Проект «Феникс»

17

Сверху Альпы производили еще более сильное впечатление. Казалось, наложенные один на другой громадные листы алюминия были смяты каким-то мощным движением. Поблескивающие гнейсы, разноцветные сланцы, разбросанная пятнами по склонам растительность… Колоссальных, титанических размеров зубцы, вырвавшиеся из-под земной коры сотни миллионов лет назад. Люси убаюкивал этот бескрайний пейзаж, эта красота мира, которая когда-то породила жизнь на Земле.

Перед взлетом к красно-желтому вертолету ЕС 145 Управления по гражданской обороне был прицеплен поднятый с помощью лебедки громадный рулон специальной пленки. Для того чтобы попасть на борт, Люси шла напролом, она через слово вставляла юридические термины, объясняла, что в рамках уголовного дела, возбужденного в Париже прокурором Республики, она обязана как можно скорее допросить в качестве свидетеля Марка Кастеля, и уловка сработала! На всякий случай она и тут представлялась Амели Куртуа, и никто, слава богу, даже и не подумал ни поинтересоваться ее служебным удостоверением, ни проверить, правду ли она говорит. Ее доставят наверх вместе с материалами — вот и все.

Зеленоглазый красавец Жордан сводил ее в магазин спортивных товаров, принадлежавший какому-то его приятелю, и она обзавелась там всем необходимым: курткой на меху, теплыми штанами из водонепроницаемой ткани, горными ботинками. Она не забыла ни о перчатках, ни об очках, защищающих от ультрафиолетовых лучей, ни даже о губной помаде с маслом какао. Полная перемена облика окончательно оторвала Люси от рутины, и она почувствовала себя куда лучше.

Когда они обогнули один из пиков, внезапно показался Жебрулаз — гигантский ледяной язык, покоящийся в гранитной колыбели. На серебристо-белом фоне двигались разноцветные фигурки — люди переносили материалы, натягивали брезент. Еще дальше, напротив Жебрулаза, открывался Валь-Торанс, похожий на забавную серую башенку посреди моря зелени.

Вертолет, снабженный двумя газотурбинными двигателями, свернул на запад и завис метрах в двадцати над относительно плоским участком. Внизу твердые руки подхватили рулон, уравновесили, отцепили от него карабины, и тяжелая пленка рухнула на снег, вздымая белую пыль. Как только тросы были подтянуты назад, второй пилот, поговорив с кем-то по рации, помог Люси надеть прочную сбрую и прикрепил к освободившейся лебедке теперь уже ее. Потом объяснил кое-какие технические подробности, прикрепил к ее ботинкам кошки, протянул черную шерстяную шапку-шлем, которую она тут же нацепила, и сказал:

— Удачи! И до скорого!

Не сказал — прокричал: лопасти вертолета вращались, воздух гудел в ушах. Люси подняла большой палец, показывая, что готова, — и спуск начался. Медленный-медленный. Хрупкое женское тело, выглядевшее таким крохотным в этом безмерном пространстве, долго покачивалось в пустоте. У Люси кружилась голова, от ощущения свободы она как будто опьянела. На большой высоте ее мышцы отяжелели, сухой воздух сжигал легкие, но ощущение, будто лучше, чем тут, не было никогда, ее не покидало. Невероятно! Едва она оказалась отрезанной от мира, все демоны и все неприятности отступили.

Лед встретил незваную гостью сурово: давление на колени и лодыжки было сравнимо разве что с тем, что бывает при приземлении на парашюте. Люси подхватили чьи-то руки, вокруг нее загалдели какие-то люди, она увидела, как мгновенно отцепленный карабин поплыл вверх и несколько секунд спустя вертолет уже стал набирать высоту. Вскоре шум вращающихся лопастей растаял в безмолвии.

— Похоже, вы меня искали?

На нее смотрел загорелый мужчина. Сухое, словно выдубленное солнцем и ветрами, лицо, белые от крема губы, глаза, скрытые за круглыми, кажущимися непрозрачными стеклами. Люси попыталась было снять очки, сразу же почувствовала, как режет глаза, и зажмурилась.

— Нет-нет, не снимайте очки! Вы что, никогда не были в снегах? Ничего не знаете о том, как солнце отражается от снега?

— Там, где я живу, снег скорее цвета угля…

Глазам Люси понадобилось время, чтобы приспособиться, постепенно она начинала различать формы, цвета.

— Но теперь-то передо мной Марк Кастель, да?

— Собственной персоной.

Люси повернулась, под ногами скрипнули кристаллики снега. Ледник дышал, трепетал, как артерия живого существа.

— Предпочла бы, конечно, встретиться с вами в менее опасной обстановке. На севере поверхность земли несколько более плоская.

— На севере? Мне сказали по радио, что вы из Парижа. Амели Куртуа из Парижа.

Люси принялась сочинять:

— Я работаю в Париже, но живу на севере, и приехала поговорить с вами о…

Она вцепилась зубами в перчатку, стащила ее и полезла в карман.

— О Еве Лутц, — закончил за нее Кастель.

Люси не стала вытаскивать фотографию, надо было поскорее снова надеть обратно перчатку.

— Какое же преступление девушка совершила, чтобы вынудить вас подняться сюда? — спросил Марк.

— Она мертва. Ее убили.

Это известие Люси явно поразило проводника. Его светлые брови приподнялись, он застыл в неподвижности, потом схватил бутылку воды и стал пить большими глотками. Позади него члены экспедиции уже раскатали рулон толстой пленки и принялись его резать большими ножницами.

— Как же это случилось? Почему?

— Как случилось? Знаете, убийство произошло при таких ужасных обстоятельствах, что я предпочла бы избавить вас от деталей. А вот чтобы понять почему, я сюда и приехала. Расскажите мне о Еве.

Марк стал подниматься выше. Он был высокий, крепкий, Люси подумала, что вовсе он не гомосексуалист и Жордан употребил слово «друг» в прямом и невинном смысле.

— Идите рядом со мной — здесь нет трещин. При ходьбе как следует вбивайте кошки в лед. Новичку непонятно, зачем это нужно, но тут часты оптические эффекты, а дорога крутая.

Люси послушалась. Ей казалось, что ботинки весят несколько тонн. Она с трудом дышала — разреженный воздух резал легкие. Зато Марк Кастель двигался и говорил с легкостью, вызывавшей у нее зависть. Этот тип, словно высеченный из горной породы, небось и вырос в горах, где сам воздух целебный.

— Энергия в этой девушке била ключом. Она была невысокая, но сильная, независимая и чертовски хорошенькая. Она приехала ко мне по совету Марио.

— Портье из «Десяти сурков»?

— Ну да, точно. У нее было все, что нужно для похода в горы: ботинки, рюкзак последней модели и даже фотокамера. Отличный аппарат — зеркалка, Canon EOS-пятьсот! Она сказала, что занимается научными исследованиями, а конкретно — изучает «человека неандертальского».

— Неандертальца? Она сказала, что изучает неандертальца? Именно так?

Проводник шагал широко, уверенно, и Люси с трудом поспевала за ним. На высоте больше трех тысяч метров воздух разреженный, чем выше поднимаешься — тем меньше в нем кислорода, оттого и каждое движение дается тут с трудом.

— Именно так. Она пыталась разобраться, почему эта ветвь человеческого рода исчезла с лица земли тридцать тысяч лет назад, a Homo sapiens, наоборот, продолжает жить и развиваться. Ева была чрезвычайно хорошо подкована в своей области.

Но Шарко вроде бы говорил, что эта Лутц интересовалась проблемами леворукости? Правшами и левшами? А при чем же тогда неандертальцы? Кастель показал на казавшуюся бесконечной змейку дороги, которая развернулась перед ними.

— Единственной целью приезда Евы в Савойю был подъем в горы. Она хотела, чтобы я провел ее сюда, к Серному перевалу, в зону аккумуляции ледника. Здесь полгода назад была обнаружена пещера. А обнаружена она была потому, что льды стали таять из-за…

— Глобального потепления. Климат меняется, я знаю.

Он смотрел на Люси сквозь свои темные очки с улыбкой, обнажавшей великолепные — хоть на рекламу пасты — зубы.

— Мы поднялись тогда очень быстро. Малышка была в потрясающей физической форме, прыгала по горам как газель.

— Чего не скажешь обо мне…

— На самом деле в вас полно скрытой энергии, я чувствую. Нам с вами предстоит еще примерно час подъема и переход по мосткам и лестницам через здоровенную расщелину. Вы к этому готовы?

Люси остановилась, чтобы перевести дыхание. Она чувствовала, как от сухого воздуха леденеют изнутри ноздри. Примерно такое же состояние бывает, если подняться пешком, ни разу не остановившись, на самую верхушку Эйфелевой башни. Неужели она так сдала за последнее время, что это ей теперь не под силу?

— Да… да, и я вас увижу… без очков и шапки… Только… только идите не так быстро, ладно? И скажите… а что там… в пещере?

— Вам не следует сбивать дыхание, поговорим, когда доберемся до места. А пока двигайтесь след в след за мной, понятно? Вы хоть немножко занимались спортом? Спортивной ходьбой, бегом?

— Да… занималась… и… скоро… начну снова.

— Ну что ж! Рискнем, пожалуй!

Поговорив с коллегами и нагрузившись кое-каким снаряжением, Марк обвязал себя и Люси одной веревкой и познакомил ее с главными правилами передвижения по леднику. Говорил он уверенно и твердо, здесь была его территория, здесь все принадлежало ему — и горы, и кислород.

Началось восхождение. Обмотанная вокруг талии веревкой, увешанной карабинами, с ледорубом в руке, Люси как заправская альпинистка подтягивалась и лезла вверх, чувствуя, как начинают работать ослабевшие мышцы. Лед похрустывал, поскрипывал. Солнечные лучи играли на его поверхности, полупрозрачная синева под подошвами отражала их. Когда они прошли мимо уже накрытых «одеялом» участков, перед ними оказались гнейсовые склоны, пространство растягивалось и растягивалось, утопая вдали в сумраке, и чудилось, будто нет ему конца. Все вокруг было таким грандиозным, таким величественным, что человеку оставалось только признать собственное ничтожество: среди гигантов любая другая форма жизни теряет всякую значимость.

Сил уходило так много, что Люси очень скоро потеряла счет времени. Работа организма сконцентрировалась на одной задаче: поднимать тело туда, вверх, к этим выступам льда, камня, сераков. Она не могла произнести ни слова, не могла пожаловаться и молча, сцепив зубы, штурмовала уступы и крутые откосы, одолевала хрупкие деревянные мостки и лесенки над глубокими расщелинами. Адреналин в крови… кислота в мышцах… огонь в трахеях…

Восхождение все больше напоминало путь на Голгофу, и она стала думать о Жюльетте, о своей малышке, которой она отправила рано утром эсэмэску с пожеланием хорошего дня. Сегодня среда[14] — интересно, как она ее проводит. Бабушка наверняка поведет ее в зоопарк, а оттуда на ярмарку с каруселями. И еще Жюльетта обожает аттракцион со сталкивающимися автомобильчиками. Мысли о дочери придали ей сил, тяжесть отступила.

Наконец показалась природная впадина у кромки ледника. Горизонтальный полумесяц, уходящий в глубь горы. Люси, дождавшись наконец возможности попить, не отрывалась от бутылочки, а Марк тем временем достал из рюкзака два цилиндрических фонаря с прищепками.

— Мы пришли.

Люси, положив руки на колени, старалась выровнять дыхание. Сейчас ей казалось, что она поднялась по вертикали над миром. Выше всех.

— А как Ева… откуда она могла… узнать о существовании… этой пещеры?

— Когда пещеру обнаружили, в некоторых научных журналах появились статьи об этом.

Проводник подошел к краю впадины. Лед словно втекал ручьями внутрь и терялся во мгле. Марк ткнул пальцем в черную отметину на скале как раз над входом в пещеру, в нижней части пока еще закупоренную льдами.

— Видите эту линию? Это старый уровень высоты ледника. Гляциологи считают, что такого уровня ледник достигал менее полувека назад. То есть пятьдесят лет назад пещера, в которую мы с вами сейчас войдем, была полностью накрыта льдом, а значит — недоступна.

— Потрясающе!

— Ну, я бы сказал, катастрофично! Ледники — это термометры нашей планеты, и нашу планету лихорадит.

Марк снял со своей спутницы связывавшую их веревку, свернул ее кольцом и положил в рюкзак. Люси со страхом глядела на вершину. Прямо перед собой она видела не имевшие ни начала, ни конца бороздки в камне, снега, до которых рукой подать, синеву неба, спорившую яркостью с ослепительной белизной ледника. Молодой человек покашлял, чтобы привлечь ее внимание:

— Понимаю, что все здесь не похоже на Париж или на ваш север, но нам надо идти.

— В нагромождении социальных домов тоже есть своя прелесть.

Марк потянул спутницу за собой к самому краю черной пасти.

— Тут невысоко, всего метр, мы прыгнем вниз и окажемся под нынешним уровнем ледника. Потом нам придется пройти немножко, буквально несколько шагов, по льду, и мы достигнем ровного места. И войдем внутрь скалы. Предупреждаю, там очень холодно. Конечно, когда все было закупорено льдом и туда не проникал ни один солнечный луч, было еще хуже, но и сейчас… Чтобы вам было понятно: кромешная тьма в этом гроте царила в течение тридцати тысяч лет.

— Тридцать тысяч лет? Впечатляет!

— Очень скоро доступ в эту пещеру будет регламентирован, если не запрещен вообще, так что, пока местные политики дерутся между собой за обладание ею, мы воспользуемся тем, что она еще не принадлежит никому, и осмотрим ее.

Он стал спускаться первым: сел на ледяную ступеньку и съехал вниз к зловещей черной пасти. Одежда терлась об лед, шуршала. Затем, став напротив молодой женщины, он протянул ей руку:

— Ну, вперед!

Люси, в свою очередь, запрыгнула в машину времени. Синеватые слои льда позади нее, пласты, скопившиеся здесь за века и спрессованные временем, напоминали торт «наполеон» в разрезе. Сразу же прихватило морозом лицо, шею, все участки незащищенной кожи. Пар, который шел не только изо рта, но и от тела, образовывал в лучах резкого света причудливые спирали. Марк снял очки. Оказалось, что глаза у него голубые, еще более светлые, чем у самой Люси. Здесь, в этом пространстве вне времени, их взгляды встретились в первый раз.

— Мне всегда казалось, что женщина-полицейский должна быть… ммм… здоровенной такой уродиной.

— А мне всегда казалось, что у горного проводника должны быть голубые глаза. Так что вы не отступаете от правил.

— Зато вы, к счастью, составляете исключение! Только вот зачем настолько красивые женщины идут работать в полицию?

— Только ради того, чтобы заполучить при случае бесплатного проводника и отправиться с ним на прогулку по нехоженым дорожкам.

Он широко улыбнулся.

— Ладно, вернемся к нашим баранам. Сейчас мы находимся в святилище, появившемся еще до возникновения самого ледника. В месте, куда не ступала нога современного человека.

Несмотря на теплую одежду, Люси дрожала как осиновый лист, ей казалось, что лицо у нее окаменело.

— Тем не менее мы-то сюда ступили, — отозвалась она. — И теперь ничто не помешает нам приступить к завоеванию этого мира.

Марк кивнул и указал в глубь пещеры:

— Пещера довольно большая, метров тридцать в глубину. И именно там, в самой глубине, итальянские археологи обнаружили людей изо льда.

Люси вытаращила глаза. Может, она ослышалась?

— Людей изо льда? Скольких?

— Четверых. Они совершенно невероятным образом мумифицировались и отлично сохранились при низкой температуре. Мне рассказывали, что выглядели эти четверо так, будто их продержали тридцать тысяч лет в морозилке.

— Тридцать тысяч лет… всего лишь…

— Да пустяк, если представить себе путь эволюции!

— Тем не менее…

Марк глотнул воды из бутылки. Люси искоса его рассматривала. В этого типа, не слезающего со своей горы, запросто можно влюбиться… А он, вытерев губы, продолжил объяснения:

— Воздух тут сухой, и вода из тел мгновенно испарилась, глаза тоже исчезли, но мышцы лишь высохли и почернели. Поскольку кислорода в атмосфере ничтожно мало, тела не разложились, и все осталось, как было: волосы, лоскутья меха, орудия, лежавшие рядом с телами. Они просто высохли, как… как виноград, когда он превращается в изюм.

— Если я правильно помню школьный курс истории, это должны были быть кроманьонцы?

На ледяном полу пещеры лежал тонкий слой свежего сухого снега. Пляшущие в свете горящего факела снежинки превращались в золотые искорки, и зрелище было каким-то нереальным. Марк медленно двинулся вперед, Люси за ним. Проход сужался, потолок становился ниже, и им приходилось двигаться к цели согнувшись. Пробираться в глубину горы, сквозь тесное, зловещее ее горло.

— Здесь все несколько сложнее. Конечно, я не специалист, и меня не было рядом, когда нашли эту четверку, но палеонтологи, приезжавшие сюда, говорили почти с полной уверенностью, что только один мужчина кроманьонец, а трое остальных — мужчина, женщина и ребенок — неандертальцы. К сожалению, больше я ничего не знаю. Ученые действовали быстро, соблюдали полную секретность и старательно охраняли место работы, чтобы, не дай бог, не повредить мумии. Все, что мне известно: и сами мумии, и остатки их одежды, и их орудия — все было тщательно упаковано и загружено на вертолет при строгом соблюдении температурных условий и требований гигиены. Да, вот еще что: находку отвезли в Лион, в палеонтологическую лабораторию Высшей школы, чтобы там хорошенько исследовать.

— Лион отсюда не так уж близко. Почему туда? Почему не в Шамбери или Гренобль?

— Думаю, потому, что в Лионе исследования такого рода ведутся на более высоком уровне, и у них есть новейшее оборудование для самых разных анализов. Ученые, которые прилетали сюда, все сфотографировали, так что, поехав в Лион, вы сможете узнать подробности.

Голос Марка порождал под сводами пещеры странные отзвуки, и Люси мерещилось, будто они движутся к тесному склепу, чтобы, взломав его, добраться до древней тайны, похороненной во льдах, в самом сердце горы. Желтоватые лучи плясали по складчатым стенам, почва перестала быть скользкой, зубья кошек при контакте с ней зловеще позвякивали. Уверенность, с которой Люси прилетела сюда, словно испарилась. Куда ее понесло, к каким чертям, в какую преисподнюю? Может быть, если заговорить, обстановка станет менее гнетущей?

— То ли я не помню, то ли скорее не знала, что кроманьонцы и неандертальцы жили вместе…

— Да, жили вместе несколько тысяч лет. Потом неандертальцы с лица Земли исчезли, a Homo sapiens продолжал развиваться. Из-за чего конкретно вымерли неандертальцы, неизвестно, хотя несколько версий существует. Особенно популярна гипотеза о том, что все дело в похолодании, к которому неандертальцы так и не смогли приспособиться. Но у Евы были на этот счет свои идеи, она считала, что неандертальцев извели кроманьонцы.

— Как это «извели»? Речь о чем-то типа геноцида?

— Вот именно.

Геноцид… Опять этот термин, обозначающий человеческое безумие! Расследование новое, а сталкивается она с тем же, с чем и год назад. Люси постаралась отогнать нахлынувшие на нее воспоминания и сосредоточиться на сегодняшнем дне.

— Доисторический геноцид… Неужели такое могло быть?

— Гипотеза, которая имеет право на существование наравне с другими. Ева считала, что кроманьонец был крупнее, сильнее, агрессивнее неандертальца. А те, кто сильнее, намного лучше воспроизводятся, потому как при любом удобном случае убирают со своего пути соперников.

Люси не ответила. Она вспомнила о детенышах песчаных акул, пожирающих своих более слабых братьев, об этом внутриутробном состязании, конечная цель которого — распространить свои гены для умножения себе подобных. Потом ей вспомнился свойственный большинству людей врожденный страх перед змеями, пауками. Откуда берутся могучие инстинкты, делающие одних хищниками, других — хранителями, собирателями? Неужели они записаны в наших генах и передаются по наследству от прежних поколений?

Они осторожно обогнули кучку черной золы, готовую, казалось, разлететься во все стороны от малейшего ветерка. Следы древнего как мир огня. Люси представила себе почти обезьяньи лица в рыжеватых отблесках, закутанные в шкуры тела с острым запахом зверя. Вот они собрались вместе, вот сели поближе к огню… Она будто слышала их гортанные крики, видела капли пота на крепких кряжистых телах, уродливые тени, протянувшиеся по стенам пещеры. Ей стало жутко, она оглянулась, замерла на месте. Полупрозрачная ледяная стена исчезла, равно как и малейшие признаки дневного света. Прыжок в доисторические времена. Тут все по-настоящему. Ее воображение работало на полную катушку, подсказывая самые невероятные ходы. А если вдруг громадная лавина, и они с Марком окажутся засыпанными здесь, в пещере? А если ей не суждено больше никогда увидеть свою девочку? А если…

Люси бросилась вперед, нагоняя спутника, который ушел уже довольно далеко. Ей необходимо было заговорить, ей необходимо было снять напряжение.

— Марк, простите, ведь эти люди изо льда… они ведь больше не здесь?

— Разумеется, нет.

— Тогда зачем мы сюда пришли? И зачем Ева Лутц поднималась в горы, зная заранее, что тут ничего нет?

Проводник оглянулся и посмотрел ей прямо в глаза. Изо рта у него вылетали маленькие облачка пара.

— Затем, что кое-что здесь все-таки имеется.

Люси почувствовала, как сжимается горло, как стынет в жилах кровь. Голова у нее слегка закружилась. Такие усилия, такая высота, замкнутое пространство… Еще минут десять, и страх перед этим замкнутым пространством убьет ее. В ушах звучали крики Клары. Клара, Клара, Клара… Мамы там не было, мамы не было рядом. Она судорожно вздохнула, оперлась на стену. У нее оставалось единственное желание: увидеть Жюльетту, прижать ее к себе. Марк заметил, что со спутницей творится неладное.

— Вы как?

— Ничего-ничего… все в порядке… пойдемте дальше…

Наконец они добрались до самого конца пещеры. Круглое помещение, завершающееся подобием купола. Проводник поднес факел к стене.

Глаза Люси едва не выскочили из орбит.

Она увидела десятки рук, изображений рук — грубых, толстых, ужасных, обведенных красной краской или охрой. Марк подошел к одному из изображений и наложил на него собственную ладонь.

— Вот что сделала Ева, как только сюда попала.

— Ага… все руки — правые, да? Много-много правых рук…

— Вот именно. Доисторические люди прислоняли свою правую руку к стене и выдували краску из трубки, которую держали в левой, ведущей, направляющей руке. То есть они были левшами…

Люси, обхватив себя руками, чтобы согреться, и стараясь дышать через шарф, рассматривала рисунки на стене. Она представила себе этих людей каменного века — первобытных, диких, но уже стремившихся запечатлеть свои умения, показать культуру своего племени, оставить следы своего существования. Коллективная память, которой десятки тысяч лет.

— Ева сделала несколько снимков, и это открытие было для нее… ну, как закуска, если можно так сказать. То, что ее заинтересовало по-настоящему, находится позади вас. На другой стене.

Люси быстро обернулась и увидела нечто невообразимое.

На многоцветной фреске было изображено стадо туров. Дюжина скачущих животных, красных, желтых, черных, — казалось, они убегают от невидимого охотника. Четкие, точные линии, проработанная композиция, ничего общего с той примитивностью, часто приписываемой искусству доисторического человека.

Вот только все туры были нарисованы вверх ногами.

Как пейзаж в камере Грегори Царно.

Потрясенная увиденным, Люси подошла поближе, провела пальцами по гладкой поверхности стены. Эти первобытные существа показались ей вдруг совсем близкими. Как будто шепнули ей что-то на ухо.

— Когда, вы сказали, была открыта эта пещера?

— В разгар лыжного сезона. В январе нынешнего года. А забавные эти рисунки вверх ногами, да? Не понимаю, откуда у кроманьонца или неандертальца — поди пойми, кто тут рисовал, — могла взяться подобная ясность сознания? И главное, с чего он вдруг нарисовал все вверх тормашками? С какой целью?

Люси напряженно думала. Пещеру открыли в январе 2010 года. Грегори Царно посадили за решетку в сентябре 2009-го. И если верить психиатру, он уже тогда рисовал эти свои картинки шиворот-навыворот. Стало быть, он никак не мог знать о существовании этой фрески.

Надо признать очевидное. У двух человек, живших с разницей в тридцать тысяч лет, имелись одинаковые симптомы. И оба, по-видимому, были левшами.

Необычный случай, ничего подобного в литературе по неврологии не описано, сказал тюремный психиатр. А Люси столкнулась с этим дважды за два дня. Два случая, разделенные тысячами и тысячами лет.

У Люси возникло ощущение, будто они с Марком осквернили могилу. Что тут произошло, в этой пещере? Эти люди изо льда, они были застигнуты бурей, погибли от холода или им не хватало пищи? Зачем один кроманьонец и целая семья неандертальцев забрались сюда, в глубь горы? Эти существа разной породы жили бок о бок, что бы там ни утверждали ученые сторонники первобытного геноцида? Могли ли у них рождаться общие дети, несмотря на генетические расхождения? Если могли, то нормальные дети или чудовища? Может быть, в наших клетках еще живет капелька неандертальца?

«Вполне возможно, Ева Лутц, увидев эту фреску в каком-нибудь научном журнале, решила посмотреть на нее собственными глазами», — подумала Люси. Вполне возможно, исследовательнице захотелось почувствовать этих существ из другой эры. Понять, как они жили, как действовали, что означали их рисунки.

Какую цепную реакцию в ней включило это открытие? К каким выводам она пришла? И имеет ли все это отношение к ее убийству?

Столько вопросов — и ни одного ответа. Люси обернулась к Марку:

— Больше Ева Лутц ничего вам не рассказывала?

— Нет. Сфотографировала эти рисунки, и мы спустились. Внизу она расплатилась со мной и уехала. Больше я ее не видел.

Люси некоторое время простояла в задумчивости, пытаясь поставить себя на место Евы. Куда Лутц отсюда поехала? Прямо домой, в Париж? Ей хватило того, что она побывала в пещере и сделала несколько снимков? Или любопытство повело ее дальше — в палеонтологическую лабораторию, чтобы встретиться там с доисторическими существами? Кроме всего прочего, Лион ей по пути.

Сомнений нет только в одном: свидание с четырьмя существами из другого времени, которые хранили свои тайны во тьме пещеры, оказалось для Евы роковым, потому что тайны эти не должны были быть открыты.