Призраки войны

Глава 23

Утреннее солнце проникало сквозь стеклянный потолок гимнастического зала санатория “Фолкрофт”, а Мастер Синанджу тем временем прилаживал заряженный магазин к старому пулемету Томпсона.

Когда раздался долгожданный стук в дверь, Чиун мило поинтересовался:

– Кто там?

– Это я, Римо.

– Входи, Римо, – позвал Чиун ученика и, когда дверь открылась, начал стрелять из пулемета. Пулемет затрещал, как пишущая машинка, подсоединенная к мощным колонкам усилителя.

Увидев несущийся прямо на него поток пуль, Римо отскочил в сторону. От соснового пола, прямо у него под ногами, начали отлетать щепки.

– Чиун! Что ты делаешь? – заорал Римо. Пули следовали за ним по пятам.

Римо на полном ходу врезался в стену и зигзагами побежал вверх. Место сосновых щепок заняли кирпичные крошки, которые стали отлетать уже не от пола, а от стены. Римо побежал по потолку вниз головой. Когда он добежал до противоположной стены, магазин опустел.

Римо врезался в противоположную стену, на полпути вниз слегка споткнулся и чуть не упал. Но кое-как восстановил равновесие, сбежал со стены и мягко приземлился.

Лицо его было искажено яростью.

– Ты что, убить меня хотел?!

– Для человека, забывшего Синанджу, ты довольно неплохо взошел на дракона, – невозмутимо заметил Чиун.

– Ох, – вздохнул Римо, глядя на изрешеченный пулями потолок.

В зал заглянуло бледное лицо, принадлежащее Харолду В. Смиту.

– Теперь безопасно? – поинтересовалось лицо, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Заходите, Смитти. Я как раз собирался сообщить новость Чиуну.

– Какую новость? – насторожился Чиун.

– К Римо вернулась память, – пояснил Смит.

– Я это уже доказал, – заметил Чиун и отложил в сторону пулемет.

– Это случилось сегодня утром, – поведал Римо и щелкнул пальцами. – Вот так: раз – и я все вспомнил. – Выражение лица при этом у него было самое невинное.

– Так просто? – недоверчиво спросил Чиун.

– Смит говорит, что, может быть, это временно.

Чиун подошел к Римо и пристально вгляделся в его лицо.

– А ты абсолютно уверен, что помнишь все?

– Все, – подтвердил Римо.

– Это хорошо, – заметил Чиун и взял Римо за локоть.

Римо взвыл от боли и согнулся пополам. Чиун ухватил Римо за мочку уха. Изящные пальцы с длинными ногтями сильно сжали ухо. Римо завыл еще громче.

– Это тебе за то, что ты исчез, не испросив моего разрешения, – пропел Чиун.

– О-о-о-о-о!

– Это за то, что из-за тебя было нарушено мое нерушимое слово, данное Императору.

Римо грохнулся на колени.

– У-у-у-у-у! Пожалуйста, папочка, не надо!

– А это за то, что ты назвал меня косоглазым.

– Я вовсе не имел в виду...

– А в качестве наказания отныне и впредь в твои обязанности вменяется уход за моим верным элефантом. Ты будешь чистить его два раза в день. Но сначала ты искупишь все то зло, которое совершил, тем, что проведешь неделю на крыше “Фолкрофта” – без пищи и воды, открыв грудь воздействию жестоких стихий... Впрочем, менее жестоких, чем ты сам.

– О, Мастер Синанджу! – в отчаянии взмолился Смит. – Мне кажется, не стоит обвинять Римо во всех этих грехах.

– Не стоит обвинять Римо?! – возопил Чиун. – А кого же тогда обвинять, если не Римо? Или вы один из тех американцев, которые утверждают, что если дети ведут себя плохо, то вся вина ложится на родителей?

– Не совсем так, – ответил Смит. – Дело в том, что Римо не может нести ответственность за свои действия. У него было помутнение памяти.

– Ах, вот как! – с важным видом воскликнул Чиун и отпустил Римо. Римо принялся потирать ухо. – Мутная память. Но остается вопрос: когда у него помутнела память – до того, как он покинул эти берега, или после?

– Я не помню, – поспешил заявить Римо.

– И я ему верю, – поддакнул Смит.

– Тьфу! – в сердцах сплюнул Чиун. – Я полагаю, вы верите и в эту сказочку про то, как он проснулся сегодня утром и все сразу вспомнил?

– Это вполне правдоподобно.

– И кроме того, – сказал в свое оправдание Римо, – всем стало лучше от того, что я сделал. Вьетнамцы хотели всех собак навешать на нас, а я им ответил тем же.

– Я разговаривал по телефону с президентом, – сообщил Смит. – Военнопленных и детей американских солдат допросили. По их словам получается, что их освободил пожилой вьетнамец, который привел их к американской подводной лодке. Римо они знают только в лицо, но не по имени. И военнопленные полагают, что это тоже какой-то пропавший без вести американский военнослужащий, которого перевели в этот лагерь незадолго до побега. Конечно, вьетнамские дети американских солдат знают больше, но они согласились забыть о той роли, которую Римо сыграл в их освобождении, и – просто в качестве меры предосторожности – они поклялись никогда не появляться на экране в шоу Копры Инисфри. Нам очень повезло, что Римо попал во Вьетнам, воспользовавшись чужим паспортом. Так теперь все в истории и останется.

Чиун сказал свое веское слово:

– Есть одна маленькая просьба, о Император! Когда историки будут писать отчет об этом событии, можно назвать меня корейцем, как оно и есть на самом деле, а не вьетнамцем?

– Простите, но это разрушит всю нашу легенду.

– Тогда я просил бы вас проследить за тем, чтобы обо мне вообще не упоминали, – огорченно произнес Чиун и вышел из зала, не в силах скрыть раздражения.

– А как насчет капитуляции? – спросил Римо, когда за Чиуном закрылась дверь.

– Я обсудил с президентом и этот вопрос. Боюсь, что это бесполезная бумага, – ответил Смит, доставая из кармана смятые листки и передавая их Римо.

– Даже когда мы победили, нам не дают возможности воспользоваться плодами нашей победы, так? – заметил Римо.

Смит откашлялся.

– Думаю, вам приятно будет узнать, что Янгблад был похоронен на Арлингтонском мемориальном кладбище со всеми подобающими почестями.

– Он заслуживал лучшего. Он заслуживал права жить!

– Попытайтесь забыть об этом.

– Почему вы мне заранее не сказали о похоронах? Я бы тоже пошел.

– А я бы вам не позволил, – сказал Смит и направился к двери.

– У меня такое чувство, что я не до конца исполнил свой долг.

– Безопасность прежде всего.

И дверь за Смитом захлопнулась прежде, чем Римо успел выругаться.

Служитель Мемориала ветеранов Вьетнама в Вашингтоне чистил дорожки, сметая накопившийся за день мусор. Мусора было, на удивление, мало, если учесть, как много людей проходит каждый день между двумя черными гранитными стенами с именами пятидесяти восьми тысяч погибших американских солдат. Что ж, от этого работа становится легче, но важность ее нисколько не уменьшается – служитель ощущал гордость оттого, что американцы снова стали отдавать дань уважения павшим.

Уже наводя последний лоск, служитель заметил какого-то человека, который присел на корточки возле одной из стен. Он легонько прикасался пальцами к поверхности стены. Служителю часто доводилось видеть такое – обычно это означало, что посетитель нашел имя близкого и дорогого человека.

Служитель решил отойти, чтобы не мешать. Возможно, посетитель разглядывает имя погибшего боевого товарища или родственника. Лучше оставить его одного.

Некоторое время спустя служитель увидел, что посетитель уходит. Несмотря на холод вашингтонской зимы, казалось, что ему тепло в одной легкой майке с короткими рукавами. Когда посетитель проходил мимо, служитель кивнул ему, и тот кивнул в ответ. Служителя поразили глаза – самые мертвые из всех, какие ему когда-либо доводилось видеть. Служитель даже вздрогнул. Наверное, этот парень тоже ветеран. У него именно такой взгляд. Как это про тайной говорят? Ах, да! Взгляд такой, будто он видит все, что происходит в тысяче ярдов отсюда.

Закончив свою работу, служитель на минутку остановился возле той части стены, где сидел этот поздний посетитель с мертвыми глазами. Повинуясь какому-то импульсу, он присел на корточки в том же самом месте. К своему удивлению, он обнаружил, что перед его глазами – часть стены без всяких надписей, специально оставленная для тех пропавших без вести солдат, чья судьба до сих пор неизвестна.

Под самым нижним именем была новая надпись. Она была не похожа на другие. Не очень аккуратно выбита, буквы не совсем ровные. На земле, у подножия стены, лежали гранитные крошки и пыль.

Служитель прочитал надпись:

РИЧАРД ЯНГБЛАД, МОРСКАЯ ПЕХОТА США

Служитель решил, что если кто-нибудь его спросит, то он ответит, что и понятия не имеет, откуда взялась эта новая надпись. Что-то говорило ему: это имя имеет право находиться на стене – может быть, даже больше, чем другие.

Единственное, чего он тай и не сумел понять, – это то, как парень с мертвыми глазами умудрился выбить эту надпись на гранитной стене? Ведь никаких инструментов у него при себе не было...