Пробный камень

Ромкин вклад

Около пяти часов солнце уже осветило брезентовые бока палаток и оттеснило за рощу болотный туман. Было обычное прохладное утро. Заморозок стороной обошел остров.

В шестом часу из палатки вышла Катя. Она ополоснула в реке лицо и только разожгла огонь в кухне, с вечера наполненной водой, как из другой палатки появился Ромка. Он умел вставать рано, когда предстояло приятное для него дело.

— Работникам пищеблока — привет! — отсалютовал он.

— Спал бы еще, — сказала Катя. — Рано.

— У меня спецзадание! Поняла? Нет? — подмигнул ей Ромка. — Со вчерашнего ничего пожевать не осталось?

— Есть немножко рагу, но ты б умылся сначала.

— Некогда!.. Ты накладывай, а я сейчас!

Ромка вернулся в палатку и минуты через две выволок оттуда сонного Сеню Сивцева.

Четвертым проснулся Борис Кравцов. Он был уверен, что все еще спят. Дымок из кухонной трубы обрадовал его. «Вот кому надо записать благодарность!» — подумал он о Кате и удивленно уставился на Ромку и Сеню, усердно работавших ложками.

— Что за такая… кормежка? — строго спросил он.

— Спецзадание! — повторил Ромка. — Забыл?.. Сам давал и сам забыл?.. Овощи прохладу любят — их надо с утра реализовать, чтоб товарный вид не потеряли!

И Борис, отогнав остатки сна, вспомнил и про задание, и про ночной визит Кирилла Кирилловича, и про заморозок. Вытянув губы, он выдохнул воздух и никаких признаков пара не заметил.

— Мороза, значит, не было?

— Во сне тебе мороз приснился! — хохотнул Ромка.

Борис посмотрел на другой берег реки. Ничего ему не приснилось! Вон та лодка, на которой уплыл Кирилл Кириллович. Но не одна, а целых две! Откуда же вторая?

Ромка не дал ему подумать.

— Готовь, председатель, тару! Ящики нужны!

С этого вопроса начался рабочий день Бориса Кравцова. Ящики вроде бы пустяк, но, когда таких пустяков много, надо уметь справляться с ними быстро и безошибочно. Шевелись, председатель, выдавай готовые решения! На остров пустых ящиков не привезли, а мешки для перевозки овощей не годились — вид товарный потеряют, как говорит Ромка. Один выход — освободить ящики из-под рассады.

Не успел Борис отправить Ромку и Сеню на выборочную уборку овощей, пообещав обеспечить их ящиками, как новую задачу задала Катя.

— Можно, я к завтраку свежий салатик приготовлю из нашего лука и редиски?

Нахмурился Борис. Как тут быть? Выращивать овощи и не попробовать их — смешно. А с другой стороны, сегодня — салатик, завтра — салатик на двадцать семь ртов, что от урожая останется?

— Обойдемся! — пробурчал Борис и подумал, что это слово все чаще стало употребляться в их жизни. — Проедим все и не заметим!..

До общего подъема, намеченного на семь часов, Ромка и Сеня работали не разгибая спины. В это утро Ромка не ленился, не старался свалить все на своего помощника и даже не подтрунивал над ним, а учил, как надо делать.

Выдернув из грядки лук вместе со старой луковицей, Сеня старательно стряхивал землю и обрывал длинную бороду корешков. Ромка остановил его.

— Ты что, Фефёла? Он же завянет!.. Надо с комом земли, тогда довезем свеженьким!

Сеня перестал стряхивать землю. А когда они, надергав луку и нарвав салата, перешли на грядку с редиской, он опять получил замечание.

— Листья не обрывай! — сказал Ромка. — Редиска без листа точно голова плешивая!.. Видел, как на базаре?.. Там на листочки водой брызгают, чтобы хорошо смотрелись!

Сеня перестал обрывать ботву.

Когда из-за рощи донеслись голоса проснувшихся ребят, Ромка и Сеня уже заготовили и сложили в тени порядочные кучки овощей.

За завтраком Борис рассказал по секрету Кольке о ночном приезде Кирилла Кирилловича и показал на вторую лодку на том берегу.

— Откуда она взялась?

Колька недолго ломал голову над этой загадкой.

— Зевс приплыл. Взял в Светлячках чью-то лодку и — сюда.

— Ты что, видел?

— Никого не видел. Я знаю Зевса… Не вытерпел… Как-никак, первая ночь на острове… А домой они вдвоем на машине уехали.

— Го-ло-ва! — восхищенно произнес Борис.

— Брось ты!.. Детская задачка!.. Есть посложнее… Вот мы хотели, чтобы никто из взрослых не вмешивался, а сейчас приятно, что они беспокоятся… Скажешь, не приятно?

— Кир и про заморозок, наверно, сочинил, чтоб только побывать на острове! — улыбнулся Борис и крикнул Ромке, сидевшему на другом конце составленных вместе столов: — Перегонишь лодки с того берега! На них и поедете… Одну Зевсу оставите! И привет не забудь передать!..

В десятом часу две лодки, нагруженные ящиками с овощами, отплыли от острова.

— Смотрите там! — неопределенно, но строго наказал Борис.

— Будь спок! — хохотнул Ромка. — Привезу тебе на тарелочке!

Связанные веревкой лодки плыли у самого берега — здесь встречное течение было не такое сильное. На передней лодке мощно и неутомимо греб Сеня. В задней сидел Ромка. Он тоже греб, но не напрягался, и веревка то и дело натягивалась, подтаскивая Ромкину лодку.

Так они и доплыли до Светлячков. Пустой выглядела в этот час центральная усадьба. Все были на полях и фермах. К берегу причалили у самой столовой. Поручив Сене выгрузку ящиков, Ромка разыскал директора. Пожилой, потерявший в Сталинграде руку, он встретил Ромку, как богатого поставщика, от которого целиком зависит снабжение столовой. Обрадованный таким приемом, Ромка прибежал к лодкам.

— Давай по-быстрому!

Он первый ухватил два ящика с луком и понес их в подсобку. Сеня потащил за ним два ящика потяжелее — с редисом. Директор заглянул в ящики и восхищенно зацокал языком:

— Первосортный продукт!

— Как вешать будете? — деловито спросил Ромка. — Каждый ящик или оптом?

— Оптом. — Директор показал на большие весы в углу подсобки. — Принесете все — разом и взвесите. Сумеете?

— Чего тут хитрого! — Ромка опустил ящики на платформу весов и поинтересовался: — А кто принимать товар будет?

— Сами, — сказал директор. — У нас в столовой, как и у вас, — полное самообслуживание… Когда закончите, приходите ко мне — оформим накладную.

Такого везения Ромка не ожидал. Подмигнув равнодушному Сене, он подтолкнул его к выходу. В несколько приемов они перенесли весь груз в подсобку. Сначала Ромка уложил на весы ящики с луком, навесил гирьки и вытащил из кармана листок бумаги и ручку.

— Ящики, — произнес Сеня.

— Что — ящики? — недовольно спросил Ромка.

— Сбрось.

— Ах, ящики! — Ромка поморщился. — Ладно, по кило на штуку сброшу.

— Мокрые они, тяжелые — по полтора.

— Много ты понимаешь? — рассердился Ромка.

— И землю сбрось, — продолжал Сеня, — которая на корнях.

— Не лезь в торговлю! — Ромка погрозил ему кулаком. — Это дело тонкое — не для тебя!

Сеня замолчал и больше в расчеты не вмешивался. Он послушно снял с весов ящики с луком, а вместо них нагрузил на платформу ящики с редисом. Ромка опять навешивал гирьки, смотрел в потолок и рассуждал вслух, косясь на Сеню:

— Та-ак!.. Долой по кило на ящик… Ну, еще сбросим кило на листья… Получается… Ага! Точно как в аптеке!

Взвесил он и салат и лихо подчеркнул три итоговые цифры.

— Пошли к директору!

Сеня вышел за ним из подсобки, но к директору не пошел — повернул к реке, не отвечая Ромке, который звал его с собой.

— Фефёла Фефёлой и останется! — обругал его Ромка и пошел один.

Вернулся он быстро, победно размахивая накладной.

— Смотри!.. Шестьдесят семь рубликов!.. Понял? Нет!.. Вот так дела делаются!

Сеня молчал.

— Директор хоть и шляпа, — хвастливо продолжал Ромка, — но зато не бюрократ! Никакой волокиты! Помножил мои килограммы на свою цену, и пожалуйста — шестьдесят семь целковых!

Сеня все молчал. Это не удивило Ромку. Конечно, ему бы хотелось услышать похвалу, но разве ее дождешься от Фефёлы!

Возвращаясь назад, они причалили к берегу около Ромкиного дома. Двери обеих квартир — и Ромкиной, и директора школы — были заперты. Вытянув одну лодку на берег, мальчишки поплыли к острову. Сеня греб, Ромка, развалясь, сидел на корме и не столько для Сени, сколько для себя рассуждал вслух:

— Завтра, пожалуй, рановато… Пусть подрастут… А вот послезавтра еще одну ездочку устроим!

— Один поедешь! — сказал Сеня и так жиманул на весла, что они затрещали.

Ромку откинуло назад, и он чуть не свалился в воду.

— Тише ты, бугай! Весла сломаешь!.. Чего озверел?

— Один поедешь, — повторил Сеня.

Ромка приоткрыл рот от удивления: безотказный Фефёла вдруг вздумал бунтовать! С чего бы это? Какая оса его ужалила?

— Устал грести?.. Давай вдвоем!

Ромка встал с кормы и, придерживаясь руками за борта, шагнул к скамейке. Выпустив одно весло, Сеня оттолкнул Ромку, и тот плюхнулся назад — на корму.

— Рехнулся?

— Ящики и землю люди не едят, — пробурчал Сеня.

— Никто их и не будет кормить этим! — усмехнулся Ромка. — Директор хоть и шляпа, но выкрутится, а мы без коммерческой хитрости из долгов не вылезем!.. Ты хоть представляешь, что такое четыре тысячи? — Не ожидая ответа, Ромка снова развалился на корме и философски добавил: — Каждому свое… Знай греби и не ломай голову над непосильными для тебя вопросами!..

Они успели к обеду. Подъезжая к острову, Ромка крикнул:

— Готовьте тарелочку! — Он помахал в воздухе накладной. — Бори-и-ис! Без благодарности ничего не получишь! Даже поглядеть не дам!

У Бориса радостно забилось сердце. Ромка так орал, будто вез накладную не меньше чем на тысячу рублей. Тысячи, конечно, не могло быть — это Борис понимал, но сто рублей он ждал. Такую гору овощей отгрузили!

— Сколько? — не вытерпел он.

— Вперед благодарность! — настаивал на своем Ромка.

— Как думаешь, сколько? — спросил Борис у Кольки.

— Жди поменьше — не так потом обидно будет.

— Меньше ста не жду!

— И половину хорошо бы! — сказала Зоя Бекетова. — Это покупать — дорого выходит, а когда продаешь — много не получишь.

Борис бросил на нее недовольный взгляд.

— Всегда ты… как водой холодной!

Лодку с Ромкой и Сеней Сивцевым подхватили и вытянули на песок. Кто-то изловчился и выдернул из Ромкиной руки накладную. Ребята сгрудились в кучу, мешая друг другу рассмотреть скрепленный печатью документ. Растолкав задних, Борис протиснулся в середину.

— Давайте сюда!

От волнения он не сразу нашел итог, а найдя, не поверил.

— Сколько?.. Всего шестьдесят семь?

— Мало? — возмутился Ромка, восприняв недовольство Бориса как личную обиду. — Да кто бы другой смог привезти тебе столько?.. Тут мой персональный вклад! Я там хитрил-мудрил, пыль в глаза пускал, а ему мало!

— Мало, — упавшим голосом произнес Борис. — Очень мало.

— Много! — сказал, как камень бросил, Сеня Сивцев и, когда все повернулись к нему, добавил: — Я с ним больше не поеду… Землю и ящики люди не едят.

— Вот дурной! — воскликнул Ромка. — Заладил одно и то же, как пластинка заезженная!

Он не чувствовал никакой вины перед ребятами и даже готов был похвастаться своей проделкой. Он понимал, что это не тот поступок, за который похвалят всюду, но здесь, среди своих одноклассников, его должны одобрить. С удивлением заметил Ромка, как поползли к переносице грозные брови Бориса.

— Что там вытворил? Говори!

— Ничего не вытворил! — заюлил Ромка. — Для всех старался — не для себя!.. Торговля — дело тонкое! Лопухом не проживешь! Ну прикинул пару кило сверху — столовая не обеднеет! Понял? Нет?.. А нам каждый рубль нужен — четыре же тысячи!

Ребята зашумели, заспорили. Голоса явно разделились.

— Жулик! — кричали одни. — Не посылать его больше!

— Ничего особенного! — возражали другие. — Проявил смекалку!

— Это же надувательство!

— Кто зевает, тот и отвечает!

— Ребятушки! — повысила голос Зоя Бекетова. — О чем вы спорите?.. Кто будет есть наш лук и редиску?.. Мама моя будет! Родители ваши!.. Кого же мы обманываем?..

Ромку поддерживали в основном мальчишки, но после горьких слов Зои они притихли. И хотя кое-кто все еще считал, что схитрить на общую пользу — грех не великий, вслух больше не высказывались: неудобно все-таки хвалить за обман.

Борис порывисто шагнул к Ромке.

— На сколько?

— Что на сколько?

— Обжулил!

— Ни на сколько! — Изворотливый Ромка уже нашел оправдание. — Пока плыли, солнце палило… А когда товар сохнет, вес теряется! Понял? Нет?.. Я и прикинул кило два, может, три!

— Больше, — сказал Сеня.

— Сколько? — спросил у него Борис. — Только точно!

Долго думал Сеня, загибал пальцы, шлепал губами. Все ждали.

— Пятнадцать, — произнес он наконец.

У Бориса дрогнула рука, державшая накладную.

— Чего пятнадцать?.. Ты можешь говорить понятнее?

— Списать надо пятнадцать рублей.

Ромка пытался спорить, уличал Сеню в неумении считать, но никто не слушал его. Подумать только: из шестидесяти семи вычесть почти четверть! Борис чувствовал себя так, будто его только что обокрали. Очень не хотелось ему расставаться с этими пятнадцатью рублями, но ничего другого он придумать не мог.

— Спишем, — решил он. — А что с этим жуликом делать будем?

— Шиш я тебе хоть раз поеду еще в столовую! — вскипел Ромка. — В ножки будешь кланяться — не поеду!.. Честный какой нашелся! Осенью вспомнишь!.. Высчитают все тысячи из отцовской зарплаты — он тебе…

— Помолчи лучше! — остановил его Колька. — Наболтаешь — потом жалеть придется.

Шурка Гай, как на собрании, поднял руку.

— Жульничество — уголовное преступление! Есть специальная статья в кодексе…

— Номер не помнишь? — спросил Колька.

— Номер объявляют в суде. Нам не номер нужен! Нам нужно разобраться в существе вопроса, а оно такое, что мы не можем терпеть в наших рядах жуликов, позорящих высокое звание советского пионера! Это тот случай, когда мы вправе применить высшую меру наказания…

— Расстрел! — закончил за него Колька и вызвал громкий смех всех ребят.

Даже Ромка засмеялся и, распахнув рубашку, выпятил грудь.

— Стреляй, Шурка! Не стесняйся!

— Прекрати! — прикрикнул на него Борис. — А ты, Шурка, со своими лекциями любой серьезный разговор в комедию превращаешь!

— Не доросли вы до серьезного разговора! — высокомерно произнес Шурка. — Сами комедию разыгрываете… Я за наше, повторяю, за наше высшее наказание: выгнать Ромку с острова!

Протестующим шумком встретили ребята это предложение. Чувствуя, что Шурку никто не поддержит, Ромка погрозил ему кулаком.

— Я тебе это припомню!

Большинство мальчишек склонялось к тому, чтобы ограничиться легким взысканием: объявить Ромке замечание или порицание, самое большое — выговор. Так бы, наверно, и было, если бы Ромка не заупрямился. Когда общее мнение определилось и Борис собирался уже провести голосование за выговор, Ромка замотал рыжей головой.

— Не понимаю!.. Старался, старался!.. Для тебя, Борька, старался! Это ты больше всех про тысячи скулил — все уши прожужжал! Из-за тебя все и вышло! Понял? Нет?

Борис растерялся от такого обвинения, а Ромка сразу же потерял всех своих сторонников, которые в какой-то степени внутренне оправдывали его поступок.

— Строгий влепить для понимания! — крикнул кто-то. — Да еще с предупреждением! А не поймет — выгоним, как Шурка предлагает!

— Строгача ему! — послышались сердитые голоса. — Строгача с прицепом!

— Ребятушки! — Зоя помахала рукой, чтобы унять злые выкрики. — Наказывать легко, а надо, чтобы понял и не обиделся… У нас дома, когда кто-нибудь из братьев провинится и заупрямится — вину не захочет признавать, мы даем ему время остыть. Отведем на кухню и оставим одного — не мешаем думать… Всегда помогало.

Сначала ребята не знали, как применить это средство к Ромке, но потом нашли способ. В окончательном виде он выглядел так: от обеда до ужина никто не должен подходить к Ромке, заговаривать с ним и отвечать на его вопросы. На работу его не брать — пусть делает что хочет. А за ужином решить, как поступить с ним дальше.

— Пожалуйста! — Ромка скорчил пренебрежительную физиономию и впереди всех пошел к накрытым столам. — Так мне еще лучше!

Но уже за обедом он почувствовал, что это наказание не из легких. Никто рядом с ним не сел: слева и справа оказалось по пустому месту. Наскоро поев, Ромка выскочил из-за стола, пошел в палатку и завалился на кровать. Он слышал, как ребята закончили обедать, как Катя загремела ложками, собирая их в таз с горячей водой. Потом Борис объявил отдых на полчаса. А в палатку так никто и не зашел. Голоса слышались из рощи, из соседних палаток. Зазвякали лопаты, и раздался шершавый звук — это Сеня Сивцев принялся затачивать напильником притупившееся острие.

— Фефёла! — попросил кто-то из мальчишек. — Подправь и мою лопату — на камень наскочила.

— Был Фефёла да кончился сегодня! — возразил другой голос. — Не точи ему, Сенька! Хватит тебе в Фефёлах ходить!

— Поточу, — миролюбиво ответил Сеня Сивцев.

«Тут он добренький! — подумал Ромка. — А со мной уперся как осел! Честность его загрызла!.. И Борька тоже хорош! Я для него, а он…» Новая волна обиды накатилась на Ромку. Он полежал еще немного, мысленно обругал всех и каждого, кто выступал против него. А когда прошло полчаса и ребята ушли на работу, он встал. Вспомнив, что захватил с собой складной спиннинг, Ромка вытащил его из-под койки и засмеялся.

— Спасибо, что освободили от лопаты! — Он насмешливо поклонился воображаемым собеседникам. — Большое спасибо!..

Там, где Вихлянка впадала в Стрелянку, образовался острый песчаный мысок. Он, как корабельный нос, врезался в воду. На самом кончике носа торчала из песка макушка огромного камня с узкой и глубокой трещиной наверху. Этот камень Ромка облюбовал давно. Сюда он и пришел со спиннингом.

Вода в Стрелянке была чистая, прозрачная. Вихлянка впадала в нее буро-коричневой струей. Постепенно смешиваясь, воды двух рек устремлялись вперед, а перед камнем течение шло по кругу. Знал Ромка, что рыба любит такие места, и метнул блесну в середину круга.

Проследив за полетом серебристой блесны, он дал ей погрузиться поглубже, сделал пару подсечек и начал вертеть катушку, ожидая с замершим сердцем резкого рывка, после которого леска натянется как струна, а на ее конце забьется, задергается что-то живое, невидимое под толщей воды и потому таинственное. Но леска свободно наматывалась на катушку. Сверкнув на солнце, блесна выскочила из воды и шлепнулась на песок. Ромка исхлестал спиннингом всю круговерть напротив камня. Не было ни единой поклевки. Тогда он размахнулся посильней и запустил блесну туда, где болотная Вихлянка начинала смешиваться с чистой водой Стрелянки. Уже на подсечке он почувствовал: блесна зацепилась за что-то. Выбрав слабину лески, Ромка потянул ее и понял, что крючки намертво впились в какое-нибудь затонувшее дерево. Леска не дергалась, не ходила из стороны в сторону, а когда Ромка ослабил ее, она не стремилась убраться в воду.

Это была самая счастливая, уловистая Ромкина блесна. Он не мог с ней расстаться и не стал тянуть изо всей силы: леска оборвется, и тогда — прощай, блесна! Плюнув с досады, Ромка засунул спиннинг в трещину камня, скинул брюки и майку. Плавал он хорошо и помнил то место, куда упала блесна. Перебирая пальцами леску, он шел по дну, пока вода не покрыла плечи. Здесь он выпустил леску и нырнул.

Солнце просвечивало до дна. Ромка видел и камешки, и песчаную рябь, и длинные волокна водорослей, причесанных течением в одну сторону. Разглядел он и леску — она прижимала водоросли ко дну. Ромка вынырнул, набрал воздуха и снова ушел вниз головой под воду. Еще один сильный гребок обеими руками и… Ромка чуть не завопил от страха. Рядом с его головой торчала из водорослей огромная тупая морда какого-то чудовища. Пустив пузыри, Ромка отчаянно забил руками и ногами и, как из кипятка, выскочил на поверхность. Его пронзительный голос долетел до кухни. Катя привстала на цыпочки и, заслонившись рукой от солнца, увидела высокие всплески воды и Ромку, плывущего к берегу с непостижимой скоростью.

— А-а-а-а… — донеслось до нее и заставило броситься на помощь.

Но Ромка быстро выбрался на берег, вскочил на камень, вцепился в торчащий из трещины спиннинг и заорал уже осмысленно и даже с ноткой торжества в голосе:

— Зови-и-и!.. Всех зови-и!.. Одному не спра-а-авиться!

Катя остановилась в замешательстве. Никакая опасность больше не угрожала Ромке — зачем же звать кого-то? А Ромка еще раз крикнул:

— Зови-и! — и больше к Кате не поворачивался — ему стало не до нее.

Еще в воде, когда отхлынул леденящий ужас, он догадался, что блесну заглотил огромный сом. Это его тупая голова выглядывала из водорослей. Ленивый и неповоротливый, он, попав на крючок, не сразу взбунтовался. Но когда Ромка снова забрался на камень, спиннинг, торчавший из трещины, то сгибался в дугу, как тонкая тростинка на ветру, то снова выпрямлялся.

Таких больших и сильных рыб Ромка не лавливал, но знал, как надо действовать. Он освободил катушку от стопора, и она с визгом завертелась, сбрасывая с себя леску. Где-то там, под водой, сом почуял свободу и бросился наутек. Плыл он недолго. Забился, наверно, в какую-нибудь глубокую омутину и затих. Ромка не дал ему отдохнуть — стал подтягивать к берегу, повторяя дрожащим голосом:

— Не сорвись только, лапонька!.. Не сорвись!.. Понял? Нет?

Но сом снова рванулся на глубину, и снова завизжала катушка. Но вот она приостановилась, и Ромка опять начал выбирать из воды леску, подтаскивая рыбину к берегу. И она шла, как на аркане, пока не стало слишком мелко. Тогда сом сделал новый рывок.

Ребята прибежали к камню в ту минуту, когда Ромка в пятый или шестой раз выводил сома на мелководье. По туго натянутой леске и согнувшемуся спиннингу они поняли, что Ромка звал их не напрасно.

— Щука? — спросил Колька, нарушив уговор — не разговаривать с Ромкой до ужина.

— Сом! — выдохнул Ромка и локтем вытер пот со лба. — Такой поросенок — на всех хватит!

И, как бы подтверждая его слова, в реке напротив камня, в том месте, где уходила под воду леска, появилась рябь, что-то вспучилось — большое, темно-серое, подняло волну и опять ушло на глубину.

— Держи его! — отчаянно завопил кто-то.

Забыв обо всем, Борис козлом прыгнул на камень.

— Давай помогу!

— В воду лезь! В воду! — сдавленно прохрипел Ромка. — Всем — в воду!

С этого момента приказывал он, и слушались его беспрекословно. Борис спрыгнул с камня прямо в реку.

— Куда тебя понесло?.. Нельзя под леску! Бери левей! — крикнул ему Ромка. — Колька! А ты — справа!.. Фефёла! Где Фефёла?.. Дуй вперед! Как увидишь сома, наваливайся на него и хватай за жабры!

Ни одного мальчишки не осталось на берегу. Вытянув шеи, вглядываясь в воду, ребята метра на три отошли от камня.

— Стойте! Глубже не надо! — скомандовал Ромка. — Ждите теперь.

Все затаились. Как тетива бренчала леска. Девчонки шушукались у камня.

— Тихо вы, сороки! — прошипел сверху Ромка, плавно наматывая леску на катушку. — Эх, сак бы сюда побольше! Мы бы сомика этого как миленького!..

Вода взбурлила недалеко от мальчишек. Они стояли двумя цепочками, образовав в реке узкий коридор. Ромка без рывка, но сильно отклонил спиннинг к берегу, и что-то темное, длинное, похожее на бревно всплыло из глубины и мягко опустилось на дно у самых ног оцепеневших мальчишек.

— Хватай его! — сипло прошептал Шурка Гай и, отступая от тупоголовой темно-серой могучей рыбины, толкнул в спину Сеню Сивцева. — Лови его!

Сеня как подрубленный упал на сома. Тот встрепенулся под его тяжестью. Точно снаряд взорвался в реке — во все стороны взметнулись брызги. Рядом с Сеней упал в воду Борис, а за ним и другие мальчишки. Ромка спрыгнул с камня и бросился в эту копошащуюся кучу.

— Сами хоть не утоните! — крикнула Зоя с берега.

Ее услышал один Шурка. Он хотел по привычке пуститься в подробные рассуждения о том, что на мелком месте не тонут и что тонут обычно пьяные и не умеющие плавать, но кто-то скользкий и мягкий шлепнул его по ноге. Шурка наклонился и увидел у своей щиколотки широкий рыбий хвост. Что-то перевернулось в нем. Коротко охнув, он присел в воду, вцепился руками в упругий хвост и заорал громче всех:

— Держу-у-у!

Мальчишки наконец совладали с сомом. Ромка, намотав на кулак леску, приподнял плоскую и широкую голову рыбины над водой. Облепив сома со всех сторон, ребята вынесли его на берег, притащили к кухне и положили на сдвинутые столы.

— В нем метра три! — воскликнул Ромка. — Не меньше!

— Полтора! — сказал Сеня Сивцев.

— Ну и что?.. Зато весу — пудов шесть!

— И одного не потянет, — возразил Сеня.

— Что ты ко мне сегодня привязался? — возмутился Ромка. — Арифмометр ходячий!.. Прорвало его! И вообще — что бы вы все без меня делали?.. Да я, если захочу, всех прокормить смогу целое лето! Поняли? Нет?.. Этого сома нам на неделю хватит!

— На день, — поправила его Катя.

— Вы что, сговорились все против меня?! — воскликнул Ромка с искренней обидой.

Борис погладил ладонью по жирной спине сома.

— Справишься, Катя?

— Разделаю.

— Тогда объявим на завтра рыбный день, — сказал Борис. — Сэкономим на мясе. А с Ромкой…

— Поджарить его на ужин! — крикнул кто-то. — Тоже экономия получится!

Шутку подхватили.

— Костлявый больно и рыжий!

— Суп из него и то без навара!

Посмеявшись, решили снять с Ромки опалу и оставить экспедитором, но с условием, что следующий раз он сдаст в столовую овощей на пятнадцать рублей больше, чем будет записано в накладной. По предложению Кольки народным контролером назначили Сеню Сивцева, чтобы он постоянно проверял Ромку.