Приключения стиральной машинки

Глава 5

Машка сидела на полу, уткнувшись носом в коленки. Взгляд у нее был растерянный, а волосы торчали во все стороны. Это происходило оттого, что у Машки с детства была привычка при любых неприятностях взъерошивать свои волосы во всех направлениях. Она накручивала их на кулак, а затем пальцами пыталась запихнуть получившуюся гульку куда-то в район макушки. Когда ей это надоедало, она бросала это занятие, и ее прическа приобретала вид прически пещерного человека, не знакомого с современным парикмахерским искусством. Судя по Машкиным волосам, дело было совсем плохо.

Мы с Олегом беспрепятственно проникли в Машкину квартиру, так как дверь была приоткрыта – она, так же как и я, очень легкомысленно относилась ко всякого рода запорам и считала запертую дверь неотмершим атавизмом. Может, поэтому с нами и происходили такие необыкновенные вещи.

Я опустилась на ковер рядом с Машкой.

– Маш, ты чего так сидишь? – задала я один из тех идиотских вопросов, которые всегда лезут в голову, когда их об этом не просят. А что еще спрашивать? Ну, не о том же, который в данный момент час?

Машка посмотрела на меня и тихо произнесла.

– Лен, это что, с машинками – эпидемия такая? Как ветряная оспа?

– Машенька, я пока ничего не знаю. Но я тебе обещаю, что Коля во всем разберется. Должен же квалифицированный специалист заниматься нашими с тобой проблемами. Мы ему звонили – он уже едет, – я посмотрела на Олега. Олег в знак поддержки активно закивал головой. – А сейчас давай просто пойдем на кухню и выпьем чаю.

Машка обреченно кивнула, и мы дружной стайкой пошли на кухню. В таких случаях чай или кофе – лучшее лекарство. Я не знаю, почему это происходит, но это умиротворяющее занятие замечательно отвлекает от дурных мыслей. Наверное, потому что любое чае-кофе-питие изначально имеет глубокий домашний смысл. Посудите сами, где обычно собирается вся семья? Конечно, на кухне! А что они там делают? Да чай пьют, что же еще! Вот и выходит, что в терапевтических целях при любом стрессе надо сразу галопом нестись на кухню и заваривать крепкий душистый чай. Или кофе. Кто как любит.

Коля ворвался в нашу кухню, словно локомотив-тяжеловоз, на всех парах.

– Девчонки, привет! – радостно сообщил он нам. Олег недоуменно уставился на товарища. – А, да, и мальчишки тоже привет!

– Ну, то-то, – удовлетворенно пробурчал Олег.

– Я кое-что имею вам сказать, как говорили в Одессе в доисторические времена, – заявил нам Коля и потребовал себе чашку чая. – Девушки, для успешного хода расследования, я думаю, вы должны мне рассказать, почему некто, которого мы пока не знаем, но обязательно вычислим, занимается разбоем со стиральными машинами только в ваших двух замечательных семействах. – И Коля победно посмотрел на нас. Мы с Машкой переглянулись, и на наших лицах было, видимо, написано все, что мы о Коле думали.

– Понимаете, Коля, – медленно подбирая слова, начала я свою речь, – мы с Машей как раз рассчитывали, что это вы сможете рассказать нам, что происходит… – Но Коля не дал мне закончить.

– Нет, Лена, вы меня неправильно поняли. Понимаете, то, что этот, пока неуловимый для нас, преступник раскурочил еще и Машину стиралку, дает в руки следствия дополнительные ниточки и сильно облегчает нашу задачу. Других аналогичных случаев в нашем городе пока не зафиксировано. А это значит, что это каким-то образом связано только с вами, понимаете, именно с вами. Или вашими родственниками. Я имею ввиду ваши семьи. Теперь, перед тем как я поеду к вашей, Лена, матушке на дачу и обследую там каждый сантиметр на ее шести сотках, я прошу вас рассказать мне свои биографии, начиная с колыбели. А если потребуется, то и биографии ваших родителей. Согласны?

Мы с Машкой снова переглянулись.

– Согласны. Куда ж от вас деваться, товарищ следователь.

– Это хорошо. А перед тем, как вы мне начнете все это излагать, я прошу вас об одной безделице. – И Коля загадочно посмотрел на Машку. Та насторожилась:

– Чего еще?

Коля сделал жалостливые глаза и сказал тоненьким голосом:

– Девочки, накормите несчастного следователя. А то у меня со вчерашнего ужина на вашей даче маковой росинки во рту не было. А я вам все честно отработаю. Идет?

Машка весело заржала. Ее печаль куда-то испарилась ровно за шесть секунд. Вот в этом была она вся – накатила грусть вселенская, и нет ее!

– Какой разговор! Нашего домашнего следователя мы будем кормить на убой! – И Машка ринулась к холодильнику. А, надо заметить, что хозяйка она знатная. Через минуту на плите уже закипал в маленькой кастрюльке суп с фрикадельками, а в микроволновке поджаривались мои любимые итальянские бутерброды. Это когда на белый батон кладется толстый кусок колбасы, а сверху такой же кусок сыра. И все это поджаривается в любой духовке. Сыр стекает по бокам колбасы и батона тягучими аппетитными струйками. Вот тут-то и надо не прошляпить это удовольствие, а то весь сыр вытечет на тарелку. А лысая колбаса без сыра – это уже не то. Поедается обязательно в горячем виде, потому что холодный сыр не такой вкусный. Рекомендуется все это запивать сладким чаем. Это умопомрачительная вкуснятина!

Коля поглощал еду в достаточных количествах, а мы опять сидели и ждали, пока он насытится. Это уже приобретало черты новой традиции. Но мы не возражали. Мы с Машкой были холостыми, и мужчины в нашей жизни появлялись не часто, на них у нас просто не оставалось времени. А уж чтобы отхватить себе где-нибудь пару приличных мужиков, то об этом мы уже не могли и мечтать! Попадалась все какая-то несерьезная мелочь. А тут, можно сказать, произошло настоящее чудо – два этих самых приличных мужика к нам сами пришли. И, причем, посреди глубокой ночи. То есть, Колю мы, конечно, вызвали, а вот Олег, действительно, с неба свалился. И ведь, что интересно, Олег-то жил у меня совсем под боком! Что называется, судьба.

Но мы с Машкой ничего наперед не загадывали. Всякое в жизни бывает. И не факт, не факт… Посмотрим!

А пока Коля разворачивал на Машкином кухонном столе свои манускрипты, чтобы дополнить их нашими новыми пространными показаниями. Теперь он был собран и серьезен.

– Давайте, девочки, малейшие детали, все, что считаете интересным. Выкладывайте.

Первой начала я.

– Родилась в Москве. Закончила школу, еще музыкальную школу для одаренных детей. Потом Гнесинка. Потом «конса», ой, то есть, консерватория. Потом музыка. И все. – Я замолчала и посмотрела на Колю испуганными глазами.

– Это все? – строго спросил он.

– Все, – сказала я.

– Не густо, – констатировал наш домашний следователь. – Давай теперь ты, – и он кивнул Машке, приободрив ее взглядом.

– Ну, я тоже в Москве. В смысле, родилась. Тоже школа. В одном классе с Ленкой. Только у меня не музыка, а балет. Но это в детстве. В детстве все девчонки мечтают стать балеринами. Слава богу, с возрастом это проходит.

– Не отвлекайтесь, – снова строго сказал Коля.

– Ага, значит, дальше институт. Обыкновенный.

– Это какой? – уточнил Коля.

– МГУ, конечно, – обиделась Машка.

– Дальше.

– Что дальше?

– Факультет какой?

– Факультет – журналистика. Журналист я, и еще фотокорреспондент, но это, скорее, хобби, и все такое прочее. Работаю в газете. Все.

Коля смотрел на нас как на двух недоразвитых подростков.

– Девушки. Вы понимаете, что это несерьезно. – Коля был еще более строг с нами, чем раньше. Мы обе скромно потупились.

– Понимаем, – сказала я. – Но у нас больше нет никаких дополнительных биографий.

Коля помолчал аж целых три минуты. Видимо, он обдумывал наш ответ.

– Хорошо, – сказал он после своего молчания. – Давайте теперь о родителях.

– О родителях, так о родителях, – сказала я. – Мою маму вы видели. Она учительница. Вернее, была. Сейчас на пенсии.

– Где родилась? – Колин вопрос был похож на вопрос врача, который спрашивает пациента, что у него болит.

– А, родилась она далеко, в Сибири. Поселок там такой есть, Кишма называется. Ее мой дедушка сюда в Москву привез, когда она школу закончила. И Машкину маму тоже он привез.

Коля насторожился.

– Как Машкину? А она что, тоже оттуда?

– Ну да, – просто сказала я. – Они родственники. Но ее уже, к сожалению, нет в живых, – голос мой был слегка виноватым.

Коля снова задумался и теперь он думал целых пять минут.

– Знаете, что я думаю? – Наконец изрек он. – А я думаю, что в целях ускорения процесса расследования нам просто необходимо еще раз съездить к вашей маме на дачу. – Я не возражала.

Через час мы снова были на даче. Машка позвонила на работу, предупредить, что ее завтра, возможно, снова не будет – у нее журналистская депрессия. А я заранее позвонила маме, и она ждала нас, опершись на калитку. Рядом с ней стояла тетя Нина. По ним обеим сразу было видно, что они успели обсудить все случившееся, и теперь жаждали новой информации.

Все старики делятся на две категории. Первая – это любители посидеть на лавочке и побездельничать, поглощая тонны жареных семечек. А вторая – это те, кто не приемлет безделья и должен обязательно быть занят каким-либо трудом. Лучше крестьянско-дачным. Не исключается и мыслительный.

Но обе эти категории не могут жить без одной вещи – без информации. Информация – это не только царица мира и двигатель прогресса. Это еще и сохранитель и продлеватель жизни для пожилого поколения граждан. И это правильно. Поскольку все события их собственной жизни уже значительно исчерпались, то им просто необходимо узнавать что-то – все равно что – из жизни других людей. И если их мозговую деятельность не подпитывать какими-нибудь сведениями со стороны, то она, эта деятельность, неминуемо угаснет. А разве нам это нужно?

Таким образом, мы застали обеих наших дачниц в предвкушении чего-нибудь новенького и интересненького.

Коля начал с места в карьер.

– Татьяна Петровна, мне срочно нужна ваша биография.

Но жажда новенького все же не смогла перевесить в моей маме жажды накормить и напоить бедных голодных и неприкаянных детей.

– Вот те раз, – всплеснула руками моя мамуся, – не успел разуться, и уже туда же – биография. Сначала, я думаю, надо пообедать. – Мама внимательно окинула взглядом нас с Машкой, видимо на глаз пытаясь определить, успел ли успешно перевариться замечательный деревенский обед в наших городских желудках. Утренний завтрак уже совершенно точно был не в счет. Это же было целых полдня назад! И по всему маминому виду мы поняли, что спорить с ней абсолютно бесполезно.

А никто и не собирался. Коля, правда, сразу как-то сник. Видимо детективный зуд уже не давал ему покоя, и он жаждал информации безо всяких проволочек. А тут… Но Олег не дал ему совсем упасть духом и предложил пока пройтись по живописным окрестностям. Их не было около получаса. А когда они появились, Коля был возбужден сверх всякой меры.

– Представляете, я ее нашел! – с порога заявил он нам.

– Кого? – хором спросили мы.

– Как, кого? Вашу стиральную машинку. Я же говорил, что вор ее далеко нести не станет. Так и вышло. Он дотащил ее до ближайшей рощицы, и там выпотрошил и бросил.

– Ура национальному сыску, – торжественно объявила я.

– Но это еще не все. Понимаете, ни у вас в квартирах, ни у вашей мамы в ванной я никаких отпечатков не нашел. А здесь есть! Представляете? Он когда машинку ломал, то палец поранил. А перчатки-то, видимо, резиновые, порвались. Так что здесь и образец крови есть, впридачу к замечательному четкому следу пальчика. Теперь мы его, голубчика, на чистую воду-то и выведем. – Коля радовался, как ребенок.

– Ага. Обязательно, – тихо сказал Олег. – Если поймаете. Так он тебя здесь и дожидается.

Коля обиженно глянул на приятеля.

– Вот увидишь, я от него теперь не отстану.

– Да знаю я, – улыбнулся Олег. – Ты с детства настырным был. Как вцепишься кому-нибудь в хвост – так все, намертво. Представляете, если Колька в детстве хотел у меня контрольную по математике сдуть, то как бы я не вертелся, все равно от него отстать было невозможно. Так вот, оказывается, где проявились твои первые задатки гениального следователя! – шутливо подытожил свою версию Олег. Но Коля уже его не слышал. Он прихватил свой маленький следовательский чемоданчик и понесся снимать отпечатки пальцев и образцы крови предполагаемого преступника. Много ли надо человеку для счастья!

Еще через полчаса мы уже сидели шумной компанией на нашей веранде и уписывали все подряд: и пирожки от тети Нины – она тут же напекла их целую гору, горячую и пахучую, как старинная немецкая кондитерская. А еще тут были всякие салаты и салатики, свежая окрошка и моя любимая домашняя колбаса – деревня все-таки есть деревня! Больше всех веселился следователь Коля.

– Вы представляете, Татьяна Петровна, а вы ведь правы оказались, – радостно сообщил Коля всей нашей компании, запихивая в рот огромный кусок пирога. Причем, все это он умудрялся проделывать одновременно – и говорить, и есть.

– Это в чем же, Коленька, – поинтересовалась мама, подливая ему в чашку горячий чай.

– Да все просто. Помните, вы мне сказали, что раньше стиральные машинки были другого фасона. Так вот, я сознаюсь вам честно, тогда вам не поверил. А, как выяснилось, зря! Мы ведь сейчас, когда с Олегом вашу машинку нашли, я сразу и не понял, что это. Так, бочка какая-то валяется на колесиках. Беленькая такая, и сбоку написано «Бирюса». Я таких машинок даже не видел никогда, честное слово! Я только потом сообразил, когда мне Олег на нее указал и говорит: «Смотри, Колян, похоже вот она, машинка, которую у Татьяны Петровны уперли». – Мама моя от души смеялась, не забывая при этом всем нам подкладывать и подливать еду и питье. Она всегда боялась, чтобы кто-нибудь не остался голодным. Видимо, этого боятся все мамы, но моя боялась этого просто панически.

– Да, Коля, мир немного изменился. Стиральные машинки были не такими удобными, как сейчас. До этой самой «Бирюсы» наша промышленность выпускала машинку еще древнее, почти ровесницу фараонов. Она называлась «Волга». Тоже бочка на колесиках, только не белая, а коричневая, а еще сверху крепились два валика, чтобы белье выкручивать. Представляете, вставляешь между валиками какую-нибудь тряпочку и крутишь специальную ручку. Тряпочка между валиками прокручивается и вещь почти сухая!

– Гениально, – воскликнул Коля и потянулся за новой порцией пирога.

– Сейчас, конечно, все изменилось. Но это к лучшему, – очень уверенно сказала мама.

– Но они, эти ваши машинки, действительно были гораздо легче, и это позволило преступнику справиться с ней в одиночку, – сказал Коля и многозначительно поднял палец. Он был так комичен в этот момент, что у меня даже пирог вывалился изо рта – так я хохотала.

– Вы правы, Коленька, – согласилась моя мама. – Но, пожалуй, это было их единственным достоинством, и вес в данном случае решающего значения не имеет.

Я развеселилась не на шутку.

– Да, мама. Вес значения не имеет. В современных условиях только размер имеет значение – так утверждает реклама в телевизоре. – И мы снова смеялись так, словно кто-то рассказал нам самый смешной в мире анекдот. А это просто было такое настроение. Или состояние души. Ведь все знают – иногда у человека бывает такое настроение, что палец покажи – и он хохочет, как полоумный. Наверное, это защитная реакция организма от всяких разных урбанистических стрессов.

Когда пир подходил к концу, никому даже думать не хотелось о том деле, которое привело нас сюда. И все решили пройтись – прогуляться к речке. Сказано – сделано!

А потом как-то само собой получилось, что нам захотелось искупаться.

– А слабо вам пробежаться на спор, а? – неожиданно предложил Олег.

– Как это? – не сразу понял его идею следователь Коля.

– А вот так это, – крикнул Олег, от полноты чувств он подпрыгнул, громко заржал, наверное, подражая арабским скакунам перед стартом, и рванул в сторону речки, на ходу стягивая и разбрасывая вокруг себя рубашку, кроссовки и прочие предметы туалета. Мы, сраженные наповал гениальностью его идеи, наперегонки понеслись к речке, дико улюлюкая, на ходу раздеваясь и разбрасывая детали наших костюмов в радиусе ста метров вокруг. Наша скромная маленькая заводь со времен своего образования не слышала такого первобытного рычания и воя. А объяснялось все очень просто: вода в речке была холоднее, чем в горном ручье, а мы опрометчиво влетели в нее, как электричка в туннель.

В первое мгновение в холоднющей воде исчезли все краски и звуки и возникло странное чувство, что воздух в легких просто перестал двигаться, он стал твердым, и дышать стало нечем. Во второе мгновение ты вдруг начинаешь понимать, что надо с этим срочно что-то делать, выныриваешь из воды, и твой истошный крик выталкивает твердый воздух вон из легких. Вдруг возникает неожиданное и приятное ощущение, что заново родился. А в третье мгновение все возвращается – и звуки, и краски, и ты уже точно знаешь, что жизнь – это замечательная штука, если в ней есть возможность вот так запросто плескаться и фыркать посреди жаркого летнего дня, позабыв про весь остальной мир. И про все его заботы.

Потом мы валялись на песчаном пляже и травили анекдоты. У меня от смеха болел живот. Я так не развлекалась со времен студенческой юности.

Когда солнце уже дотягивалось лучами до низко плывущего над лесом одинокого облака, слегка похолодало. Мы вдоволь напрыгались, накупались и нахохотались до легких коликов во всем теле.

Уставшие от дневных развлечений, мы поплелись назад, к моей маме.

На веранде пыхтел самовар, мама сидела, опершись подбородком на кулачок, и поджидала нас.

– Накувыркались? – По ее довольному лицу я поняла, что она полностью одобряла наше вполне летнее времяпрепровождение.

– Мамусик, я тебя обожаю. – Я обняла ее и прижалась лицом к ее пахнущим ромашкой волосам.

– Вот и слава богу. – Мама погладила меня по голове и тихонько, так чтобы слышала я одна, прошептала: «Знаешь, Олег очень интересный человек. Удивительно, что ты не заметила его раньше». Я склонилась к ее лицу и подмигнула ей, словно настоящий стопроцентный заговорщик. А она подмигнула мне в ответ.

Потом мы до глубокого вечера пили чай и никуда уже не торопились – этот день все равно пропал для любых житейских дел. Этот день был создан для отдыха – сейчас это было совершенно ясно! Замечательного, настоящего отдыха, который мы, завсегдатаи городов, так редко позволяем себе, и которым давно уже разучились правильно пользоваться.

Наутро, свежие и отдохнувшие, мы снова собрались за столом. Коля, наконец, осмелился, и спросил:

– Татьяна Петровна, а сегодня вы сможете мне, наконец, рассказать что-нибудь? – За столом сразу воцарилась тишина. Из летней и воздушной она сразу стала суховатой и деловой. Все вдруг вспомнили о том, что где-то их ждет огромная куча дел и сразу поскучнели. Мама ласково взглянула на Колю и почти пропела:

– Коленька, после завтрака я вся ваша хоть на весь день. Сегодня я абсолютно свободна. – От маминого голоса стало опять весело и легко, и тишина за столом опять превратилась в веселый щебет летних птиц.

Сразу после завтрака мы убрали со стола все лишнее, и Коля разложил на белой скатерти все необходимое.

– Татьяна Петровна, Лена мне сказала, что вы родились где-то далеко на Севере. И вы были знакомы с Машиной мамой, вроде как, она тоже оттуда же. Не могли бы вы мне рассказать, что и как.