Проблема идеального

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ. ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Эта книга была написана в 1981 году. В течение двух лет она проходила тернистый издательский путь и тем не менее увидела свет с минимальными потерями, что тогда случалось редко (сказалась удивительная доброжелательность редакторов). Проблема идеального в те времена обсуждалась весьма остро, многие, наверное, еще помнят дискуссию между мной и Э. В. Ильенковым. Эмоции перехлестывали через край, и это служило верным признаком, что в ней затрагивались не только отвлеченно-философские, но и злободневные вопросы.

Главная задача, которую я ставил в книге - теоретическая реабилитация философской проблемы индивидуального сознания (и личностного начала в общественном сознании). Тогда в соответствии с гегелевско-марксистской парадигмой во всем доминировала тема общественного сознания. Теоретические вопросы, касающиеся индивидуального сознания, числили по ведомству психологии, а вместе с ними и всю экзистенциальную проблематику, которая, конечно, не вписывалась в рамки марксистской философии.

Книга представляла собой первую в советской философской литературе монографию, специально посвященную разработке проблемы идеального, взятой во всех ее основных аспектах. Эта разработка, как мне кажется, получила четкое концептуальное оформление и поэтому представляла удобный объект для критического анализа. К сожалению, однако, никто из моих многочисленных оппонентов (большей частью сторонников Э. В. Ильенкова) не вступил со мной в серьезную дискуссию, ограничиваясь отдельными, нередко высокомерными критическими выпадами и обвинениями идеологического плана. У меня осталось впечатление, что никто толком так и не прочел книги, ибо оппоненты (включая и тех, кто был настроен доброжелательно) не касались моей аргументации, не упоминали даже самые важные положения и выводы, в том числе и те, которые могли бы оказаться наиболее уязвимыми

с их позиций. Впрочем, в те времена трудно было рассчитывать на беспристрастную и серьезную научную дискуссию.

Несмотря на то что прошло столько лет, я решил переиздать книгу в надежде, что некоторые ее разделы сохранили определенное значение, могут быть в чем-то полезны для современных разработок проблемы сознания. В меньшей мере это относится к общему анализу содержания категории идеального (первые две главы); материалы указанной части книги отражают различие точек зрения и дискуссии того времени, что может представлять некоторый исторический интерес. Однако, как мне кажется, определенное значение сохраняет предложенный в книге вариант исследования структуры субъективной реальности, взятой в ее ценностно-смысловых и деятельно-волевых интен-циональных параметрах (гл. III), а также информационная концепция субъективной реальности и ее связи с мозговыми процессами (гл. IV). Эта концепция разрабатывалась мной в течение многих лет и, думаю, заслуживает внимания в плане современного обсуждения проблемы расшифровки мозговых нейродина-мических кодов психических явлений. Она имеет прямое отношение и к таким вопросам, как возникновение психики и ее преобразование в ходе антропогенеза, природа и функции виртуальной реальности, развитие исгусственного интеллекта, перспективы человека в информационной цивилизации.

Возможно, в некоторой степени сохраняет интерес и представленное в книге рассмотрение взаимоотношения индивидуального и общественного сознания, личностного и надличностного в составе каждого из них ( гл. V и VI). Эта тематика, по моему убеждению, приобретает в современных условиях высокую актуальность.

Хочу подчеркнуть, что книга переиздается без изменений и дополнений. Мною сделано лишь шесть небольших купюр (каждая в несколько строк). Это фрагменты текста, которые служили в то время пропуском в печать и шлифовались бдительным редактором (см. 3, 10, 13, 164, 180, 194 первого издания). Полностью сохранены все цитаты из классиков марксизма. Они не нарушают концептуальную канву изложения, вполне соответствуют моим теоретическим целям.

Я продолжаю оставаться на позициях материализма, сознавая условность этой «системы отсчета», возможность различных интерпретаций последней, но полагаю ее более приемлемой (по сравнению с иными) в плане корреляции ее с историческим опытом, здравым смыслом, развитием научного познания и ку льту ры в целом. Кроме того, решение занимавшей меня всю жизнь проблемы «сознание и мозг» с материалистических позиций - задача гораздо более трудная и сложная по сравнению с тем, как решают эту проблему, исходя из постулатов дуалистического или идеалистического толка;такой путь всегда казался мне слишком уж легким и потому весьма подозрительным.

Есть еще одно обстоятельство, которое побуждает предпочесть мировоззрение материалистического типа. Последнее обязывает к большему достоинству личности, к большему мужеству духа и большей ответственности, ибо не существует никакого сверхличностного разума и никакой сверхличностной воли, мы предоставлены самим себе и достойны той жизни и того будущего, которые вершим собственными руками.

Надо ли говорить, что у классиков марксизма было немало здравых и глубоких мыслей в защиту материалистической позиции. То, что именовалось марксистской философией, включало положения классического материализма наряду с различными фрагментами учения Гегеля, а также ряд других составляющих, оно явно или неявно ассимилировало в советские времена многие компоненты западных философских концепций (например, неопозитивистской и постпозитивистской философии науки). Эта сильно идеологизированная доктрина в теоретическом отношении была весьма рыхлой во многих своих разделах и аспектах, что по крайней мере в области проблематики диалектического материализма создавало широкое поле маневра, позволяло «под флагом марксизма» отстаивать и развивать вполне позитивные концепции. Впрочем, во все времена философы отдавали богу богово, кесарю кесарево и занимались своим делом. За это, конечно, надо было платить свою цену.

Я никогда не был ортодоксальным марксистом, что не ускользало от бдительного ока идеологических стражей. Этим пользовались и мои оппоненты, которые то и дело «отлучали» меня от марксизма, клеймили «позитивистом» и «биологизатором» (особенно тут преуспевали Э. В. Ильенков и его ярые сторонники; ради интереса можно посмотреть хотя бы статью Э. В. Ильенкова «Психика и мозг (ответ Д. И. Дубровскому)» в журнале «Вопросы философии» за 1968 г., № 11). Они давали пищу для партийно-идеологических оценок.

Не собираюсь этим гордиться, но все же стоит, наверное, сказать, что за последние тридцать лет советской власти никто из философов не подвергался в партийной печати такому жесткому осуждению, как я. К примеру, в главном идеологическом органе ЦК КПСС журнале «Коммунист» удостоились разбора и цитирования пять моих публикаций, в числе их книга «Психические явления и мозг». Эти публикации, посвященные в основном информационному подходу к проблеме идеального, уничтожались на корню: «Так, фраза за фразой автор в своих софистических рассуждениях, отталкиваясь от биологизации социального, соскальзывает в плоскость проблем, имеющих уже отнюдь не естественно-научный, но общественно-политический аспект...» («Коммунист», 1980, № 11, с. 72), «тут претензия на рекомендации с совершенно чуждых нам научных и идеологических позиций» (там же, с. 73), «тут налицо открытая ревизия марксистско-ленинского понимания природы сознания» (там же). Вот так!

Однако журнал «Коммунист» невольно сделал мне комплимент в заключительном разгромном аккорде: «Наконец, не подобной ли «философией» (в кавычках) «питаются» концепции некоторых других авторов...» (там же). И далее указывался выдающийся советский генетик В. П. Эфроимсон и его знаменитая статья «Родословная альтруизма (этика с позиций эволюционной генетики человека)», опубликованная в журнале «Новый мир». (Эта блестящая, в высшей степени содержательная и теоретически значимая работа воспроизведена в изданной мной книге Владимира Павловича Эфроимсона «Гениальность и генетика», М., 1998.)

Такова была та атмосфера, в которой мне пришлось работать над «Проблемой идеального». Чтобы как-то дать ее почувствовать, я и привел выдержки из журнала «Коммунист». Но и в таких условиях многие советские философы в меру своих творческих способностей честно делали свое дело (еще придет время для спокойной, объективной оценки их трудов). Должен признаться, что в какой-то мере я намеренно переиздаю свою книгу практически без изменений, без исправлений.

Убежден, что вопреки всем новомодным философским веяниям классические линии анализа проблемы идеального сохраняют свое значение в условиях информационного общества. В книге показано, что употребление понятия идеального в смысле «совершенного», «идеала» выражает его частное значение. Взятая в общем виде проблема идеального имеет своим специфическим объектом именно субъективную реальность как персональную целостность «Я» и как всякое отдельное, дискретизированное явление в единстве рефлексивного и арефлексивного, актуального и диспозиционального. Именно качество субъективной реальности как «текущее настоящее» удостоверяет существование личности и ее деятельную способность; за пределами этого качества временное «пресечение» личности (в глубоком сне, коме и т.п.) или ее небытие, смерть.

Разум и воля существуют лишь в форме субъективной реальности. Лишь в этой форме существуют любовь и творчество, свобода и самополагание. Все иные ценности, все целереализующие действия немыслимы вне этой формы, выражающей суть живого человеческого духа во всех его ипостасях: величии и ничтожестве, правде и лжи, вдохновенности и депрессии, фантазии и реализме, здравомыслии и сумасшествии.

При всей калящейся банальности этих положений они таят в себе глубокий смысл, способны обострять недовольство привычными философскими клише, побуждать к настойчивым поискам новых путей постижения природы живого человеческого духа, творящего предметный мир и все социальное многообразие своих объективаций, постоянно попадающего к ним в плен и столь же постоянно вырывающегося на свободу, оставляя позади себя свои состоявшиеся воплощения.

Проблема идеального выражает и формулирует ключевые вопросы самопознания, раскрывает стратегический, судьбоносный смысл задачи самопознания для нынешнего этапа развития земной цивилизации. Вся ее история демонстрировала нарастающую асимметрию в структуре познавательной и соответственно преобразующей деятельности: мизерные результаты самопознания и самопреобразования в сравнении с экспансией во внешний мир. Однако уже элементарный анализ показывает существенную зависимость целей, результатов, смысла познания и преобразования внешнего мира от уровня познания человеком самого себя, своей подлинной природы, подлинных потребностей, самого смысла познавательной активности и путей возвышения человечности. Выходит: человек не ведает, что творит. Роковой вопрос «зачем?» — перед нами, как черная, бездонная пропасть; изощренные механизмы его вытеснения, выработанные культурой. все чаще дают осечку.

Следствие указанной асимметрии экологический кризис, весь букет глобальных проблем земной цивилизации. Это принуждает к осознанию приоритетного характера задач самопознания (см. подробнее об этом: «Самопознание: накануне XXI века» в кн.: Д. И. Дубровский. Обман (философско-психо-логический анализ). М., 1994, а также статью «Здоровье и болезнь: проблемы самопознания и самоорганизации», помещенную в «Приложении». Попутно отмечу, что в «Приложении» я решил опубликовать еще три статьи, написанные в самое последнее время, в которых обсуждаются вопросы, так или иначе связанные с проблемой идеального).

Естественно, что дальнейшая разработка проблемы идеального предполагает серьезные теоретические усилия. Отчасти такого рода усилия могут предприниматься и в тех планах, которые были намечены в переиздаваемой книге. Однако нынешнее время требует новых идей, новых концептуальных подходов. На мой взгляд, за последние двадцать лет в мировой философской литературе по данной проблематике не отмечается серьезных концептуальных новаций. Более того, наблюдается заметное снижение интереса к общетеоретическим вопросам исследования психики, сознания, духовной деятельности, наблюдается, я бы сказал, если не падение, то по крайней мере ослабление веры в продуктивность основательных теоретических построений в этой области. Явления такого рода связаны со многими особенностями начального этапа информационного общества, с характерными для него кризисными состояниями культуры, в частности с иррационалисгическим поветрием. Влиятельные круги интеллектуальной элиты гонят волну постмодернистского релятивизма и нигилизма, подыгрывают иррационализму, стремятся дис-кредигировать саму идею теоретического знания. Излюбленным полем для этого служит многообразная проблематика субъективной реальности. В этих условиях выход второго издания книги может оказаться полезным.

Насколько это предприятие уместно судить читателю.