Глава 38

Комната для совещаний в гостинице “Ибис” оказалась занята, и Йона ждал в маленькой столовой, пока прокурор договаривалась со встревоженным служащим насчет помещения, где можно провести допрос. Под потолком, на металлическом кронштейне мерцал телевизор.

Йона позвонил Анье и оставил ей сообщение; он просил узнать, есть ли в Сундсвалле хороший патологоанатом.

Новости по телевизору начались сюжетом об убийствах в Бригиттагордене и дальнейших драматических событиях. На экране возникло изображение полицейского ограждения, красные домики и вывеска “Интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор”. Бегство подозреваемой было отмечено на карте; репортер, стоя посреди восемьдесят шестого шоссе, рассказывал о похищении мальчика и провалившейся попытке полиции задержать похитителя.

Йона поднялся и подошел поближе: диктор объявил, что сейчас к похитителю обратится мать мальчика.

На экране возникла Пиа Абрахамссон. Она сидела с умоляющим лицом за кухонным столом, держа в руке листок бумаги.

– Если сейчас ты слушаешь меня… – начала она. – Я понимаю, что ты пострадала от несправедливости, но Данте тут совсем ни при чем… – Пиа моргнула, глядя прямо в камеру, и прошептала: – Верни его. – У нее задрожал подбородок. – Я не сомневаюсь в твоей доброте. Данте всего четыре года, я знаю, как ему страшно… он такой… – Пиа глянула в бумажку, по ее щекам потекли слезы. – Не обижай его, не бей моего малыша…

Пиа зарыдала и отвернулась – телевизионщики не сразу успели снова включить стокгольмскую студию.

В студии сидящий за высоким столом судебный психиатр из больницы Сэтера объяснял телеведущему, насколько опасно положение:

– Поскольку у меня нет доступа к личному делу девочки, я не хочу, не имея никаких данных, рассуждать о том, виновна ли она в этих убийствах, но, учитывая, что ее поместили именно в этот интернат, весьма вероятно, что она психически нестабильна…

– А в чем именно состоит опасность? – спросил ведущий.

– Она может не заботиться о мальчике. Совершенно забыть о нем на какое-то время… Ему всего четыре года, если он вдруг начнет плакать или звать маму, похитительница, естественно, разозлится и может стать опасной…

Сусанна Эст зашла в столовую, сдержанно улыбнувшись, предложила комиссару чашку кофе и печенье. Он сказал “спасибо”; вместе они пошли к лифту, поднялись на верхний этаж и вошли в унылый сьют для новобрачных, с запертым мини-баром и джакузи на облезлых позолоченных лапах.

Туула валялась на широкой кровати с высокими столбиками и смотрела канал “Дисней”. Опекун из Службы помощи жертвам преступлений кивнул вошедшим. Сусанна закрыла дверь; Йона подвинул к себе стул с розовым плюшевым сиденьем и уселся.

– Почему ты сказала мне, что Викки встречалась с кем-то по имени Деннис? – начал он.

Туула села, прижав к животу подушку в форме сердечка, и коротко ответила:

– Я так думала.

– Откуда такие мысли?

Туула пожала плечами и перевела взгляд на экран телевизора.

– Она говорила о ком-нибудь по имени Деннис?

– Нет, – улыбнулась девочка.

– Туула, мне очень, очень нужно отыскать Викки. Туула спихнула на пол покрывало и розовое шелковое одеяло и снова уставилась в телевизор.

– Мне что, весь день тут сидеть? – спросила она.

– Нет. Если хочешь, можешь вернуться в свою комнату, – сказал опекун.

Sinä olet vain pieni lapsi, – произнес Йона. – Ты просто маленькая девочка.

Ei[6], – тихо ответила она и посмотрела комиссару в глаза.

– Ты могла бы жить не только в детдоме или интернате.

– Мне и там неплохо, – почти беззвучно ответила она.

– Тебе не случалось влипнуть в историю?

Шея у Туулы покрылась красными пятнами, девочка захлопала белесыми ресницами, но коротко сказала:

– Нет.

– Миранда вчера побила тебя.

– Вот именно, – буркнула Туула и стала мять подушку-сердечко.

– Почему она так разозлилась?

– Она решила, что я рылась у нее в комнате.

– А ты не рылась?

Туула лизнула подушку.

– Рылась. Но я ничего не взяла.

– А зачем ты рылась у нее в комнате?

– Я у всех роюсь.

– Зачем?

– А прикольно.

– Но Миранда решила, что ты что-то у нее взяла.

– Да. И немножко рассердилась…

– Она решила, что ты у нее взяла – что?

– Она не сказала, – улыбнулась Туула.

– А как по-твоему?

– Не знаю, девчонки вечно трясутся над своими лекарствами… Лю Шу столкнула меня с лестницы, когда решила, что я взяла ее идиотский рофинол.

– А если не лекарство, то что, по ее мнению, ты взяла?

– Понятия не имею, – вздохнула Туула. – Косметику, сережки…

Она снова уселась на краю кровати, откинулась и прошептала что-то про подвеску со стразами.

– А Викки? – спросил Йона. – Викки тоже дралась?

– Нет, – снова улыбнулась Туула.

– А что она тогда делала?

– Не скажу, потому что я ее не знаю. По-моему, она мне и слова не сказала, но…

Девочка замолчала и пожала плечами.

– Почему?

– Не знаю.

– Но ты же когда-нибудь видела, как она злится?

– Она порезала себя, так что можете… – Туула замолчала, покачала головой.

– Что ты хотела сказать?

– Что вы можете забыть о ней… Она скоро покончит с собой, и тогда одной проблемой у вас станет меньше. – Туула избегала смотреть комиссару в глаза.

Она вдруг уставилась на собственные пальцы, буркнула что-то себе под нос, вскочила и вышла из комнаты.

Загрузка...