Принц

Глава 17

Ну что я могу сказать, кроме как матом? Нет, ну так-то я бывал в качестве мишени, и не раз, но это же война! Ты в кого-то стреляешь, в тебя стреляют — нормально! Но когда идешь по улице и ожидаешь, что в спину тебе воткнется болт или стрела — ощущение не из приятных.

Не выходить из Академии? Можно и не выходить. Но кто сказал, что убийцы воспользуются только метательно-пихательным оружием? Достаточно купить подавальщицу, или как следует ее запугать — и подсыплют в еду яд. Они не знают, что я способен сам себя вылечить, но от этого не легче. Как я потом объясню, что после яда не отправился в мир иной?

А еще — ядом, это очень неприятно и больно. Представляю боль от того, что мой желудок и кишечник превратился в сплошную кровоточащую рану.

Или смерть от удушья, когда травят ядом наподобие цианистого калия. Ты просто не можешь вздохнуть, и умираешь, понимая, что тебе конец.

Господи, да я могу назвать еще десятки способов, какими можно меня умертвить! Если кто-то возьмется за меня как следует, никаких способов избежать нападения и смерти не существует. А если кто-то не согласен — вспомните американского президента, которому снесли башку средь белого дня, при огромном стечении народа, окруженного толпами агентов. И что, уберегли его спецслужбы? Уберегли авианосцы и военный бюджет в триллион долларов? То-то и оно…

Почему я раньше не слышал об этой организации? Да потому что не слышал! Потому что не интересно было! Ну не входили они в сферу моего внимания. Какой-то там древний культ, который считает заказные убийства ритуалом подношения своему темному богу — чушь собачья! Это как с триадами — вначале ведь они были созданы для того, чтобы бороться с японскими захватчиками, а уже потом превратились в гигантские ОПГ. Власти с ними усиленно борются, но это борьба уже сотни лет не приносит никаких результатов. Или почти никаких. Кое-кого ловят, или убивают, но на их место встают новые бойцы. Ибо преступность вечна — как и деньги. Там, где деньги, там и преступления. Банально, конечно, но никак не отменяет этой истины.

Другой вопрос — как Элрон-старший сумел добраться до этих самых убийц? Как связался с ними? Кстати, я могу гордиться собой. Это надо уметь так взбодрить врага, чтобы за мою голову отдали пятьдесят тысяч золотых! Это не просто сумма, это…я даже не знаю, как назвать, с чем сравнить такую сумму. Миллионы евро, наверное так.

Итак, как он смог связаться с убийцами из этой чертовой организации. Именно чертовой, потому что их Темный бог — аналог нашего Сатаны. Фактически, это сатанисты. Так вот: один из людей Элрона как-то связался с этими сектантами, и те вышли на связь с его хозяином. Выставили счет — пятьдесят тысяч. Элрон согласился. Да и почему бы ему не согласиться, если его капитал, как сказал мне тот же Хенель, составляет что-то около десяти миллионов золотых. Фактически, по меркам Земли — Элрон был миллиардером. Что для меня являлось весьма отрадной информацией. Хенель не зря сказал, что я могу располагать им так, как пожелаю. Если я скажу ему отдать мне весь капитал — он отдаст. Я конечно же не буду этого делать — пусть Хенель радуется жизни, он заслужил. Однако приятно осознавать, что в любой момент могу разжиться фактически любой суммой денег. Если доживу, конечно.

У этих сектантов было несколько милых правил, о которых знают все заказчики: во-первых, люди Клана Тьмы (а именно так они себя называют) всегда доводят дело до конца, если берутся за исполнение заказа. Чего бы это им ни стоило. Так что воспользовавшись их услугами, клиент был в полной уверенности, что грязное дело в конце концов будет сделано. Пусть не сегодня, пусть через неделю, месяц, год — но сделают. Убьют.

Второе правило: заказ перебить нельзя. То есть если некто узнал о заказе, выданном на него, и свяжется с Кланом Тьмы, предложит за свою жизнь сумму большую, чем дали заказчики — у него ничего не выйдет. Его все равно убьют. Однако — он тоже может сделать заказ, как и первый клиент — уплатив вперед. И тогда убьют любого другого — на кого он укажет. Кроме того, кто уже заказывал у Клана.

Я не понял, переспросил у Хенеля — почему так? Почему эти сектанты не берут заказ на того, кто у них уже заказывал? Ответа не ожидал, не думал, что Хенель выяснил и это. Но он выяснил. Так вот: если бы это была простая организация, вроде профессиональных убийц-наемников, тогда — да. Им было бы все равно, кого убивать — только плати деньги. Но тут совсем другое дело. Деятельность этих ассасинов прикрыта религиозной составляющей. Каждый «заказанный» — это жертва Темному. А раз ты принес жертву Темному — клан не может тебя убить. НО! Только если на тебя не было заказа ДО ТОГО.

Да, у меня была мысль — сделать заказ на кого-нибудь. Глупая мысль, конечно же…ну на кого я могу сделать заказ? На невиновного — не смогу, совесть не позволит. Если только взять преступника из числа приговоренных к смерти и его заказать? Но это точно будет профанация «жертвоприношения», и неизвестно, как к этому отнесется Клан Тьмы. Можно заказать этого черта…капитана наемников, как там его…Келлер, что ли. Хватит ему уже небо коптить, зажился на белом свете. Но…это ничего не даст. Все равно убьют, раз на меня уже есть заказ. Единственный путь — исчезнуть, свалить, куда глаза глядят, и изменив внешность. Но у Леграса моя кровь! Меня будут искать и найдут! Я точно знаю — можно найти, и находят. Кровь притягивает кровь.

А может пробраться в поместье этого чертова Леграса, и забрать свою кровь? Угу…он такой идиот, фактический начальник спецслужб Империи, что так запросто позволит войти в его поместье, как следует там порыться и найти нужную пробирку. Которой кстати там может и вообще не быть.

Тогда как-то договориться? С Леграсом, например. Убьют ведь! А неужели им не нужен сильный лекарь-маг? Хмм…в голову пришло…где меня не достанут эти гребаные ниндзя? Там, куда их ни за что и никогда не пустят. В Лесу, например, у этих тупых эльфов, выродившихся в орков. Может мне и вправду отправиться в Лес? Только вот под каким предлогом…писать в донесении о том, что я на самом деле представитель так сказать королевской династии…почему-то не хочется. Не хочется, да и все тут! Сам не знаю — почему.

Ну а тогда под какой легендой туда отправляться? Хмм…ну, например: из леса пришла девушка, родственница, зовет воссоединиться с дядями-тетями. Ну а я без разрешения начальства не могу! Я же еще учусь!

Мда…насчет учения, это конечно же просто анекдот. Вместо того, чтобы сидеть и корпеть на книжками, я делаю все что угодно, но не листаю страницы учебников. И не практикуюсь в магии. Да, оно мне по большому счету и не надо — все, что знал. Мастер, все, что знали Анна и Хенель — сидит во мне. И всплывает по мере надобности. Только вот особой надобности у меня нет, потому и не всплывает. Если бы я сидел и читал учебники — то знание, что оставили во мне обученные маги, всплыло бы гораздо быстрее. Но что поделаешь, если меня закрутил этот водоворот интриг и разборок?!

Сейчас я представляю собой эдакую библиотеку с неразобранными, не каталогизированными знаниями. Чтобы разобраться в этой библиотеке нужно время и немалые усилия. Пока что…пока я неплохо разбираюсь в лечении. Не высший уровень, но неплохо. Хорошо дерусь — это я и до попадания в чужое тело умел, ну и Мастер с другими призраками оставили во мне след. А вот с боевой магией все гораздо хуже. Если только файрболлами швыряться, да и то…того и гляди половину улицы разнесу. Ну а что касается артефакторики — совсем печально. Все трое были боевыми магами, среди них ни одного дельного артефактора. Если только Анна…но она слабовата.

Но…глаза боятся, а руки делают. Или в данном случае — ноги. После завтрака, не дожидаясь, что меня вызовет ректор или прибежит Сонька, я оделся попроще, и выскользнул из Академии. Вначале мне нужно посетить резидента разведки и написать все, что было задумано. И про то, что меня заказали (без указания источника — по мере возможности), и о том, как я вижу свое исчезновение из города. А то, что исчезать придется — без всякого сомнения.

Ювелир ничуть не удивился моему приходу, даже с оттенком холодка посетовал на то, что я пренебрегаю своими обязанностями и редко его навещаю. Эту глупость я парировал замечанием, что если никаких интересных событий не было — зачем мне сюда приходить и что-то писать? Вот случилось — я и отчитываюсь!

Потом ювелир будто вскользь поинтересовался, не знаю ли я что-либо интересное о том, кто виноват в разрушениях, происшедших в одном из районов города. Некто, по виду очень похожий на одного ворка, снес огненным шаром целый дом, а потом перебил кучу наемников, используя те же самые огнешары. На что я не моргнув глазом ответил, что на мне свет клином не сошелся и не надо мне приписывать все события в мире. Даже если кто-то где-то пострелял огнешарами.

В общем, расстались мы недовольные друг другом. Он — потому что я не все пишу, скрываю, и вообще мутный тип, я — потому что я мутный тип, а этот придурок сует нос в мои мутные дела. Теперь осталось дождаться ответа от Леграса, или самого императора — не знаю, кто там у них чем крутит — то ли кошка хвостом, то ли хвост кошкой. По большому счету мне все равно.

От ювелира — к музыкальных дел мастеру, узнать, как у него дела с моей гитарой. Времени для того чтобы ее сделать прошло совсем мало, на изготовление такого инструмента потребуется как минимум месяц, а то и два, но…уж лучше я этого типа потороплю. Он мастер замечательный, но и выжига еще тот.

Мастер встретил меня довольно-таки приязненно, даже радостно. Предложил пройти в дом, чтобы как следует поговорить за столом. Мне не хотелось задерживаться, особого предмета для разговора не просматривалось, но после секундного размышления, я все-таки решил посидеть с мастером, уважить человека. В конце концов, какие-то полчаса времени погоды не сделают, особо торопиться мне некуда. Отсюда пойду в «Якорь», давно там не был. Просто посижу, пива попью, на народ посмотрю. Даже играть не буду…наверное.

На столик быстро наставили закусок, принесли кувшины вина, чайник, из носика которого тянуло паром и чем-то цветочным — обслуживали две молодые рабыни, работавшие споро и аккуратно. Закончив, быстро удалились прочь, повиливая крепкими задницами. Похоже, что мастер не дурак насчет женских прелестей — рабыни очень даже симпатичные.

— Вам какого вина, белого, красного? — спросил хозяин, и когда я озвучил свое желание, налил мне белого прозрачного вина в белый же хрустальный бокал. Кстати — дорогая штука, этот бокал, денег стоит. Значит, ценит меня этот выжига, ишь как обихаживает!

После того, как мы выпили (вино оказалось очень даже недурным, не какие-то там опивки для посетителей), хозяин лавки встал, подошел к столу у стены и торжественно снял покрывало, накрывавшее то, что на столе лежало. А лежал на нем футляр — такой, каким я его представлял. И той формы, которая более всего подходила для гитары.

А потом футляр со щелчком был открыт, и передо мной предстала Она! В точности такая, о какой я и мечтал. Шестиструнка, такая, на какой я играл всю свою жизнь.

Меня будто подбросило с места! Едва не трясущимися руками достал гитару из футляра, провел пальцами по струнам…черт подери! Она! Гитара! Моя Мечта! Да, я так ее и назову — Мечта. У каждого хорошего инструмента должно быть свое имя, как у рыцарского меча. А это точно хорошая гитара.

Я проверил настройку гитары, она оказалась на высоте, достал из кармана медиаторы, которые всегда носил с собой, даже если не брал лютню, и начал играть. Играл довольно долго, меняя мелодию за мелодией, а когда закончил и поднял взгляд на хозяина мастерской, то увидел, что тот сидит с закрытыми глазами, сжав руки в ладонях, прижав их ко рту. Поза походила на позу молящихся, и я вдруг решил, что тот и правда молится. Только вот чему? Или — кому?

— Великолепно! — выдохнул мастер — Да, чего-то такого я и ожидал! Мне ужасно хотелось послушать этот инструмент, когда он находится в руках того, кто его заказал. И не ошибся! Это было…это потрясающе! Ощущение такое, что вы десятилетиями на нем играли! Где вы увидели такой инструмент? Это что, какой-нибудь древний инструмент ворков? Или наоборот — новопридуманный?

— Что-то вроде того — уклонился я от ответа. Ну не скажешь же, что я обучался играть на подобных инструментах много лет, а потом еще и музицировал в каждую свободную минуту.

— Я подготовил договор! — мастер достал из бюро листы бумаги, положил передо мной — Принимаю все ваши условия! Готовы подписать?

Вообще-то мне уже было плевать на договор, на авторские права (я и так богат!), но…копейка ведь лишней не бывает. Да и сказал «А», значит, говорить «Б», иначе как-то подозрительно.

Быстро пробежал взглядом строки договора, отыскивая подводные камни, но…нет, ничего такого не было. К чести мастера договор составлен без подвохов, как есть. Можно подписывать. И я подписал.

Через двадцать минут уже шагал по улице под палящим солнцем, довольный как слон, и так же как он жаждущий водопоя. Потому поймав «таксера», на всех парах помчался в «Якорь», задыхаясь от запаха лошадиного пота и свежего навоза, валяющегося на мостовой. Солнце палило так, что даже лошадь вспотела, покрывшись темными блестящими пятнами. Сейчас бы на пляже валяться с голыми девчонками, а не бродить по раскаленным улицам городишки. В это время все нормальные люди спят в тени, дожидаясь вечера — сиеста, однако! Здесь она называется совсем по-другому, но смысл абсолютно тот же.

В «Якоре» тихо, хотя и совсем не пусто — зал заполнен примерно на треть. Люди сидят перед кувшинами с ледяным пивом, с видимым наслаждением отпивают из запотевших кружек, а по залу гуляет морской ветерок, проносящийся через открытые окна, и уносящий на городские улицы запах пряностей, жареного мяса, пекущихся пирогов и сдобных плюшек. У меня даже в животе забурчало — такой голод я внезапно почувствовал.

Аллена на месте не было — то ли ушел по делам, то ли дрых в своей комнатушке. Не было и девушек, обычно сидевших на высоких табуретах вдоль стены и ожидавших клиентов. Дневные посетители редко сподабливаются снять девицу — день для работы, а не для развлечений. Вот выпить кувшин пива в сиесту, посидеть в тишине и поговорить об урожае пшеницы — это самое то. А чтобы пыхтеть, хлюпая мокрым телом о не менее мокрую шлюху, едва не растаявшую на жаре — это для совсем уж озабоченных придурков. Будет ночь, и будет дело.

Меня встретили как родного — знакомая подавальщица, высокая девушка с огромным декольте, иногда подрабатывающая и передком (как и задком, судя по рассказам Аллена), широко улыбнулась и едва не бросилась целоваться. Я даже удивился — неужели у меня тут такая популярность? Не спрашивая, что хочу заказать, девушка пообещала принести самое лучшее, а потом уселась напротив меня («Все равно посетителей мало! Хоть посижу с красавчиком!»), и стала рассказывать последние новости. По моей просьбе, конечно.

Особых новостей не было, по крайней мере для меня, но я усиленно делал вид, что мне все необычайно интересно. Вовремя удивленно поднимал брови, вовремя издавал возгласы вроде: «Ух ты!», «Ничего себе!», «Ну надо же!» — и девушка заливалась соловьем.

В основном все новости сводились к жизни трактира, в котором проходила вся ее осмысленная жизнь. Шлюха Мойра вышла замуж — ее увез южанин, мелкий купец, на которого она произвела неизгладимое впечатление. И все теперь гадали — долго ли она продержится в замужестве, ибо очень любит мужчин, огромных мужчин, ей под стать, а плюгавый купец едва достает девушке до подбородка. Я прекрасно помнил Мойру, это про нее можно сказать словами из одной старой комедии: «Такая сладенькая: ушки красненькие, носик в угрях, жопа толстая и шершавая, как ананас… Валькирия!». Когда в трактире вспыхивали драки, она махалась не хуже иного мужика.

Молоденькая шлюшка Кейра, которая постоянно томно на меня глядела и вздыхала (симпатичная, только немного вульгарная), покрылась красными пятнами, и теперь работает на заднем дворе, убирает навоз и ухаживает за лошадьми. Лекарь запросил с нее двадцать золотых, да еще и без гарантии успеха. Теперь вот ее в трактир не пускают — хозяин не велел. Да и девки против, чтобы она тут ходила — отпугивает посетителей. Посмотрят на нее, и скажут, что здесь все такие больные.

Аллен влюбился в ворку — ту, что тогда выступала вместе с труппой метателей ножей. Ходит в город на свидание, сказал, что кроме нее ему больше никого не надо. Что хочет на ней жениться и сделать детей-ворков. Потому что его друг ворк, и он хочет, чтобы дети были похожи на него.

Это он про меня, я понял сразу, но подавальщица не сочла за труд пояснить. И еще, хихикнув, сказала, что один из корабельщиков начал над Алленом смеяться, говорить, что мол если хочет, чтобы дети были похожи на друга — надо дать ему свою жену. Тогда точно не ошибется! Все думали, что Аллен сейчас прибьет его на месте, однако тот сказал, что такому другу, как Петр Син, он доверил бы даже свою жену. Все просто обалдели, когда услышали.

Аллен поет мои песни, которые разошлись по всему городу. Хорошо поет, играет на хорошей лютне. Купил на доходы. Почти не пьет, и дерется теперь редко. Даже ногти стал стричь! А то вечно ходил с черной каймой на пальцах. Теперь — настоящий музыкант с хорошим достатком. Говорят, что копит на дом. Как накопит — пригласит ворку замуж.

Все в трактире ждут меня, скучают. Говорят, что лучшего музыканта они еще нигде не видели. И что другие музыканты Сину и в подметки не годятся — даже Аллен. Поговаривали, что надо собрать денег, и пригласить Сина попеть им хотя бы часок. Может что-то новое споет, да и старое услышать было бы неплохо.

Посетителей стало больше после того, как прослышали о том, что здесь иногда поет сам принц ворков. Хозяин нарочно распускает слухи о том, что Син тут бывает постоянно, так что люди летят, как мухи на мед. Ну а тут уже им все услуги — в том числе и музыканты. Пусть не Син, но вполне неплохие. Хозяин собирается делать пристройку к трактиру — народа много стало, не умещаются, особенно вечером. Даже днем — вон сколько народа.

Двух подавальщиц новеньких приняли — симпатичные девочки, только «наверху» работать не хотят. Но это их дело. Две сестрички, похожие друг на друга как две капли воды. Их даже путают постоянно. Но посетителям нравятся, даже устраивают споры на то, что не отличат одну от другой. В общем — жизнь идет!

Я ел, пил, кивал, хмыкал — словоохотливая подавальщица и не замечала, что говорит только она. Да ей и не нужно было, чтобы я говорил — интереснее самой поделиться новостями. Мои новости по большому счету ей ни к чему. Оно и понятно — Академия, аристократия, интриги и власть так же далеки от нее, как небесные светила. Вот больная шлюха — это да. А какие-то там интриги кланов — зачем они ей?

Кстати, девчонок я заметил. Точно, очень даже миленькие и свежие. Видно, что не потасканные. Не очень высокие, стройные, в чистых сарафанах, облегающих высокую грудь. Вначале даже не поверил глазам — раздвоилась девица, что ли? Хотел спросить, но подавальщица опередила.

Поев, попросил:

— Слушай…у вас тут есть свободная комната?

— Хочешь меня? — довольно улыбнулась подавальщица — Я тебе даром дам! Истаскаю — вспоминать будешь! Лучше твоих девок из благородных! У меня опыт ого-го какой! Знаю, что мужику надо! Даже принцу!

Я не сомневался в ее опыте, который «ого-го», но комната мне нужна была совсем для другого, о чем я и сообщил любвеобильной девице. Она слегка расстроилась, но услышав — зачем мне нужна комната, радостно закивала, и через пять минут я уже сидел на кровати, застеленной тонким матрасом и застиранной простыней. Комната использовалась для доения мужчин, лишавшихся в ней застарелого спермотоксикоза и содержимого кошелька, так что кроме кровати и небольшого столика больше в ней ничего не требовалось.

Кейра была закутана в платок по самые глаза, даже рукава спускались до кончиков пальцев. А когда я потребовал, чтобы она разделась догола, через пару минут увидел картину, которая некогда наблюдалась у Аны — только в гораздо большей степени. Если у Аны часть лица была покрыта красным наростом, здесь — практически все лицо и все тело, за исключением пяток, ладоней, и…интимных частей.

Да, проклятье сидело в девушке, как у в теле Аны. Только более крупное, можно сказать жирное проклятье, со щупальцами, протягивающимися в мозг. Девушка что-то лепетала о том, что она отдаст все, что у нее есть, станет моей рабыней, что она вечно будет…бла-бла-бла… Я ее не слушал — погрузил в сон, и…понеслось.

Борьба с опухолью заняла у меня целый час времени. И это притом, что я с некоторых пор стал гораздо сильнее, чем был тогда, когда работал над Аной. Опухоль ускользала, пряталась, оставляла в теле что-то вроде зародышей, из которых сможет потом развиться заново, и как и в прошлый раз мне показалось, что она была разумной. Опухоль боролась за жизнь неистово, хитро, вцепляясь в свою жертву мертвой хваткой.

Ну а когда я закончил, утирая пот со лба, передо мной лежала обычная девушка — довольно-таки хорошо сложенная, хотя и не дотягивающая по красоте до произведений незабвенного мага Велура. Она похудела, но по-моему ей это даже на пользу. Или это я больше люблю худеньких, стройных, предпочитая их полным валькириям.

Напоследок потрудился уже так…ради интереса: например, убрал усики с губы девчонки. Кстати, давно заметил, что женщины с эдакими усиками на губе обычно бывают очень даже страстны. Хотя скорее всего просто кажется — где-то читал, что 60 процентов женщин борются с растительностью на лице.

Уничтожил все волосы на теле Кейры (кроме как на голове, само собой) — это оказалось довольно-таки просто. Никаких сложных заклинаний и магических плетений. Просто пожелать, что ты хочешь, и оно получится — если ты как следует накачал в этот процесс магической Силы.

Убрал прыщики, убрал начинающуюся язву желудка, убрал болезни по женской части, которые нередко возникают у тех женщин, которые часто меняют партнеров и при этом не особо следят за их чистотой.

Шрам убрал — оказывается, у нее на животе имелся кривой уродливый шрам, видимо от ножа. Теперь — чистый плоский живот фитоняшки.

Прекрасный результат. Сам себя славлю! Ай, да я! Ай, да Петр Синельников! Нет, я точно хочу работать лекарем. И лучше — пластическим хирургом. Хотя разве хирург здесь изменяет тела? А как тогда назвать такое? Боди-скульптор?

После пробуждения девицы снова последовали всяческие обещания, но уже масштабом поменьше. Ну и понятно — услуга-то уже оказана, чего особо расстилаться. Кстати, не уверен, что опухоль в будущем не вернется. Судя по всему, у девицы в трактире имелся «добрый друг», который и наслал на нее это проклятье. О чем я и сообщил пациентке, предложив сменить род деятельности. Видимо кто-то из «подруг»-конкуренток подложил ей эту здоровенную свинью.

Уже когда я стоял в дверях комнаты, оставив Кейру прихорашиваться и приводить себя в порядок, она вдруг сказала мне вслед, видимо только сейчас вспомнив:

— Подожди, Пет! Знаешь, а ведь новенькие девушки о тебе расспрашивали. Я не знаю, это тебе нужно, или нет, но мне показалось странным — только пришли, и зачем-то о тебе узнают. Говорят, давно хотели тебя послушать. Странные они какие-то…вот чую — не все с ними просто.

У шлюх, которые постоянно работают с опасными, иногда смертельно опасными мужчинами (особенно в подпитии), со временем развивается что-то вроде чутья на неприятности. Потому я склонен доверять этому самому их чутью.

Это меня и спасло.