Призвание миротворца

Глава восьмая. Дороги сходятся

Наутро жар стих. Вельма всё ещё была слаба и даже приподняться на своём ложе ей было трудно. Она не помнила, как её спустили вниз, но знала, что пик её болезни уже позади, а зелья и снадобья травников клана быстро восстановят силы. Это особенно злило. Подлый колдун из Тёмного Круга уже дважды сделал ей этой болезнью коварную подножку. В первый раз из-за этой напасти она не успела попрощаться с отцом. Во второй — не смогла выйти на поединок, которого так желала. Вместо этого её заставили молча смотреть на жалкие трюкачества миротворца и его хранительницы.

— Вас всех провели, как мелисских ротозеев, — Вельма бросила Хозяйке Леса гневный упрёк, едва открыла глаза. — Неужели никто из вас не понял, что они не собирались причинить друг другу вред!

— А разве смысл Поединка Правды в увечьях? — мягко ответила Хозяйка. — Разве эта традиция предков существует не для поиска истины?

— И что с того? Вы нашли её? Да вас разыграли!

— Даже Лаван признал, что миротворец доказал свою невиновность.

Доводы наставницы Вельму только злили.

— До чего вы все наивны здесь в сельве! Я не раз сталкивалась с Седьмым миротворцем, и знаю свойства его меча. Эта магическая штуковина способна и на трюки почище.

— Суть не в мече, Вельма, а в сердце того, кто держит его в руках. Поединок Правды был нужен лишь для того, чтобы увидеть сердце этого аделианина. Понять, что его наполняет. Этот человек не убивал Дальмара.

На губах чародейки появилась кривая усмешка, но прежде, чем она бросила Хозяйке новый упрёк, та проговорила:

— Но мне не убедить тебя в этом, Вельма. Потому что ты очень хочешь, чтобы убийцей оказался именно Маркос. Когда-то ты враждовала с ним. Потом смирилась с его существованием, осознав, что он тебе не враг. Однако смерть и завещание твоего отца вновь пробудили в тебе давнюю ненависть. А теперь её разогрело убийство Дальмара. Ты вновь обращаешься к старому идолу мести.

— Это моя жизнь, — прошептала Вельма с усталым безразличием.

— Разве мало тебе было скорбей? Разве мало болей ты перенесла, чтобы понять, куда приводит твоя жажда отомстить?

— Это моя жизнь, — повторила Вельма. — И моё проклятие. Я не могу стать иной. Меня никто не изменит. Я не верю ни в твоих духов сельвы, ни в аделианского Спасителя, — глядевшая до сих пор чётко в распахнутые ставни, Вельма обратила взгляд изумрудных глаз к Хозяйке. — Я никогда не прощу миротворцам то, что они сделали с моей семьёй. Пусть Маркос и не имеет к этому отношения, но он миротворец… Долго он в сельве не задержится. Раньше или позже он двинется на юг. И я последую за ним.

— Вельма…

— Я не собираюсь его убивать. Но если вдруг окажется, что он может стать причиной возрождения проклятия миротворцев… я сделаю это с чистой душой.

Хозяйка смотрела на неё с осознанием собственного бессилия перед тёмной страстью, пленившей её воспитанницу.

— Если найдётся человек, который сумеет заглянуть в самую бездну твоего сердца… и полюбить тебя настоящую… — промолвила она словно в пророческом озарении. — …Царящая в тебе тьма будет рассеяна… и путы древней вражды, связывающие тебя, будут сорваны.

Вельма скривила губы:

— Спасибо, что пытаешься ободрить меня. Но я перестала верить в сказки ещё в день убийства моей матери. И если человек, о котором ты говоришь, и впрямь существует… то мне он не нужен. Меня устраивает живущая во мне тьма. И путы древней вражды уже давным-давно стали мне родными.

Марк сидел на полу своего древесного жилища с оголённым торсом, прикладывая ко лбу мешочек со снегом. В это же время Лейна умело обрабатывала его раны.

— Тонко, очень тонко, Никтилена, — проговорила она, размазывая по узкой полосе раны зеленоватую мазь. — Заживёт, даже шрамов видно не будет. Всегда поражалась, как у тебя это получается.

Никта стояла у входа, сложив руки на груди и вдумчиво глядя перед собой: ни на Марка, ни на Лейну, а как бы сразу на них обоих, как на целостную картину. Марк сидел к ней спиной и не мог её видеть, но после всего пережитого на высотах сельвы идеально чувствовал её присутствие. Её личность представляла собой единство неких противоположностей; если бы Марк был магом, он бы назвал это сочетанием стихий огня и воды. В прежней Никте, импульсивной и целеустремленной, был только огонь. Горячая, почти одержимая идея достичь своего призвания, взойти на пик своей славы, едва не погубила её когда-то. Они шли рука об руку как соратники, но их отношения не переросли ни в любовь, ни в крепкую дружбу. Марк рвался к своей цели, она к своей. И когда их пути пересеклись, внутренний скрытый конфликт перерос в открытую вражду.

Теперь он видел, в чём именно она изменилась за это время. Прежний огонь в ней не угас, а разгорелся ещё сильнее. Но теперь, направленный умиротворённым течением воды, он медленно влёк хранительницу к морю её мечты. Чем обернётся это тихое стремление, когда она будет в двух шагах от своей цели? Предугадать невозможно. Таинственность хранительницы стала ещё тёмней, в её словах, глазах, движениях Марк чувствовал второе дно — глубинный смысл, который она сама, наверное, не вполне осознаёт.

Марк не впервые поймал себя на мысли, что невзирая на всю неповторимость этой девушки, он никогда не смог бы её полюбить. Она создана не для любви и семейной жизни. Хотя… Интересно, каким будет тот человек, с которым эта лесная нимфа свяжет свою жизнь?

Светловолосая Лейна была полной её противоположностью. Мечтательная, но не слишком целеустремлённая, она была готова довольствоваться тем, что преподносит ей судьба, не жалуясь на неё и не прося многого. Она ни за что не хотела раскрывать истинные причины, по которым покинула родной дом и предпочла судьбу скиталицы, но эта тайна не делала её образ мрачным, как в случае с Никтой.

— Почему ты мне сразу не сказала, что моим противником будет Амарта? — спросил Марк хранительницу.

— Я сама узнала об этом только перед самым поединком. А там — не хотела тебя страшить ещё и этим.

— Убитый моим мечом чародей был её дядей — братом её матери. Странное совпадение.

— Было бы очень хорошо, если бы это оказалось совпадением. Но я уверена, что кто-то за этим стоит. Кто-то необычайно искусный как в магии, так и во владении мечом. И к тому же — очень быстрый в своём передвижении.

— Кто это может быть?

— Думай, Маркос. Это тот, кто хочет, чтобы ваша вражда с Амартой разгорелась вновь. Кто-то, кому очень надо возродить Проклятие миротворцев.

— Саркс? — тихо произнёс Марк.

— Саркс — это дух, он ничего не может без тела. Но… — хранительница взглянула на Марка с подозрением, будто в нём затаилось что-то чуждое и очень недоброе. — Саркс, скорее всего, способен знать твои мысли и переживания… и уж конечно твоё местопребывание. И передавать свои знания третьему лицу.

Марк невольно сжал приложенный ко лбу мешочек со снегом: по лицу пробежали сразу две струйки талой воды.

— Я не думал об этом. Это действительно возможно. И только одна магическая наука может установить с ним связь — некромантия!

— Верно. Но ни один некромант не сунулся бы в сельву, где его ненавидит всё сущее. Это кто-то… кто-то поистине необъяснимый!

Марк удручённо вздохнул.

— Если он действительно таков… то нам никак не уберечься от его ловушек.

— Даже если так… Сегодня ты доказал, что любую подлость врага можно обратить во благо. Благодаря Поединку Правды вражда между Лесным Воинством и лесными чародеями приутихнет. Ты, воин, сражающийся на стороне Морфелона, проявил уважение к их клану. Для притесняемых и презираемых лесных чародеев это очень важно. Скоро об этом поединке узнают другие кланы. Как знать, может быть, твой акт уважения станет сигналом для общего примирения.

— Хотелось бы верить, — промолвил Марк и тут, вспомнив, о своём намерении, поднял голову. — Теперь-то твои Старшие меня отпустят?

Никта улыбнулась: ободряющее влияние её улыбки передалось и Лейне, деликатно молчащей во время разговора. Она мигом подняла к подруге взгляд небесно-голубых глаз с горящей в них тягой к новым странствиям.

— Только не говори, что это дело касается только тебя и Маркоса! — с шутливой сварливостью проговорила плеонейка.

— Элейна… — мягко отозвалась хранительница.

— И что здесь я нужна больше, чем в вашем походе в Мелис! — добавила девушка настойчиво. — Ты забыла: мы связаны узами воительниц!

Никта перевела взгляд на Марка.

— Видишь ли, Маркос, мы с Элейной настолько сдружились за эти годы, что нас теперь не разорвать. Поверь, она хорошая помощница в походе…

— Да, конечно, конечно! — подхватил Марк тут же спохватившись, что слишком бурно выражает согласие.

Через три дня, закинув за спину вещевые мешки, Марк, Никта и Лейна отправились в путь. Кожаный доспех наёмника Дубового Листа, подпорченный в схватке у Раздорожной Таверны, после Поединка Правды пришёл в полную негодность: Марк разжился в Лесном Воинстве шерстяной туникой и зеленоватым матерчатым плащом. Лейна предпочитала путешествовать в холщовых штанах, плетёной жилетке и накидке из лоскутков зелёной ткани, подобных ивовым листьям. Хранительница оставалась верна своим длинным коричневым одеждам, прихватив в дорогу шерстяную накидку.

Прежде всего Марку предстояло наведаться в лагерь наёмников. Сотник Фест знал от Сурка, что его Подорлик находится в Лесном Воинстве, и Марк уже получал от него весточку с требованием вернуться в лагерь немедля, как только встанет на ноги. Лесной стрелок Береван, передавший весть, хмуро намекнул, что вряд ли морфелонский воевода позволит ему так просто покинуть лагерь и посоветовал вовсе не соваться в это «логово цепных псов Кивея».

— Получается, Лесному Воинству легче уживаться с лесными чародеями, чем с единоверцами из Морфелона, — поделился Марк мыслями с Никтой. — Давно вы так враждуете с морфелонцами?

— Многое изменилось с приходом к власти наместника Кивея, — ответила хранительница. — После долгого правления старого и немощного короля народ с восторгом воспринял приход решительного правителя. Кивея хотели короновать ещё прошлым летом, но он дал слово, что не примет корону до тех пор, пока не сломит упорство врагов в Спящей сельве. Это смелое обещание подарило ему новых приверженцев среди простого народа и лояльность самого влиятельного человека в королевстве — князя Радгерда, покровителя замка Сарпедон. Ходят слухи, что Кивей пообещал отдать Спящую сельву под его крепкую руку. Это будет самым страшным бедствием для этого края.

— Я уже не раз слышал о Сарпедоне и его воинах. Их боятся и ненавидят. Кто они вообще такие?

— При старом короле Морфелона Сарпедон не имел такой власти как сейчас. Это была боевая школа королевства. Рыцари Сарпедона были личной охраной короля, а стратеги — его глазами и разумом. Они составляли военные карты, проводили расследования в провинциях и распутывали заговоры. Нынешний наместник Кивей и его свита дали сарпедонцам бесконтрольную власть. Особенно отличился Сарпедон в подготовке Глашатаев Войны — эти и распространяют в войсках, городах и селениях слухи о мерзкой нелюди, подлежащей истреблению. Прикрываясь словами веры в Путь Истины, они учат людей видеть врага в каждом, кто живёт не так, как они. Прививают слепую веру в богоизбранность Кивея и в то, что каждый, кто выступает против него — враг королевства.

— Учат ненавидеть, — прошептал Марк, вспоминая неприязнь, какую он испытывал, когда слышал речи Глашатаев Войны в лагере наёмников. — Интересно было бы поговорить с кем-нибудь из сарпедонцев.

— Зачем? Правды от них никогда не услышишь. А если скажешь что-то крамольное, им ничего не стоит упрятать тебя в тюрьму. В открытый бой с ними тоже не стоит ввязываться. Боевая школа сарпедонцев считается лучшей в королевстве. В её основе лежит холодная голова и одурманенное сердце.

— Это как?

— Лучшим воином у них считается тот, кто всегда сохраняет холодное самообладание и при этом опьянён жаждой вершить справедливость. По сарпедонским правилам.

— Расчётливый фанатик? Ты права, пожалуй, это худшее, что может быть, — согласился Марк.

До лагеря наёмников было два дня пути. Всё это время Марка, Никту и Лейну сопровождал Береван с тройкой стрелков. Местность, близкая к морфелонским заставам, была опасной. Оружие держали наготове. Меч-свиток Марк хранил на поясе в матерчатой сумочке. На плече Лейны покоился изящный лук, а за спиной — колчан и две лёгкие парные сабли. Никта как всегда обходилась своим слабоизогнутым мечом и метательными кинжалами, размещёнными в ремешках на поясе, бёдрах и голенях.

Не доходя до вырубки, за которой располагался лагерь наёмников, Береван приказал остановиться и ждать.

— Твой приятель просил передать, чтобы ты не лез в лагерь без него, — небрежно бросил он. — Жди здесь.

Ждать пришлось около получаса. Береван был одним из немногих лесных воинов, который мог заходить в боевые лагеря Дубового Листа. Остальные рисковали попасть под арест, поскольку усилиями Глашатаев Войны Лесное Воинство приравнивалось к повстанцам.

Береван вернулся, приведя за собой широкоплечего воина в меховой накидке. Марк узнал его издали.

— Здравствуй, Сурок.

— Вот и свиделись, Подорлик!

Широко улыбаясь, морфелонский воитель крепко обнял побратима. Простецки радостное лицо Сурка, впрочем, не утратило хитроватого блеска в глазах.

— Как я рад, дружище, ты меня к жизни возродил! О, и твои спасительницы с тобой! — Сурок с неприсущим его простоватому виду почтением склонился перед девушками. — Вы спасли моего лучшего друга, и теперь я вам верен навек! Кстати, тогда у Раздорожной Таверны мы так и не познакомились. Меня зовут Сурок. А вас, прекрасные воительницы? — широкоплечий парень поочерёдно взглянул на девушек.

Никта промолчала, будто занятая изучением облика Сурка, а Лейна задорно рассмеялась, похоже, довольная комплиментом.

— Это Лейна из Плеонии, а это Никта, родом из Спящей сельвы, — вставил Марк в возникшей паузе.

— Никта? Та самая? Дочь Сельвана? — изумился Сурок. Как и многие морфелонцы он должен был не раз слышать о легендарном предводителе Лесного Воинства, героически погибшем в Эпоху Лесных Войн.

— Заслуги отцов не делают детей достойными восхищения, — не холодно, но очень сухо ответила хранительница, будто не совсем доверяя морфелонцу. — Я слышала о тебе от Подорлика. Твоё прозвище тебе не подходит.

— Э-э-э, — протянул, улыбаясь во весь рот, наёмник, — ты на зубы мои посмотри, а ещё спроси, как я поспать люблю и какой я запасливый, тогда всё поймешь!.. Славно, с вами я познакомился, с вашим проводником давно знаком, а как остальные?.. Э-э, понятно, вы славные ребята.

Трое спутников Беревана стояли в отдалении, накинув капюшоны. Меньше всего им хотелось открывать лица и знакомиться с морфелонским наёмником.

Говорить о грустном не хотелось, но Марк не мог не спросить:

— Я слышал, твои четверо полегли у Раздорожной, кто именно?

Сурок вздохнул.

— Ификл, Буйный, Барсук и Волчек. Ещё тот парень местный, которого я «лохматым» называл. И девчонка одна, Хвея, чёрненькая такая, помнишь? Двое твоих, Олень и Бедовый ранены были крепко. Но ничего, поправились, уже в строю…

— А что Фест говорил?

— А что он мог сказать? Всыпал мне от души, недельного жалования лишил, а потом ещё заставил выгребные ямы чистить, — Сурок хотел брезгливо сплюнуть, но, взглянув на девушек, передумал. — Само собой, я больше не десятник. Но на тебя он не в обиде — всё-таки против героя не попрёшь. О тебе все говорят в лагере. Спасти восьмерых девчонок из лап лесных чародеев — это знаешь ли!

Марк опустил взгляд, уставившись в сырую землю. Правду об этой истории раскрывать не хотелось. Он откроет её Сурку, но как-нибудь в другой раз.

— Это ты герой. Ты пытался спасти меня. Ты вывел людей из леса. И то, что с тобой так обошлись…

— Да брось, забыто. Я и так уже вещички собрал. Нога зажила, хоть и побаливает вечерами. Ухожу я из лагеря. Тебя вот только ждал. А ты теперь куда потопаешь?

— Сначала в Мелис, а там как получится.

— В Мелис, вот как! — Сурок поджал губы. Поглядел искоса на девушек, затем снова обернул взгляд к Марку. — Слышь, а можно я с тобой пойду? Я уже, считай, освободился, а идти, веришь ли, некуда. Жизнь как в тумане, бредёшь, бредёшь, а куда не знаешь, — глаза Сурка округлились, взгляд приобрёл комично-жалостливое выражение. — Возьми меня, а? И вы, воительницы, если не против…

— Это Подорлику решать, — коротко ответила Никта, но в этой фразе Марк мгновенно ощутил её холодность по отношению к морфелонцу, граничащую с недоверием.

— Маркосу. Можешь говорить открыто, он знает, кто я, — сказал Марк. Он ещё не рассказывал Никте о том разговоре с Сурком у Раздорожной Таверны и сейчас, похоже, её удивил.

«Хороший он всё-таки парень, — подумалось Марку. — Беспокоился обо мне, не уходил из лагеря, пока меня не дождался».

Он всей душой желал взять Сурка в компанию. Несмотря на некоторые особенности характера морфелонца, порой раздражающие, он успел с ним здорово сдружиться в рядах наёмников. Единственный друг был отдушиной, скрашивающей одиночество в тогдашних серых буднях. Кроме того, его опыт и боевые навыки могли существенно пригодиться в грядущем походе.

Так в чём же дело? Неужели единственное препятствие — это странная интонация Никты?

— Хорошо, Сурок, я только за. Но как быть с увольнительной от Феста?

— Да я… да мы с тобой сейчас же всё и решим! — воодушевился морфелонец. — Прямо сейчас зайдём к старикану, грохнем по столу, и гуляй душа по всей Каллирое! Идём! Только вам, девушки, не стоит с нами ходить.

— Это ещё почему? — вздорно бросила Лейна.

— Да у нас там эти… — лицо Сурка приобрело заговорщицкий вид. — Сарпедонцы поселились.

— Поселились? Ну и что с того? Ты ведь никому не рассказывал о моём настоящем имени? — спросил Марк.

— Да за кого ты меня держишь, Подорлик? Что я, пьянь какая, чтобы выболтать такое! — возмутился Сурок. — Чародейка тут одна в лагерь проникла. Тебя искала. После того сарпедонцы и сидят у нас безвылазно.

— Что за чародейка? — насторожился Марк.

— А лешаки её ведают! Сбежала, гадина. Мы за ней, а она на нас вепря натравила, да такого огромного, что в жизнь не видел. Одного сарпедонца и двух наших так избодал, что до сих пор в лазарете отлёживаются.

— Зачем я мог понадобиться лесной чародейке? — нахмурился Марк. Он уже понял, кем была эта чародейка, но виду не подал. Рановато убеждать воинственного морфелонца в том, что не все лесные чародеи бездушная нелюдь.

— Дело понятное. За Раздорожную Таверну поквитаться хотела — столько добычи у неё увели.

— Скорее уж за того чародея… Кстати, ты не видел, кто его убил?

— А он что, окочурился? — по-простецки удивился Сурок. — Мои арбалетчики его хлопнули, да только я не думал, что насмерть. Всего-то ногу подранили. Такого матёрого колдуна надо с ног до головы болтами утыкать, чтоб завалить…

— Ладно, давай вперёд топай, я за тобой, — сказал Марк, чувствуя себя неловко перед Никтой и Лейной за своего приятеля.

Подождав, пока Сурок отойдёт шагов на тридцать, Никта бросила на Марка неодобрительный взгляд.

— Ты ему доверяешь?

— Он спас меня в Раздорожной Таверне, когда меня вольный охотник чуть не удушил. Вернулся за мной, хотя я приказал ему уходить со всеми. Дрался с солимами, пытаясь меня спасти. После такого сложно не доверять.

— Неплохой парень, — снисходительно кивнула Лейна, и Марк был ей благодарен за эту поддержку. — Нагловатый, конечно, и много о себе думает, но это терпеть можно.

Никта поглядела на них обоих с проступающим негодованием на лице.

— Вы что, оглохли? Не слышали, как он отзывается о лесных чародеях, о людях?

— Он такой же, как и все, Никта, — терпеливо ответил Марк. — Погоди, дай ему время, люди так быстро не меняются.

Хранительница отвернулась.

— Как знаешь. Это твой поход. Ты сам подбираешь себе попутчиков. Идём. Не думай, что мы оставим тебя одного в лагере с сарпедонцами.

Простившись с Береваном и стрелками Лесного Воинства, друзья вышли из сельвы. За межой леса падал мелкий снежок. Сурок, видимо, предупредил дозорных, что идут свои, так что в лагерь вошли без задержек.

— Поговори сперва ты со стариканом, — предложил Сурок. — А мы тебя в сенях подождём.

При появлении Марка сотник Фест подскочил со скамейки, отбросив щётку, которой начищал сапоги, и выплюнув куриную ногу. Крепко по-родственному обняв своего бойца, старый вояка принялся расспрашивать его о здоровье и о жизни в плену. Именно как плен, не иначе, понимал сотник пребывание Марка в городке Лесного Воинства. Марк отвечал скупо, стараясь не упоминать ничего, что видел в лесном городке, радуясь, что не нужно отчитываться за свою безрассудную вылазку в Раздорожную Таверну.

От Сурка Фест уже знал о намерении Марка покинуть ряды наёмников и за его боевые заслуги был готов отпустить его без месячной отработки. Но отпускать не хотел.

— У нас тут славные дела намечаются, Подорлик! Такие как ты позарез нужны. Обещают вдвое плату поднять, если к лету закончим. Кстати, — сотник сунул Марку увесистый кошелёк. — Тут твоё жалование за последние месяцы службы, включая время, проведённое в плену.

Марк взял деньги, но от дальнейшей службы вежливо отказался. Убедившись, что звонкой монетой этого бойца не удержать, Фест зашёл с другой стороны.

— Ну вот, и кому же со злой нечистью воевать, если все храбрецы разбредутся? У нас нешуточная битва с нелюдью чародейской намечается. Как только снег с дорог сойдёт — пойдём кланы лесных чародеев громить. Ответят выродки за всех девчат похищенных и в жертву принесённых!

При этих словах к щекам Марка прилила кровь.

— Это неправда, — твёрдо сказал он. — Лесные чародеи не приносят человеческих жертв. Они берут заложников, чтобы заставить уйти морфелонских подданных, которые подзуживают против них Дубовый Лист.

— Ты это что сейчас сказал, Подорлик? — после короткой паузы недобро нахмурился Фест. — Это тебе в плену уши прочистили? Так эти скоты из Лесного Воинства, прямо тебе скажу, давно веру предали и с чародеями сдружились. А чародеи эти — изверги, каких ещё свет не видывал!

Марк уже был не рад своей попытке рассеять невежество старого сотника.

— Это не так. Чародеи давно сложили бы оружие, если бы морфелонские отряды не сжигали их селений и не оскверняли святынь…

— Да ты совсем одурел, Подорлик! — Фест грозно вскочил и грохнул по столу так, что опрокинулась бутыль с кислым вином и подскочила тарелка с недообглоданным куриным остовом. — Тронулся умом в логовище этих отщепенцев! Знаешь, как чародеи с нашими пленными поступают?

— Знаю. Но у них не было бы на то причин, если бы воины Дубового Листа не устраивали бесчинств на их земле…

— Их земле!.. — задохнулся от ярости Фест. — Слышишь, Подорлик, — заговорил он, совладав с собой, — если бы мы не рубились с тобой бок о бок, разворотил бы я тебе всю морду за такие речи… а потом отдал бы под суд как мятежника… Мои друзья, мои славные побратимы! Сколько вас полегло от этой коварной нелюди! А эта морда ещё смеет оправдывать ваших палачей! — взмолился, обращаясь к павшим, старый сотник.

Марк стоял, неприятно удивлённый тем, во что вылилась его слабая попытка донести глас рассудка до ума бравого военачальника. Что он может доказать старому вояке, сердце которого окостенело от бесконечных бед и скорбей, связанных с этой бессмысленной войной? Разве поймёт он хоть что-то о природе солимов, если лесных чародеев принимать за людей не желает?

— Не чародеи принесли войну в этот край, — только и вымолвил Марк.

Для сотника это был последний удар.

— Предатель… пошёл вон!

Марк вышел из дома военачальника в расстроенных чувствах. Сурок, похоже, подслушивал, потому как ничего не спросил, а сразу юркнул в дверь к Фесту, чтобы поскорее закончить с формальностями и покинуть лагерь.

В сенях хохотали несколько молодых наёмников, пытавшихся завязать разговор с Лейной и Никтой. Вели себя парни сдержанно, наслышанные о суровых нравах девушек из Лесного Воинства.

Марк прошёлся по утоптанной земле, чуть поостыв на морозе.

«Вот только так, в беседе с простыми незакостенелыми воинами и можно победить этот дух вражды. Везде одно и то же: у одного рьяная вера в Путь Истины превращается в ненависть ко всем инакомыслящим. У другого потеря близких людей одурманивает голову, заставляя мстить всем без разбору. Третий готов безоглядно видеть нечисть в каждом человеке, на которого укажет поучительный перст самодура с королевским гербом…»

Со стороны помоста, вокруг которого стоял на морозной стуже наёмный люд, доносился чей-то визгливо-воинственный голос. Подойдя ближе, Марк увидел Глашатая Войны в лисьей шубе поверх храмовых одежд. Рядом с ним на морозном ветру развевалось знамя с изображением кабаньей головы с вонзённым в глаз мечом — символ кары всем бунтующим и непокорным.

— Не страшитесь ни копий солимских, ни магии чародеев лесных! — свирепо, с привыванием взывал Глашатай. — Бейте, истребляйте нелюдь нещадно, неважно, рыкает ли она или говорит человеческим голосом! Не бойтесь и не страшитесь злокозненных вражин — лесных чародеев! Это они боятся вас, потому и собрали весь сброд отъявленных душегубов: вольных охотников, лесовиков, бесцветных и прочих. Не верьте тем лжецам и предателям, что говорят, будто лесные чародеи такие же люди, как мы. Они давно возложили свои души на алтарь мерзких духов нечистых, продали бессмертную душу ради гнусного колдовства!

Кулаки сжались сами собой. Подошла Лейна, и Марк увидел, как накалились её глаза. Кажется, она впервые так близко видела одного из тех, кто причинил больше горя народам сельвы, чем даймоны Хадамарта.

— Знаю, какие толки ходят среди вас, воины великого королевства! Многие из вас тоскуют по дому, по семейному уюту и домашней похлёбке. А я говорю вам — не время думать о мире, когда сельва содрогается от бесчинств проклятущей нелюди! Не время отсиживаться в городах и селениях, когда страшная угроза Багровых Ветров надвигается на наш многострадальный край. Достойно ли верного Пути Истины оставаться в стороне и потакать врагам рода людского, подобно лживым изменникам, называющим себя Лесным Воинством? Вновь и вновь призываю вас, верные Спасителя, очищать эту землю от нечисти солимской и от её подлых прихлебателей! Сам Всевышний избрал вас для этого дела! Вы — Его карающая длань, что подвергнет наказанию кланы лесных чародеев! Предавайте их мечу, сжигайте их отвратительные жилища, разрушайте их богомерзкие алтари — искореняйте их род под корень! Всем им, так или иначе, быть ввергнутыми в вечную тьму гадесову, так пусть же не смущает вас уничтожение их тел, ставших орудиями самого Хадамарта!

Гнев уже в полную силу клокотал в груди. Марку казалось невероятным, что воины вокруг безропотно внимают этому свирепому бреду, и никто не осмелится даже уйти прочь. Напротив, некоторые в согласии кивают головой, а иные восторженно ударяют себя кулаком в грудь.

«Пора и тебе уходить, миротворец. Здесь ты ничего не изменишь».

Но тут Марк встретился с негодующим взглядом Лейны, в котором смешались гнев, обида и горечь, и что-то его обожгло внутри… Он понял, что если он сдержится, то своё слово скажет она.

— Гнусная ложь! — громко выкрикнул Марк, давая волю возмущению. — Эта речь — верх низости и кощунства! Можно ли ждать, что Спаситель дарует победу народу, которым движет безумная ненависть к соплеменникам!

Глашатай на секунду подавился собственным языком. Похоже, ещё никогда и никто из простых воинов не осмеливался прерывать его пламенные речи.

— Разве не ради помощи жителям сельвы шлёт свои войска наместник Кивей? — продолжил Марк. — Разве не для того мы здесь, чтобы восстановить мир между народами сельвы, в числе которых и вольные охотники, и лесные чародеи?

На Марка испуганно пялились наёмники: многие из них его узнали и поспешили отойти от него, как от прокажённого.

— Кто этот наглый еретик, говорящий о мире с кровожадным родом злодеев?! — возопил Глашатай в ответ, заглушая взволнованный шёпот наёмников. — Кто ты такой, что смеешь осквернять слух отважных воинов наместника Кивея богомерзкой речью, равняющей аделиан и предателей рода людского?!

Марк выступил вперёд. Его трясло от негодования, в гнев повергала одна мысль о том, что такие вот проповедники ездят по всей округе, и страх, обычно подступающий к нему в таких ситуациях, совершенно исчез.

— Я воин Дубового Листа. Сражавшийся с солимами. Получивший рану, которая была бы смертельной, если бы не помощь Лесного Воинства. Воинства, которое ты, сам лживый еретик, поливаешь наглой клеветой! Я долгое время провёл в Лесном Воинстве и теперь знаю правду. Знаю, что не было бы причин у лесных чародеев начинать войну, если бы морфелонские воины, наученные такими как ты сарпедонскими шавками, не сжигали их жилищ и святынь…

— Мерзкий мятежник!!! — зашёлся в отчаянном вопле Глашатай, пресекая всякую возможность спора. — Слышите, все?! Это бессовестное порождение Хадамарта в своих лживых речах преступило все законы королевства, храмового учения и заповедей Спасителя! Взять его!

Марк умолк, с опозданием уразумев, что в безрассудстве не рассчитал силы: закон и власть при любом раскладе будут на стороне сарпедонского посланника. Из-за помоста выступили четверо суровых нездешних воителя в палаческих одеяниях — личная стража Глашатая Войны, чтобы хватать и отправлять на суд непокорных.

За спиной раздался лёгкий шорох извлекаемых клинков Лейны.

— Только посмейте прикоснуться к нему, сарпедонские падальщики! — кошкой прошипела воительница.

Сарпедонцы молча обнажили мечи, не замедляя шага. Они были убеждены, что стоящий перед ними смутьян безоружен, а девка им не угроза.

В мгновение ока Марк выхватил из тряпичной сумочки книжный свиток. Он заметил злорадную ухмылку Глашатая, решившего, что вольнодумец вздумал защищаться цитатами из священной книги.

…В следующее мгновение посланник Сарпедона застыл с отвисшей челюстью. Логос вспыхнул обоюдоострым мечом — двое палачей шарахнулись, прикрывая глаза, словно от яркого света, двое других, что были ближе к Марку, неловко отскочили назад и растянулись в грязи.

Сжимая меч обеими руками, Марк замер, погружённый в состояние странной отрешённости. Ощущение, что он спасен, смешалось со скорбным чувством бессилия что-либо изменить.

— Миротворец… — робко прошептал кто-то из наёмников, и его тут же подхватили другие голоса. — Миротворец… Седьмой миротворец. Он всё это время был с нами! Десятник Подорлик — Седьмой миротворец! Гляди, а эта воительница — не дочь ли Сельвана? Точно, это же Никтилена!

Никта незаметно появилась рядом, и меч её был обнажён.

— Чего смотрите?! Хватайте их! — опомнился Глашатай. Теперь он взывал к наёмникам, быстро подсчитав, что его четвёрки явно недостаточно, чтобы справиться со столь опасными мятежниками.

Воины перешёптывались, поглядывали на своих десятников, но и те пребывали в замешательстве. Марк чувствовал и понимал, что говорить ему нечего. Что бы он ни сказал этим людям — любое его слово будет расценено, как слово бунтовщика, призывающего к мятежу и свержению власти наместника Кивея. Не для этого он пришёл в Каллирою…

— Маркос, что ты натворил?.. — прошептал за спиной Сурок и дёрнул его за рукав. — Уходим! Да скорей же, пока они не опомнились!

Не опуская меча, Марк медленно попятился, отходя от помоста.

— Взять его! Взять! — кричал Глашатай, словно науськивал собак. — Хватайте его или сами станете сообщниками мятежника!

Но никто толком не повиновался. Кто-то из десятников приказал своим людям броситься в погоню, однако сделал это столь неуверенно, что воины медленно поплелись вслед мятежникам, словно ноги их были в колодках.

Подняв свои сумки и вещевые мешки, четверо друзей спешно направились к лесу.

Мелфай больше не возвращался к своим размышлениям о жизни и призвании. День ото дня он становился всё более решительным в словах и действиях. Впереди была цель — звание мага, и он к ней упорно двигался. Он всё чаще сидел в библиотеке, изучал структуру магических кристаллов, чертил астральные символы и концентрировал мысли на формулах заклинаний. В начале лета состоится его первое испытание, и если всё пройдёт успешно — ему вручат личный посох. И хотя до лета ещё хватало времени, Мелфай уже начинал испытывать взволнованную дрожь. Как он выступит? Что скажут учителя? Пока что он преуспел только в магии поиска, но в день испытания от него могут потребовать что угодно. Что-нибудь из той же боевой магии, которая ему упрямо не даётся. Или из магии фигурных элементов, что ещё сложнее.

По выходным Яннес приводил его на Светлую арену — крупнейший амфитеатр Каллирои. Яннес отдавал предпочтение зрелищным магическим поединкам. Любил он и софрогонию — удивительную игру, смесь магии и риторики, где сила удара зависела от силы собственного утверждения. Софрогония быстро полюбилась и Мелфаю. В свободное время он приходил в один отдалённый дворик Дома Гильдии и тренировался с учебным шариком.

За этим занятием его и застала Эльмика. Мелфай не заметил, как сероволосая девушка оказалась на безлюдном дворике и, увидев её, вздрогнул.

«Наверное, шла ко входу в алхимический подвал, — подумал он. — Но нет, этот вход закрыт! Она заметила меня издали и подошла посмотреть!» — вспыхнула надежда.

— Играешь в софрогонию один? — усмехнулась девушка. Серые глазки с интересом блестели, глядя на шарик в руке Мелфая. Серые волосы её были заплетены в два хвостика. — Произносишь утверждение и сам же его отрицаешь?

— Мастера риторики учат, что любую мысль, прежде чем высказать, нужно опровергнуть в уме, — нашёлся через секунду Мелфай.

Эльмика кивнула с улыбкой, выражающей не то одобрение, не то иронию.

— Мечтаешь выступить на Светлой арене?

— Мечтать не мечтаю, но не отказался бы. А так, просто тренирую быстроту мысли. На летнем испытании пригодится.

— Ах да, это же твоё первое! Понимаю тебя. Я два года тому назад его прошла. Натерпелась же!

— Страшно было? — осмелев, Мелфай подошёл ближе, немного стесняясь своей рабочей робы. На Эльмике был серый женский халат с нашивками старшей ученицы, скроенный так, что идеально подчёркивал её хрупкую, стройную фигурку.

— Страшно? Даже не знаю. Всё произошло так стремительно. Я и испугаться-то не успела, — короткие бойкие фразы девушки слетали с её уст с аккуратной лёгкостью, словно простейшие заклинания. — Там не спрашивают то, в чём ты уже отличился. Будь уверен: спросят то, что ты хуже всего знаешь. Так они проверяют на выдержку. Все учителя знали, что мой конёк — фигурные элементы. А мне дали задание по риторике. Знали ведь, что я её терпеть не могу!

— Правда? И что? — от услышанного Мелфай на какой-то миг забыл об Эльмике, думая лишь о том, что его ждёт на испытании.

— Как-то выкрутилась. Уже и не помню. Посох вручили, а остальное не важно.

— Да-а, озадачила ты меня, — пробормотал юный маг удручённо.

— А что у тебя получается хуже всего? — лукаво улыбнулась девушка.

— То, что у тебя отменно — фигурная магия.

— Фи-и, не вздумай так сказать на испытании! — нахмурилась Эльмика, скрутив губы в трубочку. — Не «фигурная магия», а «магия фигурных элементов». А если попросят уточнить, скажи — «преобразование астральной материи стихий в зримые формы». Молодые учителя любят мудрёные словечки. В отличие от Кассиафата.

— Да? Правда? — Мелфай помялся в нерешительности. — Послушай, Эльмика… не могла бы ты… э-э, если у тебя это так хорошо получается… как бы это сказать?..

— Хочешь, чтобы я поупражнялась с тобой? — девушка произнесла это без хихиканья и игры глаз. Кажется, она была настроена серьёзно.

— Да, пожалуйста… если можно, — Мелфай прикусил язык.

— Ладно. Сходи за учебным посохом и приходи сюда. Я скоро вернусь.

Не веря в такую удачу, Мелфай бросился со всех ног к мастеру магических посохов, по дороге выдумывая повод, чтобы задержаться с Эльмикой подольше.

Через полчаса он сосредоточенно выводил концом посоха очертания степного орла. Эльмика уверяла, что фигуру бегущего зверя создать легче, но Мелфай сознательно начал с самого сложного. Присутствие сероглазой юной магессы придавало ему особого рвения.

Эльмика недолго рассказывала ему теорию о магических преобразованиях стихии ветра в видимые фигуры. Всё это он слышал на уроках. Но одно дело слышать, а другое — когда твоей рукой водит симпатичная особа, одно присутствие которой придаёт больше сил, чем все вспомогательные чары, какие только знал Мелфай.

— Открою тебе один секрет, — сказала Эльмика шёпотом. — Я ни с кем ещё им не делилась…

Несколько месяцев назад Мелфай, робкий в своей тайной влюблённости, отвернулся бы от неё в сильном смущении, но сейчас смотрел на неё смело и с благодарностью за доверие.

— Итак, представь. Фигура — это твоё желание. Сильное, горячее, страстное. Ты ждал его исполнения много лет. Хорошенько представь его. И продержи в мыслях несколько секунд. А потом — вложи его в мыслеобраз и представь: сейчас оно исполнится! Ну, попробуй.

Мелфай кивнул: он уже слышал, что сильные желания являются хорошим внутренним стимулом для несложных магических приёмов, но удивился, что их можно применять и в такой сложной науке, как магия фигурных элементов.

— Ну как, загадал? Представь себе свой триумф на летнем испытании, — подсказала Эльмика.

Но перед взглядом её серых глаз Мелфай не мог мечтать о чём-то подобном. Он увидел в своём воображении Эльмику, представил себя с нею на берегу Лазурного залива: они вместе любовались красивым закатом и обнимали друг друга за талию.

Прочувствованная картина аккуратно легла в заготовленный мыслеобраз — контуры степного орла вспыхнули сероватой искрой и, перед тем как исчезнуть, взмахнули крыльями.

— Надо же! Уже получается! — воскликнула Эльмика. — Тренируйся каждый день. Будь уверен, твой орёл скоро воспарит!

— Ты поможешь мне завтра? — Мелфай забеспокоился, что девушка сейчас уйдёт и неизвестно когда ему снова представится случай с ней встретиться.

— Если смогу. Ну, до встречи, — улыбнулась на прощанье юная магесса.

На четвёртом занятии с Эльмикой степной орел Мелфая таки воспарил ввысь. Ни управлять им для обзора, ни использовать в качестве оружия юный маг не умел, но был бесконечно счастлив. Эльмика похвалила его, и это было самое приятное.

Появления Яннеса он не заметил.

— Недурно, недурно, мой друг, — проговорил Яннес, важно покачивая седой бородкой. — Это ты, Эльмика, его научила? Толковый из тебя будет учитель.

— Спасибо, — девушка смущённо склонила голову. — Мне пора, меня ждут. Тренируйся, Мелфай, но не переусердствуй.

Мелфай улыбнулся ей вслед. Настроение омрачилось. Похоже, Эльмика испугалась, что Яннес всем расскажет о её возне с новичком. Своим неожиданным появлением Яннес разлучил их, и теперь, возможно, Эльмика станет избегать новых встреч.

«И, может быть, этого и хотел Яннес!»

Негодующая мысль ударила в голову, наполняя сердце обидой.

«Он наблюдал за нами! И, конечно же, наблюдал за мной и раньше!»

— Я помешал тебе? — словно издеваясь, спросил Яннес.

— Ты… ты следил за мной? — с сухостью, которая лишь чуть-чуть прикрывала клокочущую обиду, произнёс Мелфай.

Казалось, Яннес прекрасно понимает, что чувствует его ученик, но не хочет подавать вида.

— Я обязан за тобой следить. Ты под моей опёкой.

— Опёкой? — обозлился Мелфай ещё больше. — А зачем она здесь, в Доме Гильдии? Что мне здесь угрожает?

— Пока ты не получил личный посох, опёка необходима, — проговорил как ни в чем не бывало Яннес, прежде чем пойти прочь.

Мелфай решительно шагнул следом за ним.

— А как насчёт моей свободы? Свободы, о которой столько сказано в анналах серой магии? Почему я не могу быть свободным ни здесь, ни за пределами этих стен?!

— Если тебя интересует учение серых магов о свободе, поговори с архимагом Кассиафатом, — проронил Яннес, удаляясь. — Если же хочешь поговорить об Эльмике, то приходи послезавтра в полдень в мою рабочую комнату.

Мелфай замер на месте, остолбенев. Гнев остыл неожиданно быстро.

Ни о какой свободе в этот день он больше не думал.

О неприятных событиях в лагере наёмников старались не вспоминать. Путь четырёх друзей потянулся тропами Спящей сельвы через густые заросли вечнозелёных кустов и молодых деревьев. Идти лесными тропами было куда приятней, чем месить снег по морфелонским дорогам. Марк всё ещё побаивался солимов, но Никта заверила, что вдали от морфелонских застав они встречаются редко. Главное, идти тихо и не болтать. Последнее явно относилось к Сурку, норовившему рассказать, как он чуть было не поймал коварную чародейку, напавшую на лагерь наёмников. Однако он оказался на диво послушным, смиренно признав за хранительницей старшинство, и шёл молча. Марк тащил на спине подаренную Лесным Воинством меховую палатку — ночи в сельве были холодными, — а когда уставал, ношу принимал Сурок. В этой палатке друзья и ночевали, заворачиваясь каждый в свой плащ. Марк и Сурок караулили по очереди, поддерживая огонь. В лесу постоянно мелькали тени волков, слышалась тяжёлая поступь разбуженного медведя. Обитали здесь хищники и посерьёзней, однако к горящему костру никто не приближался.

Грибов и ягод в эту пору почти не было: довольствовались сушёными дарами леса, варили кашу в прихваченной запасливым Сурком кастрюльке. Кроме того, морфелонец захватил кучу снеди из лагеря: хлеб, сыр, ячменные лепёшки и копчёное мясо. Никта умудрялась находить орешки и коренья.

Через три дня исполинский лес кончился — начался реденький лесок Предлесий. Здесь снег и холод имели куда больше власти, чем в сельве. Отряд Марка попал в настоящую зиму. Снег, правда, был неглубок, да и тропы здесь часто протаптывали охотники и лесорубы.

До Мелиса оставалось пять дней пути.

Два дня прошли в мучительном ожидании. Мысленно Мелфай пытался оправдать Яннеса, дескать, серый маг сильно занят, если отложил разговор на послезавтра. Но подспудно Мелфая терзала мысль, что колдун нарочно затянул время, чтобы испытать терпение ученика.

Наконец-то этот день настал! Комната Яннеса, размещённая в одной из боковых башен Дома Гильдии, была круглой и просторной. У окна стоял полумесячной формы стол с многогранным кристаллом на подставке, а посреди комнаты красовался выгравированный на полу круг, словно миниатюрная арена для состязаний.

— Приятно видеть каких успехов ты достиг, Мелфай! — произнёс Яннес почти торжественно. — Магия фигурных элементов — наука сложная, хрупкая и строптивая. Даётся она немногим, и вовсе не по причине обделённости того или иного человека магическим даром. Наука эта требует взаимодействия таких противоположных чувств, как холодная воля и горячая страсть. Мало кому удается удержать эти душевные стихии в единстве.

— Мне помогала Эльмика, — сухо ответил Мелфай.

— Намёк понятен. Конечно же, ты пришёл ко мне не за разъяснениями природы магии фигурных элементов. Садись.

Они оба сели за полумесячный стол. Глянув на кристалл посреди стола, Мелфай почувствовал, что он завораживает взгляд и любоваться им можно очень долго — полезная штука, когда не хочется смотреть собеседнику в глаза.

— Итак, Эльмика. Что мы знаем об Эльмике, — деловито заговорил Яннес. — Дочь серой магессы и морского купца, обладателя двух торговых кораблей и права голоса в Гильдии Золотого Динара. Очень способная девушка, одна из тех избранных, кого приняли в Школу Гильдии в пятнадцать лет, заметь, на год раньше, чем положено. За три года учёбы она достигла таких успехов, каких большинству учеников не удаётся и за шесть лет. Смышлёная, дружелюбная, слегка вздорная и своенравная, но это ей к лицу. Весьма лакомый кусок для многих ухажёров. Пожалуй, я бы и сам посостязался за её руку и сердце, если бы не имел привязанности к иной особе.

Пока что Мелфай верил всему услышанному. Он давно знал, что у Яннеса есть девушка, с которой тот живёт уже несколько лет, не признавая законов брака.

— Но ты, юный друг, верно уже всё продумал?

— Продумал? Что?

— Как добиться зеркального отражения твоего взгляда, который ты бросаешь на Эльмику при каждой встрече.

Никакого плана у Мелфая не было, и обсуждать это с Яннесом ему очень не хотелось. Но одна лишь мысль, что серый маг может помочь ему добиться взаимности Эльмики, заставила его смириться.

— Я ещё не думал об этом, — признался он.

— А вот и напрасно. Ты, конечно, не знал, что Эльмика уже больше года имеет весьма близкие отношения с неким учеником Гильдии по имени Ямбрей?

В голову Мелфая ударила кровь, а в желудке что-то упало. Удар он принял стойко. И как истинный борец быстро опомнился и начал думать.

Яннес лукавил, говоря «некий ученик». Мелфай прекрасно знал дюжего Ямбрея. Это был ближайший соратник Яннеса по состязаниям на Светлой арене и по делам Гильдии. Только сейчас Мелфай вспомнил, что каждый раз, когда он видел Эльмику в кругу старших учеников, она стояла рядом с Ямбреем.

«Понятно. Вот для чего он меня вызвал. Хочет предупредить, чтобы я не мнил себе много. Хорошо хоть Ямбрею не сказал, мудро поступил. А я хорош: размечтался, голова в облаках… Э-эх, ну да ладно, переживу. Всё равно у меня шансов не было…»

— …Соперник он, конечно, не слабый, дело до драки доводить не советую, — продолжал Яннес. — В боевой магии он тоже мастак. Да и Эльмика видит в нём крепкое плечо, наивно принимая его груду воловьих мышц и умение создавать огнешары размером с арбуз за истинную силу. Но есть у него и несколько важных недостатков, которые Эльмика упрямо не замечает. Например, туповатость, бахвальство и склонность добиваться побед грубой силой. Один хитросплетённый или даже просто хитрый ход — и Эльмика на него и смотреть перестанет.

На этот раз Мелфай напрягся, как сгусток боевой магии перед ударом. Он не верил ушам. Яннес, сам Яннес наставлял его, простого ученика-первогодка, как отбить девушку у его ближайшего сподвижника! Да возможно ли это?!

Поначалу Мелфай решил, что это какой-то розыгрыш, вроде проверки на подлость, но Яннес продолжал говорить и рассказывать такие подробности плана под названием «как унизить Ямбрея в глазах Эльмики», что мысль о розыгрыше быстро испарилась.

Чего стоила уже первая уловка: устроить поединок риторики с заведомо беспроигрышной расстановкой вопросов, в результате которой Ямбрей будет выставлен на посмешище перед всеми учениками. А идея нашептать подружке Эльмики об одном тайном постыдном пристрастии Ямбрея, чтобы та в свою очередь всё разболтала Эльмике? Провоцирование Ямбрея на грубую драку, которых Эльмика терпеть не может? Сеяние взаимных подозрений, разрушающих отношения гораздо быстрее, чем прямые ссоры? И наконец — появление Мелфая с заготовленными утешениями: именно в ту минуту, когда заплаканная Эльмика, поссорившаяся и с Ямбреем, и с подругами, так сильно будет нуждаться в сочувствии и понимании!

Яннес был известен в кругах Школы, да и всей Гильдии, как редкостный интриган. Но всё-таки то, что он предлагал, было чересчур.

Мелфай неподвижно глядел в кристалл, и мысли его мрачнели. Когда же Яннес, потирая ладони, подметил, что пора бы уже перейти от обсуждения плана к его исполнению, Мелфай сдавленно прошептал:

— Яннес, это подло. Я так не могу. Так поступают только… только те…

— …Кто привык добиваться своего и не отступать ни при каких обстоятельствах, — не моргнув глазом, подсказал серый маг.

— Есть более достойные способы…

— Согласен, есть. Подойти к Эльмике и высказать ей в глаза красивое признание. Посмотреть на её растерянный вид, услышать сбивчивые объяснения «ах, прости, ты хороший парень, но моё сердце уже занято», и ещё что-то вроде «мы ведь останемся друзьями, правда?». А потом — избегать её до конца учёбы. Это твой «достойный» способ? Тогда мне жаль и тебя, и моих усилий, потраченных на то, чтобы научить тебя чему-то в жизни.

— Но это же… Очернить парня в её глазах… Такими способами… Это как-то… — Мелфай не мог найти нужного слова, чтобы передать своё отношение и в то же время не разгневать Яннеса. — …Низко, недостойно. Это подло, в конце концов.

Яннес усмехнулся.

— У тебя случайно в роду не было высокородных? Говоришь, словно знатный рыцарь… Ты проходил занятие по истории войн, Мелфай? — Яннес заговорил строже. — То, что ты называешь подлостью, на войне зовётся военной хитростью. Ты сам понимаешь, что Эльмика достойна лучшего, чем этот туповатый бахвал. Какая разница, что за уловки ты используешь, чтобы добиться счастья для неё и для себя?

— Разница есть, — Мелфай потупил взгляд. — Я не смогу быть с ней искренним, если добьюсь её взаимности обманом. А когда обман раскроется…

— А с чего ему раскрываться? — развёл руки Яннес. — Кто кроме тебя будет о нём знать?

«Ты!» — чуть не выпалил Мелфай.

Мысль о том, что, зная его секрет, Яннес будет иметь над ним неограниченную власть, вызвала у Мелфая отвращение. Но дело было не только в Яннесе.

— А что будет дальше? Мне так и придётся всю жизнь скрывать от неё, каким образом я добился её расположения?

— О, ты уже планы на целую жизнь строишь! Похвально, похвально, — одобрительно проговорил Яннес. — Уверен, Эльмика полюбит тебя и всё простит, когда ты откроешь ей правду.

Мелфай вновь уставился на кристалл.

— Может быть и так. Но такие уловки…

— Это уловки слабого против сильного! До чего же ты туп! — Яннес резко встал из-за стола и зашагал по мраморному кругу. — Как, по-твоему, должен биться боевой маг низшего уровня против обвешанного заколдованной бронёй исполина? Грудью на грудь? По правилам благородного турнира, как аделианский рыцарь?.. — Яннес заметил улыбку Мелфая, и это его взъярило. — Ну и чего хихикаешь? Я о тебе говорю! Ты, ты этот низший маг, понимаешь?! Ты здесь почти одинок, у тебя нет ни дома, ни денег, ни влиятельных союзников. Ты почти не владеешь магией. А Ямбрей силён, богат и знаменит. Если ты вступишь с ним в открытое соперничество, разве будет это честным поединком? Нет! Честный поединок — это когда силы противников хотя бы приблизительно равны. Ямбрей силён своим положением, а ты хитростью. У каждого свои преимущества, и не пользоваться ими — просто вершина тупости!

— А мораль — удел слабых, верно? — произнёс Мелфай, скривив губы.

— Нет! Мораль — удел ленивых, лживых и трусливых! — выкрикнул Яннес. Его терпению быстро настал предел. Похоже, он не ожидал, что Мелфай будет так упрямиться по поводу столь щедрого предложения, но быстро взял себя в руки. — Послушай меня, Мелфай. Я ушёл из дома в одиннадцать лет. Не мог больше терпеть постоянных запретов «не смей», «не прикасайся», «не смотри». Мои родители, убогие храмовники-аделиане, помешанные на всяческих запретах, меня довели… Больше я их никогда не видел, и желания повидать не возникало. Я обошёл много разных школ и сообществ. Целый год я искал место, где мог бы чувствовать себя свободным от любых запретов. И я нашёл таких людей здесь. Но в Школу Гильдии путь мне был закрыт. У меня не было магических задатков — это раз. Я был беден и одинок — это два. Своё аделианское происхождение мне не скрыть, а тогда с этим было строго, — три. А самое главное — мне было всего двенадцать лет! В Школу иногда принимают пятнадцатилетних, в редких случаях — четырнадцатилетних. Слышишь, Мелфай, у меня не было ни единого шанса! Но я попал в Школу. Не буду рассказывать как, но и мои магические способности, приглянувшиеся одному из учителей, и моё невероятное взросление, и мой дар, якобы ценный для всей Гильдии — всё, всё, всё было обманом! В том числе и моя успешная учеба, и мое первенство среди лучших учеников, хотя я был слабым и болезненным. Я всего добивался хитростью, уловками и интригами, понимаешь?

Яннес смолк, подошёл ближе, и сверкание его маленьких язвительных глаз заставило Мелфая оторвать взгляд от кристалла.

— Пойми, наконец: всё, что тебя отдаляет от побед — это вдолбленная в голову мораль. Она была создана толкователями Пути Истины именно для того, чтобы подавлять личность и подчинять волю человека кучке лживых поводырей толпы. Ты видел таковых в Мелисе. Поверь, я видел их куда больше твоего. Когда-то я даже общался и спорил с теми лицемерами, что собирают в своих храмах толпы трусов, лентяев, а заодно с ними, к сожалению, и наивных, обманутых мечтателей. Я говорил со многими такими поводырями, я глядел им в глаза. Знаешь, что я в них видел, Мелфай? Жадность. Они жадны до своей власти над умами. И озабочены только тем, чтобы люди думали и поступали исключительно так, как решат они, богоизбранные! Может быть, хватит удовлетворять их алчность, Мелфай? Может быть, пора начать жизнь свободного человека? Самому строить свою жизнь, самому созидать своё «я»?..

В дверь коротко постучали.

— Я просил не беспокоить! — раздражённо бросил Яннес.

На пороге возник маг-привратник.

— Прошу простить, высокочтимый, но дело неотложной важности.

— Что ещё стряслось?

— Там внизу посетитель…

— Пусть подождёт. Я занят.

— Но этот посетитель говорит, что пришёл к нему, — привратник с виноватым видом указал на Мелфая.

— Как… к нему? — Яннес был изумлён настолько, что не пытался этого скрыть.

Мелфай был изумлён не меньше. Какие посетители могли явиться к нему, если его родственники и представить не могли, что он пребывает в Доме Гильдии серых магов? Да и разве рассказывал он хоть кому-то в городе, где он живёт? Ему это было строжайше запрещено.

— Я поговорю с ним, — заторопился Яннес.

Мелфай встал настолько резко, что серый маг замер.

— Это мой посетитель. Я сам его встречу.

Яннес медленно обернулся к нему. Глаза его выражали скрытую злость или же ничего не выражали. Небрежным жестом он отправил мага-привратника восвояси, бросив вдогонку:

— Проведи посетителя в зал для гостей.

Затем он неспешно подошёл к Мелфаю ближе и заговорил почти на ухо:

— Это может быть ловушка. Ты забыл, что за тобой следят? Если это кто-то из них, знаешь, что тебе грозит?

— Не знаю, — теперь Мелфай чувствовал себя смелей. — Я до сих пор не знаю, кто эти «они», потому что никто меня не посвящает в планы глав Гильдии.

— Не лукавь, Мелфай. Ты и сам должен был догадаться, кто за тобой следит.

— Соперничающая гильдия?

— Думай лучше.

— Мне проще спуститься вниз и узнать это наверняка. Кем бы ни был этот человек, он ничего мне не сделает в здании, где полно охраны. Если же это кто-то из моих старых друзей или родственников, каким-то чудом отыскавший меня здесь… то я не прощу тебе потерянной встречи.

Яннес спокойно, возможно, даже с одобрением встретил его ультимативный взгляд.

— Хорошо. Разве я против? Но ради твоей безопасности, сперва с ним встречусь я.

— И устроишь ему допрос? Сам только что говорил о свободе, а теперь ущемляешь меня в праве созидать собственное «я»?

Серый маг поглядел на него всё тем же ничего не выражающим взглядом и лукаво усмехнулся.

— Всё верно! Ты быстро учишься, мой друг. Вот что мы сделаем: мы пойдём вместе. Если это враг, я его распознаю. А если и вправду твой друг или родственник, оставлю вас наедине, идёт?

Яннес прихватил посох, и вместе они поспешили вниз по лестнице. Зал для гостей находился у самого входа, чтобы любопытные посетители не шныряли по коридорам, раздражая бдительных стражей.

«Кто это может быть? Кто меня нашёл? Я же никого не знаю в Мелисе, кроме тех, кто состоит в Гильдии. Разве что те разбойники у таверны в предместьях. Но неужто тот долговязый злодей мог узнать, кем я стал, и прийти извиниться?»

Но в зале для гостей его ждало разочарование. Высокий светловолосый парень в походном плаще был ему незнаком.

«Ошибка?» — мелькнуло в голове с досадой. Однако, проследив за пристальным и настороженным взглядом посетителя, Мелфай обернулся к Яннесу…

Чего-чего, а такого яростного накала в глазах своего наставника видеть ему не доводилось. Не пытаясь перебороть свою ярость, Яннес резко подался вперёд и гневно прошипел:

— Ты…

Над Вольными степями стояло переменчивое ненастье. Чем дальше удалялись друзья от Спящей сельвы, тем менее заснеженным был путь. Марк, Сурок, Никта и Лейна двигались по размытым дорогам, то пробираясь через снега, то увязая в грязи. Сурок ворчал, что им стоило бы дождаться попутчика с телегой, на что Никта возразила, что в эту пору надёжнее передвигаться пешком. В подтверждение её слов друзьям пришлось четырежды помогать встречным крестьянам вытягивать телеги из грязи.

Ночевали всё в той же палатке, правда, теперь приходилось обходиться без костра. В степи редко встречались деревья, кругом виднелись одни сухие кусты. Пять дней перехода через Вольные степи показались Марку самыми трудными. Промокшую за день одежду высушить было негде, поутру приходилось напяливать на себя мокрые плащи. Никта молчаливо куталась в свои многослойные одежды, Лейна чихала и обворачивала шею и голову шерстяным платком. Сурок кашлял и ругался. Марк, чувствуя себя ответственным за этот поход, молча скрипел зубами.

Однако ближе к Мелису становилось теплее. Дожди становились короче, солнце выглядывало чаще, приятно согревая. Здесь уже совершенно не было снега. Тёплые ветры, проносящиеся от Гор южных ветров на северо-запад, поддерживали тепло в этих краях. В мелисских предместьях друзья отогрелись окончательно. Марк снял плащ, жилет и закатал рукава льняной рубашки.

И наконец они достигли Мелиса. Над городом светило солнце, погода стояла тёплая. Зима заканчивалась, начиналась пора, называемая ранним летом. Друзья шли по городской дороге, а вокруг мелькали разноцветные одежды горожан: халаты, туники, тоги, бледные накидки и узорчатые мантии. В отличие от морфелонцев мелисцы не придерживались строгой однообразной моды, многие стремились выделиться своим особенным ярким нарядом.

Марк хорошо помнил Мелис и страсть здешних горожан к развлечениям. Ни один месяц здесь не проходил без какого-нибудь общегородского празднества и народных гуляний. Вот и сейчас мимо пронеслась шумная гурьба людей в пёстрых одеждах с флейтами и бубнами. Близился вечер, народ после рабочего дня расходился по домам, трактирам и чайным, чтобы предаться отдыху и посудачить с друзьями.

Друзья вошли в одну из больших и людных чайных, где можно было поесть жаркого и выпить знаменитого мелисского чая с мёдом. Здесь не было ни столов, ни скамеек, посетители сидели или лежали на ковриках, попивая чай. На четырёх нездешних путников внимания никто не обратил — в Мелисе не было привычки кому-то удивляться.

Задумчиво глядя в кружку горячего ароматного чая, Марк вспоминал время, когда впервые пришёл в этот город. Вспомнил вольного стрелка Автолика и свой турнир на Светлой Арене против серых магов во главе с хитрым Яннесом. На миг всплыло в памяти лицо прекрасной черноволосой девушки, пленившей его тогда с первого взгляда. Марк нашёл и потерял её так быстро, что всё произошедшее тогда казалось сейчас давним сном. Впрочем, это вполне соответствовало здешним обычаям: выражение «влюбиться по-мелисски», то есть на одну ночь, было известно во всей Каллирое.

— Когда приступим к поискам? — спросила Никта.

Вопрос вывел Марка из царства воспоминаний.

— Думаю, сначала нам нужно найти Автолика.

— Мы не найдём его здесь.

— Почему ты так решила?

— После Амархтонской битвы я видела его всего раз. Он быстро покинул Амархтон, опасаясь мести архимагов Тёмного Круга.

— Мести? За что?

— Шёл бой. Архимаги использовали Сферу Крови, испепеляя наших воинов кровавым огнём. Метким выстрелом Автолик разбил Сферу, и капли жертвенной крови брызнули из неё на шестерых архимагов. Эта кровь, собранная в Сферу посредством немыслимых страданий жертв, превратилась в кровь возмездия. Архимаги не будут знать покоя ни во сне, ни наяву, пока не отомстят Автолику.

— Вот как получилось. Где же он теперь?

Хранительница пожала плечами.

— Никто не знает. Спросим у того, кто живёт в его доме.

— А можно в двух словах: кого мы ищем? — протянул Сурок, опрокидывая в рот пиалу чая.

Марк искоса поглядел на широкоплечего друга: в дороге они мало говорили о целях странствий Седьмого миротворца. Сурок и так был доволен тем, что идёт на поиски приключений, вырвавшись из унылого наёмничьего лагеря.

— Мы ищем того, кто называет себя Восьмым миротворцем, — ответил Марк, решив, что пронырливость Сурка будет очень кстати в поисках.

— Ого! — поперхнулся тот.

— Мы знаем, что он родом из Мутных озёр, а прошлым летом пришёл в Мелис. На этом его след теряется. Мы не знаем, ни как он выглядит, ни сколько ему лет.

— Да с вами всё интереснее, друзья! — воскликнул Сурок с душевным подъёмом. — Когда начнём искать?

— Прямо сейчас, — проговорила Никта. — Начиная с хозяина этой чайной. Справишься?

— Да хоть со всеми чаепитцами! — лихо подхватил Сурок, направляясь к пузатому хозяину.

Хранительница глянула на Марка с укоризной.

— Почему бы тебе сразу не выйти на площадь и не объявить: «Я Седьмой миротворец Маркос! Ищу Восьмого миротворца, имени которого не знаю. Помогите, добрые люди!»

— Никта, я не понимаю, как мы можем начинать поиски, если один из нас не знает кого искать.

— И было бы лучше, чтобы не знал и впредь, — упрямо проговорила Никта.

Лейна поспешно поднялась на ноги.

— Пойду, возьму чего-нибудь сладкого.

Марк и Никта напряжённо смотрели друг на друга.

— Ты не доверяешь Сурку?

— Когда мы были в сельве, я могла себе позволить доверять ему, — почти шёпотом сказала хранительница. — Но не здесь. Большой город — его стихия, не моя. Если ты решил привлечь его к поискам, то не проси меня ему доверять.

— Что ж, ладно. Спасибо за искренность, — буркнул Марк.

Вернулась Лейна, принеся медовые пряники, а за ней и Сурок без каких-либо известий.

— Никто ничего не слышал, никто ничего не знает.

— Это не удивительно, — ответил Марк. — В Мелисе не жалуют аделиан и их героев. О миротворцах многие вообще не слыхали. Разве что в аделианском квартале… Решено, туда и направимся.

У ворот красивого двухэтажного дома Автолика друзей встретил крепкий в плечах парень в кожаном кузнечном фартуке. Марк его помнил — это был Иолас, один из ближайших сподвижников Автолика. Сейчас он выглядел необычайно мрачным, хмурым и был скуп на приветствия.

— Что ты хотел, Маркос? — нетерпеливо процедил он, будто в последний раз видел его сегодня утром, а не три с половиной года назад.

— Мы ищем Автолика. Где его найти?

— Нет его здесь, — нервно буркнул Иолас. — И не будет. Этот дом больше не его.

— Не понимаю. А кто же глава ордена?

— Нет больше ордена. Автолик предал всех нас. Забрал орденскую казну и был таков. И секреты наши Сильвире продал.

— Что?! Автолик?! Быть такого не может! — ошеломлённо воскликнул Марк.

— Вот и я поначалу не поверил. Столько лет другом был, а тут взял и продал. Если встретишь его, передай, что я морду ему ещё начищу, прохвосту!

Иолас возмущённо фыркнул и собрался затворить двери.

— Погоди!

Марк собирался попросить приюта, но теперь, глядя на этого хмурого, рассерженного парня, уже не знал, стоит ли это делать.

— Ты что-то слышал о Восьмом миротворце, Иолас?

— Насчёт всяких сказок — это тебе к собирателю легенд Фабридию.

— Собирателю легенд?

— Да, этот старик просто кладезь всяких историй о рыцарях, принцессах, миротворцах… Живёт на Цветочной улице в старомодном доме. Увидишь — поймёшь.

— Благодарю, но Восьмой миротворец — это реальный человек, который не так давно объявился в Мелисе.

— Не слышал ничего о таком самозванце. Зайди как-нибудь в другой раз, Маркос.

Двери захлопнулись. Марк недоумённо хмурился, пытаясь найти объяснение услышанному.

«Автолик. Благородный Автолик — вор и предатель! Развалил свой орден. Украл казну. Ерунда какая-то…»

Автолика Марк знал хорошо. Для него не было секретом, что вольный стрелок не слишком чтит законы и любит пошалить. Но то, что рассказал его близкий друг, просто не укладывается в голове!

— Ты разве ничего не понял, Маркос? — прозвучал тихий голос хранительницы.

— А что тут понимать? Либо Иолас врёт, и Автолика попросту изгнали свои же. Либо…

— …Либо ты как всегда полагаешься на свои скудные знания о людях, — отчитала его хранительница. — Всё, что сказал Иолас — предосторожность, изобретённая самим Автоликом.

— Не понимаю. Объясни доходчивей.

— Автолик сам убедил своих друзей заверять всех, будто он предал Орден вольных стрелков. Только так он может защитить их от мести Тёмного Круга.

Тут Марк попрекнул себя, что сходу начал подозревать Иоласа. Да и о самом Автолике нехорошая мысль успела промелькнуть.

— Невесело ему сейчас, — проговорил он чуть слышно.

— Что там говорить, не подфартило вольному стрелку, — добавил Сурок. — И мягкие кровати в его доме нам не светят. Пойдём искать ночлежку подешевле или есть другие соображения?

Недорогой постоялый двор нашли неподалёку, где за небольшую плату сняли две комнаты. На поиски таинственного миротворца отправились следующим утром, начав с городских предместий. Для удобства решили действовать в парах. Марк ходил с Сурком, Никта с Лейной. Иногда менялись: Марк шёл с Никтой, а Сурок с Лейной. И только Никта наотрез отказывалась ходить в паре с Сурком.

На постоялом дворе собирались по вечерам, обсуждая поиски. О новом миротворце никто не слышал, и это было странно: ведь дошёл же как-то слух о нём до лесных чародеев.

— Кто тебе рассказал о Восьмом миротворце? — спросил Марк у хранительницы за ужином.

Та недолго помолчала, видимо, не желая говорить об этом при Сурке, но всё-таки ответила:

— Хозяйка Леса. Со слов Амарты.

— Вот оно что! Значит, Амарта тоже его разыскивает. Может быть, одновременно с нами. Интересно, что она предпримет, если опередит нас?

— Кто такая Амарта? — насторожился Сурок.

— Одна женщина с тяжёлой судьбой, — ответил Марк нехотя. — Дочь чёрного мага и лесной чародейки. Когда она была ребёнком, Третий миротворец со своими дружками убил её мать и сжёг её дом. Амарта мстила всем последующим миротворцам. На мне её месть остановилась… И я думал, что навсегда.

— Я слыхал об этой ведьме, — небрежно бросил Сурок. — Не будь наивным, Подорлик. Такие люди не меняются, потому что по собственной воле перестали быть людьми. Нелюдь — это ведь не просто обидное словцо. Вбирая в свои жилы магию, чародеи леса извращают саму свою природу. Меняется не только их душа, но и тело…

— Ты прямо как Глашатай Войны на помосте, — не удержалась хранительница.

— Да при чём тут Глашатай! — возмутился Сурок. — Я сам этих трепачей презираю! Ты сама-то о природе магии чувств слыхала? Чародеи лесные не могут без ненависти и человекоубийства, как пьянчуга без выпивки! Они магию из собственной злобы черпают, без неё они ничто! И твоя Амарта не может обойтись без мести, потому как месть — это её магическая сила!..

— Какая осведомлённость! — ярко-синие глаза хранительницы вспыхнули. — Похоже, ты не только Глашатаев Войны наслушался. Признайся, кем ты служил до наёмничьего войска? Уж не палачом ли ведьм из тайной службы Кивея?

— Никта, — укоризненно произнёс Марк.

— Ну что вы, ну зачем ссориться? — встряла Лейна.

Сурок отвернулся и несколько секунд глядел в пол, о чём-то напряжённо думая или попросту унимая закипающий гнев.

— Я никогда не убивал ведьм, — прошептал он тихо и сдержанно, что замечалось за ним крайне редко. — Но я видел жестокость лесных чародеев… — глаза Сурка, будто стальные, глядели в одну точку на столе. — Мой отец погиб в Лесных Войнах. Он охранял обоз, когда попал в засаду. Чародеи пообещали отпустить всех, если морфелонцы отдадут оружие и груз. Силы были неравны. Наши согласились… А чародеи казнили их всех. И знаешь каким способом? — Сурок поднял к Никте стальной взгляд.

Она не отвела взор. В её глазах светилось спокойное, тихое горение.

— Знаю. Проращивание стеблей сквозь тело было их излюбленной казнью. Вернее, стало — после того как морфелонцы начали закапывать пленных чародеев в землю живьём, утверждая, что так они возвращают нелюдь в её родную стихию…

— Это делали отдельные ублюдки из наёмничьего сброда! — оскалился Сурок.

— Ах, а лесные чародеи, значит, были ублюдками все поголовно? — со злой усмешкой бросила Никта. — Мой отец тоже погиб в Эпоху Лесных Войн. Тоже в засаде, устроенной сельвейскими чародеями и даймонами Хадамарта. Но даже умирая, он был верен своей мечте: чтобы народы Спящей сельвы отстаивали своё, не вцепляясь друг другу в глотки.

Сурок закивал с саркастической усмешкой.

— Красивая мечта. Благородная. Но, увы, наивная. Как и все истории морфелонских сказочников о храбрых героях и могучих драконах.

— Сказка может ожить. Только нужен не тот герой, который побеждает драконов. Если бы нашёлся человек, умеющий сбросить с людских глаз пелену вражды… Если бы люди перестали глядеть на мир глазами кровожадного идола по имени «Это наш враг!»… то никакие Багровые Ветры не были бы сельве страшны.

Сурок продолжал кивать. Никта больше не говорила. Остаток вечера все оставались немногословны.

Не добившись в первые дни никаких успехов в поисках, Марк решил нанести визит собирателю легенд, о котором упомянул Иолас. Цветочная улица, где он жил, подтверждала своё название обилием цветников. Ранние нарциссы, пеоны, гиацинты, ландыши и тюльпаны со всех сторон изливали на прохожих яркие краски и запахи. В воздухе стояла ароматная прохлада. Узенькая улица лежала в стороне от базарных площадей, и потому громоздкие телеги редко поднимали на ней пыль.

Дом собирателя легенд Фабридия Марк отыскал быстро, ориентируясь на одно лишь описание «старомодный». Выцветшего цвета черепичная крыша, однотонно-серый заборчик и скромный садик выглядели бледно среди ярких красок расписных фасадов, резных калиток и длинных цветочных клумб.

На стук отворил маленький сухой старик в бедном, но чистеньком халате. Почтенная бородка чуть выдавала вперёд, строгие глаза с приподнятыми уголками выражали учёность — наверняка этот человек изучал разные науки.

— Чем могу служить, молодой человек? — хмуря выцветшие брови, спросил старик.

— Мир тебе, почтенный Фабридий. Меня зовут Маркос. Я интересуюсь одной легендой.

Старик недоверчиво покосился на запылённый плащ Марка.

— Ты не из мелисского театра, — сказал он уверенно.

— Нет, я вообще-то недавно в Мелисе… — Марк понял, что осторожничать перед этим стариком не нужно. — Я Седьмой миротворец.

Старик, не то с удивлением, не то с беспокойством, чуть приподнял нахмуренные брови.

— Войди в дом, — произнёс он после долгой паузы.

Старик Фабридий выглядел так, словно долгое время не выходил из дому. Стены комнат были одного цвета с его лицом. Большая гостиная была обставлена стеллажами с многочисленными рукописями: здесь были и дорогие пергаментные свитки, и простенькие рулоны старомодного папируса, фолианты с твёрдыми шершавыми обложками и даже глиняные таблички, которые не использовались в Каллирое уже лет триста. Под облупленными стенами стояли сундуки, очевидно, тоже заполненные рукописями. И при этом — нигде не было пыли. Старик заботился о своей коллекции.

Из мебели здесь был только круглый стол с глиняной чернильницей и подсвечником, кресло-качалка, перевязанное в трёх местах верёвкой, и тяжёлый дубовый стул на кривых ножках.

Фабридий предложил Марку сесть и быстро приготовил чай. Марк собирался спросить только о Восьмом миротворце, но у них вышла очень длинная и спокойная беседа. Фабридий признался, что когда-то служил в городском архиве, занимая должность архивариуса по литературным письменам. Двадцать лет назад новый градоначальник закрыл этот архив. Он был большой любитель зрелищ, и куда охотнее выделял непомерные суммы на проведение игр, чем мелочь на поддержание письменного наследия. После непродолжительной борьбы за свою должность Фабридий стал затворником в своём доме. Изредка к нему приходят мелисские театралы, чтобы он поведал им какую-нибудь легенду для постановки или сказочники и барды в поисках красивой истории, которую стоит воспеть. На деньги, полученные за свои сказания, и живёт бывший архивариус.

Желая, чтобы Марк понял его чувства, Фабридий достал свежий свиток, зачитав отрывок из постановки для мелисского театра.

— «…И бросился Седьмой миротворец в смертельную схватку с чёрным драконом Деймодом и бился с ним долго и отчаянно, спасая прекрасную принцессу-чародейку из его когтей…» Ну вот, дальше идёт описание, как именно ты зарубил дракона, как снял чары с принцессы-чародейки, и как она стала твоей женой.

Марк улыбнулся.

— Почтенный Фабридий, ты же понимаешь, что всё это — высокопарная чушь.

— А кому нужна правда, Маркос? — посетовал старый архивариус. — Единственный человек, добросовестно описавший путь Седьмого миротворца, это летописец Эрмиос из Храма Призвания. Если будешь в Анфее, обязательно его навести. Он, по крайней мере, писал о тебе со слов твоего учителя Калигана, а не с песен пьяных бардов. Видишь ли, в летописи Эрмиоса о тебе говорится правдиво, но сухо, а зрителям мелисского театра требуется душещипательное представление. Им совершенно неинтересно, существовал ли когда-то этот Седьмой миротворец или нет. И глубинный смысл твоей настоящей схватки с драконом им не нужен. Людям нужна красивая сказка со счастливым концом. Вот мелисские театралы и делают из Амарты принцессу, да ещё и выдают за тебя замуж, ничуть не смущаясь, что она лет на семь-восемь старше тебя, — старик засмеялся. — Понимаешь, Маркос, в Мелисе не так много людей, которые верят в Путь Истины по настоящему. Для большинства мелисцев Путь — всего лишь одна из философий, приукрашенная сказаниями и легендами.

Фабридий рассказывал ещё долго о нравах и обычаях жителей Мелиса, пока Марк не спросил его о Восьмом миротворце. Нет, собиратель легенд ничего не слышал об этом человеке. Но он неожиданно заговорил о другой стороне служения миротворцев, о которой Марк как-то призабыл.

— Если Восьмой миротворец действительно пришёл в Каллирою, то отыскать его будет очень непросто. Епископа Ортоса с его вещими снами о приходе нового миротворца больше нет, а сам миротворческий дар всё тускнеет и тускнеет. Может, будет проще найти свершителя, которого поднимет служение Восьмого миротворца.

— Свершителя? — переспросил Марк.

— Ах да, тебе эти люди больше известны как избранные — слишком громкое название, как по мне. Видишь ли, Маркос, служение каждого миротворца взращивало нового свершителя, который оказывал большое влияние на судьбы многих людей. Король Агафир, родоначальник Южного Королевства, принц Ликорей, великий полководец, Фосферос, глава Ордена посвящённых, Сильвира, королева-освободительница, Сельван, основатель Лесного Воинства, Калиган, учитель-следопыт — вот шесть свершителей, которые поднялись во времена шести миротворцев, твоих предшественников.

— А в моё время поднялся новый свершитель — хранительница секретов Никта, — произнёс Марк, крепко задумавшись.

— Верно. Но вот о чём я хотел спросить: замечал ли ты странную закономерность? Влияние, которое оказывали миротворцы и свершители на Каллирою, с каждым разом становилось всё меньшим и меньшим. Агафир, бесспорно был величайшим из свершителей. Ликорей оказал уже меньшее влияние. И так далее. Свершители играли всё менее заметную роль, как, впрочем, и сами миротворцы.

— О чём это говорит? Что служение миротворцев умаляется?

— Умаляется, это верно. Но что стоит за этим? Равнодушие людей? Козни Хадамарта? Или провидение Всевышнего? Я не знаю ответа. Но советую тебе подумать над этой закономерностью.

Через две недели бесплодных поисков Марк приуныл. Восьмого миротворца могло и не быть в Мелисе. Он мог уйти к пророку в Анфею, в Храм Призвания, как и полагалось новому миротворцу. Путь туда составлял семь дней. Понемногу Марк начал склоняться к мысли, что ему придётся отправиться в Анфею, но сказать об этом Никте не решался. Ей вся эта идея с новым миротворцем становилась всё больше не по душе. Она могла и не согласиться на новый поход. И тогда Лейна, конечно же, останется с ней. Только Сурок, пожалуй, разделит с ним путь.

Сурок же проявлял в поисках наибольшее усердие, всё чаще уходя в одиночку. К началу третьей недели с начала поисков он вернулся на постоялый двор позже обычного. Усталый, но восторженный, он сиял радостью:

— Нашёл! Нашёл! Ух, дайте чего-нибудь напиться!

Марк бросился к нему.

— Где?! Где он?!

— Здесь, здесь, в Мелисе! Я нашёл таверну, где он остановился на ночь прошлым летом. Его ограбили местные разбойники, а потом его увёл серый маг — этим-то наш миротворец и запомнился одному батраку при таверне…

— И где он теперь?

— Ну я, само собой, сразу к Гильдии серых смотался. Внутрь меня не пустили, но я и так с парой-тройкой учеников словцом перекинулся…

— Ну и? Что узнал, говори скорей!

— Узнал, что учится этот миротворец там же, в Школе серых у некоего Яннеса. Даже имя нашего героя узнал — Мелфай.

Сурок излучал радость — наконец-то он сослужил настоящую службу друзьям, взявшим его в поход!

Марк блаженно дышал полной грудью. На душе становилось легко, хотя впереди была куда более сложная задача, чем поиски. Если за нового миротворца взялся Яннес, то не стоит рассчитывать, что он так просто отпустит свою добычу. Марк хорошо запомнил коварного мага, которого он когда-то победил в состязании на Светлой Арене. Уж этот тип не упустит случая поквитаться за прошлое поражение.

— Отлично. Завтра я сам пойду в Дом Гильдии. Надо поговорить с Мелфаем один на один.

— Это опасно, — проговорила хранительница, поглядывая на Сурка всё ещё с недоверием. — Яннес вряд ли встретит тебя радушно.

— Он ничего мне не сделает в Доме Гильдии на глазах у всех.

— Мы можем выследить Мелфая, когда он пойдёт куда-нибудь в город. Надо только узнать, как он выглядит, — предложил Сурок.

— Нет, — твёрдо ответил Марк. — Выслеживать и подкарауливать Мелфая в переулках мы не будем. Я пойду один.

Наутро Марк, чисто вымытый и выбритый, в выстиранном плаще подошёл к воротам Дома Гильдии. Молодой привратник, видимо из учеников, на вопрос о Мелфае заявил, что сейчас узнает, есть ли такой ученик в их школе. Марка это удивило: как бы ни был юн привратник, Школа Гильдии не так велика, чтобы не помнить, есть ли в ней ученик по имени Мелфай. Через минуту привратник вернулся и, неумело скрывая сильное беспокойство, провёл Марка в небольшой круглый зал со скамьями.

— Тебе велели подождать здесь, — сообщил он и поспешно скрылся.

Сердце беспокойно билось. С минуту на минуту произойдёт встреча, ради которой, возможно, Марк и был призван в Каллирою. Новый миротворец. Эстафета миссии. Много раз обдумывая предстоящий разговор, Марк до сих пор чётко не представлял, что скажет этому человеку. Он абсолютно его не знал.

«Аделианин ли он? Если да, то почему оказался в этом месте? Учение серой магии в корне противоречит аделианскому Пути Истины. Но если он не верит в Путь, то почему ему предначертано стать миротворцем? Может быть, он попал сюда случайно?»

Марк вспомнил своё первое появление в Каллирое. Ему посчастливилось: его встретили добрые, заботливые люди. Слабый и боязливый, он попал в общество верных друзей, которые помогли ему освоиться в новом мире, поддержали, ободрили. А главное — они повели его вперёд, к его цели, к его миссии, к его призванию. И всегда оставались рядом, с риском для себя, порой расплачиваясь за преданность Седьмому миротворцу своими жизнями…

А этому парню, скорее всего, просто не повезло. Проводника миротворцев больше нет, встретить его было некому. А много ли надо серому Яннесу, чтобы завлечь обещаниями силы и знания простодушного юнца?

За дверями послышались шаги. Книга за поясом как будто тоскливо вздрогнула, предчувствую смену хозяина.

«Логос. Неужели мне придётся тебя оставить?»

Неожиданно Марк поймал себя на мысли, что до сих пор даже не допускал мысли, что Восьмой миротворец может отказаться от своего призвания.

— Зачем ты пришёл? — сухо спросил Яннес, совладав со своей вспышкой ярости.

«Эти двое давно знакомы, но их знакомство было уж точно не дружеским», — мгновенно понял Мелфай.

— Я пришёл к Мелфаю, Яннес, — спокойно ответил светловолосый парень и перевёл взгляд на юного мага. — Здравствуй, Мелфай. Ты не знаешь меня, но, возможно, слышал. Меня зовут Маркос-северянин, Седьмой миротворец.

У Мелфая внутри всё обрушилось и голова закружилась, словно он очутился на краю огромного обрыва. Перед глазами поднялись картины из недалёкого прошлого: вражда между селениями, травля односельчан, доведение до самоубийства соплеменников, молитвы и обещания принести примирение в свой край и, наконец, видение странствующего епископа — вестника, призывающего идти на юг. В пронёсшемся вихре воспоминаний Мелфай увидел своё селение и свою дорогу — от Мутных озёр до таверны в мелисских предместьях.

Изумлённый, он стоял, открыв рот, поначалу не обратив внимания, о чём спорят Седьмой миротворец и Яннес.

— …Удобное, однако, учение у вас, аделиан, — Яннес говорил уже спокойно и вкрадчиво, без признаков беспокойства или враждебности. — Запугать, запутать, убедить, что в мире нет правды, кроме вашей, а потом подчинить себе запутанную душу. А как насчёт свободы воли, Маркос?

— Я ничего не собираюсь делать без его согласия… Мелфай, я думаю, ты давно хочешь узнать, действительно ли ты Восьмой миротворец. Я пришёл помочь тебе найти ответ.

Юный маг встрепенулся, бросил взгляд на Яннеса, на миротворца. Главное — чтобы серый маг ничего не заподозрил.

— Не знаю, нуждаюсь ли я в твоей помощи. Я нашёл то, что искал. Мое место здесь, в Доме Гильдии.

— Если ты призван стать новым миротворцем, то твоё будущее совсем иное.

Мелфай рассмеялся, выражая иронию.

«Если этот человек меня нашёл, то так просто не уйдёт. Главное, чтобы Яннес поверил…»

— Если мне уготовано нечто великое, то оно от меня никуда не денется.

— Чем дольше ты будешь медлить, тем сильнее собьёшься со своего пути.

— Путей в мире не счесть, миротворец. Многие из них мне по душе. Извини, но ты пришёл зря. Не трать зря время. Тебе меня не переубедить.

Мелфай с опаской почувствовал, что Яннес пристально смотрит на него сбоку. Кажется, серый маг заподозрил, что его ученик попросту отводит ему глаза.

«Проклятье! Перестарался!».

Но назвавшийся Маркосом, кажется, всё понял.

— Подумай, Мелфай, хорошо подумай. Я остановился на постоялом дворе «Под кипарисами» — это ближе к аделианскому кварталу. Дай мне знать, когда надумаешь поговорить.

— Я подумаю, — равнодушно бросил Мелфай. — Но не жди меня слишком долго, мне жаль твоего времени.

Когда привратник закрыл двери за ушедшим гостем, Яннес резко шагнул к Мелфаю.

— Хм-м, ловко, поначалу я тебе даже поверил. Но ты переиграл. Да и вообще, твоё неумелое лицедейство было совершенно излишним. Я не собирался и не собираюсь препятствовать твоей встрече с этим парнем.

— С чего ты решил, что я воспользуюсь его приглашением? — строя невинную мину, спросил Мелфай.

— Не лукавь со мною, мой юный друг, — заговорил Яннес по-старчески. Мелфай терпеть не мог эту привычку своего наставника. — Я же вижу, что ты никак не можешь оставить свою наивную мечту.

Мелфай переступил с ноги на ногу. Наставник видит его насквозь, так есть ли смысл отпираться?

— Но не ты ли мне говорил, что моя мечта стать миротворцем никуда не денется? И что я смогу уйти на юг когда захочу?

Яннес усмехнулся. Казалось, он ничуть не обеспокоен тем, что его подопечный может покинуть Гильдию в любой момент.

— Ты собрался поговорить с ним? Хорошо. Ты свободен. Я даже не буду тебя сопровождать, дабы тебя не обременяло моё присутствие. Путь серого мага тебе известен. О пути миротворца ты вскоре услышишь. Решай сам, какой путь тебе больше по душе.

Эмиссар королевы Сильвиры, старший секутор Радагар с улыбкой наблюдал за вышедшим из Дома Гильдии светловолосым парнем. Обстоятельства складывались — лучше не придумаешь. Длинноволосый, долговязый шпион Риоргай, переодетый для неприметности в нищенские лохмотья, следил за взглядом своего покровителя.

— Ты уверен, что это он, почтенный Радагар?

— Уверен. Я видел его в лагере Армии Свободы перед Амархтонской битвой. Теперь осталось проследить и выяснить, где он остановился.

— Я уже приказал своим людям следить за каждым его шагом.

— Гляди, чтобы не переусердствовали, — нахмурился Радагар. — Ещё спугнёте.

— Мои парни знают своё дело. Он ничего не заподозрит… А что потом? Хватаем обоих — и в Амархтон?

— Нет. Забудь вообще о том, чтобы кого-то хватать, — глухо произнёс секутор. — Они оба пойдут с нами совершенно добровольно. Но потом. Сейчас нам надо просто за ними следить. Незаметно. Иначе можно спугнуть более крупную добычу.

— Я так понимаю, ты говоришь о лесной чародейке?

— Чародейка нам тоже нужна. Но наша главная цель крупнее… куда крупнее! — Радагар позволил себе усмехнуться, довольный собой.

— Но если так… — долговязый шпион облизнулся, — то не посвятишь ли меня в столь тонкий план?

— Слово, вылетевшее преждевременно, как и стрела, никогда не попадёт в цель. Наберись терпения. Всё увидишь тогда, когда наша ловушка захлопнется.

Радагар был как никогда доволен собой. Вот что значит составить план, предусматривающий любой поворот событий! А многолетний опыт подсказывал, что с такими расчётами у старшего секутора просто не может быть поражения.