Пробуждение

Глава 10

На берегу быстрого Вага, может быть, там, где когда-то сиживала Марийка, теперь сидела Аннушка Янковская. Они с Дорой Ужеровой выстирали белье, которое теперь сушилось на солнце. Перед ней уже стояла большая корзина с высохшим бельем. Дору позвал домой пастушок, сказав, что к Ужеровым приехали гости.

Аннушка осталась на берегу одна и невольно задумалась о том, что произошло за последние недели. Ей показалось, что уже много времени прошло с тех пор, как она когда-то здесь сидела и ее позвали домой, потому что заболел дядя Матьяс. Как с тех пор все изменилось! Не только вокруг, но и внутри нее! Она ежедневно благодарила Отца Небесного, что Он ей вернул отца. Она старалась быть утешением ему, и, действительно, теперь он уже не был таким печальным. Но что все это было в сравнении с той радостью, которую дарила ей его любовь? Как они до сих пор могли жить друг без друга? Аннушка радовалась, еще только заслышав шаги отца; но она понимала также, что и она - его солнышко на земле.

Как он старался раскрыть перед ней Божью истину! Какие чудные часы они проводили теперь со Словом Божьим, особенно с тех пор как вернулись к себе домой Сенины. Она вспоминала, как кто-то постучал в их дверь и вошел незнакомый человек с приветливым лицом, который предложил им Слово Божье и христианскую литературу.

Отец пригласил его сесть, а дочь поспешила приготовить для гостя угощение. Когда она вернулась, на столе лежала стопка книг, которые отец купил для нее. С тем милым человеком было так приятно беседовать! Когда она принесла Библию, некогда принадлежавшую ее матери, чтобы показать, сколько она уже прочитала, гость с удивлением обнаружил на первой странице надпись: "Марийка Скале, куплено у книгоноши X.".

"Как к вам попала эта книга? - спросил он. - 19 лет назад я ее продал молодой девушке, на которую вы очень похожи. В то время и я был еще молодым человеком. Война прервала мою деятельность, и я долго не мог распространять христианскую литературу. Лишь два года назад я смог вернуться к своему любимому делу".

Господин X. остался у Янковских на ночь и узнал все об их судьбах. Довольно долго новый знакомый жил у них, пока распространял книги в Зоровце и его окрестностях, и каждый вечер он толковал им Священное Писание. Не одни Янковские присутствовали при этом, приходили также все Ужеровы, Сенины, Рашовы и бабушка Симонова... Потом пришли и Миловы и привели с собой Ключа. Жена Сенина пригласила свою тетю. Люди охотно покупали книги. Среди предлагаемой литературы был и не-большой песенник с новыми песнями. У книго-ноши был приятный голос, он хорошо пел и каждый вечер разучивал с ними две песни из сборника. Узнав, что Аннушка знает ноты, он подарил ей песенник с нотами. Он же и сказал Матьясу, что один человек в округе продает фисгармонию, что инструмент в хорошем состоянии, но так как его хозяин переселяется в Венгрию, то хочет продать эту вещь совсем недорого. Фисгармония - клавишный музыкальный инструмент, по форме напоминающий небольшое пианино, а по звучанию - орган.

Книгоноша посоветовал Матьясу купить фисгармонию, Аннушка, по его словам, в скором времени научится играть на ней, так что они потом смогут сами выучить все песни.

Матьяс предложил использовать на покупку деньги, положенные в банк на имя Аннушки.

- Я охотно продал бы часть земли, чтобы доставить тебе радость, - сказал он тогда, - но земля сегодня очень дорога. Деньги теряют свою цену, а земля потом тебе останется.

Господин X. с этим тоже был согласен, даже посоветовал отцу купить еще земли, так как, по его мнению, это самое надежное капиталовложение. И отец действительно прикупил немного земли, но об этом Аннушка не думала. Ах, ни о чем она не заботилась, потому что у нее был такой мудрый отец!

Теперь фисгармония стояла в задней комнате, и Аннушка брала уроки музыки у жены учителя. У нее были поразительные успехи в учебе, потому что она всегда молилась, чтобы Гос-подь помог ей. Как ей хотелось играть на своем собственном инструменте! Вот если бы матушка ее могла услышать!

И теперь, сидя на берегу Вага, Аннушка запела от всей души так звонко, что слышно было далеко-далеко.

Потом она вспомнила, как отец дал обещание господину X., что после его ухода будет проводить собрания, как это делал книгоноша.

И он сдержал свое обещание. Трудно было сказать, кто лучше разъяснял слово Божье - господин X. или отец Аннушки.

- Давно уже тебе надо было поучить нас, Матьяс, - с укором сказал ему дядя Мартын в последнее воскресенье. - Ты так много знаешь о Божьих истинах и ничего нам не говорил до сих пор!

- Я не мог, Мартын, поверь мне! Вина и печаль камнем лежали на мне, - ответил Матьяс. - Я благодарю Господа, что он освободил меня от этой тяжести, и теперь я вместе с вами буду Ему служить.

- Ах, матушка моя! - подняла Аннушка глаза к небу. - Знаешь ли ты обо всем этом? Ах, Господь Иисус Христос, Ты можешь ей сказать, какие мы счастливые и как новая жизнь, которую Ты даровал ей там, на плоту, а нам здесь, начинает распространяться в Зоровце!

...Мысли Аннушки прервались, так как приехал на своем велосипеде Степан Ужеров.

- Это ты, Аннушка? Одна здесь? - окликнул он ее издали.

- Одна, Степа. Дору позвали домой, у вас гости!

Он соскочил с велосипеда, и они пожали друг другу руки.

- Как я рад, что встретил тебя! У вас опять стирка?

- Это не наше белье. Тетя Рашова больна. Пришлось бы стирать бабушке Симоновой, поэтому мы с Дорой предложили свою помощь. Да мы уже закончили работу. Ты на велосипеде скорее будешь дома, скажи, пожалуйста, Рашо-вым, чтобы дядя приехал за корзинами с бельем, оно уже почти высохло.

- Передам. Но я не понимаю дядю Матьяса, почему он позволяет тебе стирать для чужих, - сказал парень, нахмурившись, - будто Рашовы не могут нанять кого-нибудь.

- Некого было, а я сегодня свободна; отца нет дома.

- Вот оно что! Он, наверное, этого не допустил бы... А нет ли у тебя водички напиться?

- Воды у меня нет, а есть хорошая пахта. Присядь, в ней и масло есть, я тебе на хлеб намажу.

Парень удобно расположился на мягкой траве, откусил свежего хлеба с маслом и попил пахты.

- Как вкусно! Я даже не знал, что так голоден. Хорошо, что вы столько взяли с собой!

- Да я на тот случай и взяла побольше, чтобы кого-нибудь угостить.

- Ах, Аннушка, ты всегда думаешь о других! - покачал он головой.

- Мне здесь так хорошо, но надо домой. Ты сегодня еще придешь к нам?

- Не знаю, у вас же гости. Поэтому тебя, наверное, и домой позвали?

- Меня не позвали. Я получил письмо от моего прежнего хозяина, он пишет, что хочет вместе с женой посетить меня. И что это они надумали приехать сюда, в деревню? Вот и размышляю, как наши их примут, - объяснил парень озабоченно.

- Если вам что-нибудь понадобится, мы поможем.

- Я знаю. Скажу матери, а тебе спасибо, Аннушка. Не оставайся долго здесь! Я тебя давно не видел, но мне надо идти.

- Ты еще долго будешь молотить?

- У нас, слава Богу, еще много зерна в запасе, и машина твоя отлично работает!

Парень вскочил на велосипед, попрощался и укатил домой. Но он еще раз оглянулся и чуть не повернул обратно. Солнце как раз садилось за гору, и девушка стояла в его лучах, как олицетворение весны. Нежное розовое лицо ее с большими ясными глазами было прелестно. Парень поехал быстрее, но расстояние не отдаляло его от нее - образ ее запечатлелся в его сердце. Недалеко от деревни он встретил работника Рашовых и велел ему поскорее забрать высохшее белье.

Немного позже уже в своем дворе он соскочил с велосипеда, прислонил его к стене и зашел на кухню.

- Ты пришел, Степа, это хорошо, - встретила его бабушка.

- Переоденься! Гости с Мартыном в саду. Не появляйся перед ними таким потным!

- А почему? Они меня не раз видели таким. Но я охотно переоденусь, бабушка! А что вы для них готовите?

- Не заботься, сынок; мы все сделаем так, что тебе за нас краснеть не придется.

А тем временем гости Степана сидели в саду под старой грушей. Это были солидный господин со своей супругой. Их внешний вид, одежда и манеры подчеркивали респектабельность гостей, видно было, что они себе ни в чем не отказывали. Напротив них сидел Мартын Ужеров. Господин Найберт рассказывал, как они проводили время в Татрах. Все было дорого, пиво и еда ужасны, одним словом, туда не стоило ехать. Госпожа Найберт, пожимая плечами, объясняла, что ради единственного дитяти на все пойдешь, что они согласились на эту поездку по настоянию дочери. Но и самой Иде, не особенно там понравилось, и теперь она успокоилась.

- Знаете, - объяснил господин Найберт, - мы бы сюда и не приехали, если бы ваш племянник не расхвалил нам так долину вашего Вага, что Ида обязательно захотела ее увидеть. Ее здесь нет, поэтому ска-жем вам правду: она немно-го влюбилась в вашего парня, так что ни на кого другого смотреть не хочет, хотя у нее есть выбор. Ваш сын обещал, что он устроится в городе механиком, но, как мы видим, он предпочел остаться со своими.

- Когда Степан вернулся домой, он нам сказал, что хотел бы жениться на вашей дочери, - возразил Ужеров серьезно. - Мы ему не противоречили. Я ему только посоветовал, прежде чем он в угоду своей жене переселится в город, накопить для начала немного денег. Без гроша трудно начинать что-нибудь! Для сельского жителя у Степана неплохое отцовское наследство. Но, продай он его, трудно ему в городе будет. Сейчас у него полдома и достаточный доход. Доля его дает ему необходимое для жизни, а то, что он зарабатывает как механик, он может отложить. Если бы ваша дочь согласилась жить вместе с нами, крестьянами, и была бы не очень требовательна, они могли бы пожениться и некоторое время пожить здесь; но ей это вряд ли понравится.

- Значит, вы не возражаете против женитьбы Степана на нашей дочери?

- Он совершеннолетний. Во всяком случае, мы, как и вы, не особенно в восторге от этой идеи. Как механик, наш Степан слишком незначительный человек, чтобы содержать такую даму. Ему нужна жена-помощница. Вы же желаете для своей дочери мужа, который исполнял бы все ее желания, чтобы ей замужем жилось еще лучше, чем дома, иначе вы ее и не отдали бы, не так ли?

- Да, конечно. Вы говорите очень разумно. Так посоветуйте, как нам быть? - попросила госпожа Найберт.

- Я считаю, что вы не должны противоречить вашей дочери. Пусть она сама решит, жить ей здесь или стать великосветской дамой в Праге.

В этот момент хозяина дома позвали во двор, и супруги продолжили этот важный для них разговор. То, что их Иде не место в этом доме, они поняли сразу, при первом взгляде. Отдать свою единственную дочь этим крестьянам? Никогда! Степану пришлось бы сразу переселиться в город, но сколько он выручил бы за половину этой хижины и нескольких пахотных полей? Ждать, пока он что-нибудь накопит? Ида за это время превратится в старую деву.

- Ида, и вы здесь?! -воскликнул Степан Ужеров, появляясь с другого конца сада и не совсем веря своим глазам. Ее появление показалось ему странным в этом старом саду. Ида протянула ему руку. Парень вдруг живо вспомнил полюбившуюся ему городскую жизнь в Праге. Почти полгода прошло с тех пор, как он в последний раз прикасался к этой мягкой руке.

- Ну что, господин Ужеров, разве я вам не сказала, что мы приедем посмотреть на вашу деревню? - воскликнула она знакомым ему звонким голосом, в котором слышались капризные нотки.

Степан окинул восхищенным взглядом эту поразительно красивую городскую девушку - от коротко стриженной головки, которую прежде украшали богатые косы, до ножек в лакированных туфельках. Оранжевое платье едва доставало до колен; глубокий вырез, голые руки, чулки телесного цвета - все это взволновало доселе спокойного молодого человека. Свежесть, красота и явная заинтересованность девушки приятно поразили молодого человека. Ему вдруг захотелось обнять и расцеловать ее. Он невольно отступил, словно убегая от самого себя.

- Вы в этой скучной местности разговаривать разучились, что ли? - засмеялась красавица.

- Болтуном я никогда не был, это вы знаете, - извинился он, растерявшись, - и, похоже, уже незачем спрашивать, понравилось ли вам у нас!

- Какой вы обидчивый! По вашим рассказам я эту словацкую деревню представляла себе иначе.

- Я вам никогда не рассказывал о нашей деревне, а говорил лишь о красоте долины Вага.

Для меня она и сегодня самая прекрасная, ибо она - моя родина.

Она была ошеломлена. Таким она его в Праге не знала.

- Вы что даже по-чешски разучились говорить? - спросила она недовольно.

- Почему я дома должен говорить по-чешски? Ведь вы меня понимаете. Я же словак.

- Этого вы у нас никогда не говорили.

- Однако вы знали, что я словак. Или нет? Ида оставила его вопрос без ответа.

- Мы не застали вас дома. Где вы, собственно говоря, были?

- Я в Ф. молотил. Туда мне и переслали письмо вашего отца.

- И вы еще долго намерены оставаться в этой деревне? - допытывалась она.

- Я еще не знаю. Во всяком случае, пока мне не удастся найти работу. Да и бежать из отцовского дома у меня нет причин. Мне здесь хорошо. Войной и школой я был оторван от родины. В Праге мне казалось, что не имеет значения, где жить. А сегодня мне уже не так легко расстаться с теми, кто добр ко мне и кого я люблю, - признался он откровенно.

- Вы моих родных не знаете, - продолжил он, заметив насмешливую улыбку на ее устах. - С ними надо пожить. Нет, наверное, другой такой бабушки, как моя, и нет такого брата! Его молодая жена заботится обо мне, как сестра. А мои приемные родители?

Многие сыновья были бы счастливы иметь таких родителей... Но пойдемте, бабушка зовет ужинать!

Дора очень постаралась красиво накрыть стол. Она посоветовалась с бабушкой Симоновой, служившей когда-то у господ, а бабушка Ужерова позаботилась о хорошем ужине: подавались цыплята с тушеной капустой и блинчики на сливочном масле, обсыпанные сахаром. Гостям предложили также свежий хлеб, молоко и масло, так что еды было достаточно! Господину и госпоже Найберт еда понравилась, но дочь их едва прикоснулась к пище, взяла только самую малость, а остальное оставила на тарелке. Дора не посмела заговорить с Идой. Шутник Илья даже посмеялся над Дорой, от смущения как будто проглотившей язык. Мартын рассказал гостям, что у него есть еще один сын. Он уже сдал экзамены для поступления в высшую школу, но домой на каникулы не приехал, а остался в доме одного соученика, сына богатых родителей, и готовит его к повторным экзаменам по разным предметам. Илья сказал, что представляет себе Мишку с очками на носу и с тростью в руках, а затем рассказал, как он однажды от страха перед палкой учителя выпрыгнул из окна школы и побежал домой. Все смеялись, и Ида хохотала, сверкая красивыми белоснежными зубками, и выглядела так привлекательно, что Степан не мог оторвать от нее глаз. После ужина Степан повел Иду по всему дому, а затем - по деревне. Она смотрела, как скот возвращается с пастбища, как каждая корова находит свой двор, а там, где ворота закрыты, умные животные терпеливо стоят и ждут. Барышня удивилась, как деревня вдруг ожила: заблеяли овцы и козы, замычали коровы, захрюкали свиньи, по слышались голоса крестьянок, собачий лай, щелканье кнутов и гоготанье гусей. Стоял такой гомон, что собственного голоса не слышно было. Девушка захотела посмотреть, что находилось там, за садом, и молодые люди пошли к колодцу Янковских. Она села на скамейку и похвалила прелестное местечко и хорошую воду. Ах, как жаль было, что она так вырядилась. И зачем она отрезала свои чудесные косы! Какой хорошенькой она казалась, когда закуталась в большой пуховый платок, так что не видны были ее голые ноги и руки! Понятно, почему Степан выбрал ее. Родных удивило только то, что парень вдруг стал таким неожиданно серьезным, особенно когда он стоял у колодца, прислонившись к дереву, будто и не слышал их веселые разговоры.

Гостям уступили обе комнаты. Степан и Илья легли на чердаке, а Дора пошла ночевать к Аннушке, и им было о чем поговорить. Дора рассказала Аннушке, что приехала избранница Степана. Аннушка слушала, как удивленный ребенок, которому рассказывают о чем-то незнакомом, над чем она еще никогда не думала. Наконец она озабоченно спросила:

- А она Спасителя любит? Молча глядя перед собой, Дора покачала головой:

- Думаю, что нет, не похоже. Но и Степа Его еще не знает!

- Ах, если бы он Его полюбил до приезда этих гостей! - вздохнула Аннушка.

- А почему ты так сожалеешь об этом?

- Не знаю, но мне кажется, так было бы лучше.

На том разговор и закончился.

- Аннушка, ты спишь? - спросила Дора через полчаса.

- Нет, не сплю, Дора!

- Что она Иисуса не любит, я знаю точно, ведь если бы она Его любила, то постеснялась бы так одеваться. И если Степан хочет на ней жениться, то ему это нужно сделать сейчас. Потому что если он полюбит Господа, то никогда не сможет этого сделать.

А теперь спать!

- Дора, скажи еще одно, - начала Аннушка немного погодя, - А ты Его любишь?

- Да, Аннушка, :хотя еще не так, как ты или дядя Матьяс, или как бабушка Симонова; но я Его все же люблю и знаю, что Он простил мне грехи мои, когда я Его об этом попросила. Я также верю, что Он живет с нами. Я с Ильей часто о Нем говорю. Илья надо мной не смеется, и я знаю, что ему хотелось бы сделать то, о чем твой отец нам недавно говорил. Спокойной ночи!

- Спокойной ночи, Дора! В комнате наступила тишина. Обе подруги уснули.

- Вот, дочка, мы исполнили твое желание; дольше, чем до завтра, мы здесь оставаться не можем. У людей работа, а мы им мешаем, - сказал господин Найберт.

- Папа, я спать хочу, - возразила Ида плаксивым голосом.

- Знаешь, дочка, если ты хочешь стать крестьянкой, выйдя замуж за крестьянина, то ты должна отучиться долго спать. Посмотри на них: в 4 часа они все уже на ногах!

- Ты думаешь, что сможешь здесь спать до девяти часов и свекровь будет приносить тебе кофе в постель, как твоя мама это делает?

- Я спать хочу! Завтра об этом поговорим, а теперь оставьте меня в покое!

- Глупая девчонка, здесь живут приличные люди, что они о нас подумают, зачем мы приехали? Парень на тебя едва смотрит!

- А если бы он ухаживал за мной, вы бы опять сказали, что он зарится только на ваш дом. Теперь все ездят в Словакию, почему бы и нам ее не посмотреть? Мы были в Татрах, ехали окольным путем через словацкую деревню, заедем еще в Тренчин и в Тренчин-Теплиц, а потом отправимся домой. Вы говорите, что он не смотрит на меня, что все забыл, но я не хочу, чтобы он меня забывал, а хочу, чтобы он стал самостоятельным предпринимателем и поскорее побывал у нас в Праге. За мужика я не выйду, разумеется, и в деревне жить не хочу, но он меня повезет туда, куда я хочу, и, может быть, вы увидите еще, что он сам будет носить мне кофе в постель. Я не нищая, и мы из этого мужика сделаем господина!

А теперь дайте мне уснуть!

У соседей стало тихо, но все ли спали у Ужеровых? Один точно не спал. Степан не пошел на чердак. Зря Дора ему там хорошо постелила!

Серебристая луна освещала сад, по которому он бродил, пока, словно притянутый магнитом, не очутился у ключа в сосновом бору. Степан сел на скамеечку и так долго размышлял, что казалось ему, голова его скоро лопнет. Однажды, в день Троицы, он сравнил две картины, два образа, сегодня он сравнивал их снова. Обе девушки были прекрасны. Но красота Иды была вызывающе соблазнительной, а красота Аннушки, затихшей в молитве, поразила его чистотой и загадочностью. Обе девушки-невесты словно бы нарочно выбрали место для смотрин у колодца с ключевой водой, там, где родная природа особенно нежно ласкала глаза и душу Степана.

Степан осознавал, что Аннушка удивительно благотворно действует на него, внося в его душу свет, тихую радость и желанный мир. Он в ее присутствии как бы вырастал в собственных глазах и казался себе сильным, мудрым и нужным людям. А чего ожидала от него Ида? Кем рядом с нею был он? Что он ощущал? Степан ясно понимал, что они с Идой - разные люди. Он догадывался, что ею руководило лишь женское тщеславие, желание властвовать над ним... Но, Боже праведный, как красива была эта девушка! То чувство, которое Степан испытывал к ней еще в Праге, особенно сильно заявило о себе сегодня здесь, когда Ида призывно смея-лась и мило кокетничала. Чувство это с каждым часом усиливалось и уже властно тянуло его туда, в дом, где она спала в его комнате.

Недавно книготорговец сказал ему: "Похоть же, зачавши, рождает грех"... Да, пора назвать вещи своими именами: его чувство к Иде - похоть; если ее удовлетворить, она усилится еще больше и сожжет его... Но все же как неудержимо его тянет к ней! Может быть, она и не спит вовсе? Может быть, ждет его? Да, скорее всего, так оно и есть! Так в чем же дело? Он постучит к ней в окно. Ида наверняка откроет ему - и тогда произойдет то, зачем она приехала: ему придется предложить ей руку и сердце, и, может быть, он испытает счастье любви...

Парень встал со скамьи, сделал нерешительный шаг, затем побежал и вдруг услышал знакомый голос:

- Это ты, Степан? Что ты здесь делаешь и куда направляешься?

Что с тобою, сын мой?

Степан бросился к соседу и спрятал лицо у него на груди.

Он не сопротивлялся, когда Ма-тьяс повел его к бревну, и в тот же миг, бессильно опустившись рядом с ним, парень признался во всем, что за последние часы так взволновало его сердце.

Почему он был так откровенен? Потому что искал защиты. Он осознал свою природную греховность, которая, подобно потоку лавы, затопляет и сжигает все вокруг. Он почувствовал всю тяжесть вины и всю глубину собственного бессилия в борьбе против этой адской силы. Матьяс понял, что настала пора показать бедняге Голгофу и закланного и за его грехи Агнца и указать ему на спасающую и очищающую силу Его крови. Распростертые на кресте руки Спасителя не остались пустыми - Он нашел грешника!

Госпожа Найберт в своих размышлениях о бесполезности их приезда в Зоровце оказалась права! Едва забрезжил рассвет, как дом Ужеро-вых оживился. Проснулась вся деревня, люди и скот принялись за свое обычное дело. Однако гости спокойно спали, только Ида встретила восходящее солнце в саду. Никем не замеченная, она дошла до колодца Янковских. Там она хотела привести в порядок свои мысли, так как в эту ночь о многом размышляла и пришла к печальному выводу: "Твоя мать права! Здесь тебе не место, и хотя Степан тебе нравится, он тебе не пара, так как эта деревня полностью его преобразила. Он, конечно, ожил бы опять, ты сумела бы подчинить его, но многое ли он может дать тебе в будущем? Как владелица пражского дома, ты при своей красоте можешь иметь женихов больше, чем у тебя пальцев на руках, да уже и сегодня у тебя есть богатый выбор. Из Степана же ничего, кроме механика, не получится, на большее он не способен; и что сказали бы твои подруги, если бы приехали к вам в гости эти глупые крестьянки?" Так разум заставлял размышлять уже ночью и продолжал говорить сейчас, когда она направлялась к роднику. Однако, что это?! На скамейке сидел Степан, обхватив руками колени. Ида кашлянула, чтобы обратить на себя внимание. Он, испугавшись, вздрогнул. Заметив, как покраснело его бледное лицо, и она зарделась.

- Ида, вы уже встали? - поклонился он.

Она объяснила, что не могла больше спать и еще раз хотела побыть в этом прелестном уголке. Он уступил ей место на скамеечке, а сам сел на сруб колодца. Вокруг было тихо. Они смутились на мгновенье, и Степан вдруг поднялся.

Она последовала его примеру и, взглянув на него, сказала:

- Итак, я выполнила свое обещание и приехала посмотреть, как вы живете. Теперь очередь за вами. Когда вы приедете в Прагу?

- Не знаю, Ида, но с прежним намерением - уже никогда, - ответил он.

- Не понимаю. С каким намерением?

- Просить вашей руки у ваших родителей и прежде всего просить вас стать моей женой. Я благодарю вас, что вы приехали и разрушили эти планы.

- Я? - воскликнула она удивленно. - Что вам не понравилось во мне? - спросила она его, необычайно красивая в этой внезапной вспышке гнева.

- Я сравнил вас с нами, со мной и понял, что не соответствую вашим представлениям о настоящем муже, из меня никогда ничего иного не получится. Я - словацкий крестьянин. Моя семья - неподходящая для вас компания, и вы ей не подходите. Стать самостоятельным предпринимателем я еще долго не смогу, а вы не сможете жить здесь. Всегда лучше, когда в браке сходятся равные. Я знаю, что ваш отец хочет иметь подходящего зятя, и он прав. Поэтому я в Прагу не приеду. Но я желаю вам счастья в вашей жизни.

- И вы женитесь на простой крестьянке, на кругленькой, пухленькой девушке вроде До-ры? - она насмешливо скривила губы.

- О женитьбе я еще не думаю, - возразил он серьезно. - Я еще молод, и дома обо мне заботятся.

Гости у Ужеровых появились неожиданно, и прежде чем слух о них распространился в Зоровце, они уже уехали. Люди в недоумении искали причину такого скорого отъезда горожан. Они решили, что Степан в Праге, наверное, нашел себе невесту, но когда она приехала, то не понравилась ни ему, ни родителям.

- И поделом гордецу: нечего было ему заноситься! Жену из Праги ему подавай! Будто у нас своих девушек мало! - рассуждали люди. Но так как никто ничего толком не знал и от Ужеровых тоже ничего нельзя было узнать, молва постепенно умолкла.

- Бабушка, свадьбы не будет! - засмеялся Илья, когда гости уехали на вокзал и след их простыл.

- Ты это точно знаешь? - бабушка облегченно вздохнула.

- Я видел сегодня утром Степана и Иду вместе и по их лицам понял, что согласия между ними как ни бывало. И родители девушки заметно обрадовались, что уезжают, все они спешили в Тренчинский замок, хотя и нелегко добраться до него! А как они всем нам, в том числе и Степану, сердечно трясли руки на прощание!

- Все это ты правильно заметил, сынок, - подтвердила Сусанна, - мне госпожа Найберт тоже сказала, что молодые люди образумились и готовы послушаться нас, стариков. Так как мы прежде об этом не говорили, мы и впредь будем молчать, чтобы не было лишних пересудов. Оставьте и Степана в покое, пока он нам сам не скажет, как закончилось дело. Господь наш проявил милость в том, что дело так завершилось! Заметив, как Степан смотрел на девушку, я, признаться, испугалась, потому что она ему вовсе не пара.

Ей нужен не такой муж, как наш Степа! Он бы, конечно, оказался у нее под каблуком и пропал бы.

Едва гости уехали, как и Степан простился с семьей, сел на велосипед и поспешил по своим делам. Женщины подумали, что эта неудавшаяся женитьба его все же сильно задела, и готовы были еще посудачить о переживаниях парня.

- Это пройдет, - рассуждала бабушка, - надо быть лишь очень чуткими к парню и благодарными за то, что он думал и о нас, когда отпустил ее без обещаний.

Итак, женщины не судачили с соседками о случившемся, только Аннушке Дора вынуждена была сказать правду, так как она ей проговорилась об избраннице Степана.