Природа. Человек. Закон

Введение

Он стоял в растерянности и недоумении и горечь нестерпимой обиды отражалась на его лице. Как же так? Самые лучшие — зрелые — годы своей жизни отдал он, работал дни и ночи как проклятый, без выходных и отпусков, не нажил ничего, кроме язвы желудка и двух инфарктов, и никогда не был этим удручен, не жаловался, не сожалел, зная, что за все в этом мире приходится платить и собственные недуги — совсем небольшая цена за то, что вверенный ему комбинат из конически отстающего стал передовым, по которому все равнялись в отрасли, и не только освоил за первые три года все проектные мощности, но и за последующие две пятилетки выпуск продукции увеличил вдвое по сравнению с проектом. И все — без каких-либо дополнительных капитальных вложений: на тех же производственных площадях, с тем же оборудованием, с таким же (и даже меньшим!) количеством рабочих и инженеров. А обретенная экономическая мощь предприятия позволила в кратчайшие сроки превратить нелепый деревянный городок в современный город. На месте полуразвалившихся дореволюционных еще лачуг с «удобствами во дворе», взметнулись ввысь двенадцатиэтажные небоскребы, Дворец культуры, огромная чаша стадиона, Дворец спорта с искусственным льдом хоккейного поля и бассейном международного класса, какому позавидует и иной олимпийский город. И только он сам, директор, знал, какой беспрерывной нервотрепки, физического, умственного, духовного напряжения, каких дипломатических хитростей и сделок с совестью стоило это преображение.

«Виновен!», — сказал государственный обвинитель.

«Виновен!», — говорили те, кто еще совсем недавно умилялся, восхищался им, славил его и на собраниях и — чем он особенно гордился — дома в своих благоустроенных квартирах, в своих семьях, где льстить надобности не было, те, что искренне уважали некогда его.

За что? Он не взяточник, не вор, не убийца, с которыми на одну доску поставили его обвинители. Всю свою жизнь он отдал служению людям, делал все, чтобы им с каждым годом лучше жилось.

И вот — на тебе! — они же заклеймили его страшным, отвратительным, несправедливым словом: преступника. Несправедливо. Ибо даже то, за что его судят, сделал он, защищая не себя, не собственное свое благополучие, но благополучие, здоровье, самую жизнь жителей города.

Нет, нет — он вовсе не виновен в случившемся и сделал единственно возможное, чтобы предотвратить гораздо худшие последствия. Кто мог предположить, что разразится гроза, хлынет ливень, сравнимый лишь с тропическим, какого не было в этих краях никогда! Даже широкие новые проспекты города заполнились водою почти на полметра, все движение остановилось, и только его машина, как глиссер разметывая по сторонам волны, летела по опустевшим улицам. Разве он виноват, разве он вызвал это стихийное бедствие?

Нет, звонок начальника цеха очистки промстоков не застал его врасплох. И не то чтобы он ожидал этого, нет, с чистой совестью он мог сказать, что ожидал чего угодно, но только не прорыва накопителей отходов производства — просто как человек дела он привык мгновенно реагировать на любые неожиданности, грозящие самому делу, и находить моментальные решения, устраняющие опасность. И когда сам увидел размеры аварии, когда, понял, что нельзя остановить разрушение бетонных стен накопителей и вырывающегося во все ширящийся пролом потока ядовитых, опасных для всего живого стоков, потока, готового обрушиться на город, на беззащитных жителей, он отдал единственно возможный приказ: открыть все задвижки и шлюзы накопителей и сбросить отравляющие вещества в реку. А когда и оператор и начальник цеха замешкались, струсив, испугавшись ответственности, он сам, директор, нажал на кнопку пуска устройств аварийного сброса. Потому что нельзя было ждать ни минуты, потому что понимал он: промедление гибели подобно. Гибели сотен, а может, тысяч жителей города, если поток двинется на его улицы, просочится в подземные горизонты, откуда питается водою городской водопровод. Ибо даже незначительная примесь содержащихся в накопителях промышленных стоков — он это отлично знал! — способна была сделать воду из-под крана, из водоразборной колонки и колодцев сильнейшим ядом. Река же моментально может унести прочь всю эту отраву, разбавить ее мощью своих вод, спасти город от опасности.

Он спас людей. Спас! А они — превратили его в уголовника!

А ведь все могло обернуться иначе. Ну да, река стала мертвой, мертвым стало и озеро, в которое она впадает. Но специалисты из экспертной комиссии подтвердили, что через два-три года отравляющие свойства сброшенных в воду веществ нейтрализовались бы, а 15–20 лет спустя могла бы восстановиться и вся живность реки и озера. О, он не стал бы сидеть сложа руки, не стал бы ждать пока все естественно восстановится! Как только бы снизилась концентрация ядовитых веществ до предела, в котором уже могут существовать безболезненно рыбы, другие обитатели вод, он заселил бы эти воды самыми лучшими, самыми отборными породами — на радость людям. Средства бы нашлись, и, какими бы огромными они ни были, это совсем недорогая цена за спасение людей. Если бы не нелепая случайность…

В то время, когда над городом буйствовала гроза, в десятке километров от него ниже по реке нежно светило вечернее солнце и ребята, окончившие школу, всем классом праздновали свое вступление во взрослую жизнь. Ничего не подозревая — сколько раз уже делали это в турпоходах! — зачерпнули ведром воду из реки. Как раз в то самое время, когда несла она яд аварийного залпового сброса сточных промышленных вод комбината.

Через полчаса после того как все напились чаю, разразилась беда. Одна из девочек, побледнев, как-то вяло опустилась на землю и прошептала: «Мне плохо». Следом за нею холодный пот и слабость начали одолевать остальных, появились спазмы и боли в желудке, судороги в ногах и руках. Классный руководитель, сам чувствующий себя не лучше учеников и только усилием воли державшийся на ногах, понял: массовое отравление, нужна срочная помощь. Ближайшая деревня находилась в пяти километрах, и, боясь, что сам не дойдет, педагог взял с собою наиболее крепкого парня. До деревни они добирались четыре часа, последний километр ползли, подталкивая друг друга, приподнимая, приводя в сознание от все учащавшихся обмороков.

Было далеко за полночь, когда им удалось доползти до крайнего дома. Пока разбудили хозяев, пока объяснили, в чем дело, пока снарядили нарочного — телефона в деревне, как водится, не было, — время ушло. Машины «скорой помощи» из города прибыли к утру и застали шестерых ребят уже мертвыми: по всем правилам медицинской науки они лечились от отравления промыванием желудка водой. Той самой отравленной водой.

Ребят хоронил весь город.

Нет, нет, он, директор, вовсе не повинен в их смерти! Нелепая случайность. Зачерпни они ведро на десять минут раньше, и все остались бы живы и здоровы. Правда, уже ниже по реке отравились колхозные коровы после водопоя, получили недомогания и легкие признаки отравления купавшиеся в реке ребятишки, но надо еще доказать, что заболели они, наглотавшись именно речной и именно отравленной воды! Мало ли летом бывает заболевших детишек. И потом — не сбрось он в реку эти стоки, все равно дождь смыл бы их туда, заодно отравив еще и грунтовые водоносные горизонты. Допусти он это, число жертв было бы намного — в десятки, в сотни раз! — больше.

Он не виновен, это он знал твердо. Стихия. Несчастное стечение обстоятельств. Их предусмотреть, предупредить невозможно. Ведь если бы не было ливня в то время, когда прорвало накопители, аварию можно бы было ликвидировать без сброса стоков в реку. Нагнать бульдозеров, обваловать, заделать пробоины, на это бы суток вполне хватило. Дождевая же вода угрожала разнести ядовитые стоки по всему городу в мгновение ока.

А ставить ему в вину аварийное состояние накопителей и недостаточную мощность перерабатывающего производственные стоки оборудования цеха очистки и вовсе глупо. Не по адресу. Не он строил, не он принимал комбинат от строителей и выставлял оценку «хорошо», когда было совсем не хорошо, а хуже некуда! Когда отрапортовали о «пуске в эксплуатацию крупнейшего в Европе комбината», некоторые цеха не имели и половины торцовых стен, треть оборудования была совершенно не опробована, а часть его и вовсе не установлена. Где уж тут было думать о цехе очистки! Его предшественник за пять лет работы только и успел более или менее отладить работу основного оборудования, но на проектную мощность вывести комбинат так и не смог. Поэтому и вопрос о перегрузке очистных сооружений совершенно никого не волновал. Не было не только перегрузки очистного оборудования, но и значительный его недогруз, за счет чего, несмотря даже на то что работало оно с перебоями и было уже к пуску комбината технически устарелым — ведь его проект создавался в конце 50-х, строительство начали в начале 60-х, а сдали «в эксплуатацию» в 1970 году, — цех с очисткой справлялся и накопители отходов производства не были нужны. Лишь когда комбинат вышел на проектную мощность, появилась нужда в накопителях, которые и были выстроены в рекордно короткий срок.

Дальнейшее увеличение выпуска продукции, которую требовало, от недостатка которой задыхалось народное хозяйство страны — недаром склад готовой продукции комбината всегда пуст: ее тут же, еще буквально тепленькой грузят в вагоны и автомашины, рвут из рук представители предприятий-потребителей, — создало определенные трудности в цехе очистки промстоков. Устанавливать дополнительное очистное оборудование не позволяли производственные площади цеха. Заменять его на высокопроизводительное современное нельзя было без остановки всего комбината. А прекратить выпуск необходимейшей стране продукции или же хоть чуть сократить его он, директор, не вправе. Ему дано только одно право — увеличивать производство. Строить же новый цех не было возможности. Не в средствах, не в материалах было дело — он сумел бы их выбить всеми правдами-неправдами в министерстве, — не хватало сил строителей ОКСа комбината, а других строительных организаций в городе нет. Возведение нового современного, рассчитанного на растущую мощь предприятия очистного цеха потребовало бы столько же рабочих и времени, сколько нужно на постройку четырех двенадцатиэтажных жилых домов. Снять строителей с работы на жилых объектах — значит лишить почти полторы тысячи семей (свыше 6000 человек!) жилья.

Мог ли он пойти на это? Кто бы поддержал его в таком решении? Уж, конечно, не прокурор, не судья, получившие квартиры в этих новых домах. И не те, кто сегодня заполнил зал и твердил: «виновен», «виновен», — переселившиеся из деревянных развалюх в благоустроенные квартиры, которых ждали, которых жаждали десятки лет, всю, в сущности, свою жизнь!

И за счет прекращения строительства социально-культурных объектов нельзя было делать новый цех. Борьба с пьянством и связанным с ним ростом преступлений не может вестись только репрессивными мерами. Ибо репрессии всегда запаздывают. Наказать человека можно только за уже совершенное преступление или проступок, когда уже, в сущности, поздно, уже нанесен ущерб, иной раз непоправимый — как убийство в пьяном отупении. Главная же задача — предупреждение преступлений, устранение причин, вызывающих их. Он гордился тем, что задолго до партийных и государственных постановлений, задолго до Указа Верховного Совета о мерах по борьбе с пьянством и алкоголизмом понял опасность и повел крутую борьбу с пьяницами и главное постарался принять и осуществить все меры, дабы предупредить и уменьшить их рост не только среди работников комбината, но и всего города.

Что порождает пьянство в небольших городах? Недостаточный уровень культуры, неизбывная каждодневная скука безделья, когда некуда деться в часы отдыха и выходные дни. И он повел широкое и массированное наступление на эти основные причины. — выстроил Дворец культуры, куда не стыдно пригласить артистов столичных театров, филармоний, эстрады. А для тех, кому театр и концерты не нравятся, выстроены стадион и Дворец спорта: пожалуйста, занимайся чем хочется или смотри матчи футбольных и хоккейных команд, вместо того чтобы «соображать на троих» в подворотне. И если подсчитать, скольких подростков, юношей и взрослых спас от пьянства и преступлений искусственный лед хоккейного поля, бассейн, театральная сцена ДК, то каждый согласится: нельзя было не строить спортивных и культурных сооружений. Сокращение преступности несовершеннолетних в городе вдвое — не только заслуга прокуратуры и милиции, как они полагают. До того как стали работать спортивно-культурные комплексы комбината, преступность росла, несмотря на все усилия прокуратуры и милиции. И только после их возведения она стала падать, и стремительно.

Так что, как видите, и жилые и социально-культурные здания были объектами первостепенной важности, той насущной необходимостью, без которой жители города, работники комбината попросту не смогли бы жить нормально, успешно работать и полноценно отдыхать. И осознавая все это, он, директор, и решал те задачи, которые были первоочередными — задачи повышения уровня жизни людей.

Тем более, что удалось найти инженерно-техническое решение, позволившее без строительства дополнительных накопителей, без реконструкции старого и возведения нового цехов очистки справиться с увеличившейся массой отходов производства, впервые в мире на предприятиях такого рода в трубопроводы, несущие отходы к накопителям, были врезаны специально разработанные конструкторами комбината установки, концентрирующие вредные примеси. За счет того, что в накопители поступали уже концентрированные отходы, их емкости не требовалось увеличивать, а очистное оборудование, извлекающее ядовитые вещества из промстоков, стало работать вчетверо производительнее.

К сожалению, концентрированные эти стоки оказались гораздо агрессивнее, чем можно было ожидать. Они довольно быстро стали разъедать бетонные стены бассейнов-накопителей. Да, начальник цеха очистки докладывал ему об этом, и неоднократно. Но все теоретические расчеты показывали, что накопители могут еще прослужить не менее пяти лет. Кстати, именно на этот срок и было запланировано окончание строительства нового цехи очистки. Кто мог предполагать, что строители, бетонировавшие стены накопителей 15 лет назад, грубо говоря, схалтурят, оставив в стенах бассейнов пустоты? Никто. А эти-то пустоты и послужили причиной аварии, как установила экспертная комиссия. Именно ослабленные, утоньшенные ими места и разъели и взломали стоки.

Поэтому нет, нет на нем, директоре, вины. Ни в гибели детей, ни в гибели реки и озера он не повинен! Только нелепая случайность, только несчастное стечение обстоятельств, которые могли и не сойтись вот так, все вместе: прорыв во время ливня и ведро воды, зачерпнутое в тот момент, когда шла волна стоков с высокой концентрацией ядовитых веществ.

«Виновен», — заключил народный суд, зачитав обвинительный приговор.

И страшно было не само наказание — что год в нашей быстротекущей жизни? Ужасно было то, что наказание это напрочь перечеркивало все его славное прошлое, все годы неимоверного труда и главное ставило непреодолимый барьер перед — как совсем недавно он верил — еще более славным и значительным будущим. Жить стало нечем.

И ему расхотелось жить.

Ситуация, как видите, в буквальном смысле трагическая, и Эсхил вполне бы мог использовать ее для одной из своих душераздирающих трагедий, в которых неумолимый Рок ни за что ни про что губит хорошего человека. Здесь же полноправным заместителем Рока выступило случайное стечение обстоятельств. Впрочем, случайное ли? Так ли уж повинны Рок или «нелепая случайность» в бедствиях людей, как они склонны полагать с античных времен и до наших дней?

Если из трагедии о царе Эдипе убрать прорицание об отцеубийстве, то от мистического, «рокового стечения обстоятельств» ничего не останется, и она станет вполне реалистичным, вполне шекспировским рассказом о том, что человек всегда сам повинен в бедах окружающих и собственной гибели. Да, встреча с Лаем, неведомым Эдипу собственным отцом, произошла совершенно случайно. Но не случайны были ни гибель Лая от руки сына, ни все остальные трагические последствия этой встречи и смерти. Ибо в любом случае та высокомерная гордыня, которая побудила Эдипа затеять ссору и убить не уступившего ему дорогу (всего только!) почтенного старца, привела бы его рано или поздно к беде. Так что дело вовсе не в Роке и прочих сторонних обстоятельствах, а в том, какими принципами руководствуется тот или иной человек в своей жизни и деятельности.

Вот и в вышеприведенной ситуации трагедия произошла вовсе не в результате нелепого случайного стечения обстоятельств, как об этом говорил директор, а явилась неизбежным следствием его собственного отношения к делу.

Она была порождена и самим характером директора: в сущности, за красивыми фразами о благе людей крылось не что иное, как неуемное его честолюбие. Мы вовсе не склонны утверждать, что это отрицательная черта человеческого характера, напротив, чаще всего честолюбие и является основным движителем и человеческих действий, и прогресса общества — в том случае, если личные интересы честолюбца совпадают с общественными интересами, если он соразмеряет свое стремление к славе с действиями, направленными ко благу людей. На первый взгляд, действия нашего директора вовсе не выходили из границ этих норм: увеличение производительности комбината, широкое жилищное и культурно-бытовое строительство, конечно же, относятся к положительным сторонам его деятельности. Но и трагический конечный результат совсем не был случайным, ведь честолюбец выбирает из многосторонних своих обязанностей и дел только те, что принесут ему славу, еще больше славы, почета от вышестоящих руководителей и уважения окружающих людей. Все остальное воспринимается им даже не то что второстепенным, но мешающим выполнять то, что в его глазах и во мнении руководителей и окружающих считается главным, И уверяем вас, если бы деятельность директора (как, впрочем, и всех других директоров) оценивалась по росту мощностей очистных сооружений и степени чистоты воды, сбрасываемой предприятием в реки и озера, если бы слава и почет зависели только от этих показателей, ни этой, ни других трагедий и бед никогда бы не произошло. Цех очистки имел бы тройной, если не больший, запас мощности и прочности оборудования ц работал бы безаварийно, выпуская только чистейшую — чище природной! — воду.

Что такое вполне технически возможно, мы убедились, когда еще где-то в начале 60-х годов побывали на пуске первой очереди Люберецкой станции аэрации, куда стекает 1 млн. 200 тыс. кубометров бытовых и промышленных сточных вод из канализационной системы Москвы. Что стекает, мы почувствовали за добрых два километра от станции по густой отвратительной вони. Директор станции провел нас по всей технологической цепочке очистки и в ее конце, там, где по бетонному лотку бежал мощный поток чистой воды, попросил у сотрудницы экспресс-лаборатории стакан.

Повертел его недовольно в руке, посмотрел па свет и попросил вымыть почище. Когда его требование было удовлетворено, зачерпнул из лотка воду и с гордостью сказал:

— Смотрите — хрустальная!

Вода в самом деле была не видна в стакане. Директор залпом выпил ее и, зачерпнув снова, предложил: «Попробуйте, вкусная». Мы отказались. Слишком свежо было впечатление от зрелища того, что вливалось в приемники очистных сооружений станции.

Четверть века прошло с тех пор, и много, очень много повидали мы за это время, казалось бы, более важного и значительного, а вот поди ж ты: запомнилась эта директорская гордость и уверенность в абсолютной чистоте и пригодности для питья воды, полученной из бытовых и промышленных стоков.

А ведь точно так же гордился бы и был удовлетворен своей деятельностью и тот директор комбината, о котором идет речь, Заведись ему стать руководителем станции аэрации и отвечать за чистоту выходящей воды — отвечать не формально, как это принято у руководителей промышленных и прочих предприятий, а со всей полнотою энергии, предприимчивости и тревоги за порученное дело, как за личную судьбу. К сожалению, такого чувства ответственности у руководителей предприятий нет. Потому-то и происходят чуть ли не ежечасно прорывы, аварии, преднамеренные выбросы вреднейших промышленных отходов в воды и атмосферу, потому и случаются то и дело трагедии — гибель рек, озер, почв, лесов, людей.

Нет, нет, совсем не случайно была авария на комбинате. Ее неизбежность была предопределена. И не волей Рока или Случая, а волей людей, вполне сознательно ожидающих, что она рано или поздно произойдет.

Да, да, именно сознательно. Иначе бы не была предусмотрена проектом, не находилась бы «в готовности номер один» система аварийного сброса ядовитых стоков в реку. Не было бы этой системы, сознание опасности, угрожающей комбинату и городу, заставило бы и директора и городские власти сделать все, чтобы ядовитые стоки очищались полностью и вовремя, чтобы оборудование всегда работало безаварийно и имело высокую степень надежности за счет резервных мощностей. А так — что там заботиться, тратить средства, материалы, трудовые ресурсы, когда всегда есть наилегчайший выход: отдал приказ или нажал кнопку, включил рубильник и — избавился от опасных отходов, благо река тут же унесет их прочь. Правда, отравление ее вод грозит неприятностями и штрафами, но у кого ж поднимется рука строго и сурово наказать виднейшего руководителя района, области, страны, наконец? Ну, дадут выговор. Но к ним уже давно все директора привыкли так же, как лесники к укусам комаров, — такова уж их работа. Ну, возьмут с предприятия даже большой штраф, но что для комбината с миллионными прибылями, сотня-другая тысяч штрафа? Тем более, что строительство нового очистного цеха обошлось бы в десятки раз дороже любых штрафов, а значит, иметь угрозу аварии экономически выгодно. Таков примерно был, возможно, и неосознанный, подсознательный ход мысли директора.

Впрочем, его ли одного? На каждом предприятии сегодня имеются системы аварийного выброса вредных стоков или газов в воду или атмосферу. А значит, ход рассуждений у их руководителей вполне совпадает с ходом мыслей нашего директора.

Гибель детей, конечно же, в его расчеты не входила. Это, разумеется, случайность. Но случайность только в своей конкретности, в том, что касается имен погибших. Не в этот, так в другой раз — а если бы этот сброс обошелся без жертв, такие сбросы стали бы не редкостью: что там церемониться с уже мертвой рекой! — кто-то обязательно испил бы отравленной воды из мертвой реки. Так что и гибель людей была предопределена. И — отнюдь не Роком и не Случаем.

Надо сказать, что данная ситуация — только обостренный случай практически всеобщего отрицательного воздействия вредных промышленных выбросов на здоровье и жизнь людей. Предприятия приноровились с молчаливого, а то и официального согласия санэпидстанций и прочих контролирующих чистоту окружающей среды, органов производить выбросы ядовитых газов в атмосферу по ночам. И жителям не видно, а значит, не пойдет поток жалоб в вышестоящие инстанции, и многоученые эпидемиологи почему-то уверяют, что ночью вредные выбросы менее вредны для здоровья, чем днем.

Да, воздухообмен в легких у человека во время сна ниже, чем в состоянии деятельности. Однако в бодрствующем состоянии, почувствовав себя плохо, человек примет соответствующие меры. Дышать он, конечно, не перестанет, но астматик или гипертоник всегда имеют под рукою средства, помогающие одолеть приступ, возникший в результате высокой концентрации в воздухе вредных веществ. Тот, кто почувствует дурноту днем, обязательно заметит это и обратится к врачу. Ночью же человек практически беззащитен. Недаром наибольшая смертность больных сердечно-сосудистыми и легочными заболеваниями, пожилых людей происходит в те ночи, когда в воздухе над городами и поселками зарегистрировано наивысшее содержание вредных промышленных и транспортных выбросов. Менее явно, но тем нe менее страшно и воздействие этих выбросов на людей здоровых, и особенно на маленьких детей. Острые респираторные заболевания, общее отравление всех клеток организма, нарушающее обмен веществ (которое медики обычно квалифицируют как «диатез», «аллергию» и рекомендуют соблюдать в данном случае бесполезные диеты), внедрение в человеческий организм канцерогенных соединений, находящихся практически во всех выделяемых в атмосферу промышленных газах, отнюдь не способствуют продолжительности жизни людей, приводят их к преждевременной гибели. Опять же — предопределенной гибели, и опять же — предопределенной отнюдь не Роком и не Случаем.

Еще сравнительно недавно, в дни нашего детства, да и юности тоже, люди совершенно безбоязненно могли зачерпнуть воду из любой реки, из каждого ручья и пить ее, не опасаясь отравления. Сама мысль об этом почиталась дикой — отравиться чистой водою! — и только сверхосторожные, помешанные на стерильности кипятили речную воду, прежде чем пить ее. Сегодня же на такое отважишься разве что в северной или сибирской глухомани, да и то предварительно осведомившись по карте: а не течет ли эта река или ручей мимо какого-нибудь города или через сельскохозяйственные угодья, ибо отраву промышленных стоков и ядохимикатов — пестицидов никаким кипячением не нейтрализуешь. Да и то быть абсолютно уверенным в безвредности речной воды даже в этом случае нельзя. Ибо выбросы ядовитых газов в атмосферу разносятся ветрами г- это доказано наблюдениями ученых — на 3000 километров от предприятий; ибо содержащиеся в воздухе вредные вещества выпадают с дождями на землю в любом месте земного шара и, конечно же, стекают в ручьи и реки даже самых отдаленных от промышленных и сельскохозяйственных регионов дебрей.

Жить в таких условиях, когда иной глоток воды или воздуха может принести если не смерть, то мучительный недуг, не только страшно, но просто-напросто невозможно.

Из этого вовсе не следует вывод, что современные луддиты должны пойти крестовым походом на разгром промышленных и энергетических предприятий и транспорта. Индустриальная цивилизация вросла в кровь и плоть человечества, и обратного хода к дотех-нологическому обществу попросту нет. Но в то же время существует вполне реальная угроза (не на уровне отдельной реки, лесного массива или региона — на глобальном уровне) необратимого отрицательного воздействия промышленных, транспортных и сельскохозяйственных загрязнений на природу всего земного шара.

В том-то и заключается главная беда и главная угроза существованию Жизни на Земле, что и тот директор, с которого начался этот разговор, и остальные руководители промышленности, энергетики, транспорта, сельского хозяйства да и практически все человечество вообще за сиюминутными целями, за сиюминутной выгодой, в чем бы она ни выражалась, не видят, не понимают всей полноты опасности. Все им кажется, что дело вполне поправимо, что достаточно отчислить мизерную долю из миллионных прибылей и на эти средства можно будет не только восстановить, но и улучшить все, что испоганено, уничтожено их неразумной деятельностью. Омертвили воды реки или озера — подумаешь! — накупим мальков, да не каких-то там сорных, а ценных пород рыб, запустим в очищенный от всяких ершей-карасей водоем, он даже благодетелями прослывем! Так во всяком случае рассуждал, как вы помните, директор комбината.

И не знают, что никакими средствами восстановить, а уж тем более улучшить сформировавшееся за десятки, сотни тысяч лет природное сообщество растений, животных, вод и почв нельзя. Не понимают, что сообщество это — биогеоценоз — той же омертвленной реки находилось в сложном и тончайшем динамическом равновесии и запустить в мертвые воды мальков даже самых ценнейших рыб попросту равносильно уничтожению их медленной голодной смертью. Ибо растения, которыми питаются животные, идущие на корм рыбам, это отнюдь не только те, что видны невооруженным глазом, но в основном те, что и в микроскоп едва разглядишь; ибо животные реки — это не только рыбы или раки, но и микроскопические бактерии и инфузории, рачки, веслоногие и прочие планктонные и бентосные обитатели, личинки насекомых, моллюски, сотни других видов живых организмов, равно необходимых для того, чтобы воды реки или озера были живыми, чтобы рыба могла нагуливать тело, а не гибнуть от голода. И восстановить с нуля все это — не хватит ни миллионов рублей, ни десятков, а то и сотен лет.

В нашей стране, да и за рубежом также, издано немало природоохранных законов. Но, как правило, законы эти не соблюдаются. К сожалению и стыду нашему, в нашей стране они менее действенны, чем за рубежом, в капиталистических странах. Объяснение этому простое: в капстранах государственный инспектор имеет дело с частным предприятием, и потому «входить в положение» и позволять продолжать дальше нарушать природоохранные законы ему и в голову не придет. У нас же работник той или иной государственной природоохранной службы то и дело то по собственной доброте душевной, то из трусости или личных соображений, а чаще всего под нажимом «вышестоящих товарищей из…» разрешает «в порядке исключения» то, что законом категорически запрещено. А что делать? Не наносить же «экономического ущерба государственному предприятию, а значит, всему нашему социалистическому обществу» — такой демагогией чаще всего прикрывают и покрывают преступление. Ибо нарушение закона, какими бы благими намерениями оно ни прикрывалось, — всегда преступление.

Первопричиной слабого правосознания и нарушения природоохранных законов, на наш взгляд, является прежде всего экологическое невежество. Тот или иной закон воспринимается как досадная, никому не нужная формальность, а не как жизненно необходимая норма именно в силу того, что люди, обязанные соблюдать этот закон, не знают, не понимают, чем руководствовался законодатель, когда вводил его. В законе это не объяснено, имеются только общие формулировки. Комментарии, если они и существуют, то только юридические, опять же не объясняющие, чем вызвано появление закона. А те общебиологические и экологические соображения, что вызвали принятие закона, скрыты от большинства людей в силу их биологической и экологической безграмотности.

Для того чтобы закон был действен, совершенно необходимо, чтобы, ну если не все без исключения, то хотя бы подавляющая часть граждан страны знали и понимали, на чем он основан, какие жизненно важные причины вызвали его появление, для чего конкретно необходимо его строгое соблюдение. И если причины, вызвавшие к жизни некоторые законы, общеизвестны — скажем, всем понятно, почему закон запрещает убийство, воровство, мошенничество и т. п., - то появление природоохранных законов требует специальных, не столько кратких разъяснении и комментариев, сколько обширных и глубоких биологических и экологических сведений — основу знаний, понимания необходимости появления и строгого соблюдения законов об охране природы.

В какой-то мере эта книга и призвана заполнить этот пробел. В ней, насколько нам известно, впервые делается попытка как можно более полно показать с общебиологических и экологических позиций, какие именно законы природы продиктовали законы об ее охране, как сложны и тонки взаимосвязи между всеми природными явлениями, как удивительно детерминировано и необходимо все многообразие взаимодействий и взаимовлияний их для существования того динамического равновесия, которое и обусловливает, и поддерживает, и развивает Жизнь на Земле.

Более полувека назад замечательный русский ученый, академик В. И. Вернадский показал, что мощь человеческой деятельности сравнима с геологической силой Земли, сдвигающей континенты, поднимающей горные массивы, опускающей материки. С тех пор мощь эта возросла в десятки раз, и сегодня уже не деятельность человечества в целом, а одно всего предприятие может нанести огромный, а иной раз и непоправимый вред громадному региону. А поскольку регион этот не изолированный остров в некоем безвоздушном нематериальном океане, а связан неразрывными экологическими узами с континентом и — шире — со всей атмосферой, сушей и водою земного шара, вред этот зачастую глобален и вызывает отрицательные для нормального существования Жизни на Земле изменения планетарных процессов. Такая мощь требует и соответствующего ей сознания и мышления.

Сегодня нельзя уже мыслить узкоместными категориями, даже и региональные слишком узки. Когда предприятие или ТЭЦ, расположенные, скажем, в Кривом Роге, выбрасывают сотни миллионов кубометров дымовых газов (средняя ГРЭС мощностью 2400 МВт выделяет дыма 281,7 млн. м³ в сутки), а сконденсированные из них кислотные дожди выпадают на Смоленщине или в Польше, в Подмосковье или в Чехословакии, тут уж не региональными категориями пахнет, здесь необходимо глобальное мышление.

Это не так уж трудно, как кажется. Человеческая мысль способна объять необъятное — просторы Космоса, простирающиеся во все стороны на миллиарды световых лет, Вечность, в которой и миллиарды лет кажутся мгновеньем. Планета же наша не так уж и велика, современные информационные и транспортные средства позволяют в считанные часы и даже минуты заглянуть на кухню к соседу и увидеть, что у него варится на обед, даром что сосед этот живет на противоположной стороне земного шара.

Увидеть одномоментно всю планету со всем многообразием ее природных ландшафтов, вод, воздушных и климатических условий геосферы; со всем многообразием живых существ — от микроскопических почвенных бактерий до гигантских секвой, слонов и китов биосферы; со всем многообразием промышленных, транспортных, сельскохозяйственных, энергетических и бытовых сооружений антропосферы, а главное представить себе все многообразие их взаимных влияний, конечно же, гораздо сложнее. Но — не невозможно. Наука — от древних мудрецов и до современных ученых — к нашим дням накопила довольно много знаний для того, чтобы каждый человек мог иметь достаточное общее представление о том, чем живет, чем дышит Земля, вся ее биосфера и антропосфера, какие законы управляют их происхождением и развитием, что помогает им существовать и что именно гибельно для них. Пользоваться этими знаниями, постоянно руководствоваться и сверяться с ними в своей повседневной деятельности — это и значит иметь глобальное экологическое мышление. Без этих знаний, без такого мышления современный человек вообще и современный руководитель в особенности походит на малого ребенка, ненароком включившего рычаг скорости в мощном бульдозере, который помчал его по людной улице: и окружающих подавит, и сам не убережется.

В такой ситуации и оказался директор комбината, о судьбе которого мы рассказали.

В этой книге мы постарались кратко изложить наиболее важные современные научные представления о Земле и ее биосфере, о той их необходимости для су ществования Жизни на нашей планете, и в частности существования человечества, которую нельзя заменить ничем, никакими иными искусственными условиями. И о тех воздействиях, о той угрозе, которую представляет собой неразумное антропогенное воздействие на биосферу. Мы отнюдь не тешим себя мыслью, что каждый, кто прочтет эту книгу, тотчас же станет рьяным, а главное деятельным оберегателем природы, проводящим в жизнь природоохранные законы и там, где он живет, и на своем промышленном, транспортном, сельскохозяйственном или в каком там еще он работает предприятии, вне зависимости от профессии и занимаемой должности, ибо в этом деле нет рангов и чинов, соблюдать законы и отстаивать их строгое соблюдение другими есть, в сущности, долг каждого гражданина страны. Мы писали эту книгу с робкой надеждой, что тот, кто прочтет ее, станет хоть немного осведомленнее, почему эти законы изданы и почему их необходимо соблюдать. Ибо уверены — беда заключается не в злой воле того или иного работника или руководителя, а в недостаточной осведомленности в экологических проблемах современного мира большинства людей. Мы уверены, что человек, даже вынужденный силою каких-то обстоятельств нарушить закон, если он ведает, что творит, всегда будет испытывать чувство вины и в следующий раз постарается этих самых обстоятельств не допустить. Ну, а если на основе полученных знаний будут предприняты эффективные действия с целью предупредить «нелепую случайность» и «стечение обстоятельств», мы и вовсе будем, счастливы — значит труд наш не напрасен.

Следует особо оговорить, что книга эта обращена не только к работникам промышленности, сельского хозяйства и других отраслей народного хозяйства — как это иные могут заключить по введению, — но, как говорится в экспедиционных «открытых листах», — ко всем, кого это касается.

А касается это — всех.