Продана

Глава первая

Все началось с моего стремления к лучшей жизни. Я знаю, если бы не это и если бы я жила как все в нашей деревне, ничего бы со мной не случилось. Но я не хотела жить, как моя бабушка, или, еще хуже, как моя мама. Ходить весь день в измазанных глиной сапогах и убирать за коровами навоз или стоять за прилавком и продавать водку алкашам, а потом самой напиваться после работы я ни за что не хотела. Мне хотелось лучшей жизни.

Поначалу я плохо представляла себе, что такое лучшая жизнь, но я не хотела жить скучно и бессмысленно. Это я поняла еще в первом классе. Вспоминаю, как я читала первые предложения в букваре. Сначала – «Ученье – свет», потом – «Неученье – тьма».

Читать было интересно. Когда буковки, эти отличающиеся друг от друга значки, образовывали слово, было интересно узнать, о чем же в книге говорилось дальше. Однажды после школы я пришла домой и села читать. Букварь я прочла за один день. Я не могла оторваться от букваря, пока не перевернула последнюю страницу.

Когда бабушка вернулась домой от своих коров, я спросила ее:

– Почему ты никогда не читаешь, бабуля?

У нас в доме не было ни одной книги, ни одной газеты. Телевизор был – он стоял на тонких ножках в углу, накрытый кружевной скатеркой. Иногда, большей частью по воскресеньям, мама снимала с него скатерку и нажимала на зеленую кнопку. Телевизор шипел какое-то время, потом в середине экрана неожиданно появлялась светлая точка, из которой рождалась картинка. Больше всего меня завораживало превращение тьмы в свет. Когда дома никого не было, я по нескольку раз нажимала сперва на зеленую кнопку, потом на красную. Свет после красной кнопки гас, и недоступный мир исчезал. Но ни бабушка, ни мама не позволяли мне играть с телевизором, так что все это случалось не так уж часто.

И радио у нас тоже было: небольшой коричневый ящичек, затянутый спереди желтой пыльной тряпочкой. Из ящичка исходил звук – красивые мужские и женские голоса. Но бабушка и мама слушали радио редко. Они чуть свет уходили на работу. Через несколько часов бабушка возвращалась домой, чтобы приготовить мне завтрак, а потом опять уходила к своим коровам. После полудня она приходила снова, чтобы приготовить кое-какую еду к обеду.

Еда была такой же скучной, как и бабушкина жизнь. Как правило, картошка и кефир. Мясо и курица на столе появлялись редко. Бабушка жарила к ним картошку с луком. Жареная картошка с луком и мясо были моим любимым блюдом.

Мне и в голову никогда не приходило, что в доме нет книг, пока я не пошла в школу. В нашей маленькой деревушке была только начальная школа, с первого по четвертый класс, а потом дети на автобусе ездили в ближайший городок Красное Село. Там и работала мама. Но и в начальной школе была небольшая библиотека, в которую нас привела учительница в первый же день учебы. Такого количества книг я никогда еще не видела!

– А зачем столько книг? – спросила я учительницу, нашу деревенскую соседку.

– В книгах знания, – ответила она.

– И ты прочитала все эти книги? – удивилась я.

– Да, – улыбнулась она. – И еще много других. Читать очень интересно.

Когда я за один день прочитала свой букварь, ее слова стали мне понятны.

«Мама мыла раму» – сообщал букварь, в котором была нарисована красивая женщина, одетая в красивое платье; она мыла окно. На моей маме такого красивого платья я сроду не видела – даже тогда, когда мама наряжалась в кино, она не могла сравниться с женщиной, моющей раму. Наверное, потому, что та женщина из букваря умела читать, а мои бабушка и мама читать не могли, думала я.

Когда я спросила бабушку, почему она не читает книжки, в комнате стало тихо.

– Ты умеешь читать, бабуля? – повторила я свой вопрос.

Бабушка молча взглянула на меня, потом пошла в угол к умывальнику и стала мыть свои большие корявые, узловатые руки. Она несколько раз хорошенько намылила их большим коричневым куском мыла и сполоснула пену водой из умывальника. Водопровода у нас в доме не было, да и туалета тоже. Уборная была во дворе, а маленькая баня – в огороде. Баня в нашей деревне была у всех. Современная финская баня не идет ни в какое сравнение с русской баней, которую топят березовыми дровами и в которой при мытье используют березовые веники. Ими хлещут по всему телу, в результате расширяются поры, и вся грязь, все болезни выходят из тела. После бани чувствуешь себя как бы вновь рожденной.

Баня хороша и летом, и зимой. Самое то – выскочить летом на свежий воздух, после того как хорошенько похлещешь себя березовым веником. Все тело горит, и ты бросаешься в маленькую речушку, очень холодную, потому что чистые ключи остужают воду даже в самые жаркие дни! Но еще лучше ходить в баню зимой. Если снаружи совсем холодно, накидываешь на себя пальто, берешь полотенце, засовываешь ноги в галоши и – бегом до бани. Открываешь дверь, и теплый воздух ударяет тебе прямо в нос. В предбаннике, где на крючках развешаны березовые веники, раздеваешься, берешь веник и входишь в другую половину бани, в парную.

Первым делом надо привести в порядок веник. Веник должен быть достаточно велик и не терять маленьких зеленых листочков даже после двух-трех раз использования. Мытье в бане во многом зависит от веника. Ломать березовые ветки нужно ранней весной, когда листья только что распустились и не больше двух-трех сантиметров. После того как веник высох, листья на нем не опадают, даже если как следует побьешь им по телу. Свежие веники подвешивают к потолку в хорошо проветриваемом и в не слишком светлом помещении. Бабушка обычно развешивала их в дровянике рядом с баней. Готовые веники развешивались потом в предбаннике и ждали своей очереди.

Бабушка только в бане могла смыть всю грязь с рук, вымыть из-под ногтей и из глубоких складок, из-за которых ее руки казались обернутыми в черную паутину. Обычным мылом сделать ей это не удавалось.

И когда я спросила ее о книгах, казалось, что она хотела содрать кожу со своих больших рук, уставших от тяжелой работы. Я стояла, молчала и ждала.

Бабушка наконец кончила мыть руки и тщательно вытерла их новым полотенцем, за которым сходила в кухню и достала там из комода. Потом она присела перед комодом на корточки и выдвинула нижний ящик. Я продолжала молча наблюдать за ней. Но и она не произнесла ни слова, а только вздыхала. Некоторое время спустя она выкопала из ящика тетрадь в старой темно-зеленой обложке, на которой золотыми буквами было что-то написано. «Аттестат зрелости», – прочитала я по буквам.

– Что это значит? – спросила я.

– Аттестат – это справка, документ.

– Это что – документ о том, что ты зрелый… как яблоко?

– Да, – вздохнула бабушка и любовно провела рукой по обложке. – Тогда я стала зрелой, чтобы начать новую жизнь, но у меня ничего не вышло.

– Можно посмотреть?

Я протянула руку к тетради, но бабушка мне ее не дала.

– Иди сначала вымой как следует руки, – сказала она строгим голосом. – А то еще испачкаешь.

Я все сделала в точности, как бабушка: намылила руки несколько раз мылом и сполоснула холодной водой. Только после этого она дала мне свою зеленую тетрадочку. Я открыла и замерла от удивления. Там я увидела фамилию, имя и отчество бабушки, выведенные каллиграфическим почерком черными чернилами.

– Бе-ли-ко-ва Ма-ри-я И-ва-нов-на, 1940 го-да рож-де-ни-я, – громко прочитала я. – Это ты, бабуля?

– Да, кто же еще?

– Но что это такое?

– Это мои оценки после окончания школы, – вздохнула она.

Я опять посмотрела в тетрадь. Печатным текстом были названы предметы, а против каждого из них от руки написаны отметки. Я продолжила громкое чтение:

– Русский язык – 5, литература – 5, алгебра – 5, тригонометрия – 5.

Органическая химия, неорганическая химия, физика, география и прочие предметы, о которых я не имела ни малейшего представления, – все они были оценены пятерками.

– Ой, бабуля, так ты умела читать! То есть ты умеешь читать!

– Я любила читать.

Маленькая слеза покатилась по ее морщинистой щеке.

– Бабуль, расскажи, – попросила я. – Расскажи о своей школе.

– Да что ж там рассказывать? Родилась за год до войны, здесь же, в деревне. Уже в сорок втором нас эвакуировали на Урал. Я только помню много снега, когда добрались до места. Папа ушел на фронт, а мама – моя мама – осталась одна с тремя детьми. Я была самой младшей. Папу убили на войне, так что я его совсем не помню. После войны мама вернулась в Трудолюбовку и стала работать в колхозе – в том же самом, где и я сейчас работаю.

– И ты ходила в ту же школу, что и я?

– Нет, старая школа стала слишком тесной, там теперь сельпо. Твою школу построили позже, в семидесятые годы. Твоя мать там училась.

– Но почему же ты не читаешь книжки, если ты можешь читать?

– Видишь ли, я много читала в школе – у меня же была пятерка по литературе. Когда я была маленькой, я часами сидела в библиотеке и читала. Позже, когда мне исполнилось двенадцать, я стала помогать маме на огороде. После школы я хотела продолжить учебу, даже ездила в Ленинград, но в институт не поступила. Осталась там и стала работать на стройке. Работа была тяжелой, но интересной. Потом я встретила твоего дедушку, и мы вместе поехали в Трудолюбовку. Получить квартиру в Ленинграде было невозможно. Мы вместе работали и постепенно построили дом. Это был красивый дом.

– Тот, в котором мы теперь живем?

– Нет, – ответила бабушка, и ее лицо помрачнело. – Тот дом сгорел. Твоя мать была совсем маленькой, и мне удалось вытащить ее из огня. А дедушка сгорел. Вместе с книгами… Бабушка замолкла. Я тоже молчала. Я просто не знала, что сказать.

– После этого я перестала читать, – вздохнула бабушка. – Да и времени у меня на это не было. Твоя мама была маленькой, а время было тяжелое. Я работала с утра до ночи, чтобы свести концы с концами. Днем – в колхозе, вечером и утром – на огороде. Нужно было готовиться к зиме, выращивать и складывать в подвал картошку, капусту и другие овощи. После пожара я жила сперва у соседей, но потом одна старая тетенька вот в этом доме умерла, и мы вселились сюда.

Я погладила бабушкины руки с трещинками на кончиках пальцев – мне так было жаль ее! Теперь, когда я думаю о том времени, считаю, что было бы лучше остаться в этой Богом забытой дыре и не ехать в Стокгольм. К чему мне было мечтать о лучшей жизни? Могла бы прожить ее так, как бабушка и мама…

После школы я, по бабушкиному примеру, поехала в Санкт-Петербург. И так же, как она, провалилась на экзаменах в институт. Эти экзамены были настоящим кошмаром. Только один из десяти выдерживал их. К сожалению, я не попала в число счастливчиков и переживала по этому поводу больше, чем другие. В мыслях я уже спланировала свое будущее и теперь не представляла, что мне было делать. Во время экзаменов я жила в студенческом общежитии, а после провала мне нужно было оттуда съезжать.

– С твоей внешностью несложно будет быстренько найти парня, – сказала моя соседка по комнате. – Уж все лучше, чем возвращаться обратно и гнить в этой твоей дыре, которую ты зовешь Трудолюбовкой.

– Не думаю, что за несколько часов я смогу найти свою любовь, – ответила я в шутку.

– Ну и дура ты – кто говорит про любовь? Я имею в виду, что ты без проблем найдешь парня, у которого можно будет жить. Да и работать потом не понадобится. С такими длинными ногами и пышным бюстом все парни будут твои.

– Я все-таки попробую найти работу, – возразила я. – Мне бы только пожить тут несколько дней, а ты не проболтайся коменданту.

Весь день я бегала по учреждениям и пыталась устроиться на работу, но это оказалось делом сложным. Пару раз мне предложили должность секретарши, но зарплаты секретарши не хватило бы на то, чтобы снять комнату.

– С твоей внешностью надо бы заниматься стриптизом, – продолжала уговаривать соседка. Она попала в институт и упивалась своей радостью.

– Не все же красавицы идут туда работать.

– Не строй из себя невинную девочку, такой, как ты, легче пробиться красивыми ногами, чем головой.

Я промолчала. Ее зависть с каждым днем становилась все противней. Было ясно, что, если я не подыщу хоть что-нибудь, придется вернуться в Трудолюбовку.

В тот вечер я не осталась дома и пошла гулять. Я шла по улицам и размышляла. В городе было красиво, он был огромен и прекрасен. Жизнь била ключом, мимо проносились автомобили, в них сидели веселые люди. Из кафе и баров, которых было полно в центре, доносились звуки музыки. Обо всем этом мне придется забыть, если уеду в свою деревню. Что там меня ожидало? Одна длинная, выложенная щебнем улица, начинавшаяся у автобусной остановки и заканчивающаяся огородами. Небольшой магазин, у которого по вечерам собиралась местная молодежь, слушала магнитофон, курила, пила водку и вино. Из хорошего – только высокие березы у каждого дома, из веток которых можно делать для бани веники… Нет, назад мне не хотелось. Я хотела остаться здесь, в этом городе, где, как я чувствовала, мне должно было повезти. Коварная мысль найти парня посетила меня несколько раз за этот вечер. Но где его найти?

Несмотря на поздний час, на улице было светло и очень тепло. За день стены домов и мостовые нагрелись и теперь медленно расставались с теплом. Чтобы не сносить каблуки, я сняла туфли и пошла босиком. У меня была единственная пара туфель, и я не могла позволить себе трепать их почем зря.

– Извините, – услышала я вдруг теплый мужской голос. – Вы что-нибудь потеряли?

Я и не заметила, что шла с опущенной головой, уперев взор в тротуар, пока не столкнулась с мужчиной. Подняв глаза, я посмотрела на него. Он выглядел очень прилично, ему было около сорока, и у него были седые виски. Он тоже смотрел на меня – снизу вверх, так как я была выше ростом – своими серо-голубыми глазами. Сам он был не выше 165—170 сантиметров, но благодаря стройному, хорошо натренированному телу производил нормальное впечатление.

Я отвернулась и заулыбалась:

– Нет, нет, я ничего не потеряла, но ищу.

Он сразу понял мой намек:

– Не возражаешь, если я приглашу тебя на чашечку кофе? Здесь поблизости есть кафе.

– Напротив, – с радостью ответила я. – У меня жажда, я хочу пить.

Он взял меня под руку, и мы пошли, огибая квартал.

– Ты часто ходишь босиком у себя в деревне? – поинтересовался Сергей – таким именем он мне представился.

Кровь бросилась мне в лицо. Я почувствовала себя обычной деревенской девчонкой рядом с таким элегантным мужчиной. Сергей был в белом джемпере и темных, с блестками брюках. Конечно же моя соседка по общежитию наврала про мою внешность, чтобы сделать мне больно. Разумеется, с моими огромными ногами и большим бюстом я была в его глазах обычной деревенской дурочкой. И вряд ли я выглядела элегантной в своем цветастом летнем платье до колен.

Я и не знала, что ответить. Глаза набухли слезами. Сергей остановился, повернулся ко мне и внимательно посмотрел мне в лицо.

– Тебе не надо стыдиться, что ты из деревни, – сказал он тихо. – Ты красивая девушка.

– Я не хочу возвращаться в Трудолюбовку, – захныкала я по-детски.

– Какую Трудолюбовку? Зачем тебе туда ехать? Я уже не то что плакала – я рыдала.

Сергей достал из нагрудного кармана платок и вытер им слезы.

– Надень туфли, и пойдем в кафе.

– Ой, спасибо вам, – всхлипнула я в последний раз и послушно надела туфли.

Мы вошли в кафе, которое располагалось в подвале. Называлось оно «Бродячая собака» и, как объяснил Сергей, было известно уже с конца девятнадцатого века. В период декадентства здесь собирались русские поэты. Я была впечатлена его образованностью.

В кафе оказалось сумрачно и слегка душно. Мне даже показалось, что я попала в преисподнюю, но я вытеснила эту неприятную мысль из сознания и улыбнулась Сергею. По всей видимости, он был здесь постоянным гостем, потому что официант сразу же подбежал к нему и сердечно поздоровался.

– Есть хочешь? – спросил Сергей.

Только теперь я почувствовала, что желудок свело от голода. В промежутке между визитами в разные фирмы я попила чаю с бутербродом в каком-то дешевом кафе – вот и вся моя еда за весь день. Проглотив слюну, я попыталась изобразить, что вовсе не умираю от голода. И еще я думала: раз он предлагает поесть, значит, мне придется платить за еду своим телом! От этой ужасной мысли все во мне замерло.

– У меня нет с собой денег, – пробормотала я. Наверное, Сергей заметил мое замешательство и засмеялся:

– Ах ты, маленькая красотка, никто тебя не будет заставлять расплачиваться. Я угощаю.

Я засомневалась.

– Мне так одиноко сегодня. Я совершил удачную сделку и хотел ее отметить. Но моя подруга уехала, так что мне не с кем разделить свою радость. Пожалуйста не уходи и поешь со мной. – Он взял мои руки в свои и поглядел на меня, как щенок. Я заулыбалась:

– Ну, хорошо, я и в самом деле хочу есть.

Сергей выбрал стол в углу под картиной, на которой была изображена бродячая собака, давшая имя кафе. Подошел официант и протянул два меню. Я открыла свое и стала читать. Боже, какие лакомства! Самое ужасное было в том, что цены на блюда не указывались.

– Это меню специально для дам, – пояснил Сергей, – чтобы их выбор не зависел от цен. Дамы должны выбирать не самые дешевые блюда, а только те, которые понравятся.

Объяснение показалось мне довольно натянутым, но я почему-то подумала: он имеет в виду, что дама для него (то есть я) дороже денег. Какой же наивной я оказалась!

Сергей заказал два больших бифштекса и бутылку красного вина. Я была так голодна, что проглотила огромный кусок мяса за несколько минут. Мой новый знакомый сидел и смотрел на меня. Время от времени он пригубливал вино и, казалось, думал о чем-то.

– О своей подружке вспоминаешь? – спросила я, отодвигая от себя пустую тарелку. Я ела с аппетитом и даже соус подобрала куском хлеба.

– Нет, я думаю о тебе.

– Почему?

– Возьми бокал и расскажи немного о себе. Ты, кажется, не страдаешь отсутствием аппетита к жизни. – Он налил в мой бокал вина и поднял свой: – Твое здоровье!

Я улыбнулась:

– Твое тоже.

Вино было прекрасным, но чувство тепла, охватившее меня, было еще лучше. Тепло одурманивало, медленно распространилось по всему телу и наполнило его желанием. Желанием лучшей жизни, первобытной тягой к мужчине, которого я могла бы полюбить и к которому могла бы прислониться. Желанием иметь свой дом, где будут и муж, и ребенок.

– Рассказать о себе? О чем я должна рассказать? Ты же сам угадал, что я из деревни, и это вся моя история. А как меня зовут, ты уже знаешь – Наташа.

– Человек – нечто большее, чем имя, хотя и имя может сказать немало.

– Что, например?

– Например? Что у тебя в семье есть образованный человек.

– А как ты узнал об этом?

– Девочке, если она из деревни, вряд ли дадут имя Наташа.

– Я об этом как-то не подумала. Ты прав. Мой отец вовсе не из деревни, а вот я там родилась.

– И деревня, откуда ты родом, находится недалеко от Петербурга.

– И об этом ты знаешь… – сказала я, еще больше удивленная.

– Я только предположил, – улыбнулся Сергей. – Ну, давай рассказывай.

– Но в моей жизни нет ничего такого, о чем можно было бы рассказывать.

– Ты скромничаешь, – рассмеялся Сергей. – Каждый человек – личность, и личность уникальная.

– Я нисколько не уникальная, – возразила я, польщенная его словами. – Я живу в деревне под названием Трудолюбовка. Она находится в трех часах езды автобусом от Петербурга, но правильнее будет сказать, что она находится на краю света.

– Какое славное название – Трудолюбовка! И все ее жители такие же красивые, как ты? В таком случае я еду туда сегодня же.

Я поняла, что он заигрывает со мной, но все равно была рада.

– Нет, бабушка говорит, что мой отец был перекати-полем, казаком. Это от него я получила каштановые волосы и зеленые глаза. У мамы обычные русые волосы и… бесцветные глаза.

– Твоя мама не ревнует тебя?

Я понимала, что он шутит. Я вздохнула и подумала: рассказывать дальше или нет? Но Сергей был таким забавным, что я решила выложить все как есть.

– Я думаю, мама пропила все свои краски и выглядит теперь, как серая мышь.

– Очень жаль, – сказал Сергей.

– Ах, – сказала я и допила вино. Сергей налил снова. – Было бы о чем горевать. Меня воспитала бабушка.

– У тебя есть братья или сестры?

– Нет, мама посчитала, что хватит меня одной. Как только я родилась, она начала пить. Несчастная любовь, жаловалась она мне, и из-за этого, дескать, она не хотела жить ни с одним мужчиной. Хотя, конечно, я понимаю: кому нужна пьющая женщина?

Внезапно я поймала себя на мысли, что делаю сейчас то же самое – пью, и мне стало стыдно.

– Опять ты покраснела. – Сергей мягко погладил меня по щеке. – Не надо стыдиться своих родителей. Их не выбирают – не так ли?

– Ты прав, – кивнула я и глотнула большой глоток вина. – Я не желаю гнить в этой Трудолюбовке, хотя тебе и понравилось это название!

– Что же ты намереваешься предпринять?

– Я хочу завоевать мир!

– Ого! – расхохотался Сергей.

Я тоже стала смеяться. Все как-то стало легко. Я рассказала, как сдавала вступительные экзамены в институт, как плохо повела себя моя соседка по общежитию, как она завидовала мне и как я искала, но так и не смогла найти подходящую работу.

– Думаю, я тебе смогу помочь, – заявил вдруг Сергей.

– Ты? Чем же?

– Найти работу.

– Когда? – спросила я нетерпеливо.

– Не сегодня. – Сергей улыбнулся своей привлекательной улыбкой. – На это потребуется несколько дней.

– Что это будет за работа?

– Я могу заключить контракт, который поможет тебе найти работу за границей в какой-нибудь стране ЕС.

– Что? Это правда?

О, как я обрадовалась. Я чуть не бросилась к нему с объятиями.

– Благодарить будешь после, не сейчас. А теперь давай возьмем такси, и я отвезу тебя домой.

Я думала, не доживу до следующего вечера, на который мы назначили нашу следующую встречу. Ночью мне приснился сон, будто я бабочка, которая перелетает с одного цветка на другой и купается в нектаре. Это был красивый, удивительный сон.