Принца нет. Я за него!

Глава четвертая. Нет у нас подушки, нету одеяла, прижмемся мы друг к дружке…

Глава четвертая. Нет у нас подушки, нету одеяла, прижмемся мы друг к дружке…

Когда мы вернулись в замок, то первым делом я бросила взгляд в тот угол, где лежал окоченелый голубь. Голубя нигде не было. Зато на полу осталась кровавая лужица, в которой плавали перья. Котейка покушал, а я – нет. Где справедливость? Я посмотрела на Фея. Взгляд у меня был совсем недобрый. Нет, конечно, на голубя я не претендую, но внутренний прокурор настоятельно требовал справедливости в виде честно заработанного ужина, завтрака, обеда или полдника.

– И где обещанное «покушать»? – неприятным, преисполненным разочарования, голосом поинтересовалась я, скрестив руки на груди и нетерпеливо стуча ногой по полу.

– Завтрак будет покушать, – заметил крестный, отворачиваясь.

– А со стола нельзя было что-то умыкнуть? Нет? – захныкала я, чувствуя требовательное урчание голодного желудка. Еще бы! Я целый день хожу голодной, а ему хоть бы хны!

– Ты в лотерею когда в последний раз играла? – томно спросил Фей, – Никогда. А раз не играла, то лучше не начинать. Тем более, с такой крупной ставки, как твоя жизнь. Там половина еды отравлена была. Потерпи до завтра…ка… Кстати! Чуть не забыл!

Он опять обернулся котом и протяжно мяукнул. Из всех щелей набежали мыши. Фу! Огромный шевелящийся комок мышей. Мерзость какая! Они сбились в одну кучу и дрожали.

–Мяу, – сладким голосом произнес кот, вальяжно прохаживаясь вокруг мышиной кучи. – А теперь мы определимся со слугами. Не бойтесь, милые, я уже не голоден. Мне нужно несколько добровольцев. Им и их семьям будет обеспечена неприкасаемость до первой серьезной провинности.

Мыши запищали, а потом несколько мышей боязливо подошло к коту. Через секунду на их месте стояло пять служанок в одинаковых белых передниках. Блондинка, брюнетка, две шатенки и одна рыжая. Черты лица у всех были мышиные, а взгляд красноречиво намекал на то, что боятся они котейку до судорог.

– Итак, мои сладкие, вы теперь слуги, – произнес Фей, превращаясь в человека, – Отмыть, почистить, привести замок в порядок. Чтобы когда я проснулся, все блестело, как у кота…

Я с явным интересом посмотрела на Фея, в надежде, что ослепительный блеск старательно вылизанных кошачьих причиндалов я никогда не увижу.

– … шерсть, – усмехнулся крестный, искоса бросая взгляд на затаившую дыхание меня.

– Да, Ваше Когтейшество! – пропищали мышки, учтиво кланяясь. Он подошел к одной из них, не сводя полуприкрытых глаз, а потом провел когтем по ее щеке. Мышь задрожала, зажмурилась и опустила голову.

– И тихо. – Фей понизил голос до страстного шепота, наклоняясь к ней. – Как мышки… Ни стука .... ни грюка… ни звука… Если я случайно проснусь от того, что что-то упало… Я вас съем…

Крестный откинул свои длинные волосы, развернулся в мою сторону, а потом снова резко повернулся к трясущимся мышам, которые тут же застыли от ужаса.

– Приступайте. Начинайте с тронного зала. Комнату принца уберете завтра. А мы немного устали и идем спать, – сладко зевнул Фей, обнимая меня за плечи. Внезапно он навострил уши.

– Так! Вы тоже вылезайте! Смелее, – заметил он, потершись щекой об мою щеку. Из щели вылезли две крысы. Большая, жирная, серая и маленькая черная с порванным ухом.

Через секунду перед нами стояли двое. Полный, солидный седой мужчина с крысиными усами изумленно поглаживал красивую белую ливрею, с недоверием разглядывая свои руки. Рядом с ним жался маленький юркий брюнет, смахивающий на уменьшенную копию Д’Артаньяна. Не хватало шпаги и толпы гвардейцев, чтобы завопить: «Каналья» и тихо слиться.

– Итак, – заметил крестный, снова бросая на меня взгляд. – Жирный у нас – мажордом. Отвечаешь за все сначала хвостом, потом головой. А ты, мелкий, – конюх. Займись Анцефалом, тьфу ты… Имбецилом… Короче, конь стоит в стойле. Приведи коня в порядок и накорми его. Остальные – свободны.

Слуги стояли испуганной кучкой, изумленно разглядывая друг на друга, пока кадровый резерв спешил укрыться во всех щелях.

– Любой писк с вашей стороны карается смертью. Никто не должен знать, что происходит в моем замке!

Крестный зевнул, а потом сладко добавил, поигрывая хвостом:

– Пошли, мышка, смотреть наши апартаменты.

– Мне не нравится слово «наши». Оно обязательно? – устало спросила я, скидывая его руку со своего плеча. – Мне больше нравится слово «мои». «Мои» апартаменты и «твои» апартаменты. А если они будут в разных концах замка, тогда вообще чудесно.

Не дожидаясь ответа, я устало поднялась по лестнице, дошла до единственной целой двери, дернула ее и увидела милую холостяцкую обитель. Огромная кровать с пыльным балдахином смахивала на аэродром, куда мне чертовски хотелось приземлиться. Портреты обнаженных красоток в самых соблазнительных позах украшали стены с отсыревшей побелкой, на пыльном столе стопкой лежали книги. Я подошла и взяла одну из них, сдувая пыль с ее красивой обложки. «Как правильно целоваться. Пособие для начинающих. От помидора до сеньоры». Ну хоть не от огурца до молодца. Вторая книга называлась: «Гуру пикапа». Надеюсь, что здесь есть все схемы ремонта легкового авто с открытой грузовой платформой. Сразу вспомнился Конь «в Авто». Третья книга тоже порадовала меня названием. «Постельные отношения от «Ааааа!» до «Я-я!». Все эти книжки были не толще букваря. Зато под ними лежал огромный опус. «Руководство по эксплуатации женщины. Сокращенное издание» Я открыла первую страницу.

«Возьмите женщину… »

Хм… Начало хорошее. А мне всегда казалось, что именно это должно стать кульминацией отношений. Простите, уважаемый автор, брать всю? Или можно по частям? За какие части конкретно брать? Где схема? Где рисунок? Вы, уважаемый автор, как-то непрофессионально подходите к составлению мануала по женской эксплуатации.

«Посмотрите на нее внимательно....»

Сначала правым глазом, потом левым, а потом всеми глазами сразу. И если ничего не увидели, переходим к пункту три.

«Что вы видите?»

Как что? Если отследить, куда устремляются мужские взоры…

«Вы видите человека!»

Ничего себе! Неужели я… я… человек? После такого начала, автор, вы мне льстите!

«Но вы не обольщайтесь. Женщина – это не человек… Она лишь имитирует человеческое поведение. И я вам это докажу. Если мужчина, такой, как вы или я, думает о многом, женщина думает только о любви. Все ее мысли исключительно о любви.... Она просто физически не способна думать о чем-то другом! Без любви женщина чувствует себя несостоявшейся. Все женщины похожи друг на друга. Не важно, какой у нее цвет волос, цвет глаз, размер груди… Все женщины думают только о любви. Другие мысли просто не помещаются в их голову… »

Я задумчиво пролистала оглавление.

Глава первая. Женский лепет или как делать вид, что ты ее слушаешь…

Глава вторая. Женская истерика, как пережить и чем закрыть ей рот.

Глава третья. Женская обида и как правильно обижаться на нее за то, что она обиделась на тебя.

Глава четвертая. Как называть женщину, если лень запоминать ее имя…

Какая прелесть! Удачи, автор. Я посмотрела на книгу, потом на камин. Запахло вторым томом «Мертвых душ».

На кровати не было ни подушек, ни одеял, зато был продавленный матрас сомнительной чистоты. Судя по грязным отпечаткам подошв и комьям земли, предыдущие владельцы спали в сапогах. Еще бы! Принц должен был готов к труду и обороне в любое время дня и ночи!

Старый пыльный камин, все еще сохранивший черный след копоти и остатки золы, меня явно порадовал. Всегда мечтала о камине. Окна с пыльными подоконниками отсвечивали в утреннем сумраке немытыми стеклами. На одном подоконнике валялся засохший яблочный огрызок, покрытый паутиной и женское белье сомнительной чистоты. Есть у меня предположение, что девушку звали Евой. Санузел был представлен рукомойником, неким подобием туалета и огромным плесневелым бассейном-ванной, над которым стояла обнаженная мраморная красавица с кувшином. Я присмотрелась к туалету, вспоминая, был ли среди «принцев» хоть один, страдающий косоглазием. Вроде не было. Но стена вокруг свидетельствует, что был. И не один. Такое чувство, что здесь тренировалась целая сборная косоглазых биатлонистов под руководством слепоглухонемого тренера.

Я выдохнула с облегчением. Какое счастье, что никто из «аллеи славы», украшающей холл, так и не почтил меня своим визитом. Иначе бы его труп обнаружили на следующий день с потным носком во рту, с отпечатком грязного сапога на груди и мокрым седельцем на шее.

Я поежилась. В комнате было холодно. Взглянув на кровать, я содрала две шторы с карниза. Одна стала простыней, другая – одеялом. Потом я перешла ко второму окну, содрала еще одну шторку, свернула ее и получилась подушка.

Сняв вонючие сапоги, пошевелив благоухающими носками, которые решила не снимать, в связи с нарушением температурного режима, я расстегнула грязный камзол и бросила его на спинку стула. И вот я лежу на самодельной подушке, укрываясь импровизированным одеялом и чувствую, что колыбельную мне петь не надо. Я и так усну. Я подоткнула одеяло под себя, перевернулась на живот, засунув руки под «подушку», и отчаянно пытаюсь согреться. Я поежилась и закрыла глаза. Нет, ну определенно холодно. Надо как-то решать вопрос с отоплением. Усталость все-таки победила холод, и я задремала.

Проснулась я от того, что по мне кто-то топчется. Началось в колхозе утро! Кого еще блохи принесли?

– Слышишь, животное! – злобно прошипела я, оторвав голову от пыльной «подушки». – Если ты непременно решил спать со мной в одной комнате – свернись калачиком на стуле!

– Я? На стульчике? Шутишь? – прошипел котофей, наминая меня когтями.

– Здесь кровать трехспальная. Я и так в уголочке лежу. У тебя там – целый плацдарм. Иди, маршируй там! – огрызнулась я, стряхивая его с себя. Он вцепился когтями в одеяло.

– Тогда готовься отдавать мне честь, – язвительно заметил кот, снова запрыгивая сверху.

– Ага, вот только я не при параде, чтобы честь отдавать, – зевнула я, пытаясь стряхнуть его с себя. – Имей же совесть… Дай мне поспать! И так холодно, а тут еще ты на мне мнешься! Сделай так, чтобы мне было тепло!

– Как скажешь. Учти, я люблю быть сверху, – сладко заметил котишка, снова запрыгивая на мою спину. Вроде улегся на моей талии. Я положила голову на подушку, закрыла глаза и почувствовала, как он снова начал искать удобное местечко. Вот неймется ему! Кот спустился ниже и уже с удовольствием впивался когтями в мою многострадальную часть тела, которая сегодня получила впечатлений на пару лет вперед.

– Вообще-то я и так сделал тебе одолжение, разрешив спать на МОЕЙ кровати, – сладенько заметил кот, снова впиваясь когтями в мой седалищный нерв. – Цени. Я сегодня добрый.

– Слышишь, а ты не офеел? Нет? Давай мы найдем тебе какую-нибудь коробочку, в которой ты перезимуешь… Тьфу ты, переночуешь. Обещаю, закапывать ее не буду, – простонала я, пряча голову под подушку. – Лопаты нет....

Через пять минут вынужденной духоты, я вылезла и перевернулась на спину. Кот лег мне на живот, свернувшись клубочком у меня в районе солнечного сплетения.. Я почувствовала, как что-то заурчало.

– Это я мурчу или твой желудок? – встревожился кот, встрепенувшись и навострив уши.

– Это мой желудок урчит… Ты обещал мне еду, если спасем принцессу, – мрачно напомнила я, отгоняя живодерские мысли.

– Фу! А я уже испугался, что это я случайно замурчал… Эх! – сладко зевнул котик, сворачивая язык в трубочку, показывая острые зубки и прижимая ушки.

Вроде улегся. Нет! Ма-а-а-ама.... Да что ты будешь делать! Я ведь не живодер… Но иногда так хочется им побыть! «Коврик – для хозяев. Кровать – для кошек!»

– Куда бы тебя послать, чтобы неслабо обидеть? – всхлипнула я, чувствуя, как пятикилограммовая кошачья тушка все никак не уляжется.

– Считай, что я выписал тебе генеральную доверенность, с которой ты будешь ходить на все органы вместо меня, – зевнул кот, явно наслаждаясь моими мучениям.

Он прошелся по моей спине, спустился по ногам, а потом....

– Мне холодно… – заметил котэ, залезая под одеяло. – А у тебя носок дырявый… Зашить было лень? Моя ж ты хозяюшка… Ничего, сейчас еще пару дырок сделаем для вентиляции.

Ай! Сволочь! Да что ты творишь! Зачем было меня за палец ноги кусать? Лови ответку!

Кот слетел с кровати, но тут же запрыгнул сверху. Да он – не фей, а исчадье ада!

– Я же сказал, что мне холодно! – язвительно заметил кот, прогуливаясь по мне. – Кстати, какой бритвой ноги бреешь? Плохая бритва. Выбрось ее…

Я застонала, закрывая голову самодельной подушкой. Кот не унимался. Я изловчилась, схватила фея, одной рукой, а другой стала снимать с ноги грязный носок. Кот вырывался, но я была неумолима и беспощадна, как диарея в автобусе дальнего следования. Я придавила кота собой и стала пытаться засунуть ему в рот кляп. Кот царапался и возмущался, а через секунду носок резко поменял траекторию и устремился мне в рот. Меня крепко держали, со смехом пытаясь накормить меня моим же носком. Я щедро награждала Фея пинками, вырывалась и сопротивлялась так, словно на кону стояла моя жизнь. А потом мне удалось вырвать у него из рук мой носочек и снова натянуть его на ногу. Я легла, демонстративно отвернувшись от него и закрыв уши подушкой.

– Нет у нас подушки, нету одеяла… Прижмемся друг к дружке, чтоб теплее стало! Да, моя мышка? – наигранно жалобно заметил кот, залезая мне на голову.

Я изловчилась и поймала его в одеяло. Кот в мешке.

– Вот и сказочке конец, а кто выжил – молодец! – заявила я, вытряхивая кота на пол. Через секунду меня стащили за ногу, завернули в одеяло и вытряхнули на пол с гаденькой усмешкой.

– Я тебя сейчас так отфеячу, что мало не покажется, – выругалась я, подтягивая спадающий носок, – Вот нафея ты это делаешь? Ответь мне! Нафея? Я устала, хочу просто лечь и …

Я даже слюной подавилась на полуслове. На моем месте расположился Фей в человеческом обличье, обнимая мою подушку и коварно улыбаясь. Я не выдержала, залезла на кровать и прошлась по нему ногами. Он превратился в кота и ускользнул от меня.

Откашлявшись, я убрала волосы с лица, упала на кровать и снова попыталась уснуть.

– Ты никогда не пробовала спать втроем? Предлагаю попробовать! – ехидно предложил кот, потягиваясь. – Ты, я и дохлый голубь. Ты согреваешь мое тело, а голубь согревает мою душу…

Все! Мое терпение оборвалось! Я молча вскочила, схватила кота за шкирку, открыла дверь, путаясь в шторе-покрывале, и швырнула его в коридор.

– Свободен, котишка! – надрывно крикнула я, закрывая дверь и пытаясь пальцами нащупать хлипкую щеколду. Пока я силилась ее задвинуть, я почувствовала, как меня поднимают за шкирку в воздух.

– Свободна, мышка! Спасибо, что нагрела место! Если бы «феминизм» был спортивным соревнованием, то ты бы уже целовала медальку и махала с пьедестала, – раздался язвительный голос у меня над ухом.

Дверь открылась, и я оказалась в коридоре. Нет, конечно, без отпечатка ноги на попе, но все равно в глубокой обиде. Ничего, сейчас моя очередь. Я с ноги выбила старую дверь, разъяренно влетела в комнату и увидела холмик под одеялом. Сейчас холмик станет курганчиком. Я залезла ногами на кровать и наступила на него.

– Приятно? Приятно, когда по тебе топчутся? – озверела я. Я всегда зверею, когда мне не дают нормально поспать. Кот принял человеческий облик и скинул меня.

– Вон тебе плацдарм, там и маршируй, – зевнул он с гаденькой ухмылкой, прижимая уши, а потом снова превратился в кота, которого я скинула с кровати.

– Спасибо, что нагрел! – съехидничала я, заползая под одеяло и закрывая глаза. Он снова топтался по мне, а потом перепрыгнул на подушку и стал перебирать лапами мои волосы. Я с глухим стоном накрылась одеялом с головой. Еще через минут пять я сдалась.

– Хорошо, полезай под одеяло, – с глухим стоном выдохнула я, приоткрывая ему вход. Долго упрашивать не пришлось. Кот моментально юркнул под одеяло. Я закрыла глаза, а потом поняла, что мне нагло лезут под футболку.

– Я сказала, что под одеяло, а не под футболку! – прошипела я, вытаскивая кота. Он вцепился когтями в лифчик и потянул его следом. Резинка щелкнула, но застежка не поддалась, зато лифчик съехал. Пришлось его поправлять.

– А у тебя что? Левая больше правой? – с явным интересом спросил кот, а потом успокоился и просто лег рядом. Я лежала с закрытыми глазами и мысленно проклинала тот день, когда меня угораздило с ним связаться. Сегодняшний день. Или вчерашний. Мне уже все равно. Пришлось поджать ноги под себя и свернуться буквой «зю», чтобы не дрожать всем телом. Мышцы были напряжены, и я чувствовала, что стоит мне хоть немного расслабиться, как тут же я начинаю дрожать, как осиновый лист.

– Я требую, чтобы ты меня обняла! – заявил кот из-под одеяла, – Я, между-прочим, кот одинокой независимой женщины и веду себя соответственно! Ты просто обязана меня обнимать!

– Я тебе сейчас волшебную палочку оторву и хвост на палец накручу! – процедила я, сквозь зубы, понимая, что он от меня не отстанет. – Ладно, хорошо, обниму. Но только при условии, что ты дашь мне поспать, с....кот!

Я сгребла котишку в охапку и прижала к груди. Он вроде бы притих. Я даже проверила, дышит ли он или нет, а то мало ли вдруг переусердствовала? Дышит.

Я выдохнула с облегчением и закрыла глаза. Черт, как же мне холодно… Я немного подрожала и уснула. Снилось мне, что прислонилась к чему-то большому и теплому. Мне было тепло и уютно. А это что-то большое и теплое прижимает меня к себе, нежно обнимая.

Утром меня ждала абсолютная чистота, завтрак в виде овсянки, кубышки молока и куска свежего хлеба. И все? А где же лобстеры? Омары? Где роскошные яства? Где окорок, черт возьми? Я так не играю! Мы вчера оттяпали половину королевства! Этот плевок овсянки, размазанный по тарелке – все, что я заслужила?

Я поела и снова завалилась спать. Внезапно я почувствовала, как кто-то осторожно вытащил из под одеяла мою руку, засунул в нее перо, а потом принялся водить моей рукой воздухе.

– Ты что творишь? – возмутилась я, подскакивая с места и бросая перо.

– Заявку подписываю. Собирайся. Сейчас ее одобрят! – усмехнулся Фей, любуясь моей корявой росписью.

– Какую заявку? – зевнула я, протирая глаза. – Я что? Мальчик по вызову? Я что каждый день работать должна?

Крестный не ответил. Вместо этого он поддел хвостом мой, удивительно, но чистый камзол и бросил его мне на кровать.

– Пять минут на сборы! Пока горит спичка, – усмехнулся он, видя, что я смотрю на него с плохо скрываемой ненавистью. Именно таким взглядом провожают рабы, вкалывающие на плантации, своего любимого хозяина, который удаляется в свое роскошное поместье, чтобы как следует отдохнуть после изнурительной прогулки по собственным владениям.

– А, может, лучше свечка? Большая, толстая свеча! – проворчала я, чувствуя, как меня сгребают с кровати, ставят на ноги, цепляют на голову корону и вручают камзол. Фей исчез. А через пять минут снова появился.

– Одобрили. Правда, пришлось внести деньги… Все наши деньги! – сладко заметил он, глядя, как я пытаюсь попасть рукой в рукав. – Так что не подведи, принц! На кону все наши сбережения!

– Какие деньги? Я должна вносить деньги за спасение? Залог? Это какое-то издевательство! Хотя нет! Это – надувательство! Лохотрон, – выругалась я, застегивая пуговицы. – Тем более, я думала для начала искупаться…

– Искупаешься, – многозначительно заметил Фей, разворачивая какую-то бумажку. – Итак, злой волшебник превратил принцессу в лебедя. Ее родители обещают полцарства, половину казны и крылышко… тьфу ты… руку принцессы. В случае освобождения залог вернут. Я об это позабочусь. Поэтому давай, принц, скачи навстречу славе!

***

Энцефалит медленно чавкал копытами по какому-то болоту. Чаф-чаф. Гримпенская трясина или среднерусская возвышенность радовала душу законченного пессимиста красотой своих унылых пейзажей. Не хватало только протяжного собачьего воя и невозмутимого Дуремара с сачком. Надеюсь, что запах овсянки не привлечет собаку Баскервилей.

– Эх, жизнь моя – жестянка… – вздохнул кот, сидя у меня на шее, больно впиваясь когтями в мою спину. – Да ну ее в болото… Живу я как поганка… А мне лета-а-ать… А мне лета-а-ать…

Хлюп! Не каждый день ты исполняешь желание фея.

– Не квакай, – злорадно заметила я, ударяя ногами в бока Энцефалита, чтобы отъехать подальше от кошачьей мести. Конь резко дернулся, встал на дыбы, и теперь я сижу в луже.

– Предположим, ква… – ехидно заметил кот, подбираясь ко мне.

– Фу! – простонала я, поднимаясь с чавкающей чачи. Все руки были мокрые, штаны и спина тоже. Встав из воды, я поплелась к Энцефалиту, который стоял, виновато прижав уши. Он шарахнулся от меня, когда я попыталась грязной рукой схватить его за поводья.

Стоять, дружочек смирно! Ишь, какая неженка! Я попыталась зайти другой стороны и тут же провалилась по пояс.

– Меня засосала, опасная трясина… – шумно вздохнул Фей, превращаясь в человека. Я попыталась выбраться, но тут же увязла по грудь. Крестный присел на корточки и сделал жалобное лицо.

– Я тебе очень сочувствую… Тебе перед смертью пришлось хлебнуть столько го… – заметил он, кладя мне руку на плечо и слегка подтапливая меня, – … ря. Ты, главное, не двигайся. Вот! Так и замри! Отлично!

– Да знаю я, – опасливо заметила я. Трясина уже поглотила меня по плечи. – Чем больше шевелишься, тем быстрее тонешь…

– Да нет, просто это – красивая поза. Вот археологи обрадуются, найдя твои останки, – улыбнулся Фей, погладив меня по голове. Он окунул палец в болотную тину.

– Вытаскивай меня отсюда! – возмутилась я, глядя на то, как он дурью мается, вместо того, чтобы меня спасать. Над поверхностью болота торчала только моя голова.

Фей приложил грязный палец к моим губам и саркастически усмехнулся:

– Тише, колобок, тише… Расскажи лучше, как ты докатился до такой жизни…

– Скотина! – прошипела я, сплевывая болотную тину, – Как же я тебя ненавижу! Да за что мне такое наказание!

– Ладно-ладно, мышка, не переживай. Сейчас я тебя спасу, – вздохнул Фей, вытаскивая меня на кочку. От белого камзола остались одни воспоминания, грязь текла с меня ручьем и хлюпала в сапогах.

– Спасибо! – вздохнула я, обнимая фея и размазывая по его спине грязь, – Ты просто мой герой!

Через пять минут я брела рядом с конем, на моих плечах лежал грязный и мокрый кот, шлепая хвостом по моей липкой от грязи спине. Внезапно он соскочил и заявил, что пойдет и разведает дорогу. Его черный хвост мелькнул среди травы и болотных кочек.

Я стояла на месте и тут неожиданно для себя услышала красивый мужской голос. Я прислушалась, пытаясь понять, откуда он доносится.

– О! – раздалось откуда-то снизу. – Не может быть! Я – заколдованный принц! И если меня поцелует прекрасная девушка, то злое колдовство будет снято. Я прошу вас о помощи! Я триста лет жду этого момента!

Я опустилась на колени, раздвинула траву на кочке и увидела большую лягушку.

Лягушка смотрела на меня, а я на нее. Триста лет бедняга ждал… Мне стало искренне жаль его.

– О, прекрасная незнакомка! Вы так очаровательны и милы! Я – принц. Я триста лет ждал только тебя! И вот, наконец, этот день настал! Умоляю, расколдуй меня, красавица… – выдала лягушка приятным мужским голосом. Я осмотрелась по сторонам, а потом тяжко вздохнула.

Нет, конечно, целовать лягушку это – слишком, но он ведь триста лет, бедненький, ждал. Я взяла его на руки, потянулась к нему губами, закрыла глаза и поцеловала. Передо мной появился красивый молодой человек с золотыми вьющимися волосами. Он брезгливо посмотрел на меня, а потом ногой толкнул в воду.

– Прочь с дороги, подошва! – усмехнулся он, брезгливо сморщившись и направляясь в сторону Энцефалита. – Меня чуть не стошнило после твоего поцелуя! Надо будет рот прополос… ква!

И тут его подбросило в воздух, и на его месте снова сидела лягушка.

– Ой! Красавица, я пошутил! Прости меня, пожалуйста! Помоги мне! Я обещаю, милая! Я женюсь на тебе!

Договорить лягушка не успела. На том месте, где она сидела, красивый высокий черный сапог растирал траву.

–Мне показалось, или я слышал какой-то голос? – наигранно встревоженно усмехнулся Фей, вытирая подошву сапога о какую-то кочку, – Где ты? Мы уже идем к тебе на помощь! Ты главное – не молчи! Говори хоть что-нибудь… Умоляю, скажи хоть слово…Ты что-нибудь слышала, мышка?

– Да нет, – вздохнула я, поднимаясь из болота и сплевывая на землю.