Принца нет. Я за него!

Глава седьмая. Пятьдесят оттенков черного

Глава седьмая. Пятьдесят оттенков черного

Меня привели в камеру, где на полу валялся тюк прелой соломы, издающий отвратительный смрад. Неподалеку стояла глиняная миска, в которую по капле собиралась вода, сочащаяся со стен. Круто! В сказку можно попасть, а можно вляпаться. Так вот, на сапоге осталось еще немного этой зловонной сказки. Я обиделась сама на себя. Нет, конечно, это было глупо. А с другой стороны? Не то, чтобы я пожадничала, нет. У меня есть свое королевство. Считай полтора. Вполне неплохо. Да и на счет принцессы… Не так уж мне ее и жалко. Я ее совсем не знала… Хотя, все равно … жаль… Ладно, не будем о грустном… Ей уже не помочь…

Итак, что мы имеем? Он рассчитывает на мои земли в качестве приданного, а я могу рассчитывать на быструю и относительно безболезненную смерть. Не сочтите меня гуманитарием, но такие расчеты меня напрягают. А пока что я могу рассчитывать на камеру без окон, приблизительно два на два метра. Из достопримечательностей есть только толстые ржавые прутья решетки и охрана, которая дежурит в коридоре. Вспоминаем кинематограф. Побег через окно, подкоп и обман. Есть три варианта. Окна нет, копать нечем, разве что ногтями, поэтому остается придумать, как обвести эту «синюю бородавку» вокруг пальца.

– Что? Очередная? – оскалился чернозубый тюремщик, поигрывая связкой ржавых ключей, разглядывая меня сквозь прутья решетки.

– Очередная – это какая? – поинтересовалась я, погребая под себя солому. – Огласите весь список, пожалуйста!

– Эм… Три жены… тридцать две служанки… Итого… Тридцать шесть… – заметил тюремщик, почесывая подбородок.

– Тридцать пять! – поправила его я, понимая, что имею дело с чистым гуманитарием.

– С учетом тебя – тридцать шесть, – вздохнул он, надевая себе на палец ржавое кольцо с ключами. – Ты, считай, уже труп.

Я промолчала. Грустная сказка постепенно превращалась в гнусную быль.

– Мы за тобой следим! Не вздумай наложить на себя руки! – предупредил тюремщик, проводя ключом по прутьям клетки. Я дернулась, чтобы попытаться выхватить ключ, но он вполне ожидал такого рывка, поэтому резко отскочил, снова скалясь своим прогрессирующим кариесом.

Я свернулась калачиком на колючей и вонючей соломе и попыталась уснуть. Ночью я проснулась от того, что мне немного неудобно. Я подлезла рукой под себя и вытащила красивый медальон на массивной цепи с изображением красивой золотоволосой девушки. «Я тебя люблю. Генрих» – значилось в медальоне. Бедная девочка. Сходила замуж по большой любви. Медальон я надела на шею и снова попыталась уснуть.

Утром ко мне заглянул «жених» с документами.

– Итак, моя дорогая «невеста» ты надумала? – поинтересовался красавец, которого зовут воистину королевским именем Генрих, оставаясь на безопасном расстоянии от клетки. – Если подпишешь, я могу и смягчиться… Ты хоть представляешь, что тебя ждет, если ты будешь упрямиться?

Ага! Несите бинокль! Сейчас буду заглядывать в светлое будущее! Ядерный взрыв тоже можно считать по умолчанию «светлым будущим», если судить по ослепительной вспышке. Не знаю, как другие принцессы, но я ничего подписывать не собираюсь. Пока документы находятся на стадии согласования, убивать меня не станут.

Прошло примерно четыре дня, за которые я узнала много нового. Караул меняется каждые три часа, миска наполняется приблизительно за сутки, а меню не блещет разнообразием. За это время я испробовала все дипломатические способы решения проблемы, от «Гена, мы же с вами взрослые люди!» до «У тебя комплексы? Давай, поговорим об этом! Тебя в детстве кто-то обидел?». Но все тщетно. Я имею дело не с обычным психопатом, а с холодным, расчётливым и очень меркантильным садистом.

– А не могли бы вы оставить экземплярчик договора? – попросила я, протягивая руку. – Я хочу почитать…

Экземпляр мне оставили. Через час после приема пищи, ниспосланной мне в виде баланды с отрубями, я по достоинству оценила приятную шероховатость юридических формулировок.

За это меня перевели с низкокалорийной диеты на диету «Ноль калорий».

Вечером пятого дня ко мне снова явилось Его Величество, намекая на то, что все будет хорошо, если я поставлю свою подпись. Правда кому будет хорошо, он так и не уточнил. Да, так настойчиво замуж меня еще не звали! Но я прекрасно понимала, что если подмахну документик, то тут же махну в другой мир. И я имею в виду не мой мир, а некий неизведанный, но судя по уверениям некоторых суицидников «лучший». Искать отличия между мирами мне категорически не хотелось.

– Чувствую, скоро придется прибегнуть к крайним мерам. Через пять минут пыток ты подпишешь абсолютно все, – разочарованно произнес Генрих, сворачивая документ в трубочку. От венца до конца – один шаг.

Плохо дело. Меня собираются пытать. К своему имуществу я всегда относилась ревностно, но умирать из-за горстки земли тоже не смешно. Лишаться своих земель и замка мне очень не хотелось, вспоминая с каким риском удалось их заполучить. В голове играла забавная песенка «до свадьбы ни-ни!» Свадьба. Это пока что единственная возможность выиграть время и пусть ненадолго покинуть камеру.

– Хорошо, я подпишу. Но сначала свадьба по всем правилам! Понимаешь, я всегда мечтала побыть невестой. Белое платье, цветы, красивый жених… Это так романтично… – вздохнула я, понимая, что ничего романтичного в свадьбе нет. Особенно в такой.

«Как же тебе повезло! О! Моей невесте! Завтра мы идем тратить все свои… Все твои деньги… Вместе!» – прозвучало в голове, вызывая сардоническую улыбку. И кому же в ум придет на желудок петь голодный?

– Свадьба? – переспросил меня «жених», задумываясь, а потом заметно оживляясь. – Хорошо, будет тебе свадьба! Так даже лучше! Через три дня мы с тобой поженимся.

Отлично. Сама напросилась. Через час с меня сняли мерки. Не только грудь, талию и бедра, но и рост от макушки до пяток, а так же ширину плеч. Ну, правильно, пока швеи шьют мое свадебное платье, плотники усиленно стругают бюджетный сосновый макинтош.

Чтобы я дотянула до свадьбы, мне принесли миску с какой-то кашей. Из каши торчали кости. Куринные кости. Птеродактиль? Ты ли это? В итоге кашу я съела, кости выбросила. Кормят меня, честное слово, как Бобика на огороде. Понимаю, что невесты перед свадьбой частенько садятся на диету, но не на жиденькую баланду с очистками и не на кашку с мясными субпродуктами.

Я обхватила колени руками. Итак, через два дня я выхожу замуж. Не знаю, как судьба повернётся. Даст ли она мне шанс сбежать или нет, но нужен запасной вариант на случай, если все будет очень плохо. Есть у меня на этот счет некоторые соображения. Да.... Сколько всего мне придется выслушать… А с другой стороны – жизнь у меня одна. Другой жизни у меня нет. Я постараюсь сделать все, что смогу, но вдруг.... Тут либо смириться, либо мириться. И на секунду второй вариант показался мне предпочтительней.

– Васька? – позвала я, бросая пробный камень. – Кис-кис-кис! Борис! Китикэт!

И тишина. Нет, Васька – это слишком просто. Судя по его характеру, он больше на Люцифера смахивает!

– Люцифер! – крикнула я, в надежде, что угадала. Заодно пусть подумают, что я тут дьявола вызываю, и сейчас мало им не покажется.

Нет? Странно. Асмодей? Люциус? Ксенофонт? Барбарис? Сруль? Песец? Аппендикс? Кстати, классное имя для кота! Сруль? А! Сруль уже был. Маркиз? Тунец? Феликс? Альф? Самаэль? Мяурицио? Салем? Пиксель? А что? «Кс» есть. Чем не имя? Холодец? Крокус? Фикус? Кактус? Хотя… Постойте… Я размяла губы, мысленно проговаривая вариант имени.

– Румпельштильцхен! Кхе! – позвала я, чувствуя, что моему языку очень срочно нужен гипс. Если бы меня так звали, то меня бы никуда не звали.

Еще часа два я составляла списки кошачьих и условно кошачьих имен. Моя фантазия собрала чемоданы, махнула рукой на прощание и отправилась в неоплачиваемый отпуск.

– Бальтазар! Базилио! Базилик! – немного вздремнув, я решила пойти в алфавитном порядке, – Безоар! Бензин! Бонифаций! Бертран! Бенедикт! Бегемот!

Тюремщик, проходя мимо, тяжко вздохнул, понимая, что я на радостях от предстоящего бракосочетания с последующим умерщвлением слегка спятила. Да, похоже на то.

– Альфонс! – позвала я, вспомнив, что пропустила это имя на предыдущем круге мозгового ада, – Короче! Хватит на меня обижаться! Давай, дуй сюда! У меня тут бракосочетание намечается! Если не успеешь на свадьбу, то, будь так любезен, не пропусти мои похороны!

Я полежала, глядя в потолок, а потом снова задремала. Во сне вращалась куча имен, которые я уже называла, а следом появлялись какие-то новые, чудовищные. Я с удовольствием их запишу при первой же возможности, дабы вдохновить писателей фэнтези. Выпердоэль Тирамиссоэлевич? Как вам имя главного героя эпической эльфийской саги на три тома? Осилите? Я – нет. Если кота зовут Имсармондиэль или Улешировириэль, то пусть пригласительный себе заполняет сам. «Плачет – рыдает паспортный стол. Имсармондиэль к ним за бланком зашел!».

– Шушпанчик? – вяло позвала я. Если котэ откликнется, то я буду долго валяться на полу, не смотря на то, что он грязный. Нет? Все бесполезно. Зато есть чем заняться! Не так скучно.

– Леопольд! Выходи! Выходи, подлый трус! – уныло протянула я. Но либо на труса он сразу обиделся, либо котишку зовут не Леопольдом.

Прошел второй день игры «в угадайку». Каша с куриными костями меня гастрономически не прельщала. Желудок активно протестовал против такого рациона. Каждый раз, когда я на нее смотрела, пищеварительный тракт намекал мне, что с ним лучшее не ругаться. А то он вернет все подарки. И судя по его настрою за весь период вынужденной смены рациона.

– Евлампий! – предположила я, глядя на ржавые толстые прутья. – Астерикс!

Дал же тебе кто-то имечко! Я перешла на женские имена, но толку было мало.

– Скунс! – захныкала я, чувствуя, что я ничего не смыслю в кошачьих именах. – Сколопендр! Ша-а-арик! Рекс! Мухта-а-ар! Леголас!

И тишина. Да… Мое терпение было уже на исходе. Терпение короля тоже. Уж больно чесалось ему расширить свой огород за счет моих соток. Ишь, какой амбициозный. Но мяу… Облизнется. Плохо, что у меня нет родственников, которые хотя бы для очистки совести кинули бы заявочку на мое спасение. Меня бы, разумеется, никто бы не спас, но было бы чертовски приятно… знать, что я хоть кому-то нужна…

Я поджала под себя ноги, положила руку под голову и уснула. Голова пухла от обилия имен, но я упорно прогоняла от себя этот мучительный ком слипшихся мыслей. Я пыталась мысленно представить кота и сосредоточится на нем. И тут я снова вижу нечто розовое… Розовое и кружевное. Я лежу и смотрю на эту розовую штуку, а рядом, умостившись со мной на одной подушке, лежит… кот! Я трогаю его, а он открывает глаза. Я прижимаюсь к коту, он обнимает меня лапами. В тот момент он кажется мне таким большим и пушистым.

Нет.

Не может быть!

Я проснулась и уставилась в отсыревший потолок. Когда я была маленькой у нас дома был кот… А я почему-то этого не помню.... Одно из имен которое я знаю…

Я стукнула рукой по стене. Откуда я знаю, как звали кота? Я тогда под стол пешком ходила! Странно, но когда я смотрела свои немногочисленные детские фотографии, котом даже не пахло. В переносном смысле. В прямом тоже.

– Итак, моя дорогая невеста, – раздался голос короля, выводя меня из состояния задумчивости. Ключ повернулся в замке с душераздирающим скрипом, – Пойдем!

Да чтоб вас так будили! «Вставай, вставай! На казнь не опоздай!». Или «Подъем! Подъем! Тебя пытать идем!».

Я встала, стиснув зубы. Когда я была маленькой у меня был кот… И мы спали с ним в обнимку… Вот почему он так настойчиво требовал, чтобы я взяла его в кровать. Как его звали? Может, из какого-нибудь детского мультика? Нет, вроде все перебрала. Раньше мне тоже иногда снилось что-то похожее, но я никогда не придавала этому сну особого значения. Детство я вспоминать не люблю.

На меня надели ржавые кандалы, и повели по коридору. Нет, я не так себе представляла поход к алтарю. К нашей процессии тянули исхудавшие руки какие-то узники, но стража молча игнорировала их. «Зеленая миля и Синяя Борода». Смотрите во всех кинотеатрах.

Я впервые за долгое время увидела солнечный свет. Меня отмыли, почистили, привели в порядок, нацепив на меня достаточно скромное по меркам королевской свадьбы белое платье. Мои волосы украсили венком из белых цветов. И все это под неусыпным взором целого почетного караула.

– Простите, – прошептала я служанке, дергая ее за рукав, – Ваш король собирается меня убить! Помогите мне сбежать, я вам отплачу…

– Эй! Стража! Невеста требует, чтобы я помогла ей сбежать! – крикнула служанка, накручивая мне какое-то гнездо на голове. – Свяжите ее сейчас. Руками я заниматься не буду. Все равно там будет веревка…

Мои ноги связали, так, чтобы я могла ходить мелкими шажками, как стреноженная лошадь, а потом связали руки, задекорировав веревку цветами. В зеркале отражалась симпатичная невеста, держащая букет цветов двумя руками. Странно, а вдруг я букет захочу бросить? Так сказать, передать эстафету? Или здесь невесты букеты не бросают… Наверное, не бросают. Примета плохая… Я сразу представила, как бросаю букет, а девушки разбегаются в разные стороны.

Мы с «женихом» вышли на балкон, где нас поприветствовал радостными криками простой люд. Жених, широко улыбаясь, приветливо махал публике одной рукой, а другой обнимал меня, упираясь острием кинжала мне в спину. Просто идиллическая картинка. Меня подмывало крикнуть что-то в стиле: «Люди! Ваш король – убийца!», но кинжал намекал мне, что лучше не рисковать. Тем более толпа орала так, что перекричать ее было бы невозможно.

– А теперь мы отправляемся к алтарю. Все как ты и хотела, – ответил король, поправляя корону на голове. Вокруг нас стоял почетный караул. Я пыталась распутать веревку на руках, но король – многократный вдовец был уже научен горьким опытом, поэтому стража была начеку. Интересно, он уже дал задание перерисовывать атласы или еще нет?

– А теперь подписывай договор, – процедил новоиспеченный супруг, протягивая мне единственный экземпляр. – Сначала подпись, потом церемония!

Я отрицательно покачала головой, глядя на него. По его лицу ползла отвратительная улыбка садиста.

– Сама напросилась. Я планировал оставить это удовольствие на первую брачную ночь, но, увы! – рассмеялся монарх, давая страже понять, что мы отправляемся в свадебное путешествие в казематы. Жутко романтичное место, скажу вам честно.

Меня привели в пыточный зал, напоминающий музей средневекового садизма. Испанский сапожок, дыба, какие-то клетки шипами вовнутрь. Испанским сапожком меня вряд ли испугаешь. Не в первый раз покупаю себе обувь в магазине китайского конфиската. А вот остальное .... Ладно, шутки-шутками, как зовут кота? На него последняя надежда.

Король тем временем снял с себя нарядный камзол, закатал рукава сорочки и попросил стражу удалиться за дверь. Ну да, мало ли, слабонервные попадутся, пока он будет искать новый оттенок серого, а я – пятый угол.

– Итак. Я не хочу тебя сильно калечить. Лицо постараюсь не трогать, руки мы прикроем цветами, а тело платьем. -со знанием дела заметил он, беря в руки кнут. – Так что в гробу ты будешь выглядеть очень красиво. Никто даже не заподозрит, что тебе пришлось пережить перед смертью.

В жизни меня наказывали физически только один раз. Все детство я только и слышала «Настенька, Настюша, Настёна». Настеньке нужно то, Настеньке нужно это. «Отдай Настеньке куклу». А ничего, что эту куклу мне подарили на День Рождения? «Юля! Почему Настя плачет?» А ничего, что она плачет специально, чтобы мама пришла и наказала меня за то, что я не дала ей кубик? И когда меня в очередной раз наказали за то, что я «плохо присматривала за Настенькой и обидела ее», я сильно разозлилась. В юности моя мама увлекалась фигурным катанием, поэтому на стене висела куча грамот и медалей. Я взяла фломастер и почеркала мамины грамоты. И за это мама меня выпорола.

Король подошел ко мне и погладил по щеке свернутым кнутом. Я скривилась, молча вспоминая тот день, когда уже проходила эту унизительную процедуру порки.

– Ну? Я жду! – спросил король, ухмыляясь. – Знаешь, мне нравится причинять боль женщинам. Это так волнительно и приятно. Тебе нравится боль?

Отличный вопрос! И тут за его спиной я увидела, как из темного угла отделилась знакомая тень.

– Только чужая, – заметила я, лихорадочно соображая. Фигурное катание? Возможно… Тройной тулуп, дупель, дуга… Нет, реально смешно, если кота зовут Дупелем.

– А мне нравится боль. Мне нравится ее причинять… Это просто восхитительно… Истязать, мучить, терзать и наслаждаться агонией, – прошептал маньяк, поглаживая меня кнутом. – Какой бы гордой ни была бы красавица, пару ударов кнутом заставляют ее валяться на полу и просить о пощаде. Интересно, сколько ударов понадобится тебе, чтобы осознать, что ты – ничтожество.

Тут в дверь постучали. Стража переглянулась и открыла дверь, впуская немного света в наше темное царство боли. На пороге мялся какой-то слуга, пряча глаза.

– Простите Ваше Величество, я так понимаю, вы заняты… Но вас срочно хотят видеть… – промямлил слуга, бросая мельком взгляд на меня. Король чертыхнулся сквозь зубы и вышел. Кошачья тень мелькнула на стене. И вот он уже сидел на пыточном столе, вопросительно глядя на меня.

– Тулуп? – предположила я. Кот смотрел на меня такими глазами, что я сразу поняла, что он – не «Тулуп». На кошачьей морде было явственно написано, что «Тулупом» его можно назвать только один раз.

– Двойной тулуп?

Котейка склонил голову на бок, понимая, что с интуицией у меня все плохо, зато с фантазией все отлично!

– Дупель? – с надеждой спросила я, прислушиваясь к шагам за дверью.

Глаза кота округлились, как два блюдца. Бедный даже закашлялся. Судя по его виду, он чуть разрыв сердце не схлопотал. «Кто назовет меня «Дупель» получит в одноименное место!», – читалось в его офигевших от моей фантазии глазах.

– Аксель? Арабеск? Я тогда даже говорить толком не умела! Откуда я могу помнить твое имя?– простонала я, усиленно вспоминая то, что еще не называла.

Кот отрицательно замотал головой. Дверь со скрипом открылась. Я вздрогнула. Король вошел, отдавая распоряжения страже, а кот снова растворился во тьме. Я услышала, как в замке проворачивают ключ, закрывая дверь в камеру пыток снаружи.

– Ненавижу, когда меня дергают! Тем более по пустякам! – процедил король, с ненавистью глядя на меня. – Хорошо, что у меня будет возможность сорвать на тебе злобу. Итак, на чем мы остановились?

Король щелкнул кнутом, а я стиснула зубы, прикрывая лицо руками и закрывая глаза.

– Страшно? – с издевочкой спросил маньяк, снова щелкнув кнутом в воздухе. – Это я еще не начинал…

Я промолчала, с надеждой пытаясь отыскать глазами знакомый силуэт, спрятавшийся в темном углу.

– Давай договоримся так. Ты подписываешь договор, и я убиваю тебя сразу. Если не подписываешь, я растяну удовольствие на пару дней! – заметил садист, глядя на колесо с цепями. Как на счет «колесования»?

Я попыталась сопротивляться, но руки и ноги у меня были связаны, поэтому максимум, что я могла сделать, так это толкнуть его плечом. Меня силой бросили на колесо и зафиксировали цепями. Отличное начало замечательного конца.

На черной отсыревшей стене позади палача появилась светящаяся надпись: «В эфире капитал – шоу «Поле Чудес» Вращайте барабан!» Я простонала, чувствуя, что вращается не только барабан, но я и вместе с ним. Давненько я на карусели не каталась. «Слово из девяти букв» – успела прочитать я надпись на стене. Девять букв? Все, выносите черный ящик. Я сразу сыграю в него. «Ладно, семь!» – появилась надпись. Я страдальчески посмотрела на кота, который смотрел на меня, как акушер-гинеколог, мол, рожай, давай! «Четыре!!! Четыре долбанных буквы!» – мелькнула последняя надпись. Я простонала. «Сектор приз на барабане. Буква?»

– А! – простонала я, глядя на кота. Кот тяжко вздохнул, прикрывая лапой морду.

Пока я вращалась вместе с барабаном, у меня из декольте выпал медальон.

– Она меня так любила меня, Анабель, – заметил садист, разглядывая золотую висюльку. – Она была настоящей красавицей, поэтому прожила чуть дольше, чем остальные. На пару дней… Ладно, не хочешь, тварь, по-хорошему, будет по-плохому!

Кнут взвизгнул в воздухе, я зажмурилась, но удара не почувствовала.

– Мышка, я тебя ненавижу! – с нескрываемым раздражением заметил знакомый голос. Я открыла глаза и увидела, что рука, которая должна была меня ударить, замерла на месте, после того, как ее сжали когтистые пальцы. Король побледнел, когда вторая рука фея сжала его горло.

– Итак, знаешь, как правильно вычислить одинокую девушку? – шепотом на ухо садисту заметил Фей. – Рассказываю. Если ты ее ударил, а тебе за это не свернули шею, значит, она действительно одинока. Но боюсь, что применить полученные знания на практике тебе уже не удастся.

– Кто здесь? – вздрогнул маньяк, пытаясь обернуться. – Я не велел никого пускать! Стража!

– Не волнуйтесь, – с издевочкой заметила я. – Это – мой кот. И ты ему очень не понравился.

– Стража! – заорал король, косо глядя на дверь. По его шее потекла кровь. Когти фея с наслаждением впивались в нее.

Да, они там, за дверью, но мяу… Дверь не откроется, пока я ее не открою. Пусть хоть пальцы в замок суют или то, что на уровне замка. Кстати… Тебе нравится боль? Просто я очень люблю ее причинять, глаза Фея сверкнули.

Крестный резким движением развернул короля лицом к себе, вырывая кнут. Фей положил руку на лицо Генриха, впиваясь когтями в его щеки, и припечатал его к стене. Все это сопровождалось гаденькой улыбочкой. Крестный явно наслаждался процессом.

– Кстати, мышка, – поинтересовался Фей, с улыбкой глядя на трясущегося садиста. – Не хочешь сходить замуж? Минут на пять-десять? Не больше… А я пока подержу «жениха», чтобы он не сбежал. А то иногда женихи сбегают со свадьбы…

Веревки, которые связывали мои руки и ноги, мгновенно ослабли. Я скинула с себя цепи и сползла на пол. В моих руках был брачный договор. Подпись жениха уже стояла. Оставалось только поставить мою.

«После свадьбы все земли, принадлежащие жениху и невесте, становятся единым государством. После смерти одного из супругов все земли переходят во владение второго.»

Я обмакнула перо в чернильницу и подписала.

– Дорогие молодожены! Примите мои искренние поздравления! – сладко заметил Фей, отпуская садиста, который с ужасом смотрел на нас. – Итак, мы плавно переходим от договора к приговору. Я не сильно тороплю события? Нет?

Король трясся, как осиновый лист, затравленно озираясь по сторонам. Его взгляд остановился на мне.

– Милая, любимая, единственная! – бросился он ко мне, вставая на колени и цепляясь за мое свадебное платье. – Я же пошутил! Я действительно влюбился в тебя с первого взгляда! Я просто боялся упустить свое счастье… Прости меня, пожалуйста… Я боялся, что ты сбежишь от меня и разобьешь мне сердце. Прости меня, любовь моя… Я все для тебя сделаю… Я буду целовать землю, по которой ты ходила…

– Целовать – нет, грызть – да, – лениво заметил крестный, глядя на то, как садист судорожно цепляется за мой подол.

– Радость моя, солнышко мое, прелесть моя… Ну зачем же так жестоко? Я люблю тебя всей душой… Да, согласен, свадьба неудачная… Но мы все исправим… Я буду на руках тебя носить! – король смотрел на меня красивыми глазами в которых застыли слезы. – Я.. я… же пошутил, понимаешь… Я люблю тебя… Я бы никогда не посмел бы тебя обидеть… Посмотри на меня… Посмотри, прошу тебя… Мы с тобой будем счастливы… И твой котик будет жить с нами…

Генрих резко дернулся в мою сторону, я успела отшатнуться. Через секунду я своими глазами видела, как Фей держал хвостом руку «страдальца от любви» из которой со звоном на каменные плиты выпал кинжал.

– Ты не подумай, что я хотел тебя убить.... Я просто хотел разрезать веревку… А ее уже развязали… – пролепетал кровожадный монарх, снова заглядывая мне в глаза. – Вот неловко получилось… Мое сердце принадлежит тебе… И только тебе…

И тут в зале стало очень и очень темно. Тьма сгущалась, постепенно подбираясь к нам со всех углов.

– Мышка, – раздался голос из темноты, прерываемый истошными криками. – Стой на месте… Тебе … хм… «любящее сердце» надо или можно выбросить?

Я даже сначала ничего не поняла. Все звуки стихли. И через пять минут тьма рассеялась. На полу лежало окровавленное тело короля с медальоном на шее. Судя по его виду, жениться он больше не сможет. Предлагать нечего.

– Мадам, – с издевкой заметил крестный, протягивая мне договор. – Примите мои соболезнования. Ваш супруг только что скоропостижно скончался. Сердце не выдержало. Надеюсь, что скромное наследство немного облегчит боль утраты....

Я вышла из камеры пыток, мечтая снова увидеть солнышко. Кот лежал у меня на плечах меховым воротником. Стража бросилась в мою сторону, но тут же замерла на месте. Они явно ожидали, что «первую брачную ночь» переживет только один. Но на меня, разумеется, ставок не делали. А зря… Я молча развернула перед ними документ, в котором черным по белому было написано, что отныне это – мой замой и мои земли. Стражники посмотрела на тело своего кровожадного монарха, потом на подписи. Повисла неловкая пауза, и через секунду они упали передо мной на колени.

– Хм.. А здесь мы тумбочку поставим! – заметил кот, пока я шла к выходу. – А вот тут подсвечник и диван… Хотя, мне здесь не нравится. Наш замок, пусть и старый, но мне он больше по душе.

– Так как тебя зовут? – спросила я, чувствуя, как его хвост ритмично стучит по моей спине.

– Я уже говорил, смотря кто и смотря куда, – усмехнулся кот, явно не желая отвечать на поставленный вопрос.

– Хорошо, как тебя называют! – перефразировала я, не понимая в чем смысл этой игры в загадки.

– «Это что за … ?», «Исчадье!», «Чудовище!» – чаще всего так, – заметил кот, сладко зевнув.

– Как к тебе обращаются? – я начала терять терпение. Да что такое, в самом деле! Нельзя просто взять и назвать свое имя?

– Вежливо, учтиво и с колен, – ехидно заметил кот. Ему нравилось играть в эту игру. Хотя, может быть, тут дело в другом. Вдруг он сейчас назовет свое имя, а я поседею от страха?

– Ты точно не демон? – осторожно поинтересовалась я, немного насторожившись.

– Нет, я – просто кот. И твоя мама назвала меня Эдельвейсом, – вздохнул "просто кот".

– Как-как? – переспросила я, останавливаясь. – Ты что? Издеваешься? И ты хотел, чтобы я угадала твое имя? Ты с ума сошел?

– Через месяц она называла меня Дэльвис, Дэлис, Дэль, Дэс, – сладко зевнул кот. – Хотя, какая разница? Я все равно делал вид, что глухой и не отзывался. Мне это имя никогда не нравилось.

– И ты думал, что я догадаюсь? – возмутилась я, покачиваясь от усталости и переживаний.

– Нет, мышка, просто ты целую неделю думала только обо мне и ни о ком больше, – заметил кот, спрыгивая с моего плеча и превращаясь в человека. – Ладно, не будем тратить время на обратную дорогу, тем более, что Энцефалит уже давно сбежал и вернулся в замок.

Через секунду мы были дома.