Привязанность

Открыв жалюзи, я повернула ручку и вышла на балкон. Земля внизу была окутана тьмой, но я видела её днем и знала, что прыгать было безумием. Я оглянулась, комод продолжал двигаться вперед.

Сражайся или беги.

Положив руки на перила, я приподнялась, ночной ветер развевал мои волосы вокруг лица. Перекинув ноги через перила, я держалась, отказываясь сдаваться неизвестному, не после всего, что сделал Кадер, чтобы спасти меня.

Я закрыла глаза и наклонилась вперед, верхняя часть моего тела качалась над пропастью. Решение принято. Сделав глубокий вдох, я помолилась о благополучном приземлении.

Как только мои пальцы ослабили хватку, меня схватили за руку.

— Нет, — крикнула я.

Глава 21

Лорел

Мощная сила и нерушимая хватка.

Поскольку мое тело висело высоко над землей, гравитация была на моей стороне. Все, что мне нужно было сделать, — это упасть. И все же Эйнштейн сказал, что такой вещи, как сила притяжения, не существует. Вместо этого он утверждал, что это искривление пространства-времени — что энергия говорит пространству-времени, как изгибаться, а изгиб пространства-времени говорит объектам, как двигаться. По его словам, величина изгиба напрямую связана с энергией объекта. Наибольший эффект произвел объект с наибольшей массой.

То есть не я.

Я планировала, что наибольшая масса будет у земли внизу.

Очевидно, человек позади меня вытеснил энергию земли, замедляя, останавливая и обращая вспять мое падение, оттягивая меня назад, пока я больше не болталась в десятках футов над землей. Большая рука, обхватившая мое предплечье, сжималась все крепче, пока мое столкновение с землей стало неосуществимым.

Меня втянули обратно на балкон, прежде чем я врезалась в твердую широкую грудь.

— Какого хрена ты творишь? — спросил Кадер, его голос был тихим, но решительным.

Мои руки обхватили его торс, а подбородок упал, уткнувшись в его куртку. Тепло исходило от его существа, пока его огромное тело укрывало меня от ночного ветра. Плотина, которую я построила за последний день, та, что сдерживала эмоции, прорвалась. Как бушующая река, облегчение затопило мое кровообращение, ослабляя колени и давая силу потоку слез. Пузырясь и извергаясь из моего горла, соленая смесь покрыла кожу его куртки, я дрожала в его объятиях.

Несмотря на порывистый ветер мои чувства наполнились Кадером — твердостью его тела, силой его хватки, даже запахом его геля для душа и одеколона. Как корабль, потерянный в море, в его объятиях я нашла свою гавань. Несмотря на наш метафорический бушующий шторм, я внезапно и неожиданно оказалась в безопасности.

Держа мой подбородок между большим и указательным пальцами, он поднял его выше, пока его напряженный взгляд не стал всем, что я могла видеть.

— Лорел, я же сказал тебе идти в офис.

Я кивнула, насколько это было возможно в его объятиях.

— Я… я знаю, — мой голос сорвался от волнения. — Я провела там весь день. Я думала…

— Ты думала, что комод спасет тебя, или, может, это хорошая идея — броситься навстречу своей смерти?

— Я надеялась, что смерть не станет частью уравнения. — Я выпрямилась и отстранилась. — Я звонила тебе. Ты сказал, что перезвонишь.

— Я перезвонил.

— Нет, я ждала весь день. — Я указала на спальню. — У меня так много вещей, о которых я хочу поговорить с тобой.

— У меня тоже. Я звонил, — его голос все еще был приглушен, когда он потянулся к моей руке. — Пойдем со мной.

Слово «куда» пришло мне на ум.

Слово «куда» не дошло до моего языка. Правда была слишком очевидна. Наше место назначения не имело значения. Я бы пошла с Кадером куда угодно. Я бы отправилась на самую высокую гору или в самую глубокую долину. Проведя без него чуть больше двадцати четырех часов, я без сомнения знала, что последую за этим человеком на край света.

Когда мы проходили через спальню, я остановилась, натянула туфли и схватила блокнот. Кадер вопросительно поднял брови, и я сказала:

— Ты велел мне делать заметки. Я сделала.

Его губы скривились, а зеленые глаза сверкнули.

— Ты хочешь сказать, что способна слушать меня и следовать указаниям?

— Способна. И когда мы будем в безопасности, я докажу тебе это.

Когда я встала, Кадер подошел ближе, обнял меня за талию и притянул к себе, пока наши бедра не встретились.

— Докажешь? Тест на выносливость будет непростым.

На моих губах появилась давно отсутствующая улыбка.

— Ты должен знать, что я отлично сдаю тесты.

— Кажется, я припоминаю почти идеальный балл на вступительном экзамене в колледж.

Я пожала плечами.

— Он и был идеальным. Отец запретил мне хвастаться.

— Тест, который я имею в виду, требует больше, чем твой невероятно высокий интеллект.

Бросив блокнот обратно на кровать, я положила руки на его широкие плечи.

— Хм. Значит, потребуется и физическая ловкость?

— Да, именно это я и предлагаю.

Поднявшись на цыпочки, я коснулась губами губ Кадера.

— Пожалуйста, не оставляй меня снова.

— Я не могу этого обещать, Лорел. А теперь пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

— О, это часть моего теста?

— Хотелось бы.

Я вложила свою руку в его. Кадер остановился, перевернул мою руку и осмотрел повязку.

— Извини.

Я пожала плечами.

— Все в порядке.

Его пальцы обхватили мои.

— Больно?

— Нет. Все нормально.

Рука об руку мы спустились по лестнице. Вместо того, чтобы направиться в офис, Кадер повел меня к входной двери. Я остановилась.

— Подожди.

— Что?

— Там были следы, — сказала я, и от воспоминаний у меня по коже побежали мурашки.

— Следы?

— Следы ботинок. Я видела их сегодня утром.

— Скорее всего, они мои или Джека, — сказал он.

Я покачала головой.

— Я так не думаю. Они были слишком маленькими.

Он выпрямился.

— Во-первых, я должен быть расстроен тем, что ты была снаружи.

— Должен, или ты можешь подумать, кто был снаружи дома в маленьких ботинках.

Его ноздри раздувались, он стоял неподвижно.

Я словно могла наблюдать, как вращаются колеса в его голове.

— Возьми одеяло и подушки наверху.

— Что? — спросила я. — Мы только что были там.

— Я принесу еду с кухни. — Громкость его голоса возросла. — В одной из пристроек есть дом на колесах. Я использую его, когда целые дни провожу на ранчо, проверяя ограждение. Это легче, чем возвращаться каждую ночь.

— Разве в домике на колесах нет кровати?

— Поспеши, — сказал он.

Отпустив его руку, я сделала шаг к лестнице и так же быстро обернулась. Как я делала много раз с тех пор, как этот человек-гора вошел в мою жизнь, я осмотрела его с головы до ног — его спутанные волосы, массивная шея, широкие плечи, мускулистое тело и мощные длинные ноги, вплоть до его черных ботинок. Когда это делала, я удивлялась, что он был частью моей жизни — что я была частью его жизни.

Я была поражена не только тем, что мы воссоединились, но и тем, что, несмотря на жизненные перипетии и решения, которые мы приняли на этом пути, мы нашли наш путь назад друг к другу. С этим человеком у меня было чувство целостности.

— Я не хочу быть вдали от тебя.

— Три минуты, Лорел. Поторопись.

— Кадер…

— Лорел, нам нужно торопиться. Это может подождать.

Мой язык метнулся к губам.

— Ты кое-что сказал по телефону, но я не ответила. Я хочу это сказать.

Его щеки вспыхнули, он кивнул.

— Знаю. Я, блять, знаю.

Я вернулась к нему.

— Тогда позволь мне сказать это, — когда он не ответил, я озвучила то, что было у меня на уме.

— Я люблю тебя, Кадер, или Мейсон, или выбери любое другое имя, я люблю тебя. Я всегда любила, и сейчас, когда я с тобой, эмоции настолько переполняют меня… Я не могу поверить, что это реально.

Его палец коснулся моей щеки.

— Это реально. Я тоже это чувствую. Другое имя — Прайс, Эдгар Прайс.

— Эдгар?

Он пожал плечами.

— Прайс было похоже на Пирса, а Эдгар был пилотом в Ор… где я работал после того, как… мы были друзьями. — Он вздохнул. — Лорел, поторопись. Со временем я расскажу тебе все, что смогу, но сначала нам нужно выбраться отсюда.

Моя улыбка вернулась, пока я возвращалась в спальню… миссис Эдгар Прайс. Черт возьми, нет, доктор Лорел Карлсон-Прайс. Доктор Лорел Карлсон-Пирс.

Мне было все равно, что это будет.

Казалось, я больше не школьница, рисующая «Мейсон + Лорел» на полях своих научных заметок. Я продвинулась дальше. Я была взрослой женщиной, мысленно примеряющей фамилию.

Все теплые чувства исчезли, и холод охватил меня, когда я попыталась войти в спальню. Изнутри завывал прохладный ветер; его сила сопротивлялась открытию двери. Толкнув дверь внутрь, я поспешно обошла стоящий не на своем месте комод, подошла к открытой стеклянной двери и закрыла дверь на балкон. В тот же миг ветер затих, и в комнате воцарилась тишина.

Я обернулась, оглядывая комнату из угла в угол. Разве мы не закрыли дверь перед тем, как спуститься вниз? Может, мы ее не заперли?

Обхватив руками живот, я продолжала осматривать комнату.

Ничего не изменилось. Даже комод по-прежнему стоял криво.

— Перестань быть параноиком, — сказала я. — Кадер вернулся. Все будет хорошо.

Потянувшись за одеялом, в которое была завернута, я вспомнила о блокноте. Я вспомнила о нем, но не увидела. Блокнота больше не было на кровати, куда я бросила его всего несколько минут назад. Присев на корточки, я посмотрела, не сдуло ли его на пол. Пригнувшись еще ниже, я заглянула под кровать.

Ничего.

Чувство страха, то, которое казалось жуткой музыкой, должно было играть на заднем плане, покалывало мою плоть, когда я встала. Следя за каждой смежной дверью, мой взгляд продолжал искать, пока я собирала одеяло и подушки, как сказал Кадер. Остановившись у комода, я открыла средний ящик и собрала флешки. После того, как я загрузила их содержимое на ноутбук, я сложила их здесь. Еще один взгляд по комнате, и я поспешила обратно к лестнице.

— Лорел. — Его низкий голос доносился из фойе. — Поторопись.

Стоя у дверей, Кадер выглядел почти так же, как я его оставила, за исключением того, что теперь через плечо у него была перекинута спортивная сумка. Мои ботинки зацепились за ступеньки, когда я бросилась вниз по лестнице. Приблизившись, я пересеклась с ним взглядом. Когда наши глаза встретились, мой желудок скрутило.

Что-то было не так. В его зеленоглазом взгляде было что-то другое.

Я наклонила голову.

— В поход?

Он кивнул, ничего не говоря.

— Ты видел мой блокнот? — спросила я.

— Тебе понравится местечко у реки. Оно одно из моих любимых.

Я прищурилась. Он едва заметно покачал головой. Почти.

Взяв подушки из моих рук, Кадер обнял их одной рукой, открыл входную дверь и вывел меня в ночь.

Глава 22

Лорел

Я шла рядом с Кадером, пока мы пробирались между хозяйственными постройками. В то время как ночной ветер продолжал завывать, единственным нашим звуком был звук шагов. Остановившись возле здания, в которое я никогда раньше не входила, Кадер подставил лицо к сенсору, позволяя ему отсканировать его глаз. Дверь открылась со звуковым сигналом.

Когда мы переступили порог, Кадер включил верхний свет. В отличие от здания с оружейными сейфами, это было больше, на потолке располагались продолговатые лампы, освещающие коллекцию транспортных средств внутри. Бетонный пол перед нами был уставлен различными грузовиками, прицепом, фургоном и множеством небольших вездеходов, таких как квадроциклы, мотоциклы и даже снегоходы.

— Кадер? — тихо спросила я.

Он поднес палец к губам и покачал головой.

Закусив губу, я кивнула.

Взяв меня за руку, Кадер повел меня в дальний конец длинного здания. Я колебалась, когда мы проходили мимо большого фургона, а затем домика на колесах. Мы остановились у знакомого автомобиля. Это был старый грузовик, тот самый, на котором мы приехали из Индианы.

Мои глаза расширились, а нервы напряглись. И снова палец Кадера коснулся его губ. Открыв водительскую дверь, он бросил подушки, одеяло и спортивную сумку за сиденья. Помогая мне перебраться на другую сторону, он нажал кнопку на панели. Большая дверь гаража начала подниматься, когда он сел в грузовик и завел двигатель.

Когда дверь поднялась выше, она начала колебаться.

— Она собирается закрыться? — спросила я, широко раскрыв глаза.

— Пристегни ремень безопасности, — сказал Кадер, заводя двигатель.

Потянувшись за сиденье, он потянул плюшевое покрывало вперед и бросил его в мою сторону.

— Накройся этим. Поторопись.

Мои руки дрожали, но я следовала его указаниям. Укрывшись одеялом, я натянула его на лицо.

Грузовик раскачивался вперед и назад, пока дверь не опустилась ближе к земле.

— Сейчас, — крикнул он. — Прикрой лицо.

Мир исчез, уровень шума повысился.

Кабина завибрировала, у меня перехватило дыхание, и я закрыла глаза, когда старый грузовик двинулся вперед. Удар отбросил меня назад на сиденье, ремень безопасности натянулся, когда его нога надавила на педаль газа, вжимая ту к полу.

Как только мы начали двигаться быстрее, грузовик заскользил по каменной дороге, разбрасывая гравий. Выдохнув, не осознавая, что задерживаю дыхание, я убрала одеяло с лица. Моя первая мысль была о мужчине рядом. Он ранен?

Спина Кадера была прямой, пальцы побелели, но он был в безопасности. Лобовое стекло было цело, и кабина грузовика не пострадала. Я повернула голову, оценивая ущерб, который мы причинили. Я ахнула, увидев, как дверь гаража разлетелась вдребезги на осколки дерева и металла.

— Что происходит? — спросила я, не уверенная, что произнесла это вслух.

Достав телефон из кармана куртки, Кадер опустил стекло и бросил его на камни внизу.

— Ты пугаешь меня.

Он по-прежнему не отвечал. Колеса продолжали подпрыгивать, пока мы ехали в темноте. Вместо того, чтобы направиться в том направлении, в котором мы приехали на ранчо несколько недель назад, к входу и дому Джека, Кадер повернул грузовик в ночь на прерии. Без фар было трудно отличить землю от неба.

Я напряглась, чтобы рассмотреть местность перед нами, испугавшись, что мы случайно наткнемся на овраг или ущелье, откладывая падение вместо того, чтобы спасти меня от него.

После того, что показалось часами, но, вероятно, прошло меньше тридцати минут, Кадер остановил грузовик, припарковался и вздохнул. Повернувшись ко мне, он сказал:

— Мне так чертовски жаль.

— Что происходит?

В свете луны я наблюдала, как Кадер покачал головой и потянулся ко мне, отстегивая ремень безопасности.

— Идем со мной.

Я кивнула, снова уверенная, что место назначения не так важно, как быть с Кадером.

Выйдя из кабины, я сразу же заметила, что ветер стих. Подняв глаза, я увидела, как сверкнуло ночное небо, идеальное черное бархатное покрытие, усыпанное бриллиантами. Когда я окинула взглядом потемневший пейзаж, мне показалось, что мы находимся в долине, в чаше. Именно рельеф местности защищал нас от ветра. Когда я обернулась, Кадер уже положил подушки и одеяло в кузов грузовика.

Протянув ему руку, я вложила пальцы в его ладонь. Его длинные пальцы сомкнулись, когда он потянул меня к кузову грузовика.

— Это твоя идея лагеря? — спросила я, когда мы подошли ближе.

— Нет. Это моя идея побега.

— От кого? Почему мы разбили дверь гаража к чертовой матери?

Вместо ответа его зеленый взгляд окинул меня, всю меня.

— Иди сюда, Лорел. Мне чертовски нужно быть уверенным, что ты в безопасности.

Сняв куртку, Кадер накинул ее мне на плечи. Когда он это сделал, его большие ладони огладили мои руки от плеч до кончиков пальцев. Его глаза расширились, он провел от моей щеки к шее и ключице. Когда его пальцы легли вокруг моей талии, мои внутренности ожили, вспомнив, на что способен этот человек.

— Я хочу трахнуть тебя, — его заявление прогремело в прохладном ночном воздухе.

— Я… я…

Я посмотрела на огромное, усыпанное бриллиантами небо и снова на него.

— Я тоже этого хочу, но мне нужно знать, что происходит.

Кадер кивнул. Обняв меня за плечи, он притянул меня к себе. Накинув на нас покрывало, я положила голову ему на плечо. Под моим ухом его сердце размеренно отбивало ритм, словно слова в азбуке Морзе. Хотя я не понимала их значения, сильный, ровный ритм помог моему пульсу вернуться в норму.

Слишком много мыслей проносилось у меня в голове, но одна доминировала. Я подняла лицо и посмотрела на его точеный подбородок, высокие скулы и нахмуренные брови.

— Кадер, мы в безопасности?

— Будем.

Я выпрямилась.

— Ты сказал, что позвонишь, что звонил, но не позвонил.

— Я позвонил. Не мог дозвониться. После полудня по местному времени дом отключился.

— Н-но я думала, что такого не может быть.

Его челюсть напряглась.

— Я, блять, тоже так думал. Так и было с тех пор, как я его настроил.

Мысли приходили и уходили в быстрой последовательности.

— Я… я не разговаривала с ней примерно с того времени. — Мой взгляд встретился с его. — Она зовет меня по имени.

— С ней? С кем?

— С домом, с Мисси, в последний раз мы разговаривали после того, как я вышла на улицу. Кроме того, она обращается ко мне как к доктору Карлсон. Она также знала, что я официально пропала без вести, и предложила позвонить властям.

Тело Кадера напряглось.

— Когда?

Я попыталась вспомнить.

— Это было прошлой ночью, в ту ночь, когда ты уехал. Она сказала, что знает мою личность по отпечаткам пальцев.

— Черт, Лорел. Ты должна была рассказать мне все это.

— Я много чего хотела тебе рассказать. Я оставила тебе сообщение.

Он покачал головой.

— Я получил его, но оно было зашифровано. В последнем сообщении из дома говорилось, что все в порядке и ни одна дверь не взломана.

— Когда?

— Вскоре после твоего сообщения.

— Я открыла дверь, входную дверь. Я все время слышала шум самолета. Он звучал как твой. Я вышла на улицу, чтобы посмотреть. — Я покачала головой. — Но ничего не увидела. Вот тогда-то я и заметила отпечатки ботинок.

Челюсти Кадера сжались сильнее, напрягая мышцы щек.

— И мой блокнот, — продолжала я. — Он лежал на кровати, но, когда я вернулась, его уже не было.

Глубоко вздохнув, он провел свободной рукой по волосам.

— Это же полный бред. Думаю, кто-то проник в мою систему. Как, черт возьми, кто-то может проникнуть в безотказно защищенную систему?

— Я не знаю. Из всего, что я узнала в последнее время, ничто не является безотказным, ничто не безопасно. — Я глубоко вздохнула. — Я была такой наивной.

Кадер крепче обнял меня.

— Мне очень жаль, что все это случилось.

Когда я подняла подбородок, мои глаза были влажными, но губы скривились в усмешке.

— Тогда мы не были бы вместе.

— У тебя была бы жизнь, которую ты заслуживаешь, та, ради которой ты так чертовски усердно работала.

— Ты сказал, что я получу всё обратно. Я хочу этого, но не так сильно, как хочу быть с тобой.

Он покачал головой.

— В глуши Монтаны, в кузове грузовика, холодной весенней ночью?

Я положила руку ему на грудь.

— Это две разные вещи. Не важно где я. Важно с кем.

Кадер глубоко вздохнул, его грудь поднималась и опускалась.

— Лорел, я много узнал в Индиане. Но недостаточно.

— Недостаточно, чтобы быть уверенным, что я в безопасности?

Он покачал головой.

— Нет. Это больше, чем кажется.

Глава 23

Лорел

В то время как слова Кадера вызывали во мне страх, его присутствие делало слова терпимыми.

— Насколько больше? — спросила я.

— Больше, чем ты и Картрайт, больше, чем университет и «Синклер Фармасьютикалз», и больше, чем то, что я узнал в Индиане.

— Пожалуйста, расскажи мне, что ты узнал.

Он глубоко вздохнул.

— Возвращаясь, как уже говорил, я поговорил с Олсеном. Я думал, что доверяю ему, и он не лгал.

— Думал? — спросила я.

— Это было на днях. Этим утром… наверное, уже вчера… Он позвонил Оуксу.

— Дину Оуксу? На счет чего?

— Тебе длинную версию или короткую?

— Короткую.

— Я постараюсь не повторять то, что сказал тебе во время нашего последнего разговора, но я хочу, чтобы все было в хронологическом порядке.

Я кивнула.

— Олсен считал, что за всем, начиная с завершения исследований, стоит Оукс. По его словам, Оукс впервые упомянул о прекращении исследований прошлым летом.

С каждым словом моя голова качалась в знак несогласия.

— Нет, Эрик никогда ничего не говорил…

Палец Кадера коснулся моих губ.

— Короткая версия, Лорел. Просто дай мне договорить.

Я кивнула под его прикосновением, удивляясь, что даже посреди глубокой долины, когда моя жизнь взрывалась во всех направлениях, простое присутствие Кадера успокаивало меня. Как будто я могла слышать то, что он собирался мне сказать не потому, что я приветствовала эту информацию, а потому, что я была не одна.

— А потом он вызвал его в свой кабинет в конце прошлого года и сказал, что исследования должны закончиться, а лаборатория должна закрыться. И точка. — Кадер продолжил — Когда он снова не уточнил причину своего решения, Олсен решил, что оно связано с финансированием. Олсен поговорил с другими деканами и решил найти инвесторов.

— Так это все он? Он упомянул о чрезмерных расходах, но у нас с Рассом сложилось впечатление, что это давление Оукса.

— По словам Олсена, Оукс никогда конкретно не называл причиной расходы. Это было еще одно предположение Олсена. — С усмешкой он добавил: — Просто, чтобы ты знала, каждый раз, когда ты меня прерываешь, я добавляю новое упражнение к тесту на выносливость.

Мои щеки вспыхнули, рука легла на его широкую грудь.

— Ты действительно не самый лучший страшный человек. Тестирование или требование дополнительной сексуальной ловкости не является сдерживающим фактором.

— Для протокола, ты прерываешь меня уже в третий раз.

Прежде чем я успела ответить, Кадер продолжил:

— Оукс не был доволен тем, что исследования продолжаются. Он поставил ультиматум Олсену, заявив, что, несмотря ни на что, все будет прекращено после этого семестра. И поскольку исследования были неполными, ничего не будет опубликовано. Университет имел права на эти данные, и все это будет похоронено, как если бы этого не произошло.

Точно так же, как проект, в котором я участвовала в аспирантуре.

Мой разум закружился в вихре дат и примеров. Эти откровения вызвали у меня отвращение, как и успех плана. Возможно, это произошло не так, как приказал доктор Оукс; тем не менее, наши с Рассом исследования остановлены. Конечная цель была той же самой.

— После того, как вы с Картрайтом исчезли, — продолжал Кадер, — Оукс попросил Олсена собрать все данные по исследованиям и разработкам, которые тот смог найти, и он это сделал. Олсен думал, что собирает данные для продажи Синклеру, что теперь не имеет смысла, поскольку эта продажа была остановлена. Олсен сказал, что был потрясен, когда Оукс принял это решение.

— Но зачем его останавливать? Университет мог бы отыграть…

Палец Кадера снова заставил меня замолчать.

— Четвертый раз.

Вдохнув, я позволила свежему ночному воздуху наполнить мои легкие, прежде чем выдохнуть.

— Отказ от продажи исследования сопровождается прекращением самого исследования. Я просто не понимаю, почему. По-моему, я уже говорил тебе, — продолжал Кадер. — Но, по словам Олсена, Оукс также был тем, кто подтолкнул уход Олсена из университета, заставив его уйти на пенсию, иначе тот потеряет свои пенсионные накопления.

— Да, и ты сказал, что Дин Оукс заставил Эрика подписать соглашение о неразглашении.

— Звучит знакомо?

— Да. Это немного похоже на тот проект в аспирантуре.

— Я тоже об этом подумал. Ну, — продолжал Кадер, — сегодня утром Олсен позвонил Оуксу и фактически потребовал встречи, утверждая, что ему все известно.

— Почему? Что «всё»?

— Лорел, я сбиваюсь со счета.

Я пожала плечами.

— Пятый, если не считать обсуждения соглашения о неразглашении.

— Чертовски внимательна для твоего же блага. — Кадер покачал головой, притягивая меня ближе, тепло его объятий защитило меня от открытий. — Я разговаривал с Олсеном за несколько минут до его встречи. Он добавил кое-что к истории, которую рассказывал мне раньше. Он сказал, что подслушал разговор между помощницей Оукса и Стефани Мур. Это произошло после того, как вы с Картрайтом исчезли. Он слышал, как Стефани сказала Пэм, что их время истекает и нужно принять самую высокую ставку. Пэм ответила, что он еще не готов. Он хотел больше денег, чтобы окупить свои расходы.

Мой желудок скрутило, когда кровь отхлынула от щек. Я села прямо.

— Значит, Эрик говорит, что это был Дин Оукс? Это он заплатил за то, чтобы меня и Расса убили?

— Я все еще не знаю, был ли заключен контракт с Картрайтом. Он участвовал во встречах в отеле, помнишь?

Помню. Я весь день смотрела на даты.

— Что имела в виду Стефани, говоря, что время истекает?

— Не уверен. Может, кто-то обнаружил второй список. К тому же… — Кадер покачал головой… — Я не смог подтвердить, что именно Оукс нанял меня. Я все ближе подхожу к отслеживанию криптовалютных транзакций. Обычно обмен происходит анонимно. Что сейчас помогает, так это количество транзакций.

— Я ненавижу, что ты потратил так много…

Я не закончила фразу и просто выдохнула.

— Я делаю все возможное, чтобы отследить их. Это не так просто, как кажется. Каждая транзакция проходит по другому маршруту через даркнет, проходя через множество брандмауэров, оболочек и фальшивых учреждений. Я ищу конечный пункт назначения. Если моя программа верна, деньги, похоже, оседают в депозитарии на Каймановых островах. Это не самое экстраординарное место назначения. Многие американцы используют Кайманы, чтобы прятать деньги. Связать их с Оуксом или кем-либо еще займет больше времени.

— Было бы необычно, если бы у Дина Оукса был дом на Большом Каймане?

Он вздохнул.

— Я должен его найти.

— Ты не можешь знать все. И что еще труднее, дом не на его имя. Я помню, как однажды разговаривала с его женой на коктейльной вечеринке. Она пила третий или четвертый бокал вина и была в настроении поболтать. Она сказала что-то о том, чтобы оставить Карла и уехать на Кайманы. Она ответила, почему бы и нет, рассудив, что, в отличие от дома в Индианаполисе, дом там был записан на ее имя.

Он нахмурился брови.

— Фамилия та же?

— Нет. Она не сменила фамилию, потому что была старше его по званию во флоте, когда они встретились. Она ушла на пенсию после того, как они поженились, а он продолжал добиваться карьерных успехов. У меня всегда было ощущение, что для нее это больная тема. Он получал награды и почести, она оставалась дома с детьми и играла роль жены адмирала. — Я пожала плечами. — Их дети уже выросли и живут отдельно. Я думаю, она чувствует, что упустила какую-то возможность… но она сохранила свою фамилию — Гивенс, Эдит Гивенс.

— Забавно, Оукс никогда не упоминал о семье, — сказал Кадер. — Олсен, однако, беспокоился о своей жене и семье. Он не раз говорил, что боится, как бы Оукс не убил его так же, как он убил тебя с Картрайтом.

Мои глаза широко раскрылись.

— Разве это не подтверждение?

— Нет. Не тогда, когда дело касается Олсена. Он сделал много необоснованных заявлений. Когда я попросил доказательств, Олсен сказал, что это предположение. До…

— До чего? — спросила я.

— Пока он не попытался заработать на тех же предположениях. Я передал Олсену передатчик до его встречи с Оуксом. Он сказал Оуксу, что хочет получить часть денег за продажу исследований. Заявив, что у него есть доказательства, он надавил на Оукса. Когда Оукс попросил доказательств, Олсен показал ему фотографию тебя и фальшивой полиции в лифте университета.

Я напряглась.

— Думала, ты сказал, что записи с камер были изменены или стерты кем-то другим.

— Да. Интересно, что Олсен знал имя одного из фальшивых полицейских. Он сказал, что его зовут Хардинг и что он работает на Оукса. Как бы в подтверждение этой информации, Хардинг также был с Оуксом за завтраком и снова на месте встречи.

Я сжала губы, боясь услышать больше, но не в силах перестать слушать.

— Не думаю, что Олсен восстановил фотографию с камер наблюдения, — сказал Кадер. — На следующий день после того, как я вытащил тебя из лифта, на университетской записи с камер наблюдения ничего не было. Я не верю, что он мог получить доступ или стереть всё, — он пожал плечами. — Я даже не уверен, показывал ли Олсен Оуксу ту же фотографию, что прислал мне мой работодатель. Я только слышал ее описание; тем не менее, оно звучит похоже.

— Значит, не Дин Оукс послал тебе сообщение. Это был Эрик? — спросила я, комок встал у меня в горле.

— Я так не думаю. Он сказал, что нашел фотографию рядом со сканером в твоем отделе. Я считаю, что Олсен испытывал свою удачу, нажимая на Оукса. По собственному признанию Олсена, он собирал воедино улики без каких-либо реальных доказательств.

— Он нашел ее в нашем отделе? Там было множество сканеров и принтеров. — Мои глаза широко раскрылись, а руки прижались к щекам. — О, если Дин Оукс виновен, Эрику нужно быть осторожным. Ты можешь ему помочь? Я знаю, ты говоришь, что я слишком доверчива, но я не верю, что это он. Во-первых, если бы у него были такие деньги, он бы не так беспокоился о своей семье. Во-вторых, он верил в нас.

Кадер глубоко вздохнул.

Глава 24

Кадер

Выражение лица Лорел, выражение доверия и заботы, разрывало меня изнутри. Я был там, когда она увидела тело Картрайта. Такие вещи не могут не травмировать, ведь это еще один мертвый коллега.

— Кадер? — спросила она, ее большие голубые глаза умоляли.

Прикрыв веки, я сделал вдох.

— Он мертв, Лорел. Эрик Олсен давил слишком сильно.

В моих объятиях ее тело напряглось.

— Как?

— Выстрел. Прямо передо мной, черт возьми.

— Ты не…

Я покачал головой.

— Нет, я этого не делал. У меня была возможность покончить с ним прошлой ночью. Но я не убил. Судя по тому, как он наклонился вперед, траектория выстрела пришлась сзади. Оукс был рядом с ним.

И снова ее глаза были широко раскрыты.

— Значит, стрелок и его пытался достать?

— Нет, — уверенно ответил я. — Оукс встал, подал сигнал, и, прежде чем я успел пошевелиться, Олсен был убит. Оукс просто повернулся и вышел из парка. Он, черт возьми, знал, что происходит. Он, по сути, так же виновен, как и тот ублюдок, который нажал на курок. У Олсена не было ни единого шанса. Он подписал смертный приговор в ту же минуту, как надавил на Оукса.

— Парк? Они были в парке. Разве люди не слышали выстрела?

— Глушитель глушит звук не так, как в кино, — объяснил я. — Однако, если добавить к этому несколько приглушенный шум от подъезжающих и отъезжающих автомобилей, играющих и кричащих детей, плачущих малышей, лай собак и свистки судей…

Я думал, она поняла, в чем дело.

— Там очень шумная атмосфера. Люди редко предполагают худшее. Вместо этого они придумывают рациональные оправдания, такие как взрыв автомобиля.

Снова опустив голову мне на плечо, Лорел вздохнула, она расслабилась. Я потянулся к ее подбородку и посмотрел в ее прекрасные глаза.

— Скажи мне, о чем ты думаешь.

Она выдохнула.

— Я не уверена. Пытаюсь вспомнить.

— Что?

— Все и ничего, — сказала она, ее глаза блестели в лунном свете. — Я думаю, что Олсен был честным человеком, который боялся за свою жизнь и будущее своей семьи. Он рисковал всем, чтобы получить для них больше. Некоторые могли бы назвать это жадностью.

Глаза Лорел распахнулись.

— Кадер, Расс сказал о Дине Оуксе, что тот был жадным.

Как в очень медленной игре в тетрис, фигурки начали совпадать.

Картрайт сказал, что Оукс был жадным. Картрайт был на встречах в отеле. Я не собирался снова поднимать этот вопрос перед Лорел, но мое чутье подсказывало, что Картрайт был в самой гуще событий с Оуксом. У меня оставался вопрос — из-за чего его убили?

— Я чертовски хотел бы, чтобы у нас был более качественный снимок человека, который вошел в твой дом с Картрайтом.

— Картинка слишком быстро гаснет, — как будто этот человек знал мою систему.

Эта мысль заставила меня поежиться. Я поерзал на жестком ложе грузовика. Был же еще человек, который ворвался в мой дом.

— Мне также жаль, что я не могу вспомнить свои заметки, — сказала Лорел.

Откинув голову на спинку кабины, я закрыл глаза.

— Может, нам стоит поспать и продолжить утром?

Лорел прижалась ближе, ее рука обхватила мой торс под одеялом.

— Согласна, но…

Я открыл глаза, она посмотрела вверх.

— …ты сказал, что позвонишь. У меня еще столько вопросов. Почему дом был отключен и почему ты сказал, что мы разбили лагерь, когда мы находимся в открытом кузове грузовика? Почему ты разбил собственный гараж? — Она села. — Почему ты выкинул телефон?

— Лорел, я не хочу…

«… пугать тебя… говорить тебе… озвучивать свои мысли.»

Я не знал, как закончить предложение.

Я ощетинился, мой разум боролся с доказательствами. Были ли мои доказательства более конкретными, чем у Олсена?

— Кадер, скажи мне.

— Это из-за безотказной системы безопасности в моем доме. Я подумал, что это странно, когда не смог связаться с тобой и когда увидел, что зашифровано твое сообщение. Я сказал себе, что это из-за шторма. Я был слишком занят с Олсеном, чтобы проверить радар, иногда погода здесь может быть суровой.

Она покачала головой.

— Нет, было ветрено, но и только. Со вчерашнего утра шторма не было.

— После того, как Олсен позвонил Оуксу, я начал поиск в его сотовом провайдере, отследил звонки. Я не мог подслушивать, но мог определить другой номер телефона, местоположение обоих абонентов и продолжительность звонка.

Я на мгновение закрыл глаза, вспоминая показания GPS-локатора у получателя звонка, сделанного Оуксом после смерти Олсена. Точно так же как и в тот момент, мою грудь сдавило.

— Я сразу же попытался позвонить тебе. Попытался позвонить Джеку. Ничего не работало. Я не мог связаться ни с кем из вас.

— Я не отходила далеко от экрана. Продолжала ждать.

— Звонки не проходили.

— Почему? — спросила она. — Что ты хотел сказать?

Я потянулся к ее руке и сжал.

— Я хотел сказать, чтобы ты, черт возьми, шла в офис, в безопасную комнату.

— Почему?

— Человек, которому Оукс позвонил после того, как Олсена застрелили, не был его головорезом. Звонок не исходил и не заканчивался в Кармеле, штат Индиана. Координаты на телефоне, который получил абонент, совпадали с моим домом. — Я заговорил быстрее, вспоминая увиденное. — Видишь ли, это место на самом деле не является четкой локацией — в адресе указан город, но на самом деле моя собственность не находится в его пределах. Локацией были указаны широта и долгота. — Я притянул Лорел ближе. — Черт возьми. Я знаю каждый чертов дюйм этой земли.

— Притворяешься, что берешь фургон? Врезаешься в дверь? — спросила она.

— Я доверяю своей интуиции.

Она кивнула.

— Нас подслушивали. Все, что я сказал о фургоне и реке, было направлено на то, чтобы отправить кого бы то ни было в неправильном направлении. — Я указал на грузовик. — Это кусок дерьма. У меня не было намерения оставлять его себе. Я просто купил его для задания. Я был немного занят, и у меня не было времени избавиться от него. Все остальные машины в гараже имеют микрочипы. Именно поэтому мы и взяли грузовик, его невозможно отследить.

— А твой телефон?

— То же самое. Кто-то может с полным правом предположить, что мы находимся здесь, на территории, но точное местоположение не может быть проверено электронным способом. — Я сделал глубокий вдох. — Лорел, я не знаю, как это произошло, но в дом, в мою систему охраны проникли. Хотя это, черт возьми, не имеет смысла, это единственное правдоподобное объяснение.

Лорел села и спросила:

— Кто-то преследует тебя из-за меня?

— Оукс не настолько умен. Его головорез не настолько умен. Он чертовски хороший стрелок, но я не могу поверить, что кто-то из них может связаться со мной, даже если он тот, кто нанял меня.

Ее рука начала дрожать.

— Так что это означает, что кто бы ни был здесь, на этой территории, он здесь из-за меня. Откуда они знают, что я здесь? У меня ничего нет — ни телефона, ничего. Клянусь, я не была в сети. Я делала все, что ты сказал.

Взяв ее маленькие ручки в свои, я смягчил тон.

— Я верю тебе, Лорел. — Я покачал головой. — Я не знаю, как тебя нашли. Мы приняли все чертовы меры предосторожности и теперь бежим вслепую. Мы не можем вернуться в дом. Я мог бы попытаться добраться до Джека, но датчики, которые я установил на земле, нужно избегать. Все, что я делал, чтобы защитить эту собственность, теперь потенциально обернулось против нас.

— Разве ты не должен сказать Джеку?

— Должен.

Я глубоко вздохнул и выпрямился. Мой взгляд скользнул по гребням холмов, окружающих нас. Мы были в низине. Я приехал сюда нарочно. Никто не мог подойти с любой стороны незамеченным.

— Завтра я передвину грузовик и спрячу его как можно лучше. До его дома примерно четыре мили пешком. Земля не совсем ровная, и с учетом рельефа и избегания датчиков это займет некоторое время. Тебя спрячу. Я уйду, как только взойдет солнце, и вернусь, как смогу.

Лорел вскочила.

— Ты больше не бросишь меня. Нет.

— Я защищаю тебя.

— Тогда держи меня в безопасности рядом с собой. Я не спрашиваю. Я говорю. Ты меня не бросишь.

Вдохнув, я провел рукой по волосам, мой разум наполнился вариантами. Я не хотел верить, что Джек каким-то образом предал меня, но все же не мог избавиться от волнения в животе. Этот инстинкт редко меня подводил.

Он был моей единственной командой, единственным доверенным лицом.

Я надеялся, что на этот раз это ошибка.

Все эти годы я рисковал жизнью ради Джека, ради командира Джексона. Это не было односторонним соглашением. Он делал то же самое. Я рисковал своей жизнью ради него, и он делал то же самое ради меня. Эта преданность не только укоренилась, но и была проверена. Была только одна вещь важнее, чем товарищ по команде в Ордене.

Одна.

Верховный Орден.

Благо страны, республики и демократии.

Не было никакого гребаного способа, чтобы Верховный Орден был вовлечен в это задание.

Когда они звонили, я отвечал. Мы с Джеком все еще отвечали на их звонки. Через бывшего командира Джексона с Эдгаром Прайсом не связывались с просьбой убить доктора Лорел Карлсон. Даже от одной мысли об этом у меня по коже побежали мурашки. Нет, это было случайное задание, которое Кадер принял в даркнете.

Даже отдаленно не то же самое.

Натянув одеяло, Лорел села, обхватила мои щеки и скользнула по моим коленям, пока не оседлала меня. Наклонившись вперед, пока ее нос не оказался перед моим, она посмотрела мне в глаза.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — попросила она.

Эта великолепная, доверчивая и умная женщина требовала от меня правды, как я от нее?

— Лорел, это я выдвигаю требования.

— Большую часть времени.

Я поднял руки по ее бедрам, растопырив пальцы.

Воздух задрожал, когда из моего горла вырвался низкий гортанный звук.

Каждой унцией самоконтроля я боролся с желанием потянуть ее вниз, прижать к себе и почувствовать, как ее обтянутая синими джинсами киска трется о мой член. Забудь о проклятых синих джинсах. То, как она двигалась, не трахалась, а просто раскачивалась, было достаточным, чтобы, черт возьми, запутать мои мысли и перенаправить кровообращение, воспламенить джинсовую ткань, пока между нами не останется ничего.

Глава 25

Лорел

Я уронила куртку Кадера с плеч, потому что ночной воздух больше не казался холодным. Поставив колени по обе стороны от его бедер, я потянулась к подолу его рубашки и потащила вверх. После небольшого колебания Кадер поднял руки, позволяя мне снять ту через голову. В серебряном лунном свете его татуировки приобрели впечатляющее свечение, цвета потеряли часть яркости, в то время как черные очертания и формы стали более заметными.

Откинувшись назад, я провела кончиками пальцев по его груди. С каждым моим прикосновением его хватка на моих бедрах становилась все крепче. Его пальцы впились глубже, и мышцы под набитым шедевром напряглись, пока он боролся с желанием остановить меня.

Наши взгляды встретились, и я потянулась за подолом своей рубашки, стянула ее через голову. Я обещала ему стриптиз по возвращении. Возможно, это было не то, что мы оба имели в виду, но оно работало. Когда я расстегнула лифчик, позволив тому упасть вперед, и лямки скользнули по моим рукам, воздух вокруг нас наполнился шипением.

Это была не та гремучая змея, о которой он предупреждал меня, чтобы напугать. В траве не было опасной змеи, и ни одна не проскользнула в грузовик. Шипение исходило от красивого, но иногда пугающего мужчины подо мной, того, чей член упирался в молнию, твердостью прижимаясь к моей сердцевине.

Перекатившись на бок, я выскользнула из ботинок, джинсов и трусиков.

Обернувшись, я на мгновение задумалась, проиграла молния свою битву или Кадер сам освободил свой гигантский член. И то и другое было верным. Мне было все равно, как это произошло, только то, что его тяжелый, наполненный кровью ствол стоял прямо.

Наклонившись вперед, я обхватила руками его талию и слизнула предэякулят с головки.

— Ни за что, черт возьми, — прорычал он, обхватив мои бедра и приподняв меня над собой. — Я кончу в твою теплую киску.

Осыпая поцелуями его обнаженную грудь, я расположилась над ним, обхватив руками его широкие плечи.

Держа мои бедра в нерушимых тисках, Кадер запретил мне принимать его в себя. Мое опьяненное дыхание участилось, когда он наклонился вперед, его рот захватывал мои соски, целуя, облизывая и покусывая. С каждым повторением мое кровообращение ускорялось, грудь становилась тяжелее, а соски напрягались все сильнее. Это были не единственные реакции моего тела, я извивалась в его объятиях. Моя влажная сердцевина пульсировала от желания, но он удерживал меня достаточно высоко, чтобы дразнить меня своей твердостью, и все еще не наполнять меня.

— Пожалуйста, — взмолилась я.

— Ты готова для меня?

— Ох.

У меня не было времени ответить, прежде чем его хватка на моих бедрах сдвинулась, и меня потянуло вниз, я села на его член. Выпрямившись, я втянула воздух. Когда я выдохнула, мой ответ перемежался тяжелыми вдохами.

— Очень готова.

— Ты чертовски удивительная, — прорычал он, начиная поднимать и опускать меня.

Я была сверху, но Кадер был главным. Он был режиссером и продюсером, контролировал каждый аспект производства. О, я была его избранной восходящей звездой. Одно это давало мне чувство собственного достоинства и ощущение власти. На самом деле эти эмоции были частью иллюзии. Подобно искусному мастеру, которым он и был, Кадер подводил меня к пропасти, ослаблял хватку и позволял мне свободно двигаться, пока мое тело приближалось к гибели. Мои ногти крепко вцепились в его широкие плечи, и, если бы его кожа не была такой плотной, ему не миновать травм.

Сдавливание становилось болезненным, потребность — всепоглощающей, близился финал.

С напряженной шеей и выставленными на всеобщее обозрение прекрасными тату Кадер провоцировал меня, не давая получить приз. В эту игру он любил играть, его способ контролировать каждый аспект: от наших поз до моих оргазмов. Он не закрывал занавес. Нет, он просто перенаправлял мои движения, призывая к повторению, пока снова не подводил меня к краю.

Даже в окружении темного прохладного воздуха моя кожа покрылась испариной. Под татуировками Кадера мышцы напряглись и пульсировали. Только когда мой разум больше не мог слышать его команды, а тело было слишком напряжено, чтобы остановить взрыв, он притянул меня ниже, ближе, растягивая мои бедра до боли, и мы оба, наконец, кончили.

Рухнув на его массивную грудь, я оказалась в безопасности его объятий. Хотя мои глаза закрылись, и энергия кончилась, я продолжала дрожать, мышцы внутри трепетали. Звук нашего дыхания наполнял уши, кожа к коже, наши сердца бились друг напротив друга.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы перевернулись на бок и разорвали наш союз.

Кадер пальцем убрал спутанные пряди волос с моего лица.

— Я бы отдал все, чтобы защитить тебя.

Слезы навернулись на глаза, когда я поднесла руку к его щеке.

— Я не хочу, чтобы ты это делал.

— Лорел, ты сама это сказала. Дело не в том, «где». Дело в том «кто», и ты — та самая. Нет ничего, ни одной чертовой вещи, более важной, чем ты, чем твои мечты и будущее.

— Это неправда, — сказала я, комок в горле вырос, заглушив ответ.

— Это, блять, правда.

— Я люблю тебя, и ты сказал, что любишь меня. Это означает, что есть другие способы. Ты хочешь лучшего для меня, и я тоже хочу лучшего для тебя. Я не могу… Я бы не просила тебя отказываться от всего этого. Эта земля как ты — дикая и необузданная, опасная и прекрасная. Натиск природы, противоречие качеств — черствый и суровый, но мирный и успокаивающий. Здесь твое место.

Кадер сел и натянул на нас одеяло. Когда он устроился на подушке рядом со мной, глядя в бескрайнее небо, то сказал:

— Когда я пришел сюда, я не знал, где мое место. Я ничего не помнил. — Он повернулся, мы снова оказались нос к носу. — Мне не было грустно.

— Хорошо. Не хочу думать, что тебе грустно.

Он покачал головой.

— Нет. — Его ладонь коснулась моей щеки. — Я также не был счастлив. Я существовал. Я не могу этого объяснить. Опасность меня не пугала. Брось меня в опасную ситуацию, и я бы не беспокоился о смерти, только об успехе. Звонки близких не заставляли мое сердце бешено колотиться. Я выигрывал и проигрывал, но чаще выигрывал. Я не радовался и не горевал. В каждом дне и в каждой ситуации было обнадеживающее однообразие. Даже секс мало что менял в уравнении. — Он пожал плечами. — Думаю, это было похоже на чёртово облегчение. Но ничего подобного, как с тобой. Я хочу тебя так сильно, что мне больно. Это еще и опасно. Раньше я бы никогда не сделал того, что мы сделали сегодня.

— Заняться сексом в открытом грузовике?

— Нет, док, бежать. Сегодня я сбежал. Я был чертовски напуган. Всю дорогу сюда из Индианаполиса я представлял себе миллионы сцен. Ни одна из них не была счастливой. Я не мог до тебя дозвониться. У меня были образы того, как я найду тебя мертвой, раненой, да какой угодно… — Он провел пальцем по моей щеке. — …но не такой, какая ты сейчас.

Мои щеки вспыхнули.

— В данный момент я в полном беспорядке.

— Сразу после секса — это идеальный беспорядок. Для меня ты сияешь.

Поток эндорфинов от Кадера исчез, мои тревоги и переживания об исследованиях вернулись в фокус.

— Ты хочешь сказать, что, прежде чем вспомнить, кто ты есть или кем был, ты потерял инстинкт самосохранения?

Кадер прищурился.

— Что я говорил о том, чтобы анализировать меня?

Я села, положив руку на подушку, прохладный ветерок обдувал мою кожу.

— Я не анализирую.

— Чушь собачья.

Потянув одеяло, я прикрыла грудь, новые идеи заполнили вихрем мои мысли.

— Твоя память, как ты ее потерял?

— Лорел.

— Мейсон, у тебя были жизнь и семья. Из того, что я прочитала после твоей смерти, следует, что ты был героем войны, чей последний известный адрес находился Чикаго. Ты с отличием ушел из армии и поступил в колледж, чтобы получить степень. — Я попыталась вспомнить. — Я не помню специальности, но думаю, что это как-то связано с компьютерами. Ты также работал на инвестора по недвижимости… Я не помню имени. — Поскольку он не останавливал меня, я продолжила: — Смертельное ранение, которое ты получил, случилось не в армии, и все же каким-то образом прошлое, о котором я только что упомянула, исчезло из твоей памяти. Я спрашиваю, как?

Он повернулся и выдохнул, устремив немигающий взгляд на звезды.

— Вычислительная техника и компания «Спарроу Интерпрайзис».

Я слышала это название раньше.

— Ты помнишь Лорну? — спросил он.

— Да.

— Теперь я тоже. Когда ты будешь в безопасности, я хотел бы попытаться найти ее, если она все еще… жива. — Он выдохнул. — Если нет, то это моя вина.

Я склонилась над ним, моя грудь прижалась к его твердой груди.

— Жива. Это она связалась со мной, когда ты умер.

Его зеленые глаза остановились на мне.

— Она все еще в Чикаго?

— Я не знаю. Ее письмо пришло без обратного адреса. Не было даже намека на то, что конверт был обработан на почте. Без марки. Без почтового штемпеля. Я даже не знаю, как она меня нашла. Это было странно, как будто письмо волшебным образом поместили в мой почтовый ящик.

Губы Кадера скривились.

— Не так много людей могли бы это сделать.

— Мне это показалось странным.

— Таких людей немного, но они есть. Интересно, она все еще с ними, — вздохнул он, его улыбка исчезла. — Они, наверное, чертовски ненавидят меня. Если не ненавидят, то будут, когда узнают, что я не умер.

Было что-то в его отрешенном взгляде, что опечалило меня, заставляя меня хотеть сделать все, что в моих силах, чтобы забрать это.

— Я рада, что ты не умер, и я не ненавижу тебя.

Его рука легла мне на плечо, он притянул меня ближе.

— Если и так, то у тебя странный способ показать это. Мне особенно нравится то, как ты делаешь бедрами перед оргазмом.

— Кто они? — спросила я, игнорируя жар на щеках.

— Люди, которых я когда-то знал.

Вздохнув, я положила голову ему на плечо.

Пока мы оставались так, я слушала его дыхание, биение сердца и дуновение ветерка. Возможно, пока мы лежали в тишине, мне следовало думать о людях, которых он когда-то знал. Может, так оно и было. Но я не думала. Вместо этого ко мне вернулась работа всей моей жизни.

Травматическое событие, такое как взрыв, могло привести к амнезии, вызванной либо физическим повреждением мозга, либо его психологическим преодолением. Происхождение травмы часто играло роль в тяжести последствий. Возможно также, что амнезия может стереть все прошлые воспоминания. Тем не менее, казалось маловероятным, что амнезия любого происхождения будет мешать гипервозбуждению или инстинкту самосохранения.

Эта реакция была врожденной и не ограничивалась людьми.

Животные всех интеллектуальных уровней от природы обладали одинаковой физиологической реакцией на угрозы. Это не был заученный ответ, не то, чему можно научить или забыть. Лабораторные крысы, отделенные от всех контактов в очень молодом возрасте, все еще обладали этой особой реакцией — страхом перед угрозами.

Реакция была химической, реакция мозга на секрецию катехоламинов надпочечников, особенно норадреналина и адреналина. Гормоны также играют определенную роль в реакции организма на стресс. Воспоминания были способны стимулировать химическую секрецию. Но обратное было невозможно. Даже без воспоминаний химия работала.

Единственным способом подавления реакции было подавление секреции, возможно, с физическим изменением или повреждением мозгового вещества, расположенного в надпочечниках. Хотя это подавило бы инстинкт самосохранения, но не привело бы к потере воспоминаний.

Это были две взаимосвязанные, но отдельные функции организма. Воспоминания создавались и хранились в лимбической системе мозга, в частности в гиппокампе. Реакция на опасность была вызвана выделениями надпочечников, расположенных в верхней части каждой почки.

Побочный эффект потери этой реакции, поскольку она была связана с травматическими воспоминаниями, был тем, чего мы с Рассом пытались избежать в наших исследованиях. Вот почему мы не хотели, чтобы травматические воспоминания исчезли. Мы хотели смягчить психологическую и физиологическую реакцию организма на воспоминание, а не ограничивать способность человека чувствовать опасность.

Мысли о нашей работе убаюкали меня, Кадер прижал меня к себе.

Когда я открыла глаза, небо над нами начало светлеть. Меня разбудил не солнечный свет. Это был грохот. Мою кожу покалывало, я прислушалась.

Звук был почти тем же самым, но другим.

Я потрясла Кадера.

— Я слышу самолёт.

Глава 26

Кадер

Я вскочил. Прохладный утренний воздух на коже напомнил мне, что я спал без рубашки. Впервые на моей памяти это не было моим приоритетом. Как и тот факт, что я спал на заднем сиденье гребаного грузовика, чего я не делал все время, пока был в Индианаполисе.

Запустив пальцы в распущенные волосы, я сняла резинку. Надев ту на запястье, я прислушался к звуку, который разбудил Лорел. Моргая, я прищурился в сторону грохота и уставился вверх, вглядываясь в белизну. Вчерашнее тепло в сочетании с прохладой прошлой ночи сработали вместе, чтобы дать нам идеальное прикрытие. Мы не были спрятаны под деревьями, как я планировал; мы были спрятаны во впадине, наполненной туманом.

— Ты слышишь это? — спросила Лорел, натягивая рубашку через голову, остальная ее одежда теперь тоже была на месте.

— Да. Это не самолет.

Ее губы сложились в прямую линию, она тоже подняла лицо вверх навстречу звуку.

— Думаю, ты прав. Звучит иначе, чем вчера. — Ее глаза широко раскрылись. — Это вертолет?

После того, как я натянул рубашку через голову, прикрыв грудь, торс и руки, я потянулся к руке Лорел, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

— Да, так и есть. И он летит над моей землей. Это означает только одно. — Я не стал дожидаться ее ответа. — Он, блять, ищет нас.

Мы спрыгнули с грузовика через заднюю дверь.

— Что будем делать? — Ее взгляд метался по сторонам. — Этот туман не будет длиться вечно.

— Нет, но черт возьми. — Я поднял глаза и на мгновение улыбнулся. — Мы не могли и мечтать о лучшем прикрытии.

Жужжание становилось все ближе.

Лорел схватила меня за руку.

— Они спустятся сюда?

— Только по существенной причине. Туман — одно из худших условий для полета вертолета. Кромешная тьма лучше. Если бы они выследили нас здесь, они могли бы спуститься, но они не могут. Телефона нет. Ни одной чипованной машины. Мы невидимы. Если не…

— Если что?

— У них есть тепловизоры. — Я рассуждал как на задании, ожидая наихудшего сценария от моего врага. — Наша спасительная благодать может заключаться в более крупных млекопитающих на этом ранчо. Не только лошади, но и в дикой природе у нас есть…

— Ты рассказывал мне о больших кошках и черных медведях.

— Есть также бизоны, олени и снежные бараны. Одно только тепло не заставит опытного пилота вертолета рисковать спуститься в туман.

Ее глаза закрылись, она выдохнула и наклонилась ближе.

— Знаешь, ты продолжаешь это делать.

Я ни хрена не понимал, что делаю. Мы прятались в тумане, и теперь вертолет обыскивал землю.

— Я ничего не делаю, кроме того, что порчу тебе жизнь.

— Ты спасаешь ее, — сказала она как ни в чем не бывало. — Благодаря тебе у меня есть жизнь.

Подойдя к кузову грузовика, я поднял куртку и накинул ее на плечи Лорел. Черная кожа облегала ее миниатюрную фигуру. Снова взяв ее за руку, я осмотрел долину. Плотный туман кружился вокруг нас, пока грохот вращающихся лопастей уменьшался, удаляясь все дальше. Увеличившееся расстояние успокаивало меня, но сама идея о том, что кто-то обыскивает мою землю с помощью самолета или вертолета, заставляла нервничать.

Каждый случай, каждое нарушение, каждое новое вторжение все больше и больше напоминали Верховный Орден.

— Лорел, чуть севернее того места, где мы находимся, есть сосновый лесок, все еще во впадине. Мы можем спрятать грузовик там. Я принес еды, несколько протеиновых батончиков. Мы поедим. После этого я поеду к Джеку. Я разрываюсь между беспокойством и подозрением по отношению к нему. Что-то, черт возьми, не так, но, несмотря ни на что, я в долгу перед ним.

— Я с тобой.

Моя рука обвилась вокруг ее талии, я притянул ее ближе. Я хотел видеть её в своих объятиях. Я не был уверен там она принадлежала или нет, но чем дольше она со мной, тем меньше я заботился о правильности или неправильности.

— Все, что у меня с собой, — это один пистолет с ограниченным количеством патронов. Я смогу достать больше у Джека, а также поработать над тем, чтобы вытащить нас с ранчо и уехать. Прямо сейчас… — Я выдохнул, глядя в ее гребаные голубые глаза, полные неоправданного доверия. — …мне чертовски страшно, и мне это не нравится.

Ее маленькая рука легла мне на грудь, на рубашку.

— Я думала об этом прошлой ночью, когда засыпала.

— О плане, как вытащить нас с ранчо? Расскажи.

— Нет, — ее щеки залились румянцем. — Ты боишься.

Я выдохнул воздух.

— Я не анализирую.

— Тогда что ты, черт побери, делаешь?

— Что я делаю. Ты сказал, что не хочешь лишать меня жизни. Это то, что я делаю. Я имею дело с воспоминаниями и реакциями. Позволь мне продолжать это делать.

Облака вокруг нас сдвинулись, кружась на утреннем ветру, солнечные лучи осветили сияние белизны. Пройдет немного времени и туман рассеется.

— Поторопись, черт возьми.

— Я не верю, что твоя потеря памяти и отсутствие инстинкта самосохранения были физически или даже психологически связаны. Это маловероятно и клинически кажется невозможным.

Отпустив ее, я сделал шаг назад и обернулся. С каждым поворотом в пределах моего поля зрения я дышал, мой разум был заполнен днями, неделями и месяцами после взрыва. Руки сжались в кулаки, когда я вспомнил ужасную и мучительную боль, пока мою обугленную кожу разбирали на куски. Этих воспоминаний я не хотел, и все же с осознанием моей личности они вернулись. Это была не только физическая мука, но и психологическая. А потом я вспомнил о покое, когда она, наконец, исчезла. Не вспоминать о потерях было легче, и это позволило мне сосредоточиться на моем долге перед Орденом.

Когда я снова оказался лицом к ней, я выдохнул.

— Лорел, у нас нет на это времени. Может, я просто чертовски не хотел вспоминать.

Лорел покачала головой.

— Я не знаю, что произошло, но у меня есть теория.

— У тебя есть тридцать секунд, а потом я двигаю чертов грузовик.

Она подошла ближе, положила руки мне на плечи. Вернувшиеся воспоминания заставили меня напрячься, отступить от ее прикосновения. Стиснув челюсти, я остался неподвижным.

— Тебя это беспокоит? — спросила она, переводя взгляд с моих глаз на свои руки.

— Нет.

Мой ответ не был полной выдумкой. Мне нравилось прикосновение Лорел, то, что она может прикасаться, и то, что она это делала. Мне нравилось, как ее взгляд встретился с моим. Все в ней было противоположностью беспокойству. Меня окутало чувством вины.

Ее голубые глаза уставились на меня.

— Прошлой ночью ты сказал, что с тех пор, как вернулись твои воспоминания и истинная личность, вернулся также и инстинкт самосохранения.

Я кивнул.

— Возвращение воспоминаний — не единственное, что изменилось.

Я нахмурился.

— Что-то еще изменилось, Кадер, Мейсон…

Ее губы изогнулись в полуулыбке.

— …Эдгар.

Воздух наполнился ее хихиканьем.

— Извини, но мне потребуется немного времени, чтобы говорить это с невозмутимым лицом.

— Он был хорошим человеком.

Ее улыбка погасла.

— О, мне очень жаль.

Я пожал плечами.

— Миссия удалась, потеря члена команды считалась несущественной в борьбе до тех пор, пока цель достигнута. Эдгар умер героем, о котором никто не знал, не читал в книгах по истории и даже не видел его фотографию в новостях. Когда мне нужно было выбрать имя, оно казалось…подходящим.

Влага заполнила ее голубые глаза.

— Ладно, Эдгар. Я буду называть тебя любым именем, которое ты выберешь.

Солнце над головой продолжало светить, согревая землю и угрожая нашему савану невидимости.

— Поторопись со своей теорией.

— Подумай об этом. Что еще изменилось за последний, скажем, месяц… или, точнее, за последние несколько недель?

Я не понимал куда она клонит.

— Каждая чертова вещь.

— Почему?

Потому что она трахалась со мной, разговаривала и подстрекала меня.

— Хочешь, чтобы я сказал, что это ты?

Ее голубые глаза расширились, она кивнула.

— Да, именно этого я и хочу.

Я обнял ее за талию и притянул к себе.

— Это ты. Каждая чертова вещь — это ты. Мой мир перевернулся с ног на голову, потому что твой гребаный взгляд уставился на меня через чертов экран компьютера. С тех пор ничего не изменилось.

Лорел кивнула.

— Вот именно. Это и есть ответ.

— Что? Я бегу, как трус, из-за тебя?

Она пожала плечами.

— Во-первых, кем бы ты ни был и какое бы имя ни выбрал, ты не трус. Во-вторых, гипервозбуждение или острая реакция на стресс, известная как инстинкт самосохранения, является химической. Она есть у всех. Это то, что поддерживало тебя в безопасности и сохраняло всю твою жизнь. Это то, что позволяло тебе в детстве воровать еду для тебя и сестер и не попадаться. Это сработало, когда ты подумал, что Лорна в опасности, и эта химическая реакция позволила тощему подростку противостоять взрослому мужчине.

Я чертовски ненавидел то, что она знала мое прошлое, и в то же время, в ее знании было утешение, в нашей связи, чувстве обмена без слов, понимании без объяснений.

— Она была у тебя; я не верю, что после несчастного случая она исчезла. — Лорел закусила губу. — Я помню, как в первый раз увидела тебя таким, какой ты сейчас, — нет, во второй, — когда ты столкнулся с Синклером на встрече. Твое самообладание было частью того, что привлекло мое внимание. По моей теории, у тебя, Кадера, никогда не было недостатка в этой химической реакции. Ты научился сдерживать ее. Я имею в виду, это делают другие — солдаты, правоохранительные органы, пожарные, телохранители…

— Я не герой.

— Эти люди рискуют жизнью. То, что делаешь ты, также опасно. Было бы разумно, чтобы люди в твоей сфере деятельности также научились контролировать, подавлять реакцию. Поступая таким образом, она позволяет тебе чувствовать себя непогрешимым и непобедимым. Это позволяет тебе встретить опасность лицом к лицу и добиться успеха. Вот что ты мне сказал. Что произойдет, если ты не добьешься успеха?

— В следующий раз у меня все получится.

— Что, если следующего раза не будет?

Мои пальцы крепче сжали ее бедра, а сердце забилось быстрее.

— Это гребаный анализ.

— Что, если у тебя не будет другого шанса? Что, если, как и твой друг Эдгар, ты не вернешься с задания или миссии?

— Тогда меня не станет. Мне, блять, будет все равно. Я жил ради заданий. Я переходил от одного к другому. Даже здесь, с Джеком, ничто не имело значения. Я имею в виду, что мне наплевать на эту землю, но не совсем. Мне плевать на него, но я знаю на что он способен и без меня. — Ее слова дошли до меня, и я кивнул. — Все это больше не соответствует действительности.

— Что?

— Мне было все равно, в прошедшем времени, — потому что, если я никогда не вернусь, некому будет скучать по мне, нет тех, по кому я буду скучать. — Я сглотнул. — А теперь…

Лорел перевела взгляд с одной моей руки на другую и снова посмотрела мне в глаза.

— Я буду скучать по тебе. — Выдохнув, я закрыл глаза и опустил подбородок. — Так что да. Прошлой ночью я уехал из Индианаполиса, не встретившись с Оуксом и не закончив это задание, потому что мне было чертовски страшно.

Она покачала головой.

— За себя?

— Ни капельки.

— За меня?

— Я не могу потерять тебя, Лорел Карлсон. Я не потеряю тебя снова, и я убью всех ублюдков, которые думают, что могут добраться до тебя.

— Это не делает тебя трусом. Это делает тебя защитником. Как и мальчик, который защищал своих сестер, ты мужчина, который защищает человека, которого любит. Это страшно.

— Видишь ли, — ответил я, — вот тут ты ошибаешься. Я пугаю людей, а не наоборот.

— Я тебе верю. Ты не боишься этих людей… — Она указала на туман. — …тех, кто пытался причинить мне боль, и знаешь что?

— Что?

— Я тоже, потому что знаю, что ты этого не допустишь.

Я сглотнул, глядя в ее доверчивые глаза.

— Эта теория должна была, черт возьми, помочь? Если это так, то ты напортачила с анализом. Все, что сделала твоя теория, — это заставила меня понять, как сильно я хочу завернуть тебя в чертову пузырчатую пленку и спрятать подальше. Взять тебя с собой — это не выход.

— Так и есть, Эдгар. Даже несмотря на то, что мои надпочечники должны наполнять мою кровь катехоламинами, и я должна хотеть спрятаться, я не прячусь. Это не потому, что я люблю опасность. Нет. Я женщина, которая носила с собой в продуктовый магазин перцовый баллончик. Я не прячусь, потому что доверяю тебе. Единственная часть этой ситуации, которая пугает меня, — это потеря человека, которого я люблю. — Ее руки коснулись моих щек. — Ты находишься в верхней части этого списка. Держи меня при себе, давай заберем Джека и уберемся отсюда к чертовой матери.

Глава 27

Джек

Почти сорок восемь часов назад

Отсрочка, которой мы с Пирсом наслаждались от Верховного Ордена, не обошлась нам даром. Пирс понятия не имел о моей обширной переписке с Орденом. Это не было похоже на то, что мы присоединились к гребаным бойскаутам и в один прекрасный день решили, что мы слишком крутые, выбросили нашу синюю форму и заменили ее футбольными майками.

Орден не работал таким образом. Он ничего не забыл.

Инвестиции.

Каждый член Ордена считал инвестицией во благо. Не все из нас были возвращены с грани смерти, как Пирс. Одни были возвращены из психологических ужасов, а другие — из более серьезных поражений, нанесенных самим себе. Моя травма была неспособностью следовать командам. Это могло обернуться скандалом, способным лишить меня всех воинских почестей, последствия которого могли оставить темное пятно на моей военной семье. Я был самым молодым в линии профессиональных военных.

День, когда я согласился вступить в Орден, был днем моей официальной смерти. Женщина, которую я оставил в Штатах, мои родители, братья и сестры и даже дед, все еще живой в то время, были уведомлены о моей кончине.

Возможность сообщить им о чем-либо другом была отнята у меня без учета последствий. Они узнают о моей смерти, и я продолжу, или они узнают о моей смерти, и они увидят меня в гробу. В этой реальности мой выбор дал мне возможность исправить ошибку, которую я совершил. Как мне часто напоминали, это было честью, которой удостаивались немногие.

Военный трибунал не обсуждался. Для этого потребуются показания. Это сделало бы мое преступление, и действия других известными не только узкому кругу. Этот прожектор также навлек бы позор на мою семью. Такой вариант был исключен из уравнения в тот момент, когда я отдал свою жизнь Верховному Ордену.

Я продолжал дышать, пока мои останки собирали, запечатывали в военном хранилище и отправляли обратно в Штаты. Этот жест Верховного Ордена дал моей семье возможность увидеть и оплакать меня, попрощаться с человеком, который погиб как герой.

Ничто не готовит мужчину или женщину к переходу в Орден.

Физические и психологические тренировки вытеснили все, что я пережил в своей первой жизни. Изнурительные повторения по мере того, как мое тело становилось сильнее, а разум сосредотачивался на единственном, что имело значение. Эти три слова были синонимами одного истинного значения.

Страна.

Республика.

Демократия.

Преступление, которое я совершил, было похоронено. Человек, которого я убил, потерян навсегда.

Позже я узнал, что именно моя приверженность стране, а не рангу, принесла мне честь вступить в Орден. Битва была ожесточенной, и потери велики. Я выполнил приказ и привел свой батальон в опасные условия. Мы были готовы. Мы были элитными бойцами.

И только когда стало слишком поздно, я понял, что нас подставили, принесли в жертву. Только когда я посмотрел в глаза своему гребаному лейтенанту, я понял…

Он продал нас.

Я не был уверен, почему.

Я все еще не уверен. Были ему обещаны почести от начальства или враг добрался до него?

Все это не имело значения, когда вокруг раздались взрывы, и ночное небо наполнилось слишком знакомыми фейерверками. Цвета в небе были неправильными. Сигналы указывали, что мы были врагами. Я слишком много раз слышал этот сценарий. Дружественный огонь.

То, что происходило, не было дружелюбным. Это была подстава.

У меня был выбор.

Я выбрал смерть начальника. Я предпочел его смерть смерти мужчин и женщин, находившихся под моим командованием. Это был рискованный шаг, но он потенциально мог спасти жизни, даже если реальность стоила мне карьеры. Это решение далось мне легче, чем я себе представлял.

Семьдесят пять процентов моих мужчин и женщин вернулись на базу.

Наш лейтенант этого не сделал.

Войска вернулись под моим руководством, так как я был заместителем командующего.

В ту пору военные полицейские прибыли ко мне.

Через неделю я умер. По иронии судьбы, я стал жертвой дружественного огня.

Одновременно я возродился.

Этот процесс занял много времени. Произошли физические изменения. Потребовались месяцы операций, чтобы стать никем, никем, кого можно опознать, и никем кого будут искать.

Переход казался вечностью, потому что так оно и было.

Более двух десятилетий было отдано Верховному Ордену. За это время я поднялся по служебной лестнице так, что мой отец и дед гордились бы мной, если бы я мог с ними поделиться.

Моя жизнь не избежала тёмных пятен.

Многое можно вбить в человека и выбить из него.

Любовь к алкоголю и зависимость от него не входили в их число.

Даже в самых засушливых странах алкоголь был доступен. Нужно просто иметь желание, которое превосходит разум.

О, конечно, были программы из двенадцати шагов. Каждый раз, когда я думал о них, то останавливался на четвертом шаге. Поисковая и бесстрашная инвентаризация почти невозможна, когда жизнь основывается не на моральных принципах, а на командах, когда отнять жизнь было так же легко, как выпить. Инвентаризация жизни, возрожденной в служении и порядке, не давала пробуждения. Она показала, насколько обширную тьму лучше оставить неисследованной.

Уход из команды, как мы с Пирсом сделали почти полдесятилетия назад, был самым близким шагом к свободе, который мы когда-либо испытали. Это было хрупкое равновесие. Орден вознаградил нас за верность, секретность и службу. И все же мы не были свободны.

Задания приходили. Они были немногочисленны и расположены далеко друг от друга, но обычно значительны.

Чтобы испытать жизнь вне Ордена, я отказался от своего положения. Это означало, что я больше не соответствовал общим заданиям. Я не знал новобранцев. У меня была одна миссия — переписываться и принимать заказы для Пирса. О его способностях ходили легенды. И хотя у него была возможность сдать экзамен, моим заданием было заверить, что, когда это необходимо, он этого не сделает.

Связь между мной и Орденом исчезла глубоко в сети.

Верховный Орден существовал там, где другие ветви разведывательного сообщества еще не ступали. Мы были их частью, но все же порознь. Не было ничего необычного в том, что Орден ограничивал информацию, получаемую другими агентствами. В то время как члены их команд сидели в уединении в подземном хранилище, редактируя информацию, которая будет распространена, они не понимали, что Орден отредактировал ее первым.

Хорошо известные ветви разведывательного сообщества не признавали нашего существования. Сделать это означало бы признать, что еще до Второй мировой войны наше собственное правительство успешно управляло подрывной элитной группой команд, которые подчинялись только Топу, главе всех команд.

Пирс, теперь Прайс, и я больше не были в большой петле. Нас информировали только о тех заданиях, в которых мы участвовали.

Ранее этим утром я подъехал к базе Прайса, готовый сказать ему, что получил несколько необычных сообщений, которые не имели смысла. Я планировал сообщить ему, что ожидаю предстоящего приказа.

Нахождение женщины во флигеле сбило меня с толку и стерло мое сообщение.

Секс-игрушка. Серьезно?

Это не было похоже на человека, которого я знал. Это не было похоже на человека, которого я знал с тех пор, как он вступил в Орден.

Я хорошо знал о его талантах и о том, что он продавал их тому, кто больше заплатит. В то время как я сделал все, чтобы скрыть эту часть нашей новой жизни, я не мог быть уверен в том, что Орден знал. И все же присутствие женщины здесь, на ранчо, было совершенно неожиданным и беспрецедентным.

Как только вернулся домой, я начал исследование, подробно описывая ее черты, а также оценивая ее особенности: возраст, рост, вес. Моя система обыскивала базы данных, когда все это прекратилось. Электричество все еще текло по проводам, но мою систему заблокировали. Выйдя в сарай рядом с загонами, я вошел в безопасную комнату, ту, где был сервер, с регулируемой температурой и защитой; нашей системе позавидовали бы многие гиганты высоких технологий.

Все было в порядке. Что бы ни случилось, это происходило не с моей стороны.

По логике вещей, я бы сказал, что виноват шторм сегодня утром.

Мой разум отказывался принять такой простой ответ.

Возвращаясь к дому, я увидел приближающийся внедорожник.

Работники ранчо должны были появиться только через неделю. Менеджеры, которые работали на меня в течение многих лет, имели код для входа на ранчо. Я не активировал код. Никто не должен иметь возможности войти.

Я распрямился и потянулся за пистолетом, кобура была пристегнута к спине. Отпустив предохранитель, я держал его сбоку, когда внедорожник приблизился. Из-за затемненных окон мне было трудно заглянуть внутрь.

После того, как внедорожник остановился, дверь открылась.

Я поднял пистолет.

Никто не входил в эту собственность без разрешения.

Под открытой дверью стали видны маленькие черные ботинки, а затем лодыжки и икры, обтянутые плотной джинсовой тканью. Какого хрена?

Это была женщина.

Когда она ступила на землю, в поле зрения появилось ее лицо.

Я опустил пистолет.

— Морхед, — сказал я, — какого черта ты здесь делаешь?

Я не видел ее много лет. Она была новобранцем в другой команде Ордена до того, как мы с Пирсом стали нашей собственной командой. Хотя мы встречались всего несколько раз, я вспомнил о ее потенциале. Ордену посчастливилось заполучить ее, ученого и солдата. Она была новым лицом Верховного Ордена.

— Командир Джексон, — сказала она, делая шаг в мою сторону.

— Больше нет.

— Совершенно верно. — Она остановилась передо мной. — Я всегда надеялась попасть в вашу команду.

— От команды осталось не так уж много.

— Не потому, что вы плохой, а потому, что вы хороший.

Я вдохнул.

— Личный визит — это в высшей степени необычно.

— Командир, Орден считает, что вашу команду скомпрометировали.

— Каким образом?

Она кивнула в сторону пистолета, который я все еще сжимал в руке, а затем посмотрела на голубое небо.

— Обещаете не стрелять в меня?

Я покачал головой, защелкнул предохранитель и убрал пистолет обратно в кобуру.

— Орден не делает визитов на дом.

Ее улыбка стала шире.

— Он также не развертывает команды из двух человек. Я полагаю, мы оба знаем, что Орден делает исключения.

— Что именно я могу для вас сделать, Морхед?

— Какое чудесное ранчо. Я путешествовала. Как насчет стакана лимонада и разговора о делах? Я верю, мы можем работать вместе, чтобы помочь Верховному Ордену.

Кивнув, я подождал, пока она приблизится.

— Мне показалось, я что-то слышал о вас и о долгосрочном задании?

Проникновение на частную территорию не было обычным образом действий Верховного Ордена. Было рискованно иметь своего человека в мире даже под псевдонимом. Конечно, создание альтернативных личностей было одной из специальностей Ордена. Тем не менее, пребывание в мире в течение длительного времени создавало неограниченные возможности для того, чтобы прикрытие было раскрыто или агент забыл правила.

Войти и выйти. Так обычно поступал Орден.

Для назначения человека на более длительный пост требовалась очень деликатная ситуация и чрезвычайно квалифицированный участник. Только члены, обладающие необходимыми знаниями и способностями, получали долгосрочные задания.

— Вас информировали обо мне, — сказала она.

— Не совсем… — Пока мы поднимались по ступенькам крыльца, я пытался вспомнить источник информации. — Помню что-то такое несколько лет назад, в основном в связи с вашими способностями и внешностью. — Я поднял руки. — То есть вашей способности выглядеть моложе своих лет и физподготовки.

— Вот и славно. — Она улыбнулась. — Хорошая память окупается при исполнении служебных обязанностей.

— Ваши таланты опережают вас, Морхед. Даже несмотря на то, что я больше не командую, я надеюсь, что Орден использовал их.

Я открыл дверь в свой дом.

— Меня зовут иначе, но да. В настоящее время я пишу диссертацию на докторскую степень. Орден очень заинтересован в том, что я знаю. Я бы сказала, у меня светлое будущее.

— Молодец, — я указал на кухонный стол. — Лимонада?

— Если только у вас нет чего-нибудь покрепче. Это была долгая поездка, и моя работа только началась.

Глава 28

Лорел

Настоящее время.

Мы двигались так, словно земля Кадера была усеяна минами. Не было прямого пути, когда мы шли по его собственности, намеренно избегая датчиков, которые он установил. Все это время его шея была прямой, плечи расправленными, а челюсти сжатыми. Каждый хруст подлеска и каждая сломанная ветка заставляли его поворачивать голову и сканировать окрестность.

С тех пор как мы выбрались из заполненной туманом низины, не было никаких признаков воздушного судна: ни самолета, ни вертолета. Если бы мы не были в смертельной опасности, красотой его земли можно было бы наслаждаться дольше. Ощущение, когда мы вышли из тумана и двинулись над ним, было непохоже ни на одно из прошлых ощущений. Как будто мы стояли над облаками на краю гигантского кратера.

С тех пор мы спустились к линиям деревьев и краям хребтов, нас скрывали скалистые уступы. Я не была уверена, как долго мы шли, только то, что мои ноги и ступни не привыкли к упражнениям. Раньше я бегала, но, с тех пор как проснулась в подвале того отвратительного дома, мои упражнения были в основном связаны с сексом. Я не жаловалась, кроме того, что это была неподходящая тренировка для пеших прогулок с пятнадцатифунтовой курткой и теннисными туфлями по пересеченной местности.

Когда я остановилась и посмотрела на голубое небо, то оценила, что, по крайней мере, выглянуло солнце и потеплело.

— Как далеко еще? — спросила я, мои руки опустились на бедра, и я вдохнула.

— Мы приближаемся к территории Джека с дальнего западного края моей собственности.

— И никто нас не видит?

Вместо ответа он продолжил:

— Там есть старая шахта, построенная давным-давно, она выходит в основание оврага. Если мы незаметно спустимся к её отверстию, сможем переместиться под землю, защищенные как от визуальных, так и от тепловых датчиков. — Он пожал плечами. — Это старый лабиринт, но если я смогу сохранить чувство направления, то найду ход, который ведет к сараю рядом с домом Джека. Все концы — выходы и входы — были заблокированы много лет назад. Это случилось задолго до того, как мы здесь поселились. Я уверен, при правильной мотивации я могу либо сломать деревянные барьеры, либо взломать замки. Я пытаюсь вспомнить старые чертежи, которые не видел много лет.

Мою кожу покалывало.

— Шахта? Что-то похоже на старую угольную шахту? Звучит небезопасно. — Мои мысли вернулись к паукам и змеям и всем опасностям, о которых упоминал Кадер, пытаясь напугать меня несколько недель назад. — А как насчет жуков?

— Мы больше, чем жуки, и здесь не добывали уголь. Здесь добывали кварц. К концу 1800-х годов в этом штате было значительное количество кварцевых рудников.

— Это все еще не говорит мне, что они безопасны.

Кадер потянулся к моей руке.

— Если за моей землей следят, я не думаю, что можно незаметно приблизиться к дому Джека и другим зданиям поблизости. Это я виноват. Любой, кто придет с дороги, будет на виду. Мы так организовали охрану. Не то чтобы мы забыли о шахтах, просто, чтобы войти в них, нужно находиться на территории. Не было необходимости повышать их безопасность.

Он сглотнул и провел рукой по волосам.

Что-то было в выражении его лица.

— О чем ты думаешь?

Он выдохнул.

— Думаю, что если дождь в то утро в сочетании с весенним сходом с гор затопили вход, мы потеряли и эту возможность. Надеюсь, вода не попала в шахты.

Я покачала головой.

— Нет, Кадер.

Казалось, что Кадер — это имя, к которому я возвращалась, когда мои мысли метались.

— Люди умирают в затопленных пещерах и шахтах. И что конкретно означает конец 1800-х?

— Кажется, я как-то видел на чертежах 1870 год.

Я наклонилась ближе и посмотрела ему в лицо. С моего нового ракурса была видна отросшая за несколько дней щетина на его шее, подбородке и щеках. Выше, его зеленые глаза посмотрели на меня своим лазерным прицелом. Кивнув, я положила голову ему на грудь и утешилась ровным стуком его сердца.

Руки Кадера обвились вокруг меня.

— Лорел, мы здесь слепы. Технологии были моим другом с тех пор, как я себя помню, даже раньше, чем я себя помнил. Это выживание. В мой дом наверняка проникли, в мою систему наблюдения тоже. Я не знаю, был ли кто-нибудь еще, но потеря твоей записной книжки меня беспокоит. Единственная причина, по которой нам разрешили войти в гараж, заключалась в том, что человек или лица, ответственные за это, думали, что мы уедем в фургоне к реке. Они допустили это, потому что верили, что мы оставляем след, по которому они могли нас найти. То, что мы уехали на грузовике, не входило в их планы. Вот почему дверь гаража закрылась. Эта система не только должна была быть безотказной, но и была создана с возможностью прогнозировать события. — Он откинулся назад и приподнял мой подбородок. — Я запрограммировал это. Это означает, что система предвосхищает мой следующий шаг. По этой причине мне теперь приходится отбросить свои первые мысли и положиться на интуицию. Если я прав и за нами охотятся, то это партизанская война. Я не знаю, сколько людей в этом замешано.

С каждым его предложением мои колени слабели, а пустой желудок сводило судорогой. Когда слезы наполнили глаза, я спросила:

— Почему? Почему это происходит со мной? Исследования прекращены. Расс мертв. Эрик мертв. Я скучаю… — Одна мысль пришла мне в голову. — Ты должен был предъявить доказательства моей смерти. Ты сделал это?

— Я подбросил улики. Твоя рубашка, та, что с кровью, и поврежденный мобильный телефон скоро должны быть обнаружены в большом мусорном баке на территории университетского городка. Это не доказательство смерти, но это наводит на мысль о преступлении, а не просто о пропаже.

Я посмотрела на свою ладонь. Вчерашняя повязка была грязной, но рана под ней все еще была такой чистой, какой только могла быть. Было очевидно, что исцеление продвигается хорошо. Выдохнув, я пробормотала:

— Мои бедные родители.

Снова Кадер потянулся к моему подбородку.

— Сосредоточься на здесь и сейчас. Я понимаю, что трудно не думать о них, но прямо сейчас ты должна думать о себе.

Комок подступил к моему горлу.

— Ты думаешь, что я снова становлюсь эмоциональной.

Он покачал головой.

— Нет. Теперь, когда я вспомнил, что у меня была семья, я понимаю это. Понимаю. Думаю, в каком-то смысле Джек — это семья. Вот почему я не могу оставить его здесь. Мне нужно добраться до него, прежде чем мы выберемся отсюда.

Не так давно Кадер не мог понять мою связь с семьей. Изменение в его сознании было просто еще одним примером того, как его прежняя жизнь возвращалась и влияла на его решения.

— Хорошо. Если ты ему доверяешь, я тоже.

— У меня нет другого выбора. Он поддерживал меня в течение многих лет. Он был для меня самым близким партнером, с тех пор как… Мейсон умер. Он умен. Вместе нас было невозможно остановить. Мне следовало сказать ему правду, когда он пришел ко мне домой.

— Тогда давай доберемся до него.

Когда мы уже собирались двинуться к оврагу, еще один низкий рокот заполнил наши уши. Вместо того, чтобы вызвать страх, это заставило мои щеки вспыхнуть от смущения. Это был не самолет, а мой желудок.

Губы Кадера приподнялись в усмешке.

— И еда. У Джека есть еда.

— Ты делаешь эту встречу еще более привлекательной.

Следуя за Кадером, я подошла к наименее крутому склону, ведущему в ущелье. Камни и мягкая грязь скользили под нашим весом, пока мы спускались ниже. Несмотря на все это, Кадер продолжал осматривать горизонт, ища что-то на небе или на земле.

У самого низа бушевала река, вздымаясь над скалами и простираясь за пределы своих берегов. Маленькие деревца, выглядывающие из реки, дали мне некоторое представление о том, как это должно быть, когда зимний снег не тает, а дождь не льет ведрами.

— Река вышла из берегов. Думаю, кварц привозили сюда и использовали реку для транспортировки.

— Где ствол шахты? — спросила я, глядя вверх на крутые холмы.

С нашей позиции мы находились слишком низко, чтобы видеть дом или иметь какое-либо представление о направлении.

— Здесь, — сказал он, таща меня за собой.

Хотя отверстие было закрыто виноградными лозами и деревьями, оно, к счастью, было выше уровня воды. Как только Кадер убрал растительность, баррикада превратилась в большую деревянную дощатую дверь, которая со временем ослабла от влаги и гнили. Замок состоял из двух звеньев большой ржавой цепи с проржавевшим замком, удерживающим звенья вместе.

Кадеру не нужно было вскрывать замок. Один удар ботинка, и доски поддались. Еще несколько ударов, и отверстие стало достаточно большим, чтобы в него мог войти человек.

— Что насчет фонарика? — спросила я.

— Позволь мне войти первым.

Закусив губу, я отступила назад, наблюдая, как он протискивается через отверстие. С каждой секундой мое сердце ускоряло бег. Я окинула взглядом голубое небо, надеясь, что вижу его не в последний раз.

Маленькие пространства никогда не были моим коньком, но у меня не было иррационального страха. Нет, мои опасения были абсолютно рациональными. То, что мы собирались сделать, не было.

В отверстии появилось свечение.

— Лорел, идем.

Последний взгляд вверх. Войдя внутрь, я остановилась.

— Что? — спросил Кадер.

— Думаю, что снова слышу вертолет.

Глава 29

Кадер

Я глубоко вдохнул пыльный, застоявшийся воздух. Шахта не была создана для мужчин моего роста. Мне пришлось остановиться, потолок был слишком низким, чтобы я мог стоять прямо. К счастью, войдя, я обнаружил несколько брошенных инструментов. Вполне возможно, что некоторые из этих предметов антиквариата могли быть оставлены там, где я их нашел, более ста пятидесяти лет назад.

Я протянул Лорел угольный факел.

— Держи и постарайся светить впереди нас.

Ее руки дрожали, когда она сжала палку.

— Как ты это сделал?

— Старой кремневой зажигалкой.

— Кадер, — закричала она.

Я проследил за ее взглядом. В свете факела наш путь мерцал — паутина от стены до стены создавала замысловатые узоры, а земля, казалось, двигалась. Это была иллюзия, вызванная мерцающей паутиной россыпью пауков и других насекомых, убегающих от света.

— Не волнуйся, — попытался успокоить я. — Они хотят видеть нас не больше, чем мы их.

— Я не беспокоюсь о том, что они увидят меня. Я беспокоюсь, что они меня укусят.

— Мы будем шуметь и двигаться. Пауки-бродяги¹ самые опасные, но они не агрессивны. Они будут кусаться только в том случае, если почувствуют угрозу. Мы им не угрожаем.

— Я… я не могу…

Ее лицо побледнело в свете факела, голова энергично затряслась.

— Можешь, — я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно. — Док, ты справишься. Если ты слышала там вертолет, то сейчас самое время добраться до Джека.

— Мне страшно.

— Тогда те штуки, о которых ты говорила, работают. Рад знать, что ты хочешь спрятаться… как бы ты их ни называла.

— Катехоламины, и сейчас не время напоминать мне о самосохранении, потому что я выберу побег. Я выбираю развернуться и убраться отсюда к чертовой матери.

— Останься со мной, Лорел. Накрой волосы курткой и держись прямо за мной. Они убегут от моих шагов, и я прорвусь сквозь паутину.

Это были не самые худшие условия, в которых я когда-то бывал. Теперь мои мысли были заняты чем-то большим, чем раньше, не только заданиями для Ордена, но и местами, где я был в армии, а также Чикаго. С каждой мыслью я боролся, чтобы отогнать ее и сосредоточиться на здесь и сейчас.

В основном мне это удавалось, но воспоминания были там, возвращаясь со сверхзвуковой скоростью.

Хотя выражение лица Лорел было страдальческим, ее лоб нахмурился, а губы плотно сжались, она кивнула, прежде чем вернуть мне факел и сдвинуть куртку так, чтобы та закрывала голову. Протянув руку, я убрал выбившиеся пряди ее темных волос под кожу.

— Так паукам будет меньше мест для прикрепления, — сказал я с притворной усмешкой.

— Это не помогает.

Я вернул ей факел и двинулся вперед. Земля под подошвами моих ботинок и ее туфель была влажной, но не пропитанной влагой, как я боялся. Уклон поднимался все выше по мере того, как земля становилась суше и тверже. Заскрипели скобы, которые были установлены полтора века назад. Другие были разбросаны по полу, упавшие и поврежденные временем.

Когда мы подошли к первой развилке, я заколебался.

— Кадер?

Моя способность запоминать детали была усовершенствована в Ордене. Когда мы отправлялись на миссию, у нас не было ничего, что можно идентифицировать. Всю информацию нужно удерживать мысленно.

Чертеж возник у меня в голове. Хотя я видел и изучал его, сам никогда не исследовал шахты. Если я правильно помню, согласно этим планам, нам нужно свернуть в шахту направо, и все же мое чувство направления побуждало меня идти налево.

Хотя интуиция редко подводила меня, Лорел была права. В том, что касалось ее, я был вне игры. Пора довериться своей памяти.

— Чертеж говорит направо, — сказал я, поворачиваясь к Лорел.

Тропинка позади нее была совершенно черной, указывая, как далеко мы ушли от входа в овраге.

— Мы идем направо.

— Я с тобой.

Решение было правильным.

Когда мы приблизились к тому, что должно было быть отверстием в полу одного из сараев рядом с домом Джека, мы оказались лицом к лицу с заграждением. Камни, грязь и сгнившие деревянные подпорки заполнили шахту, оставив небольшое отверстие наверху. Наклонившись внутрь и вглядевшись поверх обломков, я увидел луч света, струящийся сверху.

— Я бы предположил, что наземная конструкция привела к тому, что эта часть шахты обрушилась.

— Может, нам стоит развернуться? — спросила Лорел.

— Мы слишком близки. Дай посмотреть, смогу ли я сдвинуть что-нибудь из этого, чтобы мы могли пройти.

— Потолок выдержит?

Тот же самый вопрос я задавал сам себе, когда осматривал целостность скоб над нашими головами. Я повернулся к Лорел.

— Я уведу тебя отсюда в безопасное место. Мы, блять, не умрем в шахте.

В свете факела ее голубые глаза сияли, их пристальный взгляд был устремлен прямо на меня. Хотя ее щеки были испачканы грязью, а моя кожаная куртка была покрыта пылью, она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо знал.

— Мы выберемся.

— Я верю тебе.

Это было такое чертовски простое заявление, и все же оно ошеломило меня. Глядя на человека, нанятого убить ее, Лорел Карлсон доверяла. Вытаскивая рыхлые камни и куски грязи, я убирал груду мусора, кусок за куском. Оставшаяся скоба заскрипела, когда пыль и песок просочились с потолка над нами. Когда отверстие стало достаточно большим, я протянул Лорел руку.

— Иди сюда, позволь помочь тебе.

— Я не собираюсь проходить без тебя.

— Не время спорить, док. Я тоже не собираюсь оставлять тебя позади. Залезай и дай мне посмотреть, как эта сексуальная задница проходит через отверстие. Затем я передам тебе факел и последую за тобой.

Отверстие было достаточно большим для ее миниатюрного тела, однако обломки мешали. Она поползла, прижимаясь спиной к потолку и ложась животом на обломки.

— Я вижу отверстие.

Ее голос звучал приглушенно.

— Ты можешь спуститься?

— Думаю, что да.

В полумраке за отверстием я услышал глухой удар.

— Лорел, с тобой все в порядке?

— Да, но я не думаю, что смогу дотянуться до факела.

— Мне нужно убрать еще несколько камней, чтобы я мог поместиться. Жди на месте.

— Хороший совет, — ответила она. — Здесь темно, но не так, как там. Сверху идет свет. Я думаю, это вход. Думаю, мы на месте.

— Продолжай говорить со мной, — сказал я, расширяя отверстие, камень за камнем, комок за комком.

Моя кожа покрылась потом, я продолжал работать, слушая, как она говорит. Мне было все равно, что она говорила, главное, что говорила.

— Расскажи что-нибудь, Лорел.

— Мне страшно.

Мои пальцы болели, пока я копался в обломках.

— Расскажи что-то о себе. Что-то о нас. Я просто хочу услышать, как ты говоришь.

— Ох, ладно. Дай подумать…

— Продолжай говорить, док.

— Я помню, как в первый раз мы с папой пошли в тот клуб для мальчиков и девочек, куда ходил ты.

Я придвинулся ближе, доска надо мной заскрипела.

— Расскажи мне.

— Женщину за стойкой звали мисс Бетси…

Я был чертовски силен, и все же требовалась каждая унция энергии, чтобы двигаться вперед, камни внизу рвали мои джинсы, а дерево и камни наверху рвали рубашку. Мне было все равно. Боль не ощущалась. Добраться до Лорел было моей единственной заботой.

Хотя я оставил факел на другой стороне развалин, сквозь пыльный воздух я увидел ее, поток света падал вниз, освещая грязь и паутину вокруг. Как ангел в небесном свете, она стояла там. Ее голос был песней.

Вдох.

Выдох.

Я повторил этот процесс, но с каждым разом становилось все труднее. Я не мог наполнить легкие воздухом.

Черные пятна заплясали у меня перед глазами, когда я моргнул, сосредоточившись на Лорел.

Давление на спину и торс усилилось. Разум велел телу двигаться вперед, двигаться, но тело не могло этого понять.

— Лорел…

Глава 30

Лорел

— Кадер!

Он был в отверстии. Я услышала, как он протискивается внутрь, и увидела свет факела вокруг него. Теперь было темно. Почему всё прекратилось?

С единственным источником света сверху я поднялась вверх, к нему, хватаясь за камни, впиваясь ногтями и пальцами в обломки, пока отрывала каждое препятствие и бросала их позади себя. Когда я добралась, мои руки нашли его лицо с опущенной головой.

Паника захлестнула меня, я продолжила копаться в земле, дергая его и называя по имени.

— Не делай этого. Не оставляй меня сейчас. Ты обещал. Ты обещал мне письма. Ты их не писал. Ты не откажешься от этого обещания, Мейсон Пирс. Мы выберемся отсюда.

Я потянулась к его щекам, обхватила их ладонями и притянула ближе. В застоявшемся пыльном воздухе я придвинулась, пытаясь уловить его дыхание или биение пульса, любой признак того, что он не оставил меня.

Под моим прикосновением его кожа была теплой и липкой, покрытой влагой, потом и кровью.

— Говори со мной, черт возьми.

Я приблизила свои губы к его. Вместо того, чтобы целоваться, я накрыла его своими губами и подула.

Я понимала, что это неподходящее положение для дыхания рот в рот или что его легкие могут раздуться от давления. Я не могла сделать искусственное дыхание. Вытянув руки, я потянулась дальше, мои пальцы скользнули по его широкой шее. Затаив дыхание, я ждала. Его сонная артерия пульсировала. Закрыв глаза, я сосредоточилась, убеждаясь, что мне не почудился пульс.

Стук. Стук.

Он был реален. Был.

Одна из его больших рук была вытянута. Схватив ту обеими руками, я потянула.

— Мейсон. Мейсон.

Я продолжала звать его по имени, пока тянула, его большое тело не двигалось с места.

— Этого не может произойти. Ты здесь не застрянешь. Я люблю тебя. Ты должен остаться со мной.

Я снова принялась отбрасывать обломки. Со временем груда под ним опустилась. К сожалению, судя по свету факела позади него, по мере того как обломки опускались, то же самое происходило и с потолком наверху.

Кадер был зажат между ними.

Копнуть.

Потянуть.

Вдохнуть.

Я боролась за собственное дыхание в затхлом воздухе, слезы брызнули, покрывая мои щеки, а из носа потекло. Мои мышцы болели, пальцы кровоточили, я становилась все более неистовой. Наконец я остановилась, мое тело дрожало, дыхание было прерывистым, а грудь отяжелела от всепоглощающей печали.

Горе.

Разочарование.

Поражение.

Моя грудь содрогнулась, рыдания вырвались из меня.

Мысль о том, что я умру в этой шахте, была недосягаема. Я не беспокоилась о себе. Это было осознание того, что я подвела его, когда он рисковал всем ради меня. Обхватив себя, я опустила подбородок на грудь, слезы не унимались.

Без Кадера не было причин продолжать.

Это казалось слишком несправедливым.

Кадер был прав насчет судьбы.

Она была мстительной сукой.

Я была наивна, полагая, что судьба была плодом того, чему суждено было случиться.

Я была наивна во всем, и теперь все кончено.

Мы не нашли друг друга, потому что так должно было быть.

Черт, нет.

Мы нашли друг друга, чтобы все закончилось в темном туннеле.

Коснувшись губами его лба, я нежно поцеловала его.

— Я никогда не переставала любить тебя. И сейчас не перестану.

Еще больше слез затуманили мое зрение, когда я оступилась на груде обломков. Моя нога соскользнула, и я упала, камень подо мной оторвался. Я карабкалась, когда лавина обломков сдвинулась, создав волну камней и грязи. Вместо того чтобы бежать, я боролась с течением, карабкаясь обратно вверх, к опускающемуся пику, пока не нашла обе его руки и не потянула изо всех сил.

Освобожденный движением земли под ним, Кадер накренился вперед, его вес был слишком велик, и мы оба рухнули на твердую землю внизу. Освободившись от кучи и обломком потолка, мы теперь оказались в ловушке, рушился туннель позади нас. Мало того, я была поймана им в ловушку, его массивный торс лежал на мне, когда я лежала лицом вверх, его плечо закрывало мое лицо.

Продвигаясь вверх, я извивалась, медленно поднимаясь выше, пока мое лицо не освободилось.

Задыхаясь, жадно хватая все, что я могла вдохнуть, мои легкие наполнились пыльным воздухом.

— Мейсон, — позвала я, свободной рукой поглаживая его по спине. — Кадер, ты должен очнуться.

Его пульс все еще бился под моим прикосновением, и грудь, прижатая к моей, двигалась. Внезапно он закашлялся, его тело напряглось.

— Лорел.

Мое имя прозвучало между кашлями, сотрясающими его тело, когда он оттолкнулся от твердой земли, освобождая обе мои руки.

Я протянула руку, обхватив его щеки в темноте.

— Я здесь.

Мое заявление прозвучало между рыданиями.

Когда его кашель эхом отразился от стен и потолка, пыль и песок посыпались на нас сверху.

— Какого хрена?

В полумраке он пошевелился, сел и притянул меня к себе.

— Что, черт возьми, случилось? — спросил он.

— Я не знаю. Ты проползал через отверстие и остановился.

Его вдох прервался, он застонал.

— У меня чертовски болит грудь.

— Ты можешь пошевелиться, вытащить нас отсюда? Или скажи мне, как, и я сделаю это сама.

Мои глаза достаточно привыкли, чтобы увидеть, что Кадер повернул шею, откинул ее назад и уставился в сторону обрушения позади нас.

— Чертова шахта рухнула. Как я выбрался?

— Ты не отпустишь меня. Я тоже тебя не отпущу.

Его руки коснулись моих щек, наши губы встретились.

— Я чертовски люблю тебя, Лорел.

— Я люблю тебя. Всегда любила. А теперь вытащи нас отсюда.

— В детстве ты тоже была властной девочкой.

— Я все еще девочка.

— Нет. Ты женщина.

Отряхнув одежду, как будто это могло помочь, я встала.

— Эта секция выше.

Я подняла глаза. Та была слишком высока, наверное, футов десять или больше.

— Не думаю, что даже ты сможешь дотянуться до того отверстия там.

Слабо постанывая, Кадер встал и поднял руки.

— Я близко. — Он огляделся. — Если бы я мог встать на что-нибудь, то мог бы дотянуться.

— А как насчет меня?

— Думаю, ты слишком маленького роста, — ответил он с ухмылкой.

— Спасибо. Что если ты поднимешь меня?

— И что ты собираешься делать?

Нагнувшись, я подняла большой кусок камня двумя руками. Взявшись за конец, я оценила размер и длину.

— Я могла бы ударить по доскам.

— Или уронить его на мою голову.

— Я не уроню его. Я готова сражаться. Подними меня. Я разобью дерево, как ты это сделал ботинком.

— Лорел.

— Подними меня сейчас же, — потребовала я.

Его руки легли мне на талию.

— Я что, слишком тяжелая? — спросила я, когда он заколебался.

— Нет, я просто думаю о том, что наверху. Там может быть что угодно. Что-нибудь может упасть.

Я указала вверх.

— Я вижу свет. Буду целиться в это место. Если свет проникает внутрь, там чисто.

После вздоха давление на мои бедра усилилось, и мои ноги оторвались от земли. Размах камнем над головой создал бы наибольший импульс. И все же поза не была стабильной. Я могла легко уронить тот на голову Кадера, как он и предсказывал. Самым контролируемым движением я могла подбросить камень вверх, как отец учил меня бросать в баскетболе, прежде чем мои руки стали достаточно сильными, чтобы бросать правильно.

Он говорил мне:

— Держи мяч между коленями. Используя ноги и руки, подтолкни его вверх и к корзине.

Схватившись за камень, я представила, как папа поставил обруч на открытом воздухе на нашей подъездной дорожке. Стиснув зубы и закрыв глаза, я выбросила камень вверх, имитируя детский бросок. Когда я крепко вцепилась в него, камень грохнулся, и дерево треснуло.

— Черт возьми, — сказал Кадер. — Сделай это еще раз.

Глубоко вдохнув, я снова выбросила камень вверх. На этот раз дерево поддалось, посыпались щепки.

— Еще раз и позволь мне подняться, — сказала я.

— Эй, Чудо-женщина, подожди минутку.

Он поставил меня на ноги и притянул к себе. Несмотря на то, что нам обоим было жарко, грязно и мы были покрыты потом и кровью, я прижалась к его торсу. Его руки обхватили меня.

— Я чертовски ненавижу, что ты идешь туда без меня. Что, если кто-нибудь…

Он не закончил.

— А какой у нас выбор, Мейсон? Скажи мне, что делать, как только я поднимусь.

— Это не твоя работа быть храброй. Ты — мозг.

— Ну и кто теперь сексист? Кроме того, у тебя тоже есть мозги. Что найти, чтобы вытащить тебя отсюда?

Он кивнул.

— У меня есть идея.

Несколько минут спустя я медленно высунула голову из отверстия, осматривая конструкцию вокруг сломанного барьера. Большие деревянные столбы доходили до стропил. Штабеля соломы или сена закрывали мне обзор в одном направлении. С другой стороны была стена, и все же откуда-то здание было наполнено естественным светом.

— Что ты видишь? — спросил он.

— Ничего, кроме тюков соломы, стены и нескольких столбов.

— Людей?

— Нет.

— Попытайся ухватиться за что-нибудь, кроме края, если сможешь. Дерево старое и, вероятно, сломается. Приготовься, я собираюсь тебя толкнуть.

Я хваталась, пока Кадер толкал, а я тянула. Как только мое тело выбралось из отверстия, я откинулась на солому, переводя дыхание и вдыхая более свежий воздух.

— Оглядись вокруг в поисках чего-нибудь, что я мог бы использовать, чтобы подтянуться, — сказал Кадер снизу.

— Ладно. Оставайся на месте.

— Конечно, док. Я останусь.

За соломой я обнаружила стену, заваленную разными припасами. На гвоздях висели веревки. Некоторые были грубыми, другие — гладкими. Я потянулась за одной из гладких и вернулась к отверстию.

— Я нашла веревку.

— Отлично.

Мой взгляд метнулся по сторонам.

— Позволь привязать ее к столбу и посмотреть, достаточной ли она длинны, чтобы достать до тебя.

Узел, который я завязала, не выдержал бы ни парусного спорта, ни ковбойских проверок; тем не менее, он был большим и прочным, когда я снова и снова дергала его, прежде чем бросить веревку в отверстие.

— Ты можешь дотянуться до нее? — спросила я.

— Дотянулся. Держись подальше от края, — крикнул Кадер.

Веревка натянулась туго, и столб заскрипел, воздух наполнился скрежетом. Звуки приближались, пока над краем не появились его длинные волосы и зеленые глаза.

Я глубоко вздохнула, и он сделал то же самое, что и я раньше, подтянулся в безопасное место.

Как только мы оба встали, я улыбнулась.

— Может быть, Джек разрешит нам воспользоваться душем.

— Ты все еще прекрасна, — сказал Кадер, скользнув пальцем по моей щеке.

Я потянулась к его руке.

— Ты поранился.

Кадер сделал то же самое, перевернув мои руки в своей хватке.

— Посмотри на свои.

Грязь и кровь смешались на наших ладонях и кончиках пальцев.

— Мне все равно. Пожалуйста, вытащи нас отсюда.

Кадер взял меня за руку и повел к закрытой двери. Мы стояли на месте, прислушиваясь, не раздастся ли какой звук. Дверь и подшипники заскрипели, когда он потянул, открывая ее достаточно, чтобы мы могли выйти. Лошади поблизости заржали от нового звука и нашего вторжения на их территорию.

— Это хороший знак, — сказал Кадер.

Не будучи достаточно сведущей в лошадях, чтобы комментировать, я кивнула. Прекрасные создания подошли к краю загона, любопытствуя, кто вторгся в их пространство. Высокие и гордые, их черные гривы развевались на ветру, а коричневые шкуры переливались на солнце.

— Я не уверен, сможем ли мы попасть в его дом.

— Охрана? — спросила я.

— Да, если та запрограммирована против меня.

— Мисси, твой дом, сказала мне на днях, что здания рядом с домом Джека были отключены.

Кадер нахмурил брови.

— Почему она так сказала?

— Я спросила, все ли под охраной.

— Когда это было?

Я попыталась вспомнить.

— В первое утро, когда ты уехал.

— Она сказала, что эти здания были отключены день назад?

— Да.

Он покачал головой.

— Ни одно из этих гребаных сведений не дошло до меня в Индианаполисе. Я должен был знать, что происходит.

Я потянулась к его руке.

— Мы не можем изменить это сейчас. Давай просто уйдем, пожалуйста.

Тихо, мы поспешили в заднюю часть дома, стараясь держаться как можно ниже. Я последовала за Кадером, который повел меня к заднему крыльцу. Ступив на деревянную лестницу, мы осторожно двинулись вперед. Прикрыв глаза ладонью, он заглянул в окно.

— Я ничего не вижу.

Кадер потянулся к дверной ручке.

— Постарайся ни к чему не прикасаться.

Глава 31

Кадер

Открыв кухонную дверь, я заглянул внутрь, осматривая каждый дюйм комнаты. За все годы, что мы жили здесь, я никогда не входил в дом Джека без стука или его ведома. Да, я купил землю — это сделал Эдгар Прайс. Однако это не означало, что мы оба не заслуживали нашего пространства и уединения. Джек всегда уважал меня, а я уважал его.

Хотя мои нынешние действия противоречили этой философии, интуиция подсказывала мне не объявлять о нашем присутствии.

Вместе мы вошли внутрь. Каждое движение, каждый контакт приводили мои чувства в состояние повышенной готовности, как будто каждый нерв напрягался, оживляя короткие волоски на затылке и покалывая кожу. Каждое чувство усиливалось.

Звук — не было.

Взгляд — я осмотрел столы, стены и каждую поверхность.

Запах — ничего примечательного.