Проект «Цербер»

Глава 1

Солнце сквозь густые облака не проглядывало, но белый песок пляжа и лазурная вода не теряли яркости красок. На берегу безлюдно, шезлонги пустые. Неудивительно — далеко впереди, ближе к стыку неба и океана на горизонте, среди густых фиолетовых туч периодически мелькают молнии.

Гроза идет. Но на пляже пока все тихо, спокойно. Все как я люблю.

Прилетел только вчера и кажется, что впереди целая вечность отдыха. Но наслаждался я каждым мгновением на полную катушку — как будто чувствовал, что жить мне остается меньше минуты.

Допив пиво, блаженно выдохнул и выбросил маленькую бутылку в урну перед входом на пляж. Сто лет пива не пил, уже забывать начал какое оно на вкус. С хлопком сдернул пробку с предусмотрительно захваченной второй бутылки, сделал большой глоток.

— Пара пива с утра — шаг в неизвестность, — раздался вдруг хриплый голос.

Резко повернулся. Надо же, совсем рядом на шезлонге развалился человек. Буквально растекся, как медуза. Присмотрелся — знакомый. Имени не знаю, вернее не помню, но помню, что дядька из Норильска. Одним рейсом сюда летели, он через проход сидел, перекинулись парой слов спасаясь от скуки десятичасового перелета.

Выглядит мой недавний попутчик здесь чужеродно — кожа белая-белая, как молоко; полагаю, еще пару дней, и дядька станет красным как рак.

— Три часа дня, — пальцем постучал я по часам на руке.

— Уже? — удивился дядька, озадаченно приподнимаясь и почесав затылок. — А, ну, ладно тогда. Я ведь когда проснулся, тогда и утро. А проснулся я недавно… — начал он лениво оправдываться.

Хмыкнув и отсалютовав ему бутылкой пива, я прошел к воде. Сбросив по пути шлепанцы, встал на линии прибоя, глядя как белая пена набегающей волны покрывает ступни. Сделал большой глоток, зажмурился, поднял голову и расставил руки широко в стороны.

В отпуск я прилетел безработным. Долгий период в жизни закончился, и закончилось как-то все сразу — контракт, карьера, семья. Смысл жизни тоже где-то потерялся. Хорошо хоть деньги остались. Повинуясь импульсу, зашел в первое попавшееся туристическое агентство и уже на следующий день улетел в Москву, для пересадки на самолет до океана. Вот отлежусь здесь и буду думать, как жить дальше. Мне ведь тридцать лет уже, пора бы и подумать кем буду, когда вырасту…

Улыбнувшись, с такими мыслями открыл глаза и посмотрел в фиолетовое небо. В этот самый момент молния и ударила. Прямо в меня, прямо в голову — я ее прекрасно видел и даже рассмотреть успел в остановившемся мгновении.

Успел еще удивиться, что толстый и яркий жгут с угловатыми разветвлениями не желтого, а непривычного фиолетового, даже лилового оттенка. Потом по позвоночнику прострелило разрядом боли и перед взором упала темнота. Чувствительность пропала полностью, при этом сознание никуда не ушло, я продолжал осознавать себя.

Это что, оно так и случается?

Секунды шли, а я — в полной тьме, так и стоял в фантомной памяти исчезнувшего тела ощущая себя с раскинутыми в стороны руками. Непроглядная тьма вокруг постепенно раскрасилась скудными красками. Я как будто оказался в бескрайнем космосе — и уже летел куда-то сквозь превратившиеся в линии звезды, постепенно сливающиеся сначала в серую, а после снова в непроглядно темную муть.

Прекратился мой полет в большом и необъятном «ничего», в котором я завис.

«Вы приехали», — прозвучал в голове голос навигатора воспоминанием. Через несколько секунд… или часов? — темнота разошлась, а перед взором появилось однородное серое, потом белесое марево. В ушах родился глухой шум, который постепенно стихал и сквозь него вдруг пробился спокойный мужской баритон.

— Спокойнее, спокойнее… — Мари, не дергай ты так, ты же не лошадь арканишь… Спокойнее я сказал! — спокойный и уверенный баритон вдруг сорвался на взвизгнувший крик, сразу после которого рядом со мной сверкнула молния.

Вспышка оказалась настолько яркой, что всю тьму у меня перед глазами разогнало. Но я по-прежнему ничего толком не видел — в глазах все расплывалось, в ушах звенело.

— Кур-р-рва мать, ты же всех нас чуть не убила, Мари!

Говоривший незнакомец, судя по звукам его голоса, стоял прямо за моей спиной.

— Это не я! Это все он! — раздался в ответ девичий выкрик с нотками истерики откуда-то сбоку-спереди.

— Мари! Реципиент в ритуале не участвует, сейчас это просто организм, которым управляешь именно ты! Нет-нет, без резких движений пока, просто держи контур, я страхую.

— Хорошо, мастер, — голос совсем юный, дрожит от испуга и напряжения.

Белесое мглистое марево перед глазами постепенно истончалось. Понемногу — совсем понемногу, возвращалась четкость зрения. Тела по-прежнему не чувствую, но судя по тому, что вижу, голова у меня сейчас запрокинута далеко назад, взгляд направлен вертикально вверх.

Я как обгашенный веществами человеческий организм сейчас стою, похоже.

Так, стоп. А я — это кто?

Ответа в памяти не нашлось. Молнию помню, пляж помню, перелет помню — даже дядьку из Норильска, с которым в самолете через проход летели, помню. Домодедово помню, вокзал Восточный тоже помню. Мир окружающий помню досконально: Москва — столица нашей Родины, Лондон из зе кэпитал оф Грейт Британ, вот до мелочей все. А вот кто я такой — вообще ничего.

Абсолютная пустота, словно стертая ластиком часть картинки. Понимание потери личной памяти перекрыло даже осознание моего странного положения здесь и сейчас. Но лишь на пару мгновений, потому что «…ты нас всех чуть не убила» все же заставило серьезно насторожиться.

Муть перед глазами постепенно расходилась — перед взором приобрело четкость ярко синее небо, расчерченное белыми перистыми облаками. Это не предгрозовое небо, на которое смотрел совсем недавно на берегу южного океана.

Вокруг родные березки — листва на ветерке едва трепещет, шелестит. Небо над собой уже хорошо вижу, зеленую листву тоже вижу. И все, больше ничего не вижу — словно на большой скорости туннельный эффект поймал: по краям взгляда фиолетово-лиловые всполохи. Не понять где нахожусь и кто стоит рядом.

Можно было бы подумать, что я ловлю галлюцинации, но этому мешает бьющееся в висках эхо недавней вспышки боли. Приложило меня молнией все же очень прилично — второй молнией, которая сверкнула уже здесь, а не на пляже.

И надо же, вместе с болью уже понемногу чувствую тело. Как будто не свое, как будто обезболивающим обкололи, которое только-только отходить начинает. Зато ясность мыслей полная, мозг на полную работает. Но несмотря на полную ясность мыслей я совершенно не понимаю, что здесь вообще происходит и что это за голоса вокруг.

Перед глазами постепенно все начало темнеть. Еще одна итерация света и тьмы? — подумал было я, снова погружаясь в беспамятство. Посмотрели и хватит, снова в полет к звездам? Сознание гасло, мысли потекли вяло.

— Софи?! — окрик раздался глухо, словно сквозь вату.

— Да, мастер? — раздался звонкий девичий голос.

Спокойный, сосредоточенный — в отличии от визгливого и противного голоса Мари, которая чуть было все здесь не сломала.

— Софи, отпускай реципиента, он же забыл как дышать!

— Ой простите, мастер.

Тело вдруг рывком выпрямилось и сиплый вдох — мой сиплый вздох, — раздался очень громко. Я его прочувствовал целиком и полностью, вместе с возвращающейся чувствительностью ощутив невероятную сладость воздуха.

Похоже, мое «тело» действительно до этого момента не дышало: я ощутил, как бурно поднимается грудь. И именно в этот момент ощущения словно синхронизировались. Ко мне вдруг полностью вернулась чувствительность, я вновь ощущал себя целиком и полностью, как человек. Правда, как закованный в кандалы и полностью обездвиженный человек. Неведомый «мастер» между тем заговорил снова, с успокаивающими интонациями:

— Все-все-все, Мари, я все починил, можно начинать снова. Давай только не как в первый раз.

— Мастер, да это не я, это реципиент бракованный! — ответила вдруг Мари с нотками истерики.

А ведь: «реципиент бракованный» — это же она про меня.

— Мари, успокойся. Отставить истерику!

— Мастер, я…

— Мари! Реципиент абсолютно нормален, не говори ерунду.

В голосе невидимого мастера послышалось сдерживаемое раздражение. Похоже, эта Мари не очень-то обучаема. И ладно бы это было только ее проблемой — это ведь я, «реципиент бракованный», должен принять в ее второй попытке непосредственное участие.

Так.

Люди не перемещаются безоглядно с океанского пляжа в березовую рощу на место странного ритуала. «Ты же нас всех чуть не убила!», — снова вспомнилась фраза невидимого мастера. Похоже, первого участника Мари как раз-таки убила, и теперь — после полета сквозь космические дали, во всем этом дерьме принимаю участие я.

Бредово звучит? Может быть, но других версий происходящего у меня нет. Если не держать в уме, что я выжил после удара молнии и сейчас в галлюцинациях беспамятства, или же рассмотреть вариант лишней добавки в пиве, после которой меня и приглушило так. Впрочем, в нереальность происходящего именно сейчас я не верил — чувствительность к телу возвращалась через боль, а такое не приснится.

— Мастер, он какой-то гуттаперчевый, у меня привязка соскакивает постоянно! Это невозможно, я говорю вам, реципиент какой-то неправильный!

И кстати, почему они меня так называют? Ведь реципиент это тот, кто что-то получает. Донорские органы или чужую кровь, например. Почему я реципиент, что я должен сейчас получить? Молнию в голову? Так уже…

— Юная леди, соберитесь и успокойтесь! Мы с Софи страхуем, все в порядке, все под контролем…

Я вот засомневался, что все в порядке — оттого, что тело мне подконтрольно не полностью, чувства максимально обострились. Может быть из-за этого я буквально кожей, новым неведомым чутьем ощутил исходящий от невидимого мастера не только глухое, копящееся раздражение, но и испуг.

Очень четко этот его испуг почувствовал — запоздалый страх непроизошедшего, осознание грозивший беды, приходящее постфактум. Похоже, пугаться обладателю баритона было отчего: неизвестная мне Мари совсем недавно определенно перегнула палку.

Багряные всполохи по краям зрения между тем понемногу рассеивались, и я наконец увидел мутные очертания фигур рядом. Двое, по сторонам слева и справа передо мной. Стоят на некотором удалении, пока вижу только силуэты.

— Так, юные леди, вздохнули-выдохнули, давайте все по новой, — раздался за спиной вернувший уверенность и спокойствие баритон невидимого мастера. — Софи, готова? Молодец, я в тебе не сомневался. Мари, готова? Давай, юная леди, встряхнись! Как с чистого листа. Замыкаю первый контур, внимание…

Силуэты на периферии зрения не сдвинулись ни на йоту. Они стояли в нескольких метрах, вот только я неожиданно ощутил касания как будто невидимых рук. Голова дернулась, руки тоже — я теперь встал ровно как оловянный солдатик. Мной реально управляли, как игрушкой с пульта управления.

— Софи, отпускаешь. Мари, перехватывай. Готова?

— Да, мастер.

— Правая рука, внимание… отпускай. Левая рука, внимание… отпускай. Теперь ноги, внимание…

Я поочередно ощутил, как руки на миг словно оказывались в невесомости, но после их действительно перехватили. Как передают ниточки управления игрушкой в кукольном театре.

Мари реально перехватила контроль над моим телом. Я хорошо ощутил, как эта тупая пи… пигалица, допустим, взяла управление в свои неумелые кривые ручонки. Вместе с осознанием происходящего внутри поднимались злость и раздражение. Было отчего — меня теперь периодически подергивало как эпилептика.

Похоже до этого момента меня контролировала обладательница спокойного голоса Софи, а сейчас управление забирала криворукая Мари. В том, что она не только криворукая, но и истеричная тупая капризная дура, я уже совершенно не сомневался.

— Первый контур есть, молодцы. Приступаем ко второму контуру. Софи, готова?

— Да, мастер.

— Мари?

— Да, мастер.

Голос первой девушки звучал уверенно и спокойно. А вот голос Мари, которую я видел пока как размытый силуэт, заметно дрогнул неуверенностью. Не нравится мне это.

— Мари, не нервничай, все в рабочем порядке, — похоже, невидимый мастер тоже заволновался. И явно подумав, решил все же произнести нечто мотивирующее: — Мари, ты делала это десятки раз на ментальном манекене, сделаешь это и на разумном существе. Ты сможешь, у тебя все получится. Готова?

— Да, мастер, — пискнула Мари.

Мда, до умения мотивирующих речей как у Аль Пачино в фильме «Каждое воскресенье», например, невидимому мастеру шагать как до Китая гусиным шагом. Я никого из них еще даже четко не вижу, но они меня уже бесят — все вместе и каждый по отдельности.

— Мари внимание, понемногу отпускаю второй контур, будь готова перехватить.

Сразу после этих слов багряные всполохи по периферии зрения исчезли, вновь проявилась яркость красок окружающего мира, запахи, звуки, ощущение свежего ветерка на лице.

Полностью вернулось восприятие, но не контроль над телом, который по-прежнему удерживала неизвестная мне Мари. Целиком и полностью держала — меня так сковало, что я не мог шевелить даже глазами, смотрел четко прямо.

А сама Мари, кстати, уже не неизвестная — теперь вижу ее, стоит от меня слева. Совсем юная, по голосу правильно показалось, точно не старше восемнадцати. И в странном, учитывая происходящее, наряде: черный и полурасстегнутый приталенный китель с воротником стойкой, белая блузка, красная юбка чуть выше колен, белые гольфины чуть ниже колен. Очень похоже на форму частной школы или гимназии. Ну да, вот белая эмблема на красном лацкане кармана.

Справа от меня, как понимаю, Софи. Девушка точь-в-точь такой же форме, да и вообще похожа на удерживающую меня школьницу как сестра-близнец. Только выглядит еще младше.

Но кроме этих двух, была на поляне и еще одна девушка. Полностью обнаженная, она лежала на животе прямо передо мной. Вернее не лежала, а была кем-то уложена: ноги сведены вместе, руки раскинуты вбок и вверх, буквой «Y». Нагая девушка лежала на идеально круглой каменной плите алтаря — ничем иным это быть не могло. Низкая и массивная каменная плита на фоне изумрудной травы поляны выглядела здесь совершенно чуждой.

Лица жертвы — сомнений в этом никаких нет, не видно, — полностью закрывают рассыпавшиеся серебряные локоны. Причем невероятно густые, словно жидкий металл. Не седые, не белые или крашеные — самое настоящее серебро. Волосы очень длинные — как минимум до бедер, частично прикрывают наготу девушки. Но все равно по подростковой угловатости фигуры можно понять, что жертва передо мнойеще совсем юная, как и проводящие ритуал гимназистки.

Не сразу я заметил, что нагая девушка лежит в бледно начертанных границах рисунка, словно выцарапанного на камне. Руки ее раскинуты по расходящимся в стороны лучам трехконечной звезды. В двух вершинах этой звезды, у ладоней нагой девушки, стоят Мари и Софи. В третьем, нижнем луче где лежат ее сведенные ноги, стою я. Прямо за моей спиной — невидимый мастер.

Происходящее не нравилось мне все больше и больше. Эмоции уже прошли путь от настороженности до самой настоящей паники — которая накрыла бы меня уже давно, если бы не накатывающие от бессилия гнев, злость и раздражение.

Ритуал здесь происходит явно не очень хороший, как в фильмах ужасов. Только ритуалы из фильмов ужасов в темных и завешанных паутиной подвалах происходят, а здесь и сейчас — густая зелень, белые березки. Небо яркое, синее, птички весело поют, а рядом со мной две почти обычные школьницы. И что самое страшное — я просто ничего не могу сделать. Мне до сих пор даже глазами не пошевелить — смотрю строго прямо, без малейшего контроля над телом.

— Мари, поставь его на колени, — скомандовал управляющий ритуалом мастер.

Я бы этого мастера сейчас сам поставил, на колени и не только — вновь заметалась в груди не находящая выхода злость. Но я по-прежнему не мог ничего сделать, никак не мог сопротивляться чужой воле — мне оставалось только наблюдать за происходящим.

Мари подняла руки и не сходя с места, делая плавные пассы, начала действовать. Физически она меня не касалась, но вокруг моих уже расставленных в стороны рук воздух уплотнился. Чуть погодя и вовсе проявились светящиеся фиолетово-лиловым энергетические жгуты, обмотавшие запястья словно плети. Самые настоящие веревки, сотканные из светящейся энергии. Более того, глаза Мари теперь светились таким же ярким светом — я подобное раньше только в фантастических фильмах видел.

Жгуты вились вокруг, фиолетово-лиловые всполохи я замечал уже совсем рядом с лицом. Похоже у меня не только руки, но и шея, грудь, ноги, все тело обвязано этими энергетическими канатами. Цвет которых точь-в-точь повторяет цвет молнии, которая ударила меня совсем недавно на пляже южного океана.

Вот умные люди с пляжа ушли, а я наоборот к воде поперся. На язык попросилась знаменитая фраза главы российского МИДа, и я бы сейчас не удержался — если бы мог говорить.

Энергетические жгуты вокруг меня между тем исчезли — но ярким фиолетово-лиловым сиянием загорелись линии трехконечной звезды, и идеально ровная окружность по периметру камня алтаря. Миг, и мы все оказались словно под куполом — березы по краю поляны, небо над головой, все оказалось за размытой полупрозрачной пеленой.

Мари, глаза ее так и горели фиолетово-лиловым, продолжала мною управлять. Голову с плечами вдавило как будто под прессом; ноги при этом не гнулись. «Да что она делает, у меня сейчас кости захрустят, а ноги в обратную сторону сложатся! Стой, дура, стой тварина тупая!» — заметались мысли.

— Стой, стой, ты ему ноги сейчас сломаешь! — среагировал и невидимый мастер. — Мари! У него ноги могут сгибаться или сами, если ты правильно надавишь, или твоей волей — а ты же просто жмешь ему силой на плечи!

В голосе невидимого мастера слышались едва заметные нотки усталости. Сложно тупым что-то объяснять, особенно не по одному разу. А то, что проводящая ритуал Мари не отличается умом и сообразительностью, я уже давно догадался. И это подкинуло топлива в огонь бушующей в груди злости.

После окрика невидимого мастера мне по ногам сзади словно дубинкой ударили. Это было жестко — я с размаха рухнул коленями прямо на каменную плиту, частично попав по ступням нагой бесчувственной девушки. То, что она бесчувственная понятно — от такого удара, будь она в сознании, невозмутимо лежать точно бы не стала.

Или она тоже не контролирует свое тело? Подумал об этом краем сознания — потому что основное восприятие заняла боль от удара коленями в камень. Но мне даже не закричать. Я и смотрю по-прежнему только прямо-вперед, не в силах даже едва шевелить глазами.

Контроль над телом у меня забрали, оставались только мысли и восприятие. И еще накатывающая волнами яростная злость на этих трех странных личностей, которые сейчас управляют моим телом.

Мои руки между тем деревянно поднялись и раскрытые ладони уперлись в бедра жертвы. Некоторое время я дергался как болванчик и не очень понятно, что вообще со мной происходило. Просто с грацией полена лапал ягодицы бесчувственной девушки, без ума и без фантазии.

— У меня не получается, мастер! Я же говорю, что он тупой!

«Это я тупой?» — накрыло меня очередной волной злости.

Неожиданно я услышал, как негромко и пренебрежительно фыркнула стоящая справа Софи. Похоже, она явно была несогласна с оценкой ситуации от Мари.

— Мари, с таким отношением миньона мы не создадим.

— Простите, мастер. Я стараюсь, но говорю, как есть, — без чувства вины ответила Мари, говоря уже с погасшими глазами.

Она, похоже, не понимает почему к ней вообще предъявляются претензии. Господи, как же хорошо на этом свете дебилам жить.

— Мари! — хлестнуло вдруг окриком мастера.

Похоже, в этот раз он крикнул с какой-то ментальной добавкой — внутри нашего купола аж грохнуло. Я реально вздрогнул всем телом — не сам, а как следствие того, что вздрогнула полностью контролирующая меня сейчас Мари.

— Ты маг-менталист, и в чужом теле ты замещаешь чужую волю своей. Это тонкая работа, это не грубая сила, Мари!

«Замещаешь чужую волю». Вот почему реципиент — цель ритуала вытеснить мою волю, заменив чужой. Подчинить ментально и сделать слугой, если я правильно понимаю значение прозвучавшего термина «миньон».

Мастер между тем похоже потерял контроль над собой. Похоже скопившееся — возможно не за один день или даже месяц глухое раздражение именно сейчас переполнило чашу его терпения и сорвало резьбу. Причем конкретно сорвало — потому что мастер из-за моей спины уже откровенно орал на подопечную, повторяя явно очевидные (для остальных присутствующих, полагаю) вещи:

— Ты выполняешь простейшую задачу создания миньона! Простейшую, Мари! Взять под контроль тело? Сделано! Подавить разум? Сделано! Отключить эмоции? И это сделано! Тебе просто нужно собрать волю реципиента в одном месте! Намотать ментальной привязкой как сопли на кулак, это же так просто!

Кстати, вот сейчас я — как бы это не было трудно признавать ошибку, понял, что не так уж Мари тупа и безнадежна. Потому что мастер явно ошибался — эмоции у меня точно не подавлены, злость в груди тому подтверждение. Да и насчет подавленного разума тоже спорно, я ведь вполне осознаю происходящее. Абсолютно трезво, во всей полноте картины, не теряя возможности мыслить и анализировать происходящее.

— Я не могу, мастер! Он постоянно ускользает! — повысила голос и Мари.

Она при этом взмахнула руками, на что зеркальным жестом отреагировал и я. Правда без грации, просто подняв руки дергано и неуклюже, как болванчик.

— Кур-р-рва мать, Мари! Не надо дергать его во все стороны!

— Я не дергаю! — защищающимся жестом выставила перед собой руки Мари, а я это зеркально повторил.

Сохраняющая спокойствие девушка Софи справа от меня при этом едва заметно усмехнулась.

— Мари! Почему реципиент у тебя выглядит как слабоумный дурак, который очень хочет женщину, но не знает что с ней делать? Мари, ему ведь не нужно никаких знаний! Секс как средство размножения и насилие как средство выживания — это базовые навыки разумного человека вот уже сотни тысяч лет! Ба-зо-вы-е!

В этот момент я уже почувствовал, как мне слюной на шею сзади брызгает — орал мастер громко. Похоже, он сейчас отрывался за очень и очень долгое время, когда вынужден был терпеть глупость и капризы Мари.

— Спариваться для продолжения своего рода и убивать для пресечения чужого — два основных инстинкта! Направь ты просто наконец его волю на спаривание, пусть он трахнет эту девку, а потом заставь его ее убить! Концентрация подавленной воли на простейшей базовой задаче, что может быть проще! Просто собери его волю в одном месте, направь ее на жертву! А когда девка умрет, верни ему эмоции и в момент осознания произошедшего он будет беззащитен! Это такой ментальный удар, что выкинуть его волю будет проще, чем конфетку у ребенка отобрать! И все, у тебя есть подчиненный миньон! Это же просто, как два… как дважды два!

По мере того, как орущий и потерявший контроль мастер невольно раскрывал для меня суть происходящего, собравшиеся у меня в груди гнев, злость и раздражение уже превратились в самую настоящую клокочущую ярость. А после осознания того, зачем именно мы здесь с нагой бесчувственной девушкой, вообще перещелкнуло — я уже был готов убивать, голыми руками рвать этих ставящих опыты вивисекторов.

Если бы еще мог.

— Тебе понятно, что надо делать?!

— Да, мастер.

— Что тебе понятно, Мари?! — мастер, у которого заметно посвистывала фляга, все никак не мог успокоиться. — Что тебе надо сейчас сделать?

— Направляю волю реципиента в желание спариться, в процессе переношу фокус на жестокость формируя жажду убийства, в момент эманаций смерти отпускаю контроль и после, во вспышке момента осознания содеянного, наношу ментальный удар по сознанию и выкидываю чужую волю из тела.

Голос неприятный, с капризными нотками, но говорит абсолютно по делу. Ну да, не такая уж Мари и тупая, похоже. Неумелая — да. Капризная — да. Но не тупая, определенно. Впрочем, меня это открытие совсем не порадовало.

— Мари, давай уже работать, а не устраивать тут…

Что именно тут устраивать, мастер не договорил, все же наконец вернул себе спокойствие. И продолжил совершенно спокойным и холодным тоном:

— Соберитесь, юная леди, иначе я готов отменить ритуал и вашему отцу придется искать новых обладающих искрой реципиента и жертву, а это как вы знаете очень непросто. И ваш отец вряд ли будет доволен неудачным результатом.

— Я понимаю, мастер. Но ведь я делаю все как вы учили, и у меня не получается.

Из-за спины послышалось сдержанное рычание. Я думал, что сейчас опять начнется истеричный крик, но нет.

— Софи? Ты можешь помочь сестре?

— Да, мастер.

— Отлично. Начинай ты, Мари, подхватишь. Помните, что закрытую дверь можно открыть тараном, но после этого она придет в негодность. Поэтому гораздо проще просто повернуть ручку и потянуть дверь на себя. Соберитесь, леди, последний раз вас прошу! Вы знаете, что делать, приступайте.

Вновь в воздухе появились энергетические жгуты, захватывая мою шею и запястья. Их сейчас держала Софи, глаза которой также, как и у Мари, загорелись фиолетово-лиловым свечением. Девушка действовала уверенно — повинуясь ее воле, руки мои поднялись. Я уже не двигался словно деревянный болванчик на шарнирах в руках плохого кукловода, Софи управляла моим телом гораздо более умело. И я сейчас почти как обычный человек наклонился к бесчувственной среброволосой девушке. Снова положил руки на ягодицы и начал их гладить, периодически спускаясь на бедра. Со стороны если кто смотрит — так и не скажешь, что я под внешним управлением.

— Молодец, Софи, молодец. Плавнее только, не держи его так крепко. Отлично, просто отлично! Мари, готова? Перехватывай, мягко…

Меня резко дернуло. Мари взяла управление процессом в свои руки, что я сразу же почувствовал. Но прежней деревянности болванчика не было, что отметил и мастер.

— Уже лучше, молодец. Отпусти, еще, ты же его зажала полностью, как в банку затолкала и давишь сверху… Вот так, отлично, юная леди, отлично.

Я сейчас сидел так, что мне было краем глаза видны лица девушек. Глаза Мари наполнились фиолетово-лиловым сиянием, а глаза Софи — широко открытые, потухли и закатились. Так, что она смотрела на мир белесым взглядом. Похоже передав управление, она куда-то ушла, в астрал какой-нибудь.

— Молодец, Мари, молодец. Теперь вспоминай, куда надо давить в астральной проекции?

Надо же, как я про астрал в точку просто попал.

— Правильно, все правильно. Вот так, постепенно, без резкости.

В голосе невидимого мастера чувствовалось удовлетворение. Непонятно почему, вроде никаких изменений не чувствую — так и сижу, механически поглаживая ягодицы девушки-жертвы.

— Плавно и сильно, леди, плавно и сильно… Начинаем.

Теперь стало понятно, чему мастер радуется: я вдруг почувствовал, как меня буквально заполняет плотское желание. При взгляде на упругие ягодицы, которые сейчас уже с силой сжимал, глядя на тонкую талию и рассыпавшиеся по плечам серебряные волосы бесчувственный девушки я вдруг почувствовал, как меня бросает в жар. Вытесняя все мысли, меня наполнило даже не желание, а самая настоящая дикая и тупая похоть — я неожиданно зарычал, даже захрипел, как готовый к спариванию бабуин.

Похоже, воздействовали сейчас действительно на мою душу в астрале — искусственно стимулируемая похоть заполняла сознание, отодвигая в сторону даже ярость, благодаря которой до недавнего времени получалось сохранять ясность мыслей. Я чувствовал, как вновь затуманивается взор, как осознание и мысли пробиваются словно сквозь вату — я постепенно терял разум.

— Молодец, молодец, Мари. Продолжай, спокойно, спокойно… Вот так. Еще немного и ты справишься с этим тупым организмом, — все глуше и глуше доносился из-за спины спокойный голос.

По задумке мастера, полагаю, эта фраза с упоминанием «тупого организма» должна была окончательно успокоить Мари, вселяя в нее уверенность. Но именно эта фраза мне помогла, именно она зацепила и остановила меня на самом краю накатывающего безумия. Негромкий голос мастера и упомянутый «тупой организм» словно подлили жидкого топлива в костер клокочущей в груди злобы и ярости, помогая сорвать сковывающие оковы чужой воли.

Громко закричав — первое самостоятельное действие собственной волей в этом теле, я дернулся в отчаянной попытке освободиться. И с такой яростью рванулся в стремлении избавиться от невидимых оков, что от усилия у меня кровь из носа хлынула.

Хорошо так хлынула, щедро.

На пару мгновений время словно замедлилось, секунды растягивали воспринимаемую зрением картинку. Я увидел, как крупные капли крови медленно-медленно разлетаются по сторонам, частично падая на светящиеся фиолетово-лиловые линии трехконечной звезды на алтаре.

— Кур-р-рва мать! — раздался за моей спиной испуганный возглас.

Полностью заглушая крик мастера, накрывающий нас купол лопнул. Полупрозрачная пелена с громким хлопком разлетелась на мириады светящихся и тут же истончающихся осколков. Время вернулось к обычному бегу и раздался второй громкий хлопок, ударивший по ушам; так хлопает кнут в руках опытного пастуха, со звучным щелчком.

Все тело прострелило болью, но одновременно с этим я почувствовал удивительную свободу. Свободы мысли, свободу движений — исчезла искусственно нагнетаемая похоть, пропал сковывающий контроль. И сразу же я вскочил на ноги, быстро оглядываясь по сторонам.

Силовые жгуты, опутывающие запястья рук, исчезли. Вспоминая вспышку, полагаю, что они оборвались и ударили по державшим меня гимназисткам словно лопнувшая резинка на рогатке. Причем ударили с такой силой, что…

— Нет-нет-нет, не так, — раздался вдруг уверенный голос.

Резко обернувшись, увидел совсем неподалеку еще одного присутствующего на ритуале, ранее незамеченного. Это был моложаво выглядящий, но при этом абсолютно седой мужчина в строгом полувоенном мундире. Стоял он метрах в семи на краю поляны, прислонившись ко стволу раскидистой березы и сложив руки на груди.

Как раз сейчас седой незнакомец вышел из тени двинулся в мою сторону. Подошел он совсем близко и смотрел на меня с отстраненным интересном и загадочной полуулыбкой. При этом я ощущал в происходящем какую-то неправильность.

Попробовал понять почему. Вот почему: вокруг полная тишина, ни ветерка, ни шороха. Абсолютное спокойствие. Как будто вокруг остановившееся мгновение, словно происходящее на паузу поставили.

— Это ощущение от скольжения во времени, — неожиданно произнес незнакомец.

Я оглянулся по сторонам. Да, действительно — время для меня словно остановилось. Вот даже чуть поодаль я вижу капли своей крови, застывшие в воздухе. А если посмотреть чуть дальше… Со среброволосой девушкой все вроде в порядке, а вот с гимназистками не очень. Присматриваться не стал — и так понятно что там все плохо.

Снова перевел взгляд на странного незнакомца. В голове все перемешалось: злость и ярость, недоумение от происходящего, отголоски боли, десятки догадок и сотни вопросов. С того момента, как совсем недавно стоял на океанском пляже и наслаждался начинающимся бессрочным отпуском, я получил столько впечатлений на каждую секунду времени, что мозг просто не справлялся с обработкой входящей информации.

Мой понятийный аппарат кончился, лимит принятия оказался исчерпан. Если в первые моменты после появления на поляне я в общем-то не сомневался в реальности происходящего — больно было, что бодрит невероятно, то сейчас уже с большей вероятностью поставил бы на то, что лежу в больнице и все-таки смотрю мультики после наркоза.

Странный незнакомец все это время, пока я ошарашенно пытался понять хоть что-либо, смотрел на меня со снисходительной улыбкой. Да кто, черт его раздери это такой и что здесь вообще происходит?

— Пожалуй, пора тебе рассказать, что здесь вообще происходит, — улыбнулся вдруг седовласый мужчина.