученую степень магистра наук. В 1956 году завершил курс летной подготовки в Корпус-Кристи (штат Техас). В 1956-1962 годах служил летчиком и инструктором в военно-морской авиации США. В отряд космонавтов зачислен в 1966 году, где работает до настоящего времени. Капитан 1-го ранга ВМС.

Джозеф Кервин родился в 1932 году. В 1953 году окончил колледж «Холи Кросс» в Вустере, получив ученую степень бакалавра наук по философии, в 1957 году – медицинский факультет Северо-Западного университета в Чикаго (ему присвоена ученая степень доктора медицины). Затем окончил интернатуру в муниципальной больнице в Вашингтоне и, наконец, школу военно-морской авиационной медицины в Пансаколе. Служил в различных частях военно-морской авиации сначала врачом, а затем летчиком. В 1965 году зачислен в отряд астронавтов.

Капитан 1-го ранга медицинской службы ВМС.

Экипаж станции усиленно тренировался. С 25 апреля специалисты в течение девяти суток отрабатывали операции подготовки к старту. В начале мая к этим работам были привлечены и астронавты. Одетые в скафандры, они разместились в командном отсеке основного блока «Аполлона» и провели там несколько часов, еще и еще раз повторяя свои действия при запуске. Затем они продолжили тренировки в Центре имени Л. Джонсона.

Предстартовые работы неожиданно осложнились из-за забастовки рабочих-электриков, но конфликт удалось быстро уладить. 10 мая – новая неожиданность – в ферму обслуживания ударила молния. Наземным службам пришлось срочно проверять все системы ракеты-носителя и станции. К счастью, стихия не вызвала каких-либо неполадок.

Астронавты проходили последние медицинские проверки. Врачи должны были зафиксировать все параметры организма, для того чтобы наблюдать их динамику в ходе полета и после него. Обследование закончилось 13 мая. Теперь экипажу предстояло ждать результатов запуска станции и затем самим отправляться в космос.

При заправке ракеты-носителя топливом вышел из строя насос подачи жидкого кислорода. Однако его быстро заменили запасным.

14 мая 1973 года, в 17 часов 30 минут по Гринвичу, ракета-носитель «Сатурн-5» стартовала, подняв в космос станцию «Скайлэб». За запуском наблюдали 40 тысяч человек. В близлежащих к космодрому районах собралось почти полмиллиона зрителей.

Ракета-носитель довольно точно вывела станцию на орбиту, нормально прошли операции по отделению от станции второй ступени «Сатурна-5», сбросу головного обтекателя, раскрытию панелей солнечных батарей комплекта астрономических приборов. Теперь должны были сработать пиротехнические заряды, освобождающие панели солнечных батарей самой станции. Однако эти панели не раскрылись. С Земли одна за другой трижды были посланы соответствующие команды, но безрезультатно. По данным телеметрии, солнечные батареи вырабатывали всего 25 ватт энергии вместо 12,4 киловатт. Это была серьезная неполадка. Фактически станция оказалась неработоспособной. Причин отказа на Земле никто не знал. Специалисты приступили к серьезному всестороннему анализу. Постепенно ситуация стала проясняться. Примерно через 60 секунд после старта, когда ракета проходила участок максимального скоростного напора воздуха, между противометеорным экраном и обшивкой станции возникло избыточное давление, из-за которого экран оторвался от корпуса станции. При этом он серьезно повредил крепления одной из панелей солнечных батарей. Когда включились тормозные двигатели для отделения второй ступени ракеты-носителя, один из двух «лепестков» панели оторвался от станции. Положение усугубилось еще и тем, что второй «лепесток» оказался прижатым к корпусу из-за попадания частички экрана в механизм раскрытия.

Быстро подсчитали запасы энергетики на борту. Вывод был неутешительным – ее едва хватает для работы систем станции в дежурном режиме.

В Центре управления полетом царило уныние. Журналистам сообщили, что экипаж не сможет исправить неполадку. На станции в районе солнечных батарей не было поручней, и астронавты попросту не смогут добраться до места аварии. Кроме того, несработавшие пиротехнические устройства являлись источником потенциальной опасности для астронавта, проводящего ремонтные работы. Представители НАСА решили, что программа «Скайлэб» полностью провалилась. Правда, в запасе была еще одна станция, но она могла быть запущена только через 15 месяцев. Расходы на запуск составили бы огромную сумму, поскольку сама станция стоила 294 миллиона долларов, да плюс к этому еще 160 миллионов долларов – стоимость ракеты-носителя и работ по обслуживанию запуска. Эксперты считали, что последняя цифра в сложившихся условиях может увеличиться до 200 миллионов долларов.

Пока велись все расчеты и обсуждались различные аспекты проблемы, руководители НАСА на всякий случай решили перенести запуск основного блока «Аполлона» с экипажем на 20 мая. Впрочем, мало кто верил, что этот пуск когда-нибудь состоится.

Следующий день принес новые огорчения. Поскольку противометеорный экран выполнял также функции тепловой защиты, его потеря привела к резкому повышению температуры на борту станции. За сутки в кабине она поднялась до 38°С и продолжала повышаться. На внешней поверхности станции она составляла свыше 80°С. 16 мая в кабине температура уже была около 55°С. Так дальше продолжаться не могло – следовало принять срочные меры для ее стабилизации. Решили переориентировать станцию, направив ее продольной осью на Солнце. В этом случае площадь поверхности станции, освещаемая солнечными лучами, оказывалась минимальной, что уменьшало степень ее разогрева. Эта операция привела к успеху – температура стабилизировалась, хотя и осталась довольно высокой, примерно 30°С.

Специалисты искали пути получения хоть какого-то научного результата от запуска «Скайлэба». Однако анализ состояния станции приносил все новые неприятности. Предполагалось, что при столь высокой температуре некоторые материалы начнут выделять окись углерода и углекислый газ. Из-за разогрева уменьшалась прочность алюминиевой обшивки станции и требовалось, по крайней мере, уменьшить давление газа в кабине. Наконец, от жары на борту могли испортиться продукты питания.

На аварию «Скайлэба» резко отреагировали многие члены Конгресса США. Они потребовали проведения расследования случившегося и полного отчета о возникших проблемах. Один из сенаторов заявил, что авария «Скайлэба» – «…трагедия для страны и налогоплательщиков». Он также отметил, что эта авария не должна служить поводом для выделения дополнительных ассигнований на космические исследования, и подчеркнул, что стоимость любой программы НАСА превосходит возможную прибыль.

В такой довольно нервной обстановке специалисты пытались найти способы устранения аварии на станции. Неизвестно, кому первому пришла в голову дерзкая мысль накрыть корпус станции специальным теплозащитным экраном. 17 мая руководитель программы «Скайлэб» сообщил, что если такой экран удастся развернуть на станции, то полеты на 28 суток и на 56 суток вполне могут быть осуществлены.

Запуск экипажа отложили до 25 мая. Астронавты срочно приступили к тренировкам – отрабатывали встречу и стыковку аппаратов в новых условиях. Специалисты провели ориентировочные расчеты размеров экрана – они оказались довольно внушительными – не менее 4,2 на 3,5 метра. Много теперь зависело от того, сколь удачной будет конструкция экранов и как быстро их изготовят. Чтобы застраховаться от неудач, решили разработать параллельно несколько типов экранов. Идея одного из них, получившего название «Зонт», принадлежала руководителю отдела технического обслуживания космического Центра имени Mapшалла доктору Джеку Кинзлеру. «Зонт» представлял собой складывающееся полотнище, изготовленное из двух слоев майларовой и нейлоновой тканей. Для обеспечения необходимых терморегулирующих параметров сторона «Зонта», обращенная к Солнцу, покрывалась слоем алюминия, а другая сторона – специальным составом золотистого цвета. «Зонт» раскрывался в результате продольного перемещения центрального стержня внутри трубчатой штанги, которая наращивалась с помощью шести отдельных трубок длиной по 1,2 метра, и, подобно бытовому зонтику, удерживался пружинными ребрами. В свернутом виде «Зонт» был довольно компактным и представлял собой параллелепипед с квадратным основанием. Длина стороны квадрата составляла примерно 20 сантиметров, длина параллелепипеда – 135 сантиметров.

Работы над этой конструкцией начались с покупки в Хьюстоне обыкновенных фиберглассовых складных удочек. В изготовлении экрана принимало участие 150 человек, которые самоотверженно трудились в поте лица, забыв о сне и отдыхе.

Пожалуй, больше всего хлопот было с изготовлением самого полотнища. Оказалось, что в Центре имени Маршалла не нашлось мастера, способного сшить его из сверхтонкого материала. Начались поиски умельцев. Из Хьюстона были срочно доставлены самолетом мастер и две швеи со своими швейными машинками. Они трудились по 14-20 часов в сутки, чтобы успеть к намеченному сроку.

Через неделю экран был готов. Астронавты в водолазных костюмах приступили к тренировкам по его развертыванию на макете станции, размещенном под водой, в бассейне космического Центра имени Маршалла.

К этому времени были изготовлены и другие типы экранов. Один из них работал по принципу оконной шторы, другой – трапецеидальной формы, устанавливался с помощью раздвижных шестов. Но руководство НАСА все больше склонялось к мысли о том, что лучшим среди них является «Зонт». На первый взгляд, простое устройство, но как много усилий было вложено в его разработку. Достаточно сказать, что по разным оценкам стоимость «Зонта» составила от 50 до 100 тысяч долларов.

Между тем дела на станции были неважными. Серьезные опасения внушала полиуретановая изоляция, которая из-за высокой температуры могла выделять токсичные вещества, опасные для здоровья астронавтов. В Центре управления полетом решили на всякий случай постепенно стравливать атмосферу станции, отчасти заменяя таким образом отравленный воздух чистым.

Авария потребовала изменить состав приборов и инструментов на борту «Аполлона». В эти дни инженеры и рабочие демонстрировали чудеса изобретательности, спешно разрабатывая различные устройства из старых скафандров, парашютов и пожарных инструментов. Раньше такое не могло прийти в голову даже самому неисправимому фантазеру.

21 мая телеметрия показала, что температура на борту станции находится в пределах 34-36°С. В окрестностях шлюзовой камеры, где не было подогрева Солнцем, она, наоборот, резко понизилась. Появилась опасность замерзания воды. Пришлось изменить ориентацию станции и прогреть ее холодную часть.

Подготовка экипажа к старту протекала в целом нормально. Астронавты закончили все свои тренировки и 22 мая прибыли на космодром. Было решено взять на борт «Аполлона» все три типа экранов, чтобы потом, в ходе работ в космосе, выбрать наилучший. Перед погрузкой пришлось срочно отправить их в Центр имени Л. Джонсона для нанесения дополнительного покрытия, отражающего ультрафиолетовое излучение.

В этот ответственный момент подготовки к запуску на полную мощность заработала бюрократическая машина. 23 мая руководитель НАСА Дж.Флетчер был вызван для объяснений в сенатскую комиссию по аэронавтике и космическим наукам. Сначала Флетчер довольно спокойно отвечал на вопросы сенаторов. Он сообщил им, что температура на станции около 50°С, что часть продуктов питания и медикаментов испортилась, но запасы того и другого остаются достаточными, что из запланированных 87 экспериментов лишь три придется отменить. Но когда его начали спрашивать о причинах аварии, Флетчер не выдержал и дал понять, что сейчас не время для обсуждения такого вопроса. Впрочем, прозвучало это вполне деликатно: «Мы еще не начали официального расследования, потому что сейчас все усилия направлены на спасение поврежденной станции и мы не хотим отвлекаться от этой задачи ни на секунду».

Пока он давал свои показания, астронавты еще раз прошли медицинский контроль, показавший, что они к старту готовы.

И опять, уже во второй раз, в подвижную ферму обслуживания ударила молния. Снова пришлось наземным специалистам проводить незапланированные проверки систем ракеты-носителя.

25 мая «Сатурн-1Б» была заправлена топливом, и экипаж разместился в своих креслах. За 30 минут до старта была обнаружена неисправность в системе подачи топлива, но ее удалось быстро устранить.

За стартом наблюдало всего 25 тысяч человек. Создавалось впечатление, что его специально бойкотировали. На трибунах стартовой позиции не было ни одного конгрессмена, из иностранных представителей присутствовали лишь советник по науке австралийского посольства и первый секретарь по науке японского посольства. Такой низкий интерес к запуску объяснялся неверием в успех предстоящего дела. Астронавт Дж.Ловелл оценил вероятность частичного успеха полета – 80 процентов, а полного – 30 процентов.

Вывод «Аполлона» на орбиту прошел нормально. Теперь необходимо было сблизиться со станцией. Потребовалось три коррекции орбиты, прежде чем Конрад увидел ее навигационные огни. Почти через восемь часов после старта аппараты сблизились. Прежде всего астронавты совершили инспекционный облет «Скайлэба», пилотируя «Аполлон» всего в полутора метрах от нее. Осмотр подтвердил результаты наземного анализа – один лепесток панелей солнечных батарей полностью оторвался, другой раскрылся лишь на 15 градусов вместо 90 градусов из-за того, что был заклинен кусочком противометеоритного экрана. Астронавты сообщили Центру управления, что устранить повреждение механизма раскрытия не составит особого труда. После этого они позволили себе вспомнить о своих обычных «земных» потребностях. Они подстыковали «Аполлон» к станции и впервые за время нахождения в его креслах позавтракали, хотя этот прием пищи можно было бы с успехом назвать и обедом, и ужином.

Подкрепившись, они продолжили работу. Астронавты отстыковали «Аполлон» от станции, затем разгерметизировали кабину и открыли люк в командном отсеке. Вейц высунулся из него и с помощью специального крюка на длинной ручке попытался вытащить обломок противометеоритного экрана из механизма раскрытия панелей солнечных батарей. Но все его усилия оказались тщетными. Измучившись, он прекратил свои попытки, отложив их на потом. На Земле решили, что астронавтам следует отдохнуть – ведь они находились без сна более 20 часов. Закрыв люк, экипаж наддул кабину кислородно-азотной смесью и снял скафандры. Оставалось осуществить жесткую стыковку со станцией, но здесь возникло новое осложнение. Первая попытка стыковки успеха не принесла. Конрад попытался сделать это второй раз – результат был тем же. Астронавт настойчиво повторял операцию, пока не пришло понимание, что стыковочные замки неисправны. Нужно было что-то предпринять. Выход напрашивался сам собой – выйти в космос и осмотреть, а если потребуется, то и исправить соответствующий механизм. Но этот план в Хьюстоне не утвердили и предложили другой. Астронавты вновь надели скафандры и разгерметизировали кабину. Через лаз в стыковочном узле один из них добрался до замков и отключил электроприводы нескольких замков. Теперь стыковка удалась. Экипаж наконец-то получил возможность поспать после 27 часов напряженного полета.

А на Земле было не до отдыха. Специалисты анализировали ситуацию, пытались составить план будущих действий по спасению станции. Большинство сходилось на том, что расклинить уцелевшую панель экипажу вряд ли удастся. Надежда оставалась на выход в открытый космос, запланированный на 19 июня, но она была слишком мала. В лучшем случае можно было рассчитывать на то, что первый экипаж «Скайлэба» получит некоторый опыт ремонтных работ, с учетом которого второй экипаж, снабженный более совершенным инструментом, добьется успеха. Такой инструмент уже изготавливался специалистами НАСА. Еще раз прикинули запас энергетики. Ее было немного. Основными ее источниками могли служить солнечные панели комплекта астрономических приборов.

26 мая экипаж ожидала чрезвычайно напряженная работа – нужно было установить теплозащитный экран на поверхности «Скайлэба». Прежде всего астронавты решили обследовать станцию. Это было довольно опасно, поскольку ее атмосфера из-за высокой температуры могла содержать ядовитые газы. Астронавты все же решили пойти без скафандров, но натянули на руки перчатки, поверх мягких «домашних» туфель надели специальную обувь. С величайшими предосторожностями они отправились в путь. Сначала они вставили химический детектор в лаз между состыкованными аппаратами и убедились, что ядовитых газов там нет. Затем надели респираторы и двинулись на станцию. Впереди «шел» Вейц и нес газоанализатор. Не обнаружив какой-либо опасности, астронавты «вплыли» в шлюзовую камеру, а из нее – в блок станции. Чутье подсказывало Вейцу, что станция находится в хорошем состоянии. В кабине было чисто, в воздухе плавала какая-то гайка и кусок материи – явное свидетельство чей-то производственной небрежности. Газоанализатор показал, что в атмосфере станции нет токсичных газов. Было довольно тепло. Вейц предположил, что температура примерно 32-38°С. На Земле кто-то пошутил, что пребывание на станции похоже на жизнь в пустыне – не очень приятно, но возможно. Вейц далее сказал, что он чувствует, как все излучает тепло, хотя это не создает особых неудобств, ничего не кажется горячим, тепло сухое. Кервин добавил, что на станции пахнет горячим металлом. Вейц и Конрад не удержались от соблазна и подплыли к иллюминаторам, чтобы понаблюдать за Землей. Конрад заметил стартовые площадки на космодроме имени Дж.Кеннеди, рассмотрел шоссе, ведущее к аэродрому. Вейц узнал город Сиэтл.

Вернувшись на «Аполлон», астронавты позавтракали, а затем распаковали теплозащитный экран «Зонт». На станции был предусмотрен специальный «научный шлюз» для выдвижения в открытый космос приборов (без предварительной разгерметизации кабины). Именно через него астронавтам предстояло выдвинуть теплозащитный экран, раскрыть его и накрыть им станцию. Решили, что эту работу будут выполнять Конрад и Вейц. Кервин должен был остаться наблюдать через иллюминатор за ходом ее выполнения. Операции по установке экрана растянулись на целых четыре часа. Было жарко, температура в некоторых местах станции достигала 45°С. Каждые 20 минут астронавты «уплывали» в более прохладную шлюзовую камеру, чтобы хоть немного охладиться. Когда, наконец, работа была закончена, Кервин сообщил, что полотнище полностью развернуть не удалось, на нем остались три большие складки. Попытки исправить положение ни к чему не привели. На Земле выразили надежду, что складки разойдутся после того, как полотнище прогреется Солнцем.

После установки экрана температура стала снижаться с довольно большой скоростью – примерно один градус в час. В Центре управления полетом приняли решение переориентировать станцию в положение, при котором оставшиеся солнечные батареи будут максимально освещаться Солнцем.

Экипаж приступил к расконсервации станции. Температура на борту по-прежнему оставалась высокой, и у астронавтов несколько раз были небольшие тепловые удары, которые вызывали серьезное беспокойство у медиков.

Через два часа после установки экрана астронавты начали готовить обед.

27 мая, в 7 часов, наступило время отдыха. Спали они плохо и через пять с половиной часов доложили на Землю, что проснулись и готовы продолжить работы по расконсервации станции. Температура атмосферы станции снизилась до 37°С. Появилась надежда, что скоро экипаж сможет перейти сюда на «жительство». В основном блоке «Аполлона» царил беспорядок, было тесно из-за обилия всевозможных «лишних» вещей. И вообще «Аполлон» был менее комфортабельным, чем «Скайлэб».

Экипаж позавтракал и погрузился в свои хлопоты. Астронавты довольно легко передвигались по станции вдоль натянутого по всей ее длине нейлонового троса. Они заметили, что звуки их голоса быстро угасают. Им приходилось кричать друг другу, хотя они находились почти рядом.

Жизнь на станции постепенно входила в колею. После установки экрана всем стало ясно, что экипаж вполне может провести на ней весь запланированный срок. Руководителей полета, правда, теперь беспокоили большие расходы топлива на многократную переориентацию станции, потребовавшуюся для обеспечения ее теплового режима в первые 12 суток полета. На борту оставалось теперь менее 50 процентов его запасов. Конрад был поглощен мыслями о ремонте панели солнечных батарей. И чем больше он над этим думал, тем больше приходил к убеждению, что это можно сделать с помощью имеющегося инструмента. Он поделился своими соображениями с наземными специалистами и встретил понимание. Еще раз изучив полученные с «Аполлона» телевизионные изображения, в Центре управления пришли к выводу о возможности ремонта во время запланированного на 19 июня выхода одного из астронавтов в открытый космос.

Охлаждение помещений станции несколько приостановилось. Температура внутри нее по-прежнему была довольно высокой. Телеметрические датчики бесстрастно фиксировали, что пол станции нагрет до 41°С, баки с водой – до 55°С, а металлические шкафы для хранения пищи – до 47°С. Особенно трудно было соединять между собой металлические трубопроводы, которые нагрелись больше всего. Но экипаж действовал энергично и выполнил большой объем работ.

Перед отдыхом астронавты поговорили по закрытому радиоканалу с врачами и пожаловались на сухость в носу. В целом медики нашли, что состояние их здоровья хорошее и что они удивительно быстро приспособились к невесомости. Никто из астронавтов не испытывал космического укачивания, а значит, они могли работать в полную силу.

28 мая, в 2 часа 30 минут, астронавты устроились на отдых. Они были так утомлены, что проспали сигнал подъема. На Земле решили их не будить. Проснулись они на час позже запланированного и перешли с «Аполлона» на станцию, где впервые приготовили себе пищу. Завтрак совпал с семиминутной телевизионной пресс-конференцией, в ходе которой, отвечая на вопросы журналистов, астронавты выразили уверенность, что смогут провести на станции все запланированные 28 суток. Они отмечали быструю адаптацию к невесомости. Конрад сказал, что в космосе приходится использовать мышцы, которые мало загружены на Земле. В конце пресс-конференции астронавты направили телекамеру в иллюминатор и показали вид Земли из космоса.

Затем экипаж продолжил расконсервацию станции. Чтобы было не скучно, включили магнитофон, этот «день» стал для астронавтов музыкальным, поскольку музыка звучала с утра и до отбоя.

Температура атмосферы на станции вновь начала снижаться и вскоре достигла 30°С. Было жарковато, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше.

Наступило время медико-биологических экспериментов. В соответствии с программой предполагалось четыре раза за весь полет брать пробы крови, которые в замороженном состоянии должны были быть доставлены на Землю для анализа. По их результатам врачи могли проследить динамику изменений в организме человека, происходящих в условиях невесомости. Это была довольно неприятная процедура. Сначала Кервин взял кровь у своих товарищей, потом Вейц «отомстил» ему тем же. Вейц под наблюдением Кервина опробовал установку для понижения давления на нижнюю часть тела. В конце упражнения он покрылся испариной. Приборы показали, что все основные физиологические параметры у него в. норме. Вейц приступил к упражнению на велоэргометре. Астронавту было настолько жарко, что он не смог разогнать его до необходимой скорости, при которой вырабатывалась электрическая энергия мощностью в 200 ватт.

Случилась в этот «день» и небольшая радость. С Земли сообщили о решении не проводить ежедневно повторяющееся включение реактивных двигателей системы ориентации. При их работе создавалось такое ощущение, будто кто-то колотит кувалдой по обшивке станции. Конрад решил очистить питьевую воду на станции с помощью хранившихся в кают-компании таблеток йода. Когда он взял одну из них, она рассыпалась в пыль и рассеялась по кабине – из-за жары она сильно пересохла.

Астронавты проверили комплект астрономических приборов и нашли, что он годен для ведения наблюдений. Попытка зарядить кинокамеру пленкой окончилась неудачей – заело механизм подачи. По-видимому, из-за высокой температуры покоробилась пленка. Кто-то забыл выключить на «ночь» электронную часть маятниковых весов, и они вышли из строя.

В конце «дня» была проведена коррекция орбиты с помощью двигателей «Аполлона». Затем наступило время отдыха.

29 мая начались научные наблюдения. Кервин в течение четырех витков наблюдал через телескоп за Солнцем и сделал около 400 фотографий. На Солнце удалось обнаружить небольшую вспышку. Остальные члены экипажа готовили аппаратуру для разведки земных ресурсов. Эти наблюдения были запланированы на следующий день.

Конрад неожиданно пригласил для переговоров по секретному каналу директора Центра имени Л. Джонсона доктора Крафта, начальника отдела подготовки астронавтов Слэйтона и сменного руководителя полета Хатчинсона. Корреспонденты, узнав об этом, буквально атаковали представителя Центра управления полетом вопросами о теме этих переговоров. Он спокойно ответил, что ничего особенного не произошло. Конрад сообщил о неудобствах работы с велоэргометром и попросил наземных специалистов разработать более подробные рекомендации по его использованию. Содержание этих переговоров не требовало секретности. Возмущенные корреспонденты тут же выразили свой протест против незаконного использования канала секретной связи.

Температура на станции постепенно снижалась, но из-за неполного раскрытия экрана с меньшей скоростью, чем предполагалось. Вейц не выдержал жары и включил большой вентилятор. Потом дополнительно включил переносной вентилятор и установил около люка, соединяющего станцию с более прохладной шлюзовой камерой.

Пришла очередь Конрада крутить педали велоэргометра и использовать установку для понижения давления на нижнюю часть тела. Занятие это было не из приятных – астронавт покрылся потом. Его раздражало, что на велоэргометре было трудно удержаться и поэтому приходилось тратить много сил напрасно.

На отдых экипаж впервые устроился в спальных помещениях станции, хотя температура там была еще далека от комфортной.

30 мая астронавты проснулись в 11 часов и прежде всего поговорили с Землей. Кервин отметил, что биодатчики на его голове не имеют контакта с кожей.

Конрад приступил к исследованию Солнца. Вейц упражнялся на вращающемся кресле, а Кервин снимал при этом необходимые показания.

Затем началось изучение природных ресурсов Земли. С помощью аппаратуры астронавты обследовали обширную территорию от штата Орегон до Бразилии и получили изображения некоторых озер в штате Юта, района реки Рио-Гранде в южном Техасе, западных районов Бразилии. По программе в этот день было запланировано еще одно аналогичное исследование, но его пришлось отменить из-за возникшей на борту неисправности. Она опять касалась энергетики. На станции имелось восемнадцать аккумуляторных батарей, которые обеспечивали ее энергией при полете в тени Земли, когда не работали солнечные батареи. Из-за аварии последних станция «питалась» лишь от солнечных батарей комплекта астрономических приборов и от их аккумуляторов, включавшихся в основном при проведении экспериментов. Когда астронавты закончили изучение природных ресурсов, станцию переориентировали солнечными батареями на Солнце, чтобы подзарядить их. Вот здесь-то и случилось непредвиденное – пять из них не подзаряжались. Командами с Земли специалисты исправили четыре батареи, но пятая так и не заработала. Еще до прибытия на станцию экипажа из строя вышло девять аккумуляторных батарей, и вот теперь та же участь постигла десятую. Количество энергии еще больше уменьшилось. Пришлось скорректировать программу полета и отменить все эксперименты, требовавшие большого расхода электроэнергии. Экипажу порекомендовали увеличить объем медико-биологических исследований и наблюдений Солнца.

На станции время от времени возникали и другие, более мелкие неисправности: то появлялись ложные сигналы пожарной тревоги, от которых леденела кровь, то вдруг обнаружилось, что один из трех стыковочных замков так и не сработал. Но главной оставалась проблема энергетики, от решения которой зависел сам факт существования станции. Мыслями о ней были заняты и астронавты, и наземные специалисты. Р. Швейкарт в бассейне отрабатывал на макете операции по выходу в открытый космос и проведению соответствующих ремонтных работ. Анализировалось каждое движение, чтобы затем дать астронавтам исчерпывающие и точные рекомендации.

31 мая был обычным «космическим днем». Астронавты наблюдали за Солнцем и обнаружили в верхней его части «дыру». Потом Вейц отремонтировал механизм поворотного зеркала для ультрафиолетового телескопа – кусочек неизвестно откуда взявшегося металла застрял между шестеренками. Астронавты разобрали неисправную часть стыковочного узла, но причину неполадки не обнаружили. Всячески экономили электроэнергию. При наблюдениях и экспериментах отключали все записывающие устройства. Не включали нагреватели воды, освещение, дополнительные вентиляторы, словом, все, без чего можно было обойтись.

1 июня стал для экипажа первым выходным днем. Астронавты поспали на три часа дольше обычного и занялись уборкой станции. Работы оказалось много: вещи были разбросаны и их нужно было разложить по своим местам.

Впервые в истории космонавтики астронавты приняли душ. Место для него было отделено от кабины гибкой пластмассовой занавеской цилиндрической формы. Получилось что-то вроде бочки. Прежде чем пустить воду, необходимо было закрыть верхнюю крышку бочки, чтобы капли не разлетались по помещению станции. После душа астронавты собирали капли воды со своего тела и с занавески пылесосом. Эта операция была довольно трудоемкой, поскольку отсасывающая головка не обеспечивала нужного разрежения.

После душа настроение у астронавтов повысилось, они включили музыку. Вейц размечтался о женском обществе и холодном пиве. Температура на станции снизилась до 25°С и была вполне терпимой. Астронавты почитали, поиграли в карты, затем стали бросать оперенные дротики с присосками в мишень, но у них это плохо получалось из-за низкого по сравнению с земным давления атмосферы станции. Занялись наблюдениями Земли с помощью биноклей и видоискателей фотокамер – это было их любимое занятие. Затем Кервин исследовал носоглотку у Конрада. Пациент для удобства завис перед доктором вниз головой.

Стремясь разнообразить досуг, астронавты придумали себе новое занятие – бег по окружности цилиндрической стенки станции. Сначала бегущий «всплывал» и срывался со стенки, но потом все освоились. Во время телевизионного сеанса астронавты устроили клоунаду. Они босиком, в одних шортах, бегали по стенке, выполняли сальто, ходили «колесом». Оператор из Центра управления полетом, глядя на их проделки, сказал: «Мы здесь просто таращим глаза от удивления». И добавил, что на Земле у них не было бы отбоя от приглашений работать в цирке.

Наземные службы попытались извлечь пользу из этих развлечений астронавтов и стали измерять возмущения станции от интенсивных движений внутри нее. Они оказались незначительными.

Конрад подстриг Вейца. Это было целое событие, парикмахерская на орбите заработала впервые. Астронавты старательно собирали волосы пылесосом.

2 июня на борту опять был праздник – Чарлзу Конраду исполнилось 43 года. Его поздравляли и члены семьи, и руководители полета, и сами астронавты. Но день был рабочим, и экипаж ждали уже ставшие привычными дела и заботы: наблюдения Солнца и звезд, медико-биологические эксперименты, укороченные сеансы изучения природных ресурсов, съемка Земли и прочее.

Следующий день, 3 июня, был обычным для астронавтов. Основные события в это время разворачивались на Земле. Все помыслы специалистов были связаны с ремонтом панели солнечных батарей. Рассматривались различные варианты. Представители НАСА, в частности, вели переговоры с промышленными фирмами о разработке небольших энергоустановок выходной мощностью примерно 2 киловатта, которые должен был разместить на станции следующий экипаж. Одна из фирм предложила развернуть в космосе рулонную панель солнечных элементов.

В бассейне Швейкарт вместе с Э. Гибсоном (кандидатом в третью экспедицию «Скайлэба») заканчивали отработку методики ремонта панели. Были выбраны инструменты из имевшихся на борту станции для проведения ремонтных работ. Специалисты остановили свой выбор на хирургических ножницах, ломе и хирургической пиле. Сначала они сочли пилу наиболее подходящим инструментом, но потом решили, что пользоваться ею опасно, поскольку астронавт может случайно разрезать перчатки.

4 июня в Центре имени Маршалла состоялось заседание. После многочасовых обсуждений и споров руководители полета и специалисты пришли к выводу, что степень риска при ремонте хоть и существует, но вполне приемлема. Было тщательно рассмотрено все, вплоть до мелочей. Решили, что выход в космос целесообразно осуществить 7 июня. Вопрос о том, кто из астронавтов это сделает, оставили на усмотрение командира экипажа.

Директор космического Центра имени Л. Джонсона К. Крафт выступил с заявлением. Он проанализировал трудности, возникшие в работе по созданию «Скайлэба», особенно подчеркнул при этом финансовые ограничения. Полная стоимость программы «Скайлэб» составила около трех миллиардов долларов, но эта сумма оказалась недостаточной. В результате не хватало наземных станций слежения, и поэтому связь со «Скайлэбом» имела большие перерывы. Если управлением полетом «Аполлонов» занимались 270 человек, то работой со станцией «Скайлэб» – только 240 человек. Руководство полетом вынуждено было ввести для операторов 12-часовой рабочий день. Когда возникли неполадки при стыковке основного блока «Аполлона» со станцией, группа управления оставалась на своих рабочих местах почти сутки. Труд наземного персонала тоже был героическим, хотя и малозаметным для широких кругов общественности.

5 июня в центре внимания экипажа был предстоящий выход в космос. С Земли передали разработанную методику ремонта солнечной батареи. Суть ее была довольно проста. Один из астронавтов по самодельному предварительно установленному поручню должен добраться вдоль стенок станции до солнечных панелей и попытаться с помощью инструмента извлечь застрявший там кусок противометеорного экрана. Затем он должен привязать к панели трос, «отплыть» на безопасное расстояние и дернуть за него так, чтобы панель раскрылась. Второй астронавт через люк шлюзовой камеры должен был травить кислородный шланг и фал, за который будет привязан первый астронавт.

Конрад мрачно выслушал эту инструкцию Центра и сказал, что если он потянет трос очень сильно, то панель прихлопнет его, как муху хлопушка. Швейкарт постарался успокоить его, сказав, что он делал это много раз и операция эта не только безопасна, но даже доставляет удовольствие.

Во время выхода в космос требовалось провести и другие, мелкие работы. Нужно было осмотреть противометеорный экран, открыть крышку у одного из телескопов, а у другого перезарядить пленку кинокамеры, и наконец, постучать по регулятору отказавшей аккумуляторной батареи.

На Земле все эти операции могли занять буквально минуты, но космос все усложнял – расчеты показывали, что астронавтам на их выполнение потребуется от двух до четырех часов.

Экипаж «Скайлэба» чувствовал себя на удивление хорошо. Правда, еще 29 мая при выполнении упражнений на велоэргометре врачи обнаружили у Конрада аритмию сердца, но не придали этому серьезного значения, поскольку подобное явление наблюдалось и у астронавтов, летавших по программе «Аполлон». Однако теперь, перед трудной работой в космосе, было решено еще раз проверить здоровье командира экипажа. Конрад насторожился. Его успокоили и попросили повторить упражнения на велоэргометре. На этот раз все оказалось в порядке, аритмии у астронавта не было. 6 июня экипаж снова и снова продумывал все операции предстоящего ремонта. И экипаж, и руководители полета единодушно решили, что в космос выйдет Конрад. Астронавты на успех работы с солнечными батареями особенно не рассчитывали. Кервин оценивал шансы на благополучный исход не более 50 процентов. Конрад сказал Центру управления, что если проблему не удастся решить за первые полтора часа, то ее вообще не удастся решить. По его мнению, успех операции во многом будет зависеть от того, сумеет ли Кервин зацепить дальний конец шеста, по которому можно будет передвигаться в космосе. На Земле корреспонденты буквально осаждали представителей НАСА. Те вынуждены были дать необходимую информацию, еще более взбудоражившую общественное мнение. Журналисты, в частности, узнали, что предстоящий выход в космос будет самым опасным из всех когда-либо выполнявшихся: астронавты не прошли наземных тренировок, их работа в космосе будет до известной степени экспромтом; поручень, за который придется держаться Конраду, нельзя надежно прикрепить к станции; острые края поврежденных элементов могут разорвать скафандр и привести к гибели астронавта.

Интерес простых американцев к экспедиции резко возрос. Центр управления обратился к экипажу с просьбой транслировать ход работы по телевидению.

Конрад отказался, мотивируя это тем, что кабели телекамеры будут мешать действиям астронавтов. На Земле продолжали настаивать, поскольку, по мнению руководителей полета, такой репортаж был бы хорошей рекламой для космонавтики. Конрад вышел из себя и теперь уже в довольно резкой форме отказался. К этому вопросу больше не возвращались.

Подготовка к выходу в космос заняла четыре часа, кроме того, экипаж проводил и некоторые эксперименты, ставшие уже обычными. Перед отдыхом астронавты впервые проявили интерес к событиям на Земле и попросили по «утрам» передавать им сводку новостей.

7 июня астронавты, позавтракав, надели скафандры. Они были возбуждены, их охватило нетерпение. Выход в космос начали на полчаса раньше, чем предполагалось по плану. Станция в это время находилась в тени Земли, Вейц выключил все внешние огни, наступила полная темнота, Конрад и Кервин, стоявшие у люка, увидели темный силуэт Земли и небо, усыпанное низковисящими, не по земному сочными звездами. Астронавты замолчали, потрясенные открывшейся красотой. Потом стали наперебой комментировать увиденное. С Земли их деликатно попросили помолчать. Восторги астронавтов мешали специалистам обговорить с Вейцем некоторые детали предстоящей работы.

Когда рассвело, астронавты собрали из трубок восьмиметровый шест. Работали быстро и молча. К концу шеста крепко привязали хирургические ножницы. Кервин взял его в руки и попытался зацепить ножницы за кусок металла, заклинивший механизм раскрытия солнечных батарей. Работа оказалась непростой. Кервин тут же «всплыл», поскольку его тело не было зафиксировано. Одна за другой следовали неудачные попытки. Пульс у Кервина достигал 150 ударов в минуту, у Конрада – 110 ударов. Кервин в конце концов потерял самообладание и сказал, что он сам доберется до солнечных батарей без всякого поручня. Конрад приказал ему успокоиться, потом, смягчившись, стал подбадривать, убеждая, что удача рано или поздно придет.

И тут появилась идея зафиксировать положение тела Кервина. Кервин привязал себя куском троса к выступам шлюзовой камеры и обрел желанную опору.

Понимая, что работа у товарищей не ладится, Вейц не выдержал. Он сделал попытку покинуть свое место в кабине станции и приблизиться к люку. «Не двигаться, – крикнул ему Конрад, – двоих здесь вполне достаточно».

Кервину, наконец, удалось зажать ножницами кусок металла, но разрезать его было не так просто. Астронавты изо всех сил тянули за трос, привязанный к одному из колец ножниц, но усилие все-таки было недостаточным. Делать нечего – Конраду нужно было покинуть шлюзовую камеру и попытаться добраться до солнечной батареи. Медленно перебирая руками по шесту, он стал осторожно передвигаться к месту ремонта. Было неудобно, опора для ног отсутствовала, несколько раз запутывался фал – его травил из шлюзовой камеры Кервин. Наконец, Конрад добрался до панели. Оказалось, что ее заклинила небольшая полоска алюминия с болтом, причем именно болт не давал ей раскрыться. Астронавт установил ножницы в нужное положение и нажал на одно из колец. Одновременно Кервин потянул за трос, прикрепленный к другому кольцу. С большим трудом полоску металла удалось разрезать. Панель немного сдвинулась с места, но полностью не раскрылась. Конрад привязал к ней конец троса, второй его конец Кервин прикрепил около люка. Конрад подлез под трос, положил его на плечо и, уперевшись ногами в стенку станции, стал выпрямляться. Панель начала медленно раскрываться, но, несмотря на все усилия, не заняла правильного положения. Астронавты были разочарованы. Столько потрачено усилий, и все напрасно. Было обидно и горько. Конрад вернулся на станцию и доложил на Землю о результатах работы. На Земле наступило тягостное молчание, секунды казались астронавтам часами. Наконец, оператор сообщил, что, вероятно, причина неудачи – в замерзании гидроприводов, служащих для раскрытия панели. Их можно попытаться отогреть, выбрав соответствующую ориентацию станции.

Экипаж закрыл люк и выполнил остальные работы, неизбежные после выхода в космос. По команде с Земли станцию переориентировали. Оставалось ждать результата. Через несколько часов панель и в самом деле раскрылась полностью, от нее стала поступать электроэнергия, станция ожила.

Некоторые фрагменты работ в космосе все-таки удалось показать по телевидению. Это была заслуга Вейца, который, поддавшись уговорам Центра, высунулся в люк и провел репортаж.

Остальные задачи, связанные с выходом в космос, были проще, и их Конрад решил без особого труда. Он внимательно осмотрел регулятор аккумуляторной батареи, постучал по нему, но батарея так и не заработала.

День был успешный, экипаж остался доволен. Радовались и специалисты на Земле. Руководитель проекта «Скайлэб» У. Шнейдер сообщил, что со следующего космического дня работы на станции будут идти по полной программе. Экипаж получил поздравление президента Никсона в связи с успешным ремонтом солнечных батарей.

Поужинав, астронавты легли спать, надеясь восстановить свои силы после напряженного дня. Но их надеждам не суждено было сбыться. Через час на станции раздался тревожный сигнал с Земли. Астронавты понимали, что зря их беспокоить не станут. Оказалось, что температура в теплообменнике системы терморегулирования, расположенном между шлюзовой камерой и причальной конструкцией, резко понизилась и появилась угроза замерзания хладагента. Это было довольно неприятно, поскольку система терморегулирования могла выйти из строя, и тогда на станции нарушился бы температурный режим. Причины неполадки были неясны – специалисты предполагали, что замерз один из клапанов.

Ситуация осложнялась тем, что на станции еще раньше «забарахлила» основная система терморегулирования, а теперь под угрозой оказалась и резервная. Астронавты срочно выключили все потребители энергии. Примерно через час кризисная ситуация миновала – температура хладагента достигла допустимого уровня. Экипаж получил возможность продолжить отдых.

8 июня был выходным днем. Руководители полета разрешили астронавтам поспать на два часа дольше обычного, чтобы восстановить силы после трудного «дня» и беспокойной «ночи». Позавтракав, экипаж решил заняться уборкой помещений. После выхода в космос на станции царил невероятный хаос, так что астронавтам пришлось потратить несколько часов на отлавливание различных предметов и раскладывание их по своим местам.

Затем поговорили с Землей, рассказали о своих впечатлениях о полете, о своем опыте жизни на станции.

Ботинки, в которых астронавты ходили по ячеистому полу станции, были удобны и хорошо выполняли свои функции, но начали рваться и их приходилось подклеивать изоляционной лентой. Экипажу нравилась почти вся замороженная пища, но некоторые продукты оказались безвкусными, возможно из-за перегрева. Удобной была и упаковка пищи в контейнеры, их можно было целиком размещать в подогреваемых углублениях подносов. Но при вскрытии контейнера его содержимое иногда разлеталось по всему помещению и приходилось тратить много времени, чтобы собрать «беглецов». Особенно неприятными были утечки молотого перца и кукурузы в зернах. Пищу трудно было солить, поскольку соль тоже «стремилась сбежать». Большие помидоры есть было невозможно – они разбрызгивались по всему помещению. В обработанной хлоркой воде скапливались пузырьки газа, которые трудно было удалить. По опыту полетов на «Аполлонах» было известно, что они могли вызвать желудочные расстройства. Туалет был неудачно размещен рядом со спальней. После пользования им включался вентилятор, и его звук будил спящих. Астронавты считали, что удобно закреплять отдельные предметы зажимами и клейкой лентой. Для сидения за столом в кают-компании были предусмотрены фиксаторы бедер, но они хорошо работали лишь при определенном положении ног. Астронавты порекомендовали снабдить будущие станции дополнительными поручнями внутри кабины, что облегчало бы передвижение. Освещение, по их мнению, должно быть более ярким, но не слишком резким.

В этот день экипаж «Скайлэба» превысил американский рекорд длительности полета (14 суток), установленный Борманом и Ловеллом на корабле «Джемини-7». Оставался еще восемнадцатисуточный рекорд А.Г. Николаева и В.И. Севастьянова.

Астронавты долго обсуждали план нового выхода в космос, предусмотренного программой полета на 20 июня, для замены кассет с пленкой в фотооборудовании комплекта астрономических приборов. Ранее предполагалось, что этот выход совершит Кервин, но экипаж рассудил справедливо: Кервин и Конрад уже поработали в космосе, теперь очередь Вейца.

Приняли душ. Пришло время для медико-биологических экспериментов. Астронавты не раз говорили Центру управления о своем хорошем самочувствии. В одной из бесед Конрад, в частности, сказал: «Врачи могут заставить меня проглотить эти слова обратно, но я чувствую, что, когда вернусь, буду чувствовать себя лучше, чем после трех моих предыдущих полетов».

Во время медицинских исследований, астронавты обнаружили, что у них уменьшился объем голени более чем на сантиметр. Но это было уже хорошо известное явление, наблюдавшееся и у предшествующих экипажей.

Кервин стал проводить эксперимент с установкой для понижения давления на нижнюю часть тела. И тут вдруг у него участился пульс и упало кровяное давление. Эксперимент пришлось прекратить. Его результаты оказались неожиданными для всех. Раньше в Центре управления полетом обсуждался вопрос о том, чтобы продлить время пребывания на станции на десять суток. Теперь об этом нечего было и думать – как бы не пришлось прекращать полет преждевременно.

Весь день 9 июня был насыщен экспериментами и наблюдениями. Астронавты обнаружили мощный выброс газов на Солнце.

Подобные же работы продолжались следующие два дня. Телевизионные изображения солнечного выброса вызвали большой интерес ученых. Астронавты уделили этому явлению особое внимание, много его фотографировали.

12 июня, кроме традиционных наблюдений, начались технологические эксперименты. С помощью электронного луча Конрад разрезал пластинки из нержавеющей стали, алюминиевого и танталового сплавов. Потом он сварил эти пластинки. Закончив эксперимент, он не смог выключить электронную пушку, к нему на помощь пришли товарищи, и проблема была решена.

На следующий день Конрад продолжил свои опыты с пушкой, выплавляя с ее помощью металлические шарики. Сначала сферическая форма не получалась, но затем астронавт приспособился и стал делать их идеально.

Вейц должен был «покататься» на велоэргометре, но эксперимент пришлось прекратить – самочувствие астронавта резко ухудшилось, появились те же симптомы, что и у Кервина. Врачи подчеркивали, что отклонение в работе сердечно-сосудистой системы астронавтов не связано с интенсификацией работ на станции, ее ремонтом и прочее. Они предполагали, что скоро и у Конрада появятся такие отклонения.

Экипаж работал много. Средняя продолжительность рабочего дня за весь период пребывания на станции составляла 16 часов. Со времени их выхода в космос они трудились не менее восьми часов в день, два с половиной часа тратили на уборку помещения и один час отдыхали. Развлечения были прежними: книги, музыка, игра в карты, наблюдения из иллюминатора кают-компании.

Астронавты оценивали станцию в целом как пригодную для работы.

«Здесь нет вибрации, – сообщали они на Землю. – Мы слышим слабый звук работы вентиляторов. Что мы действительно слышим, так это насосы системы жизнеобеспечения, но и они не вызывают вибрации».

В кают-компании и спальнях уровень шума составлял 55 децибел, в причальной конструкции – 64 децибела. Несколько раздражал астронавтов какой-то треск, доносившийся снаружи и особенно беспокоивший по ночам. По всей вероятности, его издавал оставшийся кусок противометеоритного экрана.

С 14 июня астронавты начали переходить на новый распорядок работы и отдыха. В этот день они устроились на ночлег на два часа раньше обычного, сон был сокращен до семи часов. Таким образом начался постепенный сдвиг биологического ритма на четыре часа. Это делалось для того, чтобы при возвращении астронавтов на Землю наиболее ответственные операции приходились на период максимальной физической активности.

15 июня должен был быть выходным днем, но астронавты решили поработать, чтобы наверстать упущенное в первые дни экспедиции. И тут им повезло. Вейц работал, как и обычно, за пультами, контролирующими солнечные телескопы комплекта астрономических приборов. Вдруг с рентгеновского спектрографа поступил сигнал тревоги – повысился уровень рентгеновского излучения. Вейц быстро навел телескоп на Солнце и обнаружил вспышку, зародившуюся в центре солнечного диска. Он позвал своих товарищей. Они тоже понаблюдали за ней, и тут же в шутку окрестили Вейца «гордым отцом солнечной вспышки». Ученые на Земле высоко оценили полученную астронавтами информацию. «Это действительно важное событие, в сотни раз важнее того, чем мы до сих пор располагали», – сказал экипажу один из ведущих специалистов в области физики Солнца доктор Дж.Вайана.

Конрад «приплыл» в основной блок «Аполлона» и вместе с присоединившимся к нему вскоре Вейцем несколько часов проверял служебные системы. Постепенно начали консервацию оборудования. С Земли предупредили, что приборы, необходимые для изучения природных ресурсов, консервировать еще рано, поскольку возможно потребуется еще один, не запланированный ранее сеанс. Руководители полета сообщили также, что они решили не ставить новый теплозащитный экран до прибытия следующего экипажа.

Конрад совсем запутался с «летоисчислением» их полета и 16 июня обратился в Центр управления с просьбой сообщить ему соответствующие данные. Ему передали, что экипаж совершил 317 оборотов вокруг Земли и пролетел около 15 миллионов километров.

Этот день был посвящен подготовке к возвращению на Землю. Астронавты перебрались в командный модуль «Аполлона» и, сделав все навигационные вычисления, нажав на все необходимые кнопки и тумблеры, провели комплексную имитацию всех фаз заключительного этапа полета, начиная с включения бортовых систем корабля и кончая его входом в атмосферу.

17 июня с экипажем побеседовал президент США Никсон. Он отдал дань мужеству астронавтов, сказал, что их полет доказал, что человек в космосе «…все же чего-то стоит» и пригласил их после возвращения на Землю навестить его в калифорнийской резиденции.

На следующий день длительность пребывания астронавтов на орбите превысила мировой рекорд, принадлежавший до этого советским космонавтам А.Г. Николаеву и В.И. Севастьянову. Экипаж получил поздравления от руководителя полета.

По-прежнему астронавты занимались экспериментами и наблюдениями. Был проведен, в частности, последний из запланированных сеансов наблюдения Солнца. Однако все мысли экипажа были связаны с предстоящим выходом в открытый космос. Подготовкой к нему была занята основная часть этого дня. Астронавты изучали инструкции Центра управления полетом, до мельчайших подробностей продумывали все свои будущие действия. Объем работ в космосе был небольшим.

Основная тяжесть опять ложилась на плечи командира – он должен был выйти в космос, Вейцу отводилась роль помощника. Кервин на этот раз занимал место внутри станции и активного участия в работах не принимал. Он должен был вести телевизионную передачу и следить за работой служебных систем станции.

Наконец наступило 19 июня – 26-е сутки полета. Конрад и Вейц открыли люк, ведущий из шлюзовой камеры в космос. Напряжение было большим, их пульс достигал 130-150 ударов в минуту. Вейц, однако, нашел в себе силы пошутить: «Смотри не упади, здесь далеко падать».

Конрад добрался до комплекта астрономических приборов и несколько раз стукнул молотком по отказавшей аккумуляторной батарее. Кервин сразу сообщил, что она заработала. С Земли всей операцией руководил Швейкарт.

– Как сильно ты стукнул по ней? – спросил он у Конрада?

– Достаточно сильно… – ответил тот.

– Он ударил по ней так, что весь комплект астрономических приборов дрожит снизу доверху, – раздался голос Вейца.

Конрад с помощью специальной лестницы поднялся на верхнюю часть этого комплекта, примерно на 4,5 метра возвышавшегося над причальной конструкцией, и снял неизвестно откуда взявшуюся белую нитку, мешавшую работе солнечного коронографа. Не вызвала у него особых хлопот и замена кассет в комплекте. Наибольшие трудности были с размещением образца материала, предназначенного для теплозащитного экрана. Этот образец необходимо было расположить таким образом, чтобы часть его освещалась Солнцем, а часть – находилась в тени. Предполагалось, что после некоторого пребывания в космосе, образец будет снят вторым экипажем «Скайлэба» и доставлен на Землю, где ученые проведут соответствующие исследования. Отсутствие фиксаторов и поручней создавало большие неудобства в работе. Справившись и с этой задачей, Конрад огляделся и заметил, что около комплекта астрономических приборов летают кусочки изоляции и какая-то шайба, а теплозащитное лакокрасочное покрытие на служебном отсеке «Аполлона» пузырится, а в ряде мест и вообще отошло от стенки.

Работая в космосе, и Вейц, и Конрад восторгались красотой восхода и захода Солнца. Пролетая над Индонезией, они заметили внизу молнии. Выход продолжался всего полтора часа вместо запланированных трех.

20 июня был днем консервации станции. «Утром» была назначена телевизионная пресс-конференция для журналистов. Астронавты оценили состояние своего здоровья как хорошее. Кервин, правда, был более осторожен. Он отметил, что все члены экипажа находятся в хорошей форме, но из-за длительного пребывания в невесомости одни части организма претерпели некоторые изменения, а другие – нет, однако основные выводы можно будет сделать лишь после возвращения на Землю и проведения соответствующих исследований. На вопросы журналистов о качестве пищи Кервин ответил, что она достаточно вкусная: «Ее было легче есть, чем я ожидал, и я съедал ее больше, чем предполагал раньше». Вейц отметил, что к пище у него есть претензии, но это как раз и доказывает, что на станции жить не так уж плохо, поскольку в противном случае было бы не до оценки качества еды.

На Земле врачи, понимая, что астронавты будут ослаблены, разработали процедуру их встречи. Было решено, что после приводнения они останутся в спускаемом аппарате и будут ждать, пока подойдет авианосец и поднимет краном аппарат на палубу. Здесь Кервин проверит кровяное давление и пульс у членов экипажа и оценит их способность передвигаться. В зависимости от результатов они либо сами пойдут по палубе, либо их понесут на носилках,

В этот же полетный день астронавты провели на борту последние медико-биологические эксперименты. Несмотря на то, что их сердечно-сосудистая система не выдерживала физических нагрузок, они, тем не менее, в меру своих сил «покатались» на велоэргометре и поработали с установкой для понижения давления на нижнюю часть тела. Последний раз взяли кровь для анализа.

На Земле подводились итоги работы экипажа. Оказалось, что, несмотря на аварию, намеченные эксперименты выполнены на 80 процентов. Интересно, что задолго до запуска станции руководство НАСА обратилось к школьникам с просьбой дать свои предложения об экспериментах, которые экипаж мог бы провести на орбите. Поступило около трех с половиной тысяч идей самого различного характера. Специалисты были удивлены их оригинальностью, свежестью мышления детей. Одна школьница, например, предложила взять в космос паука и посмотреть, какую паутину он там будет плести. Полученный результат позволит ученым расширить свои представления о влиянии невесомости на живые организмы. Мальчик Трот Крайгис из Кента предложил сфотографировать из космоса вулканы на пленку, фиксирующую инфракрасное излучение. По разности температур вулканов и окружающего фона, по его мнению, можно будет судить о будущих извержениях. Другой школьник интересовался вопросом, как будет расти на орбите редиска, и нельзя ли, меняя направление света на нее, заставить ее корень расти в любом желаемом направлении. Астронавты выполнили заявки школьников на 90 процентов.

21 июня экипаж проснулся на час раньше обычного и приступил к уборке помещений станции. Необходимые для возвращения на Землю предметы были перенесены в «Аполлон». Астронавты сменили фильтры в системе регенерации воздуха, отключили питание от ряда систем и приборов, вынесли мусор в бак и, наконец, продезинфицировали жилые отсеки станции. Работа велась в напряженном темпе, астронавты хотели лечь спать пораньше, поскольку по графику в этот день им на отдых отводилось всего пять часов. Однако, как они ни старались, увеличить продолжительность сна им не удалось.

22 июня, позавтракав, Конрад занял свое место в кабине «Аполлона» и стал готовить различные системы к работе. Кервин и Вейц заканчивали консервацию станции. В тот момент, когда все собрались в «Аполлоне», с Земли пришло сообщение об очередной аварии. Опять температура теплоносителя в системе терморегулирования приблизилась к точке замерзания. По команде с Земли станцию сориентировали так, чтобы Солнце подогрело ее остывшую часть. Астронавты настойчиво предлагали руководству свои услуги по ликвидации неисправности. Однако, приняв во внимание, что на этот раз неполадка может привести в худшем случае к выходу из строя морозильников, без которых следующий экипаж в принципе сможет обойтись, Центр решил не прерывать работы по спуску на Землю. Авария задержала эти работы, и расстыковка произошла на 13 минут позже, чем предполагалось. Еще сорок минут было затрачено на облет станции для ее фотографирования и передачи телевизионных изображений на Землю. Наконец был включен маршевый двигатель «Аполлона», и корабль перешел на более низкую орбиту. Второй тормозной импульс еще больше уменьшил высоту полета. После третьего импульса корабль вошел в плотные слои атмосферы, двигательный отсек отстыковался, сработала парашютная система, и в 13 часов 50 минут спускаемый аппарат приводнился примерно в десяти километрах от авианосца «Тикондерога». С вертолета были сброшены аквалангисты и, когда подошел авианосец, они уже подвели под «Аполлон» понтон. Примерно через сорок минут после приводнения аппарат оказался на палубе корабля.

И тут произошло чудо. Все астронавты самостоятельно вышли на палубу и неуверенными шагами пошли по ней. Правда, у Кервина подгибались ноги, и его приходилось время от времени поддерживать, но носилки никому не понадобились. Этого никто не ожидал. Это была победа, открывавшая путь к более длительному полету. Врачи тут же предложили Кервину провести медицинский эксперимент на установке с понижением давления на нижнюю часть тела. Однако у астронавта резко упало кровяное давление, и опыт пришлось прекратить. У Вейца понизилось давление при упражнении на велоэргометре. Через 14 часов пребывания на Земле появились новые осложнения – все астронавты испытывали головокружение и позывы к рвоте. У Конрада самочувствие улучшилось через два часа, у Вейца – через семь часов. Кервин чувствовал себя плохо. Когда он попытался выпить фруктовый сок, его вырвало. Врачи не знали, что предпринять. Явление для них было неизвестным, неожиданным. Начались споры. Одни говорили, что головокружение вызвано оттоком крови от головного мозга при общем уменьшении массы крови в организме. Другие, а их было меньшинство, считали, что оно связано с нарушением функционирования среднего уха.

Научные споры не должны решаться голосованием. Подобного рода демократия в науке может привести к диктату бездарного большинства над талантливым меньшинством. Но, к сожалению, именно так они зачастую и решаются. И этот случай не был исключением.

Было решено время от времени надевать на Кервина противоперегрузочный костюм для регулирования притока крови к ногам. Но это не помогло. Потом уже, спустя много времени, выяснится, что головокружение было все-таки вызвано изменениями в среднем ухе.

Экипаж «Скайлэба» был отправлен в чрезмерно длительный полет в неизвестность, последствия которого для здоровья астронавтов были неопределенны. Вольно или невольно на людях был проведен медико-биологический эксперимент с неизвестным заранее, непрогнозируемым исходом.

К вечеру 23 июня астронавтам стало заметно лучше. Президент Никсон прислал им телеграмму, в которой поздравил с благополучным окончанием полета и повторил свое приглашение посетить его калифорнийскую резиденцию.

25 июня астронавты были отправлены в Хьюстон. Здесь им разрешили встретиться с женами, но без детей (опасались инфекции).

Деятельность сердечно-сосудистой системы полностью восстановилась у астронавтов лишь через несколько дней. Слабость мышц они ощущали еще долго.

Начались торжественные встречи, пресс-конференции. Астронавты охотно делились впечатлениями о полете. Кервин, отвечая на вопросы журналистов, сказал, что «… большое удивление вызывает то, как легко было жить в невесомости и как хорошо мы себя чувствовали». Конрад выразил мнение, что «… средний мужчина или женщина смогут летать в космос».

На вопрос о роли женщин в будущих полетах Кервин ответил: «Мужчины плавали под парусами и исследовали Арктику без женщин и в течение сотен лет делали это успешно». Конрад его поддержал, заявив, что женщинам не стоит принимать участие в освоении космоса на начальном этапе. Потом, когда появятся совершенные орбитальные станции, женщины, по его мнению, смогут входить в состав экипажей.

По мнению астронавтов, на борту станции следует более интенсивно заниматься физическими упражнениями, а длительность полетов – увеличивать постепенно.

Вторая экспедиция на «Скайлэб» началась 28 июля 1973 года. В состав ее экипажа входили Алан Бин (командир), Джек Лусма и Оуэн Гэрриот.

Экипажу предстояло провести на станции около шестидесяти суток. Невольно возникает вопрос, почему же руководители НАСА решили так резко увеличить срок пребывания человека в космосе. Они ведь располагали малообнадеживающей информацией о воздействии невесомости на организм астронавта. В самом деле, если после десяти-двенадцати суток полета на Луну астронавтам требовалось всего несколько часов, чтобы адаптироваться к наземным условиям, то после 28-суточного полета период адаптации растянулся уже на несколько дней и протекал в существенно более острой форме. Что же будет после двухмесячного полета, не погибнут ли астронавты на Земле, не произойдут ли у них в лучшем случае необратимые изменения организма?

Специалисты, правда, решили увеличить физические нагрузки астронавтов на орбите, но кто мог сказать, будет ли этого достаточно для поддержания здоровья членов экипажа. Человек опять подвергался дополнительному, неоправданному риску из-за стремления получить за три экспедиции максимум научной информации.

Полет начался неудачно. На орбите у астронавтов возникли симптомы космического укачивания, появилась рвота. Сразу же после стыковки со станцией выяснилось, что в двух из четырех связок двигателей ориентации «Аполлона» происходит утечка горючего. Это была большая неприятность, поскольку она могла привести к трудностям при возвращении экипажа на Землю. Срочно стали готовить запуск нового «Аполлона» для спасения экипажа «Скайлэба». Уже были известны имена спасателей – астронавты Вэнс Бранд и Дон Линд, – уже был назначен срок их запуска – 5 сентября, но тут обстановка сама собой разрядилась. Наблюдения показали, что потери топлива существенно меньше, чем предполагалось ранее, и экипаж «Скайлэба» может продолжать свою работу.

7 августа астронавты вышли в открытый космос и установили новый теплозащитный экран улучшенной конструкции, а также заменили кассету с пленкой в комплекте астрономических приборов. Через некоторое время потребовался еще один выход за борт станции для подключения кабеля, соединявшего запасные гироскопы с ЭВМ. Это позволило исправить возникшую неполадку в системе ориентации. Дальнейший полет прошел без неожиданностей, и экипаж, выполнив программу, 25 сентября благополучно вернулся на Землю, пробыв в космосе 59 суток. Здесь астронавтов ждали примерно такие же проблемы адаптации, какие возникали у их предшественников. Однако теперь врачи смогли убедиться в правильности выбранного ими пути «борьбы с невесомостью» – интенсивная физическая нагрузка на орбите. Поэтому они уверенно послали на «Скайлэб» третью и заключительную экспедицию сроком на 84 суток. При этом был установлен рекорд длительности пребывания в космосе, до сих пор не побитый американскими астронавтами.

Программа «Скайлэб» не получила своего дальнейшего развития. После возвращения на Землю третьей экспедиции работы на станции полностью прекратились. Однако она напомнила миру о себе еще раз. В результате аэродинамического торможения высота ее орбиты стала снижаться. В 1978 году станция была сориентирована так, чтобы ее продольная ось совпала с направлением скорости. Таким путем специалисты рассчитывали уменьшить ее аэродинамическое сопротивление и продлить срок ее жизни. Они надеялись, что в 1980 году с помощью многоразового космического корабля «Спэйс Шаттл», работы по которому велись полным ходом, к ней будет доставлен разгонный блок, позволяющий либо перевести ее на более высокую орбиту, либо осуществить ее контролируемый спуск на Землю. Однако от этого плана вскоре пришлось отказаться. Вероятность успеха была мала, работы по «Шаттлу» затягивались. Станция продолжала терять высоту. Стало ясно, что она вот-вот войдет в атмосферу. Части станции могли упасть на какой-нибудь город или густонаселенный район. Американские специалисты проводили все новые и новые расчеты. Наконец, они объявили, что обломки станции упадут в Индийский океан. Так оно и случилось, хотя часть из них упала на территории Австралии, но, к счастью, в малонаселенные ее районы. Жертв или каких-либо иных тяжелых последствий не было.