Пробуждение: магическая печать (СИ)

Гл. 2. «Надежда»

Пятничное утро принесло много суеты в маленький дом под крышей из красной черепицы. Волнующаяся в свой первый рабочий день мама, счастливая Кари, поймавшая ежика у двери и, ожидающая аудиенции у помощника ректора по учебной части, Эмма. Крестный должен был прийти с минуты на минуту, и когда в дверь постучали, Эмма вскочила с шоколадного, в тон её волос, мягкого дивана и в один миг очутилась на выходе.

Сэм улыбался, он был спокоен, доволен и счастлив: все дорогие ему люди были рядом.

Иногда, когда они говорили об отце, в его взгляде читалась тихая грусть. Лишь однажды за все сознательные годы своей жизни она видела его слезы — тогда, на кладбище. Только раз, и все. И она поняла, что даже сильные мужчины с твердой волей нуждаются в утешении. Тогда, среди толпы, по большему счету чужих им людей, она подошла и просто обняла его. И они стояли так очень долго и оба плакали, молча.

— Эмма, Эм?

Девушка очнулась от воспоминаний и подняла глаза. Она увидела несколько маленьких бумажных пакетиков, которые Сэм тряс перед её носом.

— Очнись, соня! — сказал он, подхватывая на руки подбежавшую Кари. — Знаешь, что это?

Он протянул пакетики — шесть штук — внутри что-то перекатывалось. Догадка не заставила себя долго ждать.

— Семена, — сказала она почти уверенно.

— Не просто семена, — поправил крестный, — это розы, твои любимые! Думаю, ты можешь посадить их у себя за окном.

Еще одна особенность их отношений: крестный знал о ней все, даже мама не знала столько. Они часто говорили по душам, делились переживаниями, обсуждали различные темы: от домашних до политических. С ним было интересно, и самое главное — она доверяла ему, не боялась непонимания. Вот и сейчас — он знал, что может успокоить её волнение перед предстоящей встречей, придать уверенность и поднять настроение.

— Спасибо, Сэм, — поблагодарила девушка и направилась в свою комнату, чтобы убрать драгоценный подарок.

Занятия садоводством не требовало немедленного исполнения, хотя ей и хотелось бросить все и с головой окунуться в свое хобби. Но не успела она сделать пару шагов, как её окликнули:

— Ах да, совсем забыл…

Эмма обернулась и увидела, как крестный достает из кармана рубашки седьмой пакетик. Еще секунда и она поймала его, взгляд скользнул по картинке с названием.

— Обожемой! — громкий визг огласил небольшую комнату, и в следующий миг девушка уже висела на шее задыхающегося мужчины.

«Black Baccara» — черная роза: прекрасный пепельный оттенок на сиренево-бордовых лепестках, завораживающая своей красотой форма и не передаваемый аромат, уносящий в мир грез. Эмма любила этот сорт больше всех, именно эти розы дали начало её хобби, она считала их волшебными, особенными, своими.

— Сээээээээм!

— Эмм, ты меня… заду-шишь! У-уф, если бы заранее знал твою реакцию, в жизни бы не принес их.

Эмма рассмеялась. Вскоре все семь пакетиков с драгоценными семенами лежали в ящике письменного стола, тем временем круглый стол в гостиной был накрыт и сервирован тремя фигурными чашечками. На зеленой, вышитой цветами скатерти стояла вазочка, до краев наполненная печеньем, содержимое же другой уменьшалось с невероятной скоростью.

— Кари! — серьезный тон сестры заставил малышку жалобно посмотреть на дядю, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами и виновато улыбнулся. — Кари, — повторила Эмма. — Верни конфеты на место!

Девочка не решалась, но под устрашающий рявк сестры она быстро положила три леденца в вазу.

— Карманы, — терпеливо произнесла Эмма, и Кари, нарочно, расплакалась.

— Сэээээээм!

— О, Боже, — выдохнул он и развернулся к кухне.

Пока Сэм заваривал чай, а затем разливал его по ранее упомянутым чашкам, Эмма с серьезным видом объясняла сестре, почему же так вредно есть много сладкого. Девочка не долго возмущалась, но потом все же выпотрошила один карман, сделав вид, что второй пуст. Эмма обреченно вздохнула.

За чаем крестный сказал, что госпожа проректор по учебной части соизволила назначить ей аудиенцию на час дня, а, следовательно, через два часа ей — Эмме, нужно быть в кабинете оной особы. Поинтересовавшись, почему не раньше или позже, она узнала, что выбор времени связан с прибытием в академию некоторых учащихся. Вертолет ожидался к двум часам, основная же масса обещала быть в воскресение, и Эмма вспомнила, как Макс описывал это событие.

Студенты из разных стран слетались в международный аэропорт Германии, где пересаживались на небольшие частные самолеты академии. Каждый из трех Боингов-717 вмещает ровно 106 пассажиров. Ей ли, дочке пилота первого класса не знать, что это одна из культовых моделей современных авиалайнеров, правда, они не рассчитаны на дальние перелеты. Ну, кесарю — кесарево, а для перемещения на ближние расстояния — соответствующие по своим возможностям машины.

Семья Керн позавчера прилетела на одном из них вместе с большей частью преподавательского состава академии, но из н-го количества лиц знакомы они были только с одним. Этот человек — мистер Мартин Леони, должен был встретить их по прилету из Польши и проводить на борт служебного авиалайнера, что он собственно сделал и, пожелав приятного полета, исчез среди коллег. Сэм говорил, что он преподает «Семейное право» на факультете «Экономики, юриспруденции и политологии» или, как в народе его называют, — «ЮПЭ».

И был еще один человек — темноволосый молодой мужчина, которого Эмма запомнила куда лучше Леони. Она не знала его имени, не знала, что он преподает в академии и преподает ли вообще, а причина того, что он врезался ей в память — весьма банальна: на выходе из самолета он отвлекся в разговоре с одной из пассажирок и забыл пригнуться. Удар получился довольно сильный, от чего стильные, явно дорогие очки, слетели с его головы, и, если бы спускающаяся перед ним по трапу Эмма не среагировала, они упали бы прямо под ноги спешащим преподавателям. Так что получается — она спасла им жизнь.

Эмма вспомнила, как на лету поймала драгоценную деталь имиджа и, подняв голову вверх, улыбаясь, проговорила:

— Будьте осторожнее!

— Благодарю вас, — немного рассеянным голосом, все еще потирая лоб, произнес мужчина.

Он, быстрым движением, надел очки. Взгляд его больших черных глаз сфокусировался теперь на ней:

— Мисс?

— Меня зовут Эмма, — пояснила она и снова улыбнулась.

Эмма хотела было спросить, кто он, но тут поняла, что они заставляют ждать остальных. Опомнившись, девушка поспешила спуститься, а там к ней подлетел Сэм и закружил в объятиях, а этого человека она с тех пор не видела.

— Будешь еще чаю? — спросил крестный.

— Нет, спасибо, — ответила она, поднимаясь из-за стола. — Знаешь, я обещала Максу, что заскочу на чашечку, а во мне сейчас уже три, и я не уверена, смогу ли еще. Так что, пока.

Эмма направилась в свою комнату. Пройдя мимо большого зеркала в дверце шкафа, она взяла расческу с кровати вернулась обратно. Расческа упала на мягкий ковер, а Эмма открыла дверцу и достала с полки аккуратно свернутые серо-черные джинсы. Скинув халат, она долго пыталась справиться с ними в области бедер.

— Не может быть! — простонала она, но к радости обнаружила, что не расстегнула нижнюю пуговицу.

Она расправила передние карманы и снова нырнула в шкаф. На этот раз в её руках был небольшой кусок темно бордового шелка, который оказался модного покроя блузкой. Девушка улыбнулась, когда застегнув предпоследнюю пуговицу, вдруг, снова расстегнула её. Увеличившийся вырез слегка обнажил красивую грудь, и Эмма ухмыльнулась своим мыслям, но нужно было еще причесаться. Краситься она не любила, и единственное, что по её мнению было необходимо — это пара легких движений тушью, после чего ресницы больше не выглядели выгоревшими.

Эмма подняла расческу и провела ею по густым, немного волнистым волосам. Длинные, каштановые пряди отливались легким медным блеском, таким же, как у матери. Но, если Джессика Керн была похожа на огненную лисицу, то сама Эмма с трудом могла дать точное описание цвету своих волос. Сэм как-то сказал, что она микс отца и мамы — воистину их совместный ребенок. При этом он упомянул и её глаза — такие же темно карие как у отца, с золотисто-шоколадными лучами окаймляющими зрачки, словно крона солнце. Звучит красиво!

Эмма была довольна. Тогда же мама сказала, что её глаза, наверное, самые красивые и необычные, какие она только видела. Услышав это, Кари разревелась и бросилась прочь под удивленные взгляды родителей и Сэма. Глупышка, она и не подозревает, какая хорошенькая. Кари похожа на отца как две капли воды. Сэм был прав: Эмма — микс, а вот Кари, она — копия. Маленькая принцесса с темно каштановыми, совершенно ровными, пышными волосами до пояса. Её жгуче-карие большие глаза смотрели на мир из-под сени неприлично длинных темных ресниц, а нежной молочной коже без единого пятнышка, коих полно было у них с мамой, Эмма даже завидовала.

Когда волосы были расчесаны и оставлены свободно струиться по шелковой ткани за спиной, Эмма еще раз взглянула на вырез и, вздохнув, застегнула пуговицу. Бабушкины часы показывали одиннадцать двадцать пять — пора. В гостиной было пусто. Видимо крестный решил прогуляться вместе со своей маленькой племянницей. И заперев дом, Эмма направилась в сторону академии.

Так же как вчера она дошла до нужного корпуса и уверенно вошла в открытую дверь. Макс разговаривал с сидящей на диване пожилой женщиной. У неё было доброе лицо и серебристые волосы. Женщина что-то вдохновенно объясняла и Макс улыбался, когда же они, наконец, заметили её, улыбка мгновенно исчезла, а во взгляде парня читалось недоумение, смешанное с разочарованием.

— Студентам других факультетов запрещено заходить сюда без разрешения, милая, — сказала женщина.

— Она ко мне, миссис Вольски, — успел сказать Макс, прежде чем они вышли на улицу.

Её немного удивили слова женщины, но больше Эмму озадачила реакция парня. Она точно помнила, что он пригласил её утром на чай, пригласил в их корпус. Так что же? На улице они остановились. Эмма посмотрела на друга, а тот куда-то в сторону.

— Э, что-то не так? — прямо спросила она.

Было интересно наблюдать, как Макс, вдруг, всполошился и тут же выпалил:

— Возможно, да, нет.

Эмма прыснула, а наблюдая его замешательство и вовсе рассмеялась.

— Уверен?

Макс промолчал и лишь почему-то покосился на её блузку. Эмма зарделась и быстро оглядела вырез: все на месте. Тогда она решила зайти с другой стороны:

— А кто эта женщина, та, с которой ты разговаривал?

— Наш комендант — миссис Вольски. Она следит за тем, чтобы в корпусе соблюдался порядок, — он остановился, и Эмма поняла, что на правильном пути. — Она не пускает к нам студентов с других факультетов.

— Ясно, но почему она так отреагировала на меня? Я же еще нигде не учусь, отличительных знаков на мне нет.

— Это как сказать, — Макс как-то горько улыбнулся, Эмма же скрестила руки на груди и уставилась на него в ожидании.

— Ну, так объясни мне!

— Понимаешь, — начал он, проводя рукой по её плечу, — твоя блузка, она — бордовая.

Эмма не сдержала смешок. Так загадочно об элементарных вещах с ней еще ни разу не говорили, но на всякий случай она все же оглядела себя, еще раз.

— Ну, допустим, что это мне известно.

Поняв нелепость своего поведения в глазах девушки Макс рассмеялся. Это дало разрядку, и он продолжал уже совершенно спокойно:

— Ладно, я объясню. Пойдем, погуляем, — они пошли обратно в сад. — Так вот, ты упомянула отличительные знаки. В академии, как я уже рассказывал — шесть факультетов, каждый факультет имеет особенность в форме одежды.

— Здесь ходят в форме? — с огорчением спросила Эмма.

— Да, но это не так плохо как ты думаешь, — ответил Макс. — Благодаря форме мы — студенты почти не отличаемся, а так как все мы из разных социальных слоев общества, — объяснял он, — одинаковая форма делает нас ближе.

Парень и девушка уже вышли из сада, окружающего здание академии. Эмма была рада этому, так как ей снова показалось, что студенты, прогуливающиеся там разглядывают её. Теперь под ногами была знакомая дорога. Слева виднелся стадион и за ним дома персонала поместья, первым из которых стоял её дом с красной крышей. Друзья свернули на право, они прошли немного и снова свернули на широкую тропу. По ней они возвращались в первый день, когда произошел тот инцидент с лошадьми. Вскоре тропинка свернула куда-то вправо и теперь была покрыта асфальтом. «Цивилизация, — пронеслось в голове Эммы, и она улыбнулась».

— Куда мы идем?

— Хочу показать тебе наш стрелковый клуб. Ты, не против?

— О, я только за! — обрадовалась девушка.

Дедушка Эммы, папин отец, увлекался охотой и был отличным стрелком. Мама говорила ей, что когда она забеременела, дед был так счастлив, что поклялся обучить своих внуков стрельбе. Джессика же только улыбалась в ответ. Уже тогда она чувствовала, что у неё будет дочь. Но когда Эдуард Керн старший узнал, что родилась внучка, он сначала решил оставить свою затею и дождаться следующего, как он был убежден — мальчика. Но, увы. Годы шли, а родители не слышали его мольбы. Тогда дед плюнул на все и, позвав однажды десятилетнюю Эмму с собой на охоту, без церемоний вложил ей в руки ружье.

Эмма рассказала об этом Максу, и он немного огорчился, так как хотел сам обучить её азам мастерства.

— Ты мне расскажешь про отличия факультетов или нет? — вновь напомнила она.

— Это деталь одежды, — ответил парень. — В комплект входит пиджак, юбка для девушек и брюки для парней плюс жилетка. Все выполнено в одной цветовой гамме: темно-коричневый пиджак и остальное тоже коричневое, в коричнево-серую клетку. Ко всему этому прилагается рубашка. Она и является отличительной чертой.

— Цвет, — догадалась Эмма.

Там в саду она заметила несколько студентов в одинаковых нежно голубых рубашках.

— Именно.

Деревья стали редеть и впереди показалась открытая площадка. Она была большая и по форме напоминала длинный прямоугольник. Слева от них, в самом её углу, стоял кирпичный домик, напоминающий её собственный: тоже два этажа, тоже с красной крышей. Но первый этаж этого дома был значительно шире в сравнении с тем, куда поселили вчера её семью, второй же был немного меньше. Это как будто две, разного размера, коробки сложили друг на друга.

— Наш факультет одевается в кофейные рубашки, — продолжал тем временем парень. — Гуманитарный — в голубые, золотисто-персиковый — это «ЮПЭ». Лингвисты носят оливковый, а химико-биологи — кремово-сиреневый. Бордовые рубашки, — Он сделал паузу, и Эмма остановилась, — бордовые рубашки носят студенты физико-математического факультета. Я тебе про него рассказывал.

— О, Боже! — Эмма закатила глаза. — И поэтому у тебя было такое лицо, будто… А, кстати, что ты подумал?

— Я подумал, что ты уже выбрала факультет.

— И тебе это не понравилось?

— Не то чтобы…

— Макс!

— Ну да, я не обрадовался. Я понимаю, что ты хочешь там учиться, но я все еще надеюсь, что ты попадешь к нам. Было бы здорово, если бы ты была рядом следующие пять лет.

— О, Макс! Это так мило! — Эмма улыбнулась и потрепала его за щеку. — Но то, что я буду на физмате, не означает, что меня не будет рядом, и у меня здесь нет друзей. Пока, только ты.

— Ну, это мы исправим! А сейчас пойдем, познакомлю тебя с нашим преподавателем по спортивной стрельбе.

На стене висел большой застекленный стенд, огороженный крепкой решеткой. Через неё можно было рассмотреть богатую коллекцию огнестрельного оружия. На соседнем стенде располагалась не менее любопытная коллекция оружия холодного. Обе они являлись гордостью своего владельца. Мистер Оливер Стиг со своих «малышек» пылинки сдувал. Он, как истинный фанатик своего дела считал, что оружие требует особого отношения.

— Оно имеет душу и разум, — любил повторять мастер по спортивной стрельбе каждый раз, когда новый ученик брал в руки винтовку или нож.

Стиг предлагал новичкам увидеть суть предмета, почувствовать его силу, перед тем как начать использовать.

— Слейтесь с оружием. Станьте единым целым. Оно — продолжение вашей руки, — как мантру читал он.

Сегодня мистер Стиг пребывал в отличном расположении духа. Он вернулся в свою обитель, привел все в святейший порядок и готовился снова открыть клуб следующим днем. Среди нынешнего студенческого состава был лишь один человек, который его безмерно восхищал своими успехами, и так же сильно раздражал своим высокомерием и самонадеянностью. Мастер надеялся, что среди нового потока найдется тот, кто сможет составить конкуренцию нынешнему чемпиону за звание «Лучший стрелок года». Прошлый год показал, что парень — непревзойденный талант. Не олимпийского уровня конечно, но не далеко от этого. Само прошлогоднее состязание имело скорее формальный характер. Уже к середине тренировок стало ясно, кто здесь бог, и мистер Стиг, натерпевшийся последствий ослепления славой, мечтал, о том, чтоб появился тот, кто заткнет зазнайку за пояс.

Мистер Оливер Стиг сидел у камина в своем любимом кресле и наслаждался свежезаваренным кофе с эклерами. Его пальцы крепко держали переплет книги некоего Артура Конан-Дойла. Чтение было единственной его любовью, которой он мог насладиться здесь, кроме стрельбы, конечно. Телевидение, давно захлестнувшее весь мир, Стига не привлекало. Да и одинокая панель, находящаяся в ректорате, чаще использовалась для деловых переговоров через интернет и просмотр новостей. Такое положение вещей ежегодно приводило в ужас большинство первокурсников, которым не разрешалось пользоваться даже сотовыми. Эти меры были введены в процессе обучения, с целью повышения успеваемость.

Итак, вернемся к тому, что Стиг желал найти достойного соперника нынешнему чемпиону. Он надеялся, но никак не ожидал, что «надежда» сама постучит к нему в дверь этим днем. Глянув на часы — полдень — он спустился на первый этаж и отворил дверь клуба. На пороге стояли двое. Первым был светловолосый парень, который регулярно посещал клуб и даже участвовал в соревновании, заняв на нем третье место. Вторую, темноволосую девушку, он видел впервые. Они поздоровались, и ему ничего не оставалось, как поприветствовав их в ответ, пригласить войти.

Увидев стенды, Эмма издала восторженный вопль и рванула к ним, позабыв при этом отпустить руку друга. Бедный парень дважды чуть не перекувыркнулся, пока она неслась вперед, виляя меж столов. Наблюдая за удивительным марафоном Стиг почувствовал, как его брови поползли вверх. Никогда еще он не видел, чтобы дамы так реагировали на его коллекцию, но сюрпризы только начинались.

Очутившись у стенда с огнестрельным, темноволосая нимфа, начала перечислять все плюсы и минусы предметов его коллекции с такой скоростью, что ей позавидовал бы сам Калашников. И, пусть не совсем точно, но, по сути, девочка неплохо разбиралась в том, о чем говорила. На вопрос: откуда она знает такие тонкости, девушка сказала, что дед-военный обучал её стрельбе с десяти лет. При этом она не смогла изменить привычке и дотошно изучила все, что было об оружии и его использовании в городской библиотеке и других источниках. Взволнованный мужчина предложил студентам немного размяться и, услышав двойное «с удовольствием», скрылся в подсобном помещении.

Через пять минут Эмма и Макс стояли на стрельбище в позиции, готовые начать по сигналу. На расстоянии двадцати метров располагались две мишени. Они были выполнены в форме мужчины, хулиганской наружности, с метками в жизненно важных зонах. Стиг предложил ученикам сделать по пять выстрелов, имея целью зону номер один, представляющую собой лоб деревянного мужчины. Первым начал Макс: на счет три воздух взорвали пять последовательных выстрелов. За ними следом другие пять, выполненных Эммой, и все смолкло. Мистер Стиг подлетел к мишеням и оглядел их. Максу удалось три раза попасть в шею, и по одному в лоб и подбородок. Стиг вздохнул.

Опомнившись, он развернулся ко второй мишени и замер. Спустя секунду площадку и округу огласил его, так похожий на испущенный ранее Эммой, возглас. Зона номер один второй мишени приобрела четыре отверстия, еще одно располагалось на её границе. С минуту он проскакал вокруг мишени, вскидывая руки к небу, после чего подлетел к удивленной девушке, сгрёб её в охапку и начал кружить.

— Ну, наконец-то! — произнес он, чуть отдышавшись, и вдруг насторожился. — А еще раз сможешь?

Макс стоял слегка смущенный, Эмма же только хмыкнула и сделала серию из семи точных выстрелов. Каждый раз девушка сосредоточенно прицеливалась. Когда она опустила оружие, Стиг подбежал к мишени и вновь заголосил, повторяя танец безумного стрелка. Учитель еще раз пять просил Эмму повторить «на бис», а потом так увлекся, что сам не заметил, как от демонстрации они перешли к обучению. И вот он уже показывал юной «Артемиде» одно из стрелковых упражнений.

Внезапно, Макс громко выругался и, схватив подругу за руку, потащил её прочь. Эмма только и успела, что передать пистолет в руки явно разочарованному учителю. Догадка, возникшая в голове, направила взгляд к циферблату часов. Сердце девушки пропустило удар.