Принцип крекера

АНТИГУА. День третий

Королю не давал покоя его почтенный возраст, Глебу Никитину — разница во времени.

«В Москве сейчас пятнадцать часов, в Петропавловске-на-Камчатке — полночь…» Ранним антигуанским утром они вышли на кухню почти одновременно.

— Ты как, в порядке?

— К бою и походу готов! — заметив недоумение на заспанном лице монарха, Глеб с улыбкой пояснил: Так говорят русские военные моряки, когда им с утра очень хочется холодного пива.

— Сейчас я еще немного подремлю и потом приготовлю тебе кофе. Можешь пока почитать какую-нибудь книжку или включить телевизор.

Королевская резиденция и снаружи была не очень убедительной. Особняки мелких торговцев подержанными автомобилями в Подмосковье обычно выглядят гораздо солидней.

Вчерашняя чернявая собачка строго наблюдала за Глебом только первые пять минут, но потом решила, что он все-таки достоин быть ее другом, и доброжелательно сопровождала его по всем закоулкам большого тропического сада.

От единственных ворот к дому вела такая же одинокая дорожка. Гигантские кактусы и сочные пальмы вплотную подступали к стенам резиденции. Нежные побеги какого-то растения обвивали столбы, поддерживающие крышу террасы. По-утреннему свежо и сильно пели незнакомые птицы.

Роб отдыхал в дальних покоях, и незначительный шум никак не потревожил бы короля, но капитан Глеб ходил по комнатам босиком, каждый раз задерживая дыхание перед закрытой дверью королевской спальни. Потрогал глухо звякнувшие в его руке боевые мечи, стоявшие в углу за стопкой книг, опустился на колени перед старой черной гитарой.

Во вчерашнем вечернем полумраке Глеб не обратил особого внимания на картины, развешанные по стенам домика. В солнечных лучах нового дня гостиная выглядела уже по-другому.

…Разбитая шлюпка на песчаном берегу, внимательная белая кошка, красивый старинный парусник, летящий по синему небу над залитым солнцем зеленым островом. «Это же Инглиш-Харбор, а это — Фалмоут…» Странный силуэт обнаженной негритянки в цветочном венке. На каждой из картин, разных по стилю и манере исполнения, Глеб находил в углу маленькую надпись «Rob Wilkinson».

Небрежно приколоченная к раме одного из окон соломенная циновка закрывала от солнца мольберт, скромно стоявший в дальнем углу комнаты.

Раннее солнце пронизывало пространство гостиной широкими полосами. Только сегодня он заметил множество легких паутинок, затянувших серебристой сеткой старые фотографии на полках.

«Если на них действительно Роб, то где же сейчас все эти люди?»

Король говорил мало и медленно. Он часто останавливался, сипло дышал, доставал очередную сигаретку из маленьких желтых коробочек. Прихлебывал уже остывший кофе. Глеб очень внимательно его слушал, стараясь без стука ставить свою чашку на доски стола.

— Двенадцать лет назад я купил в России, в Санкт-Петербурге, деревянный парусник. Местные ребята построили его сами по старинным чертежам, сделали хорошо, на совесть. Я взял их с собой в плавание через океан. Наш «Святой Павел» вел себя на воде как настоящая старая посудина: скрипел, упрямо приводился к ветру, иногда просто останавливался в слабый ветер. Но мы дошли. Русские парни улетели домой, а мы с кораблем остались здесь навсегда… У меня сохранился судовой журнал «Святого Павла» за те годы. Ваши ребята, когда прощались, записали там свои пожелания. Вот, смотри.

Роб открыл слежавшиеся страницы, полистал их, отыскивая нужную.

— Здесь.

Профессиональные морские записи обрывались на развороте. Почти половину страницы занимали даты, числа и сделанные разным почерком напутствия. «Счастья! Удачи! Good Luck! Капитан», «Будь осторожен и береги судно. Все! Спасибо. Боцман», «Good Luck! 7 feet under the keel!!! Navigator», «Береги корабль, Роб! Пожалуйста…». Глеб перевернул страницу, но дальше опять шли аккуратно записанные минуты восхода солнца, определения пеленгов, глубины…

— Ты, гляжу, парень смышленый. Можешь выполнить одну мою просьбу?

— Что нужно сделать, Роб?

Король шумно подышал, скрипнул креслом, удобнее устраиваясь.

— Ты моложе… На моем «Святом Павле» были тогда две русские женщины. Одна пошла в тот рейс через океан с мужем, штурманом, а вторая была нашим поваром… Варвара. Фамилия у нее была… Сейчас посмотрю. Вот. Гор-ки-на. Да, Варвара Горкина. Хорошая девушка, только сердитая очень. Не любила она меня, всегда меньше всех макарон мне в тарелку бросала. Наверное, из-за «Святого Павла», ну, что я купил этот парусник и забирал его у нее. Она ведь тоже строила его вместе с ребятами… Прошу тебя, Глеб, вернешься в Россию, найди там Варвару, вот ее адрес в моем журнале. Если она уже не сердится на меня, то спроси у нее, можно ли мне ей позвонить, извиниться за ту давнюю обиду. Сможешь, а?

— Послушай, Роб, а давай махнем в Питер вместе! Варвару я тебе обязательно отыщу, а ты с ней поговоришь, посмотришь на нее, как в те времена. Ну как?

Король молчал, не поднимая седой головы.

— Много лет прошло. Пусть она меня только услышит.

На маленькой, не очень ровной черно-белой фотографии, которую Роб не выпускал из дрожащей руки, Глеб мельком увидел лицо молодой женщины с упрямым взглядом и светлой короткой стрижкой…

— Роб, а у тебя есть утюг?

Из-за шума воды и звяканья посуды из кухни донеслось невнятное ворчание.

— Под диваном посмотри, там, где большой фотоаппарат…

Первый раз в жизни капитан Глеб Никитин просил утюг у короля! Это было необычно и сладостно тревожно. Хотелось упасть в ноги и благодарить, благодарить, но Глеб опять сдержался.

— Послушай, Роб, а ты на мотоцикле уже не катаешься?

— В прошлом году я голову себе разбил в гавани около музея, — хозяин вышел в комнату, вытирая руки небольшим полотенцем. — С тех пор езжу только на машине. Боюсь заснуть за рулем.

Они вместе понимающе рассмеялись.

Глеб гладил свои одежды, а король сидел на подоконнике и стряхивал пепел на ближний уличный кактус.

— …Вот и наступили времена, когда для сахарной промышленности стал не нужен сильный ветер нашего острова. Раньше одна мельница до тридцати тонн тростника за день перемалывала, и с каждой в неделю вывозили пять-семь тонн сахарного сиропа, ром делали из него, патоку. А потом на континенте, да и на Ямайке тоже, поставили большие паровые машины, и наши ветряки стали ненужными. Сахарный тростник на Антигуа выращивать стало невыгодно. Сейчас в сельском хозяйстве здесь только бананы, ананасы, да еще местные ребята немного рыбы ловят на рифах. Туристы большие деньги с собой привозят…

— Ну, вот и все, готово.

Капитан Глеб Никитин встряхнул и придирчиво осмотрел свои замечательно выглаженные брюки.

Первой приехала Марисоль.

Она на бегу чмокнула в щеку короля Роба, пощекотала за ухом собачку и приветственно протянула руку Глебу.

— Я привезла с собой блокнот. Теперь буду все подробно записывать. Вы тут без меня еще ничего важного не обсуждали?

— Не беспокойся, мы с Робом вспоминали только старые добрые времена. Все неприятности последних дней берегли для тебя.

Девушка прошлась по комнате, тронула струны гитары, обернулась.

— Глеб, а как ты думаешь, Валера еще жив?

— А я похож на человека, который прилетел на похороны своего друга?

Марисоль признательно улыбнулась.

— Вы ведь с Робом уже подружились, правда ведь? Он же не кричал на тебя и не выгонял на улицу посреди ночи?

— Наш король так скверно воспитан?

— Нет, что ты! Просто он очень вспыльчивый, и если кто ему не понравится, ну, нагрубит ему, например, или оскорбит кого-нибудь из его знакомых, Роб может вызвать того человека на дуэль или даже сильно накричать!

— Это у них наследственное или как? Он что, с самого детства король?

— А Роб разве ничего не говорил тебе о себе?

— Я не спрашивал.

— Про короля Роба можно толстые книги писать. Он родился в Канаде, много путешествовал, добывал золото на севере, учился на художника, где-то в Испании даже работал вместе с Пикассо в каком-то старинном за́мке. Сейчас его рисунки и статьи публикуют в американских и европейских журналах.

— А его семья где? У Роба есть дети?

— Все его родные далеко, не с ним… Жена и взрослые сыновья — во Франции, младшая дочь Роба, известная кантри-певица, живет в Канаде. Да вот, смотри, это же их фотографии! И он сам с ними, какой молодой, красивый!

Глеб еще раз внимательно наклонился над грустными снимками, старательно сохранявшими за стеклом далекое семейное счастье.

— А как его угораздило стать королем?

— Не знаю точно, это какие-то запутанные правила, сложные… Вроде бы, когда умирает прежний, королем Гаронды становится поэт, писатель или художник, которого наш генерал-губернатор считает достойным, чтобы представить английской королеве. Роб очень хороший художник, вот его и сделали за это королем.

— Вот твой чай, девочка, а вот и свежие сливки. Угощайся.

Король хорошо выспался и был добр ко всем без исключения.

— А мне, пожалуйста, дайте небольшую медаль за храбрость!

Никто из них не заметил, как на террасу легко поднялась Джой. Тонкое розовое платье прозрачно светилось на солнце, волосы маленькой женщины были свободно распущены.

Мгновенно отметив золотистый браслет на изящной щиколотке и колечко на миниатюрном пальце ноги, Глеб Никитин кое в чем было засомневался, но так же быстро взял себя в руки.

«Первым делом, первым делом самолеты…»

— Ты предотвратила взрыв очередного газового баллона? Или выписала Фриде направление в экипаж яхты, навсегда уходящей в Антарктиду?!

После слов Глеба король закашлялся особо сильно, но глаза его при этом довольно смеялись.

— И ни то, ни другое. Я нашла парня, который утверждает, что два дня назад видел Валери́ на Сан-Мартине, вот!

— Он живой! Где этот парень?

Марисоль вскочила, чуть не опрокинув на собачку горячий чай.

— Не спеши, пожалуйста, не нервничай. Сегодня этот англичанин уже улетел по делам на Барбуду, а завтра он обязательно будет на вечеринке на берегу. Мы там его обо всем подробно и расспросим. Глеб, ты едешь с нами завтра на вечеринку?

— Награждаю. Достойна.

Капитан Глеб подошел к замершей на мгновенье Джой и поцеловал ее руку.

«Совсем не похожий на других». Так она решила для себя еще во время их первой встречи. Вчера в офисе она увидела перед собой сильного, решительного человека, глаза которого то смеялись, то обжигали холодом. Он не был местным и не был обычным транзитным яхтсменом. Джой привыкла к тому, что все посетители ее агентства приходили и по делам, и в гости в застиранных майках и разнообразных несвежих шортах — так, как им было удобно. Мужчина же, который держал ее руку в своих руках, сегодня был еще больше не похож на других.

На утреннюю встречу с единомышленниками капитан Глеб Никитин вышел в светлых выглаженных брюках. Коричневый кожаный ремень был в тон легким бежевым мокасинам, свободно расстегнутая рубашка открывала его чуть хваченную загаром вчерашнего дня грудь.

— А почему ты так одет?

Смущение Глеба было велико и очень искренне.

— Понимаешь, я думаю, что у меня не очень красивые ноги.

Джой озадаченно вскинула ресницы.

— Правда?

И только после того, как поймала лукавый взгляд Глеба, облегченно расхохоталась.

— Ну правда же, Глеб, почему ты в брюках?

— Так я считаю правильным. И мероприятие серьезное, и мнение дамы, с которой я сейчас внимательно разговариваю, мне небезразлично. Элегантный гражданин моего возраста должен следить за своим внешним видом.

— Глеб, у тебя интересное произношение. Ты долго жил в Южной Африке?

— Ну, может быть, день, два, не более…

Звонко залаяла королевская собачка.

— Я встречу Фриду. Они почему-то не дружат с моим песиком.

Роб неторопливо пошагал по дорожке к воротам.

— Вариантов у нас немного. Мы не должны отказываться верить даже в то, что наш Валерка действительно мог в тот вечер что-то сделать с Катей. Случайно, конечно… Например, толкнул ее сгоряча или ударил, не рассчитав своих сил. Вполне вероятно, что он сам мог при этом очень сильно испугаться, а сейчас где-то прячется, не зная, что делать и как исправлять ситуацию…. Это первый вариант. В этом случае мы должны каким-то образом дать знать ему о наших поисках и встретиться с ним. После будем решать, что делать дальше, как помогать ему при таком раскладе…

— Второй вариант, — капитан Глеб обвел собравшихся серьезным и внимательным взглядом. — С ним самим что-то произошло. Это, конечно, гораздо хуже. Самое главное тогда — быстрее Валере помочь. И ни в коем случае ничего не испортить нашими действиями.

Я хочу, чтобы все поняли: сегодня мы должны собрать как можно больше информации. Важны любые сведения: слухи, сплетни, какие-то разговоры, наблюдения. Не старайтесь впечатлить окружающих тем фактом, что мы ведем собственное криминальное расследование. Такая шумиха может только навредить. В первую очередь ему.

Глеб покачал ложечку в кофейной чашке.

— Кто что собирается делать? Только точно.

Король с внимательным одобрением смотрел на своего маршала.

Джой кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Я могу посмотреть картотеку и обзвонить из офиса всех тех яхтсменов, с которыми чаще всего встречался по работе Валери́. У меня есть записи о том, кто обращался к нему за помощью в перегоне яхт на Сан-Мартин, в Доминикану. Вполне возможно, что он живет сейчас на какой-нибудь чужой яхте. Но это слабый шанс — местные люди предпочитают не ссориться с законом… Еще есть журнал, где я обычно регистрирую заявки на мелкий ремонт яхт и отмечаю, какие мастера на них работают. Я знаю, что в этом году Валери́ сделал в Инглиш-Харбор несколько хороших заказов…

— Если кто забыл, напомню. У меня завтра день ангела, — Фрида хрипло хохотнула. — И я устраиваю вечеринку на берегу бухты.

— Это твоя вечеринка?! Классно!

Марисоль восторженно хлопнула в ладоши.

— Так вот, сегодня я могу собрать у себя всех, с кем общался Валера в последнее время, кто встречался с ним в тот день, когда убили эту… его подругу, — Фрида крепко затянулась сигаретой.

— В общем, я постараюсь сейчас поговорить с каждым из них, а завтра они приедут ко мне на берег. Вот так.

— А я… — Марисоль опять нетерпеливо наклонилась над столом. — Я поеду сейчас на «Черную Жемчужину», она сегодня утром зашла в гавань. У отца там много работы на этом паруснике, он возьмет меня с собой.

— Ты хочешь сказать, что сможешь встретить матросов с «Жемчужины», с которыми Валера устроил тот шикарный загул на прошлой неделе?

— Мне полезно будет познакомиться с городом поближе, — Глеб остановился около книжной полки, задумчиво примерил на себя королевский мотоциклетный шлем, положил его на место. — Загляну в редакции ваших газет, на радиостанцию, попрошу дать объявление, что, мол, друг ищет пропавшего друга, да и просто так пошатаюсь по Сент-Джонсу.

И опять откуда-то из коридора, ведущего на кухню, донесся негромкий голос короля Роба.

— Я тоже сегодня пройдусь по старым товарищам…

— И еще, — Глеб посмотрел на свое войско. — Я думаю, что мне нужно ночевать в отеле.

— Что ты надумал? Я надоел тебе своими историями?

Король растерянно развел руками.

— Нет, что ты! Просто всю ночь по мне ползали какие-то ящерицы.

Роб меланхолично поправил Глеба.

— Это гекконы.

— Вот именно! У нас в России не принято, чтобы по спящим людям беспрепятственно бегали ящерицы, пусть они даже и гекконы.

— Предложение о свободной комнате на Голубином пляже все еще в силе. Соглашайся, пока я не передумала… — Фрида подошла вплотную к Глебу. — Не бойся, красавчик, я не храплю!

Джой резко тряхнула волосами.

— Он прилетел сюда не спать, а выручать друга! В отеле есть Интернет, всегда можно быстро сообщить важные новости по телефону…

— Ну, тогда, милая, ты же не будешь против, если твой подопечный поживет отдельно от всех нас? Вчера эти дешевые словаки освободили мое бунгало, то самое, ближнее, около гавани. Домик уютный, с кондиционером, всегда можно охладиться, если кому-то вдруг станет очень жарко…

Капитан Глеб старался выглядеть строгим.

— «Зенит» стоит рядом?

— Почти под окном.

— А ящерицы?

— Эта пакость в ужасе убегает из тех мест, где живу или хоть изредка появляюсь я.

— Отлично, тогда можно ехать прямо сейчас!

Глеб застегнул свой рюкзак, подхватил на плечо сумку.

— Роб, дай мне, пожалуйста, с собой телефонный справочник. На время, я вечером его полистаю, завтра верну. Нет, нет, вот этот, желтый с красным…

Бледная от ярости Джой молча управляла машиной. Глеб задавал Фриде нейтральные вопросы, просил пояснить, что за деревья встречались им по пути, кто живет в придорожных особняках, чем особенным кормят гостей в местных ресторанчиках. Фрида успевала отвечать и ему, и отрывисто командовала Джой, объясняя, как лучше проехать на вершину холма.

К маленькому синему домику, почти невидимому в густых зарослях молодых пальм и кактусов, они подъехали через десять минут. Глеб засунул паспорт в нагрудный карман рубахи, рюкзак и сумку бросил на разрисованный диванчик в прихожей. Хозяйка провела его по комнатам.

— Ключей здесь нет. Окна тоже не закрываются. Отвезите меня в город.

…Первый же знакомый Фриды был готов давать ей показания прямо на ступеньках маленького бара. Бородатый мужчина радостно воскликнул, увидев давнюю подружку в подъезжающей машине, и с готовностью подал ей руку.

— Пока! Завтра обязательно встретимся. Не будьте поспешны в делах, дети мои!

Фрида прощально махнула Глебу и Джой своей звенящей рукой и увлекла спутника внутрь питейного заведения.

— Я еду в агентство. Мне нужно работать. Тебя куда-то подвезти?

Джой пристально смотрела вперед, на дорогу, мотор работал, но машина еще стояла на месте.

— Ты права, спать мне совершенно не хочется.

Улочка, где они остановились, немного наклонялась вниз, к заливу. Мимо них проехал маленький городской автобус, протукал по серому асфальту ослик, везя на спине чернокожего мальчишку и большой алюминиевый бидон. Было видно, что центр города совсем недалеко, там виднелись магазинчики, толпилось больше людей, на белых стенах сияла цветная реклама.

— Пока мы одни — расскажи мне еще что-нибудь про Марисоль.

Капитан Глеб говорил спокойно, по-деловому. Джой покосилась на него.

— …Ну, ты уже знаешь, что ее отец занимается здесь ремонтом больших яхт. Его фирма самая большая на Антигуа. Валери́ стал работать с ним, как только приехал на остров, его всегда приглашали выполнять серьезные ремонтные работы. Марисоль после окончания школы училась в Италии, в академии живописи. Два года или около этого… Она мне рассказывала, что они много времени провели вместе в Риме, когда Валери́ был там во время перегона яхты в Европу. Думаю, что именно там она и увлеклась им так сильно. Родители об этом ничего пока не знают, иначе был бы большой скандал, твоему другу пришлось бы навсегда покинуть остров. Отец постоянно твердит Марисоль, что она еще не готова жить самостоятельно…

— У них действительно все серьезно, или это у девушки такая блажь в голове?

— Очень, очень! Уж я-то знаю! — не очень заметно для себя Джой повернулась к Глебу и принялась горячо его убеждать.

— Это на первый взгляд Марисоль выглядит как старшеклассница. Она любит Валери́ очень сильно, поверь мне! Она настоящая женщина, сильная, но… пока еще очень неопытная…

— Она могла ударить Катю?

— Что-о?! Как ты можешь так думать!

Джой возмущенно взмахнула руками перед лицом Глеба. И осеклась. Таких холодных и безжалостных глаз ей еще не приходилось видеть никогда.

— Я повторю, если не тебе не очень понятно. Марисоль могла быть в тот день на «Зените» с Валеркой, когда Катя развлекалась на берегу?

— Могла…

— Была возможность у Кати внезапно застать их на яхте вдвоем?

— Да…

— Возможно, что, когда на яхте произошел скандал, Марисоль ударила Катю, и та упала в воду? Можешь не отвечать, лучше помолчи и подумай. Ведь и сам Валерка мог внезапно рассердиться и нечаянно стукнуть Катю. Его кулака хватило ей бы мгновенно, тем более что она была тогда сильно пьяной…

— Вот и получается, — Глеб ласково и укоризненно улыбнулся Джой, — что наши ребята могли придумать что угодно. Даже то, что Марисоль сейчас помогает Валере прятаться.

— Ты можешь тихо выяснить, где была Марисоль в ту ночь? Есть ли у нее гарантированное алиби? И еще, большая просьба: никогда не сердись на меня по пустякам, ладно? Я хороший. А ты просто прелесть… Договорились?

Не дожидаясь ответа растерянной спутницы, Глеб хлопнул дверцей джипа.

— Никуда подвозить меня не надо, извини за напрасное беспокойство. Я справлюсь здесь сам.

Воздушный поцелуй в исполнении капитана Глеба Никитина был, как всегда, великолепен.

В Сент-Джонсе заблудиться сложно даже неопытному путешественнику. Немногочисленные узкие улочки пересекались под прямым углом, справа был океан, слева — зеленые горы.

Не чувствовался противный тропический запах маленьких городов — мягкий океанский ветер продувал Сент-Джонс насквозь. Не шумел по-туземному беспорядочно крохотный базар, продавцы многочисленных лавочек и магазинчиков не кричали и не зазывали к себе покупателей. Всем было как-то все равно. Под навесами кафе и ресторанчиков негромко разговаривали добрые, никуда не спешащие люди; автомобили проезжали неправильные левосторонние перекрестки без сигналов, плавно притормаживая и так же неспешно продолжая свой путь.

Над разноцветными низкими зданиями колыхали плавниками резных листьев гигантские пальмы.

В офисе радиостанции «Crusader Radio» навстречу Глебу поднялся из кресла здоровый белый бородач.

— Вы по вопросу?..

— В вашем эфире можно поместить коммерческое объявление?

— Да, конечно! Торговля? Яхтинг?

— Так, небольшой пустячок. Потерялся мой приятель, не выходит на связь, загулял, наверное, торчит у кого-нибудь из знакомых на яхте, на телефонные звонки не отвечает. Хочу вот таким способом быстро отыскать его, а то у меня совсем нет времени.

— A-а! Понимаю, понимаю! Давайте, диктуйте. Вот, кстати, наши расценки. Как часто передавать ваше объявление? Утром, днем, в прайм-тайм? Может, в блоке официальной информации?

— Решайте сами. Если наша с вами затея сработает, то можете смело рассчитывать на значительный бонус.

— Прекрасно! Итак…

— «Хороший друг разыскивает русского яхтсмена по имени Валера, капитана яхты «Зенит». Особые приметы — высокий, в верхней челюсти справа стальной зуб. Водка уже охлаждается. Очень жду». Можно подпись — капитан Глеб.

Работник средства массовой информации начал бледнеть еще тогда, когда Глеб диктовал ему про водку.

— Это ведь про того человека, про… который…

— Учти, приятель, я пока ничуть не обижаюсь и не спешу бросаться в бой за справедливость. Я просто хочу заплатить тебе за твою работу мои деньги. Сейчас мы обсуждаем не моральные или психологические качества моего друга, а условия нашего с тобой контракта. Начнем с суммы…

В редакциях двух местных газеток, правительственной и немного оппозиционной, руководители реагировали примерно одинаково. Глеб же, напротив, был любезен и настойчив. Ему хватило десяти минут и в том, и в другом случае, чтобы добиться желаемого.

— И учтите — в рамке на первой полосе. И обязательно анонс — «Важно!»

Легко договорившись с тощим оппозиционером, Глеб не обратил особого внимания, что тот во время их серьезного коммерческого разговора все время с жадностью посматривал на телефонный аппарат. И уж тем более Глеб не мог наблюдать, каким изящным прыжком редактор прыгнул к телефону, едва дверь за настойчивым посетителем захлопнулась.

«Катарина Элизабет Диккенсон, которая покинула эту жизнь 12 марта 1855. Ей было 4 года и 12 месяцев». Плоская могильная плита возвышалась у самых ворот храма.

Гигантское квадратное здание с невзрачной крышей напрасно привлекло внимание Глеба. В арке нижнего этажа он увидел первые на острове решетки из простой ржавой арматуры, которыми святые отцы оградили от алчной паствы старенький холодильник, выставленный за ненадобностью у дверей хозяйственного входа.

Перед парадной лестницей росли ступенькой три внушительные пальмы, разные по высоте и, судя по всему, по возрасту.

«Высажены в разные годы, возможно, на замену предшественницам, сломанным когда-то страшным ураганом…»

Зеленая пластиковая урна на колесиках, рекламный щит с расписанием служб, номер телефона церковного офиса.

«Не то…»

Через квартал Глебу повезло больше. За поворотом внезапно появились две величественные башни и коньковая черепичная крыша между ними.

«Все правильно, Святого Семейства!»

Глеб оглянулся по сторонам. Широкая дорожка, ведущая к черным дверям, была устлана выщербленными плитами с едва различимыми надписями. Пришлось обходить здание по кругу.

На склоне у западной стены храма расположилось небольшое старое кладбище. Около плит из тусклого серого камня возвышались рядами могучие пальмы, между могилами зеленела ровная, как на поле для гольфа, травка. На одном из надгробий, похожем на большую парковую скамейку, спал, мирно свесив босые ноги, пожилой мулат, положив под сморщенное лицо толстый красный пакет с пожитками.

— Привет, Сусанин!

— О! Русский! Плохая память у тебя, брат! Меня звать Джексон, вспомни хорошенько!

Обрадованный такой встречей черный таксист даже выскочил из машины.

— Как дела? Все ищешь своего друга? Давай готовь премию — я знаю, где он. Мне мой племянник сказал, мальчик немного ваш язык знает. Я видел твоего приятеля сейчас — он вон в том магазине!

Капитан Глеб смахнул неожиданный пот с лица, потянулся к карману.

— Пошли, проводишь.

В небольшом темноватом помещении пахло кожей и тканями. Таксист, суетясь, первым сунулся в узкий проход между высокими полками. Дернул Глеба за руку.

— Вот он, твой русский!

К Глебу, блестя испуганными глазками, обернулся полноватый кудрявый европеец.

— Какой я русский, что вам от меня нужно?!

Таксист Джексон упрямо не признавал своего очередного поражения.

— Мой племянник слышал, как ты говорил на улице по-русски, значит, ты русский, так?

Толстячок беспомощно обернулся к Глебу.

— Чего он от меня хочет? Я украинец, а не русский.

— Привет, земеля!

Услышав волшебные слова, кудрявый хохол в ужасе опустился на мягкие тюки в магазинном проходе.

— Вы из России?

— Да, только четыре дня как оттуда.

— Вы с яхты?

— Нет, с самолета.

— А зачем?

— А какое твое шпионское дело?

Удивительное волнение земляка забавляло Глеба, но то, как хрипло тот начал дышать, заставило его сделать паузу.

— Хорошо, хорошо, я сейчас дам этому черному предателю немного денег, а ты заканчивай здесь дела и, не особо спеша, выходи на улицу, есть тема для разговора.

— Честное слово, я рад, что могу с кем-то здесь нормально поговорить!

В ответ Фил радостно закивал и преданно посмотрел на капитана Глеба.

— Понимаешь, разыскивать Валерку на этом чудном острове, не зная никого и ничего толком, трудновато. Хорошо хоть, что я тебя встретил. Расскажешь что к чему здесь, куда сунуться, кому, какие вопросы можно задавать. Здорово!

…Из показаний Фила — Юрия Алексеевича Филатенко — следовало, что он уже два года как живет на Антигуа. Приплыл сюда самостоятельно из Турции, где прежде катал русских туристов на своей яхте.

— Женился-то я еще в Николаеве, но Юлечка прилетела ко мне уже только сюда, в Турции-то мне одному с делами приходилось справляться. Жили сначала с ней на нашей яхте, а весной нынче я купил себе домик в Фамоусе, на горке. Спутниковое телевидение там поставил, баньку соорудил из шлакоблоков. В целом пока все у нас нормально. Сынуля вот у меня недавно родился, полгода уже скоро Павлику моему будет!

— …Политику вашего президента, заметь, я полностью одобряю! — Фил добавил в свой стакан рома, плеснул кока-колы. — Боже, как представишь сейчас, сколько я в Хохляндии с этими чиновниками тогда намучился! Страх…

Предложенного официантом жареного окуня Глеб Никитин кушал с удовольствием. Он был действительно рад, что нечаянно встретил в далеких краях такого живописного человечка.

— Объясни мне по-русски, как тут вся эта каша с Валеркой-то заварилась, а то местные чего-то мутят или, может быть, сами ничего в этом деле не понимают. Разобраться побыстрее хотелось бы.

— Дак я с ним не очень-то и знаком.

Фил почесал пятерней редкие рыжие кудри.

— Я ведь тут поднялся-то преимущественно на ювелирке. К яхтенным-то делам у меня отношение постольку-поскольку. Сам делаю кулоны, брошки, кольца всякие. Я же Суриковское еще при советской власти заканчивал, так что представление об искусстве имеется. Покупаю у туземцев раковины, акульи зубы, серебряный лом мне знакомые привозят; я проволоку на станочке самодельном протягиваю, ну, для оправ там разных, для браслетов. Туристы мои произведения влет расхватывают. Ну и так еще, по мелочам чего купить-продать не отказываюсь — все денежка потихоньку в карман капает. Вот я и говорю, в позапрошлом году один австралиец просил продать свою лодку разбитую, сам-то он срочно улетал куда-то в Европу, а тримаран мне на продажу оставил. Ну, твой Ульянов и купил у меня эту яхту. Знаю, что возился он с ней тогда много, но вроде как довел ее до ума, руки-то есть, с корпусами он умеет работать.

Вот, собственно, и все наше знакомство. Он здесь единственный русский, а я единственный хохол. Встретились как-то на улице случайно, пивка даже тогда не попили, так что вот так…

После этих искренних слов Фил мельком взглянул на Глеба. Но как-то уж очень неловко и суетно.

— Да, еще вот, в тот день, когда это смертоубийство-то произошло, они с подругой попросили меня из бара до гавани их на машине подбросить. Куролесили они вдвоем тогда сильно, она все, пока ехала, хохотала, визжала…

А чего его искать-то? Может, он на Барбуде в какой-нибудь веселой компашке винцо глушит? Ничего еще пока и не знает…. Девчонка-то его сама утопла, поддатая ведь сильно была…

Фил задумчиво замолчал, постукивая пальцами по стакану.

— А отель-то ты себе неплохой выбрал. В этом «Антигуа Бичкамбер» всегда артисты разные останавливаются, чиновники из Англии. По деньгам, небось, дай боже как выходит, да?

— Слушай! — Фил, кажется, на что-то решился. — А бросай-ка ты свою гостиницу, поехали ко мне на яхту жить. Условия там все имеются, продуктов мы тебе затарим по дешевке полный холодильник, у меня здесь связи с оптовиками есть… Я пока это время с женой дома побуду, отдохну от своей коралловой пыли. Мастерская-то у меня на яхте, там все оборудование, припасы, материалы кой-какие… Дома-то я бизнесом не занимаюсь, там у меня все для респекта сделано, чтобы местные уважали. А то давай, поехали прямо ко мне домой! Давай, чего ты?!

— Отстань, не беспокойся, у меня с проживанием все нормально. Куда я к тебе в дом попрусь, маленького ребенка беспокоить! А на яхту твою на экскурсию как-нибудь меня пригласишь, любопытно посмотреть, как наши люди на воде здесь устраиваются.

— Ну, как знаешь, мое дело предложить…

Ювелир поковырял ногтем доску стола.

— Про любовь-то его очередную, ну, про Валеркину-то, я краем уха тут слышал недавно. С дочкой одного местного бизнесмена он романсы крутит… Знаю я такие временные дела, чепуха все это! Просто смешно на них глядеть: рязанская оглобля Ромео и чумазая Джульетта! В прошлом году такая же похожая история случилась на Сан-Мартине, вот уж где помереть со смеху-то можно было! Представляешь, — Фил, действительно задыхаясь от неимоверного веселья, наклонился к самому лицу Глеба, — представляешь, школьники-то там что учудили! Парень и девка! Оба черные, местные, из хороших семей. Родители не разрешили им, ну, типа сексом заниматься, а кровь-то молодая, кипит, хочется этого дела-то ужас как, ага! Вот пацан и решил устроить назло всем красивую смерть для себя, по-книжному, романтически! Придурок молодой… Взял отцовскую лодку — небольшую такую, весельную. Вышел в океан. Выжрал там пригоршню таблеток, вывинтил пробку из днища. Ну, чтобы наверняка погибнуть, чтобы поняли, что он серьезно со своей любовью-то…. Ну и, естественно, написал обо всем этом в записке предсмертной, как и полагается, красиво, с выражениями, с клятвами в вечной любви! Все! А через неделю рыбаки местные нашли около рифов эту лодочку-то! Представляешь? На плаву была лодка, тихонько дрейфовала себе все эти дни по течению! Корпус-то из пенопласта, чего ей тонуть-то! Только наполовину набрала в себя воды и все, а так — на ровном киле! А в середке, в воде-то этой набранной, паренек влюбленный и плавает; разложился он к тому времени, как его обнаружили, уже почти весь и обгажен был до невозможности! Вся лодка в поносе! Не тех таблеток Ромео в этот раз обожрался… Так что, извини меня, все эти любови — чушь собачья, лажа. Проза!

За все время, пока Фил рассказывал свою ужасно смешную историю, Глеб ни разу не поднял на него глаз.

— Мужчина с женщиной не станут читать «Отче наш».

— А чего им оставалось-то? Молиться, что ли, по-твоему? Ну ты даешь! Давай-ка лучше выпьем!

И они выпили. И потом еще раз, но уже по инициативе Глеба. Фил не отставал от него с расспросами.

— А чего эта черная, Марисоль, или как ее там, написала-то тебе? Что-нибудь стоящее, а? Знаю я этих обезьян, напридумывать могут всякого такого для собственной-то выгоды… Поверь мне, — Фил доверительно наклонился к Глебу, — девчонка чего-то подозрительно мутит… Вполне возможно, что именно она в тот вечер грохнула эту «простигосподи» и твоего приятеля.

Капитан Глеб не успел ничего ему ответить. Лицо Фила опять напряженно сморщилось.

— Русский?

Около их столика покачивались два негра и один белый. Большой Брат упрямо повторил свой принципиальный вопрос, настойчиво глядя исключительно на Глеба.

— Признавайся, ты же русский, тебя вот он узнал.

Большой Брат положил руку на плечо своего бледнолицего собутыльника. Тот еле устоял на ногах.

— Его звать Харри, а это… это мой друг, он из Флориды.

Закрывая рот ладошкой, Фил прошептал в сторону Глеба: «Осторожней, не груби ему особенно, он из банды «Белых платков», с севера…»

Большой негритянский Брат мрачно продолжил:

— Русский, научи меня правильно пить водку! И моего друга тоже.

Друг нежно икнул.

Глеб Никитин задумчиво оценил возможные перспективы отказа.

— А настоящие напитки здесь есть?

Неровным взмахом огромной руки здоровяк дал сигнал бармену. Тот мгновенно достал из-под стойки до омерзения знакомую бутылку…

«Спирт «Ройял», перестроечный, определенно польский. Полтора литра. Откуда здесь эта дикая старинная отрава?!»

— Научишь, русский?

Формулу счастья помнит каждый приличный советский сантехник. Капитан Глеб принялся дирижировать интернациональным коллективом.

— Налили… И воды холодной в кружку, так. Вдохнули, выпили, выдохнули, теперь вода пошла! Пошла, говорю, водичка, по-шла! Не выплевывай закуску, финик! Смелее, я с тобой…

Когда отважные черные дегустаторы принялись спасать своего слабого белого друга, Глеб с Филом под шумок вышли из ресторана. Свежий воздух был как нельзя кстати.

Хотя Глеб Никитин уже немного уважал Фила, но все же смог заметить, что тот настойчиво отворачивает его от какого-то незнакомого человека, который стоял рядом, опираясь спиной на угол здания.

Загорелое лицо, рабочая одежда, большие, сильные руки. Фил сердито махнул в его сторону.

— Иди, иди! Не мешайся тут, все в порядке.

— Кто это?

— Да так, не обращай внимания. Это немой. Работал когда-то у меня. Присматривал за «Зенитом», когда тот еще разбитый валялся на берегу. Он до меня появился на острове. Говорят, что отстал от какой-то хорватской яхты, или с парусника его большого списали, не знаю. Что-то делает по мелочам тут в гавани, чистит всем яхты, исчезает куда-то изредка. Живет на катере, хозяева наняли его сторожить.

— И чего, его тут понимают, немого-то?

— Да он ходит, слушает, общается со всеми знаками, что-то типа азбуки, но не как в телевизоре…. Понимают, наверное. Кормят иногда бесплатно Я ему тоже иногда пожрать подбрасываю. Пойдем к автобусу?

— Юра, я отвезу тебя к твоему сынишке на такси. Без проблем.

— Брось, Глеб, чего деньги-то зря тратить. На бусике ведь дешевле!

Небрежно прикоснувшись к брюкам Глеба, около них резко притормозил знакомый мотороллер. Марисоль опустила забрало шлема.

— Капитан Глеб, привет! Я уже была на «Черной жемчужине»! Сейчас я расскажу тебе такое!

— Не сейчас. Давай посадим моего приятеля на ваш проклятый автобус… И потом поговорим.

Внимательно глянув на Глеба, Марисоль молча согласилась. И терпеливо ждала все время, пока он помогал неловкому Филу влезать в общественный транспорт.

— Я видела однажды этого человека. Он живет рядом с твоим бунгало.

— Не имеет значения…

Потом Марисоль остановила такси, бросила свой скутер около заправки и решительно села в машину рядом с Глебом.

— И не спорь. Так будет лучше.

В синем лесном домике Глеб Никитин заволновался.

— А где здесь душ? Мне обещали замечательный тропический душ!

Марисоль опустила глаза.

— Зачем тебе сейчас принимать ванну? Ложись спать, а я поеду домой…

— Не по твою душу мне требуется холодный душ, красавица…

Девушка звонко захохотала.

— Глеб, ты говоришь по-русски? Правда? Что ты сейчас мне сказал?

— Я пожелал тебе спокойной ночи, милая Марисолька…

Сильнодействующее учебное пособие, принятое без соответствующей закуски, начинало понемногу действовать. Марисоль откровенно забавлялась.

— Апельсиновый сок в холодильнике. Утром я привезу тебе холодного пива, хорошо?!

— Все нормально, малыш. Езжай домой и ни о чем не беспокойся. Завтра будет замечательный день. Гарантирую.

— И ты не боишься оставаться в таком диком месте один?

Белые зубы юной мулатки сверкали в иронической улыбке.

— О! Напомнила… Спасибо.

Глеб пошарил в своей походной сумке, вытащил и поставил на подоконник деревянную фигурку.

— Это собака по имени Пэл. Она будет меня сегодня охранять.

Длинные ноги черного человека. Длинная толстая веревка волочится за осликом по пыльному асфальту…

Приняв беспощадную порцию душевых процедур, Глеб Никитин сидел, завернувшись в обширное полотенце, в шезлонге у дверей своего бунгало и рассеянно смотрел на вечернюю дорогу.

«Зачем ему такая длинная веревка?»

Черный человек в зеленой рубашке остановил своего ослика прямо напротив Глеба и стал пристально смотреть в его лицо.

Глеб смотрел на человека. И на ослика. И на веревку. Ослик смотрел на пыльную землю.

«Несмотря ни на что». Так учил Глеба Никитина его первый капитан.

Королевский телефонный справочник ждал своего часа. И внимания Глеба. Опознать страницу, на которой он закончил свои предыдущие исследования в отеле, было совершенно пустяковым делом. Опять замелькали перед глазами названия церквей, школ, фондов, больниц….

«Этот номер не совпадает, этот тоже. Не совпадает, не совпадает…. Вот этот отличается всего на одну цифру или, может, моя бумажка так измялась и размокла от пота в кармане? Тройка или восьмерка? Пятерка или тройка? Они так похожи… Стоп! 567 87 43. Ювелирная фирма «Julia».

«За-ме-ча-тель-но! Было бы под рукой пиво — прямо сейчас и отпраздновал бы».

Глеб опять вышел в уже по-настоящему темнеющий сад.

«…Фил убеждал меня, что очень мало знаком с Валеркой. Номер телефона, который дал мне Валерка год назад на всякий пожарный случай, оказывается, был телефоном Фила. Не яхтенной верфи, где Валерку знали как облупленного, не агентства Джой, которая была в курсе почти всех его сердечных дел, а именно ювелирного магазина Фила. Почему?

По кочану.

Таксист говорил, что его племяш слышал, как Фил с кем-то разговаривал по-русски на улице. С кем он мог говорить по-русски в этом крохотном городке? Ведь он сам убеждал меня, что они с Валеркой здесь в единственных русскоязычных экземплярах? И почему Фил так сильно испугался, когда услышал мои русские слова?»

Было еще что-то такое непонятное, скользкое, в их вечернем разговоре… Наверное, уже и не вспомнить.

«Так, спокойно! Мы говорили про Валерку, про Катю, Фил видел их в тот день; потом мы встретили немого, что-то о нем было немного.

О! Откуда толстячок знает, что я жил в отеле «Антигуа Бичкамбер»?! Я таких сложных слов в беседе с ним не употреблял, точно. Об этом отеле были осведомлены только дамы и король Роб, но никто из них даже ни разу не упомянул в разговорах Фила. Они его не знают, он для них просто не существует…

Ах, алкаш ты, алкаш…! На какой номер ты отправлял факс из отеля с призывами о помощи?! Правильно, только тогда ты еще не знал, что это номер ювелирного магазина Фила. А на факсах обычно печатаются дата, время звонка и название отправителя! Оʼкей! С этим мы разобрались. Хотя… Почему маленький кудрявый украинец не признался мне, что получил и очень внимательно прочитал мой факс? Вот это и есть на сегодня самое странное…»

Сон есть лучшее лекарство от мук совести и от расстройств по поводу не выполненных до конца важных дел. Капитан Глеб Никитин не мог не уснуть. Поэтому он уснул.

Опять черные люди… Две, нет, три непонятные фигуры на пороге. На этот раз незнакомцы были без осликов и в длинных официальных брюках. И в бронежилетах. И даже с автоматами.

— Что-то случилось?

Глеб проснулся мгновенно, откинул прозрачный полог с кровати тоже без промедления, но для того, чтобы иметь дополнительные секунды, решился задать вопрос первым.

— А? Я в чем-то виноват?

Ближе к нему, в круглый свет ночника, плавно выступил молоденький круглолицый офицер.

— Приготовьте документы, и прошу Вас одеться.

Чернокожий полицейский был вежлив и улыбчив, но расстегнутая пистолетная кобура на его поясе говорила о серьезности визита.

— Мои шорты в ванной.

— Селби, проводи…

Пяти минут хватило Глебу, чтобы полностью собраться, правда, надеть в такой неурочный час он все-таки предпочел, подумав, джинсы и рубашку. И кроссовки с белыми носками.

— Итак, я готов вас выслушать, господа.

— Слушать будет комиссар. В полицейском участке. Поехали.

На то, как капитан Глеб Никитин по-российски дисциплинированно заложил руки за спину, островитяне не обратили ни малейшего внимания.

…Плафоны желтых фонарей, ровно включенных вдоль извилистой ночной дороги, напоминали огромные блестящие одуванчики. Колеса полицейского фургончика мягко шелестели по уже остывшему к середине ночи асфальту. Водитель и конвоир ехали молча, молодой офицер, беззаботно касаясь Глеба черной кобурой, негромко что-то напевал. Первую же мысль о том, что они с Филом позволили себе что-то нехорошее, пребывая в нетрезвом виде, Глеб отверг, как фантастическую.

«Значит, и у меня в данной местности уже объявились друзья, которым очень не хочется, чтобы я ночью спокойно дремал, а днем занимался различными поисками…»

Рядовые, оба сразу, вежливо подали Глебу руки, когда он вздумал выходить из машины во дворе полицейского участка.

Кофе тоже подали в кабинет незамедлительно. Комиссар немного волновался и, очевидно, только по этой причине протянул ладонь Глебу первым. Они церемонно познакомились.

— Прошу Вас.

Оба присели в кресла. Остановка забавляла капитана Глеба, он-то ведь спокойно мог и потерпеть со своими вопросами, а вот комиссар полиции в растерянности ждал, когда же задержанный иностранец начнет нервически орать, требуя от него объяснений.

— Я доставил вам какие-то неудобства?

Это Глеб решил быть предельно внимательным к сверхурочным заботам чиновника. Тот оценил его тон и затрепетал еще больше.

— Нет, нет, что Вы! Это недоразумение! Простая формальность! Мы обязаны реагировать на любые сигналы наших граждан!

«Это в половине-то второго ночи? Нехватка воображения не украшает никого, а уж провинциальных ментов в особенности, мон шер…»

— Был сигнал?

— Был.

Комиссар признался, и ему сразу же стало гораздо легче. Он вскочил с кресла, приосанился и одернул свой очень симпатичный мундир.

— Вы разыскиваете здесь русского гражданина Валери́ Улья… Ульянофф? Правильно?

— Пока правильно. А в чем дело? Я не имею права кого-либо искать или с кем-то встречаться на территории государства Антигуа и Барбуда?

— Ну-у, что Вы! Мы ничего не запрещаем, а уж тем более нашим иностранным гостям! Просто…

Мундирчик опять как-то суетливо полез на плечи полицейского человека.

— Вы же давали объявления по этому поводу на радио и в газеты?

— Да, не отрицаю.

— И при этом Вы везде утверждали, что очень ждете «русского яхтсмена по имени Валера, капитана яхты «Зенит»?

Комиссар взял со стола и процитировал приготовленную заранее газетку.

— Да, я жду встречи с ним. Это преступление?

— Вы опять меня неправильно поняли! Власти Антигуа не обвиняют Вас ни в чем! Ни в чем! Просто я предлагаю Вам сотрудничество… — комиссар таинственно наклонился к плечу Глеба Никитина. — Вам грозит опасность. Я обязан Вас предупредить!

— Ого!

Самая большая неприятность, которая ожидала Глеба в ближайшие часы, это была дурная головная боль от ночного похмельного недосыпа. Но становилось интересно…

— Я готов на все, мой комиссар! Кроме измены Родине!

Большой полицейский чин стеснительно заулыбался, как неискушенная барышня при виде неприличной эротической карамельки.

— Вот! Вы истинный гражданин! Я рад, что впервые встретил такого лояльного иностранца!

«Ага…»

— А в чем ваш план, господин комиссар?

— План таков…

Комиссар опять шлепнулся в кресло напротив Глеба, неприлично касаясь его коленками.

— Я должен заранее извиниться. Дело в том, что Ваш так называемый друг, Валери́ Ульянофф, есть убийца! Да, да, как ни горько это признавать… Он убил человека и скрылся! Мы его ищем. И очень правильно, что Вы дали такое интимное объявление! Хорошо, что он может откликнуться на него! Мой план как раз и рассчитан на это!

На колено Глеба Никитина легла ласковая, черная с розовым, ладонь проницательного комиссара.

— Преступник внезапно узнает из газет, что к нему прилетел друг! Обязательно выходит на связь, рассчитывая, что Вы станете его сообщником, и назначает Вам встречу!

То ли взгляд Глеба в эти секунды не очень понравился азартному комиссару, то ли интуиция не была им еще растеряна за годы безмятежной службы, но тем не менее он слегка притормозил.

Капитан Глеб немедленно поощрил офицера приятным взглядом. И, в свою очередь, сам опустил руку на форменное полицейское колено.

— Ну… И что же произойдет дальше?

— В этом случае Вы должны немедленно сообщить нам о месте предполагаемой встречи и немедленно после этого покинуть Антигуа.

По лицу комиссара было заметно, что он не окончательно надеется, что Глеб такой уж большой болван.

— Это обязательное условие! В целях Вашей личной безопасности. Убийца может быть неадекватен, он может заподозрить Вас в сотрудничестве со следствием! Вам грозят оч-чень большие неприятности! Я распорядился о том, чтобы Ваш обратный билет срочно перерегистрировали на свободную дату вылета!

Капитан Глеб Никитин был внимателен и печален. Еще бы — для него предполагаются такие гигантские неприятности! Тем более что офицер и не собирался останавливаться на достигнутом.

— Наши ребята обязательно обезвредят этого преступника! А Вы… Если вдруг возникнет желание уехать с острова как можно раньше, то на полицейском катере мы готовы в любую минуту оперативно переправить Вас на Сан-Мартин, а уж там-то Вы будете в полнейшей безопасности! И при этом сможете улететь в Европу гораздо раньше. А? Как Вам мой план?

— Шикарно!

Комиссар просиял.

— Вы просто прелесть! Вы так быстро поняли меня… Рад, что мы с Вами будем сотрудничать в таком трудном и опасном деле! Запомните: информация о месте встречи — и Вы сразу же улетаете! Договорились?

— А то…

— Кстати, а где Вы остановились? Нам сообщили, что Вы живете где-то на холме? Откуда Вас привезли сюда мои помощники?

— Фрида Гарднер любезно согласилась предоставить в мое распоряжение свой дом. На некоторое время.

— Это что, они посмели арестовать… пригласить Вас прямо из коттеджа госпожи Фриды?! Болваны! Почему не предупредили меня!

Дальше было уже совсем неинтересно. Комиссар орал на своего пухленького помощника, грозился утопить в океане идиотов-конвойных и еще очень нехорошо отзывался о человеке, который так неаккуратно доводит до него такие важные новости.

Глеб попрощался и вышел на ночную улицу. Комиссар попробовал было предложить ему услуги официального перевозчика, но капитан Глеб отказался.

— Я немного прогуляюсь. Нервы, знаете ли… А потом — на такси.

Низенькие карибские кварталы, шумные в дневное время, сейчас замерли во сне. На дальних городских перекрестках мелькали огни случайных автомобилей. Шум прибоя почти не доносился до этих обжитых островитянами мест.

С противоположной стороны улицы на Глеба смотрел человек.

Внимательно, спокойно, улыбаясь.

Большой белый человек стоял, опираясь спиной о стену. Но это был явно не Валерка…

Глеб решительно шагнул к немому. Человек отвернулся и пошел вниз по улице. Глеб рванулся и побежал, сокращая расстояние. Немой легко ускорил шаг, завернул за угол и загрохотал там по ночному асфальту большими рабочими башмаками.

Улицы Сент-Джонса со всеми их сюрпризами и проходными дворами немой моряк знал гораздо лучше капитана Глеба, и поэтому преследование прекратилось всего лишь через несколько минут после своего бурного начала.

«Прелестно! Это мне нравится! Нужно будет и завтра помедленней походить по этому городу. Вдруг кто еще полезный клюнет на мою интересную личность?»

Судя по всему, таксомотор, скучающий напротив ближайшего освещенного магазина, ждал именно Глеба Никитина, и он не мог ни в чем отказать такому любезному транспортному средству.

Уступая сильному океанскому ветру, сухие пальмовые листья всю оставшуюся ночь терлись о стены домика. Полнолуние заставляло пение многочисленных лягушек быть похожим на скрип велосипедных педалей. Крики каких-то незнакомых насекомых звучали в темноте звонко, как стук легкого металлического молоточка по воткнутой в землю серебряной спице.

Окна бунгало были распахнуты.

Мелкая тканая сетка закрывала оконные проемы, и такой же легкий полог окружал большую кровать в центре комнаты.

Глеб опять внезапно проснулся.

Голубой лунный свет предельно четко очерчивал прямоугольники оконных проемов.

У одного из окон стоял черный человек.

Он молчал, смотрел на Глеба и держал сложенные руки на груди.

Глаза капитана Глеба закрылись сами по себе. Он быстро нашел этому факту объяснение: «Так надо для конспирации…»

Прищурившись, посмотрел в окно еще раз.

Человек уже был ближе. Белки его пронзительных блестящих глаз сверкали. Резкие скулы отчетливо выделялись на темном лице.

…Когда Глеб Никитин решил все-таки проснуться и кое о чем спросить молчаливого ночного гостя, того в саду уже не было.

Сон пропал. Глеб долго еще ворочался, несколько раз вставал пить холодный апельсиновый сок, немного дремал…

Через некоторое время на землю пролился короткий тропический ливень. Крупные прямые капли минут сорок барабанили по металлической крыше бунгало. Два раза сильно и беззвучно сверкнула вдалеке молния.

Какой прелестный обычай! Оказывается, уставших путешественников на острове Антигуа на рассвете будят обыкновенные петухи.

Все шло по плану. Когда утренний ветер усилился до шума и опять неприлично громко начал скрежетать по крыше высохший до жестяного звона надломленный лист старой пальмы, капитан Глеб Никитин окончательно пришел в себя.