Принцесса с принципами

1 Траурный аукцион

Но история о террористическом акте против вертолета — носителя зла, беспечно вторгшегося в запретное пространство, так и прошла незамеченной. Байку о метком старовере никто не подхватил, не прокомментировал и не попытался опровергнуть.

Потому что информационное поле, посвященное разбившемуся вертолету и несчастной Принцессе, элементарно перенасытилось.

И Принцессой, и вертолетом.

Зато глобальные средства массовой информации дружно взялись за самых близких родственников несостоявшейся космической туристки.

За мать, пребывающую в коме.

За отца, уже озабоченного тем, как превратить семейное горе в катализатор сбыта последней модели внедорожника, не оправдавшей коммерческих ожиданий.

Автомобильный король в одном из интервью ненароком проговорился о свое мечте: клонировании Принцессы.

Эпатажный месседж спровоцировал нескончаемое муссирование темы. Специалисты, как ученые, так и не очень, затеяли спор о возможности появления на свет новой Принцессы — наследницы автомобильного короля. Предполагались следующие варианты. Первый и самый реальный: способна ли жена миллиардера, находящаяся в коме, забеременеть от супруга, еженедельно выполняющего свой долг, Дальше обсуждалось, может ли коматозная беременная женщина выносить плод или оплодотворенную яйцеклетку надо переносить в лоно суррогатной матери.

Несколько сотен женщин-добровольцев из разных стран мира заявили о своем желании выносить новую Принцессу.

Вторым рассматривали вариант по выделению из локона волос погибшей Принцессы ее ДНК с последующим клонированием, чтобы наследница ничем не отличалась от прототипа, разбившегося в сибирской тайге.

Подпольные клонировщики, имеющие тайные стационары на необитаемых островах, не подчиняющиеся ничьей юрисдикции, завалили доверчивого миллиардера выгодными предложениями, с бонусами, гибкой системой скидок и гарантий на три первые года жизни.

Автомобильный же король, по своей фундаментальной привычке извлекать выгоду из всего по максимуму, вступил в тайные переговоры с известнейшими аукционными домами. Пока весь мир стенает о Принцессе-девственнице, павшей жертвой русской неорганизованности, распродажа ее коллекции эксклюзивных кукол должна вызвать небывалый ажиотаж и принести сумасшедшие дивиденды.

Для подогрева интереса к подиуму принцесс опытные специалисты по рекламе организовали по многим телевизионным каналам скрытый пиар, демонстрируя в прайм-тайм осиротевших кукол.

Принцесса в охотничьем костюме версальской фаворитки.

Принцесса в бальном платье эпохи вальса.

Принцесса в купальнике, но с непременной короной в белокурых локонах.

Принцесса на лыжах из горного хрусталя.

Принцессы из волшебных сказок, из кино и мультфильмов.

А также сводный отряд модниц в натуральных шубках от бобра до шиншиллы.

И невесты, невесты, невесты, жаждущие принцев, умеющих ценить голубую кровь, многовековую геральдику и изящные манеры.

Роскошное дефиле коронованных особ на бархатном подиуме в роскошном зале, специально выстроенном для уникальной коллекции, не сходило с экранов все последние сутки.

От Северного полюса до Южного.

От Зеленого континента до Черного.

От пролива Ла-Манш до пролива Лаперуза.

Устроители будущего аукциона посоветовали безутешному отцу надеть на каждую принцессу муаровую траурную ленту.

От этого и без того эффектные и лакомые экспонаты коллекции еще больше выиграли в глазах потенциальных инвесторов.

И харизма упрямой и своенравной дочери миллиардера, рвущейся к звездам от земной рутины, перешла к ее осиротевшим куклам.

И тихо, тихо, тихо вращался печальный, обитый темно-фиолетовым бархатом подиум, окруженный софитами, вращался с той скоростью, которая оптимально создавала иллюзию движения кукол.

Ни один, даже самый душещипательный сериал не мог сравниться по рейтингу с этими чарующими кадрами, сработанными лучшими режиссерами вместе с талантливейшими дизайнерами.

Ах, скольким женщинам от мала до велика было до слез жалко прекрасных осиротевших принцесс…

2 Утренняя зарядка

Несмотря на бессонную ночь, проведенную в эксклюзивном созерцании блаженно посапывающей во сне гостьи, Студент находился в прекрасной физической форме с признаками эйфории.

Ему хотелось совершить что-то совершенно безумное.

Залезть на крышу и спрыгнуть в сугроб без парашюта.

Отыскать в тайге рысь и срезать с ее ушей кисточки.

Поймать голыми руками соболя.

Устроить стипль-чез по пересеченной местности на пару с лайкой и финишировать первым.

Но, поборов эйфорию доводами разума, Студент принялся за по-настоящему важные дела.

Начал он с подготовки обещанного сюрприза для Принцессы.

Принес в баню две охапки дров.

Растопил печь, обложенную камнями.

Натаскал с Горячего ручья свежей воды и заполнил две бочки.

Достал с чердака четыре березовых веника.

И вспомнил о пельменях.

Вернувшись в избу, Студент приготовил тесто и накрутил фарш из медвежатины, которая хранилась в леднике, — разделанная, нарубленная и упакованная в бересту.

Присоединившаяся к хозяину лайка тихим поскуливанием выпросила свою долю добычи.

Это она разыскала берлогу.

Это она выманила зверя.

Это она развернула его своими укусами под верный прицельный выстрел.

— Тише, гостью разбудишь.

Студент в фартуке, частично белом от муки, выглянул из кухонного закутка.

Принцесса по-прежнему блаженствовала в дреме.

Егерь выставил наглеющую собаку на крыльцо, снял фартук, вымыл руки.

Принцесса, что-то прошептав на смеси англо-русского бреда, перестала улыбаться, и на ее лице, покрытом заживающими ссадинами, обозначились признаки страдания.

Студент хотел было вырвать гостью из объятий утренних кошмаров, но та вновь обрела блаженный и счастливый вид.

Хозяин занял свою излюбленную наблюдательную позицию: табурет, на котором провел бессонную ночь.

Но тут издалека, сквозь утихающие заоконные порывы раздался знакомый вертолетный звук.

Не может быть.

Медленно нарастающий звук мгновенно погасил все положительные чувства Студента, оставив лишь досаду и отчаяние.

Не может быть.

Егерь без шапки и полушубка метнулся на крыльцо.

Не может быть.

Лайка, воспользовавшись суматошностью хозяина, проскользнула в избу, отыскала пустую коробку из-под конфет и, насладившись незабываемым шоколадным ароматом, спокойно улеглась на свое место.

Студент задержал дыхание, чтобы лучше слышать приближающуюся разлуку, но шум, который он принял за гул вертолетного движка и свист лопастей, оказался слуховым обманом.

Просто снег, идущий беспрерывно третьи сутки, заметно поредел, а ветер, наоборот, резко усилился и взял в решительный оборот близлежащую тайгу.

— Ага, получили!

Студент неизвестно кому показал фиги с обеих рук.

— Получили!

На радостях хозяин снова заглянул в баню.

Сложенное из тяжелых лиственничных бревен приземистое сооружение встретило нарастающим теплом, запахом березового веника и легким смолистым ароматом.

Лиственница, как известно, лучший строительный материал для бань. В отличие от других древесных пород, она не подвержена гниению от избытка влаги и агрессивности перегретого пара.

А вот в качестве дров идеально подходит береза.

Хвойные дрова имеют дурное свойство: быстро сгорать и трескуче постреливать искрами.

А береза горит ровно, спокойно, без излишнего шума.

Студент присел у печки-каменки, открыл сухим поленом дверцу, полюбовался щедрым пламенем.

Если и есть где-то рай, то русская баня — это его предтеча. Подкинул дров.

Плотно закрыл дверцу, чтобы не испортить банный дух ни чадом, ни угаром.

Плоские камни постепенно начинали прогреваться.

В бочке, через которую шла железная труба, выводящая дым наружу, вода медленно, но верно набирала высокую температуру.

Студент, приготовив для замачивания свежие березовые веники, покинул баню.

Метель, стихая, металась и дергалась в последних снежных конвульсиях.

Пурга вообще практически угомонилась, лишь изредка срывая с ближайших сугробов хилые протуберанцы.

Студент, вооружившись метлой на длинной ручке, принялся энергично расчищать дорожку, ведущую от бани к избе.

Когда он миновал половину дистанции, на крыльце появилась заспанная Принцесса в сопровождении озорной лайки.

— Гуд монинг!

— Как спалось?

— Вери велл. Отлично. Только в голове шумит, шумит.

— Остаточные явления. Попаришься в баньке…

— Прямо сейчас?

— Нет, чуть позже. А пока — марш в душ.

— О'кей.

— Я закончу расчистку, и приступим к лепке пельменей.

— Из медвежатины?

— Угадала.

Принцесса, улыбаясь чему-то сугубо своему, не торопясь ушла в избу.

Собака же устроила энергичную физзарядку, кидаясь на метлу, изгоняющую снег с дорожки.

3 Поздняя побудка

Утренние часы на командном пункте штаба спасателей отличались небывалой тишиной.

Прессу еще с вечера разогнали по ближайшему жилью и не подпускали к охраняемому периметру, а тем более аэродрому, где наготове стоял самый надежный вертолет, с самым опытным экипажем.

Синоптики обещали в самое ближайшее время приемлемые условия для вылета в район Горячего ручья.

Винтокрылая машина предназначалась для высокого столичного, перебравшего самогону, гостя.

Начальник Центра подготовки космических туристов все еще спал.

Боссу снились палачи, топоры и плахи.

Вот его, невзирая на регалии, должности и прошлые успехи, четвертуют.

Одну руку запускают на Луну.

Вторую, с еще шевелящимися в отчаянии пальцами, — на Марс.

Левую ногу — на Меркурий.

Правую — на Венеру, планету любви.

А голову отправляют в Соединенные Штаты, автомобильному королю — в качестве компенсации за гибель единственной дочери.

Но что же стало с телом, которое так безжалостно обкорнали?

Этого начальнику Центра подготовки космических туристов узнать не удалось.

Помощник, ответственный за связь с общественностью, вырвал босса из кошмара незаслуженного четвертования и компенсационного усекновения.

— Убери! — закричал босс, ошарашенно моргая. — Убери!

— Что убрать?

— Плаху! — уточнил босс, ощупывая свои колени. — И топоры.

— Ах да, это вам просто все приснилось!

Помощник в который уже раз проявил сообразительность.

— Приснилось.

— Только бы сон не оказался вещим. — Босс дрожащими пальцами ощупал действительно уцелевшую шею.

— У меня хорошая новость!

— Хочешь сказать, что катастрофа с нашим вертолетом мне тоже лишь приснилась?

— Увы, это свершившийся факт.

— Увы, увы… — передразнил босс ретивого помощника. — Так давай, радуй своей хорошей новостью.

— Синоптики обещают летную погоду.

— Когда?

— В ближайшие шесть часов или даже раньше.

— Отлично. Как с вылетом?

— Баки заправлены, экипаж в готовности номер один.

— Молодец. Если меня отправят на пенсию, буду рекомендовать тебя на свое место.

Начальник Центра подготовки космических туристов с тоской посмотрел на оставшийся самогон, но опохмеляться не стал.

— Может, рассолу огуречного?

— Давай. Слушай, а может, эта чертова катастрофа — благо?

— В каком смысле?

— В прямом. Знаешь, сколько я сжег нервных клеток с этими богатыми разгильдяями, неизвестно зачем стремящимися в космос!

— Да, гибель такого знатного туриста хуже, чем сто аварий со штатными экипажами.

— Я про то же. Не простят нам Принцессу, ни за что не простят.

— Все зависит от деталей происшествия.

— Нет, братец, и не утешай. Все, что ни делается, — к лучшему. Переквалифицируюсь в дачники.

— Все зависит от деталей происшествия, — монотонно пробубнил не верящий в чудеса помощник.

— Смени пластинку!

Босс щелкнул ногтем указательного пальца по алюминиевой пустой кружке.

— Где рассол-то?

— Сейчас, сейчас!

Помощник по связям с общественностью бросился в штабные закрома.

Да, сибирские спасатели знали толк и в самогоне, и в квашеной капусте, и в соленых огурцах.

— Ни за что не простят!

Начальник Центра подготовки космических туристов, разминая ноги, прошелся до карты, на которой алым флажком было обозначено место катастрофы.

— Ни за что…

4 Кукольные откровения

Лепка пельменей началась с подробной инструкции.

— Итак, Принси, сейчас приступаем к основному процессу. Объявляется минутная готовность!

Гостья, успевшая замарать мукой и нос, и щеки, прыснула от смеха.

Хозяин, не обращая внимания на американскую хохотушку, продолжил:

— Тесто нарезано кружками…

— Хорошая работа, да?

— Не хвастай, самое сложное впереди.

— Bay!

— Теперь внимательно следи за мной.

— Стью, а обратный предстартовый отсчет?

— Три, два, один — поехали.

— Bay!

— Значит, Принси, кладешь чайную ложку фарша…

— А почему не две?

— Когда слишком много начинки, то пельмень получается урод уродом.

— Да, уроды нам не нужны.

— Заворачиваешь мясо в тесто…

— Не торопись, сорри.

— Залепляешь как следует края, чтобы при варке мясо не вывалилось в бульон…

— Как у тебя ловко получается.

— И кладешь готовый пельмень вот на этот противень.

— Как нехорошо звучит — противень.

— Принси, я не филолог и не лингвист, и, тем более, не знаток местных говоров, но могу заверить тебя, что название этого железного листа с загнутыми краями, на котором обычно пекут ватрушки, пироги и расстегаи, — название этой печной утвари образовалось не от слова «противный».

— В русском языке столько непонятных и странных понятий — ужас.

— У вас что, меньше?

— Намного меньше. Американцы во всем рациональны и конкретны. Одно точное слово лучше, чем двадцать слов, близких по смыслу, не так ли?

— Зато я могу, в отличие от американца, признаться в любви сто раз и ни разу не повториться.

— Если можно, пример.

Егерь отрицательно мотнул головой.

— Ну хоть один.

— Извини, Принси, не привык я такими словами разбрасываться.

— Стью, только не смейся. Знаешь, я вначале подумала, что ты, наверное, одичал в своем одиночестве и непременно сделаешь попытку меня изнасиловать.

— Логично, ничего не скажешь.

— И еще, Стью, я опасалась, что ты возьмешь меня в заложники.

— Зачем?

— Ну как? Чтобы потребовать за меня большой выкуп.

— Хорошая мысль! — Студент положил очередной залепленный пельмень на противень. — Посажу сейчас тебя в подполье.

— Куда, куда?

— В подвал, где у меня хранятся припасы.

— Не хочу в подвал!

— Поздно умолять. Посажу тебя в подполье и потребую с госдепартамента весь золотой запас Соединенных Штатов.

— А не много?

— Считай, что я тебя именно так оцениваю.

— Сенкью.

— А что еще ты напридумывала насчет злого сибирского отшельника?

— Честно?

— А как же, — Студент поддел чайной ложкой порцию медвежьего фарша. — Врать во время лепки пельменей не рекомендуется.

— Почему?

— Пельмени получатся невкусные.

— Стью, а тебе не кажется, что ты совершил величайшее кулинарное открытие?

— Дорогая Принси, в любом деле главное что?

— Профессионализм.

— Не угадала.

— Себестоимость?

— Это куда тебя вдруг понесло?

— Любовь?

— И дружба с верностью.

— Тогда я — аут! — Принцесса оценивающе взглянула на только что изготовленный пельмень. — Посмотри, какой симпатичный получился.

— Самое главное — это искренность. — Студент поместил свое пельменное творение рядом с американским. — А этого у тебя точно не отнимешь.

— Да… Искренне признаюсь — я думала, что ты отрежешь мне ухо…

— Ага, для Алисы. Она же у меня собака-людоедка и специализируется исключительно на девушках-американках.

— Нет, чтобы послать моему безутешному отцу.

— Да, Принси, ощущается тлетворное влияние низкосортной голливудской продукции.

— Ваше кино не лучше. Я видела.

Очередной пельмень занял место в строю.

— Только не будем разводить диспут на тему, какой из кинематографов — российский или американский — отвратней.

— О'кей.

— А я вот, дорогая Принси, сначала принял тебя за шпионку.

— Извини, Стью, но я не понимаю, что делать агенту Центрального разведывательного управления в этой таежной дали.

— Как что? Это же важнейшая стратегическая задача — узнать, сколько элитных соболей водится в нашем заповеднике.

Егерь расхохотался.

Лайка поддержала хозяина озорным лаем.

— Кстати, Стью, я тебе очень благодарна за вчерашнее.

— За рябиновую настойку?

— За нее тоже.

— А можно, я потребую сатисфакции за свои вчерашние откровения?

— О'кей.

Принцесса зажмурилась в ожидании робкого поцелуя в щеку или наглого — в губы.

Но никакого действия со стороны егеря не последовало.

— Скажи мне, почему ты все-таки решила податься в космос?

— Хочешь верь, хочешь не верь — но по причине отсутствия любви.

— Нет, явно пельмени будут невкусными.

— Да я еще никогда не была такой искренней!

— Отсутствие любви… Но это невозможно.

— Почему?

— Невозможно, чтобы в такую лапочку никто не влюбился.

— Я хотела сказать немного другое, Стью…

— В смысле — что ты еще никого и никогда не любила?

— Да.

— Только не разыгрывай меня.

— Стью, я не любила никого, кроме папы, мамы и своих принцесс.

— Кого-кого?

— Своих кукол. У меня весьма недурная коллекция.

Медвежий фарш — в тесто.

— Принцесса на горных лыжах…

Пальцы ловко проходятся по липкому краю, из которого безуспешно пытается вырваться полоска темного фарша.

— Принцесса в свадебном наряде…

Готовый пельмень замыкает ряд.

— Принцесса в мини-юбке…

— Хобби как хобби.

— Мне только с куклами было по-настоящему интересно. Я не боялась, что они предадут или обманут.

— Обыкновенный инфантилизм — ничего более.

— Bay!

— Наверное, у тебя было запоздалое развитие.

— Умственное?

— И физическое. — Студент просканировал веселым и пристальным взглядом американку, по уши устряпанную мукой. — Но, по-моему, ты уже наверстала упущенное.

— Еще нет. Хотя занятия в Центре подготовки явно пошли мне на пользу. Особенно центрифуга с десятикратными перегрузками.

— А что, Принцесса в центрифуге — это гораздо современней, чем Принцесса на горошине.

— Вот слетаю на Международную космическую станцию и, возможно, полностью избавлюсь от прежних комплексов.

— Кукольных?

— Именно кукольных, Стью, именно кукольных… Чем больше я любила своих верных принцесс, тем фатальней становилось мое существование.

— Выходит, ты подалась в космос, чтобы окончательно не превратиться в куклу?

— Я захотела начать совершенно другую жизнь — с околоземной орбиты.

— А что, хорошая точка для обзора.

— Особенно при выходе в открытое пространство.

— Говоришь, тренировки пошли на пользу?

— Но куклы мне все равно снятся до сих пор.

— Я надеюсь, что теперь тоже войду в перечень твоих постоянных сновидений.

— Наверняка, Стью, наверняка.

— Только если я появлюсь в кошмаре, то постарайся быстрей проснуться и сменить жуткий сон на что-нибудь лирическое.

— Например, на лепку пельменей.

— Принси, а интересно, с борта Международной космической станции можно разглядеть мою избушку?

— Если полечу, обязательно постараюсь увидеть и тебя, и Алису.

— Договорились…

5 Предбанник судьбы

Студент вплотную занялся баней, и через полтора часа она была готова для приема гостьи.

Плоские камни раскалились до нужной температуры, позволяющей получать самый ядреный, самый крепкий, самый великолепный перегретый сухой пар.

В одной бочке побулькивал кипяток, в другой молчала холодная вода.

Четыре березовых веника размокали в деревянной бадье — засохшие скукоженные листья постепенно расправлялись и приобретали первозданную форму.

Стены, пол, деревянный настил, предназначенный для лежания и расслабления, егерь, не жалея воды, обработал кипятком из ковша.

Еще раз проветрил баню, чтобы избежать малейшего угара, и пошел звать гостью.

Принцесса встретила хозяина открытой улыбкой, словно никогда и не испытывала тех подозрений и страхов, о которых успела ему сегодня рассказать.

— Баня готова, — сообщил егерь гостье. — Можете приступать.

— Говорят, что русская парная — это что-то вроде экстремального вида спорта.

— Не знаю. Парюсь каждую субботу, и, как видишь, цел и невредим.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского! — лихо проговорила Принцесса, подхватывая полотенце. — Гоу!

Студент вместе с лайкой проводил отчаянную американку до холодного тамбура, где надо было раздеваться как можно быстрей и заскакивать через низкую дверь в блаженное тепло банной тесноты.

Егерь на всякий случай решил остаться в тамбуре на все время пребывания в бане Принцессы.

Мало ли чего может случиться непредвиденного.

А пока она еще не разделась, надо как следует ее проинструктировать, как перед космическим полетом.

— Принси, пожалуйста, выслушай меня очень внимательно.

— Лекция о русской бане!

— Да, я тебя сейчас посвящу в священную технологию, как наиболее эффективно пользоваться березовыми вениками.

— Стью, не надо.

— Что не надо?

— Про веники.

— А тебе твоя русская бабушка когда-нибудь рассказывала про банную методу?

— Нет.

— Но поверь, без веника точно не будет ни драйва, ни кайфа.

— Верю.

— Тогда делаешь так…

— Стью, ты можешь помолчать?

— Пожалуйста.

На всякий случай егерь изобразил на обветренном лице досаду — ему так хотелось показать себя знатоком настоящей русской бани в сибирском исполнении.

— Стью, я хочу, чтобы ты остался и все сам мне продемонстрировал, — сказала Принцесса, нерешительно стягивая комбинезон. — Тебе это не будет неприятно? Ведь я же тебе нравлюсь?

— Само собой… — Студент хотел отвести взгляд от полуобнаженной американки и не мог. — А у тебя замечательная грудь.

— Спасибо, — смущенно улыбнулась Принцесса. — Только ты не смотри на меня, а раздевайся.

— Ты не шутишь?

— Мне не до шуток. — Принцесса почти совсем избавилась от комбинезона. — Раздевайся, Стью, и побыстрей!

— Честно сказать, я на подобное приглашение даже и не рассчитывал.

— Не ври. Я знаю, ты баню специально придумал, чтобы увидеть меня обнаженной… — Не договорив, Принцесса освободилась от последних одежд и шагнула к низкой двери, ведущей в знаменитую сибирскую баню. — Так что поторопись, пока я не передумала.

Студент обалдело и зачарованно проводил влюбленным взглядом изящную обнаженную фигуру.

В комбинезоне Принцесса смотрелась не так эффектно.

Дверь за смелой американкой захлопнулась, и егерь начал в ускоренном темпе скидывать с себя все, что мешает банному процессу.

Прежде чем открыть дверь, он почему-то трижды перекрестился.

Лайка рванулась за хозяином.

— Нет, Алиса, тебя туда никто не приглашал. — Егерь за шкирку вытащил собаку наружу из тамбура. — Сторожи!

Собака обиженно взвизгнула, но подчинилась.

Полностью оголившись, Студент рванул на себя заветную дверь, робко переступил через высокий порог и застыл возле бочки с холодной водой, в которой плавал деревянный резной ковш, выточенный им лично из кедровой плахи в такие же ненастные дни, как сегодняшний.

Студенту хотелось прямо сейчас признаться в любви к Принцессе.

Она совсем другая, совсем не похожа на тех женщин, из-за которых он спрятался от всего мира в сибирских снегах.

Это не грудастая старшая медсестра из реанимационного отделения, обожавшая после неизбежных визитов в морг березовые рощи и сосновые кущи.

И не всепонимающе улыбающаяся невеста будущего политического функционера.

И тем более не Алиса, у которой на прекрасные глаза наворачивались фальшивые слезы, прикрывавшие коварные планы.

Студенту очень хотелось прямо сейчас признаться в любви этой милой и искренней Принцессе.

Но заветные слова никак не хотели произноситься.

То ли потому, что ему не приходилось еще объясняться о столь высокой материи совершенно голым, то ли от инстинктивного страха не получить долгожданного ответа.

Студент вернулся к порогу и повторно — да посильней — захлопнул проконопаченную дверь, обитую снаружи войлоком, а изнутри — наборной рейкой.

Чтобы не оставлять будущему ядреному пару ни шанса просочиться на мороз.

Ни шанса…

6 Снежная купель

Он старался не пялиться на голую девушку, которая все еще стояла между бочкой, наполненной кипятком, и деревянным настилом, предназначенным для удобного лежания.

— Погоди-ка, сейчас сполоснем лучшее лежбище в мире.

Он дотянулся до ковша и сдвинул с бочки, в которой булькал кипяток, тяжелую плотную крышку из самого крепкого сибирского дерева — лиственницы, дерева, которое, в отличие от других представителей хвойных, на зиму сбрасывает пожелтевшие иглы, чтобы по весне сочно зазеленеть новенькими побегами.

— Отойди, пожалуйста, немного.

— О'кей.

— Только держись подальше от печки.

— О'кей.

Она шагнула в сторону застекленного, узкого, с диагональю три дюйма оконца.

Одной рукой прикрывая груди, покрывшиеся гусиной кожей.

Другой — рыжеватенький лобок.

Он взглянул мельком, отвел еще не распаленный взгляд и окатил кипятком выскобленные до полной гладкости доски.

— Не стесняйся, занимай лучшее место.

Она покорно и неторопливо присела на краешек деревянного настила, возвышающегося над полом.

В полумраке она казалась ему совсем не земной женщиной, а каким-то другим, гораздо более ранимым и хрупким созданием, упавшим то ли с облаков, то ли со звезд.

Он снова набрал полный ковш кипятка и вернул тяжелую крышку на место.

— Объявляется минутная готовность.

Голос его звучал торжественно и величаво, как при запуске космического межпланетного корабля.

Она, осваиваясь, прилегла на мокрый настил спиной к оконцу.

Он нацелил ковш на камни, светящиеся в полумраке багрянцем.

— Объявляется обратный отсчет.

Она плотно сжала колени, подтянув их к груди.

Так ее учили приземляться на парашюте, чтобы смягчить встречу с землей.

— Семь!

Едва заметный отблеск раскаленных камней ложился на ее замершее бедро.

— Шесть!

А свет от оконца — ровный, матовый, чуть-чуть усиленный снежным отблеском, ровно мерцал на ее девичьей шее, напряженной от необычности происходящего.

— Пять!

Она виновато улыбнулась и начала аккуратно менять положение.

— Четыре.

Теперь он видел только ее круто согнутую спину с едва угадываемым позвоночником и острыми лопатками.

— Три.

Лишнего веса в ней не было ни грамма.

— Два!

Нет, лучше обнаженной женщины нет ничего в этом мире.

— Поехали!

Он плеснул кипяток на камни и, подгоняемый волной перегретого сухого пара, ринулся к лежбищу.

Пар опередил его, лаская горячо и дерзко еще никем не целованные плечи, шею, торс, поясницу и тазобедренную классическую точеность скованно лежащей на деревянной лавке девушки.

Она вздрогнула, но осталась в той же напряженной и настороженной позе.

Он приблизился.

Она не шелохнулась.

Он присел и робко, чрезвычайно осторожно и нежно коснулся губами ее плеча.

Она подвинулась, освобождая место рядом с собой.

Он снова коснулся ее плеча тихим, аккуратным, бережным поцелуем.

— Не надо, — прошептала она. — Не надо.

Она замерла, боясь шелохнуться.

Он устроился рядом, почти вплотную к беззащитному, доверчивому, мелко дрожащему телу.

И ее, и его начал бить озноб.

То ли от пара, который ровным горячим слоем накрыл их.

То ли от неведомой обоим возможной близости.

Он ждал, но скованность и дрожь не покидали ни его, ни ее.

Он понял, что она просто робеет перед банной кондовой обстановкой, ведь это не бассейн, не душевая кабина, не джакузи и даже не финская цивилизованная сауна с электронными таймерами и умными термостатами.

Он понял, что ее смущает и тусклость освещения посредством единственного оконца, и замоченные в ушате березовые веники, напоминающие инструменты для мучительных пыток.

Он понял, что она элементарно заражает его своей неуверенностью и необоснованными страхами.

— Так! — сказал он, покидая ложе несостоявшейся любви. — Давай-ка я тебя тихонечко попарю.

— О'кей.

— Только ты расслабься.

— О'кей.

— Но для начала надо как следует прогреться.

Он плеснул два ковша подряд и вернулся к той, которая, крепко зажмурившись, успела принять всем телом нахлынувший жгучий пар.

В банной тесноте резко и свежо запахло березовыми листьями.

— Благодать, — прошептал он. — Истинная благодать.

Озноб резко сменился испариной, и он, и она почти одновременно начали исходить обильным потом.

Женский организм избавлялся не только от водных излишков и накопившихся шлаков, а еще и от стресса, вызванного недавней катастрофой, и от надуманных опасений, еще до конца не забытых, и от неуверенности в грядущих ласках, и от нерешимости все же отдаться именно сегодня, именно ему, и от возможности потерять, и от возможности приобрести…

Мужской же — чем больше прочищал кожные поры, тем становился решительней.

Осталось только довести желанную до соответствующей кондиции.

Он добавил парку и, дождавшись, когда почти невыносимая температура выровняется, пустил в ход два березовых веника сразу.

Правый веник ловко и легонько охаживал распаренной и развернувшейся листвой ее сомкнутые пятки и голени.

Левый веник ласково массировал девичью спину от шеи до поясницы.

— Так, а теперь ложись-ка на животик!

— О'кей.

Он еще добавил парку — немного, но вполне достаточно для усиления банного эффекта.

Она терпеливо сносила его парильный труд.

А он постепенно увеличивал и темп, и силу двойных ударов.

— Хорошо?

— Вери велл!

— Лучше не бывает.

— Вери велл.

— Так, а теперь на спинку, поживей.

Она выполнила команду, немного неловко и стеснительно.

Он же в это время созерцал веники, как бы прикидывая, сколько листьев осталось на каждом, а сколько прилипло к ее коленям, плечам, торсу, пояснице и аккуратным точеным ягодицам.

— Руки по швам!

— Это как? — спросила она шепотом.

— Вдоль тела, значит.

— Боюсь.

— Кого — веника? — Он ободряюще хохотнул. — Да после такой бани тебя уже ничего не испугает, поверь!

— О'кей.

Она снова подчинилась команде.

Производя вениками ритмичные пошлепывания, синхронные похлопывания и аритмичные постегивания, он все же невольно устремлял любопытствующий взор на раскрывшееся перед ним девичье обнаженное тело.

Она же, привыкшая к тому, что ее нисколечко не смущает его пристальное внимание к порозовевшим соскам, все же упорно держала колени сжатыми.

Он, чтобы дать ей ощущение свободы, оставил на лежбище оба веника.

— Теперь пробуй сама.

— О'кей.

— Только не переусердствуй.

Он повернулся к ней спиной, подхватил еще два свежих веника и принялся охаживать себя, не жалея ни листвы, ни собственного тела.

Таким образом он изгонял из себя пока несвоевременное похотливое желание и доводил организм до идеальной кондиции.

— Все, — сказала она. — Финиш!

— Как бы не так!

— Я больше не могу.

— Тогда вперед — на свежий воздух!

Он схватил ее за руку и потащил за собой наружу, в метель и в пургу.

Она не сопротивлялась.

Он толкнул ее в ближайший к бане пушистый сугроб и сам повалился рядом.

Она задыхалась — то ли от восторга, то ли от контраста между жаркой пьянящей баней и отрезвляющей стужей.

Он густо осыпал ее снегом, зачерпнутым ладонями.

Редеющие снежинки, падающие с небес, тоже добавили бодрящей прохлады.

К обнаженной парочке, барахтающейся в свежем глубоком снегу, внезапно присоединилась лайка.

Собака с разбегу зарылась по самый хвост и уши в сугробную рыхлость.

Недаром старалась непогода двое суток подряд! Егерь и Принцесса были теперь обеспечены высококачественным прохладительным.

Как и собака, активно участвующая в коротком, но яростном безумстве.

Но вот закалка распаренных тел закончилась.

Он выдернул ее из сугроба и подхватил на руки.

Она обняла его за шею.

Он в стремительном темпе доставил утомленную жаром и холодом подопечную в баню, к березовым веникам и интимному полумраку.

Она вновь ощутила возвращение забытого озноба.

Он окатил еще не остывшие камни горячей водой из ковша, и волна горячего пара, радостно шипя, заполнила тесное пространство.

— Как тебе наш сибирский обычай валяться голыми в снегу?

— Это даже круче имитации, — сказала она.

— Имитации чего?

— Возгорания спускаемого аппарата и отказа системы обогрева.

— Конечно, круче, — подтвердил он. — И гораздо безопасней.

— Что безопасней, то безопасней.

Она легла набок, освобождая рядом с собой вполне достаточно места.

Он молча устроился рядом.

Оба чего-то ждали и никак не решались приступать к действиям, чтобы не испортить наконец-то установившегося между ними полного, обоюдного доверия.

7 Чистая любовь

Медленно и неумолимо, подчиняясь законам термодинамики, остывали плоские камни.

Медленно и тяжело оседала завеса пара.

Медленно, постепенно, подчиняясь аксиомам взаимной любви, начинали резонировать между неопытной женщиной и таким же неопытным мужчиной неведомые ощущения, начинали резонировать еще никогда и ни с кем не испытанные чувства, начинали резонировать самые дерзкие желания, начинали обретать плоть так долго не сбывавшиеся мечты.

Она вздохнула как-то по особенному, надеясь, что он наконец-то догадается и перестанет дожидаться неизвестно какого магического знака.

И он уловил: пора.

— Можно, я тебя поцелую? — спросил. Робко, но все же спросил.

— Какой ты глупый.

— Почему?

— А разве мужчины спрашивают разрешение, когда им чего-то хочется от женщины?

— Можно, я тебя поцелую? — настойчиво повторил он вопрос нарочно туповатым и виноватым тоном.

— О'кей, — сказала она, крепко зажмуриваясь.

Он ткнулся носом куда-то между ее лопаток.

— Еще, — попросила она.

Он тронул губами там, где начинается шея.

— Еще.

Она медленно, без суеты сменила положение.

Теперь ему было доступно все, что полагается.

Он не стал прокручивать мысленно всю ту порнушную гадость, которой вдоволь насмотрелся еще в прыщавой юности и после которой в штанах становилось мокро, скользко, противно и досадно.

Он не стал вспоминать многочисленные прочитанные наставления по технике половых сношений — все равно без должной тренировки и навыков ни одна из рекомендуемых поз не получится.

Он доверился своим чувствам и ощущениям.

Только не испугать.

Поцелуй нежней розового лепестка.

Только не вызвать отторжения.

Поцелуй осторожней, чем движение пальцев сапера на мине.

Только не сделать больно.

Поцелуй ласковей, чем облизывание сукой новорожденного щенка.

Главное — не торопиться, пока она не ответит взаимностью.

Поцелуи, череда поцелуев — по-прежнему нежных, по-прежнему аккуратных, по-прежнему ласковых, но чуть более интенсивных — передвинулась тихонько и медленно с предплечья на ключицу.

Она не возражала, но и не отвечала. Она вспоминала свою коллекцию. Принцесса в охотничьем костюме версальской фаворитки.

Принцесса в бальном платье эпохи вальса.

Принцесса в купальнике, но с непременной короной в белокурых локонах.

Принцесса на лыжах из горного хрусталя.

Принцессы из волшебных сказок, из кино и мультфильмов.

А также сводный отряд модниц в натуральных шубках от бобра до шиншиллы.

И невесты, невесты, невесты, жаждущие принцев, умеющих ценить голубую кровь, многовековую геральдику и изящные манеры.

Он, не подозревая о проходящем перед ее мысленным взором легионе эксклюзивных кукол, продолжал настойчиво и целенаправленно тревожить поцелуями шею, плечи, ключицу и снова шею.

Ничего не форсировать. Ему давно хотелось перенести очередность поцелуев на столь близкую грудь, но страх все испортить одним непоправимым движением сдерживал его порыв.

Рано или поздно в ней проснется желание.

Шея.

Рано или поздно…

Плечо.

Непременно проснется.

Ключица.

Она же вдруг утратила интерес к давно не виденным принцессам.

Она вдруг ощутила, что ей становится все приятней и приятней от его неторопливой, бережной и ласковой настойчивости.

Она вдруг ощутила, что такое мужской поцелуй.

Обветренными губами.

С покалыванием щетины.

С многообещающим продолжением.

Его поцелуй.

Она вновь изменила положение тела.

И вот наконец он, замерев от восторга, почувствовал на своем плече ответный, робкий и такой желанный поцелуй.

Она, как исправная ученица, начала повторять его действия.

Но ее поцелуи были гораздо энергичней и страстней.

И тогда он положил одну ладонь ей на бедро, а вторую — на ближнюю грудь.

Она сделала то же самое.

Он пальцами нашарил нежный сосок.

Она накрыла ладонью его левый сосочек, под которым сердце начинало ускоренно гнать кровь, гнать туда, куда требуется.

И вскоре она тоже почувствовала, что кровь поступила куда надо и в должном количестве.

Ее вдруг осмелевшая рука убедилась, что имеет дело с настоящим мужчиной.

Его рука пустилась на поиск того, что доставляет женщине наибольшее удовольствие.

Она послушно раздвинула колени.

Он поймал нетерпеливыми раззадоренными губами ее отвечающие взаимностью губы.

И начался длинный урок по обучению страстным поцелуям.

Не отрывая губ от ее рта, он ощутил, как загрубел и напрягся сначала один сосок этой девственной груди, потом другой.

Ее язык начал поиск его языка.

А он все смелее и смелее нашаривал пальцами внизу лобка заветную упругость.

Она уже ласкала обеими руками то, чему предстояло наконец-то лишить ее девственности…

Он с трудом оторвался от ее затяжного сладчайшего поцелуя.

— Может, попробуем?

— А ты сумеешь?

— Не знаю.

— Стью, я боюсь.

— Я тоже.

— Но мне хочется, понимаешь, хочется.

— Мне тоже.

— Ладно, рискнем.

— Дорогая, ложись, как тебе удобней.

— Хорошо.

— И сама направляй куда надо.

— Хорошо.

— Если будет больно, сразу говори.

— О'кей, милый, о'кей.

— Ну что?

— Я боюсь.

— Я тоже.

— Поцелуй меня как можно ниже.

— С удовольствием.

— И я тебя поцелую куда надо.

— Думаешь, это облегчит процесс?

— Молчи.

Он исполнил все ее требования.

Она же сама проявила инициативу, от которой он издал сладострастный рык.

И вот она свой собственной рукой начала приближать кульминационный момент, о котором любая женщина мечтает как о начале новой, еще неизвестной, но такой счастливой, такой долгожданной, такой прекрасной жизни.

Он подчинялся ее робким движениям и сдерживал, сдерживал, сдерживал невыносимое желание стремительно ворваться в девственное лоно и начать там хозяйничать с пылом победившего завоевателя.

— Давай, — прошептала она. — Давай же.

Он подчинился.

— Гоу! — закричала она. — Гоу!

И он, последним усилием воли контролируя ситуацию, готовую сорваться в безумное, непоправимое, чудовищное действо, сделал наконец то, что требовалось.

Она даже не вскрикнула.

Она судорожно замерла.

И он вовремя остановился, чтобы не навредить, не причинить боль.

— Вери велл, — сказала она. — Подожди немного.

— О'кей, — ответил он, переводя дыхание. — О'кей.

Она поймала на пальцы слабую горячую струйку девичьей крови.

Она поднесла окровавленные пальцы к его губам.

Он принял на кончик языка это свидетельство свершившегося чуда.

Это он, а не кто-то другой, стал у нее первым.

И теперь навсегда, навсегда, навсегда он останется им.

Навсегда.

— Больно? — спросил он губами, окрашенными священной кровью весталки.

— Почти нет.

— Мне продолжать?

— Сорри.

— Продолжать?

— Дай расслабиться.

— О'кей.

И он, дожидаясь команды, принялся целовать попеременно то левый сосок, то правый, то левый, то правый, то левый, то правый.

Она же машинально впилась ему ногтями всех десяти пальцев между лопаток, как бы опасаясь продолжения кровавого нашествия.

Но вот страх ее заглушило новое возбуждение, которое он породил, целуя набухшие соски.

И скованность прошла.

— Гоу! — прошептала она, обмирая. — Гоу!

Теперь он вошел в нее, пусть и не резко, но до самого дна.

И вот элементарный половой акт, совершаемый по взаимному согласию, акт, совершаемый впервые и ею, и им, акт, происходящий в полумраке русской бани, вдруг преобразился в нечто подобное полному и абсолютному счастью, в небывалое единение души и тела, тела и души.

Когда хочется длить, длить и длить это утонченное, трепетное, пронизывающее каждую клеточку организма состояние. Когда хочется вечно пребывать в положении любящего и любимого, любимой и любящей, когда вещный мир перестает существовать и остаются только двое соприкоснувшихся с наивысшим блаженством. Двое бесконечно желающих сделать столь же приятно ему, как и себе, себе, как и ей, столь же щедро и безумно, столь же страстно и трепетно…

Но все когда-нибудь кончается.

Он испустил крик, свидетельствующий о неимоверном блаженстве, затмевающем все ранее испытанное.

Она, приняв обильную порцию того, что полагается, и куда полагается, ответила ему продолжительным, сладостным, многозначительным стоном.

Не зря он медлил и не форсировал, не зря.

Он попытался высвободиться от нестерпимо великолепного кайфа, чтобы хотя бы передохнуть чуток, но она резко догнала его отклоняющееся тело и не позволила разъединиться.

Тогда, восстанавливая сбившееся дыхание, медленно приходя в себя после впервые изведанного сверх-кайфа, он расслабился и перестал делать попытки к отступлению.

А она продолжала сладостно постанывать и совершать тихие, но нескончаемые движения.

И он, возвращаясь в исходное состояние, вдруг понял, что она хочет продолжения, и на миг испугался, что вряд ли сможет повторить все от и до.

Но она не унималась.

Без раздражения, без лишних слов, без суеты и отчаяния.

И страх его прошел, и опасение миновало, как только он почувствовал нарастающие симптомы новой готовности к еще более длительному, еще более восхитительному, еще более волшебному, еще более сказочному акту этого таинства.

И таинство повторилось вновь, и длилось оно намного дольше.

Он выложился полностью, обретя второе дыхание и дополнительную страстность.

Она тоже исчерпала все эмоции, отдала все силы.

Но старались, старались, старались они не зря.

А ради полного и безоговорочного удовлетворения, ради слияния в обоюдном порыве, ради обоюдного восторга и персонального счастья, ради обретения любви, ради подтверждения банальной истины, что мужчина без женщины ничто, как и женщина без мужчины.

8 Нежелательные последствия

Угас любовный пыл.

Камни, дающие крутой пар, тоже остыли.

Лишь в застекленном оконце добавилось света от наступающего полдня.

— Так я пойду одеваться. — Студент зашвырнул ненужный исхлестанный веник в дальний угол.

— Иди, — сказала Принцесса. — Я немного еще полежу.

— Правильно. Ты пока отдохни…

Студент начерпал ковшом из бочки полный таз холодной воды.

— Я за тобой вернусь.

Студент окатил себя с головы до пяток.

— Хорошо-то как!

Но утомленная физически, опустошенная духовно, истощенная сексуально Принцесса не разделила энтузиазма воспрянувшего партнера.

— Набирайся сил. — Приоткрыв дверь в тамбур, Студент, испытывающий небывалую вдохновенную усталость, обернулся к той, которая отдала ему все, что могла.

Принцесса лежала по-прежнему, боясь шевельнуться, лежала, широко раздвинув колени.

Студент поймал себя на удивлении, что эта вроде бы вызывающая поза смотрелась в ее исполнении вполне достойно и прилично.

Сквозняк из тамбура лизал пронзающим холодом ноги босого любовника, а тот смотрел и не мог насмотреться на ту, которой совсем недавно обладал без каких-либо оговорок и условий.

В полумраке она казалась дерзкой и откровенной скульптурой, которая запечатлела натурщицу в первый момент после изматывающего сношения.

— Ладно, я побежал!

Она не ответила ни словом, ни жестом.

— Я тебя люблю! — крикнул он.

В ответ вынужденное молчание.

И наконец до него дошло, что ей, наверное, просто больно.

Студент вывалился в тамбур и захлопнул дверь.

Принцесса осталась одна.

Страсть канула.

Оргазм закончился.

А боль от безвозвратно утерянной девственности осталась.

Тупая саднящая боль…

Студент влез в холодную рубаху и принялся натягивать брюки.

И тут его тоже настигли последствия банно-сексуального действа.

В области мошонки заныло противно и нудно.

И каждое движение теперь вызывало легкую боль.

Теперь Студент окончательно понял, что Принцессе гораздо тяжелей восстанавливаться после первого в жизни полового акта.

Вернее двух, совершенных почти без перерыва…

9 Тропа нежности

Студент, прислушиваясь к непривычным и не очень приятным ощущениям, доковылял до избы.

Лайка несла сторожевую вахту на крыльце в положении лежа.

Алиса пропустила хозяина в дом, а сама осталась на крыльце дожидаться куда-то запропастившейся гостьи.

Студент налил полстакана рябиновой настойки, выпил не закусывая.

Вроде полегчало.

Прилег на медвежью шкуру.

Через пару минут совсем отпустило.

Студент вдруг вспомнил о страданиях Принцессы и по-быстрому собрал нужные вещи.

Он вернулся в баню с тонкой свежей простыней, тяжелым овчинным тулупом, лохматой шапкой-ушанкой из лисьего меха и разношенными серыми валенками чудовищного размера.

Студент отворил дверь в остывающую баню.

— Эй, Принси, ты там еще живая?

— Почти, — ослабевшим голосом ответила бывшая девственница, так долго хранившая свое американское целомудрие. — Почти.

Студент внес в баню ворох сибирского барахла.

— Тогда приступаем к операции «Эвакуация»!

— Я не против. — Принцесса стянула с головы намокшее полотенце, впитавшее достаточно влаги с волос. — Я не против.

Студент завернул свою Принцессу в свежую простыню, а сверху набросил тулуп — надежную защиту от любой, самой злобной метели, от любой, самой разгулявшейся пурги, от любого зашкаливающего мороза и прочих атмосферных напастей.

Студент нахлобучил на голову своей законной Принцессе лисью шапку, которая мгновенно превратила цивильную американку то ли в заслуженную эскимоску, то ли в чукчу из анекдотов, так любимых русским народом.

Студент заставил свою ненаглядную и чудную Принцессу засунуть ноги в колючие, шершавые, просторные валенки.

— Я, наверное, сейчас похожа на пугало?

— На чучело, но весьма симпатичное чучело.

— Всего лишь симпатичное?

— Не напрашивайся на комплименты.

— Как гласит древняя японская пословица, «пойманную рыбу не кормят»?

Студент в ответ наградил эрудированное чучело долгим поцелуем.

А потом ловко и умело подхватил затихшую Принцессу на руки и вынес из бани на свежий воздух.

Принцесса обняла своего ненаглядного отшельника.

Ветер почти угомонился.

Снегопад почти перестал.

От метели остались только слабые завихрения над сугробами.

От пурги — лишь отполированный до блеска наст.

Но таежным любовникам, испытавшим банное вожделение, банную страсть и банное умиротворение, было не до изменений в текущей погоде.

Принцесса умудрялась прямо на ходу нацеловывать своего Студента.

Несмотря на то, что валенки едва не слетали с ног.

Несмотря на то, что тулуп практически не давал двигаться.

Несмотря на лохматую шапку, сползающую до переносицы.

Лайка встретила счастливых влюбленных на дорожке, ведущей к избе.

Но ни прежний хозяин, ни новоявленная хозяйка не обратили никакого внимания на прыжковые собачьи экзерсисы.

Алиса старалась напрасно.

Вкусившие истинного блаженства, влюбленные обменивались и обменивались поцелуями, не разбирая целей.

Он попадал то в изящное запястье, то в не менее изящную шею.

Она же попадала то в теплый, упрямый, твердый нос, то в сочные, вкусные, податливые губы, то в колючий подбородок.

10 Роковое признание

Студент перенес затихшую Принцессу через порог, как положено новобрачным.

Студент положил свою Принцессу на медвежью шкуру.

Кротко поцеловал в нос.

Освободил от шапки.

Сочно поцеловал в губы.

И наощупь стянул с любимой валенки.

Она ответила встречным слабым поцелуем.

Студент понял, что у его ненаглядной силы на исходе.

Развернул полушубок, но не понес на вешалку, а накрыл им изумительные очертания, проступающие сквозь влажную простыню.

— Вери велл, — прошептала совсем неслышно Принцесса. — Вери велл.

— Может, тебе одеться?

— Нет. — Принцесса блаженно улыбнулась, вспоминая банную эпопею. — Лучше найди сухую простыню.

— Будет исполнено.

Студент ринулся к шкафу, благодаря небо за то, что когда-то, непонятно зачем, запасся постельным бельем самой престижной итальянской марки.

Наверное, сам не подозревая, он готовился к этой встрече.

— Давай-ка помогу… — Студент приподнял полушубок, давая Принцессе возможность сменить простыню.

Та это сделала немного неловко, но без малейших признаков стыдливости.

Студент, пользуясь удобным моментом, наслаждался видом прелестной наготы.

Там, в бане, он воспринимал ту, которая ответила любовью на его любовь, какими-то потрясающими фрагментами.

Грудь — то одна, то другая.

Бедро.

Голень.

Запястье.

Шея.

Промежность.

Ляжки.

В общем, сексуальный набор.

И все это — сквозь волшебное марево восторга и обожания, сквозь чудесный туман осуществленной мечты, сквозь пелену сбывшейся надежды, сквозь метельную снежность, сквозь мутность пурги.

Здесь же Принцесса смотрелась обыкновенной женщиной.

Все как надо и где надо.

Но от этого открытия, от этого прозрения Студенту еще больше захотелось понежить это милейшее существо, принадлежавшее теперь исключительно ему, и никому больше.

Только ему — таежному отшельнику, все-таки дождавшемуся своего реального счастья.

Она завернулась в свежую простыню и легла набок, поджав колени.

Он осторожно накрыл ее тяжелым полушубком.

— Дорогая, тебе надо поспать.

— Хорошо, милый.

— А я пока пойду в бане приберусь.

— Стой.

— Хочешь, чтобы я тебя побаюкал?

— Хочу.

— Отлично. — Студент придвинул табурет как можно ближе. — Может, колыбельную спеть?

— Нет.

— Почему?

— Скажи, ты любишь меня?

— Зачем задавать нелепые вопросы, которые не требуют ответа?

— Нет, скажи все-таки — любишь?

— Люблю! — Студент поцеловал Принцессу чуть ниже розовеющего после банных испытаний уха. — Люблю!

— А ты знаешь, что я тебя обманула самым мерзким образом?

— Хочешь сказать — это была не девственная плева?

— Фак!

— Так ты еще и ругаться умеешь?

— Ты можешь не перебивать? Мне очень трудно говорить, а тем более правду.

— Извини, дорогая, извини.

Принцесса тут же получила сатисфакцию в виде череды поцелуев от макушки до пяток.

И самых интимных ласк.

— Не балуйся.

Студент выпрямился и демонстративно сложил руки на груди.

— Я понимаю: тебе необходим отдых, понимаю.

— Сейчас я тебе все скажу, и можешь быть свободен часа на три.

— Только не вздумай сказать, что ты отдалась мне без любви, а ради научного эксперимента.

Студент сердито надул щеки и выпятил губы.

— Мой хороший, мой единственный и неповторимый…

— Приятно слышать.

— Не перебивай, прошу.

— Извини, извини, извини.

— Я, как бы это правильно выразиться по-русски… Не то, что ты обо мне думаешь.

— Так ты не американская космонавтка?

— Астронавт я, астронавт, но не профессиональный.

— Это как понимать?

— Я должна была отправиться на Международную космическую станцию в качестве туриста.

— Стоп, стоп, дай сообразить.

— За собственный счет.

— Ты намекаешь, что у тебя много денег?

— Очень много.

— Никогда бы не подумал.

— Почему?

— Потому что деньги, особенно слишком большие, портят людей.

— Не всех.

— Но ты совсем не похожа на чересчур богатую особу, совсем не похожа. — Студент для подтверждения своих недоуменных слов чмокнул Принцессу в щеку. — Совсем не похожа.

— Увы, Стью, но я и правда в некотором роде принцесса. Дочь автомобильного короля.

Принцесса закусила губу, ожидая бурной реакции на сногсшибательное заявление.

Егерь лишь усмехнулся.

— А я — царь всех сибирских соболей.

— Стью, я серьезно — мой папочка входит в первую десятку американских миллиардеров.

— В первую десятку миллиардеров, — повторил егерь. — В первую десятку…

Наконец-то мельтешение и неразбериха событий последних трех суток прекратились, и смутные фрагменты сложились в четкий и логичный узор, от которого повеяло…

— Дочь миллиардера!

Егерь осторожно поцеловал самую желанную невесту мира в губы.

Та даже не ответила.

Он повторил поцелуй, но более страстно.

Результат отрицательный.

— Похоже, Принси, ты не шутишь.

— Но мы же не выбираем, в какой семье родиться.

— Кому как повезет.

— Вот и в любви то же самое.

— Значит, нам повезло?

— Конечно.

— Может быть, Принси, ты и права.

— Конечно, права.

— По крайней мере, будет что вспомнить.

— Мне тоже… Ты огорчен?

— Да практически нет. Видишь ли, я и так не питал особых иллюзий. Так как смешно думать, что американка променяет Международную космическую станцию на сибирскую таежную избушку.

— Хочешь, я скажу отцу, и он здесь такой райский уголок для тебя устроит — спутниковую связь, телевидение, дополнительное благоустройство…

— И мы будем каждый день с тобой беседовать по телефону.

— Я не против. Ты будешь мне рассказывать про соболей, я тебе — про невесомость.

— Нет, мне как-то не хочется возобновлять активные контакты с цивилизацией.

— А со мной?

— Принси, давай договоримся так. Когда ты уедешь, я буду просто мечтать, что, быть может, когда-нибудь ты вернешься. А телефон только все испортит.

— Боишься, что однажды я объявлю, что выхожу замуж?

— Да.

Замолчали.

Принцесса понимала, что после такого признания не надо больше никаких слов.

Студент же пытался убедить себя, что по большому счету ничего ужасного не произошло.

Подумаешь, дочь миллиардера.

Не инопланетянка же, в конце концов.

Обыкновенная женщина, обремененная капиталом.

Конечно, никогда не быть ему женихом той, которую он любит. Не быть…

Егерю надоело терзаться, прикидывая недоброе будущее, и он деловито вернулся в почти невероятное настоящее.

Факт, как говорится, налицо: американская миллиардерша отдалась ему по доброй воле и согласию.

А это дорогого стоит.

Не каждому такое доводится испытать, далеко не каждому.

Так что хватит нюни распускать.

Подумаешь, дочь миллиардера.

Не инопланетянка же, в конце концов.

Обыкновенная женщина, обремененная капиталом.

— Принси, лучше посоветуй отцу…

— Что? Стью, что?

— Лучше посоветуй отцу, чтобы на месте гибели вертолета поставили какой-нибудь памятник.

— О'кей. Закажем самому лучшему дизайнеру черную мраморную стелу с позолоченным вертолетом.

— По крайней мере, эта трагедия, подарившая мне самые счастливые дни моей жизни, будет увековечена.

— Самые счастливые дни, — повторила срывающимся голосом Принцесса. — Самые, самые…

И она вдруг зарыдала, не сдерживая ни слез, ни воплей, ни соплей.

Егерь не стал утешать миллиардерскую дочку.

Он подозвал отдохнувшую лайку.

— Ну что, красавица, пойдем подышим свежим воздухом? — В сопровождении верной собаки егерь, не оглядываясь, двинулся к двери. — Пусть наша гостья отоспится как следует.

Хозяин выпустил собаку на крыльцо и сам вышел следом.

— Пусть выспится…

11 Падающая звезда

Нарыдавшись, Принцесса уткнулась в подушку.

Теперь ей предстояло подвести хотя бы предварительный итог случившемуся.

Она никак не могла определиться в оценке того, что произошло, — то ей казалось, будто она совершила самую большую глупость на свете, то, наоборот, хотелось верить в сбывшуюся мечту, в мечту, которая осуществилась только наполовину.

Принцессу подташнивало, как после кросса по пересеченной местности.

Принцессу ломало от основания черепа до пяток, словно после центрифуги, настроенной на десятикратную перегрузку.

И особенно ныло и саднило там, где полагается, и чуть глубже.

Но она все принимала как должное и терпела.

Она привыкала к тому, что не менее получаса назад стала женщиной во всех смыслах этого изумительного слова.

Женщиной!

А ведь эта холеная красота могла остаться не востребованной ни одним настоящим мужчиной.

Женщиной!

А ведь эта принципиальная девственность могла уйти в мир иной, так и не познав ни любви, ни секса, ни взрывчатой смеси этих самых изумительных, самых непредсказуемых, самых желанных чувств.

Женщиной.

Теперь что бы ни случилось в дальнейшем, теперь какие бы зигзаги ни выписывала ее судьба, — то, что произошло так неловко, но так нежно, мило, восхитительно, навсегда останется в ее биографии такой же поворотной датой, как день появления на свет.

Женщиной!

Принцессу подташнивало, как после кросса по пересеченной местности.

Принцессу ломало от основания черепа до пяток, словно после центрифуги, настроенной на десятикратную перегрузку.

И особенно тупо ныло и саднило там, где полагается, и чуть глубже.

Но Принцесса все принимала как должное и терпела.

Пусть саднит.

Пусть ноет.

А еще нестерпимо клонило в сон.

Но Принцесса не могла так просто заснуть, не увидев хотя бы еще раз своего милого…

И вот он вошел с ружьем на плече — герой-хантер, да и только.

— Дорогая, — сказал он простуженным хриплым голосом. — Дорогая Принси, я ухожу.

— Куда, милый?

— На охоту, дорогая.

— Ты, милый, хочешь оставить меня одну?

— Ненадолго, дорогая.

— Я буду ждать.

— Дорогая Принси, я постараюсь добыть для тебя самого красивого соболя в заповеднике.

— Но это же нарушение закона?

— Ничего, дорогая, здесь не Соединенные Штаты Америки, здесь Россия.

— Ты хочешь сказать, что в России…

Но милый не дослушал гневной тирады поборницы строгого исполнения и непременного соблюдения любого, даже самого идиотского закона.

Он ушел в тайгу вместе с лайкой.

Принцессе хотелось прикинуть, на что она пустит шкурку знаменитого соболя, но все прикидки и расчеты показывали, что на шубу надо не меньше девяноста девяти соболей, и не меньше.

Впрочем, что стоит милому настрелять сотню? Пусть только попробует вернуться лишь с одним.

Тотчас же пойдет обратно на охоту за шубой.

Но тут меховые грезы прервал отчетливый гул прилетевшего спасательного вертолета.

Принцесса выбежала на крыльцо.

Из машины, зависшей над крышей избы, космической туристке скинули трос, на конце которого сиял никелированный альпинистский карабин.

Принцесса защелкнула тугой карабин в специальной петле на поясе своего комбинезона.

И время как-то мгновенно спрессовалось в непрерывные эпизоды.

Триумфальное возвращение в Центр подготовки.

Сдача экзаменов — в билете всего один вопрос, и то самый легкий: как выживать зимой в тайге. Отправка на космодром. Старт корабля. Удачный выход на орбиту. Идеальная стыковка.

Переход в жилой отсек Международной космической станции.

И сюрприз от автомобильного короля.

Папочка, оказывается, за дополнительную оплату купил обожаемой дочке право на двухчасовую прогулку в безвоздушном пространстве на высоте в триста пятьдесят семь километров от земной поверхности.

Выход в открытый космос состоялся над Северной Америкой, точно над родным штатом Принцессы.

Она парила над планетой.

И вот, когда промелькнул океан и большая часть Азиатского материка, Принцесса вдруг догадалась, что она в данный момент находится над Сибирью, точно над тем самым местом, где Соболиный заповедник и Горячий ручей.

Она снизилась максимально возможно, до упора натянув фал, но никак не могла разглядеть ту избушку, где к ней пришла любовь, ту баню, где она утратила девственность, где стала женщиной…

Женщиной…

Принцесса, обливаясь счастливыми и горькими слезами, рванула страховочный фал. Она увидела наконец то, что хотела. И избушку. И баню.

И милого, несущего с охоты девяносто девять соболей ей на шубу.

Но тут страховочный фал не выдержал напряжения и лопнул.

Обреченная на верную гибель незадачливая космическая туристка с красивым позывным «Принцесса» неумолимо понеслась на встречу с атмосферой, порождающей метель, пургу и снег.

Скафандр начал постепенно нагреваться.

И нет рядом ковша с ледяной водой, чтобы остудить раскаленную докрасна Принцессу.

Скафандр, врезаясь в плотный воздух, мгновенно вспыхнул…

Но Принцессе было не страшно погибать.

Ведь там, внизу, среди глубокого снега и столетних реликтовых кедров, там, внизу, стоит милый егерь, задрав голову в полночное небо, и завороженно наблюдает, как она, его Принцесса, его любовь превращается на краткий миг в звезду — самую яркую из всех звезд.

Самую яркую…

И Принцесса успела выкарабкаться из погибельного сна в тот самый момент, когда потеряла сознание от перегрева, не совместимого с жизнью…

12 Собачье настроение

Надышавшись вдоволь, егерь тихонечко заглянул в избу.

Принцесса, тихо простонав, глянула отчаянными глазами на Студента и снова провалилась в непредсказуемость и безжалостность послебанных сновидений.

Лайка попыталась ловко проникнуть внутрь.

Но егерь вернул беспокойную собаку на крыльцо, поплотнее закрыл дверь и продолжил дыхательные упражнения.

Ветер стих, но снег еще, пусть и редкий, падал и падал, красиво иллюстрируя закон гравитационного тяготения, гораздо красивее, чем винтокрылая машина, два дня назад исполнившая смертельную крутую диагональ.

Студент присел на нижнюю ступеньку крыльца.

Лайка устроилась рядом.

— Эх, псина ты, псина! — Студент обнял Алису правой рукой. — Ничего-то ты в человеческой жизни не понимаешь.

Собака блаженно припала мордой к хозяйскому колену.

— Эта катастрофа будет пострашней, чем трагедия с вертолетом, гораздо страшней.

Студент снял меховую шапку-ушанку и, зажмурившись, запрокинул голову, подставляя еще не отошедшее от пара и страсти лицо под холодные снежинки.

— Как же мне, собака, не везет с любовью!

В ответ Алиса только лизнула запястье огорченного хозяина.

— Как не везет! Ну почему она дочь миллиардера!

Собака проигнорировала некорректный вопрос.

— Она же ни за какие коврижки не останется здесь с нами в глухой тайге. Да дело даже не в том, что у нас медвежий угол и бездорожье. Принси же на всей Земле тесно и неуютно. Поэтому она и рвется, глупая, в космос, не понимая, что там тоже нет ни счастья, ни любви. Сплошной вакуум и температура, близкая к абсолютному нулю. Конечно, слетав на орбиту и намаявшись в международной консервной банке, она поймет, что зря покинула Землю. Но к этому времени, Алиса, поверь мне, эта космическая, блин, туристка забудет и тебя, и меня, и баню, и даже то, что она была на волоске от гибели. Конечно, веселясь на светских раутах или лежа на частном пляже, она будет изредка вспоминать, кто ее лишил девственности и одарил настоящей любовью. А потом выйдет замуж за какого-нибудь никчемного сынка, разумеется, миллиардерского, и постарается все позабыть, понимаешь, все.

Собака терпеливо выслушала необычайно пространный монолог хозяина и, незаметно выскользнув из-под слабеющей руки, рванула по нужде к поленнице.

Егерь же, по-прежнему без шапки, по-прежнему зажмурясь, ждал, когда же небо охладит его лицо и чувства.

Но облегчения не наступало.

Тучи вдруг спохватились, закаялись в своей многодневной расточительности, заскаредничали.

Студент открыл глаза, так как лишь одна последняя снежинка легла ему на лоб.

Небесные запасы иссякли.

Ветер тоже упорно не хотел возвращаться, наработавшись вдоволь за истекшие сутки.

А сквозь облачность пробилось тусклое солнце, предвещающее ясный и морозный вечер.

Но самоликвидация метельного фронта не обрадовала егеря.

Наоборот, донельзя расстроила.

Летная погода ускоряла расставание с любимой женщиной.

— Эх, Алиса! Даже проклятая метеорология, и та против нас. А я так хотел, чтобы метель не утихала хотя бы неделю или две, а лучше всего — до самой весны!

Собака явно не хотела внимать новому монологу и спряталась за баню.

— Но если счастливое ненастье закончится сегодня и проклятая хорошая погода все же подпишет смертный приговор нашей любви, то останется лишь одно — пустить себе пулю в лоб. Нет, две пули! Из обоих стволов разом. Это же так просто. Главное — соединить спусковые крючки изолентой. Да к тому же бахнуть в рот не пулями, а картечью. И дурные, влюбчивые, несусветные мозги красиво разлетятся по всей тайге. И пусть эти мыслящие ошметки жрут соболя, грызут зайцы, склевывают птицы!

Пожалев хозяина, лайка перестала таиться и снова приблизилась к крыльцу.

— И будешь ты, Алиса, безутешно завывать над трупом безголовым, трупом вечного неудачника!

Студенту вдруг почудилось, что за его спиной скрипнула, приоткрываясь, дверь. Он резко обернулся.

Нет, дверь была на месте. Но, возможно, предательский скрип прозвучал в момент ее закрытия…

Студент нахлобучил шапку и отправился колоть дрова.

Если Принси подслушивала, то это ее личное дело.

Так даже лучше.

Пусть знает, что он любит ее больше жизни. Студент условным свистом подозвал лайку. Собака приблизилась, виновато поджимая хвост.

— Алиса, я наверно, дурак.

Собака не подтвердила хозяйский диагноз, но и не опровергла.

— Мог бы догадаться, что Принси подслушает мой монолог.

Собака при слове «Принси» ткнулась носом в колено егерю.

— Эх, не сообразил сказать, что лучше, как в классической трагедии, закончить двойным убийством, даже тройным.

Собака навострила уши.

Голос хозяина звучал мрачно и пугающе.

— Сначала полчерепа снести богатенькой дурочке! Потом уложить рядом любимую собаку, чтобы не тосковала без хозяина.

Лайка, уловив угрожающий намек, отшатнулась от хозяина, сочиняющего то ли банальный хоррор, то ли дешевый триллер.

— И наконец славным дуплетом вышибить свое идиотское сознание и подсознание, покончить раз и навсегда с этой нелепой и необъяснимой штукой, которая называется любовь.

Студент оглянулся на крыльцо, проверяя, не приоткрылась ли дверь снова.

Но дверь оставалась непоколебимой.

— Впрочем, это необязательно любопытная Принцесса скрипнула дверью. Так же, Алиса? Может, это просто сквозняк подшутил?

Собака, обеспокоенная кровожадным настроем хозяина, бодро отступила к поленнице из сухих дров.

— Да ты не паникуй, Алиса! Не паникуй. Хозяин шутит. Это у него юмор такой черный…

Студент выбрал самую корявую, сучковатую и смолистую чурку и взмахнул тяжелым увесистым колуном.

Хрясь!

Впрочем, еще надо крепко подумать, что лучше — глупый суицид или дальнейшее бессмысленное существование.

Хрясь!

Ты в тайге.

Хрясь!

Она в космосе.

Хрясь!

Ты егерь.

Хрясь!

Она дочь миллиардера.

Хрясь!

Ты Студент.

Хрясь!

Она Принцесса.

Колун взмывал над взъерошенной головой егеря и со всего размаху опускался на чурку, которая требовала не только силы, но и умения.

И чем замысловатей и сложней выглядело сплетение в тяжелые узлы древесины, усиленной арматурой из многочисленных сучков, тем легче становилось на раздосадованной душе.

Самое благородное дело для настоящего мужчины — колка дров.

Это занятие всегда успокаивало, особенно в те минуты, когда одиночество становилось действительно невыносимым.

Хрясь!

Когда хотелось вернуться в город и создать полноценную семью с любимой супругой.

Хрясь!

Когда мечталось наклепать детей — трех мальчиков и пару девочек, может, даже и близнецов!

Хрясь!

Чурка упорно сопротивлялась, никак не желая превращаться в горку поленьев, одуряюще пахнущих смолой.

Хрясь!

— Ты ей не жених.

Хрясь!

— Она не твоя невеста!

Хрясь!

— Впрочем, о чем сожалеть?

Хрясь!

— Она же была.

Хрясь!

— Была.

Хрясь!

— Была — твоей первой женщиной.

Хрясь!

— А ты у нее — первый мужчина.

Хрясь!

— Первый.

Хрясь!

Чурка сдалась под напором увесистого колуна и неоспоримых выводов.

И этого должно хватить на всю оставшуюся жизнь, как бы эта жизнь ни сложилась дальше.

Утомленный, но успокоенный, егерь собрал корявые, уродливые, дырчатые поленья и бросил поверх стандартных дров.

На ладонях остались следы прозрачной смолы, напоминающей слезы.

Студент знал, что совсем скоро прозрачная смола почернеет и прочно въестся в кожу.

Но сейчас его занимало только одно — угрожающее изменение погоды в лучшую сторону.

Метель почти совсем перестала хулиганить.

А пурге не хватало энергии даже для игры с пышным собачьим хвостом.

Кедровые реликтовые кроны, еще не до конца освободившиеся от прошлогоднего урожая шишек, перестали шумно беседовать.

Сухостоины, устоявшие под натиском стихии, успокоились. На этот раз их обнаженные стволы не переломило, на этот раз их корни не вырвало из промерзшего суглинка.

Мертвые, безжизненные, но по-прежнему стойкие деревья продолжили свое бессмысленное и отчаянное существование.

Зато бодро и задорно разносился птичий гомон и перекличка.

Выжившие в лютый мороз, в беспощадную метель и безжалостную пургу получили великолепный шанс продержаться до весны, чтобы под журчание талых вод и тихое лопанье набухших почек воспеть любовь земную и небесную.

А Студент так надеялся, что распогодится не так скоро.

И Принцесса тоже…

13 Предчувствие разлуки

Вопреки пожеланиям обитателей Горячего ручья, природа, исчерпав февральский запал, перестала буйствовать и резвиться.

Сквозь поредевшие тучи внезапно пробилось солнце, и свежий покров снега отсалютовал яростным блеском.

Тайга впала в тихое уныние, вспоминая трехсуточное буйство стихии.

И в охотничьей избе никто не радовался тому, что наконец-то установилась вполне летная погода.

Егерь, сидя за пустым столом, вырезал на его поверхности сердце, пронзенное стрелой.

Острый нож плохо и лениво подчинялся непривычному занятию.

Принцесса, не обращая внимания на скрип упорного лезвия, наводила последние штрихи, чтобы окончательно превратиться из нечаянной любовницы егеря в будущую космическую туристку.

Даже лайка, предчувствуя грядущую разлуку с гостьей, тихо лежала у самого порога.

Принцесса давно переоделась в свой космический тренировочный комбинезон.

Чуть выше сердца — звездно-полосатый флажок.

Правее — российский триколор.

Американка в ожидании запоздавших спасателей упорно молчала.

Не раздавала пустых обещаний.

Не пыталась успокоить спасительной ложью.

Не унижала ни себя, ни его попытками откупиться.

Не искушала повторением банного акта.

Не усугубляла горечи затянувшегося прощания.

Принцесса лишь грустно молчала.

Да и зачем слова в такой ситуации?

Студент и так понимал — она благодарна ему за эти три незабываемых, нереальных, сказочных дня.

За нюх и сообразительность лайки.

За первую помощь.

За клюквенный горячий морс.

За обед из дичи.

За откровения про любовные неудачи.

За пельмени с медвежатиной.

За баню.

За крепкий пар.

За березовые веники.

За поцелуи.

За все, все, все…

Студент зашел в кухонный угол, нацедил в рюмку остатки рябиновой настойки и, выпив, тяжело вздохнул.

Не завтракать им больше вместе, не обедать и не ужинать.

Не лепить пельмени.

Не париться в бане.

Студент без шапки и полушубка вышел на крыльцо.

Лайка — следом.

Принцесса осталась на медвежьей шкуре. Студент прикрыл глаза ладонью. Нестерпимо бликовая белоснежный наст. Небо сияло прозрачной безнадежной синевой.

А кедры стояли молчаливым и угрюмым траурным караулом.

На Горячем ручье каждая деталь в данный момент свидетельствовала о скорой разлуке.

Студент, высвободив запястье из-под манжеты свитера, посмотрел на часы.

Вот-вот должно было кончиться время, отпущенное его любви коварной судьбой.

Вот-вот…

И действительно, лайка напрягла уши, заслышав где-то над затихшими сопками нарастающий вертолетный гул.

Да, собака не ошиблась.

Неотвратимый звук лопастей приближался, приближался и приближался.

Метель позорно спряталась в кедровой чаще.

Пурга затаилась на болоте, густо засыпанном снегом.

А вертолет хищно делал последний вираж, нагло выбирая место для удобной посадки.

На крыльцо вышла Принцесса.

Лайка досадливо гавкнула на снижающуюся винтокрылую, рубящую прозрачный морозный воздух машину.

— Кажется, это за тобой? — сказал тихо Студент и уселся на нижнюю ступеньку крыльца. — Точно, за тобой!

А вертолет снижался, снижался, снижался…

14 Цена любви

Начальник Центра подготовки космических туристов отбросил полушубок и, запинаясь, двинулся навстречу восхитительному таежному миражу, навстречу воскресшей миллиардерской дочери.

Следом неловко семенил помощник по связям с общественностью, пытаясь мысленно сформулировать пресс-релиз, самый сенсационный пресс-релиз в его жизни.

Но правильные и нужные слова где-то затерялись.

Босс с откровенным восторгом и нескрываемым удовольствием пялился на свою американскую подопечную — чудом выжившую красавицу, будущую космическую туристку с таким чудесным позывным «Принцесса».

Помощник тоже радовался и за себя, и за босса.

Чудесное спасение дочери миллиардера резко повышало шансы начальника на сохранение и должности, и всего остального.

В мудрых и уставших глазах счастливого начальника Центра подготовки космических туристов явно прочитывалась мысль: эту везучую леди теперь можно отправлять не только на Международную космическую станцию, но и на Луну… и даже на Марс.

— Рад видеть вас в полном здравии! — Босс от всей души обнял Принцессу.

— Сенкью, то есть спасибо.

Принцесса наклонилась к настороженной собаке и потрепала ее по холке.

— Все о'кей, Алиса, все о'кей.

Помощник по связям с общественностью, обойдя генерала, принялся необузданно фотографировать дочь автомобильного короля, по ошибке внесенную в скорбный список.

— Да уймись ты! — рявкнул босс. — Успеешь нащелкаться.

Помощник развернулся спиной к Принцессе и направил объектив на поленницу дров, на баню, на генератор под навесом.

Начальник Центра подготовки космических туристов, не, обращая внимания на главного спасителя, робко стоявшего за спиной Принцессы, продолжил взволнованную речь:

— Думаю, мисс, ваш отец будет чрезвычайно обрадован таким развитием событий.

— И не только он.

— Да, вы правы, все население Соединенных Штатов отчаянно переживало за судьбу своей великолепной соотечественницы — мужественной, смелой, отважной!

— Вы мне льстите.

— Нисколько.

Принцесса снова приласкала собаку.

— Алиса, все будет о'кей, все будет о'кей.

— Думаю, мисс, вас заждались на орбите.

Принцесса выпрямилась, а успокоенная лайка успела лизнуть ее в запястье.

Хитрый помощник по связям с общественностью, спрятавшись за углом бани, взял босса в перекрестье фотоприцела.

За снимок этой исторической встречи можно и первый приз взять — на любом, даже самом престижном репортерском фестивале.

Лишь Студент по-прежнему не принимал никакого участия в происходящем.

Принцесса обернулась к осунувшемуся и упорно молчавшему егерю.

— Все будет о'кей, Стью.

Егерь не ответил ни движением губ, ни движением глаз.

— Мисс, нам надо торопиться, — сказал босс. — Как бы погода снова не испортилась.

Принцесса обиженно шагнула от неотесанного егеря к вежливому и учтивому начальнику Центра подготовки космических туристов.

— Да, мисс, я думаю, что после ускоренной медицинской комиссии вы успешно завершите программу подготовки и в оговоренные сроки отправитесь на орбиту.

Принцесса приняла стойку, как по команде «смирно», и отчеканила:

— Сорри, сэр, но я передумала.

— Не понял.

— Я передумала.

В уставших и мудрых очах бывшего многократного дублера задергалось недоумение.

— Вы, мисс, опасаетесь повторения катастрофы?

Босс невольно покосился в ту сторону, где должны были лежать останки разбившегося вертолета.

— Нет, я не полечу на Международную космическую станцию по более веской причине.

— Какой?

— Я решила отправиться в другое путешествие. — Принцесса круто развернулась к онемевшему Студенту. — В свадебное.

Она решительно шагнула к обомлевшему от радостной неожиданности егерю. И влюбленные обнялись, не стесняясь ни космического начальника, ни его свиты, трамбующей в нетерпении снег возле замершего вертолета.

Лайка радостно закружилась вокруг соединившейся пары.

Принцесса доверчиво припала к груди любимого, в которой безумствовало и торжествовало сердце настоящего мужчины.

— В свадебное — и никакое другое!

Губы, помнящие банное роскошество, нежность и страстность, соприкоснулись с губами, умеющими дарить незабываемые ощущения и настоящее, не придуманное счастье.

Начальник Центра подготовки космических туристов деликатно дождался, когда закончится этот затяжной поцелуй.

— Мисс Принцесса, а как же полтора года усиленной подготовки?

— Поверьте, я их вовек не забуду. Без них я бы никогда не встретила своего избранника.

— Мисс Принцесса, — босс шагнул ближе к неожиданной невесте и внезапному жениху, — мисс Принцесса…

Лайка зло и предупреждающе заурчала, явно целясь клыками в начальственную ляжку.

Студент осадил собаку, не понимающую судьбоносности момента.

Начальник сделал еще шаг к дочери миллиардера, добровольно отказывающейся от оплаченного космического полета.

— Мисс Принцесса, но вы же в случае отказа безвозвратно потеряете двадцать пять миллионов долларов. Двадцать пять миллионов!

— Любовь стоит дороже! — Принцесса, на секунду оторвавшись от любимого, подбежала к оторопевшему начальнику и озорно чмокнула его в щеку. — Намного дороже!