Принцесса из собачьей будки

Глава 1. Жизнь с родителями

— Как же я ненавижу тебя, как же я ненавижу… — шептала шестилетняя Оксана, спускаясь по лестнице, и волоча за собой огромный мешок с пустыми бутылками.

— Оксана! — раздался громкий и не слишком трезвый голос сверху. — Оксана, давай скорее! Что ты там копаешься, давно не получала?

«Получала» Оксана совсем недавно, причем получала совсем не по-детски, и, как водилось в этом семействе, не за что, а просто так, «для профилактики». Ее огромные серые глаза стали наполняться слезами. Голос отца заставил девочку двигаться быстрее, Оксана вообще очень боялась его, она никогда не знала, чего от него ждать: порой Сергей приходил домой поддатым и совершенно счастливым. Он приносил ей конфеты и игрушки, брал дочь на руки и играл с ней. Но в любую минуту все могло измениться. Каждый раз, сидя на коленках у отца, Оксана боялась, что вот, вот сейчас все и начнется. Она уже выучила все повадки своего родителя: его глаза внезапно будто останавливались на одном предмете, становились холодными и злыми, он резко ставил дочь на пол и начинал орать на всю квартиру. В такой момент главное было убежать, но удавалось это далеко не всегда. Если он замечал пятящуюся к двери девочку, Сергей злился еще больше и грозно восклицал:

— Так! А это еще что у нас такое? Ты, почему не убралась в квартире, мусор везде один! Зачем ты нужна вообще, если ничего по дому не делаешь? Мы же семья, как ты не понимаешь? Мы должны друг другу помогать, а ты — тварь неблагодарная! Корми ее, пои, а она будет только своими делами заниматься! Дрянь! Ненавижу! — и он кидался за ней, а Оксана пыталась забиться куда-нибудь и спрятаться от «любимого папы».

Справедливости ради, нужно заметить, что «поить и кормить» маленькую дочку, родители перестали уже давно. И Сергей, и его жена Вера были законченными алкоголиками, поэтому все свои деньги тратили на выпивку. Перехватить кусочек, девочке удавалось лишь тогда, когда к родителям приходили «гости». В той среде, ходить в гости с пустыми руками было не принято, как правило, приносили с собой водку, но иногда и закуску. Вот тогда-то и была у девочки возможность «закусить». А еще, начиная с пяти лет, Оксана «забирала» у отца часть зарплаты. Делалось это просто: папа приходил домой как всегда пьяный «в стельку». К тому моменту, когда нога Сергея переступала порог его квартиры, большая часть заработанных денег уже была оставлена в ближайшем ларьке, но кое-что еще оставалось. Вот, кусочек этого «кое-чего» она и забирала себе, так сказать, на личные нужды. Кроме того, у Сергея была традиция, вернувшись домой после «зарплатного дня», он всегда приносил дочери шоколадку «сникерс» и булку, а им с Верой — разнообразнейший набор дешевых спиртных напитков. Так было до того момента, пока Сергея не уволили. Жизнь стала еще хуже.

Оксана не могла ума приложить: где отец брал деньги на водку. Это единственный продукт, который был в их доме всегда. Сама она стала собирать по округе пустые бутылки из-под пива и сдавать их в пункт приема стеклотары. Так и началась у нее «взрослая жизнь» — она работала, и даже платила налоги и утаивала прибыль. «Налогом» называлась та сумма, которую Сергей еженедельно отбирал у маленькой девочки, а для того, чтобы папа забрал как можно меньше денег, Оксана старалась спрятать свою прибыль где-нибудь от глаз подальше. Она даже оборудовала «сейф» во дворе, о котором никто не знал. Туда-то она и складывала заработанные деньги, чтобы «любящие» родители не отобрали у девочки все.

Шло время, совсем недавно Оксана отпраздновала свой шестой день рождения. На праздник родители сделали ей чудный подарок — ушли в гости к кому-то из своих друзей, да так и заснули, наверное, там, так что девочка даже могла позвать кого-то из своих друзей. Как это ни странно, но дом, в котором жила Оксана, выглядел более чем пристойно. Конечно, там не было евроремонта, не было картин на стенах и новомодной мебели, но там всегда было чисто. Мама Оксаны — Вера Павловна страдала манией порядка. До тех пор, пока женщина окончательно не спилась, Вера работала врачом, и поэтому стала фанаткой хирургической чистоты. Каждый раз, после посиделок, слегка отойдя от выпитого, Оксанина мама брала в руки тряпку и занималась уборкой. Дочери тоже предлагалось, вооружившись ведром и щеткой, заметать следы родительского гулянья, что собственно она и делала. Благодаря такой мании Веры Павловны у девочки появилась возможность позвать в гости друзей.

Оксана потратила все деньги из своего «сейфа»: купила шоколадные конфеты, колбасу, хлеб и даже кока-колу, которую безумно любила, но никогда не позволяла себе покупать. Она накрыла стол: сделала бутерброды, разлила по одноразовым стаканчикам газировку, порезала торт и даже умудрилась настроить старый отцовский приемник на какую-то модную радиостанцию, чтобы была музыка. Конечно не все, кого хотела пригласить Оксана, пришли к ней в гости. Многих просто не пустили родители: оно и понятно — о ее семье в районе ходили не самые лучшие слухи. Все алкаши знали: хочешь выпить — хватай бутыль и беги к Сереге Малому, а все нормальные люди старались стороной обходить эту квартиру. Но некоторым друзьям все-таки удалось прийти. Праздник прошел «на ура», девочка даже получила несколько подарков, которым была просто несказанно рада. Но, как известно, жизнь похожа на зебру: белая полоса — черная полоса, белая полоса — черная полоса… Черная полоса в жизни Оксаны началась на следующее утро, когда вернулись домой ее мама и папа. Она, конечно, убралась в квартире, но Вера сразу заметила, что в доме кто-то был, и принялась орать. Своей кульминации скандал достиг тогда, когда Сергей обнаружил в помойном ведре обертки от шоколадных конфет. Чего только не наслушалась Оксана в тот день — и неблагодарная она, и «зажравшаяся», и родителей своих не ценит и не любит.

— Мы, мы все для тебя сделали, вырастили, выкормили, вон какая кобыла выросла! А ты, зараза такая, парней к нам в квартиру водишь?! — брызгая от негодования слюной, орал Серега.

— Ой, доча, доча, не понимаешь ты ничего! Бестолковая ты, вся в бабку! — причитала Вера. — Нам самим-то есть нечего, а ты нам еще чужих водишь!

— Кого это? Кого это она нам водит? — вопил отец. — Я чужих выродков кормить не собираюсь!

Оксана стояла, заливаясь слезами.

— Но у меня же день рождения был! Как вы не понимаете? — тихо оправдывалась она. — У других праздники как праздники, а у меня что? Чем я хуже остальных, а?

— Ах, день рождения?! — заорал папаша. — Так ты, зараза, вместо того чтоб деньги родителям отдавать, тут дружков своих конфетами потчеваешь?! Ну, гадина, убью! — и он так ударил свою дочь, что та отлетела к стене, ударилась головой и потеряла сознание.

Сознание возвращалось медленно, по крупицам заполняло голову, словно песок в песочных часах. Чем больше становилось его — тем тяжелее делалась голова. Глаза с трудом разлипались, а когда их все же удалось открыть, Оксана увидела папу. Он склонился над ней, небритый, с запахом спиртного изо рта, но все равно родной. В затылке пульсировало, а потом гудело внутри головы, как будто кто-то в колокола придумал звонить в мозгу. Нащупав рукой под собой матрас, на который девочку положили, чтобы не прямо на холодном полу лежала, Оксана приподнялась. Отец не сводил с дочери глаз, в которых отразилась тревога. Заметив это, она мысленно порадовалась: «Все-таки волнуется — значит любит».

— Ну что, пришла в себя? — поинтересовался Сергей, пристраиваясь на матрасе рядышком, — ты это, извини меня. Ну, взбесился я, не выдержала рука, сорвалась, а тут ты попалась. На литр достать не удалось сегодня, понимаешь? — Мужчина замолчал. Посмотрел на Оксану. Она прислонилась к батарее, подобрала ноги под себя. Глаз не поднимала. Смотрелась малышка такой беспомощной и маленькой, что даже его сердце екнуло. Может быть, поэтому потянуло отца семейства на откровенность.

— Дочь, понимаешь, так навалилось все?! Ты, конечно, мала еще, но я скажу. Хотел ведь я по молодости инженером стать, а не поступил в институт, мозгов не хватило. Потом вот в армию пошел, а там жизнь совсем другая оказалась, сломала многих. Меня бы не сломала, да узнал я, что девушка, любимая моя не дождалась меня. Вернулся с армии и бухать по страшному стал, а там и Вера подвернулась, мамка твоя. Ну и завертелось-закрутилось. Дети… Честно, не знаю, мои ли сыновья на самом деле?.. Верка-сучка, гулящая ведь, — при этих словах Оксана вопросительно посмотрела на папу, словно не понимая, а он только отмахнулся. — Аа, да что я тут говорю, тебе разве объяснить?! В общем, горько мне, ой как горько! И ты, дочь моя единственная, такие пакости делаешь!.. Как тут тебя не бить, скажи на милость?

Прозвучало последнее замечание не то как угроза, не то как шутка. Впрочем, давно уже Сергей что шутил, что угрожал — все едино. Душещипательные откровения его иссякли, это Оксана поняла по взгляду, который снова превратился в пустошь, словно выжженную парами алкоголя как в природе иссыхает земля от зноя. Вера Павловна позвала мужа, бурча, мол, приделал бы хоть ножку к табурету, а то дело ли — стул на трех ножках стоит, качается, того и гляди рухнешь!

— Ты и так стукнутая хорошо уже, — зычно захохотав, заметил отец.

— Конечно, стукнутая! Кулаком твоим пудовым! — отозвалась жена, суетившаяся у стола.

Оксана смотрела, как она принарядилась — отерла грязные пятна со старой дырявой юбки, цвет которой было трудно определить, но что-то между коричневым и бордовым, причесала волосы, сальные от грязи, подвязала их в хвост какой-то веревочкой. Все это было знакомо — к родителям придут гости. Тоже алкаши. Но уж пусть лучше придут. При них хоть папа не станет руки распускать. Удивляло девочку одно — как так случается, что чужие люди добрее относятся, чем свои родные. Странно это. Может и не родня они ей вовсе?.. Вот бы скрыться от них, убежать куда глаза глядят. Только шестилетней малышке духу не хватало, потому что не знала куда идти. Старшие братья — Мишка и Костя — хоть и жили в другом доме у бабушки, но тоже не очень хорошо жили. Занимались какими-то непонятными делами, а перед Оксаной все хвастали только, мол, вот какие мы самостоятельные, какие деловые. Туда идти — тоже не вариант, опять причитать бабуля станет, как же тяжко ей живется, какие же внуки непутевые ей достались, и так по накатанной. Только намерения Оксаны резко изменились, когда к маме с папой пришли «друзья» по увлечениям, которым была бутылка водки или другого пойла. Всех этих людей девочка знала в лицо, а вернее даже в морду, потому что они так упивались, что отличить их можно было, пожалуй, только по храпу. Он-то, что ни говори, был не похож один на другой, так что когда храпел, скажем, дядя Петя, это было похоже на рев ракетного двигателя, а если храпеть принималась тетя Маша, здесь уже казалось, что сломанная газонокосилка тарахтит. Конечно, глупости все это, но такими вот фантазиями развлекалась Оксана, потому что играть особо было не с кем, если не считать пары-тройки пришедших на день рождения друзей. А может к кому из них податься? Может, кто пустит? У Иринки мама вроде ничего такая, добрая, блинчики вкусные печет с вареньем ежевичным. Или к Петьке? Он хоть мальчик и задиристый, но не обидит по-настоящему, в обиду не даст. Эти ребята были, пожалуй, единственным Оксаниным богатством, и уже в свои шесть она знала, что если есть у тебя друзья, то с любыми проблемами справиться легче.

Тем временем друзья родителей расслаблялись все больше, а это грозило новой порцией проблем и в первую очередь — для Оксаны. Вот уже дядя Коля приближается неуверенной походкой к девочке, плюхается на матрас.

— Ну что, красавица?! Сидим-скучаем? Как дела твои?

Оксана молчала, надула щеки. Ей хотелось зажать рот и нос, чтобы не чувствовать запаха изо рта, которым на нее дышали, казалось, что еще секунда — и кислород кончится вокруг, а останется только запах перегара.

— Ууу, какие мы сегодня серьезные, не хотим с дядей Колей пообщаться! — гость не унимался. Он уже придвинулся поближе к девочке, так что они оказались плечом к плечу друг с другом. — Сейчас научу тебя культурному обращению!

Мужчина грузно повернулся лицом к девочке, положил свою большую руку с грязными ладонями и ногтями ей на коленки. Рука оказалась очень тяжелой, давила. Дядя Коля придвинулся еще. Взгляд его заплывших от алкоголя глаз скользнул в сторону стола. А там чокались, произносили нелепые тосты, хохотали над дурацкими шутками, соревнуясь в остроумии. Ясно, никому не интересно было, что происходит на матрасе.

А там мужчина уже дал волю своей руке. Девочке это было неприятно, больно, но она не отстранилась, потому что боялась. Терпела. Терпение одно складывала со вторым, еще с одним и еще, и еще… наконец, когда число терпений дошло до десяти (Оксана умела считать только до этой цифры), терпеть стало невыносимо. Девочка вскочила на ноги и, с трудом вырвавшись из рук пьяного собутыльника отца, выскочила на улицу и, рыдая навзрыд, побежала куда глаза глядят. Перед глазами все расплывалось, все было как в тумане.