Принцип крекера

АНТИГУА. День восьмой

Народу в тенистой тишине собралось немного, почти все Валеркины знакомые. Бегали за кустами назойливые журналисты.

Не доверяя никому, Валерка сам дозвонился в Москву, консульские уже давно сообщили родственникам о смерти Кати, и ее мать, ничему особенно не удивляясь, дала согласие на похороны дочери на местном кладбище.

— Теперь она всегда будет рядом с самыми богатыми и знаменитыми.

Двум черным работягам у могилы расторопно помогал младший хохол. После того как они расставили все правильно, Антоха отряхнул песок с рук и подошел к Глебу. Темнокожий священник затянул что-то похожее на родные отпевания.

— Ты все понял? Официальные вопросы решает вон тот, толстый, в очках. Он юрист Фриды. Деньги на транспорт и за его работу я ему уже перевел. Все подробно мы с ним обговорили, гроб доставят до самого Скадовска. Проблем не будет.

Антоха пристально глянул в сторону Глеба, качнул плечами.

— Спасибо тебе. С остальными делами я тут и сам, наверное, справлюсь. Да, вот… Извини, тут еще одна закавыка есть…

— Чего? Говори, не стесняйся!

— Он дома занял денег у ребят на самолет сюда, до Антигуа… У жены проблемы по отдаче будут.

— Давай его точный адрес, я все сделаю, как надо. Как ее звать? У тебя, у самого-то, деньги на обратный билет есть?

Хохол сморщился облупившимся от солнца лицом, почесал затылок.

— Дак, мы это… мы планировали сначала заработать, потом уже хотели билеты-то домой брать, как определимся…

— Вот что, Антоха, ты не мудри особо, не придумывай сложных вариантов. Билет тебе тоже обеспечит юрист. Я с ним договорюсь и об этом. Как только справишься со всеми объяснениями в своем Скадовске, езжай на Балтику. Там в Калининграде есть контора, ребята гоняют серьезные яхты из Европы в Россию на продажу. У них три экипажа, русский язык знают все. Тебе с ними будет гораздо легче, чем здесь. Заработки гарантированные, хорошие. Я уже звонил им, тебя там ждут. Вот телефоны, адрес. Работать ты умеешь.

Только Глеб и Джой были на кладбище в трауре. Капитан Глеб настоял, чтобы ему помогли выбрать в салоне черный костюм, Джой была в очень темном платье с шарфом и в черной прозрачной шляпке.

— Неужели он для тебя так много значил?

— Ты о ком?

— Об этом убитом парне.

— Джой, а тебе не кажется странным, что все присутствующие здесь пришли на похороны Кати, а говорим мы все больше о нем?

— Значит, ее смерть не так сильно потрясла людей.

Джой держала под руку капитана Глеба и пристально смотрела ему в глаза.

— Своей смертью он спас меня. Или тебя, или нас вместе. Не знаю. Думаю, что он услышал, как Фил в кустах на берегу приказывал Немому от нас избавиться, и случайно привлек к себе внимание убийц. Ведь мы тогда на вечеринке много чего неприятного для них наговорили.

— Посмотри…

Они подошли к заплаканной Фриде.

— Не переношу такие церемонии, она же веселая была, никого еще здесь не знала, а вот как получилось…

— Ну, не надо так, не надо, — Глеб Никитин обнял Фриду. — Давай снимем твои черные очки, вытрем прекрасные глазки… Я очень не люблю, когда люди носят черные очки. Они думают, что нужно скрывать свои глаза. Зачем? Ведь взгляды у людей бывают такие хорошие! Ну, сними их хотя бы при мне! Представь, что я не яркое солнце, а всего лишь маленькая тучка. Ну?

— Не ври, ты — большая сильная туча. Все, я в порядке.

Фрида последний раз сочно всхлипнула и коснулась лицом рубашки Глеба.

— Ты классный. Оставайся таким всегда…

На самом краю зеленого кладбища одиноко бродил король Роб. Он внимательно рассматривал старые камни, читал полустертые надписи мраморных надгробий, трогал могучие, шелушащиеся корой деревья.

Неслышно шагая по низкой траве, Глеб встал рядом с королем. Тот, не оборачиваясь к нему, произнес:

— Вот, запомни, это мое место. Думаю, что в следующий раз мы встретимся уже здесь. Так что, приятель, давай попрощаемся.

Капитан Глеб положил руку на плечо старика.

— Как ты считаешь, я что-то понимаю в этой жизни? Уверен, что ты еще увидишь и меня, и Варвару. Следующей весной. Так что, ваше величество, рекомендую вам немного потерпеть со своими кладбищенскими-то делами…

Ослик радовался разноцветной крыше родного дома больше, чем его растерянный хозяин Джако. Интернациональная бригада справилась с поставленной задачей на «отлично». Антоха руководил крановщиком, Валерка и Глеб гоняли по точкам остальных мужиков.

— Осталось, Джако, только невесту тебе подыскать. И твоему ослу…

— Да, кстати, дай хоть разок прокатиться.

Валерка попробовал лихо сесть на ослика. Сероухий раскорячился, изо всех сил стараясь поддержать статус выносливого животного.

— Ладно…

Валерка решил пощадить ослиное самолюбие и уперся шлепанцами в землю.

Шампанское на стройку привезла Марисоль. Все время, пока на хижину опускали и крепили шатер, она мешалась под ногами у Валерки. Тот даже один раз прикрикнул на нее. Мулаточка со значением засмеялась.

Валерка, отряхнув руки, отозвал Глеба в сторонку и конспиративно прошептал:

— Пока. Обниматься с тобой на прощание не будем, так нужно для секретности. Мы с Маруськой удираем сейчас на Барбуду. Звони, если что…

— Неприятностей у вас не будет?

— Каких?

— С ее отцом?

— С Нельсоном-то? Дак я уже перед ним извинился! Коньячку даже успели вчера по этому поводу с будущим тестем хлопнуть!

Делая вид, что не очень-то и торопится, мимо Глеба прошагала Марисоль. Окинула его томным и одновременно наивным взглядом.

— Ты был тогда такой милый, когда просился в бунгало под душ…

И расхохоталась, сверкая белоснежными зубами.

Капитан Глеб Никитин решил в последний раз прогуляться по городу.

Он почувствовал, что какое-то время ему необходимо побыть одному. Выбирал узкие улочки, обходил стороной магазины, большие перекрестки.

Город готовился к новому празднику. Очевидно, что для его населения следующим по важности после юбилея независимости мероприятием стала предстоящая регата.

Грузовик привез на пыльную площадку перед лоцманским пунктом три живые пальмы. Полноразмерные, пышущие зеленым здоровьем деревья рядком, как морковки, лежали в кузове. Их кудрявые хвосты метра на три свешивались через открытый задний борт грузовичка.

Глеб понаблюдал, как краном пальмы сняли, торчком поставили каждую на жаркую пыльную гальку. Метровые ямы для них были приготовлены заранее. Грузовик уехал, веселый крановщик ловко воткнул деревья, оберегая коричневые комки корней, в землю. Еще один ясноглазый негритенок засыпал грунтом оставшиеся углубления и босыми пятками утрамбовал неровности вокруг каждой из пальм.

«Наверное, это какой-то нечаянный внучок сэра К. Блэкберна. По его стопам пошел, растениями увлекается. А леди Блэкберн о возможности иметь такого симпатичного и жизнерадостного потомка, небось, и не догадывалась…»

Незнакомая прохожая женщина совсем не случайно задела Глеба плечом. Весело обернулась.

— Привет, голубоглазый!

«Конечно же, привет…»

«Кажется, что-то все-таки получилось. Я рад за Валерку, за маленькую Марисоль. И Джой, и король Роб… Они такие славные. Джако…»

Тех прохожих людей, что мелькали перед его глазами, капитан Глеб не замечал. Солнце, послеобеденно остро светившее в глаза, не мешало ему вспоминать…

— Можно ваш автограф?

Глеб вздрогнул. Этого он не хотел и совсем не ожидал.

— Привет! Ты чего грустишь? Такой знаменитостью стал, а все хмурый ходишь!

Примерный папаша Янни по-свойски хлопнул его по плечу.

— Правда это, что в газетах про вас всех пишут? Про короля, про девушку убитую?

— Не знаю, еще не читал.

— И фотографию свою на первой полосе не видел? А новости по телевизору?

Глеб Никитин отрицательно покачал головой.

— А я вас видела. Вы были лохматый весь и грустный…

Маленькая девочка Машка на этот раз вполне объяснимо разговорилась.

— Лохматый? Тогда это не я. Ты меня с кем-то спутала.

— Нет, нет, я вас ни с кем не спутаю! Вы на волшебника из книжки похожи, вот!

И смущенно приставила ладошки к своему курносому личику.

— Ну, если волшебник, то тогда точно я… Спасибо, Машенька, за комплимент!

— Как ты сказал? Повтори, пожалуйста! Ма-шьень-ка?

Английский знакомый почему-то сильно заволновался.

— Да, Машенька. Маша. Зови свою чудесную дочку по-человечески, а то кличешь ее, как собачку приблудную, Машка…

— Ма-шенька! — Янни уже обеими руками восторженно хлопнул Глеба по плечам.

— Ты даже не можешь себе представить, как долго я вспоминал этот вариант ее имени по-русски! В сказке так в одной вашей девочку называли, и жена моя один раз так назвала Машку… Мне понравилось, но я не запомнил. А ты подсказал! Классно!

— Слушай, пошли выпьем?

Странный взгляд капитана Глеба не позволил Янни отказаться.

— Конечно! А автограф дашь?

— На лбу твоем сейчас так прямо и нарисую!

С открытой террасы маленького портового бара был хорошо виден ряд оранжево изукрашенных экскурсионных катамаранов, у причала пыхтел дизелем крохотный двухэтажный паром, пришедший с Лонг-Айленда; над таможенными зданиями развевались длинные карнавальные ленты на высоких шестах.

— Кажется, что только вчера прилетел на остров, а уже пора собираться…

— Ты сегодня улетаешь?

— Да, вечером.

Они молча подняли стаканы. Стать интересным друг для друга у случайных попутчиков получается не всегда и не сразу. Янни не понимал логики действий этого удивительного русского, но восхищался им; капитан Глеб Никитин с нежностью наблюдал за юным английским папашей и его очаровательной дочкой.

Выпили по настоянию Глеба за детей. Потом за любовь.

…Просто Мария нетерпеливо вертелась на высоком стуле и уже не в первый раз дергала невнимательного родителя за рубашку.

— Извини, Глеб, нам уже пора. У нас тут друг в местной школе появился, ровесник, тоже родился в Лондоне, вот, пригласил ее сегодня к себе на день рождения.

— Ладно, давай прощаться. Земля круглая — еще встретимся.

Обернувшись, капитан Глеб с улыбкой наблюдал, как вприпрыжку бежала к выходу на улицу маленькая девочка, как привычно и солидно поправлял свои темные очки английский папа Янни и как нечаянно выпали из его рук на деревянный пол террасы газеты.

«Бывает…»

Он показал бармену, чтобы тот повторил. Посмотрел на некоторые незнакомые этикетки на стойке бара…

— А знаешь это кто?

Запыхавшись, Янни снова плюхнулся на соседнее сиденье.

— Вон, смотри, у входа справа за столиком!

Худощавый мужчина в очках деловито рассматривал меню, часто иронически поглядывая на своих собеседников. О чем они говорили, Глеб не слышал, но громко смеялись и мужчина, так поразивший Янни, и его спутник, и две женщины, сидевшие в компании с ними.

— Ну? Не узнаешь?!

Янни благоговейно вытаращил глаза.

— Это же Билл Гейтс!

— Да иди ты! Да не может быть! Ты только не упади с перепугу-то.

Глеб с усмешкой покосился на Янни.

— Гейтс и Гейтс. Нормальный мужичок, трезвый. Самое главное, что не нарушает общественный порядок. Вот если возьмешь у него автограф, то я тебе и свой рядом оставлю. А? Слабо?

С очевидной жалостью Янни выслушал кощунственные речи некомпьютерного человека, но потом, очевидно, у него что-то все-таки щелкнуло, и он осторожно направился к столику Билла Гейтса…

Джой смотрела на Глеба, спрашивала себя и никак не могла ответить на свои вопросы. Кто из ее знакомых мужчин, порой отчаянных, иногда умных и сильных, мог сравниться с ним?

— А хочешь, я сама приеду к тебе?

— Меня нелегко найти на этой Земле. Но я с радостью буду встречать тебя…

Закутавшись в большой пушистый халат, Джой уютно устроилась с ногами в трескучем ротанговом кресле.

Глеб сидел рядом с ней.

— Почему ты не хочешь, чтобы я ехала в аэропорт?

— У меня на родине говорят примерно так: дальние проводы — долгие слезы. Русские мужчины не позволяют своим женщинам провожать их.

— И я хотела бы не провожать тебя, никогда…

— Не расстраивайся, я часто улетаю, но всегда обещаю вернуться.

Открытая часть бунгало успела опуститься в начало густых тропических сумерек. Они наблюдали за остывающим закатом уже около часа, светильники и лампы включать в гостиной им пока не хотелось. Над невысокими перилами веранды мелькали в дальней гавани яхтенные огни, высоко на мачтах покачивались топовые искорки, ниже и устойчивей светились якорные фонари. Вдоль бортов сливались в сплошные пунктиры цепочки живых иллюминаторов…

— Ты очень много ездишь… Ты не любишь жить дома?

— Дома? Я уже успел отвыкнуть от этого общего слова. Понимаешь, случалось в моей жизни и так, что в одном городе меня встречали радушно, в другом сажали в тюрьму, я же ко всему всегда относился спокойно. Одни меня хвалили, другие порицали, я радовался хорошей погоде, не сетовал на дурную, издевался над глупцами, не клонил головы перед злыми, смеялся над своей бедностью…

— И всегда тебе было так легко?

— Иногда приходилось грызть чужие глотки, чтобы самому быть свободным.

— Кто тебя научил такой веселой философии?

— Привычка к несчастью. Я тороплюсь смеяться, потому что боюсь, как бы мне не пришлось заплакать. Понимаешь, маленькая, я как акула — если надолго остановлюсь на одном месте, то мне не будет хватать кислорода в крови, станет грустно, и я умру…

Джой растерялась, но ровно на то мгновенье, которое ей потребовалось, чтобы заглянуть в смеющиеся глаза Глеба.

— Я буду без тебя скучать.

— Чаще смотри почту, Джой! И обязательно — на горизонт!

Капитан Глеб поднял ее на руки.

— Следующей весной я покажу тебе, какую вкусную еду готовят моряки из больших тунцов альбакоро; мы обязательно отправимся с тобой ловить лангустов на рифах… Ну, не плачь, прошу тебя, только не плачь!

Слабо склонив голову и обняв его, Джой вытирала слезы о плечо Глеба.

— Я свободен! Понимаешь, свободен. В этом вся моя жизнь!

— Но ты же так одинок!

— Мое одиночество класса «люкс». Я сам себе его выбрал. Просторное сердце делает многих людей несчастными. Не очень большое преимущество — иметь большое сердце.

Потихоньку напевая, Глеб с улыбкой баюкал притихшую на его руках Джой.

— Вот, посмотри на это вечернее небо. Видишь, там, высоко-высоко, плывут тонкие, просвечивающие дымчатые полоски? Это перламутровые облака, их можно увидеть на очень темном небе, после захода или перед самым восходом. Если эти облака появляются, то, значит, завтра все сложится хорошо, с утра обязательно выглянет солнце, и у всех будет хорошее настроение… Жизнь должна быть легкой, как перышко, милая Джой…

Он целовал ее, успокаивая, а она рыдала, совсем уже не отрывая мокрое лицо от плеча Глеба.

И звенели в тишине мгновения их короткой счастливой жизни….

— Эй! Э-эй?!

Из темноты у ворот донеслись тихие вежливые возгласы.

— Джако, это ты? Заходи.

На тропинке, ведущей от ворот к веранде, зашевелилась в пространстве белая рубаха. Ни лица, ни ног, ни рук темнокожего Джако в сумраке, добавленном тенями высоких кактусов, не было видно.

— Привет!

— Здравствуй, Джако! Что-то нужно?

— Смотри! Это тебе!

Джако вплотную подошел к Глебу, чтобы тот смог внимательней рассмотреть подарок. В его руках шевелились и попискивали два крохотных щенка.

— Ой! Откуда они у тебя?

Джой вскочила с кресла, босыми ногами пробежала к ступенькам.

— Английская яхта в гавань пришла. У них много. Я попросил — они дали мне их. Хочешь, тебе подарю?

Глеб захохотал, обнял негра вместе со щенками.

— Они же не черепашки, дружище Джако, их незаметно с собой в самолет не возьмешь! Хотя красавцы, особенно вот этот, коричневый с белыми пятнами! Похож на лэндзира.

— И глазки у него голубые!

— Неужели тебе такие нравятся?

Глеб искоса взглянул на Джой.

— Возьмешь?

— Да, вот этого, коричневого…

— Назови его Пэл.

— Хорошо.

Джой прижала пушистого щенка к груди.

Потом, когда Глеб включил большую красную лампу в углу комнаты и встал перед ней, жадно вглядываясь напоследок в милое лицо, Джой приподнялась на кончиках пальцев и еще раз сильно обняла его. Увидела то, что хотела запомнить надолго Синие, печальные глаза.

А она в жизни капитана Глеба Никитина осталась именно такой — робкой, тревожной, бледной от невысохших слез….

Маленький джип медленно выкатился за ворота. Последний раз под светом фонаря мелькнуло: «Land of Sea and Sun».

Глеб вышел из душа, сильно вытираясь мягким оранжевым полотенцем. За открытым окном, внизу, в бухте, уже начинали грохотать первые далекие залпы салюта. Ежегодная яхтенная регата на острове Антигуа стартовала.

Походная сумка была уже заблаговременно и точно упакована, оставалось только правильно распорядиться подарками и окончательно застегнуть остальные ремни. Капитан Глеб подкинул, поймал на ладонь знакомый блестящий браслет из рыбок.

«Двадцать четыре…»

С вещами все было решено.

Он встал у окна, с улыбкой, по-мальчишески считая секунды промежутков между появлением очередной вспышки салюта и оглушающим раскатом. Привычно набрал номер на своем телефоне.

— Здравствуйте, уважаемая Наталья Павловна! Разбудил? Не гневайся, пожалуйста, прошу тебя, за мое молчание! Поверь, не до милых разговоров все эти дни было… Снег там у вас идет? Здорово! Я скоро буду. Да, сейчас уже еду в аэропорт… Пока. Целую.

Торжественные раскаты помешали капитану Глебу Никитину оставаться до конца бдительным. Шорох шагов и голос за спиной он услыхал одновременно.

— Не будешь. Погорячился ты, приятель, малешко…

Конечно, резко обернуться и приготовиться к неприятностям было бы пустяшным делом, но абсолютно бесполезным в данных тревожных обстоятельствах. На пороге комнаты стоял Немой. Блестящий полицейский револьвер в его руке подтверждал, что действительно, в словах и поступках Глеба Никитина была допущена некоторая не очень оптимистичная спешка.

— Ну, привет, россиянин… Только не трепыхайся. Вот так, стой правильно.

Глеб аккуратно положил телефон на столик, движением ладони задумчиво пригладил короткие седоватые волосы.

— А смысл? Все закончено. Я улетаю. Тебя с помощью американцев найдут в какой-нибудь местной норе через пару дней…

Немой-Роман захохотал с искренним весельем, переложил револьвер из руки в руку.

— Опять ошибка. Улетаешь не ты, а я — мне же гораздо нужней! И это тебя очень скоро найдут здесь, распухшего от жары и с простреленной башкой.

Большой человек продолжал хохотать, морщась от боли.

— Твои документы, твой билет, твои вещи — и при них я, настоящий русский парень, при этом очень разговорчивый. Классно придумано? Какой шанс! Никто не ждет от убогого немого придурка такой фишки! Завтра я уже буду гулять по Лондону…

Такая точность в расчетах противника была излишней и даже обидной. Глеб прыгнул в сторону, пытаясь разбить единственный на всю комнату светильник. Грохот выстрела и очередной залп торжественной яхтенной иллюминации совпали.

Оружие, предназначенное для эффективной государственной службы, всегда беспощадно, и последствия его применения почти всегда тяжелы. Капитан Глеб Никитин не по своей воле упал на пол, на белом плече его халата расплывалось бурое пятно.

Немой забавлялся в проеме двери, прижимая свою недавно раненную руку к животу.

— А там — салют в мою честь! Никто и ничего не услышит!

Никто — и ничего. И даже Немой-Рома ничего не услышал. Только Глеб.

Раздался резкий тихий свист.

Глаза Немого, только что блестевшие радостью от удачного хода, внезапно застыли, лицо обезобразилось ужасом, изо рта на тяжелый подбородок медленно потекла струйка крови. Покачнувшись, Немой с грохотом выпал из дверного проема вперед, на пол гостиной. И почему-то совсем не странным для капитана Глеба было увидеть в спине такого неожиданного и неучтивого гостя тонкий стальной гарпун.

Монархи очень, очень редко бывают похожими на седых взъерошенных воробьев. Этот — был. Король Роб перешагнул, почти перепрыгнул в комнату через темное тело, размахивая ружьем для подводной охоты.

— Извини, я в спешке не нашел ничего другого… Тебе не очень больно, потерпишь? Терпи, терпи, вот так…

Король вежливо усадил Глеба к стене, подложил под его горячее плечо все еще влажное полотенце.

— Молчи, береги силы.

Старик суетился, куда-то звонил, готовил пить, доставал из шкафчика бренди, пытался говорить анекдотами. Заметив молчаливое недоумение Глеба, легкомысленно продолжил:

— Думаю, гораздо приятнее дожить до весны нам обоим…

— Ага!

Капитан Глеб Никитин дернулся в попытке угрожать бойкому старикану.

— Так ты, значит, подглядывал в мои окна? И ты видел, как мы с Джой?..

— Где у тебя тут зажигалка?

Конечно, король был смущен, но не совсем, а так, незначительно.

— Ну, уточним, я несколько раз отворачивался…

Двое смеялись, третий лежал темной мертвой кучей.

— Ладно, Роб, вызывай полицию, я…

— Не спеши. Тебе что, примера Валеры мало? Наша полиция испортит тебе и нервы, и впечатления от тропиков. Да и колумбийские ребятишки не простят полтонны потерянного кокаина, постараются продырявить тебя окончательно… Так что собирайся и уезжай в аэропорт, улетай. А я справлюсь здесь сам.

— Сейчас подъедет один специалист…

Король вкусно закурил следующую коричневую сигаретку.

— Он славно штопает такие отверстия, до Лондона тебя хватит. Там в гостинице сменишь бинты. А здесь мы с тобой встретимся действительно весной…

— Обещаешь?

— Обещаю.

В уютной подстилке на дне плетеной корзины шевелился и попискивал пушистый щенок. Его сон не тревожили ни сирены полицейских машин, ни громы салюта, ни огни поднявшегося точно по расписанию в пронзительно темное тропическое небо «Боинга».

Прощай, Антигуа, земля моря и солнца!

КОНЕЦ