Пробуждение (СИ)

Глава 1

Российская Империя. Симферополь.

Открыв глаза Филип почувствовал себя будто после сонного паралича. Тело не отвечало на команды и лишь глаза могли осматривать окружающее пространство. А выглядело оно… бедновато на взгляд юноши. Да и совершенно невписывалось в его ожидания. Будучи при смерти, он надеялся, что его всё же успеют доставить в больницу, однако помещение совершенного не походило на палату. Не было ни белых стен, ни аппаратуры, ни привычного запаха лекарств.

Больше всего место, где он проснулся походило на дешёвую комнату гостиницы, наподобие тех в которых он останавливался во время поездок в другие города. Однако в отличие от гостиниц здесь не было даже чайника ни то что телевизора, и при этом окно было закрыто не привычным стеклопакетом, а имело добротную деревянную раму, что было весьма странно. Филип также отметил, что пластика вокруг совсем не наблюдается лишь дерево во всех проявлениях.

Как раз к этому моменту, тело начало сильно покалывать и стали проявляться первые признаки, что к нему возвращается контроль над телом.

— Да твою… — начал было говорить юноша и замер снова, поняв, что голос слишком уж высокий для его сломавшегося уже как десять лет. Когда же он смог заставить себя наконец откинуть одеяло ему предстало интересное зрелище. И первое, как это часто бывает абсурдное, что пришло ему в голову, было то что он как-то помолодел на всё те же десять лет.

Вторая, не менее абсурдная мысль была о том, что он всё-таки попал в другой мир как в книжке. На это намекало тело и его окружение.

И была третья не менее бредовая, но самая грустная. Коллапс сердца нарушил циркуляцию крови и у него случилась гипоксия, уже которая вызвала нарушения в его мозге и сейчас он видит шизофренический бред.

Он так задумался, что далеко не сразу понял, что боль в голове это не мигрень. Только подняв непослушную руку и коснувшись лба, он далеко не с первой попытки понял, что на голове у него повязка, наложенная недостаточно профессионально из-за чего уже немного сползла. Двигаясь по ней, в какой-то момент Филип почувствовал, как пальцы стали мокрыми и поднёс их к своим глазам. Зрение к этому моменту снова стало цветным и красноватый оттенок капли позволил ему сразу отбросить любые варианты кроме одного. Осмотрев себя ещё раз, Филип смог обнаружить несколько синяков, которые ещё очень отчётливо выделялись даже на немного загоревшей коже. В голове у юноши начала складываться вполне понятная картина смерти его донора. И теперь ему оставалось только узнать при каких обстоятельствах подросток мог получить пару крепких ударов и после удариться виском об острый угол. Достаточно острый, чтобы выбить дух из подростка.

— Но всё же до чего нелепая смерть. — тихо произнёс юноша в теле мальчика, пытаясь одновременно вспомнить свою фамилию.

И тут же добавил самокритично: — Хотя загнать в свои двадцать пять сердце до такой степени, чтобы умереть от сердечного приступа тоже далеко не доказательство ума.

Усвоив новую информацию, Филип медленно поднялся, дабы проверить сможет ли он теперь ходить. Эксперимент доказал, что ходить он мог, но изменившиеся габариты тела, заставляли его качаться словно пьяного.

Закончив эту прогулку пьяного матроса, он кашлянул и попытался сказать, первое что пришло в голову: — Воды?

И будто услышав его тихий шёпот, дверь распахнулась и в неё вошёл старик держа на подносе небольшой тазик с водой и полотенце. Сгорбившийся, он не сразу увидел, поднявшегося и наполовину одевшегося мальчика, а когда наконец осмыслил увиденное… Филип никогда раньше не видел, чтобы так быстро менялся взгляд у человека. Ведь в глазах седого как лунь старика перед ним только что полное отчаяние сменилось искрой счастья, которая в свою очередь потухла ещё быстрее, превратившись в настоящий ужас.

Руки старика задрожали, тазик выпал из рук, но он смог взять себя в руки и выпрямился. Но смотрящий на него юноша, уже заставил себя задать вопрос, хоть совсем не хотел этого: — Что произошло? Просто скажи.

— Господин… лекарь приходил вчера. И сказал, что госпоже Татьяне осталось немного. — голос старика был полон тоски, что лучше любых слов говорило о положение дел.

В голове у Филип будто колокол ударил. Смерти он боялся до такой степени, что не мог себя заставить себя сходить на кладбище, а сейчас он едва не впал в ступор. И тем более неожиданными стали слова, которые он произнёс: — Веди меня к ней. Я… Я… должен быть рядом.

Отдавал ли он себе отчёт в происходящем? Нет, нет и ещё раз нет. Но можно было ли поступить иначе? А слуга уже помогал ему окончательно облачиться в простую рубаху и неплохие по качеству брюки, после чего пошёл рядом, явно готовясь в любой момент подхватить господина. Наверное, это имело смысл, однако слабость почти полностью ушла и Филип направляемый неизвестным ему человеком, сначала выбрался в коридор, а преодолев его, остановился перед дверью. На ней кусочком угля было выведено «Комната госпожи Татьяны Великой».

Пару секунд он стоял не двигаясь, но в итоге заставил себя толкнуть незапертую дверь. А войдя сам он остановил ладонью слугу, после чего закрыл створку перед ним и осмотрелся. Помещение было немного больше чем его, но болезнь пропитала каждый его уголок. Даже приоткрытые ставни не помогали разогнать гнетущую атмосферу, и даже личные вещи, аккуратно разложенные тот тут то там не придавали уюта, ведь чувствовалось что рука хозяйки уже давно их не касалась.

Единственным обжитым местом во всей комнате была кровать. Такая же деревянная она сейчас с одной стороны была закрыта тканью как балдахином. А на небольшой тумбочке рядом с ней стояло с десяток флаконов с различными таблетками и жидкостями.

Первый шаг он трудный самый? Филип только сейчас до конца осознал всю суть данного высказывания. К горлу подкатил ком, хотелось распахнуть дверь и куда-нибудь убежать. Ведь всегда есть кто-то другой. Тот кто посидит с умирающим, освободив его от такой участи. Но сегодня никого не было, и он это знал и поэтому едва ли не по стенке пошёл вперёд.

В какой-то момент его рука оторвалась от стены, и он сделал неуверенный шаг вперёд. Семь шагов показались ему самыми тяжёлыми в жизни и поэтому на табурет рядом с кроватью, Филип просто рухнул. Но даже так он всё ещё был отделен от кровати белым полотном. И ему потребовалась минута, чтобы заставить себя отодвинуть эту последнюю преграду.

На кровати лежала на вид десятилетняя девочка. Волосы её когда-то длинные и ухоженные сейчас были неловко обрезаны, а в некоторых местах были видны проплешины. Кожа была красной, у больной явно был жар, и она металась в бреду, бормоча что-то неразборчивое. Руки при этом совершали конвульсивные движения и едва не ударялись об деревянные части кровати.

Точнее Филип так думал, пока не был вынужден перехватить руку, что почти попала по краю, и аккуратно сжать горячий кулак в своих ладонях. И когда это произошло девочка внезапно успокоилась и неподвижно замерла на кровати. Филип надеялся, что так она и пролежит до самого конца. А он был уверен конец близок. Но к несчастью кошмар для него ещё только начинался.

При тяжёлой болезни, когда организм находиться на грани, может наступить момент облегчения. И такое облегчение пришло и к Татьяне, которая открыла глаза и зашарив взглядом в поисках родного человека. И нашла. Впившись своими рубиновыми глазами в янтарные брата, она с трудом постоянно прерываясь сказала:

— Бра…тик, ты… пришел… Ядв… сказала… что ты бросил меня… Отправился… пить…все…веселишься.

От этих слов Филип едва не вздрогнул. Мысль о том, что пока его донор пьянствовал в кабаке и нарывался на проблемы, единственный родственник этого тела умирал в этом тусклом месте, едва не заставило Филипа сжать руку девочки сильнее. Руку и так совсем тонкую, которую казалось любое касание может поранить. Но не выдавав обуревающие его чувства, он лишь чуть-чуть ободряющее приподнял уголки губ, сказал: — Меньше слушай эту дрянь. Как я могу где-то пить, пока ты болеешь сестрёнка? Вот поправившись сама ей розги выпишешь.

На эти слова лежащая ничего не ответила, лишь продолжала смотреть на него, как на величайшую драгоценность. И под этим взглядом юноша снова захотел убежать. Он боялся. Он боялся что лежащая перед ним вот-вот поймёт, что перед ней не брат, а чужак. И тогда эти глаза и так наполненные страхом и усталостью, окончательно потонут в кошмаре.

Он почувствовал, как по щекам у него побежала влага, как и у девочки. Она не отрывая взгляд подняла вторую руку и провела ею по своим скулам, так и не утратившие детскую округлость, но заострившиеся под влиянием болезни.

Это было последнее осмысленное усилие Татьяны. Дыхание её стало замедляться, левая рука упала на грудь, правая тоже бы выскользнула из ладоней Филипа, если бы он её не удержал. Но страшнее всего было видеть, как начали закрываться всё больше мутнеющие глаза.

Он продолжал держать эту маленькую руку и дальше. Пока не пробежала последняя судорога, пока девочка не испустила последний вздох. И ещё немного. Казалось, что если он не отпустит руку, то девочка будет жить… Но холод быстро распространялся по разгорячённому телу, по которому перестала бежать кровь. И только тогда юноша в теле мальчика, аккуратно положил вторую руку поверх первой на груди, после чего потянувшись закрыл глаза окончательно. Глаза, которые до последнего смотрели на человека, что бы столь дорог Татьяне. Брата, которого здесь не было, но разве это было важно для неё, если она не знала?

Вновь одеревеневшее тело он поднял с табуретки только со второй попытки и сил едва хватило, чтобы добраться до двери где его продолжал ждать аки верный пёс слуга.

Он понял всё без слов и поддержал хозяина крепким на удивление руками. До комнаты он Филипа едва ли не дотащил и опуская его на кровать, глотая слёзы сказал: — Я всё сделаю господин. Всё. А вы отдыхайте. Отдыхайте пожалуйста, не оставляйте меня и вы. Умоляю.

Последнее что увидел Филип прежде чем сознание угасло, был солнечный луч в окне пробежавший по его руке и будто отразившийся от красного стёклышка у него на руке.

*****

Изнанка

В этот момент застонав наконец пришла в себя Фея, вырвав силой своё сознание из обморока. Выглядела она при этом препаршиво, даже несмотря на врождённый дар, что поддерживал её тело и облик в идеальном виде многие столетия. Но всполохи энергии уже больше не бегали по её телу и крыльям, лозы цветов завяли, а одежда начала понемногу расползаться по швам. Но не обращая на это внимание, фея сосредоточилась на линии своего рода. И закричала от разрывающей душу боли, увидев, что ещё одна нить оборвалась навсегда.

Чтобы заглушить боль, она было переместила своё внимание на второго члена семьи, дабы закончить дело. И даже развела ладони для накопления энергии. Но остановилась. К ней воззвала кровь семьи, душа той что только-только отошла в иной мир. Два полных часа пролетели как один миг. И желание убивать немного потухло к глазах феи.

На мгновение её руки пошли вниз, но остановились ведь девушка приняла новое решение. Хлопнув ладони, она однако не послала сгусток накопленной силы по связующим каналам. Наоборот сосредоточившись и вновь начав разводить ладони крылатая вытягивала из личного пространство цепь, что падала к её ногам ржавыми звеньями. С трудом ей удалось вытащить вслед за звеньями и двузубый крюк, что венчал одну из сторон. Сделав это и даже заставив стоять себя ровно, она привычным движением подняла оружие и начала раскручивать его над собой, проговаривая про себя слова на «старом» наречье.

И с последним словом метнула крюк в пространство, прорывая его. Если бы кто-то в этот момент был бы в комнате Стефана, ему предстояло бы увидеть редчайшее явление, контролируемого прокола. Но комнаты была лишена посторонних и поэтому крюк беспрепятственно влетел в неё и вошёл прямо в грудь бессознательного тела. Однако пойдя назад он не оторвал кусок грудины, а потащил два небольших облачка черно-белого цвета.

Эти сгустки и упали перед ней, когда оружие вернулось «домой». И тут же начали формировать две фигуры. Сама Фея подумала: — Стоит в следующий раз обойтись сновидением. Эти частички меня окончательно в могилу загонят.

Она не торопилась. Вначале дожидаясь, чтобы осколки сформировали приемлемый образ тела. А потом, когда в этих телах наконец появятся сознания, с которыми можно разговаривать.

Стефан очнулся первым и его глаза расширились, когда он посмотрел на фею. Встав, он тут же опустился перед ней на одно колено и сказал: — Госпожа Экалрат, благодарю вас, что ответили…

Фея махнула рукой прерывая его речь и Стефан замолчал, но не вышел из коленопреклонённой позы. Хотя его и трясло от усталости и холода.

Филип будто в противовес очнувшись тут же упал на спину. Казалось очнулся он посреди матерного разговора, ведь тут же выдал непереводимую матерную конструкцию.

— Высказался? — решила уточнить Экалрат, перебирая цепь в своих руках

— Нет, но не вижу причин продолжать. Сейчас мне гораздо больше хочется набить морду тому в чьё тело я вселился.

— Да как ты смеешь?! — тут же поднялся Стефан и стараясь не повернуться к первопредку спиной, попытался прожечь лежащего взглядом. А Филип услышав вопрос приподнялся и прищурился.

— А… пьянь, так ты жив. Отлично. ИДИ СЮДА ПИДОРАС!!!

Казалось силы, что ещё совсем недавно полностью покинули Филипа, вернулись к нему не просто в полном объёме, но и с надбавкой сверху. Вскочив, он бросился в атаку, и подросток только завалившись на траву смог избежать не очень умелого, но достаточного быстрого удара.

Правда он и сам не просто упал, а попытался пнуть в колено атаковавшего. Экалрат позабыв о своих возможностях попыталась встать между дерущимися, но внезапно попала под сдвоенный удар и будучи достаточно лёгким существом с криком отлетела прочь.

Этим она отвлекла бедного Стефана, и он пропустил удар в челюсть оказался немного оглушён и нехорошо зашатался. И даже тот факт, что здесь было не физическое тело, а лишь часть духовного не помогло. Разум плохо воспринимал происходящие продолжая проецировать стандартные реакции на нестандартное состояние.

А Филип продолжал бить, добавлял к физическому воздействию психологическое: — Бухал значит?! Отдыхал душой Б****?! — он подловил противника и сначала заставил опуститься на колени, а потом добавил пнув его в лицо: — Дома сестра умирает! — ещё один пинок, но уже в живот: — А он пьёт пьёт, П******!

От дальнейшего избиения Стефана спасли алые жгуты, схватившие юношу за руки, ноги и корпус и отбросившие Филипа назад. Экалрат при этом стала ещё бледнее. А Стефан с трудом поднявшись, уже собрался бросить вслед за повергнутым противником, но голос феи сбил его на полушаге:

— ДОСТАТОЧНО!

Однако для Филипа её слово не значило столь много, и он крикнул: — Что Б****?! Снова убежишь?! Иди сюда! Я ещё не полностью скорректировал твоё лицо СУКА!

Эмоции били через край. Стресс накладывался на стресс, подкрепляясь плохими воспоминаниями и глазами. Глазами, что даже закрывшись навсегда, продолжали преследовать его, блестя алыми огнями.

— А что я мог?! — закричал Стефан в ответ, держась за живот. Глаза его блеснули из-за проступивших слёз: — Что пюта (фр.) я должен был сделать?! Я не собрал денег, я не мог принести лекарства, что мне было делать?!

— Значит на побухать деньги нашёл?! — с неослабевающим ненавистью выплевала слова юноша: — Значит ввязаться в драку со смертельным исходом, ты время нашёл?! Но побыть с сестрой, который был нужен близкий человек рядом, значит я не могу?!!

— Ты не понимаешь! — сделал несколько шагов вперёд Стефан, но был тут же связан, как и оппонент. Но уже так распалился, что не обратил внимания.

— И даже не хочу! — Филипа тоже трясло: — Не хочу смотреть в лицо умирающей, притворяясь её братом. Видеть надежду в её глазах и видеть, как они гаснут!

— Так и не смотрел бы! Ты чужак, ты никто! Не смей мне говорить, когда я… — из последних сил говорил мальчик и пытался рваться вперёд.

— ЗАТКНУЛИСЬ ОБА! — наконец сорвалась Экалрат и ударила чистой силой прямо черезь жгуты, которыми удерживала дерущихся. Для духовных тел подобный удар походил на разряд электрошока и обоих скрючило на земле. Правда это оказалось последним усилием феи, и она осела на ту же землю развеяв жгуты. Так они лежали-сидели минут десять, не в силах пошевелиться ни тем более продолжить спор. А потом как-то инстинктивно подползли поближе к друг другу и легли каждый на спину образовав трёхлучевую звезду.

— Мрачное место. — первым подал голос Филип.

— Изнанка. Если бы здесь было твоё тело, а не часть души ты бы уже умер, не будучи магом. — при этих словах губы феи растянулись в улыбке. Из-под губ показались зубы, которые неведомым образом начали трансформироваться в настоящие клыки: — Давай уж тогда познакомимся. Экалрат первая и вечная сестра рода Лиис.

— Давай. Филип. Сестра? — непонимающе переспросил юноша.

— Простолюдин. — подал голос, тяжело дышащий Лиис: — Побольше уважения не со своей подружкой-putani (фр.) говоришь.

— Знаешь, говнюк. — даже не посмотрев его сторону ответил Филип: — Я может и не знаю французского, но даже я могу понять последнее слово. Хочешь добавлю пару дыр в твоей улыбке?

— Merde (фр.) — ругнулась Экалрат: — Хватит уже. У меня больше нет сил, а нам ещё надо поговорить. Серьёзно поговорить.

Разговор начался только через полчаса. Филип и Стефан сели друг напротив друга испепеляя злобными взглядами оппонента. Сидящая сбоку от этой линии Экалрат, сложила руки под грудью, которая ещё больше обнажилась за это время ожидала каких-либо комментариев. В общем идиотская ситуация, не способствующая деловому разговору.

В конце концов не дождавшись ожидаемой реакции, Экалрат сказала: — Возникшая проблема является следствием нескольких факторов. Чужая, но искренняя молитва. — она подняла первый палец: — Тяжёлое состояние члена рода. — при этих словах она показала второй палец: — И твоя смерть Филип.

— Vermine (фр. паразит) — произнёс на французском оскорбление Стефан. Ф ответ Филип показал ему средний палец, надеясь, что жест не только интернациональный, но и межмировой.

— Se calmer (фр. успокойся). — уже обращаясь к юноше: — Филип, мой «потомок» выразился не совсем вежливо, но удивительно точно. Чужая душа не редкость для нашего мира, однако ты всё ещё intrus (фр. Незваный гость). Гость, что попытался убить члена моей семьи.

— Это был не мой выбор.

— Это бы меня не остановило. Но… — фея замялась: — но ты был с Таней в её последние мгновения, и она тебя благословила.

— Его?! — с расширившимися то ли от ужаса, то ли от удивления глазами спросил Стефан.

Экалрат поморщилась от восклицания мальчика: — Благословение предназначалось тебе Стефан. Но ты был подавлен ранением и чужим вторжением. А девочка не могла вас отличить как раньше. И теперь… я не могу его убить как хотела изначально.

— Прелестно. — хмыкнул Филип.

— Merde (фр.) — прокомментировал ситуацию мальчик.

— Но это только пока. — сложив в ладони замок и поставив локти на колени, а голову поверх, добавила фея: — Поэтому до этого момента хотелось бы избежать взаимного уничтожения.

— А есть риск souverain (фр. Верховная)? — Стефан подобрался при этих словах.

На это обращение Экалрат скривилась как будто лимон проглотила: — Demande (фр. Прошу) Экалрат или сестра. Ненавижу титулование и да он есть. Если бы ты умер, Филип бы просто занял твоё место, и я попыталась бы с ним договориться. Но случилось, как случилось.

— Предлагаю вернуться к взаимному уничтожению. — снова вступил в разговор Филип.

— Что ж дело в том, что если две души так и продолжат насмерть бороться внутри сосуда, сначала будет постоянный упадок сил даже после самых незначительных нагрузках. Затем вы начнёте произвольно меняться местами, а в конце концов начнёт укорачиваться жизнь. И в итоге не в самый прекрасный момент тело умрёт и вы вместе с ним. У проблемы есть два решения. — Фея снова показала два пальца: — Первый вариант, выжечь чужака, что как я уже сказала невозможно из-за благословения. И второй… заключить Алый Пакт. Силы на него мне хватит.

Стефан при этих словах нахмурился ещё больше, а Филип задал вопрос: — Таак, допустим я соглашусь…

— На первый вариант? — без надежды в голосе уточнил Лиис.

— Ха. Ха. — издевательский посмеялся чужак: — В чём суть пакта?

— Алый Пакт. Внутрисемейный договор заключаемы в крайних случаях для окончания споров, альтернатива которым кровавая резня. Это как перетягивание каната, усилия в котором исполняют те или иные поступки в рамках Пакта.

— Но sou… Экалрат, он же не часть рода! — указал на пробел в рассуждениях Лиис: — С ним нельзя заключить Пакт.

Экалрат на это лишь отмахнулась: — Стефан, в данной ситуации кровь не обязательна. Да и в отличие от многих других ритуалов, здесь первична именно сила. Ну и ваше обоюдное согласие.

— Будто у нас есть выбор. — пробормотал Филип: — Какие будут условия?

Он ожидал, что Экалрат задумается, но как оказалась она уже была готова, что кое о чём говорило.

— Род живёт пока живы те, кто могут его защитить. А значит первое условие, уметь справлять с бедами и препятствиями. — заговорила фея и голос её начал двоиться, будто образовалось эхо. А глаза её начали сверкать как драгоценные камни на солнце. На правой руке и у Стефана и у Филипа появились алые нити. Они проходили через всю руку, поднимались по шее и уходили куда-то к голове. Оба при это скривились от сильной боли, но ни словом не выдали своё неудовольствие.

— Ни ты Стефан, ни ты Филип незнакомы с ритуалами и традициями Лиис. — продолжила девушка: — А значит должны сами почувствовать суть семьи. Познать её природу. Кто ближе к ней тот и ближе к истинному Лиссу. — новая нить прошла по рукам, но теперь добралась до их сердец, накрепко оплетя их.

— Обычно связывают ещё и силу. — проговорила Экалрат: — Но ты Филип не владеешь силой, поэтому возьмём немножко более эфемерный критерий.

Она посмотрела на них двоих: — Это ваш потенциал. Я вижу твои сожаления Филип, твою неудовлетворённость Стефан. Пусть ваши амбиции подпитает страх. — Новая и последняя нить как змея оплела спиралью руки и на уровне плеча, стала растворяться погружаясь как дым в тела парней.

— И теперь если Пакт понятен вам, если вы готовы его принять пожмите руки друг другу. Пакт продлиться до тех пор, пока не останется один, которому достанется многое.

Рукопожатие подтвердившее Пакт, больше походило на попытку сломать друг другу запястья. Однако не желание сломать кости, не позволяло Стефану и Филипу разжать хватку. Дело было в нитях что сплавлялись, формируя особую связь между двумя душами.

Едва Пакт окончательно укоренился, ладони были отброшены, но Экалрат и без дополнительных усилий видела, что связь сформировалась и укоренилась достаточно глубоко. И при этом уже немного склонилась в сторону чужака. Последнее благословение страшная сила.

Именно поэтому подойдя к Стефану, она толкнула его прочь из Изнанки, отправляя домой. И только убедившись, что Стефан укоренился в теле подошла к Филипу.

— Расставляем приоритеты? — печально спросил он, но не получив ответа был отправлен вслед за своим визави.