Призраки

4

Синие джинсы, белоснежные кроссовки и белый воротничок рубашки, выглядывающий из-под пушистого, ручной вязки, голубой пуловера. Жесткая щеточка черных усов над верхней губой.

Он рассмеялся, уловив в какофонии звуков нечто знакомое.

— Что?..

— Плагиат. Та-та, та-та-та-та, — Курт попытался напеть мелодию, но сфальшивил.

Это не имело значения. Он нравился ей и таким. Нет слуха — ну разве это преступление? Грейс считала, что даже у идеала должен быть какой-то недостаток, иначе жизнь с ним становится слишком скучной.

Она бросила на него быстрый взгляд. Нет, Курт не идеален. Даже в глубине не идеален, и, быть может, это именно то, что ее привлекает. С другой стороны — неидеальных мужчин в этом мире полным-полно. Почему же тогда именно Курт? Она не знала. Не он, тогда кто-нибудь другой. Почему это вообще происходит? Люди знакомятся на вечеринке, начинают встречаться… Обычная история.

— Тебе в детстве медведь на ухо не наступал?

— Может быть, потоптался немного… — Курт чуть-чуть улыбнулся. — Помню, когда мне было десять лет, меня не взяли в школьный хор, и я был очень обижен… Нет, серьезно, ты прислушайся повнимательнее.

Выступающий на сцене музыкант-самоучка с рвением терзал агонизирующий инструмент. Длинные распущенные волосы скрывали лицо, динамики ревели, а публика скучала. Громче — еще не значит лучше.

Грейс была искренне рада, что за оглушительным грохотом рок-музыки тягуче-мяукающий голос выступающего был почти не слышен. Это было бы уже слишком.

Здесь, в глубине, любой мог представить на суд собирающейся публики свои творения. Музыканты, художники, дипзайнеры, поэты, прозаики… Каждый второй мнил себя непризнанным гением, но чаще всего попадались либо переработки хорошо знакомого старого, либо вещи, столь откровенно беспомощные, что за выступающих становилось неудобно. Впрочем, никого это особенно не смущало. Выступления — лишь повод для того, чтобы встретиться.

— Действительно что-то знакомое, — Грейс задумалась. — Это… эту тему все время крутят по общенациональному каналу… Как же ее?..

— «Пароход идет ко дну», — подсказал Курт. — Назови это неплохим ремиксом и не ошибешься, но выдавать за свое — это слишком.

— Дурацкое название… И часто ты слушаешь Общенациональный?

Он пожал плечами.

— Время от времени. Особенно на работе, когда нечего делать.

На работе. Странно вот так встречаться с человеком и не знать о нем совершенно ничего. Или, быть может, если они уважают личную жизнь друг друга, то так и надо? Глубина — это одно, а реал — совсем другое? Наверное. Грейс слишком хорошо знала, что образы, взращенные в глубине, хрупки и непрочны. В реале достаточно лишь одного слова, чтобы образ рассыпался хрупкими осколками, как разбитый стеклянный витраж, как хрустальный сон. В реале все по-другому.

— Это уже наше четвертое свиданье?

— Шестое.

— О! Так значит, ты считал!

— Только не говори мне, что ты этого не делала! — Курт лукаво улыбнулся, слегка прищурившись.

— Не скажу, — Грейс улыбнулась в ответ.

— Какие у тебя планы завтра на вечер?

Девушка немного помялась. Ей не хотелось, чтобы он подумал, что она ломается или набивает себе цену, но в конце концов у нее действительно есть работа, которую надо выполнить и чем скорее, тем лучше. Если подумать, то другой у нее и не бывает. Жалко, но что поделаешь.

— Я немного занята.

Кажется, он воспринял это нормально. Редко когда партнер способен с должным уважением отнестись к каким-то там неопределенным делам. Все влюбленные — жуткие эгоисты и собственники. Такой закон тоже есть. Должен быть.

— А послезавтра?

— Пока не знаю, — она пожала худенькими плечиками.

— Правда?

Эта его улыбка заставляла ее таять. Глупо так вот расклеиваться, но иногда с этим ничего нельзя поделать. Грейс глубоко вздохнула.

«Конечно же нет, дурачок. Послезавтра у меня с тобой свиданье. Но говорить это вслух излишне».