Принц Голливуда

Он тоже смеется.

Затем наступает мгновение тишины.

— Ты спрашивала меня о своем отце, — заявляет он, сделав глоток воды.

Я хватаю кусочек курицы палочками.

— Да, спрашивала. Это был дискриминационный вопрос. Я недавно узнала о нем кое-какие вещи... ну, если быть честной… они вроде как разрушили мой мир.

Бруклин кладет свои палочки на тарелку и откидывается на спинку стула.

— Кто тебе сказал?

Не удивленная тем, что ему об этом известно, я отвечаю честно.

— Ванесса. Видела ее в канун Нового Года. Поэтому я здесь, чтобы поговорить с Кемом и выяснить, правда ли это, прежде чем пойду к отцу.

Словно занервничав, Бруклин вытирает руки о джинсы.

Должна признать, я плохо его знаю, но вижу, что ему известно. А если ему известно... значит, это правда.

Моё сердце останавливается.

Моя жизнь — ложь.

Я жила в пузыре, а теперь он лопнул. Произошел огромный взрыв. Пытаясь разбавить неловкое чувство в воздухе, я предоставляю ему выход из ситуации.

— Ты не должен ничего говорить. Я понимаю, что ты не хочешь предавать доверие Кема.

Бруклин делает глоток воды.

Взяв в рот ещё кусочек, поворачиваюсь к парню.

— У тебя есть травка?

Бруклин практически выплевывает воду и начинает бить себя в грудь, чтобы остановить кашель. Придя в себя, он поворачивается ко мне.

— Ты только что спросила меня о наркоте?

— Да, но, думаю, это ради медицинских целей.

Встав, он обходит островок и открывает холодильник.

— Прости, даже если бы была, а ее нет, я ни за что не буду курить с младшей сестрой Кема. Этому не бывать.

Я разочарованно вздыхаю.

— К твоему сведению, — я указываю на нас обоих, — мы одного возраста.

Взяв два пива, он ставит одно на стойку и открывает другое.

— Да, но ты всё ещё младшая сестра Кема.

— А ты младший брат Кина. Это имеет какое-то значение?

— Имеет.

— Скажи, почему?

— Потому что ты девушка.

Я приподнимаю бровь.

— А ты парень.

Он разочарованно выдыхает.

— Это негласное правило.

Мои глаза сужаются.

— Какое?

Он пожимает плечами.

— Скажи!

— Да ладно, Амелия, все знают, что ты, ну, хорошая.

Разозлившись, я указываю на него.

— В этом и проблема.

Сняв крышку, Бруклин ставит одно пиво на противоположный конец стойки.

— Какая именно проблема?

— Мне всегда приходилось быть хорошей. Осточертело. Что, если я не хочу больше быть хорошей? Что, если я хочу быть плохой?

Открыв бутылку, он делает глоток пива. Я никогда не замечала, каким сексуальным может быть мужчина, когда он глотает.

— Ты не слишком взрослая для бунта? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами, не отвечая.

Словно проверяя мою решимость устроить бунт, он подталкивает бутылку ближе ко мне.

Я бросаю взгляд на часы на стене, которые, судя по движениям секундной стрелки, работают от батареек.

— Ещё даже не полдень.

Бруклин переводит взгляд на часы и пожимает плечами.

— Где-то сейчас пять часов.

Я смеюсь. Он прав. Глядя на бутылку, а после — на него, я наконец решаю ответить.

— Да, конечно, я взрослая для бунта, но это не меняет моих чувств, — подняв бутылку, я наклоняю ее в сторону Бруклина. — Алкоголь до полудня считается ведь плохим поступком, да?

Он приподнимает брови.

— Амелия Уотерс, ты, несомненно, безумная.

Сделав глоток, я смотрю на него и думаю: «Боже, он красив».

Не мой обычный тип. Не тот, с кем я вижу себя в долгих отношениях. Слишком дикий. Слишком беспокойный. Слишком неотесанный. Слишком привлекателен сексуально. По всем понятиям это не мистер Правильный.

Но, разве поиск того самого ещё важен?

Ещё глоток и ещё взгляд, и я вспоминаю, что нужно ответить на его комментарий.

— Нет, не безумная.

Но это не значит, что я не хочу такой стать.

В безумстве есть своя привлекательность… вам не кажется?

Глава 9

ТРИДЦАТЬ СЕМЬ И ДВА ПО УТРАМ

Бруклин

Сейчас четыре часа дня, но, выглянув в окно, можно подумать, будто уже полночь.

Электричества всё ещё нет, а шторм лишь слегка поутих. Я разжег камин, чтобы согреть воздух. Но в доме всё равно достаточно холодно, чтобы надеть толстовку.

Амелия тоже надела ещё слой-другой одежды. Должен признать, мне нравилось смотреть на ее маленькие, выпирающие из-под майки соски, пока она не оделась теплее. Если честно, я становился немного одержим ими. Мне стало интересно, насколько они розовые, мягкие, затвердеют ли они от моего языка, играющего с ними.

Да, да, знаю — мне не стоит смотреть на них или думать таким образом. Кем оторвет мне мое мужское достоинство. И всё же я фантазировал о них, пока не прикусил щеку. Сильно, до крови. И только тогда, наконец, остановился. Я уже отчитал себя, поверьте.

Тусклый свет в комнате осложняет попытки не думать в таком ключе. Амелия нашла несколько свечей в комнате Мэгги и расставила их вокруг нас, чтобы хоть как-то осветить пространство. Это хорошо, потому что в единственном фонаре в доме нет батареек. Кто бы мог подумать.

Как только затихают последние нотки тематической музыки к фильму «Челюсти», я закрываю крышку ноутбука, которая служит прекрасным разделителем между мной и Амелией, и встаю, чтобы потянуться.

— Поверить не могу, что ты никогда не видела этот фильм.

Девушка пронзает меня взглядом.

Оценивает меня?

— Не думаю, что теперь когда-то снова пойду на пляж, — заявляет она.

Ладно, не оценивает, но вместо этого она, как мне нравится называть это, находится в шоке от «Челюстей». Сложно спорить с оригинальным фильмом. Сиквелы и близко не сравнятся. Черт, если бы не «Челюсти», мысли об атаке большой белой акулы на пляже и не приходили бы на ум — акулы довольно редко встречаются. Но даже спустя несколько десятилетий после дебюта фильма все выискивают на горизонте плавники.

Ну или, по крайней мере, так делаю я.

Сморгнув свой собственный шок от «Челюстей», я смеюсь.

— Ещё как пойдешь. В том-то и дело. Все мы так поступаем. Но в следующий раз ты будешь оглядываться по сторонам — я тебе это гарантирую.

Амелия, прищурившись, смотрит на меня.

— Это подло.

— Что именно? — смеюсь я.

— Ты хочешь превратить меня в параноика.

— Нет, не хочу.

Она бросает на меня взгляд.

Я свожу большой и указательный пальцы.

— Ладно, может совсем немножко, но это убережет тебя от дальних заплывов и не даст утонуть.

Она искоса смотрит на меня.

— Хватит. Я сказала тебе, что пыталась излечить похмелье, и это сработало.

— Да-да, знаю. Мне просто не нравится тот факт, что с тобой могло что-то произойти во время моей смены.

— Твоей смены?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Кем бы убил меня нафиг, если хоть волосок упал бы с твоей головы, и ты это знаешь.

Амелия грустно улыбается мне, затем встает.

— Я не твоя ответственность. Вообще-то, я — ничья ответственность. Я взрослая и сама могу позаботиться о себе.

— Ага, скажи это своему брату.

— Планирую, — заявляет она, затем поднимает руки над головой, потягиваясь, из-за чего ее свитер поднимается достаточно для того, чтобы я мог увидеть ее пупок.

В голове возникают картинки того, как я кружу вокруг него языком. Переводя взгляд, я провожу дорожку от изгиба ее бедер до пояса штанов для йоги, к упругой маленькой груди, длинной шее, к ее рту и губам, и представляю, что она может с ними сделать. Как может обхватить ими мой член, облизать его своим розовым языком, засосать меня в обольстительный рот. Заставить меня кончить, произнося ее имя.

Блять, я вовсе не должен думать о ней в таком ключе.

— Давай дальше посмотрим «Бездну», — заявляет она.

— Да, конечно, что угодно, — говорю я, слишком занятый наблюдением за ее движениями. Затем до меня доходит смысл слов. — Стой. Что?

— «Бездну». Люблю этот фильм.

Приходится посмотреть Амелии в глаза, чтобы избежать вида ее сексуального миниатюрного тела.

— Разве он не про Бермудский Треугольник?— спрашиваю я.

Она кивает и с улыбкой произносит:

— Только не говори, что есть фильм, который ты никогда не видел?

Да, я заявил ей, когда мы доедали остатки китайской еды, что видел все когда-либо снятые фильмы. И это правда. Есть всего парочка фильмов, которые я не посмотрел.

— Это не вариант, просто чтобы ты знала.

В ее глазах сверкает что-то дьявольское.

— Мы определенно посмотрим его следующим.

Я засовываю руки в карманы.

— Нет, я не могу.

Она подходит и останавливается прямо передо мной.

— Ты испугался маленькой черной магии?

— Нет, я не боюсь, — говорю я недоверчиво, — но викканство, вуду, Сантерия, черная магия — зови, как хочешь, вызывают у меня мурашки по телу.

— Ты суеверный?

— Нет, — говорю я убедительно.

— Да, суеверный. Спорю, что ты не ходишь под лестницами, веришь в везение новичков, наверное, подбираешь каждое пенни, которое находишь, презираешь черных котов и веришь, что три — счастливое число.

Я наклоняю голову набок и хочу почесать ее. Амелия хороша.

— Ну, мне вовсе не нравятся кошки, цвет не важен, да и кто ходит под лестницами? Все знают, что это к невезению.

Амелия сгибается пополам от смеха.

— Ну же, у каждого свои тараканы.

Она поднимает взгляд и, увидев мое лицо, выпрямляется и делает вдох.

— Ты не хочешь делить со мной косячок, так что можешь хотя бы посмотреть фильм по моему выбору.

— В последний раз говорю, у меня нет травки.

Она бросает на меня сомневающийся взгляд.

Я поднимаю руки.

— Нет. Я больше не занимаюсь этим.

Правда. Также я больше не курю обычные сигареты. Да и кроме того, даже если бы у меня что-то было, я ни за что не стал бы ловить кайф с Амелией.

Она выжидающе смотрит на меня.

— Ладно, — сдаюсь я, — я посмотрю фильм, как только сбегаю в продуктовый за ужином.

Глаза Амелии загораются.

— Ты поедешь на мотоцикле, да?

— Да, а что?

— Я поеду с тобой.

Я смотрю на дождь, затем обратно на неё.

— Ты хочешь прокатиться сзади на моем мотоцикле в дождь?

— Да, хочу.

Ни одна из знакомых мне девушек не намочила бы добровольно свои волосы.

Амелия улыбается, словно выиграла приз.

Я прищуриваюсь, глядя на неё.

— Я не поеду на байке, возьму Cruiser.

— Ох, да ладно.

— На улице самый разгар шторма, Амелия. В чем дело?

Она пожимает плечами.

— Ни в чем.

Я приподнимаю бровь.

— Скажи.

Вздохнув, она смотрит на меня.

— Когда я была подростком, мой отец строго-настрого запретил мне делать что-либо подобное. Он настолько вбил в меня свои ожидания, что, даже выйдя из-под его контроля, я не хотела разочаровывать его. Существует столько вещей, которые я никогда не делала, но хочу попробовать. И это одна из них.

— Позже, когда прекратится дождь, — говорю я ей, и уже представляю, как ее руки обхватывают меня. Ее красивая грудь прижимается к моей спине. Ее горячее дыхание касается моего уха.

— Правда? — спрашивает она восхищенно.

Я вырываю себя из фантазий, потому что есть что-то грустное в стремлениях Амелии, что не должно порождать сексуальность.

И, хотите — верьте, хотите — нет, я понимаю.

Даже больше, чем просто понимаю.

Мне кажется, я сам был на ее месте, в тени своих матери и отца, потому и оказался здесь, в Лагуне, пытаясь найти себя.

И всё же не могу избавиться от чувства, что мне необходимо возвести стену вокруг себя, иначе я могу оказаться в списке того, что Амелия никогда не делала... и просто хочет попробовать.

Потому что она хорошая, просто хочет немного плохого.

Совсем немного.

Не слишком много.

Были времена, когда и мне это было свойственно.

Но не думаю, что я снова готов к подобным приключениям.

Больше нет.

Глава 10

500 ДНЕЙ ЛЕТА

Амелия

Принцесса Амелия.

Воспоминания о том, как Сэр Одуванчик обращался ко мне, заставляют улыбаться даже во сне.

Сэр Одуванчик.

Я вскакиваю с кровати, вспомнив, что называла так Бруклина, когда мы играли тогда в детстве.

Мой брат Брэндон всегда называл его Одуванчиком, потому что его волосы в детстве были буквально белого цвета. Я подхватила это прозвище, когда он пришел к нам домой тем днем, и так и нарекла его. Видите ли, это мой брат Кем заставил меня играть с Бруклином. Он сказал, что мы одного возраста, и только потому должны играть вместе. Я не особо хотела этого, потому и вела себя как командир. Мне было интересно, почему он делал всё, что я говорила ему.

Он боялся моего отца.

Стоило понять.

Я падаю обратно на подушки.

Пытаясь устроиться поудобнее, ощущаю очень странное чувство в животе, лежа на кровати Мэгги и Кина, и понятия не имею почему. У меня нет похмелья. Я не голодна. Может, съела слишком много Доритос перед сном.

Кто знает?

Учитывая то состояние, в котором проснулась вчера, я должна была всю ночь и добрую часть утра спать, как младенец. Вероятно, мне стоило пойти в кровать раньше, а не засиживаться допоздна. Но каким-то образом Бруклину удалось заставить меня посмотреть «Тварь из Черной Лагуны» после «Бездны», потому что я не видела его. Или потому что он желал перекрыть черную магию Гаити тем большим, зеленым существом.

От этой мысли мне смешно.

Когда фильм закончился, Бруклин задал мне очень важный вопрос.

— Ты бы лучше умерла от нескольких больших укусов акулы или от миллиона злобных щипаний пираньи?

Оба варианта были неприятными. Не согласны?

Когда я не смогла ответить, он заставил меня смотреть «Пиранью». После этого ответ был очевиден. Безусловно, я бы выбрала акул. Настолько сильно меня испугал фильм «Пиранья».

По какой-то причине я сейчас лежу и пытаюсь заставить себя прекратить думать о Бруклине. Мне стоит думать о Лендоне. Да, если он на самом деле мой единорог, мой принц, интересно, почему я до сих пор ни разу не вспомнила о нем. Судя по тому, что я узнала о нем за наше короткое знакомство, он идеален для меня во всех понятиях. Будь у меня телефон, я написала бы Лендону сообщение. Задала бы вопрос Бруклина: пиранья или акула? Интересно, что бы он выбрал.

Завывает ветер, и мои мысли снова разбредаются. Что-то заставляет меня повернуть голову в сторону пляжа. Французские двери дребезжат, словно кто-то пытается проникнуть внутрь. Пытаясь сохранять спокойствие, я включаю прикроватную лампу, но ничего не меняется. Электричество всю ночь то включалось, то выключалось. Видимо, сейчас его снова нет. Уже, должно быть, около шести утра, потому что в окна проникает слабое сияние рассвета.

Взяв фонарик, который Бруклин купил прошлой ночью в магазине, я спрыгиваю с кровати и иду к лестнице, ведущей к его комнате.

Может, он проверит дверь ради меня?

Оказавшись наверху, слышу кое-что другое — на этот раз ничего пугающего, но звук похож на стон.

Не пойму точно.

Я мгновенно выключаю фонарь.

Дверь слегка приоткрыта.

Знаю, что он один, или подумала бы... ну, вы знаете, что я бы подумала.

Мысль о происходящем в кровати заставляет мое сердце колотиться от странного возбуждения. Прислушиваясь к звукам, решаю не стучаться; мое сердце бьется всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Затем я снова это слышу.

Заглядываю в темную комнату, если не считать слабый свет восходящего солнца, проникающего через жалюзи. Бруклин лежит в кровати, одеяло покрывает его до талии, а рука находится именно на том месте, где я и думала.

Мне стоит отвернуться и уйти.

Я этого не делаю.

Не могу.

Ведь он держит член в руке. И что ж, я хочу, чтобы моя рука оказалась там же, но так как я не могу просто войти, чтобы попросить присоединиться и помочь ему кончить, ограничиваюсь наблюдением.

Я задерживаю дыхание, наблюдая за движениями Бруклина под одеялом. Длинными рывками он водит рукой вверх-вниз по члену. Затем откидывает одеяло и выгибает спину. Одна рука ложится на яйца, другая обхватывает головку члена, словно кольцом, так, чтобы она свободно проходила через него.

Мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы сдержать стон возбуждения.

Я никогда лично не видела, как мужчина удовлетворяет сам себя, и это выходит за грани всего, что я себе представляла. Конечно, я видела, как это происходит в порнофильмах, которые смотрел Картер, но в них парни всегда так жестко дергают свой член, что даже смотреть больно.

То, что я вижу сейчас, совсем не то.

Намного эротичнее.

Медленнее.

Напряженнее.

Мне хочется прикоснуться к себе. Провести пальцами по клитору, вырисовывая круги под ритм подъема и падения его бедер, но я сдерживаюсь.

Внезапно кулак Бруклина ускоряется, а бедра поднимаются и опускаются при каждом движении руки, что в свою очередь заставляет мое сердце биться с тревожной скоростью. Теперь мне хочется трахнуть себя пальцем и прижать большой палец к клитору с достаточным нажимом, чтобы заставить себя кончить.

Еще один стон, и в этот раз его рот открывается, а лицо искажается от удовольствия.

Видимо, он кончает.

И, думаю, я тоже.

Мой клитор внезапно начинает пульсировать, и я понимаю, насколько возбудилась.

Он замирает.

Мои ноги словно ватные.

А после наступает тишина.

Мне хочется большего, поэтому я не отрываю глаз, желая узнать, повторит ли он это.

О, боже мой, я любопытная Варвара. Извращенная любопытная Варвара. Это плохо. Очень плохо. Но в то же время, по какой-то причине это вызывает у меня улыбку.

Я отправлюсь в ад.

Будучи настолько возбужденной, что я даже не считала возможным, сжимаю бедра и чувствую легкую дрожь в половых органах.

Опускаю взгляд.

Я кончила дважды?

Нет.

Ни за что.

Не так.

Не наблюдая за тем, как дрочит парень, которого я едва знаю, и, думая о том, как бы прикоснуться к себе.

Снова обращая внимание на то, что происходит за дверью, я замечаю его упругий, голый зад, направляющийся в ванную.

Ладно.

Хорошо.

Пора уходить. Но мои мозги всё ещё сконцентрированы на дрожи, из-за которой мои нервные окончания до сих пор покалывает.

Уставившись в пустую комнату, я знаю, что мне нужно уходить. Я делаю шаг назад, затем еще один. Добравшись до темной лестницы, снова включаю фонарик и пытаюсь решить, хочу ли развернуться или спуститься вниз, избегая какого-либо шума.

Его шаги раздаются по паркету, и мои широко раскрытые глаза вглядываются в темноту, а затем скрип петель на его двери вынуждает мое сердце остановиться.

Я мгновенно выключаю фонарь.

Появляется квадратик солнечного света, и дверь распахивается настежь.

Зажмурив глаза, я пытаюсь успокоить дыхание.

— Амелия? — спрашивает Бруклин.

Я замираю, словно олень в свете фар. Поймали. Меня поймали. Интересно, у меня ещё есть время убежать к себе в комнату? Нет, ни секунды. Может, стоит притвориться, что я хожу во сне? Возможно. Нет, это не сработает.

— Амелия, — спрашивает он снова.

Я вглядываюсь в небольшое пространство между нами и снова включаю фонарик, случайно засветив им прямо ему в лицо.

— Привет, — пытаюсь проговорить спокойно. Сделать вид, будто я только что поднялась наверх. Притвориться, что нотки возбуждения в моем голосе вызваны не тем, что я застала его за мастурбацией, а скорее радостью, что я достигла верха этой узкой лестницы.

Слава Богу, он одет. Каким-то образом во время моего безумия он успел натянуть пару спортивных штанов. Бруклин поднимает руку, чтобы прикрыть глаза от яркого света.

— Что ты тут делаешь?

Я отвожу луч в стену.

— Я… Я… Я... эм… Мне показалось, я слышала, как кто-то пытался открыть дверь Мэгги. Но теперь, когда я говорю об этом тебе, понимаю, как абсурдно это звучит.

К моему большому удивлению, парень направляется в мою сторону, словно собираясь проверить мое вызванное бредом волнение.

— Оставайся здесь.

Меня охватывает паника.

— Стой!

Бруклин смотрит мне прямо в глаза.

— Со мной всё будет хорошо, — говорит он в своей манере соблазнительного плохого парня. Каждый его шаг так и кричит: «Меня ничего не колышет».

— Ты не можешь пойти туда один.

Вернувшись, он заходит в свою комнату и возвращается с бейсбольной битой. От резкости в его взгляде у меня по спине бегут мурашки.

Я смотрю на биту.

Дерево ударяется о его ладонь.

— Подарок Кину от Мэгги, какая-то их шутка, но послушай, это же Луисвилл Слаггер. Я забрал ее, когда они выезжали.

— Может, стоит позвонить в полицию?

Бруклин без рубашки, и я не могу отвести взгляд от силуэта его упругих мышц, когда он перебрасывает биту через руку за спину и под другую руку.

— У нас нет телефонов, забыла? Но серьезно, не беспокойся. Вероятно, это кто-то из бывших ухажеров Мэгги. Пойду скажу ему, что Мэгги теперь замужем, и ее муж с радостью оторвет ему яйца, если увидит рядом с ней.

Я вопросительно смотрю на него.

Он делает шаг ко мне.

— У неё есть несколько шальных бывших, которые приходят сюда время от времени. Ничего нового. Думаю, я избавился, по меньшей мере, от трех со времени ее переезда.

— Оу. — Я поднимаю руку к быстро бьющемуся сердцу. — Так там действительно кто-то есть?

Бруклин теперь рядом со мной, держит биту сбоку, и вдруг становится серьезным.

— Возможно. Хорошо, что он не вошел.

Я могу лишь пялиться, не произнося ни слова, вероятно выглядя немного испуганной, хоть и пытаюсь скрывать это.

Возможно, увидев мое волнение, парень отпускает все тревожащие его мысли, и уголки его губ приподнимаются в улыбке.

— Вот был бы сюрприз, когда ты выцарапала бы ему глаза.

Думаю, он не ошибался в этом комментарии. В колледже я регулярно посещала курсы самозащиты. Отец настоял на них, когда я настояла на жизни в Гринвич Виллидж. Хоть я и ненавидела их, я посещала эти курсы, будучи послушной дочуркой. Чтобы облегчить нагрузку тех занятий, йогу я посещала ещё чаще. Думаю, можно сказать, что я занималась спортом ради своего психического здоровья.

Лестница скрипит, когда парень перешагивает через две ступеньки за раз, а я смотрю, как напрягаются мышцы его спины.

Хоть он и сказал мне оставаться наверху, я медленно иду за ним через дом к двери, ведущей в комнату Мэгги. А затем ещё медленнее вхожу в комнату, где вижу его, стоящего в открытых дверях и осматривающего пляж, на котором никого нет.

— Видимо, я ошиблась, и тут никого не было? — говорю я.

Бруклин разворачивается, и в более ярком свете спальни я чувствую, как его взгляд прожигает меня, словно пламя, вышедшее из-под контроля.

— Я сказал тебе оставаться наверху.

Осознав, что на мне всего лишь футболка, я пытаюсь оттянуть вниз ее края.

— Я хотела убедиться, что ты в порядке.

Его ноздри расширяются.

— Господи Иисусе, Амелия, ты когда-нибудь слушаешь, что тебе говорят делать?

Прерывистое дыхание срывается с губ, пока я пытаюсь найти достойный ответ.

— Я взрослая женщина, способная принимать свои решения, Бруклин, так что буду благодарна, если ты прекратишь обращаться со мной, как с ребенком.

Но на самом деле я хочу сказать: «Прекрати обращаться со мной, как с младшей сестрой Кема».

Но я этого не делаю. Не хочу упоминать своего брата в этом разговоре. Это только между нами с Бруклином, и всё дело в желании.

Захлопнув двери, он рывком закрывает их на замок и идет ко мне.

— Я отправляюсь на пробежку, а после нужно разобраться с парой дел. Ключи от машины Мэгги на кухонном столе, а запасной ключ от дома лежит под горшком на патио. Как думаешь, продержишься утро без присмотра?

Раздраженная, я хмурю брови и надуваю губы, будто ребенок, которым, по моим словам, я не являюсь, отчего кровь в моих венах закипает.

— Иди к черту, Бруклин Джеймс.

То, как он проходит мимо меня, даже не оглянувшись, говорит мне о том, что я и так знала... в его глазах я всегда буду младшей назойливой сестрой Кема.

И никем больше.

Вот вам и закадрила плохиша.

Глава 11

ЭДВАРД РУКИ-НОЖНИЦЫ

Бруклин

Поездка на мотоцикле сродни танцу в сидячем положении.

Сжать. Отпустить. Прокрутить. Левая рука. Правая рука. Ноги на место.

Когда я несусь по дороге, всё происходит в идеальной последовательности и ритме. Как и всегда, когда катаюсь, я отпускаю мысли в свободный полет.

И сразу же они пускаются в том направлении, которое мне нужно меньше всего.

К ней и ее сексуальному, миниатюрному телу, к тем кошачьим глазам и пухлым губкам. Нажав на газ, я пытаюсь забыть о девушке. Как бы я не старался, каждый раз проворачивая горячую кожаную ручку, я представляю мягкую кожу Амелии под своей рукой, вкус ее киски на языке, ощущение пальцев, тянущих меня за волосы.

Черт возьми. Как же я сейчас попал.

Сильнее сжимая коленями черный гладкий бензобак, я наклоняю голову так низко, что она оказывается едва ли не между ног. И тогда я представляю ее на этом месте: рот, обхвативший мой член, ее язык, облизывающий мои яйца, жаркие и тяжелые стоны от доставляемого мне удовольствия.

— Бля-я-ять! — бормочу я себе под нос. Не нужно было вымещать на нее агрессию, но у меня не было выхода. Взгляд ее знойных серых глаз вынудил меня убраться подальше.

Это было необходимо, пока я не взял ее на том же месте и не оттрахал, поддавшись сексуальному напряжению, окружавшему нас в спальне моего брата. И я знаю, что Амелия позволила бы мне сделать это, я видел это в ее глазах. Она жаждала стать плохой.

Как я.

И я хотел дать ей возможность.

Правда хотел.

Переключаясь на четвертую передачу, я нажимаю на газ и лечу вниз по дороге, ощущая охватившую меня вину. Я оставил ее одну на всё утро и день, и мне нужно было добраться домой.

День просто пролетел.

Купив новый телефон, я позвонил Кему, оставил ему сообщение и провел остаток дня, съездив в ЛА и обратно под гребаным дождем. Только я и мои мысли. И вы видите, куда меня это привело.

Теперь я несусь через траффик на скорости 140 км/час, пока не сворачиваю в пять вечера с первого шоссе на свою улицу, а после — в свой двор.

Как только открываю входную дверь, чувствую запах попкорна для микроволновки и не могу сдержать улыбку. Клянусь, она ест вредную еду так же часто, как и я.

— Амелия, — выкрикиваю я.

Ничего.

Осматриваюсь, но ее нигде нет. Иду по коридору. Дверь в комнату Мэгги открыта, но Амелии там нет.

Обыскиваю остаток дома, но ничего не нахожу.

Уже поднимаясь в свою комнату, я замечаю свет наверху. Переступая по две ступеньки за раз, спешу на второй этаж, но словно вкопанный останавливаюсь в дверях.

Амелия лежит на животе на моей кровати, выглядя очень сексуально. Ноги согнуты в коленях, а ступни болтаются в воздухе. Она как ни в чем не бывало ест попкорн из миски рядом и читает рукопись.

Мою рукопись.

Ту, что я выбросил!

Не способный контролировать себя, я широкими шагам подхожу к кровати и вырываю у девушки соединенные страницы.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Амелия с нескрываемым раздражением смотрит на меня.

— И тебе привет. Верни обратно. Я хочу дочитать.

«Фанатка», автор Бруклин Джеймс.

Это слова написаны на первой странице, так что она должна знать, что читает.

— Нет, это дрянь. Я выбросил её в мусор, туда она и вернется.

Амелия спрыгивает с кровати на босые ноги и начинает гоняться за мной по комнате.

— Это не дрянь, — она произносит это, ну или что-то подобное.

Господи, я даже думать не могу. У меня тут же появляется стояк. На ней очень короткое зеленое платье, то есть очень короткое. Она также сделала прическу и макияж. Точная копия Энн-Маргарет, когда та снималась вместе с Элвисом Пресли в «Да здравствует Лас-Вегас!».

И поверьте, я видел этот фильм кучу раз.

Мой брат Кин повернут на Элвисе. Черт, он ребенка назвал в честь него: Пресли, а не Элвис. Но будь это решение Кина, думаю, он назвал бы сына Элвисом.

В любом случае, Амелия просто сногсшибательна.

Вырвав рукопись у меня из рук, она возвращается в свою позу на кровати и в этот раз берет ручку рядом с собой, делая заметки, словно я вовсе не забирал у неё сценарий.

Я лишаюсь дара речи.

— Что... Почему... Почему ты так одета?

Она поднимает на меня взгляд, не выпуская ручки из руки.

— Вечеринка в честь помолвки, помнишь? Я пошла прикупить наряд сегодня днем. Полагаю, ты не против?

Я совершенно забыл об этой вечеринке. Моргнув, я не могу сказать ничего, кроме:

— Да, конечно. — Хоть и понимаю, что она просто издевается.

Чиркнув ручкой, Амелия проводит линию на странице и снова смотрит на меня.

— Тебе нужно собраться?

Я хмурюсь.

— Да, конечно, — вырывается из моего рта, но в этот раз я добавляю: — Что ты вообще тут делаешь?

Она отвечает, не поднимая взгляда и не прекращая записывать что-то на полях.

— Твой сосед Райан Герхард приходил с моим телефоном и камерой. Его жена спасла их, когда начался дождь, но он даже не подозревал об этом. Сказал, что приходил сюда вчера днем, но нас не было. Оказывается, это он был у двери утром, — увидев ее пухлые губки, я мгновенно ощущаю желание накрыть их своими и поцеловать. — В общем, — продолжает девушка, размахивая ручкой, — мой телефон разрядился, а зарядки у меня нет, так что я поднялась поискать твою, — она переводит внимание обратно на сценарий. — Подумала, ты будешь не против, тогда я и нашла твою рукопись.

Что ж, это ответ на мой вопрос.

Я медленно иду к ней, пытаясь избавиться от грязных мыслей о том, что хочу сделать с ней прямо сейчас на своей кровати. Как я хочу перевернуть ее и запустить руку под край платья, после чего проскользнуть пальцами в трусики и заставить кричать мое имя.

— Бруклин?

Теперь она зажала ручку между зубов, а ее шикарные знойные глаза направлены на меня.

Я движением подбородка указываю на страницу, покрытую примечаниями.

— Что всё это значит?

Она хлопает по кровати, после чего достает ручку изо рта и указывает на строку на странице.

— Это мое предположение, как Кейт должна отреагировать, когда Келлан не приезжает забрать ее с работы, как обещал, потому что он занимался серфингом и потерял счет времени.

Поддавшись любопытству, я беру в руки рукопись.

— Ты не хочешь, чтобы она звонила ему и спрашивала в голосовом сообщении, где он?

Она машет головой из стороны в сторону.

— Нет! Девушка бы этого не сделала. По крайней мере, не сразу.

Я задумчиво постукиваю по подбородку.

— Почему нет? Я бы сделал.

Раздается щелчок языка, и ручка указывает на меня.

— Именно. Так бы поступил парень, не девушка. Кейт бы ждала и ждала, и ждала, и становилась бы с каждой минутой всё злее и злее. И не важно, насколько она милая. Затем бы она ушла, отправившись домой, возможно, написала подруге и думала о нем, пока он, наконец, не позвонил бы ей. А если бы он не позвонил ей в течение часа или двух, тогда уже она позвонила бы ему.

Я чешу голову.

— Зачем ей звонить ему с таким опозданием?

— Потому что он был придурком, променявшим ее на нечто более веселое, и не заслуживает знать, что она ждала его.

— Нет, он не поэтому опоздал. Просто он увлекся.

— Но Кейт этого не знает.

— Он скажет ей об этом позже.

Амелия пожимает плечами.

— Но это всё равно неправильно. Кейт часами думала о нем, в то время как он и не вспоминал о ней, пока не слез с доски. Теперь ему нужно доказать, что он хочет быть с ней.

— Правда?

Она кивает.

— Конечно. Однако их отношения пока только начались, так что оба теперь будут осторожнее. Он не может переусердствовать с извинениями, иначе потеряет имидж плохого парня, но всё равно должен быть искренним.

Я ухмыляюсь этому. Женщины вообще понимают, что мы не пытаемся придерживаться того или иного имиджа плохих парней?

— И, — продолжает Амелия, — Кейт не может быть слишком стервозной или сильно злиться, иначе потеряет его. Между этим тонкая грань.

Я могу лишь покачать головой.

— Женщины — сложные существа.

— Так и есть. Весь этот синдром «Я сказала «нет», но на самом деле имела в виду «да», и ты должен был это знать».

Может, это имела в виду моя мать, когда сказала, что «Фанатке» не хватает настоящих эмоций? Может, она хотела сказать мне, что я не понимаю женщин? Но в этом можно было обвинить ее, ведь, хоть она и прилагала больше усилий последние несколько лет, пытаясь быть частью моей жизни, это не компенсировало все те годы, когда мы жили в одном доме, но ее никогда не было рядом. Вовсе.

Все считали, что быть частью «королевской» династии Голливуда — это гламурно. Вот только это не так. Королевы никогда не было дома, а Король обычно напивался до беспамятства в каком-то баре. Из-за этого мне, Принцу, самому приходилось заботиться о себе.

Ненавижу вспоминать о тех днях.

Сморгнув эти воспоминания, я фокусируюсь на Амелии.

Заинтригованный, я сажусь рядом с ней и пролистываю рукопись. Была бы она моим другом, мне не приходилось бы каждый раз беспокоиться о своем члене, приходящем в режим боевой готовности, когда я нахожусь рядом с ней.

Да, друзья.

Мы с младшей сестрой Кема можем быть друзьями.

Это возможно.

По крайней мере, я надеюсь. Но, блять, как же вкусно она пахнет.

Мне приходится напоминать себе, что Амелия — младшая сестра Кема, и он убьет меня, если я прикоснусь к ней.

Хлопнув в ладоши, я решительно настраиваюсь не сходить с тропы дружбы.

— Где ещё ты сделала пометки?

Она смотрит через мое плечо на прикроватную тумбочку и на часы на ней.

— У нас достаточно времени?

Я киваю.

— Я быстро собираюсь, да и к тому же, нам только к семи тридцати.

— Хорошо, — она делает глубокий вздох. — Ты не разозлишься?

— Нет.

— Ну, тогда я пока не закончила, но мне кажется, что персонаж Келлана намного превосходит Кейт.

— И тебе это не нравится?

Она качает головой.

— Совсем нет. Думаю, зрителю должно быть сложнее понять, кто из них положительный, а кто отрицательный герой. В общем, Кейт должна больше располагать к себе.

Я указываю подбородком на рукопись, которую писал последние два года и выбросил из-за одного отрицательного отзыва.

— В каком плане?

Амелия садится и скрещивает ноги, оттягивая край платья вниз по бедрам, чтобы не было видно трусиков.

— Можно быть честной?

— А ты бываешь другой?

Она пожимает плечами, и, когда ее плечи поднимаются, я не могу не смотреть на ее грудь. Кажется, она идеально ляжет в мои руки.

— У тебя она получилась слегка навязчивой, а я не думаю, что Келлану нужна такая девушка. Он хочет реальной любви, настоящей девушки, и, думаю, тебе нужно превратить Кейт в такую девушку. Она должна стать Золушкой, а он — ее Прекрасным Принцем. Это поможет добавить той искренности, которую ты ищешь.

Я киваю, принимая критику и на самом деле соглашаясь с ней. Я могу это сделать. Могу улучшить сценарий.

Ее большие золотые серьги-кольца качаются из стороны в сторону, когда Амелия делает очередную заметку на полях.

— Может, создать для Кейт грустное прошлое?

— Например?

Она улыбается, словно и это продумала.

— Возможно, ее мать погибла при трагических обстоятельствах, а отец стал алкоголиком, потому что сильно скучал по ней. Младшему брату Кейт может быть шестнадцать вместо шести, и он должен быть бунтарем, который нуждается в заботе.

— И Келлан взял бы его под свое крыло? — предлагаю я.

— Да, что-то вроде того. Что-то, что поможет зрителю понять, Кейт — сильная женщина, которой свойственна решительность и настойчивость.

Я просто моргаю в ответ. Она попала точно в цель. И впервые я начинаю гадать, не проводил ли параллель со своей жизнью, даже не осознавая этого.

— Продолжай, — говорю я ей. — Что еще?

— Ну, я подумала...

Следующие шестьдесят минут Амелия рассказывает, что, по ее мнению, мне нужно сделать, чтобы Кейт стала звездой. И я слушаю, не отвлекаясь и не думая о нас, о том, как мы можем вместе работать, потому что это — то, что происходит здесь и сейчас — важно.

Нет, это не просто важно...

Это моя гребаная жизнь.

Глава 12

ВАЛЕНТИНКА

Амелия

К своим одиннадцати годам я была замужем дюжину раз.

Моими мужьями были четыре лучших друга, три собаки с нашего района, два бродячих кота и два моих очень несговорчивых брата. Кема уговорить было сложнее, чем вечно веселого Брэндона. Последним из моих мужей был Бруклин Джеймс, и женился он на мне под нескончаемые протесты.

Все свадьбы были хорошо спланированы и варьировались от простых до изысканных — тайные бракосочетания, церемонии в саду и да, даже королевская свадьба, которая была с Бруклином.

Моя няня всегда играла роль священника и начинала речь словами «Дорогие возлюбленные».

Мне это нравилось.

Окруженная куклами Барби и плюшевыми животными, я всегда надевала белое дизайнерское платье, которое исчезло из гардероба мамы, о чем она и не подозревала. Фату мне заменяла белая наволочка, а когда я говорила «Согласна», то сжимала в руках одуванчики и дикие фиалки, собранные в Центральном Парке.

После церемоний я всегда делала фотографии, чтобы запечатлеть особенные моменты, после чего мы ели капкейки и пили лимонад.

Мой дедушка посещал несколько моих свадеб, на которых притворялся фотографом, снимая нас на свою камеру, которую со временем подарил мне. С ним всегда было так весело. И, как и он, я люблю запечатлевать на фотографии счастливые моменты, те, что будут длиться вечно.

Кто знает, может это единственное, что действительно важно.

Чувствую укол в сердце, наблюдая за людьми вокруг — улыбающимися, смеющимися — и мне хочется быть той, кто запечатлеет для них эти мгновения.

Захват.

Щелчок.

Профессиональный фотограф кружит по комнате, снимая ново-обрученную пару и их гостей, я слежу за ним слегка с завистью и улыбаюсь, когда он просит их позировать для камеры.

Захват.

Щелчок.

Полная нежеланной зависти, я делаю глоток белого вина и бросаю взгляд чрез плечо, чтобы отвлечься на пару секунд от этой атмосферы.

«Скала» — потрясающее место. Интерьер сродни кремового цвета шкатулке для драгоценностей, но без излишеств — количество блеска рассчитано точно, чтобы добавить немного магии. Но снаружи заведение выглядит точь-в-точь, как драгоценный камень. Вторя своему названию, ресторан находится на краю скалы с видом на Тихий океан. Терраса огромная и за вид, открывающийся с нее, можно умереть. Но сегодня все мы заперты внутри из-за непрерывных плохих погодных условий.

Познакомившись со всеми, попробовав все канапешки и сыр, что разносили официанты, закуски и основные блюда со шведского стола, я настояла, что хочу понаблюдать за людьми, пока Бруклин решил совершить ещё один круг.

Чувствуя легкое опьянение, я смотрю в огромное окно и думаю о красоте, которую оно так ясно позволяет увидеть. Дождь всё ещё льет, и я наблюдаю, как тяжелые капли падают в океан, словно осколки стекла. Увлеченные бесконечным потоком, мои мысли возвращаются к высокой черной шляпе, в которой Бруклин был в день нашей фальшивой свадьбы, и отвращению на его лице, когда я поцеловала его.

Ну или я думаю, что первая наклонилась, соединив наши губы. Честно, я не помню. Поцелуй, конечно, был легким — просто чмок, и не нес в себе сексуального подтекста. И всё же это был мой первый поцелуй, и Бруклин был моим последним мужем — игра в свадьбу устарела к моменту, как мне исполнилось одиннадцать, и я готова была переключиться на кинозвезд и подростковых идолов.

Из детских грез меня вырывает смех — звук, к которому меня странным образом тянет.

Мой когдатошний муж очаровывает зал. Ведя увлеченные беседы с гостями со стороны невесты, он заставляет всех женщин смеяться и временами краснеть. Виной тому то, как он смотрит на тебя, как невзначай подходит ближе, как его дыхание касается щеки.

Парень от природы такой очаровательный, и я даже не уверена, что сам осознает, как ямочки на его щеках влияют на женщин, с которыми он разговаривает.

Язык тела — сильный афродизиак, а этого ему не отбавлять.

Я прижимаю губы к краю бокала, согревая его, и поднимаю взгляд навстречу Бруклину, направляющемуся ко мне. Он улыбается мне своей флиртующей улыбкой, к которой у меня тоже нет иммунитета, и внезапно я оказываюсь где-то в другом месте. Там, где мой телефон больше не звонит, а жизнь не превратилась в осколки.

Здесь.

С ним.

В руке у Бруклина бутылка пива «Гиннесс». Он держит ее всё время, что я наблюдаю за ним, но не видела, чтобы он хоть раз отпил содержимое.

— Привет, — говорит он медленным и низким голосом. Звук его голоса — очередная причина того, почему мой брат зовет его Казановой.

— Привет, — отвечаю я, — встретил девушку, с которой тебя ставят в пару на свадьбе?

Я делаю ещё глоток вина и смотрю на него, ожидая, когда он укажет на нее.

— Да, встретил. Она допоздна работала, потому только пришла.

— И кто она? — спрашиваю я поверх бокала, когда он не шевелится.

Бруклин машет головой в сторону десертного стола, который наполнен изысканной выпечкой.

— Кузина Джиджи. Та, что в белой блузке и черной юбке.

Осматривая сначала ее, потом его, я слегка улыбаюсь, но мысленно исполняю танец счастья. Очки. Волосы собраны в идеальную прическу. Легкий макияж. Обувь на плоской подошве.

— Она может быть одной из тех безумных библиотекарш с неистовой сексуальной жизнью, которую скрывает под строгой внешностью, как Бэтгерл из «Бэтмена».

Он улыбается, спрятав руку в карман.

— Она бухгалтер, так что сомневаюсь.

— Оу, — это всё, что я могу сказать.

Бруклин пожимает плечами, словно это вообще не имеет значения.

— Напомни еще раз, что мне нужно искать? — спрашивает он своим глубоким голосом прямо у моего уха.

Сначала это вызывает у меня смех, но мое дыхание прерывается, когда я отодвигаюсь немного, чтобы ответить. Виной всему его поза. Одна его рука держит бутылку. На брюках идеальная стрелка, плечи широкие и сильные, а стройную талию выделяют больше парадные брюки, нежели пляжные шорты, в которых я его видела. Собравшись с мыслями, я отвечаю, флиртуя, что не сильно отличается от его манеры разговора.

— Очевидное, скрытое среди неочевидного.

— Точно, — усмехается он, словно в этом есть смысл, затем впервые за весь вечер делает глоток пива и осматривает толпу своими знойными голубыми глазами.

— Отлично, очевидное среди неочевидного. Насколько сложно это может быть?

Я смеюсь и допиваю свое вино. Сюда мы приехали на Uber. Бруклин знал, что, находясь в одной комнате со своими старыми друзьями из ТВ-шоу «В погоне за солнцем», он обязательно выпьет, а я не предложила стать трезвым водителем, потому что тоже хотела расслабиться.

Видимо, выполнив обязанности светского льва, теперь он мог просто понаблюдать за людьми и расслабиться. Я тоже осматриваю толпу, начиная свою маленькую свадебную игру, только взрослый ее вариант.

Его взгляд блуждает справа налево, осматривая зал, после чего Бруклин смотрит на меня. Понимаю, что ему нужна моя помощь.

— Ладно, — начинаю, — тебе нужно искать тех, кто подкатывает друг к другу так, чтобы никто не заметил. Кто с кем флиртует. Когда перебрасываются взглядами, думая, что никто на них не смотрит, или якобы нечаянно прикасаются друг к другу, — продолжаю я, пока официант наполняет мой бокал.

Даже учитывая мои соблазнительные золотые туфли на высоком каблуке с острым носком, которые должны сочетаться с золотым поясом на талии, Бруклин всё равно на голову выше меня. Он высокий, стройный и невероятно привлекательный, и я замечаю, что бросаю на него взгляды чаще, чем на стол с десертами. Вероятно, ему стоит следить за мной. Когда парень делает очередной глоток, я ловлю себя на мысли, что гадаю, какой он на вкус, и, думаю, он превзойдет шоколадный эклер.

Вот только с этой мыслью есть одна проблемка.

Сегодня в комнате Бруклина кое-что произошло, и я не уверена, что мне это понравилось. Я каким-то образом перешла из зоны запрещённой сестры во френд-зону. Мне нравится, что его вражда будто бы испарилась, но мне ненавистно то, что и сексуальное напряжение, кажется, пропало вместе с ней.

Теперь мы друзья, которые осматривают элегантно декорированную комнату с бокалами и бутылками вина, будто бы плывущими по воздуху, и играют в игру. Как друзья. И только.

Переведя внимание со своих проблем обратно на игру, я игнорирую свой вибрирующий телефон. Звонили мой отец, мама и даже Лендон. Но только не Кем.

Мы с Лендоном проговорили большую часть дня.

Он милый.

Действительно милый.

Очень-очень милый.

И да, каким-то образом за двухчасовую беседу по телефону этим днем мой мистер Вероятно-Правильный показал себя на самом деле Мистером Правильным. И единственное, что я сказала себе, когда он положил трубку, было: «Да, он такой милый».

Это так разочаровывает.

Злясь на себя, я сдуваю волосы с глаз и нахожу взглядом будущих молодоженов, общающихся с гостями по разные стороны зала. Ситуация достаточно интригует меня, чтобы уделить им больше внимания. Я продолжаю наблюдать, медленно попивая вино, но не говорю об этом Бруклину.

Чейз Паркер снимался с Бруклином Джеймсом в «В погоне за солнцем». Они не только вместе катались на серфах, но и оба выросли в Беверли-Хиллс, посещали одну частную школу, а их родители работают вместе.

Сегодня днём я провела небольшое исследование в соцсетях, пока висела на телефоне с мистером Правильным.

Чейз, в отличие от Бруклина, пошел в актеры. Он снимался в небольших ролях то здесь, то там, но ничего выдающегося или стоящего внимания. Но он встретил Джиджи, когда играл роль парня начальницы Джиджи в «Где мой Латте?»

О Джиджи же, с другой стороны, в городе говорят, как о дерзкой ассистентке известной актрисы, которая стала виной вновь вернувшейся славы ее начальницы.

Может, Чейз пока и не в списке лучших актеров, но он определенно из звездного материала с внешностью Рока Хадсона в стиле плохиша. Он, как и Бруклин, высокий и стройный. У него широкий рот с пухлыми губами. Темные смеющиеся глаза. Гладкие, идеальной формы уши, в одном их которых серьга с бриллиантом. И, в отличие от Бруклина, у него темные волосы, выбритые едва ли не под ноль.

Чейз ловит взгляд Джиджи с другого конца зала, и его губы изгибаются в медленной, сексуальной улыбке. Она отворачивается, что не сильно похоже на поведение невесты, но спустя несколько мгновений снова смотрит на него. Парень шевелит бровями и посылает ей воздушный поцелуй. Вместо того чтобы поймать его, девушка закатывает глаза.

Я, конечно, не профи в любовных отношениях, но что-то здесь не так.

Приветливо смеясь, Чейз пересекает комнату, направляясь к ней, и садится рядом на стул. Он притягивает невесту к себе на колени и словно наказывает ее поцелуем.

Но Джиджи не краснеет от его внимания, оно ее вовсе не трогает. Вместо этого она отворачивает голову прочь от его губ и толкается локтями, пока Чейз наконец не отпускает ее, чтобы она могла сесть рядом.

— Что тебя так увлекло? — голос Бруклина такой глубокий, что раздается, будто гром, хотя на самом деле он шепчет.

Колеблясь, я указываю бокалом в сторону счастливой пары.

— Они.

— А что с Чейзом и Джиджи?

Я втягиваю воздух.

— Скажи, — требует он, и мой пульс слегка ускоряется, как и всегда, когда в нем восстает альфа.

— Просто я не думаю, что она относится к нему так же, как и он к ней.

Бруклин хмурится.

— С чего ты это взяла? Они настолько влюблены, что дождаться уже не могут, когда поженятся.

— Правда?

Он кивает.

— Они свяжут себя узами через две недели где-то в отдаленной местности, куда нас всех отвезут на вертолетах, чтобы избежать внимания прессы.

— Или наоборот привлечь их внимание, — бормочу я себе под нос, затем приподнимаю бровь. — Зачем спешка?

Бруклин осматривает меня и пожимает плечами. Так по-мужски не задумываться об этом.

— Думаю, они хотят быть вместе. Не знаю. Как-то не подумал задать им этот вопрос.

— Появление на публике? Сезон награждений? — эти слова стоило оставить при себе.

Он еще больше хмурится.

— Думаешь?

— Это возможно? Не знаю. Я наблюдала за ними всего несколько минут, что я могу знать.

— Но что ты думаешь?

Я говорю честно.

— Что-то не так с ее стороны.

Бруклин допивает бутылку, которая еще пару минут назад была полной.

— Ради его же блага, надеюсь, что ей просто некомфортны ПВП³, потому что Чейз очень хороший парень, и не хочу видеть, как он обожжется.

Увидев, как его губы приобретают грустный изгиб, я указываю на стол с десертами.

— Не против перекусить чего-нибудь?

Он вскидывает бровь, и у меня по коже бегут мурашки.

— Ты уже какое-то время посматриваешь на этот стол, мне было интересно, когда же ты сдашься.

— Замолчи! Ты тоже смотрел на него, — говорю я ему. Затем беру его за руку и тяну к сладостям, бросая игру, которая вдруг стала неприятной. Из-за искр, вызванных прикосновением, я спотыкаюсь, но быстро восстанавливаю равновесие.

Пока мы идем к выпечке, я задаюсь тем же вопросом, о котором думал он... сколько понадобится ему, чтобы сдаться...

Вот только мои мысли не о еде.

Глава 13

ЧЕТЫРЕ СВАДЬБЫ И ОДНИ ПОХОРОНЫ

Бруклин

Свадебные правила поведения — довольно интересная вещь.

Подружки невесты злятся, что их платья ужасны, но ничего не говорят, чтобы не обидеть невесту. Шаферы переживают, что поставленная им в пару подружка невесты окажется уродливее Квазимоды, потому не спрашивают, кто должен быть их спутницей. Невеста волнуется, что ее день не идеальный, и ведет себя как сука. А жених просто хочет приступить к медовому месяцу, чтобы трахнуть жену, которая отвергала его до Большого Дня.

Я же переживал за мальчишник. Не могу отправить своего друга в брачные оковы без стоящих проводов. Я обсудил это с ребятами и, хоть мы и не назначили дату, уверен, это вскоре случится.

Вечеринка в честь помолвки закончилась довольно рано, и из-за всей свадебной неразберихи никто уже не мог обсуждать это. Теперь мы с Амелией стоим на улице под навесом, ожидая нашу машину. Идет легкий дождь, но хотя бы не ливень.

Играя мелочью в кармане, я позволяю своему взгляду вернуться к ней и понимаю, что моя невосприимчивость к ее женским уловкам слабеет.

Причем давненько.

С каждой проходящей минутой и каждым глотком алкоголя мне было всё сложнее оставаться с ней во френд-зоне, которую я создал в своей комнате.

Амелия умеет располагать к себе.

Довольно быстро стало ясно, что в семье с Амелией обращаются как с принцессой не из-за того, что она девочка, а потому, что есть в ней какая-то магия, которая привлекает людей, вызывая у них желание угодить ей.

Очарование — прекрасное описание.

Я всю ночь видел, как она это делает, сама того не осознавая. То, как официант наполнял ее бокал еще до того, как тот успевал опустеть. Как мужчины предлагали всё, что ей было нужно, не задумываясь ни на секунду. Даже женщины делали ей комплименты, касательно ее внешнего вида — платья, обуви, кошачьих глаз.

И она сияла, прямо как ее блестящая подводка.

Я наклоняюсь к ней чуть ближе, проводя пальцами по ее губам.

— Крошки от брауни, — смеюсь я.

Она протягивает руку, и наши пальцы соприкасаются на ее губах.

Я прочищаю горло и переминаюсь с ноги на ногу в холоде.

— Больше нет. Надеюсь, ты не собиралась сохранить их на потом.

Свет тусклого фонаря над нашими головами освещает ее потрясающие черты.

— Нет, — смеется она, — думаю, дома остались еще Доритос, если проголодаюсь.

Словно мошка, привлеченная светом, я придвигаюсь к ней всё ближе.

— Прости, я съел их все, но у меня есть упаковка кислых желешек и крекеры «Ритц», если слишком уж захочешь есть.

В ее поведении всё больше флирта. Или в моем.

— Я запомню это.

Меня наполняет ненависть к себе. Кем хотел бы, чтобы я приглядывал за Амелией, а не пытался залезть к ней в трусики. Как я могу игнорировать этот факт?

— Эй, Джеймс, вот ты где!

Я поворачиваюсь и вижу Рика, одного из шаферов, направляющегося ко мне.

— Сегодня та самая ночь, чувак.

Я в замешательстве смотрю на него.

— Сегодня. Та. Самая. Ночь.

Теперь смысл ясен.

— Хочешь устроить мальчишник сегодня?

— Черт, да. Пойдем, у заднего входа нас ждет несколько машин, которые отвезут нас в Venetian. Джиджи вышла бы из себя, если бы узнала, так что держим это в тайне.

Амелия выходит из тени, и Рик кривится.

— Это младшая сестра Кема. Расслабься, она ничего не скажет, — говорю я ему.

Она кладет руку мне на плечо.

— Иди, Бруклин, — говорит Амелия. — Я доберусь до дома.

Я пьян, но всё же качаю головой, отказывая. Джентльменский клуб Venetian находится в Анахайме, и как-то не вяжется то, что я поеду на север, когда она отправится на юг.

— Не-а, вы идите, ребята, — говорю я Рику.

— Тряпка, — бормочет он.

— Пристыжение не сработает. Ты знаком с Кемом и знаешь, что он надерет мне зад, если я отпущу его сестру одну домой под дождем.

Амелия фыркает в отвращении. Я не осмеливаюсь посмотреть на нее.

— Тогда бери ее с собой.

— Не могу.

— Конечно, можешь. Вообще-то, Джиджи спокойнее примет всё это, если будет знать, что с нами была девчонка, способная держать Чейза в узде.

— Я поеду, — говорит Амелия, — только если Чейз не против.

— Он не будет против, — говорит Рик.

Я перевожу взгляд с одного на другого.

— Ты уверен? — спрашивает Амелия.

Рик слишком нетерпелив, и я сдерживаю желание ударить его.

— Да. Конечно. Чейз ничего не планирует делать. Поверь. Он слишком влюблен в Джиджи, чтобы рисковать ею. Он вообще пошел на это только из-за нас.

Я смотрю на Амелию.

— Я не возьму тебя в стрип-клуб.

— Почему нет? — обижается она. — Я уже видела сиськи и задницы. Кроме того, я уже не раз бывала в стрип-клубах.

Я смотрю на нее, сощурив глаза.

— Правда.

Рик начинает пятиться назад, оставляя нас наедине.

— Хватит, Амелия, — говорю я сквозь зубы.

На круговую дорогу выезжает машина, освещая нас фарами, и девушка наклоняется ближе ко мне и шепчет на ухо, где и почему она была в стрип-клубе.

Подъезжает наша машина, и водитель опускает окно.

— Вы Бруклин Джеймс?

— Да, секунду, — говорю ему, поднимая палец и глядя на Амелию. Она играет со мной? Понятия не имею. В любом случае, я машу Рику. — Веселись, приятель. Увидимся в следующий раз.

Рик всё ещё пятится назад.

— Тря-я-япкааа, — кричит он.

Я машу головой.

— Отвали, придурок.

— Я еду с вами, — кричит Амелия Рику.

Он подзывает ее.

— Пойдем, дорогуша, машины ждут.

Я бросаю взгляд на Амелию.

— Садись в машину. Мы едем домой.

Не успеваю я и моргнуть, как она уже направляется к Рику.

— Можешь ехать домой, а я еду в стрип-клуб.

Мне хочется закричать, но вместо этого я лезу в карман и протягиваю водителю двадцатку в открытое окно.

— Кажется, нас подвезут, — говорю ему, — но спасибо.

Я спешу догнать Амелию и хватаю ее за руку, притягивая к себе.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Наши взгляды встречаются на бесконечное мгновение. Ее серые глаза похожи на мерцающие, сверкающие бассейны того, что чертовски смахивает на неприятности. Мои же полны замешательства — я разрываюсь между добром и злом и понимаю, что делаю шаг назад.

Наконец она отвечает:

— А на что это похоже? Иду с вами, чтобы ты ничего не пропустил.

— Я ничего не пропускаю. Пойдем, найдем другую машину.

— Нет. Это не сработает. Я еду с Риком.

— Блять, — ругаюсь я себе под нос.

— Будет весело, — говорит Амелия, ускоряя шаг, чтобы поспеть за Риком, затем поворачивается и добавляет. — Обещаю.

Кажется, я уже это слышал.

Глава 14

МУЛЕН РУЖ

Амелия

Тип девушек, который парни ищут в стрип-клубе — своеобразный единорог.

Я понимаю это.

Ее не существует в реальной жизни. На самом деле, она исчезает из клуба, как только включается свет.

Всё это — иллюзия сексуальности.

Фантазия.

Мне это известно, потому что, как я сказала Бруклину в «Скале», я далеко не единожды была в стрип-клубах в поисках своего брата Брэндона. Когда он не появлялся на семейных торжествах, потому что не мог выдержать стресс, который ощущал в присутствии отца, я знала, что найду его в «Сапфире».

Однажды ранним утром после очень долгой ночи он признался мне в этом.

Я никогда не сообщала Кему, что знаю, где он. Просто говорила, что поищу Брэндона, чем занимался и Кем.

Неправильно было попусту тратить его время, но Кем не дал бы мне и ногой ступить в подобные заведения, к тому же я знала, что Брэндон с большей вероятностью вернется домой со мной, нежели с Кемом.

Брэндон не хотел, чтобы Кем видел его в любом другом состоянии, кроме как истинным Уотерсом, надеждой семьи.

Я не только знала это, но и понимала.

Я понимала его.

Впервые за долгое время, думая о Брэндоне, я не чувствую грусти. Вины. Ничего не чувствую.

Может, всё дело в том, что я в другом городе.

Может, прошло достаточно времени.

Может, дело в моей ситуации.

Или, быть может, виной тому чувство освобождения от того, что мучило меня, а я даже не знала об этом — нежеланная привязанность к отцу. Каковы бы ни были причины, я держусь за это чувство, изо всех сил пытаясь не позволять прошлому подавить меня.

Машина подъезжает к стрип-клубу, и я моргаю, избавляясь от воспоминаний. Бруклин сидит рядом, так близко, что наши ноги соприкасаются, и хотя бы раз он не отстраняется.

Чувствуя странный прилив волнения, я наклоняюсь к окну, чтобы взглянуть на здание. Оно огромное, и поблизости, кажется, больше ничего нет. Клуб находится у черта на куличиках.

Выровнявшись на сидении, я смотрю на Бруклина, который нервно стучит пальцами по брюкам.

— Может, расслабишься?

Он машет головой.

— Твой брат меня убьет.

Я наклоняюсь ближе к нему и целую в щеку.

— Тогда мы ничего ему не скажем.

Его вздох нельзя не заметить.

— Думаю, это тоже не лучшая идея, — бормочет парень.

Пораженная тем, как он переживает, я начинаю сомневаться в своем предыдущем решении.

— Я сделаю всё, что ты захочешь, — шепчу я. Мне ненавистна мысль, что эта ночь будет испорчена его страхом разрушить дружбу с моим братом. — Хочешь, чтобы я поехала домой? Я поеду.

И он снова машет головой.

— Хочешь, чтобы водитель отвез домой нас обоих? Я согласна, что бы ты ни выбрал.

В этот раз Бруклин не отвечает.

При темном освещении, по крайней мере, для меня, всё кажется проще. Не стоило ставить его в такое положение. Нужно было быть предусмотрительнее.

Между нами повисает напряженная тишина. Другие ребята о чем-то болтают, но Бруклин, кажется, обдумывает ситуацию, в которой оказался из-за меня.

Затем, когда он открывает дверь, выходит и протягивает мне руку, я понимаю, что мы оба остаемся здесь.

Но не спешу выходить.

— Пойдем, будет весело, — подначивает он меня, грустно смеясь, и я знаю, что парень дразнится, но меня это не волнует. Чувствуя себя свободной, я ступаю на улицу.

Следом за мной из машины вылезают другие парни, с которыми мы ехали. Машина с Чейзом еще в пути. Дождя здесь нет, осталась только повышенная влажность в воздухе. В ожидании остальных все собираются под одним из уличных фонарей возле входа.

Я слушаю Рика, который говорит громче других, разглагольствуя о том, что ему нравится приходить сюда, но полную наготу он предпочитает больше. Он говорит, что не понимает, почему в стрип-клубах с полной наготой не продается алкоголь.

Ну, серьезно, причину понять не так уж и сложно. Если мужчины слишком увлекутся, необходимое количество вышибал обойдется клубу слишком дорого.

Не впечатленная ответами других, я отвлекаюсь от беседы. Бруклин не принимает в ней участия, вместо этого глядя на меня. Его взгляд такой тяжелый, что я вынуждена отвернуться.

Обернувшись на здание, отмечаю, что оно ужасно похоже на римский Колизей. Кирпич выглядит старым. Арку у входа поддерживают колоны. По сторонам расположены скамьи и статуи львов в полный размер.

Захват.

Щелчок.

Я делаю фото на память в своей голове, так как фотоаппарата у меня с собой нет. Можно было бы воспользоваться камерой на телефоне, но не думаю, что ребята оценили бы это. На самом деле, уверена, они бы не поняли.

Место, где мы стоим, освещают фары, и к нам подъезжает машина Чейза. Когда четверо парней вылезают из авто, становится явно, что они, в отличие от нашей компании, пили всю дорогу.

Ребята качаются из стороны в сторону и смеются, и я даже думаю, не совершила ли ошибку, приехав сюда. Внезапно идея стать частью группы выпивших парней, наслаждающихся видом полуголых девушек, которые танцуют в одних лишь стрингах, кажется очень отличающейся от идеи просто пойти с Бруклином, чтобы он не пропустил время с друзьями.

— Давайте, пойдем внутрь! — кричит Рик.

Все идут за ним, но Бруклин не отходит от меня. Не знаю, представила ли я его руку на своей пояснице, но оглядываться не хочу, на случай, если я ошиблась, или наоборот, если права.

Вдруг живот начинает скручивать от нервов, и я спотыкаюсь, когда открывается дверь, застигнув меня врасплох.

Изнутри выливаются звуки музыки и свет вместе с группой выпивших парней, поднявших одного из своих приятелей в воздух и направляющихся к парковке.

— Чейз, дружище, на его месте будешь ты, — комментирует Рик, указывая на парня с опрокинутой вниз головой и слюной, стекающей по подбородку.

— Ты в порядке? — теплое дыхание Бруклина обдает мое ухо, и теперь я уверена, что его рука лежит у меня на пояснице почти ревниво.

Меня охватывает волнение.

Кажется, я больше не во френд-зоне.

Только мы переступаем порог, я, нервничая, поднимаю глаза и встречаюсь с голубыми глазами Бруклина, направленными на меня. И мне мгновенно становится лучше от его близости.

— Да, конечно.

— Добро пожаловать в джентльменский клуб The Venetian, — произносит довольно угрюмый голос из-за стойки. Голос принадлежит мускулистому мужчине с козлиной бородкой, одетому в черный костюм и галстук в красную полоску.

Тяжелых басов достаточно, чтобы я почувствовала свой пульс в кистях и шее. В клубе играет песня Birthday Cacke.

Со всей этой музыкой, освещением и вестибюлем кажется, что даже воздух здесь возбуждает.

Рик склоняется над стойкой и разговаривает с администратором или вышибалой, или кто он такой. Я могу только услышать слова «частные хостес» среди всего прочего. Парень кивает, улыбается, берет деньги, которые Рик просунул ему, затем говорит что-то в микрофон, закрепленный вокруг уха.

Наша компания состоит из восьми парней и меня. Видимо, парень за стойкой не удивляется, увидев меня, потому что ни секунду не колеблется, когда ставит мне на руку штамп «Элита» и передает небольшой пакет размером с презерватив, на котором написано «Для снятия штампа».

Ааа... для людей, которые не хотят, чтобы кто-то знал, где они были.

Администратор протягивает Рику пачку однодолларовых купюр, а Рик раздает их остальным, подмигивая мне, когда кладет деньги в руку.

Конечно же, мое нежелание тут же возвращается, однако пути назад нет. В течение секунд мы проходим через вестибюль в клуб, где все, включая меня, начинают оглядываться.

«Сапфир» был более элегантным. Более престижным, можно сказать. В том клубе находился зал, где можно было выпить шампанского, и всё было в голубых и синих цветах, кроме пола — он был коричневый и белый в стиле арт-деко. Это место ему не уступает, просто не так продуманно декорировано и намного более заполнено.

Лучи света разделяют сцены на фиолетовые, розовые, зеленые и голубые. Здесь два этажа с лифтом. В центре основного этажа большая сцена с VIP комнатами вокруг – полагаю, для приватных танцев. Также там большой бар, и местами разбросаны сцены поменьше, рядом с которыми большие и удобные кожаные диваны для просмотра. По пути я слышала, как ребята обсуждали, что VIP комнаты для элиты на верхнем этаже.

В «Сапфире», я точно это знаю, элитный пакет стоит минимум сто пятьдесят тысяч долларов, и включает в себя номер на ночь и транспорт из любой точки в Соединенных Штатах. Что еще входило в пакет, я у Брэндона не узнавала. Не хотела знать. В любом случае, не могу утверждать, что здесь элита значит что-то другое, но уверена, что скоро это выясню.

Всё действие, как кажется, происходит на главной сцене. Она усыпала шестами по периметру — не могу сосчитать, сколько точно, примерно дюжина. Возле каждого шеста расставлены стулья, на которых за танцем могут наблюдать мужчины, и в центре сцены еще три незанятых, более высоких шеста, сгруппированных вместе.

По залу также расставлены и клетки. Практически голые девушки танцуют в них, наклоняются, устраивая даже лучшее шоу, чем девушки на шестах, так как внизу на них еще меньше ткани. Но возле клеток мест для сидений нет. Мужчины вокруг стоят, просовывая деньги через прутья.

Я также заметила, что, в отличие от «Сапфира», здесь не прикрывают соски. Грудь девушек разных форм и размеров полностью обнажена.

Буквально через несколько секунд к нам направляется девушка с экзотической внешностью в совершенно прозрачном топе и с самой большой круглой грудью, которую я только видела. Вдобавок к прозрачной блузке, на ней колготки в сетку и короткие шорты. В каждой из рук у нее по бутылке охлажденной водки, и, приветствуя Рика, она поднимает их. Очевидно, зная, что нужно делать, он наклоняет голову и открывает рот шире. Когда она наливает водку ему в рот, часть попадает ей на блузку, и ее соски твердеют.

Не стану лгать — я тоже немного завожусь. Меня не привлекают женщины, но возбужденная атмосфера влияет и на меня.

Вскоре приветствие доходит до каждого из нас, и, полагаю, стриптизерша оставляет Чейза напоследок.

— Привет, милая, — говорит она мне, и Бруклин незамедлительно придвигается ближе, его руку на пояснице заменяет его торс — весь торс. — Я Венера. Вы двое вместе? — спрашивает девушка, переводя взгляд с меня на него.

Как только я хочу сказать «нет», он выпаливает «да».

Девушка моего возраста, возраста Бруклина, и просто сногсшибательна — у нее длинные темные волосы, а губы накрашены насыщенным красным цветом.

Как и с другими из нашей компании, она поднимает бутылки, но в этот раз одна из них нависает над моим ртом, вторая — над очень привлекательным ртом Бруклина.

Его рука ложится мне на бедро, когда он отодвигается.

Разряд.

Искры вокруг нас.

Жар.

Голод.

Долгое мгновение я не могу пошевелиться — вероятность того, что может случиться, физически ощутима, и я сейчас говорю не о том, что будет между мной и Венерой.

Венера машет ресницами.

— Готова, милая?

Возвращаясь в реальность, запрокидываю голову и позволяю прохладной жидкости политься мне в горло. Когда я опускаю подбородок, комната, кажется, слегка кружится, и не от водки. Думаю, это потому, что Бруклин придвигается еще ближе, не оставляя между нами и пары сантиметров. Его твердое тело прижимается ко мне так близко, что на мгновение мою голову посещает абсурдная мысль — мы два кусочка пазла, подходящие друг другу.

Венера не задерживается, как с другими парнями, но это, вероятно, потому что ни я, ни Бруклин не смотрим на нее. Мы смотрим друг на друга.

Он облизывает губы.

Я облизываю свои.

— Ты в порядке? — горячее и тяжелое дыхание Бруклина обдает мое ухо.

Алкоголь бьет мне в голову, и я ухмыляюсь ему через плечо.

— Лучше, чем в порядке.

Размытая картинка того, как Чейза волокут прочь от нас, вызывает любопытство. Венера держит его за воротник белой рубашки. Только теперь я замечаю, что он и другие парни, кроме Бруклина, сняли галстуки и пиджаки.

— Она твоя, приятель, — кричит Рик Чейзу.

Я озадаченно смотрю на Бруклина.

— Что это значит?

Парень опускает голову. Когда он это делает, его щетина оказывается так близко к моему уху, что я буквально чувствую ее приятное покалывание.

— В элитный пакет входит назначение определенной девушки для каждого члена группы. Она назначена ему.

Не девушка, стриптизерша. Я сглатываю, не совсем осознавая, что это значит для меня. Я не хочу себе стриптизершу.

— Мы вместе, — добавляет он, словно прочитав мысли.

Я моргаю.

— Ох.

Я не спрашиваю, что это значит, так как не уверена, хочу ли знать. Мысли о руках другой девушки, прикасающихся к нему, заставляют меня позеленеть. Нужно было продумать это, прежде чем окунаться в омут с головой.

Мое внимание привлекают аплодисменты. Венера залезла на маленькую сцену в углу возле входа, а мы, в свою очередь, следуем за ней. Эта сцена не похожа на остальные. На ней расположен стул. Один стул и софиты, выделяющие танцовщицу и клиента, превращая их в единственное развлечение. При свете я вижу, что Венера довольно спортивная, и ее идеально круглая грудь расположена высоко на грудной клетке.

У нее также идеально розовые соски, настолько розовые, что я почти уверена — на них определенно нанесен макияж.

Когда девушка указывает на стул, свет тускнеет, и она заставляет Чейза сесть, прежде чем повернуться к нам, выставив попку перед его лицом. Она не большая и не маленькая, как раз идеальной формы и великолепно выглядит.

Музыка сменяется, и это ее сигнал к началу. Сперва Венера садится на Чейза. Опустившись попкой на колени, она прижимается к его паху, и я резко втягиваю воздух. Все глаза обращены на сцену, и я поворачиваюсь к Бруклину, который также наблюдает за зрелищем, и шепчу:

— Что происходит? Я никогда ничего подобного не видела.

Его горячее дыхание обдает мое лицо.

— У нас, парней, есть традиция: жених должен перед всеми получить первый танец на коленях.

— Оу, — снова говорю я, пытаясь не смеяться. Они определенно хотят выставить жениха в центр внимания.

Ну, послушайте, не может быть, чтобы у Чейза не встал. Особенно, когда Венера медленно наклоняется назад, упираясь плечами в его грудь и обхватывая рукой шею. Открывая ему идеальный вид на ее упругую грудь. И с каждым движением девушка продолжает двигать тазом на его коленях, а точнее прямо возле паха.

Я подавляю стон, желающий вырваться из горла, и замираю. Не могу шевелиться. Они не обнажены, но, клянусь, я словно смотрю, как двое людей занимаются сексом в жизни. Не на экране, как показывают в порно Картера, и это определенно не двое мужчин.

Это сексуально.

Эротично.

Провокационно.

Происходящее на сцене вводит меня в гипноз. Если это значит, что я извращенка — так тому и быть, но просмотр порно вживую завораживает.

Музыка сменяется, Венера поднимается и разворачивается. Теперь она стоит лицом к Чейзу, и со стороны я вижу ее милую, нежную улыбку. Девушка медленно придвигается к Чейзу, расставляя ноги по сторонам от него.

Венера наклоняется, и в то же время Бруклин шевелится на своем месте позади меня, передвигаясь ближе к моему боку. Интересно, возбуждается ли он. Я хочу посмотреть, но сдерживаюсь. Это будет слишком очевидно.

Как раз перед тем, как ее идеальная грудь должна коснуться лица Чейза, он отстраняется. Кажется, Венере это не нравится, потому что она хватает его за голову и прижимает к своей груди. И, будто этого недостаточно, растопыривает пальцы и зажимает его лицо между грудью, не прекращая движения бедрами.

Я смеюсь про себя, представляя, как парень пыхтит между ее огромными грейпфрутами. Сейчас я уже искренне считаю, что единственный для Венеры вариант закончить этот танец — скорее заставить Чейза кончить в штаны своими движениями.

И должна признать, эта мысль одновременно и отталкивает меня, и завораживает. Не знаю, переходит это границы или нет, да и мне всё равно.

И всё же я обдумываю, не лучше ли отвернуться. Всё это кажется таким личным, но мы ведь в клубе, и о личном здесь не знают. Когда я всё же решаю отвести взгляд, то вижу, что Бруклин смотрит на меня, а не на них, и его губы раскрыты, давая выход тяжелому дыханию.

Он заведен. И его лицо такое восхитительное, что я понимаю, насколько влажная.

Ближе.

Он придвигается ближе.

Я раскрываю губы.

Закрываю глаза.

Готовлюсь к прикосновению его губ к моим.

Но в тот момент песня меняется, и свет на сцене становится ослепительно белым. Когда я открываю глаза, Бруклин больше не наклоняется ко мне, и не знаю, не представила ли я себе то, что он собирался меня поцеловать.

И всё же у меня перехватывает дыхание — я смущена и, да, возбуждена. Не желая показывать это Бруклину, перевожу взгляд на Чейза и вижу, как Венера встает, улыбается ему и кланяется нам.

Это было то еще шоу.

И теперь оно окончено.

Из динамиков раздается еще одна страстная песня, но она и близко не сравнится с предыдущей.

Не успеваю я вырваться из раздумий о том, собирался ли Бруклин поцеловать меня или нет, он хватает меня за руку и ведет прочь от компании.

— Эй, Джеймс, — перекрикивает Рик начало следующей песни.

Бруклин оборачивается.

— Мы наверх, — говорит Рик, указывая на потолок.

Бруклин кивает, подтверждая, что услышал, но не направляется ни к лестнице, ни к лифту. Вместо этого он ведет меня на один из кожаных диванов в центре зала, с которых открывается идеальный вид на главную сцену. Пока мы идем, он гладит большим пальцем мою руку, отчего у меня бегут мурашки по коже.

Знаю, я говорила, что хочу его, но в то же время знаю, что Бруклин не тот, кто мне нужен. Мне нужен Лендон — он мужчина, ищущий отношений. Бруклину они не нужны, ну или я так думаю. Тем не менее, сейчас это не имеет значения, потому что жажду я его.

Обернувшись через плечо, я напрягаюсь, увидев, что полуголая девушка с рыжими волосами следует за нами. Она не так привлекательна, как Венера, но всё равно красива: с бледной кожей и самой большой неприкрытой грудью, которую я только видела. Как и у большинства работающих здесь девушек, у нее на поясе закреплены бутылки с алкоголем. Однако у нее не виски или текила, а водка.

Я тут же провожу параллель.

Она наша на этот вечер.

— Привет, — радостно приветствует она, когда мы садимся. Между нами с Бруклином лишь небольшое расстояние, и не знаю, намеренно так получилось или нет.

— Привет, — говорит Бруклин. — Как дела?

— Не жалуюсь. Я Лана. Начнем с выпивки?

И снова мы наклоняем головы, и снова содержимое одной бутылки льется в рот мне, другой – в рот Бруклину. В этот раз порция больше, и я убираю голову быстрее, чем она заканчивает, отчего жидкость льется мне на грудь.

— Прости, — говорит девушка, пытаясь вытереть меня своими руками.

— Всё в порядке, — отвечаю я, и голос звучит немного более возбужденно, чем обычно.

— Уверена, милая?

Я киваю, вытирая оставшуюся жидкость, и замечаю, что Бруклин смотрит куда угодно, только не на ее грудь.

— Хорошо, раз с этим закончили, хотите танец на коленях? — спрашивает она.

Когда я не отвечаю, она наклоняет голову в сторону Бруклина, затем поворачивается обратно ко мне. Бруклин смотрит на меня, затем, словно прочитав мои мысли, говорит:

— Возможно, позже. Хорошо, Лана?

— Конечно, — отвечает она, подмигивая. — Возможно, после шоу.

Он кивает и протягивает ей двадцатку, но я замечаю, что он не засовывает купюру ей в стринги, а кладет в руку.

Она забирает их и предлагает еще выпить, на что мы с радостью соглашаемся.

Когда она уходит, Бруклин наклоняется еще ближе.

— Мы уходим после шоу.

Алкоголь ударяет мне в голову, чувство стеснительности понижено, правда, не достаточно, чтобы согласиться на танец на коленях.

— Возможно, я не готова.

Он выбивает ритм пальцами.

— Думаю, ты уже готова.

Магия последней порции водки начинает действовать — я провожу пальцем вокруг его красивого рта, и прикосновение отдает током.

— Послушай, Бруклин. Я охмелела, не пьяна, но если я не готова к танцу на коленях, то это не значит, что мне не весело. Еще как весело.

Внезапно освещение становится цветным, и ритм еще одной песни Рианны заполняет комнату. На этот раз это Skin. Песня громче, чем предыдущие, и как только я перевожу взгляд на сцену, понимаю причину.

Настало время шоу.

Я поднимаюсь выше на диване и с нетерпением хлопаю в ладоши.

Затем свет прожектора освещает центр сцены, и на нее выходят три девушки на самых высоких шпильках и в разных вариациях маленького черного платья. Каждая занимает по шесту. Остальные девушки по периметру сцены не прекращают танцевать, вместо этого продолжая соблазнительно двигаться под ритм музыки.

Вскоре становится ясно, что три девушки в центре — это и есть шоу. Когда они начинают танец, все глаза направлены на них. Словно команда чирлидерш, они движутся в одном стиле. Сначала девушки отворачиваются от нас и наклоняются, выставляя попы так, что все могут видеть кружевные стринги, а возможно и немного больше. Затем они выполняют разворот, оказываясь лицом к нам. После этого танцовщицы выпрямляются, выставляя напоказ свою грудь, делают шаг к своим шестам и продолжают залезать на него. Крутиться, вращаться, двигаться. Они выполняют трюки, прогибаются, слезают вниз и взбираются обратно наверх — устраивают нам представление, сравнимое с Цирком Дю Солей.

Затем мелодия сменяется, и девушка, находящаяся посередине, остается наверху шеста, повиснув на нем лишь с помощью бедер.

Она в фантастической форме.

Двое других стоят на месте, синхронно двигая руками и телом под музыку. Затем девушка, что осталась на шесте, спускается вниз, и все трое продолжают свой танец.

Стоя на сцене, девушки расстегивают свои платья, оставаясь в кружевном черном бюстгальтере и подвязках. Вскоре они уже абсолютно голые, если не считать подвязок, обуви и малюсенького кусочка ткани, прикрывающего их киски.

Теперь я чувствую бедро Бруклина, прижатое к моему. Каким-то образом он придвинулся ближе, или я придвинулась к нему. Я делаю глубокий, долгий вдох и чувствую дикое желание сжать свои соски.

Безумное.

Три девушки движутся под музыку, наклоняются и поворачиваются к нам так, что мы можем увидеть кожу вокруг их задней дырочки и киски. Мужчины начинают свистеть и кричать. Долларовые купюры летят со всех сторон. Я тоже думаю бросить парочку, но сдерживаюсь. Вместо этого смотрю, как они срывают кусочек ткани, под которым оказываются еще более скудные стринги. У одной из девушек там все выбрито, насколько я вижу. У двух других есть немного волос, виднеющихся по бокам их крохотных стринг.

У девушки с полной эпиляцией светлые волосы, и она выглядит, словно кукла Барби. Теперь я слежу только за ней, когда она выгибает спину, и кончики ее длинных светлых волос касаются пола. Я сжимаю бедра, пытаясь утолить возбуждение и наблюдая за девушкой, которая мне не интересна, вместо интересующего меня парня. Не знаю, что сделаю, если снова увижу желание в его глазах.

Меня охватывает сильная волна возбуждения, и, клянусь, я чувствую, как пальцы Бруклина выбивают ритм на моем обнаженном бедре.

Взглянув вниз, я уже не уверена. Его рука лежит на его бедре, близко к моему. Это была я? Затем я осмеливаюсь поднять взгляд. Знаю, что не стоило этого делать. Глаза Бруклина направлены не на сцену, а на меня. Я слизываю капли водки, оставшиеся на верхней губе, и представляю, что и он таков на вкус.

Испытывая такое сильное возбуждение, мой клитор напрягается и умоляет о большем давлении трусиков. Не могу выдержать. Не могу выдержать то, как Бруклин смотрит на меня. Нужно отвернуться и посмотреть шоу. Еще больше мятых купюр летит со всех сторон, только на этот раз с громким свистом, сопровождающим их полет.

Обнаженная грудь стриптизерш трясется, когда они обхватывают шест и извиваются вокруг него. Прежде чем музыка заканчивается, они грациозно движутся вокруг шестов, устраивая нам поистине искусное представление. Свет на трех центральных шестах тускнеет, давая залу знать, что представление окончено.

Начинается следующая песня, и три девушки направляются к публике, чтобы собрать свои деньги. Когда к нам приближается та, что похожа на Барби, Бруклин сует несколько купюр ей за подвязки, чем удивляет меня. Затем он манит ее пальцем, и девушка наклоняется к нему так близко, что он может прошептать ей что-то на ухо.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, она берет меня за руку и поднимает на ноги, но не знаю зачем. Освобождаясь от ее хватки, я оглядываюсь через плечо на Бруклина, нервничая, очень сильно нервничая, и замечаю, что он уже стоит рядом со мной.

— Привет, Амелия, меня зовут Искра. Иди за мной.

Не успеваю я возразить, как она берет меня за руку, как и Бруклина, и ведет нас через клуб к одной из двери с тремя буквами VIP, выгравированными на мутном стекле, которое просто дразнит гостей. Тебе кажется, что ты можешь увидеть, что происходит внутри, но это не так.

Чем ближе мы подходим к двери, тем больше у меня скручивает живот.

Конечно, я была раньше в VIP комнатах...

Но так — никогда.

Глава 15

ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ

Бруклин

Мужчины ходят в стрип-клуб по многим причинам.

Ходят посмотреть на сиськи, в некоторых случаях — на киски. Ходят послушать классику вроде C+C Music Factory и Crazy Town. Ходят тратить деньги на дорогие, разбавленные водой напитки и получить высококлассный танец на коленях с бесконечно дразнящим петтингом.

Ходят отпраздновать или проводить с горестью холостяцкую жизнь. Лично для меня последний пункт – единственная причина, по которой я оказывался в таких местах. И я не признавался в этом, но никогда не соглашался на танец на коленях.

Да ладно, вы видели выражение лица Чейза? Его, как и лица всех мужчин во время танцев на коленях, представляло приятное, но в то же время нежеланное вожделение — зачем мне подписываться на это?

Стриптизерши дразнят. Черт, их танец называется стриптиз⁴. Мне только поддразниваний в жизни не хватало. И всё же я не отказываю себе в фантазии и с удовольствием плачу дамам с прыгающей грудью.

Аметист, Вишенка или Конфетка, или любое имя, которым они себя называют, никогда не интересовало меня. По крайней мере, с моими фанатками доходит до настоящего секса. Со стриптизершами — ты уходишь с той же группой парней, с которыми пришел, и идешь в одиночестве домой. Дрочить.

Нет, спасибо.

И всё же вид Амелии и то, как ее тело реагирует на шоу, на возбуждающую энергетику в воздухе заставляют меня взглянуть на это с нового, свежего угла.

Из-за водки мои взгляды расширились, а понимание того, как неправильно трахать сестру друга затуманилось. Не говорю, что я планирую это сделать, но она чертовски сексуальная.

Да и стоит помнить, что у всего есть свои причины.

Амелия хотела прийти сюда, чтобы повеселиться и оторваться — я знаю это. Я легко могу читать ее. И раз мы здесь, я намерен убедиться, что эта вылазка такой и будет.

Двери с мутным стеклом открываются, и я быстро оглядываюсь, поскольку никогда не был здесь. Стены покрашены в фиолетовый, и комната подсвечена черными лампами. Белый кожаный диван светится флуоресцентом, и стриптизерша, обернувшись, переводит взгляд с Амелии на меня.

— Проходите, не стесняйтесь, — подзывает она.

По сторонам от дивана расположены столики с ведерками со льдом и бутылками с выпивкой. Амелия колеблется. Я наклоняюсь достаточно близко, чтобы коснуться губами ее виска, но не делаю это, и вместо этого шепчу:

— Присядь, Амелия.

Она слушается. Я беру бутылку и делаю несколько глотков, прежде чем сесть рядом с ней, в этот раз убеждаясь в том, чтобы между нами не оставалось и сантиметра свободного пространства. Отбросив осторожность, я позволяю взять вверх своему притяжению к ней и хочу узнать, куда это меня приведет. Приведет нас.

В углу установлено стерео, и стриптизерша стоит возле него.

— Напомни, как ее зовут? — спрашиваю я тихо Амелию.

Широко раскрытые глаза смотрят на меня.

— Блеск, кажется.

Я смеюсь и машу головой.

— Не думаю, что ты права.

Девушка пожимает плечами, и одна ее улыбка пьянит меня. Всё еще держа бутылку в руке, я думаю предложить выпить, но решаю, что ей достаточно и возвращаю тару обратно в ведро со льдом.

— Что хотите послушать? — спрашивает стриптизерша из угла, глядя на меня.

— Выбирай, — говорю Амелии.

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Может, что-то из старого?

От этого лицо стриптизерши загорается.

— Может что-то нежное?

Кажется, Амелии всё равно, так что отвечаю:

— Конечно.

— И грубое⁵.

Стриптизерша подмигивает.

Не зная, как Амелия отреагирует на чувство юмора стриптизерши, я рад видеть, что она просто пожимает плечами, надменно смеясь.

И тут комнату заполняют звуки классической Proud Mary в исполнении Тины Тернер, и Амелия вскидывает руки в восторге.

— Люблю эту песню.

Меня обдает волнами жара, когда я наблюдаю за ее движениями — за Амелией, не за стриптизершей. В данный момент меня интересует, насколько грубо будет попросить стриптизершу выйти и обратиться к Амелии с просьбой сорвать мою вишенку в области танцев на коленях.

Зная, что это будет непозволительно, я откидываюсь на спинку и смотрю, как стриптизерша подходит к Амелии. Я уже сказал ей, что это только для нее, я недоступен.

Она начинает медленно: кружит вокруг дивана, качает бедрами, наклоняется из-за наших спин, чтобы развеять вокруг блестки.

— Словно магия, — замечает Амелия.

— Меня называют Искрой не просто так, — смеется девушка.

Крошечные блестки золотого и серебряного цветов опускаются на лицо Амелии, она улыбается, и в темном освещении ее улыбка выглядит белоснежной.

Искра обходит диван вокруг со стороны Амелии и поднимает ее подбородок.

— Ты девственница, крошка?

— Нет! — восклицает Амелия, нервничая больше, чем когда-либо.

Мой рот находит ее ухо, и она пахнет так прекрасно, что я просто вынужден сделать вдох, прежде чем заговорить.

— Она имеет в виду танцы на коленях, а не секс.

Слова заставляют Амелию рассмеяться и зардеться.

— Да.

Искра широко улыбается.

— Я буду нежной, но поблажки не дам, — говорит она голосом Тины Тернер.

В этот раз она хотя бы не говорит про грубость, хотя, если честно, меня не заботит ее чувство юмора.

Амелия хватает меня за руку, когда Искра нависает над ее коленями, и я не отстраняюсь. Вместо этого сжимаю ее, и маленькая ручка так приятно ложится в мою — можно подумать, что там ей и место.

Освещение меняется под ритм музыки, и Искра тоже не отстает. Но Амелия бросает взгляд на меня, и я замечаю это, позволяя атмосфере подействовать на меня во многом так, как не стоило бы.

Тяжелое дыхание, переплетенные руки, соприкасающиеся ноги и танцующая девушка, кажется, растворяются, и остаемся только мы с Амелией. Рты раскрыты, взгляды направлены друг на друга, похоть витает вокруг нас. К последнему припеву песни, наконец, признаюсь себе — я трахну ее.

К концу песни могу сказать, что Искра сжалилась над Амелией. Особо не касалась ее, но двигалась вокруг так, чтобы дать ей понять — всё это для нее, это ее опыт. Ничего больше.

Как только Искра идет выключать музыку, Амелия отпускает мою руку и встает. Я смотрю на нее. Она покраснела, но в остальном нечитабельна.

— Эй, — зовет Искра от двери.

Увлекшись Амелией, я даже не заметил, что она отошла из угла. Встаю и смотрю на нее.

— Спасибо, — говорит она, открывая дверь. — Приходите в любое время. Раз вы уже заплатили, у вас есть еще три минуты. Увидимся.

Она уходит, и мы остаёмся одни, дверь открыта.

Мои губы искривляются в улыбке, и я осознаю, что придвигаюсь ближе к Амелии.

— У нас три минуты.

Она осматривает меня.

— Уже скорее две с половиной.

В воздухе летают блестки, опускаясь на нас. От этого я улыбаюсь еще сильнее, потому что девушка выглядит будто зачарованная.

Изголодавшись по ней, я хватаю ее за талию и притягиваю к себе. Уже раскрываю рот, когда она наклоняет голову. Я приближаюсь еще ближе, сжимая бедра и притягивая к себе, ощущая ее под своими пальцами. Наконец, спустя, казалось бы, вечность, наши губы соприкасаются, и я целую Амелию. Делаю то, чего делать не стоит. И всё же ощущая ее мягкие, теплые губы на своих, я не беспокоюсь об этом.

Она вздыхает, стонет, и я теряюсь в ней. Черт побери. Этот поцелуй намного лучше того, что был в детстве.

Она восхитительна.

Идеальна.

Я попал.

Мои руки скользят к ее попке, и я прижимаю девушку к себе. В то же время она проводит пальцами по моей рубашке, впивается ногтями в кожу, а после прижимается к моей груди, и наши тела сливаются воедино.

Мне не удается сохранить медленный темп из-за реакции ее тела на мое, и я не могу сдержаться, чтобы не поцеловать Амелию сильнее. И сильнее.

В оставшиеся две минуты существуем только мы, кружащиеся в волшебстве этой комнаты... в волшебстве нашего первого поцелуя.

— Пойдем отсюда, — я нахожу в себе силы сказать это, отстранившись от нее, тяжело дыша и понимая, что мы пробыли здесь намного больше отведенного нам времени.

И этих слов достаточно, чтобы начать цепочку событий, которые, надеюсь, не сломают меня... или ее.

Глава 16

В ДЖАЗЕ ТОЛЬКО ДЕВУШКИ

Амелия

В Нью-Йорке вызов такси свистом может никогда не подвергнуться риску уйти в прошлое. Однако не могу не задуматься, способен ли растущий успех Uber вытеснить такси с улиц Калифорнии.

Для пассажиров Uber является синонимом такси, только с одной большой разницей — мы знаем, что, где и когда, нет необходимости обмениваться наличкой, а водители всегда дружелюбные.

Приложение на телефоне, соединяющее клиента и автосервис через GPS локализацию, позволяет обоим — и пассажиру и водителю — узнать месторасположение друг друга. Это, в свою очередь, исключает вопрос о времени прибытия машины, стоимости поездки и неизвестности того, к кому в машину ты сядешь.

Безумно гениально.

Если бы у меня была машина, я бы подумала о том, чтобы пойти к ним на работу, так как вскоре я могу стать безработной.

— Меньше чем через пять минут, — говорит Бруклин, касаясь экрана телефона.

Вдали гремит гром, но здесь всё еще нет дождя. Но ветер усилился, и, думаю, шторм быстро движется в этом направлении.

Я киваю, обнимая себя, чтобы согреться. Пьянящий и дурманящий эффект водки начинает медленно испаряться на прохладном ночном воздухе Калифорнии.

Спрятав телефон в карман брюк, Бруклин скидывает пиджак и предлагает его мне.

— Вот, ты дрожишь.

— Нет, всё хорошо. Да и ты замерзнешь.

Он подходит ближе ко мне, его глаза — два полумесяца — наполнены похотливой нуждой, которую я искренне хочу удовлетворить.

— Со мной всё будет хорошо, — говорит парень и накидывает пиджак мне на плечи.

Нам нужно поговорить о том, что только что произошло внутри. Нужно обсудить, что произойдет, когда мы доберемся домой. Должны... но вместо этого я беру его руки в свои, когда он соединяет отвороты его пиджака на моей груди, а потом поднимаюсь на носочки, чтобы поцеловать его.

Как только наши губы соединяются во второй раз, падают первые капли дождя, и, если честно, меня это не волнует.

Мы стоим под легким дождем и целуемся, между нами невероятная химия, которую я почти боюсь признавать. Наши языки переплетаются, Бруклин запускает руки мне в волосы, мои руки находят его лицо — страсть между нами отрицать невозможно.

Поначалу поцелуй мягкий и нежный, после чего переходит во французский, и тем самым — на совершенно новый уровень. И этим французским поцелуем Бруклин возносит нас на вершину.

Как горячо.

Безумно.

Идеально.

Пусть это наш второй поцелуй, он очень похож на первый поцелуй Росса и Рейчел в «Друзьях». Рейчел настолько сильно охватили эмоции, что она в спешке пересекла комнату и оставила настоящий поцелуй по-французски на его губах.

Так романтично.

Но у нас с Бруклином не любовь, и никогда ее не будет. Может я и запуталась в жизни, но еще не выжила из ума. Ни на одного из нас не снизойдет понимание, потому что Бруклин — не мой Прекрасный Принц. Он игрок, бабник, плохиш и, очевидно, превосходен во всем вышеперечисленном.

И впервые в моей жизни... Мне всё равно, что мужчина, которого я целую, никогда не станет чем-то большим... никогда не будет «жили долго и счастливо». Но ни за что я не отошью его, назвав жабой.

Над нами раздается гром, заставляя обоих подпрыгнуть и разорвать поцелуй. Мы смотрим друг на друга и смеемся.

— Надеюсь, это не знак, — усмехается Бруклин.

Я переминаюсь с ноги на ногу, всё еще замерзшая, и знаю, что ему тоже холодно.

— Не думаю, что Мать Природу волнует то, что мы делаем.

Какие же у него сексуальные глаза.

— Правда. Это работа твоего брата.

На улице немного народу. Время близится к полуночи, ночь еще только началась — сейчас настолько рано, что, по моему мнению, мужчины в клубе только начали развлекаться. И всё же этот парень здесь, со мной, и хочет меня, несмотря на мои проблемы, на гиперопекающего Кема, который потеряет самоконтроль, если узнает о нас.

— Ш-ш-ш... — я прикладываю палец к его губам. — Давай забудем на сегодня о Кеме. Хорошо?

Он кивает, его язык быстро касается моей кожи, и этот жест вызывает мурашки по моей спине.

Рядом появляются фары. Мы были так увлечены друг другом, что не видели приближение машины, пока не опустилось окно черной Jetta.

— Ты Бруклин?

Бруклин берет меня за руку и подходит к машине.

— Да, ты Гэрри?

Парень кивает, и Бруклин открывает заднюю дверь, отходя, чтобы я могла залезть на заднее сидение.

Там достаточно места, чтобы я могла сдвинуться подальше, но я не делаю этого. Останавливаюсь на середине, на неудобном горбике, но не придаю этому такого значения, как в детстве, когда родители постоянно усаживали меня между братьями.

Бруклин садится следом за мной, откидываясь на спинку и вытирая несколько капель дождя с лица. На нем тоже есть блестки, и, когда я хочу вытереть их, он ловит мою руку и кусает за большой палец.

О боже.

Водитель делает радио тише, в то время как мое тело сотрясает дрожь.

— Так, Лагуна-Бич, да? Живете там?

Наши колени сталкиваются, когда машина сворачивает на главную дорогу. Бруклин отвечает на вопрос водителя, но я слишком увлечена наблюдением за ним, чтобы слышать, что именно он говорит.

Он берет мою руку в свою и кладет наши переплетенные пальцы мне на бедро. Водитель всё еще разговаривает, тема беседы сменилась на серфинг. Я внимательно слушаю, как Бруклин рассказывает о волнах, своей доске, восторге, который испытываешь от катания. Водитель только учится, так что Бруклин дает ему советы. Кажется, ему не известно, кто он такой, и, думаю, Бруклину это нравится.

С каждым произнесенным словом он поглаживает большим пальцем кожу моей руки. Мои соски затвердели, и я чувствую влагу между ног, особенно, когда наши руки поднимаются выше, под подол моего платья.

Бруклин осторожен и действует незаметно. Говорит, не привлекая внимания к тому, что отпускает мою руку и приближается пальцами к моим трусикам.

Я знаю, что парень ощущает, насколько я влажная, потому что его тело напрягается, и он резко втягивает воздух.

Помните, я сказала, что мне нравятся водители Uber, потому что они дружелюбны? Что ж, сейчас эта черта не очень мне нравится, потому что этот водитель не перестает говорить с Бруклином.

Уличные фонари бросают серебряные лучи мне на колени, но пиджак помогает скрыть то, что он делает, как и ночная тьма.

Приятное напряжение зарождается у меня в животе. Дыхание останавливается, когда Бруклин проводит пальцем по кружевному краю моих трусиков. Подразнивая меня легкими прикосновениями снова и снова, пока я едва не теряю рассудок.

Выдох вырывается из раскрытых губ, глаза направлены на лобовое стекло; надеюсь, мой тихий стон наслаждения не привлек внимание водителя.

Словно по сигналу, Бруклин заговаривает еще громче, будто беседа необходима, чтобы выполнить задание.

А может и так. Это не такси. Это чья-то машина. И можно было бы заметить его пальцы между моих ног на протяжении тридцатиминутной поездки, если бы не беседа между ними.

Так что беру свои слова обратно. Остаюсь при своем первоначальном заявлении, что водители Uber дружелюбны, и мне это нравится.

— Разве не так, Амелия? — голос Бруклина теплый, словно мед, что капает в чай.

— Да, — отвечаю я, понятия не имея, на что соглашаюсь.

Их беседа продолжается, я свою роль выполнила.

Потерявшись в прикосновениях Бруклина, я закрываю глаза и откидываюсь на спинку сидения, пока его горячая рука обжигает чувствительную кожу между моих бедер. Затем он накрывает меня рукой, основание его ладони прижимается к клитору поверх трусиков и мне приходится прикусить губу, чтобы не застонать.

Чувства, словно огонь, проносятся по моим венам, но я не открываю глаза, не способная посмотреть на него. Из-за страха того, что не смогу сохранить молчание, когда увижу охваченные страстным желанием глаза. Что захочу протянуть руку и коснуться Бруклина, коснуться его эрекции, которая, я знаю, рвётся наружу. Что захочу сделать намного больше. Так что вместо этого я решаю просто посильнее сжать пальцами ткань пиджака.

Мое тело содрогается, когда его плоть соприкасается с моей, а пальцы проскальзывают под скудные трусики, чтобы прикоснуться к моим складочкам.

Из горла Бруклина вырывается низкий стон, который он скрывает за кашлем. Это заставляет меня улыбнуться, но когда его пальцы прекращают дразнить и начинают ласкать мой клитор, улыбка исчезает.

Его прикосновение пронзает меня до самой сердцевины, и мне приходится отпустить пиджак рукой, которая дальше от него, чтобы упереться в кожаное сидение и удержаться на месте.

Другой рукой я хватаю его за штанину.

Имея теперь опору для поддержки, я наслаждаюсь чувством погружения его пальцев в меня, после чего Бруклин принимается вырисовывать круги на моем напряженном бугорке, размазывая влагу.

О боже.

Каждый поворот колес по тротуару заставляет мою киску набухать. Повернув голову в бок, я смотрю на парня. Его лицо красивое в лунном свете. Он бросает на меня взгляд между словами. И оно там, как я и думала — всеобъемлющее желание, обещание грешной ночи, горячего секса и оргазма за оргазмом.

Не могу дождаться.

И чем темнее становится ночь, тем больше я концентрируюсь на этом мужчине. Его руках. Глазах. Губах, которые он облизывает, когда его пальцы вновь погружаются в стенки моей влажной киски.

На этот раз, когда Бруклин проводит ими по моему клитору, он пульсирует под его прикосновением.

Словно удивившись, его тело вздрагивает, и я никогда не видела такого волнения у мужчины. И это еще одно обещание того, что грядет впереди.

Мое дыхание сбилось, все нервные окончания накалены, тело жаждет освобождения, и я не способна сконцентрироваться ни на чем, кроме удовольствия, растущего между моих ног. Чувствую, как начинаю пересекать грань, но пытаюсь сдержаться.

Хочу продлить это невероятное чувство... дольше, дольше и еще дольше.

Он произносит что-то еще. Продолжает разговор с водителем, но затем у того звонит телефон.

— Не против, если я отвечу? Это моя жена, — сказал водитель.

— Конечно, без проблем, — отвечает Бруклин.

Пока водитель объясняет своей жене, почему он что-то там сделал, Бруклин уделяет всё внимание мне. Волшебные пальцы обрабатывают мой клитор, вознося меня выше и выше. Я без сомнения кончу ему на руку из-за его пальцев; вопрос только в том, как долго продержусь.

Его дыхание обжигает мою кожу, когда он наклоняется к моему уху.

— Расслабься, Амелия.

И я слушаюсь. Пока водитель Uber спорит с женой, я отключаюсь от всего вокруг. Имя Бруклина срывается с моих губ, и я рассыпаюсь под его прикосновением с такой силой, что мне приходится прикусить губу, чтобы сдержать крик, рвущийся из моего горла.

Его пальцы не прекращают двигаться, мой клитор сжимается от спазмов снова и снова, каждая волна оргазма становится сильнее предыдущей.

Чистое блаженство распространяется по моему телу, я дрожу и чувствую, как окунаюсь в темноту, заполненную бесконечным количеством блесток. Потеряв контроль, я царапаю ногу Бруклина и кожаное сидение рядом, чтобы сдержать крик. Я переживаю это удовольствие в тишине, не желая, чтобы оно заканчивалось.

Вероятно зная, что мне сложно сохранить молчание, Бруклин достает руку из моих трусиков, обнимает меня и притягивает ближе. В темноте он целует мою челюсть и шею.

Я пытаюсь восстановить дыхание, находясь так близко к нему. Мое тело расслабленно и удовлетворено, но из-за его чистого, свежего запаха мне буквально приходится заставлять себя вдыхать и выдыхать.

Если водитель и знает, что здесь происходит, виду он не подает. Он слишком занят извинениями перед женой.

Бруклин проводит пальцами руки, которая только что была у меня между ног, по моим губам. Слова «я чувствую свой вкус на нем» не должны быть сексуальными, но это так — я и вправду чувствую свой вкус.

Пульс отдается в вене на шее.

Словно электрический заряд.

Потерявшись в эротическом моменте, я ловлю себя на том, что сама лезу рукой к нему в брюки.

— Простите за это, — говорит нас водитель.

Бруклин останавливает меня другой рукой.

— Позже, — шепчет он, затем отвечает водителю. — Ничего страшного.

И в этом слове «позже» я услышала обещание ночи, которую я никогда не забуду. Так что, пока водитель Uber объясняет свою ситуацию Бруклину, я провожу остаток поездки, думая о том, что произойдет дальше.

И как я уже не могу дождаться этого!

Глава 17

НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ

Бруклин

Ничто, буквально ничто в моей жизни не проходит по плану.

Как только мы заворачиваем на мою улицу, и я выглядываю в окно... Знаю, что наша ночь испорчена, а у меня проблемы.

Жалея о том, чего у меня еще не было, я отпускаю Амелию и пытаюсь прозвучать не слишком тревожно.

— Двигайся, — шепчу я ей и спешу достать из кармана пакетик, чтобы стереть штамп со своей руки, а после и с ее.

Она смотрит на меня с озадаченным выражением лица, пока я стираю слово Элита с тыльной стороны ее руки. Ей не придется долго быть озадаченной.

— Зачем? — спрашивает она.

— Поверь. Двигайся, и быстро.

Девушка с легкостью садится на сидение позади водителя. Вижу, что она всё еще не понимает, почему я отталкиваю ее, и, честно, времени на объяснения нет.

Прикрыв рот рукой, я мысленно готовлюсь, пока машина останавливается.

И словно вселенная хочет помучить меня — я чувствую ее запах на своей руке. Что-то мне подсказывает, что это всё, что я получу от нее.

Машина заезжает на подъездную дорожку. Даже не взглянув на девушку, я открываю дверь и всё, о чем могу думать, это...

Блять!

Глава 18

ДИКИЕ СЕРДЦЕМ

Амелия

Слово «стой» крутится у меня на языке, но я не могу произнести его.

Иногда в темноте мы видим то, что хотим, мечтаем о вещах, которых не может быть, надеемся на то, что не нужно.

И боюсь, это один из тех случаев.

Я даже не думаю о раненых чувствах или сожалениях, потому что, осознаю я это или нет, я вот-вот столкнусь с причиной, почему я приехала в Калифорнию.

Рядом с машиной Uber стоит заведенный джип BMW. Знаю это даже во время дождя, потому что фары включены, а стекла слегка запотевшие. Оглядываюсь назад и вижу припаркованную позади машину Кема.

Затем, обернувшись и присмотревшись сильнее, я замечаю движения людей за окном. Кем выходит из дома с телефоном у уха. Мой телефон, спрятанный в сумочке, начинает звонить. Кем поднимает взгляд и, заметив машину, сбрасывает вызов.

Затем мой взгляд перемещается к движению за моей дверью. Кин достает из багажника чемоданы и прочие вещи. Мэгги сидит на заднем сидении с ребенком, закутанным в голубое одеялко. Она держит его близко к груди.

— Спасибо, что подвез, — говорит Бруклин водителю, прежде чем закрыть дверь, и спешит помочь Кину.

Все они вернулись из Мексики посреди ночи. Из-за меня. В этот момент реальность поражает меня. Я больше не останусь у Бруклина. Пришло время узнать правду о своей семье. Смириться со своей жизнью и ложью, которую мне скармливали.

Злость подавляет чувство вины за то, что я завела интрижку с другом Кема.

— Вы в порядке? — оборачивается водитель.

— Да. Мне нужна минутка, если можно?

— Да, конечно. Оплата по счетчику. Не беспокойтесь.

Вздохнув, я кладу руку на ручку двери. Зная, что не могу оставаться всю ночь в безопасной гавани этой машины, медленно тяну ее на себя.

Однако моя скорость увеличивается, когда вижу, как Кем кричит на Бруклина. Когда вижу, как Бруклин указывает на машину. Когда вижу, как спешит Кин, готовый вмешаться.

Не успев придумать, что скажу брату, открываю дверь.

— Кем, — перекрикиваю я гром и дождь.

Кем спешит ко мне.

— Ты в порядке?

Я закидываю цепочку своей сумочки на плечо.

— В порядке.

Он подходит ближе, словно осматривая меня.

— Где, черт возьми, ты была?

Смаргивая слезы, собирающиеся у меня в глазах, я отвечаю честно, но не до конца.

— Я не знала, когда ты вернешься, так что поехала с Бруклином на вечеринку в честь помолвки.

Видимо, этого достаточно, и у него нет причин выуживать информацию дальше.

— Я приехал, как только смог, получив твое сообщение. Что, черт возьми, происходит?

Выйдя следом за Кемом, Макайла останавливается возле нас с зонтом в руке.

— Кем, может, подождешь, пока она зайдет в дом? — отчитывает она.

Он разочарованно машет головой.

— Да, конечно. Давай, пойдем внутрь, — обернувшись, он кричит. — Бруклин!

Я тоже поворачиваюсь.

Бруклин поднимает взгляд, и Кем бросает ему ключи.

— Автомобильное кресло Пресли еще сзади, можешь взять?

Бруклин с легкостью ловит ключи.

— Да, без проблем, — говорит он, уже доставая коляску из джипа Кема.

Мэгги машет мне, я отвечаю ей тем же.

Кем что-то еще говорит Бруклину и Кину о своей машине, но я могу только наблюдать за силуэтом Бруклина в лунном свете. Как капли стекают по его подтянутому телу. С какой легкостью он движется. Думаю об обещании того, чего теперь никогда может и не быть.

— Амелия? — зовет Макайла.

Оборачиваюсь и вижу, что она приподняла зонт, под который я проскальзываю, и теперь мы трое скрыты от дождя.

Они оба в последний раз поворачиваются, чтобы попрощаться. Я поворачиваюсь тоже, и в этот раз сразу же ловлю на себе взгляд Бруклина. Секунды три, не больше — столько мой взгляд остается на нем. Сквозь дождь это время кажется бесконечным, пока мы оба молчим, но говорим друг с другом одним лишь взглядом.

Слова «мне жаль» единственные, которые я могу разобрать по его губам, но в его глазах вижу намного больше, и этого мне достаточно... пока.

Это неправильно.

Это правильно.

Это мы.

Глава 19

ПУСТОШИ

Амелия

Огромный бриллиант на левой руке Макайлы выглядит словно большой розовый слон в дверном проходе.

Увидев его, я почувствовала боль, хоть и знаю, что не стоит злиться.

На рождество, когда Макайла и Кем приезжали в Нью-Йорк на три дня, мы с Кемом улизнули в канун Рождества под предлогом праздничного шоппинга, чтобы купить кольцо на Пятой Авеню.

Мы ходили от магазина к магазину и в итоге остановились на классическом круглом камне с ободком из меньших бриллиантов вокруг него, что позволяло большому камню быть в центре внимания.

Я мгновенно влюбилась в него и знала, что Макайле тоже понравится.

При этом всем я не знала, что брат так быстро сделает ей предложение. Он говорил о Дне святого Валентина или ее дне рождения, или о второй годовщине их встречи, которая будет только в мае. Ни разу он не упоминал о том, что сделает это в течение недели по возвращению в Калифорнию.

Дверь за нами закрывается, и я осматриваю всю перестановку, которую сделали Кем и Макайла в доме после моего последнего визита. C красными диванами, бежевыми стенами и современным искусством дом больше похож на уютное гнездышко, нежели на холостяцкую хижину, которой он когда-то был. Знаю, Кем обсуждал покупку этого дома, но, как я слышала, владелец хочет за него слишком много. Интересно, изменилось ли что-то, и он просто забыл сказать мне?

Но я не спрашиваю об этом, как и о помолвке. Не сейчас. Не со всеми вопросами без ответа, крутящимися на языке, и враждебностью, которую излучают ребята, садясь на диван и ожидая допроса, в то время как я боюсь этих вопросов.

Разувшись, я оборачиваюсь и, дрожа, еще сильнее укутываюсь в пиджак Бруклина.

Макайла тут же замечает это.

— Нам всем нужно переодеться в сухую одежду, затем я сделаю чай.

— Все мои вещи в доме по соседству, — отвечаю я сухо. Зная, что она в этом не виновата, я изо всех сил пытаюсь не быть грубой.

— Я принесу их, — предлагает Кем.

Меня охватывает страх. Не знаю почему. У меня нет причин бояться, что Кем узнает о нас с Бруклином, особенно учитывая то, что нас с Бруклином нет.

И всё же я думаю, что сегодня лучше избегать каких-либо стычек.

— Это не обязательно. Мои вещи разбросаны по всей комнате. Я заберу их завтра, — я смотрю на Макайлу. — Не одолжишь мне что-нибудь теплое?

— Конечно, — улыбается она. — Сейчас вернусь.

Как только она выходит в коридор и скрывается в их комнате, я обращаю свой взгляд на Кема.

— Вы обручились, но ты даже не позвонил мне?

По лицу брата видно, как его грызет совесть.

— Это не было запланировано. Был подходящий момент, и я пытался позвонить, но не было сети.

Не способная злиться на это, я на мгновение откидываю на второй план свои проблемы и обнимаю его.

— Я так рада за тебя, за вас обоих.

— Он сказал тебе без меня? — Макайла кажется не очень довольной.

Я отпускаю брата и спешу к девушке, обнимая и ее.

— Нет, я увидела кольцо и спросила его.

Макайла долго и крепко обнимает меня. Знаю, у нас всегда будет эта связь. У меня никогда не было сестры, как у моего брата был брат, но теперь я наверстаю упущенное. И слово благодарность даже близко не описывает мои чувства.

Отстранившись, я забираю у нее одежду, после чего беру ее левую руку. Каким-то образом, несмотря на весь кошмар, творящийся в моей голове, мы трое обнимаемся вместе и любуемся кольцом, которое в скором будущем сделает Макайлу Александер частью семьи Уотерс — благословение это или проклятье еще предстоит выяснить.

— Иди переоденься, — приказывает она, изящно забирая свою руку из моей. — Я приготовлю чай, а потом оставлю вас двоих поговорить, — Макайла бросает взгляд на Кема, и он кивает.

Краем глаза наблюдаю, как наедине мой брат притягивает свою невесту в объятия, пока я иду в гостевую комнату, в которой однажды уже останавливалась. Прикусив большой палец, я лишь надеюсь, что не сильно испорчу их праздничные выходные.

Переодевшись и приготовившись к разговору, я иду по коридору, растирая лицо, и надеюсь, что все следы опьянения исчезли.

Когда захожу на кухню, приходится прикрыть рукой глаза и быстро заморгать из-за яркого света, чтобы не ослепнуть.

Кем смеется.

— Тяжелая ночка?

— Совсем нет.

И это не ложь.