Пришествие Хиспа

Глава 4

Когда прозвучал этот голос, у Кронда на лице отразился просто панический ужас. Но уже спустя секунду он повернулся в сторону своего господина и, отвесив ему уважительный поклон, стремительно вышел на улицу, ни на кого не обращая внимания. Я же, понимая, что от дальнейших моих действий зависит очень многое, даже, может быть (хотя, если подумать, то вряд ли), буду ли я жить или закопают где-нибудь на заднем дворике под грядкой с морковкой (правда, тут вроде и овоща-то такого нет, так что под какой-нибудь съедобной зеленью), при плохой раздаче попытался уверить моих оппонентов, что все козыри у меня на руках, и их жалкая шваль мне не страшна. Глядя вслед ушедшему Кронду, я напустил на лицо задумчивость и рассеянно покрутил в руках нож, затем, будто впервые увидев, брезгливо взял двумя пальцами и положил его перед хозяином таверны. Все с той же глубоко заумной рожей направился к лестнице на второй этаж, где находилась наша комната, но потом, вроде как что-то вспомнив, запустил руку в карман, нашаривая монету. Блефовать так блефовать по полной: со словами «Извиняюсь за дверь» я бросил хозяину золотой кругляшок, хотя сначала намеревался дать только серебреник, а потом, поманив эльфийку, пропустил ее перед собой на лестницу, чтобы, если вдруг кто-нибудь бросится на нас, у нее был бы шанс убежать наверх. Правда, как я и предполагал, бросаться никто не стал, даже наоборот — смотрели с глубокой почтительностью в глазах, но вот до комнаты дойти не удалось, по крайней мере, мне. Купец, видимо, что-то обдумав, заговорил:

— Молодой человек, я не знаю вашего имени, но попросил бы вас остаться. У меня есть что вам предложить.

Я посмотрел на него с таким скепсисом на лице, что тот даже начал багроветь, по всей видимости, еле сдерживаясь: не привык, чтобы так относились к нему и его словам. Все так же глядя на купца, я обратился к эльфийке:

— Ушастая, иди в комнату. Там под подушкой есть ство… то есть ножи, возьми их и никому, кроме меня, не открывай.

Эльфийка молча кивнула и уже собиралась идти, но купец опять подал голос:

— Ваша спутница тоже может остаться. — Он буквально пожирал глазами Солину. — Мы ей будем рады.

— О, я и не сомневаюсь! — к моему неописуемому удивлению (да и, по-моему, к удивлению всех присутствующих), ответила моя спутница. Неслыханное дело: успела сострить быстрее меня! Кошмар, совсем деваха обнаглела!

— Вот видите, девушка… — начал я.

— Девушка? — сразу откуда-то со стороны произнес грубый голос, я повернулся и наткнулся взглядом на похабную ухмылку грузного субъекта неопределенного возраста.

Врезать ему под ложечку? — подумал я, но тут же решил, что, пожалуй, на сегодня норма по дракам выполнена, и продолжил, обращаясь к купцу: — Так вот, раз девушка не хочет остаться в нашем обществе, мы ее не имеем права более задерживать. — При этом, глядя на кислую физиономию купца, я просто лучился добродушием и, когда закончил, кивком головы отправил Солину в указанном направлении. Что та немедленно и проделала.

Удостоверившись, что ушастая красавица в безопасности, я подтащил к столу купца ближайший свободный стул и опять же доброжелательно осведомился, могу ли присесть со столь высокими господами. Меня искренне заверили, что будут очень рады. Я сел так, чтобы видеть всех присутствующих, вход в таверну, а также лестницу на второй этаж — это на случай, если кому-то вдруг вздумается проведать Солину без моего прямого на то разрешения.

— Ну-с? Кажется, мы остановились на том, что вам есть что мне предложить? — просто излучая радость, произнес я, глядя на купца в упор, потом, спохватившись, привстал, протягивая руку и с легким кивком головы представился: — Меня зовут Хисп.

Возможно, не надо было руку протягивать, не привыкли они к такому жесту доброй воли. Сам купец, а с ним и все сидящие за столом дернулись к оружию, а потом, поняв, что я не нападаю, а произнес свое имя, тупо уставились на протянутую руку. Наконец, спустя секунд пять, до купца дошло, чего от него требуется, и, слегка покраснев, ответил на рукопожатие и представился:

— Вард Гротен. А вы, извините, просто Хисп?

— Извиняю, да. Просто Хисп.

Я ответил на его вопрос, хитро прищурив глаза, чем вызвал еще больший интерес к моей персоне. Теперь всем непременно захотелось узнать, кто же я есть такой? Что и требовалось. Теперь можно вести себя скромнее любого прелата, проведшего полжизни в церкви, отстроенной в глухом лесу (зачем в таких местах строить церкви?). А интерес следует развивать и развивать (хотя… меня тут посетила одна мыслишка, прямо противоположного «знака»). Но это для начала, а потом надо сделать так, чтобы они без меня даже вздохнуть не смогли. И, судя по тому, что я заметил на повозках и слышал краем уха, добиться этого будет достаточно легко, ну, по крайней мере, не слишком сложно.

Еще раз внимательно посмотрев в лицо Варда, я постарался отыскать что-нибудь, подтверждающее мою правоту. И тут же нашел. Вот дурак! Искать и не надо было. Следы усталости у главы каравана? Ха! Да он дом на колесах с собой должен возить, а тут явно сам практически сутками сидит в седле. Нет, братец, со мной такое не пройдет. Что-то у тебя есть, а может, ты сам тому причиной (хотя вряд ли, тогда бы его оберегали, как зеницу ока), что тебе приходится путешествовать в седле и даже ночами. Пытаясь найти доказательство возникшего предположения, я внимательно обвел взглядом всех сидящих воинов (самое интересно, что в таверне царило молчание: все тихо ели и поглядывали на наш стол). Ага! Нашел. Хотя все сделано старательно, но кое-где на доспехах все же виднеются следы от прямого попадания меча или покарябанные области от вскользь задевшего удара. Все это попытались скрыть довольно грамотно и, действительно, если не знать, что искать, то можно ничего не заметить. И, думаю, сам я увидел, только благодаря своим новым способностям, которые раскрываются постепенно. То, что это старые царапины, я отмел сразу. Можно небезосновательно предположить, что Гротен нанял для охраны целую сотню, а осталось от силы человек сорок. Тем более, от Ярослава я узнал, в свое время, очень многое о местных войнах и воинах. Первое требование к командиру — чтобы у их людей амуниция была на высшем уровне, а про наемников и говорить нечего. Они ведь, по сути, являются своего рода товаром, а первое впечатление почти всегда составляется по тому, что у человека перед глазами. Как говорится, встречают по одежке, провожают по уму. Так же и с наемниками. Первым делом их выбирают по снаряжению и только потом смотрят на умения. Хотя бывали случаи, когда нанимали сотню просто людей, с одними только мечами и этот выбор был даже лучше, чем пара сотен других наемников, в превосходных доспехах. Когда у человека есть только меч и его жизнь, он будет за эти две вещи бороться до самого конца. Потому что это единственное, что у него есть вообще.

Осмотрел я воинов довольно быстро, однако не настолько, чтобы это не заметили. Моя внимательность очень не понравилась моим новоявленным знакомым. Некоторые просто недовольно поерзали, другие, подозрительно косясь на меня, что-то зашептали на ухо своим соседям. Если мои догадки верны (а, скорее всего, так и есть) то меня могут принять за шпиона. Придя к этому выводу, я развернулся к купцу и, посмотрев ему в глаза, с легкой насмешкой произнес:

— Видимо торговля нынче очень опасное занятие. Я бы сказал, смертельно опасное.

— Да, — ответил Вард, не отводя своих глаз. — На дорогах нынче очень неспокойно. Разбойников — как крыс. Лезут из всех щелей, сбиваются в стаи и нападают на мирных торговцев.

— Думаю, что вы их интересуете особенно, — холодно обронил я. — Что же вы такое везете, что они несутся за вами, высунув язык?

Вард поднапрягся, да и сидящие рядом с ним тоже, но все-таки ответил:

— Я торгую в основном дорогими тканями, коврами, готовой одеждой, посудой и еще некоторыми мелочами.

Выслушав, я тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой:

— Разбойники нынче совсем зарвались. Убивают за коврик, чтобы потом постелить в прихожей. Куда катится мир!

Купец не нашелся, что на это сказать, но я решил его больше не напрягать.

— Хотя это, наверное, только для меня дикость, — скромно улыбаясь, сказал я. — А я-то парень совсем простой… — Громко шмыгнув, вытер нос рукавом. — Всю жизню в деревне да в деревне, дядька совсем в город не пущал. И правильно делал, раз тут такое безобразие происходит. Хороший люд вконец извелся. Редко встретишь таких достойных, как вы, господин Вард.

Бедный мистер Вард, он такое чудо видел впервые: столь нагло и открыто врать, зная, что тебе все равно никто не поверит. В моем мире это делают каждый день и с удовольствием, а студенты целые душещипательные истории придумывают для профессоров, чтобы им не добавили вопрос на экзамене. Эти же люди к подобному, очевидно, еще не привыкли.

— Ваш дядя, наверное, очень богатый человек? — едко поинтересовался купец.

Выпучив глаза, я в знак протеста даже замахал руками:

— Что вы?! Что вы?! Живем скромно, еле-еле концы с концами сводим. Практически от голода пухнем.

— Ну, к слову будет сказано, вы опухли довольно прилично, я за все жизнь только пару человек встречал выше вас, — заметил какой-то усач, сидящий по правую руку от меня.

— О, не обращайте внимания на мой рост, — скромно улыбаясь, ответил я. — Я очень добрый человек, мухи не обижу. Да и за что ее обижать? — меня уже понесло, причем куда, я и сам не знал. — Летает себе, летает, а ее какой-нибудь садист возьмет и прихлопнет. Вот как бы вы чувствовали себя, если бы вас кто-нибудь так же прихлопнул?

— Наверное, не очень, — передернув плечами, ответил усач, видимо, живо представив себе это действие.

— Вот! А каково должно быть мухе? Особенно когда убивают одного за другим ее родичей? Не делай того, чего не хочешь, чтобы когда-нибудь сделали с тобой! — торжественно провозгласил я.

— Так это что получается? — вклинился третий, который был больше всего похож на большую обезьяну, по крайней мере, волос у него было едва ли не больше, чем у упомянутого млекопитающего. — Если я не хочу, чтобы меня кто-нибудь зарубил, то надо не убивать разбойников, которые нападают на меня?

— Вы, господин, неправильно меня поняли. Надо действовать по поговорке — око за око, зуб за зуб. Если на вас нападают — защищайтесь, но сами нападать не вздумайте. Если все будут жить по такому принципу, то тогда когда-нибудь настанет мир во всем мире, и люди будут одной большой семьей. — Сказав это, я быстренько перекрестился (только вот правильно ли?) и, сложив руки на груди, потупился, усердно делая вид, что читаю молитву.

Минуты две никто ничего не говорил, ожидая, пока я закончу предполагаемую молитву, но, видя, что я совсем не собираюсь этого делать, купец не выдержал:

— Ответьте, Хисп, на мой вопрос. Если вы боитесь даже муху обидеть, то почему тогда не побоялись убить Кронда?

— А я его и не убивал, — снова выпрямляясь, ответил я, про себя подумывая, не перекреститься ли еще раз, но все же не решился. Надо сначала хотя бы увидеть, как это правильно делать.

— Думаю, ты понял, что я хотел сказать, — немного раздраженно отмахнулся Вард, видимо, уже считая себя по статусу выше меня, что позволило обращаться со мной без выканья. — Ты ведь готов был убить его, а это как-то не вяжется с твоим рассказом о мухе.

— Убить! — Я даже отпрянул в ужасе. — Что вы такое говорите, милостивый господин?! Только напугать! Я никого не убиваю! Это как же так можно? Лишить кого-то жизни? Ужас!

Сидящие за столом уже совсем растерялись, не зная, что обо мне думать. Я же еле сдерживался, чтобы не захохотать во весь голос. Это же надо быть такими доверчивыми! И это после того, что они видели? М-дя… ну и в мирок я попал.

— А как ты объяснишь золотую монету? Ты же говорил, что с дядей впроголодь живете? — И все опять уставились на меня, ожидая ответа. Дети. Просто большие дети. Попал бы в этот мир любой наш политик, он бы тут за парочку дней до императора поднялся. Здесь скармливать любую лапшу, всему верят.

— Дык хозяйка сказала так сделать, — ответил я, всем своим видом показывая недоумение, для наглядности даже почесал затылок. Они, бедняжки, уже ни черта не понимали. Сначала я был весь такой умный, зоркий, а теперь баран бараном.

— Хозяйка? — непонятливо переспросил Гротен. — Ты хочешь сказать, что эта эльфийка твоя госпожа?! — обалдело воскликнул он, когда до него дошло, кого я имею в виду.

— Эльфийка? Ну да! Только ее зовут Солина. Госпожа Солина. Она значицца, сказала дать трактирщику монету, значицца. Ну, я, значицца, и дал. Только я, значицца, ага, значицца, совсем не понял, пошто так много? — озадаченно ответил я.

Некоторое время все сидели молча, переваривая сказанное. И такое наглое вранье они восприняли как правду. Офигеть!

— Так почему ты ее Ушастой назвал? — подозрительно осведомился один из сидящих, с совершенно незапоминающимся лицом, такому только в лазутчики или шпионы идти.

— Так она, значицца, сама так сказала, ее на людях, значицца, называть. А говорит, что, значицца, так надо, штоб люд ее не трогал. — Блин, насколько сложно деревенскому парню говорить так, как говорят в городе, настолько же сложно городскому говорить по-деревенски. Мой мозг изо всех сил старался выдавать деревенские словечки, но их было катастрофически мало. Эх… жаль тут русского мата нет, тогда бы я развернулся по полной.

— А чего же ты ей командовал тогда? — тупенько спросил Вард.

— Дык, елы палы, так я же говорю, штоб люд ее не трогал. Штоб выглядело, будто эт я ей, значицца, командую, а не она мной.

Интерес ко мне падал с каждой секундой. А моя речь только усугубляла дело. Я же веселился от души. Они даже не подумали связать то, как я себя вел вначале и как теперь. Видимо, списав это на подсказки со стороны хозяйки. А теперь я не знаю, что говорить, и начал вести себя по-своему. Захотелось им поверить, что я деревенский дурачок, они и поверили, так зато разбираться ни в чем не надо. Кто я такой? Откуда взялся? А так — дурак, он и в Африке дурак. Лучше самого себя никто тебя не обманет. Эту простую истину я усвоил уже давно. Как говорится, на собственном горьком опыте.

— Значит, предложение, которое я хотел сделать тебе, надо делать твоей хозяйке? — сделал вывод Гротен.

— Ну да, — радостно согласился я. — А что за предложение-то? А?

— Иди, зови свою хозяйку, с ней и буду говорить, — сказал Вард, полностью утратив ко мне интерес.

Звать Солину? Хм… Ну, угрозы-то вроде больше нет ни для нее, ни для меня, а повеселился я уже от души, можно прекращать этот балаган. Пожав плечами больше своим мыслям, чем в ответ на приказ Гротена, я пошел за эльфийкой. И едва позвал ее, опершись на косяк двери, она сразу же открыла. Видимо, стояла сразу за дверью, даже, скорее всего, прислушивалась к звукам, доносившимся из зала, и поэтому прекрасно слышала, как я подходил. Увидев ее в новом удобном облегающем наряде, я лишь неопределенно хмыкнул (женщина в любой ситуации остается женщиной, ее тут могли убить, а она покупки примеряет) и кивнул, чтобы шла за мной. Она в ответ так же молча кивнула и, буквально на секунду скрывшись в комнате, вышла уже одетая в плащ с накинутым на голову капюшоном. По пути я ее предупредил, что она может говорить все что хочет и отвечать, как хочет, на любые вопросы. Она только взглянула на меня и ничего не сказала.

Когда мы вернулись обратно в зал, рядом с купцом стоял пустой стул. Очевидно, для Солины. Позлорадствовав в душе над Вардом, я по пути прихватил другой стул, который поставил рядом со своим. На него-то и села Солина, под недовольным взглядом купца и жутко ехидным моим. Потом, наверно, Гротен решил, что Солина ему просто не доверяет и, успокоившись, заговорил:

— Леди Солина… — Пришлось бедную леди поддержать, чтобы она не навернулась со стула от такого обращения: явно не ожидала, что к ней обратятся таким образом. — Позволено ли мне будет узнать, — вещал тем временем Гротен, — куда вы держите путь?

— В Хогарт, — бесцеремонно ответил я, не дав Ушастой и рта раскрыть.

Вард окинул меня неприязненным взглядом, а затем с легкой издевкой в голосе произнес:

— Ваш слуга много себе позволяет, леди Солина.

— Слуга?! — тут же воскликнула она.

— О, я вас прекрасно понимаю, вы уже привыкли играть на людях всего лишь спутницу. Но можете нас не бояться, мы уже осведомлены, какую роль играет Хисп и какую вы, миледи. — Когда он закончил, Ушастая посмотрела на него как на полного и законченного идиота. Она из его речи абсолютно ничего не поняла. Затем, видимо, до нее что-то дошло, так как она повернулась ко мне и подозрительно оглядела с ног до головы (и зачем так осматривать?), остановив взгляд на моих довольно сощуренных глазах. Развернувшись обратно к купцу, она скинула с головы капюшон и четко и громко произнесла:

— Никакую роль я не играю. Я действительно путешествую с ним.

— Но позвольте? — непонимающе воскликнул Вард Гротен. — Он ведь сам нам все рассказал! И называл вас госпожой. И говорил, что вы его наняли.

Эльфийка после этого опять повернулась ко мне и, увидев мои кристально честные глаза, поняла окончательно, что здесь происходит.

— Он вам наговорил всякой чепухи.

Бедный купец, мне его даже стало жалко, зато теперь он будет умнее. Будет сначала проверять, а потом уже доверять. Зато было весело.

— Но он говорил так правдиво, — жалобно протянул купец.

Эльфийка же на это лишь нагло ухмыльнулась (борзеет не по дням, а по минутам), а затем уже ответила:

— О, да! Врет он превосходно. Причем настолько, что может соврать даже нашему народу, при этом глядя прямо в глаза на расстоянии вытянутой руки.

Минут на пять все впали в ступор. Эльфы очень хорошо чувствуют ложь. Они могут сказать, в чем именно выражается ложь, а в чем человек просто сомневается, и даже могут выяснить правду, но последнее только при зрительном контакте. Эльфы владеют зачатками телепатии и, глядя в глаза собеседнику, могут практически читать мысли. Конечно, только поверхностные или слишком «частые» (это когда человек все время обдумывает что-то, и пусть эта мысль лежит хоть на самом дне сознания, по «протоптанной» дорожке эльфы могут ее прочитать). Помимо эльфов, это могут делать еще маги-телепаты и мыслечтивцы (интересно, в чем разница между ними? Надо будет где-нибудь разузнать). Драконы — эти, вообще, «потрошители» сознания. Не умеешь защищаться — тут тебе полный и безоговорочный конец. Если даже выживешь от встречи с дракошей, то останешься дауном на всю оставшуюся жизнь. Правда, таким даром обладает только один вид драконов — эльронгирийский, обитающий в горах Ронги. Кстати, горы Ронги проходят как раз недалеко от Хогарта. А еще я, к своему стыду, только сегодня узнал, что город Хогарт — это пограничный город королевства. Само же королевство носит название Лординское.

Пока все рожи приобретали более-менее осмысленный вид, я, взяв руку эльфийки, с крайне заинтересованным видом ее разглядывал. Ушастая же отнеслась к этому философски, после сегодняшнего утра нет ничего такого, что я разглядываю ее руку. Может, это и глупо, но я просто наслаждался, притрагиваясь к ней. Я бы еще и все ее пальчики перецеловал если бы это не было явным перебором.

— Так зачем же ты врал? — в конце концов спросил купец, посмотрев на меня глазами побитой собаки. Все произошедшее разом сбило с него всю спесь. Теперь бы он еще мой прикол не воспринял в штыки, а то ведь может и обидеться, а там и проблемы появятся соответствующие.

— Ну, вы же так развесили уши, что я не мог не воспользоваться предоставленной возможностью. Знаете, как у меня на родине говорят? Человеку свойственно ошибаться, и он пользуется этим свойством часто и с удовольствием. Я же не заставлял вас верить всему тому, что я болтал.

— А про муху ты тоже соврал? — тупенько спросил обезьяноподобный субъект.

— Про муху? — растягивая рот в злорадной улыбке, произнес я. — Да этих тварей вообще искоренить надо! Я бы их вообще вывел подчистую. А еще сволочей-кровососов, я имею виду комаров, вампиров мне пока ненавидеть не за что. Ну, а про ненападение на других — это отдельный разговор. Если тебе по правой щеке, то ты сразу бей сапогом по яйцам и мечом по шее, чтобы другим неповадно было. А если кто дорогу перешел, тут полный звиздец! Таких гадов мочить в сортире надо, топить в выгребной яме, чтобы другим таким же гадам пример был, — сделав небольшую паузу, я уже спокойно закончил: — Ладно, карнавалу конец! Начинаются серые будни… Что за предложение-то хотели сделать? Я еще сегодня разминку не делал, так что давайте решим все по-быстрому, пустой болтовни и так было достаточно.

— Я хотел предложить вам отправиться вместе с нами, — помолчав, сказал купец.

— И с какой это радости? — почти грубо осведомился я. — Чтобы нас прирезали вместе с вами? Я тут прикинул, и получилось, что вы наняли как минимум целую сотню, а осталось человек сорок. Если вы держите свой путь в Хогарт, то по моим непроверенным и недостоверным сведениям туда около месяца добираться, при неторопливом караванном передвижении. Пока доберетесь, если, конечно, вообще доберетесь, вас успеют почти всех перерезать, а может, и всех, если и дальше будут так же нападать. Теперь назовите мне хоть одну причину, из-за которой я должен рисковать своей жизнью и жизнью Ушастой?

— Я могу заплатить, — как-то не слишком уверенно произнес он.

— Ха! Я тебе сам могу заплатить, причем раза в два больше чем ты мне. — Опять я нагло врал (а может и нет). — Так что попробуй что-нибудь другое.

Я понемногу наливался бешенством: надо же, сначала нападают на Солину, а потом, даже не извинившись, еще и помощи просят! Не-ет, дипломатия у них конкретно хромает, причем на обе ноги.

— Если мы доберемся живыми до Хогарта, то у меня будет признательность Его Величества короля Эдгарда IV Лординского. И, если у вас будут какие-то проблемы в городе, я смогу их разрешить.

Вот это уже интересно. Признательность короля? Это может пригодиться.

— Ответь еще на парочку вопросов, и тогда посмотрим. Во-первых, что вы такое везете, знаете или еще что-то в этом же духе, за что вас убивают направо и налево? Во-вторых, кто ты есть сам?

Некоторое время он молчал, видимо, обдумывая ответы.

— Что же, это законно — знать, за что можешь умереть, — начал он сухим лекторским тоном. — Я отвечу, Мы везем две грамоты от самого Светлого Императора, подтверждающего права нашего короля на земли Рихарда X. С этой грамотой наше королевство станет самым большим в Светлой Империи и самым сильным, а также королю достанутся серебряные рудники королевства Рихарда. Вот он и старается ни в коем случае не допустить того, чтобы мы добрались до Хогарта. Для королевства это очень важная грамота, поэтому наш король постарался обеспечить хорошую защиту нашему предприятию. Нас было почти три сотни, не считая слуг. Здесь же сейчас остались только самые умелые и везучие. До столицы Империи мы добрались легко, но на обратном пути нам начали мешать. Сначала это были небольшие отряды самых обыкновенных разбойников, польстившиеся на обещания людей Рихарда, которые больше замедляли нас, чем наносили вред. Затем стали устраивать засады подкупленные, но хорошо обученные люди, далее пошли различные ловушки, спустя еще некоторое время они стали рассыпать шипы на дорогах, чтобы мы остались без коней, но главная причина, почему нас теперь так мало, не в этом. В одном месте дорога проходила через ущелье, там-то мы и потеряли большинство наших людей. Это ущелье никак нельзя было обойти. Хоть высланный вперед отряд разведчиков ничего не нашел, и на всякий случай почти две сотни человек также ушли вперед и рассредоточились по всему ущелью и даже взобрались наверх, на склоны, они не смогли предотвратить катастрофу. Спрятавшийся маг (или маги) устроили чудовищное землетрясение, чем вызвали обвал. Если бы не своевременное вмешательство уже наших магов, спасших многих ценой собственной жизни, в живых вряд ли бы кто-нибудь вообще остался. Из этого каменного ада выбрались около половины, но за ущельем нас уже ждали, так что пришлось сразу же вступить в схватку, где мы потеряли шестьдесят человек, ну и еще около двадцати уже по дороге до этого места. Нам главное — продержаться еще дней десять, и мы встретимся с высланным навстречу вспомогательным отрядом. Если вы отправитесь с нами и поможете, благодарность Его Величества и моя благодарность вам будут обеспечены. Что же касается второго вашего вопроса, то я — глава канцелярии и один из крупнейших торговцев Хогарта.

Откинувшись на спинку стула и заложив руки за голову, я задумчиво уставился в потолок. Интересный расклад получается. Если должным образом воспользоваться предоставленным случаем, то у меня будет свой человек в самой верхушке. Чем бы меня ни хотел нагрузить Дженус, такой человек лишним не будет. Тем более, он еще совсем молодой, видимо, должность и место в торговле он получил от отца в наследство и еще не успел привыкнуть к тому, что попало в его руки. Куй металл, пока горячий, вроде так говорят. Что же, у меня будет месяц времени, чтобы «сковать» подходящего человека. Да и эта пресловутая благодарность Его Величества, левой не будет. Правда, только в том случае, если нас не прирежут раньше того момента, когда окажемся в Хогарте.

— They? Say? Don't? Trust? You? Me? We? Us? Так кто против нас?! — больше для того, чтобы расшевелить свои мозги, чем для других, произнес я, опуская задумчивый взгляд на купца.

— Простите, я не понял, — озадачился Вард, — вы согласны или нет?

— Согласен… наверное… — медленно протянул я, пытаясь ухватить за нагло виляющий хвост какую-то идею. — Блин, вот тебе и «All against us»[1]! А если брать как «We against all»[2], то вообще чепуха получается… Короче, я согласен на ваше предложение. Я, конечно, постараюсь помочь, чем смогу, но я все же только один человек, а не целое войско. А насчет помощи в городе… хм… город-то большой?

Купец непонимающе переглянулся со своими людьми, но все же ответил:

— Большой. По последней переписи там проживает чуть больше пятидесяти тысяч человек.

— Тогда, если что, то… то… — Все-таки идея, сволочь такая, ускользнула! — То разберемся по прибытии на место, — закончил я, так ничего конкретно и не надумав. — Если вообще доберемся до этого самого места. Кстати, а почему отправили за такими грамотами тебя, а не, скажем, правую руку короля?

— Так было надо. Это позволило нам беспрепятственно добраться до столицы Империи без всяких осложнений. Ведь только когда мы двинулись в обратный путь, все раскрылось и нам стали мешать. А так мы, наверное, и до столицы бы даже не добрались.

— Обычная подстава. Довольно распространенный прием. Ну да ладно. Думаю, о главном мы договорились. Остальное все мелочи… Хотя нет. Осталась еще одна деталь. Видите вот эту девушку? — кивком головы я указал на эльфийку, хотя этого, по сути, не требовалось, ибо девушка рядом с нами была только одна, и большинство, не очень-то обращая внимания на наш разговор, и так пялились на нее. — Так вот, если с ее головы упадет хоть волосок или ее кто-нибудь обидит, то я вам клянусь: никакого короля Рихарда будет не надо. Потому что я сам вас всех на куски порежу. Если и не всех, то почти всех, а тем, кто выживет, скормлю эти пресловутые грамоты. Надеюсь, все меня поняли?

— Да, — хором ответили сидящие за столом, показывая настоящую армейскую выучку.

— Вот и хорошо. Если обо всем договорились, то позвольте откланяться. Мне, как я уже говорил, надо размяться. Следует всегда быть в форме, — поднимаясь из-за стола, произнес я. — Жизнь. Понимаю ее все меньше и меньше и люблю ее все больше и больше.

Выдав это изречение, услышанное или прочитанное, хрен знает где, я развернулся и пошел к выходу оставив Солину завязывать дружеские отношения с купцом и его людьми (а если они, отношения, вдруг завяжутся недружеские или еще какие-нибудь я потом самого купца завяжу морским узлом), возле которого копошился какой-то мужичок с двумя парнями. Видимо, пока мы говорили, трактирщик успел вызвать плотников, и в скором времени дверь вернется на свое законное место.

Выйдя из таверны-гостиницы, я сразу повернул направо, а, дойдя до угла здания, еще раз направо (совсем не по-мужски, то ли дело ходить налево), оказавшись на внутреннем дворе, в самом дальнем углу которого какой-то совсем хиленький пацан колол дрова. Не знаю, кто над ним так решил поиздеваться, что дал ему такое задание, но он еле подымал колун, а когда замахивался, то его даже в сторону вело. Другие же слуги не обращали внимания на это молчаливое страдание у всех на виду. Только какая-то девчонка крутилась возле паренька и что-то ему настойчиво говорила, но тот лишь мотал головой и упрямо вскидывал колун для очередного удара. В тот момент я пришел к выводу, что махание топором — это тоже своего рода разминка. Ну, не мог же я признаться себе, что у меня откуда-то появилось идиотское чувство благородства с его неизменным принципом защищать слабых и помогать угнетенным? От этого аж тошно. Когда я направился к пареньку, от конюшни, находящейся по левую сторону от меня, сначала донеслось конское ржание, а затем отчаянный крик. Пару секунд спустя оттуда буквально вылетел какой-то мужичок, а за ним по пятам скакал мой Снежок. Впрочем, он даже не скакал, а радостно прыгал. Видимо, ему нравилось пугать отчаянно убегающего конюха. Тот же, заметив меня, резко изменил направление и со всех сил помчался ко мне. Добежав, бесцеремонно спрятался мне за спину и жалобно, не то поскуливая, не то подвывая, стал баюкать перед собой покусанную руку. Снежок, наконец, тоже заметил меня и, радостно заржав, как-то полубоком, смешно переставляя ноги, приблизился ко мне.

— Эх, ты! Чего слуг кусаешь? Они же тебя кормят! — попенял я ему, беря в руки веселую конскую морду и поглаживая горячие щеки Снежка.

— Он не только кусается, — тут же наябедничал конюх, — он уже два раза непонятно как открывал щеколду и выходил на улицу. В первый раз через окно добрался на кухне до мешка с сахаром и давай хрумкать его, но повариха успела заметить и отогнала. А во второй раз подкрался и боднул дядю Хурта, когда тот наливал воду в уличную поилку. А она же большая, вот дядя Хурт тудыть и навернулся, потом, пока ловили вашего дьявола, он пятерых успел покусать, бестия такая. А сейчас, когда я принес ему воды, опять открыл щеколду и тут же тяпнул меня за руку. Вы уж его, господин, закройте сами, а то он опять чего-нибудь натворит и всех искусает.

Пока я, стоя вполоборота, слушал слугу, который угрюмо разглядывал свою руку, упомянутая бестия успел подойти еще на пару шагов, а потом, перегнувшись через мое плечо, тяпнул бедного мужика. И смотрел с радостным ржанием, как тот убегает.

— Ну, ты даешь! — глядя вслед бедолаге, произнес я, потом, повернувшись обратно к Снежку, похлопал его по шее и закончил: — Тебя же кормить никто не будет, всех запугал.

Тот лишь пару раз топнул ногой и помотал головой. Этим действием он высказал все, что думает об этом месте и всех его слугах, а также — что с голоду он не помрет.

— Ладно, пошли. Закрыть-то я тебя закрою, но запрещать выходить не буду… все равно не послушаешь.

Зайдя в конюшню, я провел Снежка к самому дальнему стойлу и, заведя внутрь, защелкнул на щеколду. Внимательно осмотрев ее и кое-чего прикинув, сделал вывод, что коню просто не по силам открыть запор. Он просто не достанет до него через перегородку, щеколда для этого находится слишком низко. Единственный способ — выбить ее, но, судя по всему, Снежок таким варварским методом не пользовался. Конечно, был еще один — просунуть палочку в щель и поднять щеколду. Но это же вообще бред получается! Конь на такое не способен! После этой мысли я еще раз внимательно посмотрел на Снежка и… переменил свое мнение. Эта бестия, по-моему, способен еще и не на то. Не удержавшись, я даже заглянул к нему в стойло. Мне тут же услужливо попалась на глаза соответствующая палочка, с помощью которой легко можно было поднять щеколду. Посмотрев еще раз на эту ехидную рожу (говорите, что хотите, но мимика его морды способна на многое), я развернулся и зашагал к выходу, собираясь заняться разминкой.

Как выяснилось, пареньку помогать уже не надо. Это услужливо делал за меня Кронд. Вместо того чтобы валятся трупом, он очень живенько размахивал колуном. Парень теперь не успевал ставить ему чурки. Все же, видимо, помощь ему была нужна: чурки были большие. Скинув с себя плащ и рубаху, я закинул их на веревку для белья и направился к работягам. Молча отогнав паренька, я принялся сноровисто ставить чурки под стремительно опускающийся колун. То, что мы совсем недавно хотели друг друга убить (а я почти убил его), ничуть не мешало ни мне, ни ему. Деловито ставя чурки под колун, я, в свою очередь, поигрывал небольшим топором. Как только Кронд раскалывал чурку надвое, я ставил ему следующую, а сам в это время раскалывал каждую половину еще на две части. Над всем двором стоял сухой треск ломающегося дерева и глухие удары колуна…

Через десять минут пришлось перекатывать здоровенную чурку-подставку на новое место, поскольку на прежнем была уже гора свеженаколотых дров. Поменявшись ролью с немного уставшим Крондом, я стал сноровисто махать колуном, а Кронд в свою очередь ставить чурки. Где-то часа полтора нам потребовалось, чтобы переколоть всю огромную кучу заготовленных чурок. Дров теперь гостинице хватит на год вперед. Где-то еще минут сорок ушло на складывание большой поленницы. К этому рутинному делу мы подключили еще человек десять. Из тех воинов, которым нечем было заняться, и они бесцельно бродили по двору или, развалившись, отдыхали в теньке. Никто даже не вякнул против. Видимо, Кронд был непоколебимым авторитетом среди них, а то, что я смог его победить, только добавляло им рвения.

После того как все дрова были сложены под навес от дождя, я, наконец, все же занялся настоящей разминкой. Главным, конечно, в ней была растяжка мышц. Чтобы в случае чего можно было изворачиваться от ударов так, будто в тебе совершенно нет костей. К моему вящему неудовольствию, вокруг собрались почти все вояки, которые прибыли с купцом. Для них все это было в диковинку. Вместо того чтобы отрабатывать приемы мечом, я проделывал, по их мнению, какие-то совершенно несуразные и ненужные вещи. Минут через тридцать, как раз когда я уже перебрал все упражнения, Кронд, который до этого стоял в стороне и внимательно следил за моими действиями, взял в руки небольшую палку, как раз по длине средненького меча. Встав с ней напротив, он вопросительно посмотрел на меня. Я же, встав и отряхнувшись, беззаботно пожал плечами и тут же отпрыгнул назад, уходя из-под удара палки. Потом удары посыпались один за другим, правда, они были в большинстве своем однотипными. Рубящие сверху, снизу и рассекающие с обоих боков. Иногда Кронд что-нибудь вворачивал в эту череду из собственного сочинения, но все равно не попадал. На мой взгляд, самым опасным был рубящий удар снизу. До последнего момента не знаешь, в каком месте его блокировать, от таких ударов лучше всего вообще увертываться. Хотя, если сражаешься мечом и кинжалом, его можно отбить наотмашь, от этого противника сильно поведет в сторону, и в этот момент легко всадить кинжал в стык доспехов (или просто под ребра, если на человеке нет доспехов).

Из-за того, что хорошо размялся, я был раза в два быстрее Кронда. Это поняли и остальные, трое из них отошли ненадолго, а потом вернулись с точно такими же палками, что были у Кронда. Вот теперь была разминка так разминка. Приходилось чуть ли не наизнанку выворачиваться, чтобы по мне не попали. Спустя три минуты в таком темпе я начал сдавать, от четырех палок, летящих с разных сторон, увернуться сложно. Блокировать-то выпады я не мог. Мысленно дав себе еще от силы секунд двадцать до попадания первого удара, я еле вырвался из кольца и, ломанувшись от них, схватил запримеченную ранее длинную скалку, видимо, кем-то забытую. Вот теперь преимущество было опять на моей стороне. Легкими ударами я отводил от себя стремительно летящие палки. Правда, скалку я, в основном, использовал только против Кронда и еще одного вояки, которому скорости и силы было не занимать, от остальных же продолжал просто увертываться. Эта пляска продолжалась еще минут десять, прежде чем все начали выдыхаться. Меня пару раз вскользь задело палкой, да и неудачно подставленная под удар скалка, из-за чего отсохла вся рука, энтузиазма мне не добавила. Пришлось некоторое время парировать удары левой рукой, из-за чего пропустил еще два скользящих удара; будь это настоящие мечи, остались бы только едва заметные царапины, но все равно было неприятно. Впрочем, с настоящими мечами в реальном бою уже в первые три минуты вряд ли бы кто-нибудь из них остался в живых.

— Ну, вы и быстрый, господин! — тяжело отдуваясь, произнес вояка, которого я ранее охарактеризовал про себя точно так же.

— Никогда не помогай врагам верить в себя, не увеличивай вероятность своего поражения. — Я буквально рухнул у стены конюшни и откинулся на нее спиной. Повертев в руках измочаленную скалку, швырнул ее туда, откуда взял; немного не докинул, но вставать, чтобы положить ее на место, мне было просто в лом.

— Так вы нас врагами не считаете? — опускаясь рядом со мной, поинтересовался парень.

— Как тебе сказать… Пока у нас просто нейтралитет. А вот то, что я сегодня показал, это было зря. Только все мы задним числом умны.

— Так господин Вард сказал, что вы отправитесь с нами. Нам надо доверять друг другу, — по-детски сделав недоуменное лицо, сказал он.

— Слушай, парень, тебя звать-то как?

— Дол, господин.

— Просто Дол?

— Прогорский Дол, господин. — Меня от этого «господин» скоро корежить начнет, но приходится терпеть.

— Прогорский Дол? — Почему-то мое имя считается странным, необычным, а вот такое у них самое нормальное. Что за хрень такая? Ну, Хисп? Ну и что в этом такого? А если еще сказать — Крэйзи, то вообще получается — туши свет.

— Ага. Прогорский. Только я не знаю, почему у меня такая фамилия. Отец, правда, как-то говорил: мол, из-за того, что наши предки жили возле гор, и ко всем фамилиям прибавляли окончание «горский». Так что, получается, если говорить без приставки, то просто Про Дол. Согласитесь, глупо звучит, так что я обычно пользуюсь только именем или полной фамилией.

— Да-а… дела… Как в сотне-то оказался? — озвучил я свой возникший в мыслях вопрос.

— Да случайно, — с деревенской наивностью сказал парень. — На дороге как-то в засаду попал какой-то вельможа, а я как раз из лесу вышел, ну и помог им отбиться. Так тот на радостях, что жив остался, мне рыцарское звание присвоил. Потому как если бы не я, их бы всех положили, а так разбойники не ожидали, что я сзади на них нападу, и растерялись. Ну а со званием рыцаря сидеть в деревне мне не захотелось, да и, честно говоря, смеялись надо мной. Говорили: мол, рыцарь, а сидит в деревне, вот я и подался в город, а там уже встретил господина Прокса, царство ему небесное, тот-то и взял меня к себе в сотню. С тех пор я при нем и был, пока на перевале ему стрелу в горло не засадили. Я из его сотни один остался, — совсем тихо закончил он.

Все стояли полукругом возле нас, внимательно слушая. То ли им заняться совсем было нечем, то ли еще что-то, но никто так и не ушел.

— Так, значит, ты рыцарь? — разглядывая его, произнес я. И действительно, шпоры были при нем, начищенные до зеркального блеска, может, над ним и смеялись в его деревне, но званием своим он гордился.

— Да, господин.

— Так тогда это мне тебя господином звать надо.

— Так… это… вы что, не рыцарь?! — покраснев, как красна девица, пролепетал он.

— Рыцарь?! Хе! Нет. Я не рыцарь. С меня рыцарь вряд ли бы вообще получился. Скорее, моральный урод, а не рыцарь. Га-га! Я и рыцарь? Ну, насмешил!

— А что такого плохого в рыцарстве? Многие хотят стать рыцарями.

— А я и не говорю, что это плохо. Просто пожил бы ты там, где жил я, и видел бы то, что видел я, тогда бы ты меня прекрасно понял. Из меня рыцарь, как из свиньи — лошадь. Вот ты подходишь для этого, а я нет.

После того, что я сказал, у всех стали такие задумчивые рожи, что я чуть не расхохотался. Видимо, пытались что-то такое представить, почему я не могу быть рыцарем. Судя по тому, как половина задумчиво чесала затылки, а другая старалась найти вдохновение в окружающих предметах, ни у кого дельных идей по этому поводу не возникало.

— Слушайте, а кто сейчас всеми вами командует? Кто-то из выживших сотников? — Что-то я упустил этот момент из виду. Не купцу же, в самом деле, командовать?

После моего вопроса вперед выступили шестеро мужиков.

— Ну, мы вот, вшестером командуем, — произнес один из них.

— Вшестером?! Четырьмя десятками и вшестером?! — Я даже подскочил от такой новости. — Да-а… все даже хуже, чем я думал.

— А что такого? Мы справляемся, люди хорошо устроены, ни в чем не нуждаются. Что не так-то? — недовольно произнес все тот же.

— А скажите-ка, когда убили последнего сотника?

— Дык, почитай возле самого города нас подкараулили, отбиться-то отбились, а сотника потеряли, — ответил он, слегка озадаченный таким вопросом.

— Ну, это все объясняет, — уже спокойно прокомментировал я его слова.

— Что объясняет?

— Объясняет, почему вы еще живы. — Видя, что никто не понял, из чего я сделал такой вывод, пришлось им пояснить: — Командир должен быть только один. Если вы и дальше будете командовать так же вшестером, то вас передавят, как цыплят.

— Наоборот! Одна голова хорошо, а шесть лучше! — упрямо возразил вояка.

— Не спорю. Когда планируешь что-то, это да. Но в случае, когда надо решение принимать быстро, вам наступит полный звиздец… э-э… в общем, убьют вас всех.

Они опять ничего не поняли. Уперлись в то, что чем больше «голов», тем лучше.

— Ладно, — устало произнес я, — давайте проведем маленькие учения. — Они опять ни черта не поняли, и я уже немного раздраженно продолжил: — Учения — это драка понарошку. Скажем, я буду купцом, — говорил я, становясь посреди двора. — Теперь встаньте так, как вы будете охранять господина Варда в дороге. — Подождав, пока выполнят мое распоряжение, я, обернувшись к командирам, попросил их тоже занять свои места. Получилось, что десять человек шло в авангарде, остальные тридцать по бокам, по пятнадцать человек с каждой стороны.

— Хорошо, теперь представьте, что вы сейчас сидите на своих лошадях в полном вооружении и едете по дороге. Причем мы едем не просто сами, а все так же с обозами, в которых находятся слуги, я же, так уж и быть, сижу на коне. Представили? — Дождавшись их не совсем уверенных кивков, продолжил: — Значит, едем мы, едем, и прямо на нас из ближайшего леса выскакивает чужая сотня и галопом несется в атаку. Ваши действия, командиры?

— Ну, так… — неуверенно начал один.

— Стоп. Не сейчас. По моей команде, скажем, «Нападение», вы начинаете отдавать приказы людям, исходя из той картины, которую я вам описал. Понятно? — Ответом мне было шесть синхронных кивков. — Хорошо. А остальные их в точности исполняют, будто от этого прямо сейчас зависит жизнь. Понятно? — Опять ответом были лишь кивки. — Хорошо. Тогда начали. НАПАДЕНИЕ!!! — во все горло заорал я.

На секунду командиры растерялись, но, тут же взяв себя в руки, тоже заорали, отдавая команды:

— В круг! Охр… — Этот крик потонул в другом, еще более громком: — Стройся! Мечи наголо!

— Разворачивайте обозы! — было слышно третьего, остальные же чуть не передрались. Про воинов и говорить нечего, они были похожи на стадо овец, которых гоняла сумасшедшая пастушья собака. В этой толчее, когда они пытались сообразить, кого именно надо слушать и какой приказ выполнять, меня даже умудрились сбить с ног, да еще чуть не затоптали. Только минут через пять все это сумасшествие успокоилось. А Дол, безостановочно извиняясь за свою неловкость, помог мне подняться. Когда все опять собрались и встали полукругом возле меня и хмурых командиров, которые умудрились все же разодраться между собой, я начал говорить:

— Знаете, это было бы смешно, если бы не было так страшно. Вы понимаете, что означает все, что сейчас произошло? Считайте, что всех нас убили, надо мной же — господином Вардом! — еще поиздевались, причем сначала даже свои. — После этих слов бедняга Дол стал похож на большую свеклу. — Миссию мы провалили. Честь потеряли. А жизни свои отдали задаром. И что? Вы до сих пор считаете, что лучше командовать вшестером? Можете даже не отвечать, все и так вижу по вашим кислым рожам. Советую сегодня же выбрать одного полноправного командира, ну, на крайняк, завтра с утра. Понятно? — Видя, что все произошедшее основательно их подкосило, я уже добродушно добавил: — Да вы не волнуйтесь так. В свое время один великий император проиграл нехилую войну из-за точно такой же ошибки. Но он, вместо того чтобы убиваться, еще и отпраздновал этот проигрыш. Причем отпраздновал со своим врагом, сердечно поблагодарив последнего за полученный урок. Впоследствии этот же император выиграл войну, которая длилась двадцать один год. Отстроил великий город и сильно развил свою страну. Так что кончайте киснуть и выберите себе командира.

Подбодрив их таким образом, я развернулся и зашагал прочь, попутно собрав и натянув на себя свои вещи. Все бы хорошо, но в плаще ходить жарковато, по мне, вообще в такую погоду можно было надеть только одни штаны, ну еще расстегнутую рубаху накинуть поверх голого тела, впрочем… минутой позже я так и сделал. До сезона дождей еще было время, на небе стали появляться лишь небольшие белые тучки. Это были первые предвестники надвигающихся ливней.

Проходя мимо входа в конюшню, я с удивлением заметил в тени до боли знакомые очертания человека, точнее, не совсем человека:

— Вау! У-у-у-ушастый ужастик? А чего это мы здесь делаем?

— Почему вы никогда не зовете меня по имени? — выходя из тени, произнесла Солина.

— Почему? — протянул я, сделав издевательски-задумчивую рожу. — Хм, это один из тех вопросов, на которое человечество не знает ответа. Вроде того: почему, когда бьешь молотком себе по пальцу — больно, а если этим же молотком, по тому же пальцу, но другого человека, — радостно? Или: почему в России полезные ископаемые принадлежат народу, и он же покупает их втридорога?

— Разве трудно сказать — Солина? — продолжала гнуть свое эльфийка, не обращая внимания на большую часть моей болтовни, все равно не понимала — о чем.

— А чем тебе не нравится Ушастая? Уши-то у тебя и вправду есть.

— У нашего народа такое обращение считается неуважением к своему собеседнику. Из-за этого даже случалось, что оскорбленный вызывал своего собеседника на «Поле Правды».

— Чего? — озадаченно переспросил я, ни разу не слышав про такой обычай у эльфов. — Что еще за «Поле Правды»?

— Это священное место, где проходят дуэли среди эльфов. Спорившие расходятся в разные стороны, каждый делает сто шагов, а потом начинается дуэль. У каждого из них по тридцать стрел. Стреляют, пока один не убьет другого. Тот же, кто победил, считается правым.

— Круто! Уважаю. Добро всегда побеждает Зло, кто победил — тот и Добро. А главное, как правильно. Га-га! Ну, так ты все же ответь, чем тебе не нравится, что я тебя Ушастой называю?

— Я же уже сказала, — неуверенно ответила та. — Этим вы показываете свое полное неуважение к собеседнику.

— А ты считаешь, что я тебя не уважаю? — весело произнес я.

— Я не знаю, — тихо проговори она. — Вы странный. Я должна обижаться на то, как вы меня называете, но почему-то не могу.

Я на это лишь спокойно улыбнулся:

— А может, потому, что я совсем не хочу этим тебя обидеть?

Она озадаченно посмотрела на меня, а потом задумалась.

— Наверное… — через некоторое время произнесла эльфийка. — Другие, говоря так, стараются оскорбить, задеть, унизить, а вы нет. Я только сейчас поняла это, после того, что вы мне сказали.

— Так может, хватит выкать? Мы же практически одного возраста, а ты выкаешь.

— Так вы же спасли меня, — удивилась она.

— И что из этого? Подумаешь, делов-то! Я все равно искал тех разбойников, а твое спасение пошло так, довеском. Так что кончай выкать и переходи на ты. Если вдруг забыла, то зовут меня Хиспом.

— Да нет, не забыла, — счастливо улыбаясь (из-за чего только, а?), ответила она.

— Ну и гуд. А теперь айда по магазинам! — я подхватил эльфийку и, немного присев, усадил ее себе на шею. Она даже не сопротивлялась, когда ее усаживал себе на шею, хотя бы для приличия. Наоборот, радостно засмеялась и вцепилась в мою шевелюру. — Еще раз шопинг устроим или — шейпинг? Короче, пошли транжирить деньги. Мне надо опять зайти к кузнецу, чтобы перевооружиться в дорогу, в соответствии с новыми стандартами, установленными нашими врагами. Уа-ха-ха! — Я болтал, не переставая, выходя со двора таверны-гостиницы. Интересно, наверное, это выглядело со стороны — здоровенный парень с красавицей на плечах. Солина была без плаща, так что внимания мы привлекали порядочно, хотя многие в городе и так уже знали, кто мы такие.

Мне нравилось быть «конем» для столь легкой наездницы, но Солине, видимо, не хотелось «прославиться» еще и в этом качестве, поэтому она соскользнула на землю и пошла со мною рядом, слушая мое словоизвержение.

— Сочетание длинных рук и длинных мечей хорошо для меня в коротком бою, — вдохновенно вещал я, — который длится всего пару минут, или в драке один на один, а вот для затяжного надо запастись чем-нибудь более подходящим. Эх… жаль нету здесь пока еще булатных мечей, даже фламберги, и те, в случае чего, долго не протянут. Хм… булатные мечи? А это идея. Надо будет Дженуса кое о чем попросить.

— Кого? — вклинилась эльфийка в бесконечную череду моих мыслей.

— Да так, шантажиста одного. Гад он, конечно, порядочный, и подлянки делать умеет. Но в перерыве между пакостями и открытым шантажом с ним вполне можно поговорить.

…Проходили мы до самого вечера. Первым делом, навестив кузнеца, я купил себе три удобных наплечных перевязи с метательными ножами. По одной на каждое плечо (все равно отлично кидаю с обеих рук) и еще одну в запас. Также приобрел небольшой (по моим меркам) меч сантиметров под шестьдесят. Конечно, он был не превосходен, но и не так плох, как мог бы быть с учетом того, где я его покупал. Вдобавок ко всему этому взял еще небольшой кинжал. Он был в самый раз для левой руки. Если буду биться новым мечом и этим кинжалом, то моя скорость и выносливость повышались раза в два по сравнению с боем на фламбергах. Все это обошлось мне всего в пять серебреников. Таскать с собой эти покупки совершенно не хотелось, так что еще за две медных монеты мы договорились с кузнецом, что он как следует начистит и наточит все железо и вечером принесет мне в таверну.

Дальнейший же наш путь по торговым точкам не подчинялся никаким ведомым мне законом логики, интуиции и всего остального, что можно было бы хоть как-то понять. Зато, похоже, был очень хорошо ведом эльфийке. Так как мы всегда оказывались там, где было хоть что-то, что могло ее заинтересовать.

Под конец дня я мог гордиться собой. Стоически вытерпел все издевательства над моей и так никудышной психикой. Подобный поход по магазинам (точнее, лавкам и рынку) можно приравнять к беспрерывной битве с парочкой сотен людей, идущих один за другим. И вот скажи после этого, что женщины слабые создания. Если мужик может всю жизнь посвятить войне, то женщина — походам в магазин. Но есть и существенное различие. Женщина также может всю жизнь провоевать, а вот мужик по магазинам всю жизнь вряд ли сможет ходить. Через неделю сам удавится. Конечно, бывают исключения, но они только подтверждают общее правило.

В гостиницу я вернулся почти бегом. И первым делом, едва ли не с самого порога, заказал себе жратвы побольше. А спустя еще час я уже блаженно развалился на кровати, пребывая если не в нирване, то где-то возле оной. Ноги буквально гудели от перенапряжения. Почему-то неторопливая ходьба утомляет намного больше, чем точно такой же неторопливый бег. Интересно, чем это вызвано? Что-то раньше я даже не задавался таким вопросом. Так я провалялся до темноты, изредка погружаясь в полудрему, потом, вспомнив про утро, решил, что самое время забрать свои вещи. Оставив читающую эльфийку (что-то она там купила себе из книжек и вряд ли это был дамский роман), я направился по ранее указанному адресу, то бишь, в последнюю комнату по коридору.

Спустя два часа я буквально приполз обратно со своими вещами, которые неизвестно как донес. Зато я, по крайней мере, мог хотя бы ползать, а вот Эльза (так звали служанку) вряд ли бы могла похвастаться даже этим. Впрочем, ей было грех жаловаться, все-таки я человек цивилизованного мира, а не грубый и неотесанный мужик. Но она уже, видимо, настолько привыкла к этим мужикам, что даже в ступор впала, когда я не стал сразу на нее набрасываться и грубо… «любить».

Открывая дверь комнаты и делая шаг внутрь, я умудрился наступить на свисающий рукав своей рубахи, из-за чего с ужасающим грохотом расстелился на полу. Это спасло мне жизнь. Тренькнула тетива арбалета, и болт, который должен был прошить мне голову насквозь, пролетел выше оной и, вылетев из комнаты, через дверь, с глухим стуком воткнулся в стену. Я же, как дурак, лежал на полу и смотрел на темную фигуру, которая истерично перезаряжала арбалет. Опершись на руки, я приподнялся, а потом бесшумно, практически стелясь по полу, зашел (точнее будет сказать — заполз) за спину своего неудавшегося убийцы. Тот же, бросив арбалет, вытащил длинный кинжал и накинулся на груду белья, которую я уронил при падении, наивно предполагая, что я до сих пор лежу там. Пока он с чувством потрошил мое белье, я успел встать, отряхнуться и подойти к нему сзади. Эту-то картину и застала эльфийка, непонятно куда и зачем выходившая из комнаты. Замерев в дверном проеме, она стояла и разглядывала, как какой-то человек, весь дрожа и всхлипывая, что есть мочи втыкает кинжал в груду белья, а я же с самым заинтересованным видом смотрю на это дело. Для простого человека в комнате стояла непроглядная темнота, но для эльфийки и меня это была не проблема. После того, как я подкрался к убийце, первым делом настроил свое зрение «ночного видения». Так что сейчас мог наслаждаться всем происходящим. Тем более что с каждой минутой становилось все интереснее и интереснее.

Горе-убийца, наконец, сообразил, что перед ним только одежда и никого в ней нет. Когда до него это дошло, он панически зашарил руками по полу, наверно, в надежде наткнуться на тело — мое тело. Только все его труды не увенчались успехом, так как искомое «тело» стояло у него за спиной, сложив руки на груди. Ничего не найдя (еще бы он нашел!), незадачливый убийца плюхнулся на задницу и заревел навзрыд, буквально захлебываясь слезами. Я же от такого откровенно опешил. Посмотрев обалдевшими глазами на эльфийку, я увидел на ее лице точно такое же выражение, выражение полного офигения. Подойдя к рыдающему убийце… Блин, рыдающий убийца? Я даже не берусь описать свои чувства, которые появляются при этом сочетании слов. В общем, подойдя к этому типу, осторожно толкнул его ногой, тот зарыдал еще громче. М-дя… нужны радикальные меры. Хлоп! От такого подзатыльника скорее отправляются на тот свет, чем приходят в себя. Но ничего, этот, вроде, все же не отправился на аудиенцию к Дженусу. По крайней мере, реветь перестал, однако беспрестанно шмыгал носом. Пройдя по комнате с огоньком на кончике пальца, я зажег все присутствующие в помещении свечи и, повернувшись к пареньку, наконец, посмотрел на его лицо. После этого у меня появилась желание завыть: то-то он мне показался каким-то уж слишком маленьким. Нет, я все понимаю, но пятнадцатилетний убийца — это уж слишком. Причем, несостоявшийся по чистой случайности, так как если бы я не запнулся, то вряд ли бы даже понял, что меня убило. Ведь все мои шестые, седьмые и далее по списку чувства в тот момент бездействовали, возможность для убийства была идеальной.

Паренек, вроде бы, взял себя в руки. Еще раз шмыгнув, он вытер нос рукавом и посмотрел на меня пронзительно-голубыми глазами. Ну вот! А говорили, что у киллеров таких глаз не бывает. Хотя не спорю, святоше они подошли бы в самый раз… Выколоть, что ли, и продать? Впрочем, вряд ли будет спрос. Хм… и откуда у меня такие кровожадные мысли?

— Кто ж это нынче нанимает детей для убийства? — спросил я, наклонившись к этому субъекту. Тот в ответ опять заревел, но все же начал говорить, если это можно назвать речью:

— А (всхлип) меня никто (шмыг-шмыг) не нанимал (всхлип), меня заставили (два всхлипа и один протяжный шмыг). Они моего брата (минута рыдания) держат и не отпустят, пока я вас (всхлип), я вас (две минуты рыдания) не убью-у-у (протяжный не то вой, не то стон с последующей минутой плача взахлеб)…

— А кто брата держит? — осведомился я, когда он более-менее успокоился.

— Люди графа Лоренского, — ответил киллер уже без всхлипывания, шмыганья и рыдания.

— И чего это граф своих людей не послал? — Блин, ведь знал, что не надо было его бить, создал только себе лишние проблемы. — Или хотя бы нанял нормального убийцу, а то присылать такого, как ты, — это же чистое оскорбление! Хотя, не спорю, ты попал в удачный момент и, если бы я не споткнулся, валяться бы мне сейчас с пробитой башкой.

— Говорят, что у графа сейчас совсем нету денег, а гильдии убийц он и так задолжал, — еще раз всхлипнув ответил киллер-малолетка.

— Откуда ты это знаешь? — скептически поинтересовался я. — Или агентов местного СМИ не убивают за разбазаривание государственных тайн? — Видя, что он не понял, перефразировал: — Я говорю, какая безбашенная старушка тебе это наплела?

Тот задумался над фразой, даже почесал затылок, но потом, видимо, дошло, о чем спрашивают.

— Женщин слушать — себя не уважать, — обидчиво проговорил он. — Я подслушал у тех людей, которые держат моего брата.

— И где же они его держат? — спросил я, полностью игнорируя убийственный взгляд эльфийки, направленный на паренька. Вся жалость, которую она испытывала к этому человечку, мгновенно улетучилась после его выпада в отношении женщин.

— В доме.

— Каком?

— Большом.

— Где?

— В городе.

— Слушай, я тебе сейчас башку оторву, если ты нормально не объяснишь, где его держат!

В следующие пять минут я выслушивал целую кучу ненужных сведений. Правда, в этом ворохе пустой информации все же удалось выловить интересующие меня сведения. Его брата держат где-то в десяти минутах ходьбы от таверны, в доме местного ростовщика и охраняют его всего лишь пять человек.

— Хм… слушай, я еще кое-чего не понял. Если у графа нет денег нанять убийцу, то какого хрена он просто не приказал своим людям убить меня? Вместо этого находит двух малявок, одного берет в заложники, а другому дает арбалет в руки и кинжал в зубы, отдавая приказ убить меня или братику настанет кирдык. Не вижу логики. У подготовленных людей, тем более взрослых, раз в десять больше шансов убить меня, чем у одного подростка.

— А он им денег не заплатил, вот они и не захотели рисковать за просто так. Вместо этого схватили меня и брата.

— И что? Они вас просто на улице поймали? Первых встречных?

— Нет. — Вдобавок к слову он даже помотал головой. — После смерти родителей у нас с братом остался дом и немного земли, вот мы и должны уплатить графу за то, чтобы остаться там жить, а платить нам нечем. Вот его люди и решили, что сирот да еще должников все равно никто не хватится. Они пришли вчера под ночь и потребовали открыть именем графа. Нам ничего не оставалось, как подчиниться, а они без разговоров связали нас и притащили в город. Ну а потом уже объяснили, чего хотят и что будет в случае моего отказа.

— М-да… Ушастая, а он хоть правду говорил?

Та сначала убийственно глянула на паренька, а потом, уже посмотрев на меня, явно через силу выдавила:

— Да. Он не врет.

— Жаль, — прокомментировал я. — Лучше бы соврал, меньше было бы проблем. Сделал бы из него чучело, а на лбу написал «Рыдающий убийца». Впоследствии тем, кто спрашивал бы, почему именно «Рыдающий», я бы за деньги рассказывал сегодняшнюю историю. Правда, кое-что убрав и кое-чего добавив. Чучело наверняка пользовалось бы успехом, так что деньжат бы заработал прилично.

Паренек от описанного развития событий даже позеленел, зато в душе рыдал от счастья, что сказал только правду и ничего, кроме правды.

— Хотя чучело и сейчас еще можно сделать, — задумчиво проговорил я, глядя на испуганного паренька с видом коллекционера бабочек, который, поймав новую особь, теперь с интересом ее разглядывает, перед тем как проткнуть иголкой и засушить.

— Н-н-не н-н-на-адо-о… — жалобно заблеял киллер, отползая от меня подальше.

— Блин, что за народ? Шуток совсем не понимает. Давай вставай, «рыдающий убийца». Га-га! Я теперь тока так тебя и буду звать, тебе идет. — Пацан лишь хлопал глазами и не двигался с места. — Ну? Чего сидишь? Вставай, кому говорю?!

— Зачем?

— Затем. Во-первых, это наша комната, и она нам еще нужна, а во-вторых, пошли, прогуляемся до твоего братишки.

— Зачем? — опять спросил он, так и не двигаясь с места.

— Знаешь, любопытные люди долго не живут. Вставай и пошли, если, конечно, хочешь увидеть своего брата.

После этого он, наконец, зашевелился и поднялся. С собой я на всякий случай взял одну перевязь с метательными ножами (все уже принесли, даже раньше, чем мы успели вернуться в таверну), перекинув ее через левое плечо, прихватил кинжал и меч, которые тоже приобрел сегодня. Сказав эльфийке, чтобы спать не ложилась и на всякий случай держала ножи и фламберги поблизости, я кивнул пареньку, чтобы следовал за мной, после чего вышел из комнаты.

У выхода из гостиницы сидел какой-то мужик с мечом в руке, видимо, охранник, но, когда мы проходили мимо него, он ничего не сказал. Сразу по выходе за территорию таверны мы повернули, к моей вящей радости, налево (ну люблю я эту сторону!) и не спеша зашагали в нужном направлении. На улице в это время стояла просто непроглядная тьма. Еще когда я только попал в этот мир, для меня стало полной неожиданностью отсутствие луны. Почему-то я подсознательно думал, что, хоть и нахожусь в другом мире, но он выглядит точно так же, как наша Земля со своей спутницей. Однако это было совершенно не так. Даже карта звездного неба была полностью другой, так что, в случае чего, я бы даже при большом желании не смог ориентироваться по ней.

Шел я, на мой взгляд, медленно, но для паренька, практически ничего не видевшего, это было быстро. Он беспрестанно спотыкался, пару раз даже смачно растянулся во весь рост, но, к моему удивлению, молчал. Я бы на его месте уже давно упражнялся в красноречии. Видимо, он пытался понять, зачем я хочу ему помочь? Вот наивный! Если я сам не понимал зачем, то он уж и подавно не поймет. Жалко мне их стало, вот и помогаю. А может, надеюсь себя обезопасить? Подсылали-то его ко мне. Эх… если бы не паренек, сейчас бы так сладко спал. А теперь об этом даже нечего мечтать, адреналина в крови столько, что ее уже и кровью-то назвать нельзя. Одно дело знать, что тебя могут убить или ты точно должен умереть, и совершенно другое вот так: ты ничего даже не подозреваешь, а тебя уже записывают на прием к Всевышнему.

Пока дошли до нужного дома, нас три раза пытались ограбить. Если впервые два раза нападавших было всего по трое, то последний «грабеж» был произведен шайкой общим числом в восемь человек. От этих восьми я пополнил свой запас «грязных приемов» и узнал одну особенность местных уличных «крыс» — они видели в темноте. Причем видели превосходно, так как умудрялись заметить мой бросок ножом и даже пытались увернуться. Из них я никого не убил. Ножи кидал исключительно рукоятью вперед и точно в лоб, так что лишь оглушал, но не убивал. Когда я оттащил в переулок всех несостоявшихся грабителей (ночка сегодня какая-то сплошь несостоявшаяся — сначала сна, потом убийцы, а затем и гопников) и уложил в один рядок, оказалось, что мы уже пришли. Дом был всего в пятидесяти метрах дальше по улице.

Внимательно осмотрев его, я не нашел ничего необычного. Выход был только один, как и вход, заднего двора не было вовсе, так что сбежать, в случае чего, можно было только по крыше и через окна. В доме никто не спал. Каким-то десятым чувством я был в этом уверен, хоть в окнах не отражалось ни огонька. Может, это у меня чрезмерно разыгралось воображение, но казалось, что дом весь — в тревожном ожидании. Прикинув в уме нехитрый план предстоящей кампании, я вернулся к ожидающему меня пареньку:

— Что ты должен был делать по возращении сюда? Просто постучаться?

— Да. И еще они велели принести вашу голову, — тихо ответил паренек.

Я очень живо представил оную отделенную от тела, и это зрелище мне совершенно не понравилось. Но это к делу не относилось, и я спокойно сказал:

— Тогда иди, стучись и докладывай.

Парень двинулся к дому неуверенной походкой. Я шел следом, держа в правой руке меч, а в левой кинжал. Когда до дома осталось метров двадцать, неожиданно схватил паренька за плечо, затащил его под прикрытие другого дома, а сам начал развивать внезапно возникшую идею.

Не могли вояки поверить, что паренек сможет меня убить (они ведь не знали, в каком я буду состоянии на момент покушения), а раз не могли, то, значит, все это подстава. Стоит пареньку постучаться и войти, как его — а значит, и меня — утыкают стрелами и болтами, как подушечку для иголок. Они бы это сделали в любом случае, убил меня пацан или нет, просто так, на всякий случай. Все равно сирота, а такого никто не хватится. Может быть, его брата уже пустили в расход, как ненужный материал, и мы вообще зря лезем в этот дом? А может, у меня уже паранойя? Не-е… лучше перестраховаться, чем на том свете сидеть и сожалеть.

— Меняем план, — сказал я терпеливо ожидающему пареньку. — Ты сейчас стучишься в дверь, точнее, дубасишь что есть мочи, крича «Он гонится за мной», и отбегаешь подальше. Можешь даже упасть и сделать вид, что в тебя попали метательным ножом, поживописнее растелиться на дороге, на тот случай, если они видят в темноте и могут заметить тебя. Все понял?

— Понял, — хмуро ответил тот.

— Ну, тогда давай.

Он все выполнил просто превосходно. Сначала, ничего не видя перед собой, подбежал к двери и с разгону врезался в нее, замолотив по ней ногами и руками и во все горло вопя нужную фразу. Спустя еще несколько секунд перестал ломиться в дом и побежал по дороге, чтобы через десятка полтора шагов вскрикнуть и, живописно взмахнув руками, грохнуться на землю. Игра была просто блестящая, а за падение можно выразить отдельный респект (видимо, из-за того, что он действительно навернулся, а не притворялся).

Все это я видел в очень замедленном темпе, как бывает при рапидной съемке в кино, потому что как только парнишка двинулся к дому, я включил свою «внутреннюю скорость»: мне нужно было также превосходно исполнить свою работу, а для этого у меня было в распоряжении всего несколько секунд, пока действия «рыдающего убийцы» оттягивали на себя внимание находящихся в доме.

Я с разбегу взбежал по стене к окну на втором этаже, уцепившись наверху за выступающий подоконник. Подтянувшись, забрался на него. Достав из-за пояса кинжал, я аккуратно разрезал тонкую «пленку» воздуха. Состоятельные люди могли себе позволить нанять мага воздуха, чтобы он заколдовал окно таким образом, чтобы воздух стал твердым на манер пленки, но существенно отличаясь от оной. Любой ураган не сможет проникнуть в дом через завесу, но для материальных предметов это слабая защита. К магической завесе полагается включатель магии, чтобы можно было изредка убирать завесу с окна; таких включателей хватает на десять обновлений завесы, а потом надо опять звать мага.

Как мой напарник упал «замертво» на дороге, я успел увидеть, уже забравшись в дом и оказавшись, судя по всему, в кабинете ростовщика. Обставлен он был со вкусом, ковер с густым ворсом (что было мне на руку) покрывал пол помещения полностью, сразу напротив окна располагался шкаф, заставленный фигурками разнообразных животных, видимо, хозяин их коллекционировал, а посредине комнаты стоял лакированный стол с гнутыми ножками, по обе стороны от него находились удобные кресла — для хозяина и клиента. Оставшиеся свободные стены были увешаны большими зеркалами — от пола до самого потолка. Сначала я чуть не вскрикнул, разглядев их. Мое зрение позволяло мне настолько хорошо видеть в темноте, что казалось — сейчас не ночь, а просто вечер. Но в зеркале отражалась только тьма, больше ничего, и это производило достаточно жуткое впечатление. Тем более что я не понял, почему так получается. Себя-то я должен был видеть! Возможно, виновато мое зрение. Оно работает по каким-то одному ему ведомым законам. Но об этом я подумал потом, а в тот момент меня больше волновало, как выглядит комната в натуре, — на тот случай, если придется здесь драться, прятаться или убегать. На ее обозрение мне хватило долей обычной секунды.

К счастью, дверь, которая вела на лестницу, не скрипела, иначе я мог преждевременно себя выдать. Я спустился на первый этаж, двигаясь совершенно бесшумно, буквально вжимаясь в стену и наступая на ступеньки, как можно ближе к месту их крепления. Из-за этой предосторожности ни одна из них не скрипнула. Спустившись, я заглянул в соседнюю комнату (это оказалась прихожая) и увидел просто восхитительную картину. Пять арбалетчиков стояли напротив входной двери с возведенными тетивами и наложенными болтами, еще по человеку с мечом расположились по обе стороны самой двери. Но и это было еще не все: на саму дверь на высоту человеческого роста был направлен ослепительно яркий пучок света. Он был такой мощности, какую дает «галогенка» нашего мира. Интересней всего было то, что с улицы этот свет совершенно не заметен, а испускала его небольшая коробочка на ладони еще одного отдельно стоящего человека. Так что, если бы я ворвался через дверь, я был бы сразу ослеплен и оказался не опаснее новорожденного котенка.

Все-таки я оказался прав насчет подставы, хотя, соображай мои мозги получше, понял бы это сразу. Теперь осталось только каким-то образом обезвредить всех этих людей с наименьшим шумом, а потом найти братишку «рыдающего убийцы».

— Луар! Посмотри-ка на улицу через «темноту», — шепотом обратился человек со световой коробочкой, как выяснилось, к одному самому крайнему арбалетчику.

Тот лишь кивнул и, опустив арбалет, направился почему-то в мою сторону. А-а, понятно: в прихожей не было окон, а в комнате, где находился я, их было целых два. Вот так бы всегда! Фортуна сегодня была ко мне благосклонна. Ну, почти благосклонна. Пока арбалетчик по имени Луар медленно-плавно двигался к «моей» комнате, на ходу доставая из кармана что-то, похожее на носовой платок (об этой принадлежности борьбы с насморком в этом мире не было известно), я успел переместиться в безопасное, с точки зрения обнаружения, место — за створку двери.

Войдя в комнату, Луар, к моему удивлению, прикрыл «платком» глаза. Это что же получается — «темнотой» называется какая-то тряпочка? И через нее можно видеть в настоящей тьме? Ни фига себе! Я как можно плотнее прижался к стене, но это вряд ли бы обезопасило меня от обнаружения, если бы арбалетчик предполагал присутствие здесь чужого. По моим предположениям, Луар должен был подойти к одному из окон, однако он стал подниматься по лестнице на второй этаж. И тут я вспомнил, что на первом этаже фасада окон не было — только входная дверь. То есть улицу можно было обозреть лишь из окон кабинета. Пришлось мне последовать за ним.

Вообще-то, при моей «внутренней скорости» разделаться с этой компанией с помощью метательных ножей не составило бы никакого труда, но я не хотел лишних жертв. Поэтому то, что арбалетчик направился наверх, было мне на руку. Я предположил, что, не дождавшись Луара (а я его, разумеется, вырублю), тот, с «фонариком», видимо, их командир, пошлет следующего, которого подкараулит та же судьба. А уж с остальными будет проще.

Так все и произошло. В качестве наблюдательного пункта Луар выбрал как раз кабинет хозяина, через который я попал в дом. Как только арбалетчик зашел туда, я сзади зажал его рот рукой и надавил на сонную артерию, усыпив его не меньше чем часа на два. Но для страховки еще связал его же собственным плащом, для удобства разрезав последний на несколько полос — для рук, ног и кляпа. Проделав эти нехитрые манипуляции, затолкал тело под стол, немного передвинув при этом кресло, чтобы, если кто поднимется в комнату, от входа не заметил лежащую под столом фигуру.

Затем я опять спустился на первый этаж. Вся компания, уже без Луара, продолжала стоять у двери в ожидании, когда я начну в нее ломиться. Прислонившись к стене, я, в свою очередь, стал ждать, когда кого-нибудь пошлют проверить, куда запропастился Луар. И уже через пару минут тот же «командир» шепотом выругался и сказал:

— Эй, Рош, сходи-ка за Луаром, где он там пропал?

— Наверно, что-то интересное увидел на улице, — также шепотом ответил один из арбалетчиков. — Может быть, этого Хиспа?

Ага, щазз! — подумал я.

— Нам тоже интересно! — со злостью прошептал «командир». — Давай двигай!

— У меня «темноты» нету…

— И так доползешь!

Я легкой бабочкой взлетел наверх, а Рош «пополз» буквально на ощупь, на лестнице споткнулся, клюнув носом в ступеньки; чертыхаясь вполголоса добрел до кабинета и попал прямо в мои «дружеские объятья». Связанный остатками плаща Луара, он составил компанию тихо сопящему приятелю. Его же плащ, по размеру вполне пригодный для меня, я накинул себе на плечи и надвинул на глаза капюшон. Этим маскарадом я мог выиграть несколько очень нужных мне секунд.

В третьей раз спустившись на первый этаж, я взял наизготовку кинжал (ненужный в данной ситуации меч оставил в кабинете) и как вихрь ворвался в прихожую. Моя «внутренняя скорость» и маскировка дали мне нужное время: за считаные секунды я вырубил «командира» и двоих арбалетчиков, третий в свете упавшего «фонарика» успел заметить меня и выстрелить. От одного арбалетного болта я смог увернуться — наверняка помогла сегодняшняя разминка. Уйдя от болта, я добрался и до третьего арбалетчика, приложив его рукоятью кинжала в висок. Те, что с мечами, кинулись на меня молча и почти бесшумно. Одного из них я уложил прямым ударом раскрытой ладонью в лоб, а второму сделал подсечку и, пока он по инерции летел дальше, долбанул рукоятью по затылку. Оба успешно ушли в отключку. Доспехов на них не было, так что падали они без особого шума, который мне был вовсе нежелателен: в доме могли оказаться и другие оружные люди. А будь на них хоть сколько-то железа, кроме мечей и арбалетов в руках и пары кинжалов за голенищами сапог, поднялся бы такой грохот, что даже из соседних домов прибежали бы посмотреть, что здесь происходит.

Всех связав, я сложил их штабельком в углу. Зачем — честно говоря, не знал и сам. Просто потакал своему пакостливому характеру. Представляю, что будет через пару часов, когда они очнутся. В полной темноте, связанные, с кляпами во рту и вообще хрен знает где! Зрелище, скорее всего, было бы незабываемое. Затем, соблюдая некоторые меры предосторожности, я отправился обследовать остальную часть дома. Первая же найденная дверь оказалась закрытой, но, предвидя такое развитие событий (парня же они должны были где-то держать), я обшарил всех связанных в поисках каких-либо ключей и таковые нашел. Осмотрев замок, я прикинул, какой ключ к нему должен подойти и, выбрав из связки один наиболее соответствующий, вставил в замочную скважину. После полуоборота ключом раздался громовой щелчок (это в моей голове отдалось громом — возможно, последствия использования «внутренней скорости»), и дверь поддалась. Едва я ее приоткрыл, как в нос ударил уже хорошо знакомый отвратительный запах — запах крови. Неохотно, но я все же открыл дверь полностью. На глаза тут же, как будто специально, попался сидящий труп. Мужчина, уже довольно в преклонном возрасте, сидел, откинувшись на спинку кресла, и смотрел широко открытыми глазами в потолок, а из его груди торчал кинжал, как раз оттуда, где располагалось сердце. Руки же мужчины покоились на рукоятке кинжалом, создавая полное правдоподобие самоубийства. Порыскав глазами по комнате, я даже наткнулся на бумажку, лежащую на столе, — предсмертную записку. Очевидно, помимо того, что должны убить меня, у бандитов было еще как минимум одно задание — отделаться от ростовщика. О причине убийства даже можно не думать, и так все ясно. Если у графа действительно нет денег, то он, скорее всего, занимал их у этого человека, а теперь просто избавился от своего кредитора.

Осматривать эту комнату мне совершенно не хотелось, так что я, просто прикрыв дверь, пошел дальше, собираясь найти вход в подвал. Искомая дверь отыскалась на небольшой кухне. Спустившись по узкой каменной лестнице, я сразу услышал странные скребущие звуки. На всякий случай поудобнее перехватил кинжал и крепко зажал ключи левой рукой, чтобы не звякнули в ненужный момент.

Подвал был больше похож на мини-тюрьму, только бывшую. От лестницы был всего один путь — прямо, по бокам же располагались двери, напоминающие двери камер. Только теперь камеры были переделаны под склады со всяким ненужным хозяину хламом, который по каким-то одному ему ведомым причинам он не захотел выбрасывать. Странный же звук, по всей видимости, доносился из самой последней камеры. Подойдя к ней, я увидел, что она закрыта не на замок, а подперта каким-то металлическим прутом. Уже вполне понимая, кто, скорее всего, находится за дверью, я все же тихонько убрал прут и, взяв кинжал наизготовку, потянул дверь на себя. От скрипа и скрежета, издаваемых старыми, ржавыми петлями, не то что мертвые могли проснуться, но и живые помереть. Так что, чем бы там ни занимался братец «рыдающего убийцы», он успел это прекратить. Хотя, судя по тому, как он жался в углу комнаты, отворачиваясь от меня и вообще старательно изображая из себя насмерть перепуганного малолетку, я сделал вывод, что он пытался перетереть обо что-то веревки, которыми были связаны его ноги и руки, и даже успел добиться успеха в их перетирании, и теперь всеми силами пытался скрыть это. Я бы сказал, слишком старательно пытался, чтобы можно было ничего не заподозрить. Когда же он буквально на секунду повернул ко мне свое лицо, пытаясь разглядеть меня, я с удивлением узнал «рыдающего убийцу», точнее, абсолютную его копию. Даже глаза были такими же пронзительно-голубыми, хотя утверждать наверняка не берусь. Тем зрением, которым я сейчас видел, цвета практически не различались, делая все предметы черными и белыми, но, думаю, глаза все же были голубыми. Лицо было таким же юным, как и у его брата, волосы точно так же кое-как подстрижены, хотя были намного грязнее и растрепаннее, да и сам паренек был куда массивнее своего брата.

— Шустрый парень, — озвучил я свои мысли, — уже успел поработать над веревочками. Повернись ко мне, я тебя освобожу.

— Брат сделал то, что вы ему приказали?! — воскликнул он, резко разворачиваясь ко мне. — Но я же видел этого человека!! Его и десяток бы не смог убить!!!

— Польщен! Нет, честное слово, польщен! Такая характеристика мне нравится, — довольно скалясь, произнес я, попутно освобождая парня от связывающих его веревок. — И ты не поверишь, он действительно чуть меня не прибил! Если бы не простая случайность, лежать бы моей голове в мешке твоего брата. Хотя, точнее будет сказать, плавать моей заспиртованной башке в какой-нибудь банке на полочке у графа.

— А-а…э-э…О-о-о-о! — единственное, что смог ответь тот на мою прочувственную речь.

— Я смотрю: охрененно красноречивый ты парень, — едко прокомментировал я это блеяние, рывком поставил его на ноги и, взяв за руку, потащил за собой.

— Так вы тот, кого должен был убить мой брат? — тихонечко произнес он, будто боясь, что я ему тут же голову оторву за это.

— Пол кило дедукции и пару грамм интуиции. Да ты полон сюрпризов.

— А вы меня убьете? — прошептал он.

— Конечно! А ты что, еще сомневался?! — злорадно начал я раскручивать вертушку страшилки. — Люблю, знаешь ли, ходить по ночам драться с ворами, вояками и мстить тем, кто перешел мне дорогу. Но самое любимое у меня занятие, это лазить по темным и пыльным подвалам в надежде найти какого-нибудь паренька, вроде тебя, чтобы его потом замучить до смерти. И уже нахожусь в предвкушении, что начну сию же секунду сдирать с тебя кожу живьем. Ты как считаешь? Начать или немного подождать?

— Лучше подождать, — твердо произнес он. Видно, столько сарказма и открытого злорадства было в моей речи, что даже этот малец понял, что ему нагло врут и ничего пока делать с ним не собираются.

— Тогда тебе надо заткнуться и не раздражать меня.

Выбравшись из подвала, я зашагал к входной двери, как на буксире волоча найденыша за собой. Из-за него сегодня ни хрена не поспал, поэтому с удовольствием пару раз приложил его о косяки, пока он не понял, как защититься, и не выставил перед собой другую руку. Когда мы вышли в прихожую, я выпустил руку парня и подошел к «галогенке», валявшейся на полу и продолжающей светить на дверь. Осторожно ее пощупав и убедившись, что она не горячая, а лишь чуть теплая, взял ее в руки. Внешне это была обыкновенная маленькая деревянная коробочка типа параллелепипеда с отверстием на меньшей, квадратной, грани, из которого бил настоящий прожекторный луч… Внимательно ее осмотрев, я заметил на одной из больших граней странную блестящую полоску, а, поднеся коробку к самым глазам, понял, что это место было просто отполировано, скорее всего, пальцем. Как человек прогрессивного мира, высоких технологий, прекрасно понимающий, что незнание зачастую опасно, я конечно же не стал бы ничего трогать. Но как бывший русский человек, изучивший даже компьютер методом тыка и мата, я не мог не провести безымянным пальцем по отполированной полоске, и тут же изо всех сил зажмурил глаза, настолько пронзительным стал свет. Вслепую я провел пальцем в обратную сторону и, открыв глаза, оказался в полной темноте, потеряв способность ночного видения. Пришлось потратить некоторое время для того, чтобы опять настроить свое зрение, после чего я совсем легко коснулся пальцем той же полоски, и коробочка послушно выдала мягкий, приятный свет. Похоже, что мне в руки попал обыкновенный фонарик этого мира, работающий на магии, впрочем, как и большинство здешних приспособлений. Правда, слово «фонарик» для него мало подходящее, его следовало называть по-умному — излучатель света, но так не очень удобно. Так что пусть будет фонарик, хотя бы первое время, пока не узнаю местного названия.

Я вдруг увидел рядом с излучателем довольно внушительный мешочек, а, посветив на него, увидел, что он был из красного бархата. Выпал у кого-то из кармана во время схватки? Хм… пахнет большими деньгами. Мысль еще не успела до конца сформироваться, а жадные до халявы ручки уже схватили мешочек и, развязав завязки на нем, загребли горсть золотых монет. Ни хрена себе, ребята грабанули ростовщика! Тут монет под двести будет, это же какое богатство, мать моя женщина!! Не удивительно, что бандитам было приказано не только убить бедного банкира, но и притащить все золото. Только идиот граф Лоренский не знает старую русскую поговорку: за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Мог бы заполучить деньжат, избавиться от ростовщика (и, соответственно, долга перед ним), а потом, уж если твоей душе угодно, нанять убийц и отправить по моему следу. Так нет же! Надо все и сразу! Хотя, чего это я возмущаюсь? Радоваться должен! Столько халявы… ну, почти халявы, повоевать-то все же пришлось. Теперь, главное, уйти из этой хаты так, чтобы никто не заметил, а то свалят все на меня. Хотя, скорее всего, и так свалят, но мне уже будет по барабану, я утром из города сам свалю вместе с купцом.

Выключи фонарик, я сунул его в карман вместе с мешочком. На душе кошки скребли: вроде бы, осуществил лозунг незабвенного вождя мирового пролетариата «Грабь награбленное!» Было до жути неудобно, но ничего другого не оставалось, тем более что ростовщик все равно мертв. Взяв опять кинжал наизготовку я подошел к терпеливо ожидающему парню и, схватив его за руку, потащил к выходу, чтобы уже через секунду резко остановиться.

Вот идиот!!!

Похоже, я сказал это вслух, потому что братец «рыдающего убийцы» спросил:

— Что случилось?

— Сладкая глупость сегодня будет горчить завтра, — выдал я очередной афоризм, злобно зыркнув на него (что все равно осталось незамеченным, так как он ни хрена не видел), а потом, отпустив его руку, отправился на второй этаж за своим чуть было не забытым мечом. Оставлять улики на месте преступления — идиотизм высшей степени, или же наилучший способ сделать себе неприятности.

Быстро взбежав вверх по лестнице, я прошел в комнату и, взяв свой меч, уж собрался идти обратно, но меня неожиданно что-то привлекло на столе. Подойдя к нему, я увидел небольшую красивую папочку, видимо, специально сделанную под цвет стола. Именно поэтому ее сразу и не заметил. Недолго думая, я подхватил ее и затолкал за пазуху. Я уже догадывался, что в ней могло содержаться, и, если это было действительно так, то у меня становилось на одну проблему меньше.

Спустившись вниз, я схватил паренька за руку и потащил к двери. Она была не заперта (наверное, запор отодвинули в ожидании моей атаки), и, приоткрыв ее, я осторожно выглянул на улицу. К моему неудовольствию, начало светлеть, но уже секундой спустя я едва не заржал: «рыдающий убийца» до сих пор изображал из себя живописный труп. Выдернув на улицу найденыша и убедившись, что после кромешной тьмы он хорошо видит, я подтолкнул его к брату, предварительно незаметно сунув ему в карман парочку золотых. Можно сказать, утешительный приз.

— Иди, растолкай своего брата — он просто изображает из себя труп, — а потом как можно быстрее катитесь отсюда, чтобы ни я, ни кто другой вас здесь не видел. И запомни: вы меня знать не знаете и в доме ростовщика никогда не были. Понял?

Парень кивнул и бросился к «трупу» брата, а я развернулся и пошел к гостинице, а соответственно, — к теплой, уютной и долгожданной постели. Для сна осталось всего ничего, но я был рад и этому.