Принц

Глава 11

— Приветствую, господин Син! — хозяин трактира как и вчера безупречно вежлив и доброжелателен — Вы великолепно поете и играете! Как я и был уверен!

— Как вы могли услышать мою игру? — удивился я — Я же вчера обедал в закрытом номере.

— Окно было открыто — тонко улыбнулся трактирщик — Так что при желании можно было услышать ваш голос и вашу…игру.

Мне показалось, или нет, но глаза трактирщика хитро блеснули, а перед последним словом он сделал маленькую такую, но все-таки паузу. Ох, не прост этот трактирщик. Совсем не прост.

— Вам кабинет? — махнул он взглядом по сидящей подле меня Анне, одетой в дорогое облегающее белое платье.

Хорошо хоть не добавил: «Как вчера?» Но этот человек скорее всего не допускает ошибок. Подобных ошибок. Потому он ничего такого не сказал.

— Нет — помотал я головой — Принесите нам что-нибудь сюда. Давайте попробуем ваши морепродукты. Что-то рыбы захотелось и мидий.

— О да! Мидии очень хороши для мужчин! — довольно констатировал он, и мы с Анной переглянулись. Похоже, что ресторатор считает меня эдаким ловеласом, который теперь собирается ежедневно посещать его ресторан, чтобы в отдельном кабинете пользовать молоденьких цыпочек вроде Анны, и богатых дам прекрасной наружности.

Решил отвадить? Чтобы слишком часто не приходил? Может это моя паранойя, а может все так и есть. Тогда зачем было приглашать? Ох, что-то не пойму я этих предпринимателей! Наверное, все-таки это моя паранойя, во всех людях вижу врагов и потенциальных врагов. А еще — шпионов всех видов. Сам шпион — и каждый второй для меня тоже шпион. Нормально, что…

Нам принесли заказ, и мы стали есть и дожидаться «гостей». Девяносто процентов за то, что папаша Анны, человек видавший виды, тертый-перетертый решит, что мы с моей напарницей просто аферисты, решившие по-быстрому сделать денег. Ну какой нормальный человек поверит в ту чушь, которую я там написал? Какие, к черту, куколки? Какие стишки? Разжалобить, и слупить деньги — вот почерк афериста. Вот только родитель Анны никак не может понять — каким образом мы собираемся поиметь эти самые деньги. В смысле — как их содрать с безутешной пары?

Вот это его и должно заинтересовать, и привести на встречу. Это, и возмущение нашей наглостью, желание нас наказать приведет его сюда. Одного не знаю — приедет только он, или же вместе со своей женой. Больше склоняюсь к тому, что приедут оба. Женщины всегда больше склонны к мистике, и легче поддаются влиянию. Скорее всего мать Анны поверит.

Мы ели, пили, смотрели на прохожих (уселись на веранду, на втором этаже). Потом Анна попросила меня поиграть. Я сыграл и спел «Город золотой», «В саду», «Ветром тронуло струну», еще несколько песен, и когда подошло время «Ч», перестал играть, на время положив лютню в футляр.

— Они здесь — прошелестел голос призрака у меня в голове — Родители Анны. С ними отряд наемников — тридцать человек. Наемники окружили трактир, мужчина и женщина вошли внутрь. Сейчас сидят внизу и смотрят на дверь. Послушать, о чем говорят?

— А чего там слушать? — мысленно ответил я — Ясное дело, о чем. Женщина убеждает не убивать нас сразу, мужчина боится, что мы ускользнем, потому хочет завалить нас сходу.

— Примерно так — шелестит призрак — Что мне делать?

— Следи за домом, докладывай о передвижении наемников — если таковое будет. В общем — бди!

— Они здесь — говорю я Анне, и та замирает, закусив губу. Ее буквально трясет от возбуждения, а еще…наверное от страха. Знает папашу, он всегда отличался буйным нравом. Может и на месте завалить — просто кулаком прибить. Со слов Анны — он гвоздь ладонью в доску вгонял, и статер двумя пальцами складывал пополам.

— Готовься, и ничего пока не делай — говорю я, и тянусь за лютней. Главное, чтобы лютню не повредили, уж очень я не хочу ее потерять! Нравится она мне…волшебный голос.

Пристроил лютню на колене, запел. Вначале спел «Сагу о наемниках» — так, для разогрева. Потом — песню про девушку, мечтающую о том, чтобы ее увез принц. Анна удивленно глядела на меня — этой песни она еще не слышала. Спел еще пару песен, и только тогда перешел к песне-ключу, которую написал для этой встречи. Песню про погибшую девочку.

А когда закончил петь, спокойно положил лютню в футляр и откинувшись на спинку стула, стал ждать.

Ждать долго не пришлось. Те, с кем мы должны были встретиться, появились на веранде через минуту после того, как я защелкнул посеребренные замки футляра. Огромный плечистый мужчина, ростом даже выше меня и точно шире в плечах, и женщина, в которой можно было увидеть Анну…если хорошо присмотреться. На виде ей было за сорок, примерно под пятьдесят, но я знал, что матери Анны гораздо больше. Они с мужем почти ровесники.

Про таких как мать Анны на Земле принято говорить: «Со следами былой красоты». Но в данном случае совершенно не точно. Бывают такие женщины, которые прекрасны в любом возрасте — даже поседевшие и осунувшиеся от горя. Есть в ней что-то неуловимое, то, что всегда привлекает мужчин. Взгляд? Точеный профиль? Гордая аристократическая осанка? Это все вместе — и еще что-то.

Эту женщину бабушкой точно не назовешь — как и «мою» бабульку, которая при желании еще может ого-го как соблазнить! Вернее — бабушку того, кто раньше жил в этом теле.

Паре указали на нас, и родители Анны сразу подошли, упершись в нас внимательными и подозрительными взглядами.

— Разрешите присесть? — спросил мужчина, под ногами которого прогибались доски (Ох, и здоров же!), и не дожидаясь ответа сел за столик напротив нас — предварительно усадив свою спутницу. Сели оба, и смотрят на нас внимательно, выжидающе.

Ну а я посмотрел на Анну, и увидел, как она кусает губы, видимо пытаясь не расплакаться. Ну ясное дело…вот они, родители…и что сказать? «Здравствуй папа! Здравствуй мама! Я вернулась из загробного мира!» Так, что ли?

— Слушаю вас — сказал я, и под столом ощутимо пнул Анну в лодыжку. Разнюнилась в самый что ни на есть ненужный момент!

— Это ведь вы — спокойно, даже не обвиняющее сказал мужчина.

— Мы — кивнул я, и слегка улыбнулся — А вы кого ожидали увидеть?

Мужчина и женщина переглянулись, и в их глаза я увидел неуверенность. Может не к тому столу сели? Может эти парень с девушкой и ни причем?

Но я решил форсировать события:

— Зачем вы привели столько людей? Вы что, чего-то опасаетесь? Вы на самом деле считаете, что мы на вас можем напасть? Ну ладно, напали — думаете, что я могу осилить такого как вы? Насколько помню — вы ведь жеребца на плечах уносили. Чтобы дочка посмеялась.

Снова переглянулись, и тогда я добавил:

— Куколку принесли?

Мужчина нахмурился, а женщина полезла в сумочку, которую имела при себе. Достала куколку размером сантиметров пятнадцать, положила на стол. Я протянул руку и спросил:

— Позволите?

Они промолчали, и тогда я взял куклу в руку и не глядя, протянул ее Анне. Та взяла это произведение неизвестного резчика в руку, что-то нажала, и…щелкнуло! Из куколки выскочило вполне приличное лезвие сантиметров десяти в длину.

— Работает! Пружина хорошая! За столько лет не сломалась! — довольно кивнула Анна — Мама ругалась, когда папа мне на двенадцатый день рождения подарила эту куклу. «Она и так без мозгов, а ты ей нож даришь! А если воткнет кому-нибудь?!». А потом заставила спрятать эту куклу и не вынимать из тайника, пока не поеду в Академию. Я даже уже и забыла про нее, и вот…вспомнила.

— Как это возможно! Объяснитесь! — хрипло выдавил из себя мужчина — Я не верю! Кто вы такой?!

— Я Петр Син, курсант Академии, в которой училась ваша дочь — начал я свой рассказ — Однажды мне понадобилась служанка, чтобы убирать в моем номере. Мне посоветовали взять на работу эту девушку, которую зовут Ана. Очень скромная и очень красивая девушка завоевала мое сердце, мы…сблизились. И однажды, доверившись, она рассказала мне свою историю — о том, как однажды очнулась в этом теле, осознала себя…вашей дочерью Анной. Только эту историю никому не рассказывала, потому что могут счесть мошенницей, или хуже того — пособницей некроманта.

Я помолчал для сущей важности секунды три, и продолжил:

— Услышав то, что она мне рассказала, я решил: это несправедливо! Она мучается, боясь к вам приблизиться, и вы мучаетесь, оплакивая покойную дочь. А она — вот, вполне красивая и в меру упитанная девочка. Все эти годы не забывавшая вас ни на минуту. Пробраться в ваш дом практически невозможно, так что пришлось прибегнуть к такому странному способу передачи письма. Вот, в общем-то, и все.

— Как вы смеете?! — мужчина выложил на стол огромные кулаки и сжал их так крепко, что костяшки побелели — На смерти, на горе, решили нажиться?! Да я вас…

Он не успел договорить, чего он там от нас хотел. Я резко наклонился вперед, и глядя ему в глаза тихо, но четко сказал:

— Молчать! Еще одно слово, и я вызову вас на дуэль! И не пощажу! Никто не имеет права называть меня мошенником! И эту девушку — тоже! Разве у вас что-то просили? Хотя бы жалкий медяк! Я очень обеспеченный человек, Анна тоже не бедствует — нам от вас ничего не нужно! Просто девчонка хотела увидеть своих родителей, вот и все. Сказать им, что любит, что не забыла, что помнит и будет помнить всегда! А деньги ваши — засунь себе их в зад! Только и думаете о деньгах — деньги, деньги! Они вам весь свет застили, что ли?! Представить не можете, что есть такие люди, которым плевать на ваши деньги?! Все, мы уходим! Посмотрела родителей, поговорила — вот они! Я обещал — я сделал. Пойдем, я не позволю называть нас мошенниками!

Мы поднялись с мест под тяжелым, многообещающим взглядом мужчины, и тут заговорила женщина:

— Нет! Прекрати! (это она мужу) А если правда?! А если мы сейчас оттолкнем родную дочку! Ребята не похожи на мошенников! Действительно — зачем им? Они ничего не просят! Ничего не хотят! Просто увидеть нас. А мы что делаем?

Мы с Анной замерли, дожидаясь ответа, но мужчина все молчал. И тогда снова вступила в дело женщина:

— Я хочу пригласить вас в наше поместье. Обещаю полную безопасность, никто вас не тронет, даже если мы решим, что у девочки что-то с головой и она невольно считает себя нашей дочерью. Согласны поехать?

Мы с Анной переглянулись, и девушка кивнула:

— Да, конечно.

Я подтвердил:

— Едем. Только сразу хочу предупредить — при малейшей попытке агрессии буду бить наповал. Это я не вам, это я вашему мужу. И не смотрите, что я такой дохленький — заверяю вас, умения и силы у меня хватает.

Мужчина смерил меня мрачным взглядом, и мы все вчетвером пошли к выходу из трактира.

***

Мы сидели напротив друг друга — Анна слева, держа меня под руку (надо же поддерживать образ парочки!), перед нами ее родители, которые, как и мы — молчали. С боков кареты — наемники на лошадях, то ли охраняют, то ли смотрят, чтобы мы на ходу не выпрыгнули.

Кстати, между прочим — нам ничего особо и не угрожает, как мне подумалось после некоторых размышлений. Ну вот что они нам сделают, родители Анны? Если сочтут мошенниками? Мы и вправду ничего у них не просим, денег не хотим, признавать дочь официально не просим. Я так вообще ни при делах — весь удар пойдет на Анну, это ведь она ввела меня в заблуждение! Я просто устроил эту встречу, и все. Ну да, так-то я соучастник…чего? Ну, чего я соучастник? Да ничего! Вот если бы начали просить денег, если бы потребовали включить в завещание как наследницу…

За окном вдруг закричали, зашумели, и я отчетливо услышал звон клинков. Его ни с чем не спутаешь. Тут же в стену и в дверь кареты ударили арбалетные болты и стрелы — мощно так ударили, наконечники торчали сантиметров на десять, не меньше. Хорошо еще навылет не прошли. Один наконечник смотрел как раз на меня, и я невольно поежился.

— Ты! Это ты! — взревел отец Анны, указывая на нас пальцем, больше похожим на толстую сосиску — Выманили нас, чтобы убить!

От абсурдности обвинения и невозможности доказать обратное у меня даже дыхание перехватило. Ну, черт подери! Вот только этого не хватало! И правда — мы позвали в город людей, которые не выходили из поместья долгие годы. И вот результат — их пытаются убить!

Их? А может нас с Анной? Нет, это было бы вообще глупо — кто мы такие, чтобы открыть за нами охоту?

— Хенель, что там делается?

— Нападающих в два раза больше, чем охраны кареты — бесстрастно пояснил призрак. При нападении погибла половина охранников. Остальные прячутся за каретой и и трупами лошадей. Нападающие обходят их с флангов. Предварительная оценка ситуации — вы скоро будете убиты, если не предпримете что-то дельное.

Дальше я уже не слушал. Теперь не для разговоров!

— Наружу, и все падаем на землю! — скомандовал я, открывая дверцу кареты. В дверь тут же ударили две стрелы — Быстрее! Ну?!

— Вначале я убью тебя! — и медведь в человеческом обличии напрягся, готовясь к прыжку.

— ПапУлина, не глупи! — резко сказала Анна, и мужчина вздрогнул, будто ударенный хлыстом — Давай думать о том, как спасти маму! И подумай, какие крысы могли устроить ЭТО!

Я распахнул дверь кареты и рыбкой вылетел наружу, перекатившись через голову. Надо мной свистнули стрелы, и я очень надеюсь, что они никого на задели. Тут же откатился в сторону, и снова свистнула стрела, врезавшись в мостовую, в то место, где я только что находился.

— Снайпер! — завопил я, что есть мочи, еще откатываясь в сторону. Прозвучало это конечно же не «снайпер», а «стрелок», но какая разница?

А вообще грамотно сделано. Нас перехватили на пустынной улице, окруженной старыми каменными домами с плоскими крышами. На крышах засели стрелки, которые валили всех, кто пытался отбиваться от нападавших, а пехтура мечами рубила последних оставшихся в живых защитников кареты. Хреново дело!

Откуда стреляли — я заметил. Вот как туда добраться? Если не уберу снайпера хотя бы с этой стороны — нам конец. И никакая магия-шмагия нам не поможет!

Прицелился, чтобы вскочить и попытался с разгона влететь на пятиметровую стену дома. Прикинул — с прыжка ногой в стену, оттолкнуться, зацепиться руками, взлететь наверх, и…получить стрелу в затылок от стрелка, находящегося с той стороны улицы. Грамотно, грамотно сделано! Засада — по всем канонам!

И тут же в голове будто щелкнуло: какого черта я рассуждаю, как обычный вояка-наемник?! Я ведь…боевой маг, черт подери!

Движение рукой — цепляю силовые линии, сворачиваю в клубок. Здоровенный такой клубок, с человеческую голову. Он все время силится раскрутиться, распасться на отдельные линии, хочет распрямиться, как пружина! Но я не позволяю — скручиваю, обволакиваю в невидимую оболочку. Клубок сияет синим светом перегретого солнца, он хочет, он жаждет впиться в материю вселенной, и ему все равно — камень это, дерево, или мягкая человеческая плоть! Он будто живой, он пульсирует у меня в руках и потрескивает, мурлыкает как сытый кот!

Откуда-то знаю, что позади меня будто медведь ворочается и голыми руками рвет врагов на части могучий «папулина», Анна схватила меч и рубится с трема наемниками сразу, да и мамаша не отстает, работает сталью не хуже дочки. Но почему-то они не прибегают к магии, хотя и могут? Ведь они тоже маги! Так почему?!

И тут же всплывает: «Магическая атака должна быть заранее подготовлена. Созданию огнешаров, как и других боевых снарядов очень мешает отсутствие концентрации — если уровень магии недостаточно высок, или если в запасе нет двух-трех секунд на плетение магических структур».

А заранее какого черта не озаботились, вояки хреновы?! Ну ладно я, лох педальный в магии, но вы-то?

Все эти мысли проскочили у меня в голове за считанные мгновения, но даже небольшой задержки в подготовке снаряда хватило снайперу для того, чтобы успеть пустить в меня две стрелы подряд, через буквально полсекунды каждая (перехватил невидимой рукой, успел). Впрочем — может снайпер был не один?

Но какая разница снаряду гаубицы — сколько человек стреляли из того места, куда он упадет? А эффект был именно таким же, как если бы по дому жахнула самоходная гаубица типа «Пион» — 203 мм калибра. Ну…по крайней мере мне так показалось. Дома просто не стало. Простите, обитатели дома — если вы были внутри. На войне — как на войне. Если вы допустили, чтобы на крыше дома засели снайперы, которые нас пытаются убить — так не обижайтесь, когда по вам откроют артиллерийский огонь.

Я оглох. Дом все-таки был слишком близко, метров пятнадцать, не больше. Огнешар, соприкоснувшись с крышей дома расплелся, и все энергия, накопленная в плетении вышла в пространство. Как это работает, что именно происходит в огнешаре, когда он соприкасается с целью — я не знаю. Как не знают и те, кто учил его делать. Неопытный, я сделал слишком большой огнешар, за что и поплатился глухотой, подпаленными волосами и спаленными ресницами.

Дом испарился, как кружка воды на камнях банной печки. Только вместо перегретого пара в пространство ушло облако плазмы — обжигающее и смертоносное. Чадили спаленные деревья вдоль дороги, красным светилось место, на котором раньше стоял дом, и в ушах надрывно, толчками звенело: Дззз….дззз…дззз… Кровь, наверное. Толкается в сосудах, стучит, несет кислород к одуревшему мозгу.

Секунду длилось оцепенение — и это, кстати, очень плохо. То, что это самое оцепенение вообще случилось. Уж я-то должен реагировать как надо! Что, под обстрелом не был, что ли? Разрыва снаряда стал пугаться? Черт меня подери…

Поворачиваюсь к карете и вижу — отец Анны прислонился к огромному колесу, изо рта у него течет крвоь. Перед ним кулями валяются порубленные, измочаленные трупы врагов. Но этих самых врагов еще много! Бегут, торопясь добить раненых!

А ранены все. В отце Анны торчат три стрелы — две в груди, одна в боку. Как он еще жив — совершенно непонятно. Как танк с пробоиной в борту — дымит, но башней ворочает и отстреливается от «бесов». Видел такое в Сирии.

Анна — стрела в левом плече. Ее мать — тоже стрела в плече. Но стоят — меч в руке, готовы к бою.

Сплетаю сразу два маленьких огнешара — прикидываю, что по мощности они будут как наступательная граната. Сплел быстро, буквально за секунду — это не гаубичный снаряд ваять! Швыряю в атакующих — просто, будто кидаю снежки. Мда…снежки…первый попал в здоровенного детину с рыжей бородой, заплетенной в косички. Ну вылитый викинг, черт подери! И откуда они тут взялись…

Бороде досталось. Как и остальным частям тела. А вот голова осталась почти целой! Она покатилась к ногам замерших в ожидании моих соратников, а все остальное до самых колен превратилось в…не знаю, во что оно превратилось. Просто не стало всего этого, да и все тут. Ах да! Руки еще уцелели — по локти. Одна даже еще подергивается на рукояти меча.

Я ему в живот попал. А вообще-то целился в грудь! Нехорошо-с. Двадцать сантиметров от центра мишени. Впрочем у меня есть отмазка — я привык, чтобы объект, который бросаю в цель, имел хоть какой-то вес, а у сгустка силовых линий веса нет. Вот и обосрамился. И неважно, что бросал левой рукой — я обеими владею совершенно одинаково.

Второй бросок пришелся точно в цель, и получился даже неожиданно успешным — сразу двоих. Шар прилетел в голову одному, рядом бежал другой — бах! И оба продолжают бежать без голов. А без головы, понятное дело, долго не побегаешь, и даже аэроплан не собьешь. («Голова отлетит, но тело сделает несколько шагов, прицелится, и выстрелом собьет вражеский аэроплан» Швейк)

Ну а после того, как я завалил этих троих, дело пошло веселее. Теперь я представлял собой что-то вроде «крупняка», стреляющего силовыми шарами примерно с той же скоростью, как и старый добрый КПВ. И эффективность такая же — при попадании пули пулемета КПВ человека просто расплескивает как гнилой арбуз.

Через минуту от нападавших остались только ошметки. Часть наемников, осознав, что происходит что-то не то, рванули в бега, но спаслись максимум человека два или три — я швырялся огнешарами им вслед, и для моих силовых сгустков не были препятствием ни деревья, ни заборы — выносил вместе с забором. Перестал «стрелять» только после того, как беглецы завернулись за дом на углу — ну не через дом же палить? Во-первых, ни к чему жертвы среди мирняка. Во-вторых, какой смысл швыряться, когда цели уже не видать? Только усиливать разрушения и хаос.

Обежав карету, постарался достать второго снайпера, или нескольких снайперов — спрятавшихся на крыше. Теперь все здание уничтожать не стал, да и вообще его уничтожать не стал — всплыло новое знание, как раз подходящее для ситуации.

Раскаленные силовые нити взмыли в воздух, протянувшись на расстояние примерно сорока метров, и стали опускаться на землю, на мой взгляд медленно, очень медленно (я ведь в боевом режиме!), но на самом деле — просто пали на крышу дома, как самая настоящая рыбацкая сеть. Только смертельно опасная сеть.

Я знал, что будет дальше, потому даже не поморщился, когда раздались дикие, истошные крики людей, тела которых кромсали раскаленные нити. Извините — тут нет конвенции о запрещении особо жестоких видов оружия. Что сумел — то и применил, и никто меня за это не будет порицать. И сниться эти «бесы» мне не будут. Очерствела у меня душа, и давно.

Ну а теперь очередь раненых. Они все стоят на ногах, готовы к бою, а значит — скоро будут здоровы. В конце концов — архимаг я, или мимо пробегал? Полечим чего уж там…

Интересно все-таки, какая это сволочь нас пыталась помножить на ноль? Жаль, что нет «языка», я бы его как следует допросил.

Хотя…посмотрим! Ага…вон, парочка теней стоят на телами. Вот и «языки»!

Но это потом. Все — потом! Вначале лечение раненых.