Пробный камень

Размолвка

Вадим Степанович не любил откладывать дела на потом. В тот же вечер, часов в восемь, он отправился на центральную площадь Светлячков, где было и правление колхоза, и дом Кирилла Кирилловича. Шел по тропе вдоль реки и заранее продумывал разговор с председателем колхоза. Дружба дружбой, но ведь нельзя ею злоупотреблять. Понимал Вадим Степанович, что председателю трудно расстаться с семиклассниками — летом каждый человек на счету.

В просторном здании правления все окна были темными. Кирилл Кириллович придерживался в работе городского стиля. Если не требовали чрезвычайные обстоятельства, никто в правлении по вечерам не засиживался. Вадим Степанович не увидел света и в окнах дома, в котором жил его друг. Но, приглядевшись, заметил голубоватые блики на стеклах — в угловой комнате работал телевизор. Передавали хоккейный матч, а Кирилл Кириллович был страстным болельщиком и сердился, когда ему мешали насладиться игрой.

— Садись!.. Тут сейчас такая обводочка была!

Весь подавшись вперед, охая, фыркая, причитая, постукивая кулаком то по колену, то по подлокотнику кресла, Кирилл Кириллович не отрывался от экрана, пока игроки не сдвинули ворота и не похоронили вратаря под грудой ощетинившихся клюшками тел. Судья остановил игру, а Кирилл Кириллович взглянул исподлобья на друга и тепло улыбнулся.

— Чаю хочешь?.. Минуты через две… Вот закончится второй период — и поставлю… Или пива?.. Чешское! Когда холодно, наш торг на питье щедрый, а летом и газировки не допросишься!..

Вадим Степанович знал в этом доме все. Придвинув к телевизору журнальный столик, он принес два фужера и бутылку пива, но открывать ее не стал — дождался конца периода.

По свистку судьи Кирилл Кириллович, отдуваясь, как после тяжелой работы, откинулся на спинку кресла.

— Умаялся, бедненький! — усмехнулся Вадим Степанович и поставил перед ним фужер с пивом.

Кирилл Кириллович с удовольствием отпил несколько глотков, с прищуром посмотрел на друга и безошибочно определил:

— По делу!.. Знал бы — и пива не дал! Раз по делу — приходи со своим!

— Взяточник!

— Ты не лучше! С делом в правление приходят, а ты домой явился! На блат надеешься? На знакомство?

Они обменялись еще несколькими грубовато-шутливыми обвинениями, и Кирилл Кириллович решил ошеломить друга своей осведомленностью:

— Знаю твою нужду: крыша на школе прохудилась… Будет тебе железо! Для нового телятника берег, но придется школе отдать: твои телята поценней… кровельщиков сам найдешь или прислать?

Вадим Степанович поднял обе руки вверх.

— Сдаюсь!.. С этим и шел! — слукавил он. — Спасибо, что не отказал! За кровельщиков — тоже спасибо!.. Я всегда удивлялся твоей хозяйской расторопности!

Подозрительно уставился на него Кирилл Кириллович.

— Ты что это расшаркался до неприличия? Еще что-нибудь выпросить хочешь?.. Говори побыстрей, а то в третьем периоде навешают нашим — тогда ты и пробки от пивной бутылки у меня не получишь!

Вадим Степанович еще раз вскинул обе руки вверх, но не повторил: «Сдаюсь!» Решил, что в шутливом тоне основной разговор пользы не принесет.

— Понимаешь, Кирилл, я и раньше над этим задумывался, а сегодня убедился: что-то не так делаем мы в школе. Твердим азбучные истины: ученик — хозяин школы, колхозник — хозяин земли, рабочий — хозяин предприятия, советские люди — хозяева своей страны… А что такое «хозяин» в нашем понимании слова?.. Спросил я сегодня у семиклассников… Они мне такого наговорили, что всех нас — школьных учителей и воспитателей лишать диплома нужно!

— С чего это тебя на философию потянуло? — удивился Кирилл Кириллович. — Такие вопросики впору академикам задавать, а не семиклассникам… Ты спроси меня — отвечу не лучше твоих ребят!.. Одно ясно: избалованы мы до предела, потому и понятие это — хозяин — старый смысл совсем утратило, а новым обрастает очень медленно… Возьми любую страну на Западе — хоть Англию, хоть Америку. Там каждый хозяин знает: ошибись он, не учти что-нибудь, поленись или не сумей — тут и конец твоему хозяйству. Разорение и нищета. И пенять не на кого!.. А у нас? Любо-дорого у нас! Загробил дело, ввел в убытки — ну и что! В худшем случае, выговорок тебе и перевод на другую должность. Да еще такую этому горе-хозяину работенку ищут, чтобы он в зарплате поменьше потерял.

Для Кирилла Кирилловича это была целая речь. Обычно он обходился двумя-тремя фразами.

— Прости, Вадим! — смутился он. — Прорвало!.. Но уж раз начал — закончу… Избалованность эта на школьной скамье зарождается… У нас говорят: дети — привилегированный класс. Так оно и есть и так должно быть! Но значит ли это, что нужно держать их в вате под стеклянным колпаком? К облегченной идеальной жизни ребят в школе готовят! Что они слышат от учителей?.. Все-то у нас идет как по маслу: если план — так он обязательно перевыполняется, если руководитель — так это безупречный мудрый хозяин нового социалистического типа, а ученики — это будущие и тоже, без сомнения, мудрейшие хозяева, которым все по плечу!.. Недавно видел я такого хвата. Взял его трудовую книжку и, ты знаешь, хохотал до судорог! Побродил он по земельке нашей! Был в Прибалтике управляющим банно-прачечного треста, потом — в средней полосе директором птицефабрики, после — каким-то замом в филармонии на Дальнем Востоке, а ко мне директором нашего клуба заявился. И отовсюду уходил по собственному желанию с отличной характеристикой. Только от меня убрался без желания — выпроводил я этого землепроходимца.

Под всем, что сказал Кирилл Кириллович, без колебаний поставил бы свою подпись и Вадим Степанович. Его обрадовало полное совпадение взглядов и мыслей. При таком совпадении и вывод должен быть единым.

— Что бы ты предложил? — спросил Вадим Степанович, подводя друга к этому единственному, как он думал, выводу. — Какие изменения внес бы в школьную жизнь?

— Спроси что-нибудь полегче! — усмехнулся Кирилл Кириллович. — Критиковать просто, а предлагать новое — тут в глубинку залезть надо по уши, да и смелости поднабраться не мешает!

— Смелости тебе не занимать!

— В своем деле, но не в твоем!.. Вот крышу — пожалуйста, починю, а заменять розовые стекла в школе не берусь. Не знаю, какой цвет лучше. Ведь если подумать: ребята учатся, а учиться надо на чем-то положительном, идеальном… Это как задача для малышей: с одного гектара собрали двадцать центнеров хлеба, сколько соберут хлеба с двух гектаров?.. Надо ли ученикам в этой задаче учитывать, что на втором гектаре ленивый комбайнер наколбасил — оставил в поле полегшие колосья, а водитель-лихач, когда вез хлеб на элеватор, на крутых поворотах сыпанул пудик зерна в грязь?

— По-моему, ты отбой играешь… Мои ученики оказались смелее нас с тобой. Знаешь, что они предложили?

И Вадим Степанович коротко пересказал свой разговор с семиклассниками. Ему казалось, что после всего сказанного Кирилл Кириллович не может не одобрить желание ребят. Где, как не на практике, познавать жизнь и учиться быть хозяином? Именно этот вывод напрашивался из всех рассуждений Кирилла Кирилловича о школьном воспитании. Но получилось не так.

Кирилл Кириллович помрачнел и с силой потер ладонью свой широкий с ямкой подбородок.

— И ты пообещал им?

— Обещать я не мог. Сказал, что поддержу в разговоре с тобой…

— Это из той самой, розовой, оперы! — вскипел Кирилл Кириллович. — Они все могут, все умеют, со всем справятся!.. Заранее могу подсчитать, в какую копеечку такой эксперимент обойдется колхозу! Овощей — с гулькин нос, а убытков — целый воз!.. Втянул же ты меня в историю!

— За меня ты не ответчик, — поторопился успокоить его Вадим Степанович. — Никакой для тебя истории.

— Это ты так думаешь! — Кирилл Кириллович помрачнел еще больше. — Откажу — кем ты в глазах ребят станешь? Болтуном безответственным!.. А если соглашусь, потеряю на лето целую бригаду и вдобавок понесу расходы на пустую затею!.. Припер ты меня, Вадим, к стенке! Не привык я из двух зол выбирать, а ты заставляешь! Уже то, что смею выбирать, — уже одно это говорит: плохой я хозяин, избалованный, как и многие! Что мне стоит тысчонку-другую пустить на ветер ради друга!

— Никакой жертвы я даже от тебя не приму, — спокойно сказал Вадим Степанович. — Ты прав: риск большой. Затея ребят потребует расходов, которые в этом году едва ли окупятся. Но возможен и крупный выигрыш. Не в сегодняшних рублях и овощах — в будущем, в людях, которым после нас хозяйничать… Решать тебе. Подумай!

Вадим Степанович включил погромче телевизор, потому что начинался третий период.

— Не буду мешать, ухожу.

— Втянул же ты меня в историю! — повторил Кирилл Кириллович. — Даже болеть расхотелось!

Возвращался Вадим Степанович той же тропой, вившейся вдоль реки. Слева, оправдывая свое название, цепочкой огней тянулись Светлячки. Справа уходил круто вниз речной откос со следами лыж и санок. Где-то впереди, километрах в двух от села, был и тот невидимый сейчас безымянный остров, о котором говорили ребята. Вадим Степанович еще ни разу не бывал на нем. Шагая вдоль рек, он представил этот кусок земли, затерянный в ночной тьме, заваленный снегом, необжитой, холодный, и стало ему в ту минуту тревожно. Шевельнулось сомнение: не опрометчиво ли поступил он, обещав ребятам свою поддержку?

О расходах, которые неизбежно понесет колхоз, Вадим Степанович не забывал, но считал, что на воспитание подростков никаких затрат не жалко. В этот темный вечерний час его больше беспокоило другое. Мальчишкам и девчонкам всего лишь по четырнадцать — пятнадцать лет. Сумеют ли они, отделившись от взрослых, уберечься от опасностей и соблазнов бесконтрольной островной жизни?

У крыльца Вадима Степановича перехватил Ромка Изотов.

— Были? — заговорщически спросил он, выступая из тени на освещенную фонарем дорожку.

— Где?

— Да у этого, у председателя?

— Ну и глазастый ты!

— Не в глазах дело! — возразил Ромка. — Что я, вас не знаю? Раз обещали — тянуть не будете!

— Был… Разговор состоялся… А больше я пока ничего не могу сказать.

— И не надо! — Ромка заулыбался во весь рот. — Что я, вас не знаю? Раз были — значит, порядок! Можете ничего и не говорить!.. Зато я вам скажу! Мы все ваши вопросики — про семена и землю — решили! Колька Мысля их как орехи расщелкал!

— Ромка! — послышалось из приоткрывшейся форточки. — Где др-рова? Не жди третьего напоминания!

Голос Ромкиной матери прозвучал так, что и посторонний человек понял бы: опасно ждать третьего напоминания.

— Несу! — обиженно заорал Ромка и смущенно прошептал: — Не даст договорить!

— Иди, иди! — поторопил его Вадим Степанович. — А то и мне достанется за компанию!