Приключения профессора Вильяма Вокса на острове Ципанго

Ясным розовым утром по песчаному берегу моря слонялся голый и длинный чернокожий парень.

Мурлыча под нос веселую песенку, он беззаботно похлопывал себя по бедрам. Время от времени он останавливался и по-приятельски подмигивал восходящему солнцу.

Именно в этот миг он споткнулся обо что-то черное, мягкое, мокрое, неуклюжее — и осторожно отпрыгнул в сторону.

— Черт его знает, — неуверенно забормотал Киу-Сиу. — Медуза не медуза, змея не змея… Надо, на всякий случай, рассказать своим…

И бросился бежать.

Вожак племени очень заинтересовался рассказом Киу-Сиу. Испустив воинственный крик, он схватил каменный топор, бурно замахал руками и вместе с Киу-Сиу стремительно направился к берегу.

Толпа дикарей, завидев пятки вождя, радостно заревела и пустилась следом, подпрыгивая, визжа и заранее предвкушая новое неслыханное развлечение.

Дикари осмотрительно потрогали таинственного зверя палками. Видя, что он не шевелится, чернокожие подошли ближе. После тщательного осмотра стало понятно, что загадочное существо представляет собой нечто среднее между гориллой и человеком.

Но разве люди такими бывают?!

Во-первых, кожа у существа была не черная, как у всякого порядочного человека. Кожа была белая, как меловая скала. К тому же это существо неизвестно почему было закутано в какую-то черную ткань с белым пятном на груди. На шее зачем-то болталась синяя в крапинку тряпка. Существо лежало неподвижно и не дышало.

— Эй, вы, бездельники! — озабоченно воскликнул вожак. — Разве вы не видите, что это просто белая лысая горилла новой породы? Она захлебнулась, и буря прибила ее к берегу. Ну-ка, откачаем ее!

Дикари взревели от восторга и кинулись откачивать полумертвую белую обезьяну.

ЧЕЛОВЕК С ПОГИБШЕГО КОРАБЛЯ

Очнувшись, странное существо вылупило глаза и обвело близоруким взглядом своих изумленных спасителей.

— Эй, вы, дикари! — вдруг воскликнуло оно. — Почему вы меня не убиваете?

— А зачем? — добродушно улыбнулся вожак. — Ты нам ничего плохого не сделал. А еды у нас и так хватит. Видишь, кокосы, ананасы, бананы…

— Нет, не для еды, а так. Ведь дикарям приятно убивать людей?

— Тоже мне, нашел удовольствие. Один из наших месяцев шестьсот назад, говорят, убил человека. А потом взял и повесился… Ты не кусаешься?

— Я не дикарь.

— Значит, не человек? А кто ты — обезьяна?

— Сами вы обезьяны. Я — краса и гордость цивилизованного мира, изобретатель смертельных удушливых газов профессор Вильям Вокс.

— Кого ж ты убивал своими газами? Хищных зверей?

— При чем здесь звери?

— Ага, значит — ядовитых гадов?

— Не гадов, а людей. Во время войны десяток баллонов моего газа могут уничтожить целую страну. Все живое задыхается и страна превращается в пустыню.

— Значит, у вас нет честного боя, лицом к лицу?

— Дикари, — скривился Вокс. — Иди объясни им, что драка на палках — пережиток варварства.

Дикари глубоко задумались.

— Послушай, чужеземец, — тихо произнес Киу-Сиу. — А тебя не повесили за твои газы?

— Вы настоящие варвары, — заверещал ученый. — Мною гордится весь цивилизованный мир. Кроме того — у нас не вешают. Это слишком примитивный, некультурный способ и многим действует на нервы. У нас сажают на электрический стул. Действует легко и нежно.

— Так-так, — хитро покивал головой вождь и лукаво подмигнул своим. — А почему ты обмотан черными тряпками?

— Какими тряпками? Дураки, это же сюртук.

Только теперь профессор с ужасом обратил внимание на тот позорный факт, что его окружает горящая любопытством толпа совсем голых людей.

— О, небеса, — всплеснув руками профессор. — Однако вы совсем голые, господа. Как же вам не стыдно, джентльмены?

Дикари не поняли всего ужаса своего положения.

— А что такое «стыдно»? — робко спросил кто-то.

— Стыд — это такое чувство, когда… гм!.. когда стыдно. Вот, например, вы голые — и вы должны стыдиться.

— И что же нам делать?

— Вы должны обмотаться какой-нибудь тканью. Нужно закрывать свое тело.

— Зачем же его закрывать? От солнца? Мы не боимся солнца.

— Не от солнца, а от стыда.

— Значит, мы должны стесняться своего тела?

Оглушительный хохот заглушил ответ ученого.

— У него просто винтика не хватает, — вздохнул Киу-Сиу. — Напрасно мы его спасли.

Профессор услышал последние слова, содрогнулся, гордо выпрямился и забормотал:

— Ага! Я и забыл… Эй, вы там! Держите.

В руке у него блеснула серебряная монета.

— Что это? — спросил Киу-Сиу. — Подарок в знак мира?

— Это за беспокойство. За то, что спасли.

— Подарок за спасение человека? — обиженно воскликнул Киу-Сиу.

Он хотел сказать еще что-то, махнул рукой, отвернулся и, плюнув в сердцах, затерялся среди толпы.

— Слушай, чужеземец, — кротко сказал вождь. — Ты просто устал и изголодался. Поэтому и говоришь глупости… Эй, Кара-Пуко! Отведи-ка, парень, чужака в свободную хижину, дай ему поесть и пускай он отдохнет. А после мы с ним поговорим… — с этими словами вождь лукаво подмигнул своим.

Туземцы долго сдерживали себя, надувались, закрывали рты ладонями, шипели и фыркали. Наконец, не выдержали. Раздался взрыв. Многоголосый хохот эхом полетел к морю.

Так на берегу неведомого тропического острова краса и гордость гуманного цивилизованного человечества — профессор Вильям Вокс — впервые встретился с грубыми, жестокими, темными дикарями…

ПРОФЕССОР ВОЗМУЩАЕТСЯ

Проснувшись на следующее утро, профессор увидел, что толпа дикарей, затаив дыхание, окружила его со всех сторон. Дикари впивались любопытными взглядами в фигуру профессора, а некоторые от любопытства даже тихо повизгивали.

— Добрый день, чужеземец, — усмехнулся вождь. — Как дела? Отдохнул?

— Отдохнул. Какого черта здесь надо этим черномазым?

— Тобой интересуются. Говорят, давно уже никто так не смешил, как ты.

— Кретины. Слушайте, вождь. Как у вас тут обстоит дело с завтраками?

— Сколько хочешь. Вон на пальмах растут завтраки. А мясо по лесам бегает. Завтраков у нас сколько хочешь.

— Прикажите подать. Три порции.

— То есть то как это «подать?» — удивился вождь. — Иди и бери, сколько тебе надо.

— Что значит — бери? Не буду же я сам, как обезьяна, карабкаться на пальмы за кокосами или шнырять по джунглям в поисках мяса?

— По-другому не получится, — был ответ. — У нас плоды в рот не залетают, их надо запихивать туда силой. А птицы хоть и летают, да не в рот.

— Мне должны подавать все готовым.

— Кто?

— Вы.

— А ты что будешь делать?

— Я буду делать изобретения. Буду сидеть и думать.

— Ты — сидеть и думать, а другие — на тебя работать?.. Ничего не выйдет, — уверенно сказал вождь. — Никто не согласится.

— Простите, — проскрипел ученый. — Как это так «не согласится»? Рабы и слуги не спорят, когда им приказывают.

— Кто-о?

— Рабы и слуги.

— Это еще что за штука?

— Это те, что выполняют за других всю черную работу.

— А другие что делают?

— Не ваше дело. Делают, что хотят, думают, отдыхают, развлекаются.

— Такого у нас нет. У нас не думают. Отдыхают — это правда. Всю жизнь.

— Подождите, как же я буду без слуги?

— Так и будешь.

— Я согласен ему платить. Вот.

Профессор выхватил из кармана горсть мелких серебряных монет:

— Видите? За эти деньги я получу целые горы ананасов, кокосов, бананов.

— Вкусное? — деловито спросил кто-то из толпы.

— Что вкусное? — не понял профессор. — Бананы?

— Да нет. Игрушки эти, деньги — вкусные?

— Дураки, их не едят.

— А что же с ними делают?

— Ими платят, отдают их в рост…

— А-а, понимаем… В рост? Значит, растение?

— Какое растение? — раздраженно зашипел Вокс. — Это металл. Ну, что-то похожее на камень.

Безудержный смех, от которого зашевелились листья на пальмах, последовал за его словами. Наиболее смешливые дикари уже катались по земле, ухватившись за животы, и рыдали от хохота.

— Слушай, — закричал вождь, захлебываясь от смеха. — Послушай… Значит, ты хочешь, чтобы тебе отдавали прекрасные вкусные бананы за эти ни к чему не пригодные белые игрушки, которые нельзя даже раскусить? Ну, сам-то подумай: одно дело — спелые ароматные бананы, а это… тьфу! да и все…

— Ха-ха-ха!

— Хи-хи-хи!..

— Хо-хо-хо!..

В тот же день Вильям Вокс собственной персоной, кряхтя, лазил на пальму за кокосами и бегал к реке напиться.

Хохотали только женщины и дети, потому что большинство мужчин ушли в лес — искать какой-то целебный корень от болей в животе.

Боли в животе были следствием непрерывного хохота в течение последних двух дней.

ВОЖДЬ СТЫДИТСЯ СВОЕЙ НЕКУЛЬТУРНОСТИ

Вильям Вокс решил совсем не разговаривать с дикарями до тех пор, пока не будет закончен усовершенствованный стреломет, с помощью которого профессор надеялся найти общий язык с чернокожими.

— Они у меня запляшут! — скрежетал зубами Вокс. — Я им тогда объясню, что такое слуги.

Обвив бедра широкими листьями (сюртук, к сожалению, окончательно пришел в упадок), профессор пришел к вожаку и мрачно спросил:

— Слушайте, вы там, чернокожий. Где у вас тут получают разрешение на строительство дома?

Чернокожий, не поняв, вытаращил глаза и пожал плечами.

— Я хочу построить себе лабораторию, — пояснил профессор.

— Ну и строй себе на здоровье, — согласился вождь.

— Но я хочу получить разрешение.

— А зачем оно тебе? — усмехнулся дикарь. — Хочешь — строй, не хочешь — не строй.

— А если меня потом арестует ваша полиция?

— Это еще что за штука?

— Это специальные люди, которые приглядывают за порядком, арестовывают за вольнодумство.

— Такого у нас нет, — виновато сказал вождь. — Порядка у нас сколько хочешь, а вот полиции нету.

— А кто же у вас следит за паспортами?

Дикарь весь съежился и согнулся, как побитый пес.

— Куда уж нам, — грустно вздохнул он. — У нас даже паспортов нет. Дикари мы — и больше ничего…

— А куда вы сажаете преступников?

— Никуда… — слезливо заморгал вожак. — Мы такие некультурные, что даже преступников не имеем.

— А тюрьма?

— И тюрьмы тоже нет.

Профессор с отвращением отвернулся.

— Вот дикари! — подумал он и вслух спросил:

— В бога веруете?

— О, богов у нас сколько угодно, — обрадовался вождь, довольный тем, что хоть в этом дикари не отстали от культурных людей. — Богов у нас хватает. Хочешь, могу подарить тебе парочку.

Главарь схватил пару обрубков человекоподобного вида и ткнул их в руки профессору.

Ученый с отвращением отдернул руки и скривился.

— Нет, я не об этих богах. Есть бог на небе, в трех лицах, грозный, карающий. Он заботится об угнетенных и бедных. Но непокорных он наказывает, дерзких убивает молниями, гордых он…

— А у нас наоборот, — удивился дикарь. — Когда боги посылают беды, мы сами лупим их палками, как сидоровых коз. Тогда они становятся как шелковые. Твоих слов я не понимаю. Я знаю, что твой бог — глупый, неуклюжий и нам не подходит. Мы его даже увидеть не можем. Его нельзя даже хорошенько отодрать с досады. Какой же это бог, когда он благословляет убийства, казни, жестокость?

Профессор вдруг вспыхнул от негодования и быстро захромал по хижине.

— Ты — последний дурак, чернокожий! — крикнул он. — Ты презираешь культуру из-за того, что знаком лишь с азами нашей цивилизации. Я тебе уже рассказывал, как живут люди в наших странах. По улицам то и дело пролетают электрические трамваи и бензиновые экипажи. Наши страны из конца в конец пересечены рельсами железных дорог и опутаны сетью электрических проводов. Огромные пароходы, дирижабли, аэропланы, подводные лодки, радио, кино, ядовитые газы, газеты — вот вещи, без которых культурное человечество не представляет своего существования…

— Погоди, чужеземец, — остановил его дикарь. — Я это отлично понимаю. Мои земляки тоже прекрасно путешествуют, хотя и не в роскошных купе и кабинах, а по преимуществу пешком. Но они не замечают никаких неудобств, потому что не знают ваших машин. А эти выдумки, о которых ты рассказываешь, только лишают человека интереса к жизни, опасности и приключений.

Профессор сердито засопел и обиженно буркнул:

— Ну, опасности, положим, есть и у нас… У нас в вагоне могут, например, стянуть чемодан…

А дикарь говорил уже громко и уверенно:

— Я знаю, кому служат ваши машины и бензиновые экипажи. Они служат тому, кто успел награбить побольше блестящих монет.

— Врешь, дикарь.

— Я говорю правду. Я вижу влияние твоей культуры на тебе самом. В тебе нет радости жизни, нет веселья. Ты — злобный и жестокий. На твоем лице я читаю следы скорбных мыслей, усталости от беспощадной борьбы, скуки и пороков. Тебе уже не хочется улыбаться синему небу, радоваться вместе с молодым деревом, смеяться вместе с солнцем…

Голос дикаря задрожал от сочувствия.

— Я знаю, что ты — очень, очень несчастный человек, чужеземец. Если бы ты родился в нашей стране, ты был бы в десять раз счастливее…

Вильям Вокс нахмурился, как туча, так что в хижине даже потемнело.

Ему очень хотелось поговорить с дикарем откровенно.

Он впервые почувствовал, что мировой порядок, который он считал идеальным, — на самом деле отвратителен и гадок. Маленькая кучка людей захватила в свои руки все сокровища страны и строит свое благополучие на крови и поте сотен миллионов. И потому жизненный путь современного культурного человека — одна нечеловеческая кровавая борьба за существование, ложь, предательство, жестокость. Нестерпимые страдания преследуют человека от колыбели до могилы, и половина культурного человечества уже потеряла способность смеяться. Современные условия жизни сгноили душу, эксплуатация сильных опустошила нервы и тело, и человечество с пугающей скоростью мчится к вырождению и дегенерации. Еще на заре жизни люди начали жгучие поиски счастья, но с каждым днем призрак счастья становится все более туманным и неуловимым.

— «Человек рождается, страдает и умирает» — эта страшная формула стала уже обычной в его высокоцивилизованной стране. В борьбе за кусок хлеба человек порвал с природой, с лесами и степями и бежал, замуровавшись в душной квартире. Человек засел в канцелярии, пошел на закопченный завод — и природа жестоко мстит: средняя продолжительность человеческой жизни с двухсот лет упала до сорока… все государства штыками поддерживают сложившийся порядок и упорно несутся вперед, стараясь опередить друг друга в культурности. Любые новейшие изобретения они неизменно торопятся приспособить для убийства людей на войне, так как иначе их сейчас же поработят более сильные и культурные «цари жизни» враждебных стран…

— Слушай, чужеземец, — сказал наконец дикарь, — во имя спасения нашего народа я умоляю тебя: брось свою вредную работу.

В душе Вильяма Вокса проснулся и заголосил от обиды культурный человек.

— То есть как это — брось?

— А так: все, что имеем, мы снова сделаем общим добром, забудем твои грехи и вновь вернемся к солнцу и радости жизни.

Вильям Вокс побелел и, заскрежетав зубами от ярости, подскочил к дикарю и схватил его за плечи.

— Ты понимаешь, что говоришь, чернокожая собака? — загремел профессор.

…Профессор ушел — разъяренный, хмурый, чуть ли не почерневший.

ДИКАРИ ХОТЯТ КУЛЬТУРЫ

У журчащего ручейка Вильям Вокс увидел трех дикарей. Они лежали на животах и жадно пили свежую воду.

— Не пейте сырую воду, — зашипел профессор. — Это может привести к желудочно-кишечным заболеваниям.

Один из дикарей обернулся и весело показал профессору язык.

— А-а! — заверещал профессор. — Он еще и издевается! Немедленно отдайте вашу палицу. Не хотите? А разрешение на оружие имеете? Да я вас в 24 часа…

Затем вспомнил, что находится в стране дикарей, плюнул и поплелся в лес — искать материал для строительства лаборатории.

День ото дня в душе профессора росло и ширилось чувство глубокого сострадания к несчастным, лишенным благ цивилизации дикарям, не знавшим даже — тяжко и вымолвить! — ни календаря, ни часов.

— Как же вы узнаете, который теперь час? — допытывался профессор.

— А это нам к чему?

— Как так — к чему? Ну… чтобы не опоздать на работу.

— У нас работой не занимаются. Не по климату. Наелся бананов — вот и вся работа.

Профессор хлопал себя по бедрам и напряженно думал.

И пришел к выводу:

— Дикарей необходимо цивилизовать.

Через два дня состоялось шумное собрание всего племени, и профессор произнес там пылкую речь.

На небольшом помосте, покрытом широкими листьями, сидели на корточках вождь, профессор и самые мудрые члены племени. Вокруг шумели тучи дикарей.

— Высокочтимые господа! — начал профессор.

Дикари запыхтели.

— Уважаемые дикари! Знаете ли вы, что такое жидкость от мозолей?

— Мы даже не знаем, что такое мозоли, — виновато вздохнули дикари.

— Несчастные… А о денежной системе вы слышали?

— Куда уж нам…

— Вот видите. А эти две вещи — деньги и жидкость от мозолей — и есть квинтэссенция цивилизации, которая должна облегчить ваше безрадостное дикарское прозябание. Я хочу осветить вашу жизнь светом цивилизации. Сначала мы построим примитивные мастерские, введем денежную систему, изготовим огнестрельное оружие и будем уничтожать ваших врагов издалека. Мы сварим опьяняющее питье, выработаем законы, стоящие на страже общественного благосостояния, организуем полицию, и она станет ловить и сажать в новенькие тюрьмы преступников. По блестящим рельсам забегают огнедышащие поезда, по улицам ваших деревень помчатся электрические трамваи и бензиновые экипажи. Всемогущая медицина продлит ваши дни, а виски и хороший шантан развеселят ваши души. Правда, для осуществления второй части моей программы нам понадобится помощь моей страны, и я надеюсь в ближайшее время построить большую парусную лодку, поехать на родину и привезти нужных людей и машины… Итак — хотите цивилизоваться?

Дикари начали совещаться.

— Может, лучше его съесть? — предложил какой-то дед, показывая заскорузлым пальцем на профессора.

Любознательная молодежь запротестовала.

В конце концов, большинство дикарей, очарованные блестящей речью профессора, заявили:

— Желаем приобщиться к благам мировой культуры.

Профессор низко поклонился и пообещал на следующий день, с помощью всего племени, приступить к работе.