Глава 15

Мастер Синанджу стерпел унижение. А как иначе назвать то, что ему пришлось разместиться в тесной каюте? Он решил не обращать внимания на тяжелый, спертый воздух и на оскорбительные для его обоняния запахи мяса, от которых никуда не деться на американской субмарине. Путешествие было долгим, тяжким и утомительным. Но неизбежным, если он хотел вновь воссоединиться со своим сыном. Чиун был полон решимости стерпеть все. Потом он выместит свои обиды и унижение на Римо. И заставит Римо извиниться!

Но Мастер Синанджу не мог стерпеть оскорблений и отсутствия уважения.

– Послушай, папаша, – обратился к нему матрос. – В этом заливе глубина всего два фута. Слезай с плота и пройди остаток пути вброд.

– Не пойду, – гордо отказался Чиун. – Я замочу кимоно.

– Ну, так задери свою юбочку, – предложил матрос.

– По-твоему, я должен обнажиться перед вьетнамскими варварами?

– А ты разве не вьетнамец? – удивился другой матрос.

И получил за свою грубость пощечину. Очень болезненно.

– У-у-у-й! За что вы меня?

– Я не потерплю оскорблений.

– Я не хотел вас обидеть. Но если подводная лодка ВМС США перевозит какого-то азиата из Токио во Вьетнам, то логично предположить, что это вьетнамец.

– Вьетнамцы – существа низшего порядка.

– По сравнению с кем?

– Со мной.

Матросы недоуменно переглянулись.

– Мы получили приказ не высаживаться на берег, – сказал один из них. – Мы доставили вас до мелкого места. Теперь вам надо только пройти пару метров вброд.

– Нет, – решительно заявил Чиун, встал во весь рост на надувной шлюпке и сложил руки на груди. Весь вид его говорил о непреклонности.

– Эй, сядьте! Если нас увидят, это приведет к международным осложнениям.

– Я готов смириться с международными осложнениями, – стоял на своем Чиун. – Но я не стану мочить ноги в грязной вьетнамской воде.

– А мне кажется, она чистая.

– Сейчас темно. Откуда ты знаешь, что она не грязная?

– А вы откуда знаете, что она грязная? – отпарировал матрос.

– Она пахнет по-вьетнамски.

Матросы опять переглянулись и опять пожали плечами.

– Ладно, давай подойдем поближе к берегу, – предложил один из них.

Лицо Чиуна слегка прояснилось.

– Но мы не имеем права касаться берега, – повторили оба матроса в один голос.

– Согласен, – сказал Мастер Синанджу. Он ступил на нос шлюпки и спрятал руки в рукавах кимоно. Ночной бриз играл его волосами и бородой, а в карих глазах светилось удовлетворение.

Возможно, обстоятельства и не идеальные, но момент был исторический. Уже много столетий ни один Мастер Синанджу не ступал на землю Вьетнама. Интересно, будет ли выслана депутация? – подумал Чиун. Но потом, грустно усмехнувшись, он решил, что скорее всего не будет. Эти американцы так носятся с сохранением своей смешной тайны, что, наверное, не сообщили правителям в Ханое, что на их берег собирается сойти сам Мастер Синанджу.

Когда до берега оставалось не более метра, матросы воткнули весла в дно залива и остановили шлюпку.

– Ну, теперь можете прыгать.

– Прыгать?! – Изумлению и возмущению Чиуна не было предела.

– Ну да. Мы же не имеем права касаться берега. Это приказ.

– А как насчет купания? – поинтересовался Чиун и вонзил в надувную лодку ноготь большого пальца ноги.

Резина лопнула. Шлюпка начала набирать воду.

– Эй! Что это? – закричал один из матросов, почувствовав мокроту.

Мастер Синанджу сделал шаг и приземлился на берегу. Кимоно при этом взвилось, как у танцора. Потом он с сияющим видом обернулся к встревоженным матросам, которые так боялись, что их увидят, что сидели по пояс во вьетнамской воде, подстелив под себя резиновый коврик, в который превратилась их шлюпка.

– Не волнуйтесь, – успокоил их Чиун. – Пока вы сидите так, как сидите, вам не придется касаться берега и ваше начальство не рассердится.

– Теперь уже поздно. Нам придется вытащить эту дребедень на берег и залатать ее.

– Сообщите капитану корабля, что я подам сигнал, когда буду готов покинуть эти берега, – сказал Чиун и пошел прочь.

– А когда это будет? – крикнул ему вслед один из матросов, вставая в полный рост.

– Когда? Разумеется, когда я закончу свои дела.

И хотя давно уже Мастера Синанджу не ступали на землю Вьетнама, уже в первой деревне Чиуна ждал торжественный прием.

Но все-таки недостаточно торжественный. Чиуну пришлось разорвать на части всего двух партийных функционеров перед лицом простодушных крестьян. И тогда они повалились на колени и ткнулись лбами в грязь – именно так и полагается встречать Императоров и прочих высокочтимых гостей.

Старейшина деревни, почти ровесник Чиуна, пригласил гостя отужинать у него дома. Чиун с благодарной улыбкой принял миску риса, на котором лежало несколько рыбьих голов. Тайком он вытащил рыбьи головы и сунул их под камень. Только вьетнамцы способны есть худшую часть рыбы. Наверное, они и глаза глотают.

Когда с трапезой было покончено, Чиун объяснил цель своего визита.

– Я ищу белого человека. Имя его не имеет значения. Да и вообще – что значит имя белого человека?!

Глаза старика-хозяина вспыхнули – он был явно согласен со своим гостем. Ему тоже белые люди были не нужны. Так он и сказал.

Достигнув согласия по этому вопросу, Чиун спросил, а не ходят ли слухи о том, что какой-то белый американец вернулся во Вьетнам?

Старик притворился, что размышляет над вопросом Чиуна, и долго изображал, что мучительно роется в своей памяти. Но по блеску в глазах Чиун сразу понял, что ответ давно готов. Впрочем, ночь еще только началась, и зачем торопить события и настаивать на немедленном ответе, если можно поговорить подольше, спокойно разузнать все, что нужно, и выпить еще немало рисового вина?

Чиун отодвинул в сторону плошку с рисовым вином, делая вид, что пить не хочет.

Наконец старик – звали его Нго – заговорил:

– Да, рассказывают об одном белом американце, который устроил переполох в районе кампучийской границы. Никто не может поймать этого американца. Его ищут, ищут, ищут, но найти не могут. Никто не знает, зачем он сюда пришел. Некоторые говорят, что это лишь пролог к возвращению американских войск.

– Ты этому веришь?

– Нет. Американцы ушли давно. Вообще-то, я бы не возражал против того, чтобы они вернулись. При коммунистах дела идут из рук вон плохо.

– У европейцев такие отсталые идеи, – согласился Чиун.

Нго глубокомысленно кивнул. Хорошо, когда два мудрых человека могут вот так запросто встретиться и поговорить, подумал он. Даже если один из них всего-навсего кореец.

Хозяин и гость поговорили еще немного, и Чиун решил больше не обременять гостеприимных хозяев. Он расстался с Нго на окраине деревни, спросив его при этом:

– Надеюсь, вы не в обиде на меня за то, что я так обошелся с солдатами, охраняющими вашу деревню?

– Они отнимают у нас еду и пристают к женщинам. Мы не будем скучать по ним, а завтра сюда придут двое других – точно таких же, в такой же форме. И будут точно так же нести всякий вздор про революцию.

– Быть может, через триста или четыреста лет, когда все коммунисты повымрут, – задумчиво произнес Чиун, – один из ваших наследников призовет моего к себе на службу. Эпоха правления аннамитских Императоров закончилась так внезапно, даже не достигнув пика своей славы.

– Я передам ваши слова своему внуку, а он – своему, – пообещал Нго.

И Чиун распрощался с деревней, удовлетворенный тем, что ему удалось посеять зерно, которое даст росток в будущем, и тогда его потомки смогут вернуться на ту землю, которую недавние предки малость позабросили. Возможно, подумал Чиун, из неповиновения Римо удастся извлечь и что-то хорошее.

Загрузка...