Призрак в зеркале

СУББОТА. Окончание квалификации

Изогнутая тень рубанула по глазам. Что это? Реклама слабительного? Или средства от поноса?.. И зачем её установили сразу за выходом из скоростной связки? Парой сотен метров дальше — получился бы неплохой ориентир для выбора точки начала торможения. А тут… Если на миг отвлечься и потерять концентрацию…

Что-ж. У спонсоров будет повод довольно потирать руки: эмблема их фирмы надолго замаячит в телетрансляциях, пока внизу из обломков извлекают тело. А у рекламщиков найдётся повод гордо заявить, что не зря получают жалованье, ведь последнее, увиденное бедолагой — название их целебного препарата. Стоит перед заездом в боксы всё-таки глянуть: от чего, и чей логотип вписался на надувную арку. Вдруг заковыристое слово окажется счастливым талисманом? Или, наоборот, проклятием… Хотя, пока приносит удачу. Круг определённо вышел неплохим.

«Поздравления! У тебя поул!..» — в наушниках прозвучало наподобие: «Пока сносно. Но только попробуй, сукин сын, не справиться дальше!..» Такое отношение можно понять. С большей теплотой эти слова адресовались бы другому…

В современных гонках годам к тридцати пяти — тридцати восьми, когда у нормальных людей профессиональная карьера только вступает в пору расцвета, ты либо всё ещё цепляешься за ранее взятую вершину, либо уже безвылазно на обочине. Мне хвататься было не за что. Спортивные результаты камнем опускались на дно, так и не засветившись на поверхности. К началу моих выступлений за предыдущую команду кроме громкого имени у той не осталось ничего — ни скорости, ни денег. И вашему покорному слуге с его способностями вышло не по зубам компенсировать ни то, ни другое. Потому за пару этапов до финала на место неудачника с зарплатой предпочли взять рента-драйвера, который, так же финишируя последним, мог хотя бы помочь с решением второй проблемы, оплачивая себе из спонсорского кармана почётное право гоняться в конце пелотона. Я же паковал вещи. Предстоял дальний перелёт: не в Южную Африку, откатать несколько дней очередного позора, а на родной континент по ту сторону Атлантики. В таком полуразобранном состоянии меня и застиг звонок:

«Здравствуйте, с вами говорит… — имя представившегося мне мало что сообщило. А вот про мою персону на дальнем конце провода, похоже, знали куда больше. — Дошла информация, вы теперь свободный агент. Не буду ходить вокруг да около. Хочу предложить место призового пилота в нашей…» — когда прозвучало название, я не поверил ушам!..

«…Словно Синдерелла,

Слышу с неба дивный хор

И голос: «Я волшебный менеджер!

Ты выступишь в Карнеги Холл!..» [1]

— Пело приглушённое радио в повисшей тишине. Хорошо, тогдашние средства связи ещё не научились транслировать лица при разговоре. Но, полагаю, невидимому собеседнику без того легко представилась моя отвисшая челюсть.

«Понимаю. Надо подумать, — продолжили на том конце. — Это у нас разгар рабочего дня, а в Европе час поздний. Не стану отнимать время вашего сна. Сообщите о решении завтра… Ах, да! Самое главное забыл. Зарплата у нас, конечно, поменьше, чем в Формуле, но народ не жалуется. Короче, ждём ответа в течение дня… Но, если что, я просыпаюсь рано. Приятного отдыха!»

Вернейшего способа перебить мой сон придумать было сложно. Позже я начал подозревать, что неожиданным выбором не больно стоило обольщаться. А пока немедленное «да» прямо-таки рвалось наружу. И, кажется, с той стороны без труда это уловили, повесив трубку лишь после десятисекундной паузы.

Существует масса предложений, от которых невозможно отказаться, и не обязательно они исходят от мафиози. Просто такая функция в них не предусмотрена. Например, офисному работнику дают новую должность. Тот понимает, что спокойной жизни она ему не прибавит, а оклад устраивал и прежний. И всё же выбор у него чисто формальный. Однако звонивший из Штатов будущий босс, показалось, искренне хотел, чтобы я всё хорошенько обдумал. Будто недоговаривая что-то и давая возможность догадаться самому, тем самым снимал с себя изрядную долю ответственности. Из команды аутсайдера, три раза подряд не пройдя квалификацию — сразу в топ-конюшню с чемпионскими амбициями?!. Был в этом какой-то подвох. Нет! Безусловно, я сообразил: КОГО мне предстояло заменить. Но почему на место звезды берут самого незаметного, затерявшегося в толпе неудачников?

Многие, наверно, замечали, что чаще судьба преподносит подарки, когда её об этом не просишь. На то он и сюрприз! Не было бы счастья да несчастье помогло?.. Даже если, как в нынешнем случае, две этих составляющие несоизмеримы…

Пока же недавнему лузеру, а теперь герою субботы, полагался принудительный солярий из фотовспышек и внимания прессы. Из-за кондиционеров, работающих на полную, внутри атмосфера царила более осенняя, чем снаружи. Октябрь выдался необычайно тёплым даже для мягкого европейского климата. И гости один за другим облачались в куртки и плащи, которые притащили в руках. Нам в наших комбинезонах, пожалуй, было комфортней всех. Хоть раз за уикенд восстановлена справедливость! Правда, назавтра обещали похолодание. Но это скорей облегчение для моторов, а мы не раз успеем свариться.

Из пилотов помимо меня на растерзание пишущей братии были приглашены: Себастьян Фирелли, немногословный Пит Зебровски, а также не попавший в первую тройку, но, несомненно, остающийся центральным персонаж, по крайней мере, из присутствующих. Его припасли на десерт. После протокольных формальностей зашёл разговор по существу. Итало-американец в красках нахваливал гладкий немецкий асфальт, более милый его копчику, нежели кочковатый Детройт. Зебровски едва заметно кивал. Тридцать первый номер тоже помалкивал, улыбаясь загадочно и немного зловеще. Я на их звёздном фоне, должно быть, выглядел потерянным, от нечего делать разглядывая потолок. Заключённые в алюминий квадратики навевали ассоциации не то с джазом, не то с первой высадкой на Луну, отчего — благополучно похоронено в недрах неразборчивой памяти. Но наконец не обошли вниманием и меня, задав ожидаемый вопрос:

— Скажите, как вам удалось на четвёртом секторе отыгрывать по полсекунды?

Всего-то секрет: любой раллист средней руки знает — перед трамплином в точке излома иногда лучше тормознуть, чтобы вращаемые мотором колёса цеплялись за дорогу, а не за воздух. Тут же, под гнётом аэродинамики, достаточно просто на долю мгновения ослабить газ, и только когда тебя вдавило в асфальт, жать, борясь с перегрузкой. Если же этого не сделать, после резкого перехода подъёма в спуск передние шины из-за потери прижима норовят уйти с идеальной траектории. И приходится серьёзней жертвовать разгоном, чтобы остаться в Удавке — местном жутковатом шедевре: Штопоре, проходимом на скорости Красной Воды…

— Сегодня у нас лучшая машина, — изрёк я вместо этого положенную банальность, краем глаза поймав на себе неодобрительный взгляд босса. Ах да! Такое было позволительно говорить Бобу. А я сказанным вроде как принижаю его талант… Чёрт! Насколько всё сложно!..

Шеф вовсе не был приверженцем левацких идей. Но чутьём бизнесмена первым уловил: откуда дует шелестящий купюрами ветер. Как до него угадали хваткие коллеги, стригущие урожай на ниве бокса, футбола и баскетбола. Взяв под крыло талантливого темнокожего паренька, он смекнул, что негодование одной части общества только прибавит ему популярности у другой, на чьей стороне найдутся и ретивые журналисты, и прагматичные спонсоры.

Потомок африканцев в долгу не остался, влюбив в себя почти весь паддок и наступив поборникам «традиционных ценностей» на их нежно-белые мозоли. «Бокс и баскетбол куда ни шло, — верещали те. — Но доверить тому, в чьих жилах течёт кровь дикарей, гоночный автомобиль, представляющий смертельную опасность для трёх десятков пилотов и, бог ведает, скольких зрителей!..»

Соперники же в шутку прозвали мозг под курчавой шевелюрой «мерзлотой под пальмами». И Бобби Мэврик доказывал это делом. Если кому-то фартило вылезти вперёд, он спокойно приходил вторым или третьим. Но чаще побеждал. А они, чувствуя, как он безнадёжно отрывается в турнирной таблице, рисковали и, ошибаясь, откатывались в хвост или просто сходили. Пресса чуть ли не с Индианаполиса начала оплакивать безвременно почившую интригу, зевками моля об её воскрешении. И, возможно, перестаралась:

До окончания сезона оставалось три этапа, на первом из которых, проходящем на скоростном овале в Мичигане, лидер зачёта мог досрочно оформить чемпионство, даже не попадая на подиум. Оттого на первых кругах не рвался вперёд. В отличие от другого новичка — Фрэнка Лайквуда, смазливого любимца «белых консерваторов», который после стартовых неудач ощутил вкус побед, намереваясь сместить со второй строчки опытного Себастьяна Фирелли. Мэврику не было никакого резона вмешиваться в их борьбу. Но капризом судьбы он физически оказался между ними на трассе.

Фирелли прошёл его по внутреннему радиусу, а Лайквуд излишне оптимистично сунулся снаружи, слегка резанув кромкой антикрыла заднее правое колесо. И при заходе в вираж резина взорвалась. Боб пытался отловить машину рулём, но её, развернув, на скорости под двести миль швырнуло о стену.

Со стороны, тем не менее, инцидент не выглядел фатальным. Столкновение произошло под острым углом. Нет: удар с бесконечным скольжением вдоль бетонного отбойника, искрами и отлетающими колёсами смотрелся жутко! Ясно было, что после такого шасси не подлежит восстановлению. Но кокпит уцелел, сохраняя надежду, что худшего удалось избежать…

Если б не свешенная набок голова…

Она оставалась неподвижной, уставившись из-за ошмётков развороченного моторного отсека в наехавший полным зумом объектив телекамеры жуткой улыбкой. Этаким смайликом, стилизованным под африканскую маску. Смайлик… Смай… — чёртовы ассоциации!.. Для Гордона Смайли трагический исход стал очевиден ещё за миг до чудовищного тарана, когда после заноса его болид выставило перпендикулярно стене, через полсекунды превратив в размазанный огненный смерч. Авария Мэврика скорее напоминала затянувшийся кошмарный сон, постепенно открывая детали складывающейся невесёлой картины…

Боб шутил по поводу необычного дизайна, что в джунглях принято цеплять себе на затылок нарисованное лицо, чтобы хищник думал: ты его прекрасно видишь и с внезапным нападением со спины следует повременить. А изображённое на шлеме оно отобьёт соперникам охоту к «кинжальным» атакам. По злой иронии, шлем Лайквуда был расписан под голову ягуара, его же машина имела чёрно-жёлтый окрас.

Со временем при тяжёлых авариях маршалы догадались натягивать полотно, дабы не превращать борьбу за жизнь пилота в продолжение шоу. Тогда же всё происходило на глазах миллиона зрителей. И маска на застрявшем шлеме, словно присвоив себе отделённую от тела душу, злорадно скалилась с миллиона телеэкранов. Я смотрел ту трансляцию и тоже её видел… Может, она меня и выбрала тогда?.. Но что-то я совсем расфантазировался!..

— А вы какую музыку слушаете?

Это опять вопрос мне (сильно же я удалился мыслями от реальности). Как будто от моего ответа зависит, что будет сегодня до ночи громыхать и бубнить над Штайнвальдом. Бросить им дежурное: «Битлз, Роллинг Стоунз»? И если они спросят: а кого чаще?..

— Всё, кроме техно и евро-попа, — ответил я.

Фрэнк Лайквуд расплылся в улыбке. Похоже, он полуминутой назад слово в слово сказал то же самое. Или с точностью до наоборот… А, впрочем, музыка, как и любое другое искусство, скорей всего ему по барабану. Единственным достойным внимания предметом, надо думать, для него является он сам. Может позировать голышом для глянцевого журнала, без смущения подставлять фотокамерам потное тело во время занятий в спортзале, или хвастать перед ними очередной гёрлфрэнд, которую кинет через неделю. Но никогда не поделится верными настройками с товарищем по команде.

После Мичигана он демонстрировал завидное хладнокровие. «Сожалею, но зачем было так рисковать, запирая калитку?.. — сыпались оправдания, похожие на обвинения. — Мэврик не оставил мне места… Желаю ему скорейшего выздоровленья…» — и всё такое.

Травмированного Боба на вертолёте доставили в госпиталь. Все ждали обнадёживающих вестей. Но вместо них в паддоке воцарилось тревожное молчание. А когда стали просачиваться первые новости, многие, думаю, предпочли б оставаться в неведении. Пострадавшему в аварии диагностировали серьёзное сотрясение и перелом шейных позвонков, чреватый пожизненным параличом. Из комы он так и не выходил.

Судьи посчитали вину в инциденте обоюдной. Так бывает в автоспорте: виноваты оба, а расплата несопоставима. Кое-кто из гонщиков в приватном разговоре пообещал, если такое повторится, впечатать засранца в стену. Но на деле тридцать первого стали побаиваться. И этап в Лагуна-Секе Фрэнк выиграл, что называется, в одни ворота. Фирелли долго чинили подвеску, из боксов он выехал уже не будучи претендентом на чемпионство. А Лайквуда от титула вместо недавней пропасти отделяло уже сорок семь очков, то есть цена ещё одной победы. И шеф забрал данное слово не выставлять машину на последних этапах, тем самым расписавшись в бессилии добиться от судей дисквалификации обидчика или хотя бы списания призовых баллов.

— Ваши планы на завтра, учитывая неоднозначную ситуацию? — поинтересовались у Фрэнка.

— Все мы очень переживаем за Боба. Но что случилось, уже не изменить, — высокомерно прищурился он, будто квалифицировался не седьмым, а на поуле (вместо не вполне уместного тут выскочки-меня). — Надо смотреть в будущее. Завтрашнюю гонку я посвящаю нашему другу, за кого все мы молимся.

Хорошо хоть не сказал «победу», которая отберёт у бедняги единственный и последний шанс исполнить мечту, после того как ты отнял у него будущее. Из-за чего Фрэнк обзавёлся прозвищем «фашист», либо в более мягком варианте «Фриц» — от видоизменённого имени. В его внешности и впрямь проступало что-то арийско-нордическое.

— Как вы смотрите на то, что некоторые называют вас… эээ… расистом?

— Вроде, в Европе это слово считается оскорблением? — процедил Лайквуд. — Извольте. Скажу, что всякому, кто попробует меня оскорбить, я разукрашу физиономию независимо от её первоначального цвета.

Кто-то захлопал. Какая же пошлятина имеет порой успех даже среди искушённой публики!

— А что думает о предстоящей гонке обладатель поула? — опять обратились ко мне. — Рассчитываете на победу? Или сконцентрируетесь на интересах команды?

— Не вижу противоречий, — коротко бросил я. На этот раз шеф одобрительно кивнул.

— Но, не будем лукавить, главный ваш соперник завтра стартует с седьмого места. И вам достаточно финишировать впереди него…

— Только если он придёт вторым, — (получив сорок очков вместо пятидесяти за первое). — Я ответил на ваш вопрос?

— Полагаю, да, — подытожил за репортёра вполне удовлетворённый босс.

— Завтра мы все гоняемся за Боба, — встрял неуёмный Фирелли и перевёл взгляд на Фрэнка. — Кроме одного.

На старте итальянец будет дышать мне в спину, и его это вряд ли устроит. Он не из тех, кто запросто делится титулами и очками. Как и вторивший ему кивком Зебровски.

— Вы тоже так считаете? — всё-таки попросили его уточнить.

— Да, — сделал это он.

— А подробнее?

— Завтра увидите.

С такими «союзниками» лёгкой жизни ждать не приходится.

— У кого ещё вопросы? — прервал ведущий спровоцированную молчуном паузу.

— У меня… — поднялась на среднем ряду светловолосая девушка в элегантном оливковом костюме, строгостью изящно подчёркивающем юность.

— К кому? — передали ей микрофон.

— К лидеру… — сама она держалась, пожалуй, чересчур стеснительно для своей профессии.

— Квалификации, — подсказал ведущий. Интервьюер собралась и с грехом пополам продолжила:

— Скажите… В конце того самого быстрого круга… Когда поняли, что выигрываете… Случайно не заметили?.. — она снова сбилась.

— Что? — неуклюже пришёл на помощь я, тем самым лишь усугубив её неловкость. — Или кого?..

Черты её лица показались смутно знакомыми… В какой альтернативной реальности я мог её видеть? В этой бы однозначно запомнил! Сама, словно привидение в оливковых одеждах… Таким взволнованным голосом обычно не вещают для широкой аудитории, а шепчут тет-а-тет на ушко, чтобы сообщить нечто сокровенное, или предупредить:

— Жёлтого призрака в зеркалах… Вы, должно быть, слышали про него…

— Ему незачем было в них пялиться! — раздражённо перебил шеф. — И завтра, надеюсь, нужды не будет. Пусть туда чаще поглядывают круговые, чтоб не мешать его гонке. Дайте пилоту отдохнуть. Всем нам предстоит жаркий денёк. Пресс-конференция окончена!

— О чём это она? — поймал я его на выходе.

— Не бери в голову! — буркнул он. — Наверняка одна из «группиз» Лайквуда. Профессионалка не стала б нести такую ахинею на камеры.

А без них? Я вернулся в зал. Но места для прессы стремительно пустели. Операторы и фотографы паковали аппаратуру. Загадочной юной дамы среди них уже не было. Голые сиденья смотрелись даже эффектнее недавней модной публики, яркие пластмассовые спинки вместе складывались в цвета национального флага Федеративной Республики: угольно-чёрный, кроваво-красный и… Чёртов призрак!.. Почему жёлтый?.. Вряд ли в виду имелся солнечный зайчик. Почудилось, где-то в глубинах подсознания цыплёнком вылупляется гаденький страх. И усмехается ожившей маской-смайликом со шлема парализованного Боба.

1 — в песне «Success Story» Джона Энтвистла, исполняемой The Who, это звучало: «Just like Cinderella, when she couldn't go to the ball, a voice said, "I'm your fairy manager! You shall play the Carnegie Hall»